Исток

1

Шагнув сквозь искрящиеся облака голосов в мелких пятнышках сепии, Сновидец, Сплетающий Сны, помчался, как шелест дыхания, по сверкающему пространству световых мыслеобразов своего сна. Он вышел на поиски Саникслана, Шамана из Сна. Прежде чем перейти границу, он создал себе крепкое сон-тело: наделенное чувствами, ритмическое подобие, воплощавшееся только там, где он прикасался к нему своей мыслью.

Он остановился, чтобы проверить, где он сейчас. И уловил беспокойство энергии, которая удерживала этот сон. Что-то пыталось к нему прикоснуться, извне. Тревожное эхо дрожало вдали. Приказ проснуться. Но он ходил этой дорогой уже столько раз; он не откликнулся на призыв.

Сновидец смотрел вперед, из его глаз сочились поющие тени и сплетались с ветвями деревьев в лесу. Он наблюдал, как из влажной земли выбиваются стебли растений, сочные, крепкие, словно вощеные. Он чувствовал запах векового распада, сладкий, с привкусом гнили дух перезревших плодов; слышал пронзительный свист мушиных крыльев. На мгновение его накрыло волной энергетики смерти и нескончаемого рождения.

А потом появилась песня. Песня струилась среди деревьев. Из хрустящих, рассыпчатых нот складывался женский голос. Сновидец сдвинулся с места, и песня сдвинулась тоже. Песня держалась с ним наравне. Иногда ему удавалось увидеть в просветах среди стволов алый плащ, длинные локоны того же оттенка, что и лунный свет. И хотя он не видел лица этой женщины, сама сила ее присутствия вынуждала его идти следом за ней. Ее песня вилась, как побеги плюща, ее тайна пленяла.

Мелодия наполнила его сознание, которое раскрылось оставить слова, доступные его пониманию.

— Саникслан не сможет дать тебе силу, чтобы ты закончил свою историю, — пела она.

Тело Сновидца дрогнуло под ударом ее слов. Лиловая дрожь потекла по спине снизу вверх. Он попытался сосредоточиться, сбалансировать свое сон-тело, прежде чем ринуться следом за ней сквозь лес.

Он мчался за ней, обхваченный возбуждением и страхом. Ее лицо по-прежнему оставалось сокрытым в зыбких красках размытого леса.

Игривый смех плыл сквозь листву.

— Я отослала Шамана прочь: обрести знание.

— Какое знание… кто ты такая, чтобы приказывать Сон-Шаману? — спросил Сновидец.

В ноздри внезапно ударил запах истлевшей смерти.

Она сбавила шаг.

— Да, у него больше нет времени на истории, — пропела она. — Ты уже начал осмысливать этот сон, и скоро поймешь, что сияние, к которому ты так стремишься, сотворено из того, что отсутствует у Саникслана. Но ты все равно будешь скорбеть о его уходе.

Сновидец бежал, силясь догнать ее, но не приблизился ни на шаг. Кто она? Что заключает в себе? Ему нужно к ней прикоснуться! Все остальное вдруг сделалось второстепенным, когда кипящее молоко жизни обожгло его вены, сотканные из сна. Колючие ветки хлестали его по лицу. Споры растений слепили глаза и разъедали горло. Он должен догнать ее! Должен!

— Сила оставила тебя, Сновидец, — пропела она и, скользнув тонким облачком дыма в черную глубину леса, исчезла.

Он споткнулся и упал лицом в землю. Глухой удар — встреча плоти и камня. Буквально вмиг все окутала тьма, густая, непроницаемая чернота. Вокруг копошились какие-то существа. Нервно хлопали крылья. Он был один, покинутый всеми. Как слепой — в этой тьме. Он сознавал, что находится в сновидении, но это знание было лишь крошечной точкой вдали. Чернота наливалась звучанием женских голосов, напевным и трепетным.

Заряд чувственного возбуждения еще не прошел. Хватая ртом воздух, Сновидец почувствовал на языке радужный вкус женской плоти. Распутные мысли теснились в сознании: зримое прикосновение зрящих пальцев в любовных соках: чудовищные слова, которые были как детский плач: понимающий взгляд Саникслана.

Плоть пропиталась болезненным потом. Пот сочился сквозь ткань одежды. В этом нет смысла, подумал он, и во мне тоже нет смысла. Мысль пришла словно из ниоткуда. Мысль, исполненная леденящего ужаса.

Он поднялся, очень медленно. Его била дрожь. Сердце, казалось, сейчас взорвется. Вытянув руки, он схватился за краешки темноты, разоблачив форму женского тела. Ее окутывал тонкий, скользящий под пальцами шелк. Его содранные в кровь руки вслепую шарили по ее стройному телу, такому зыбкому и податливому, но и твердому, словно камень. Он подтянул ее ближе и прижался щекой к ее груди, увлажняя ее слезами и слюной изо рта. Как дитя, он купался в животворящих соках ее естества.

— Ты нашел то, что таится за всякой иллюзией, — тихо пропела она. — Во всех этих пространствах нет ничего, что имело бы смысл: ни в мыслях, ни в формах, ни в переживаниях. Все исполнено пустотой. Это сокрытая правда есть корень всех страхов.

Она умолкла на миг и продолжила:

— Задача Сказителей в вашем мире — укрыть эту пугающую пустоту. Ваши слова украшают мысль образом, и люди воспринимают созданные вами образы как нечто, исполненное значения.

Она провела рукой по его влажным волосам.

— Запомни: нет зрячих миров. Все миры слепы. «Видение» можно лишь вообразить. Твои новые глаза уже начали открываться, и ты ищешь историю, чтобы испытать свою силу. Ты ищешь слова, чтобы изобразить «ничто» с такой страстью, что оно оживет. Чтобы ты, творящий иллюзии, обрел, наконец, подлинную гармонию с иллюзией.

Сновидцу вдруг захотелось бежать, тошнота подкатила к горлу, возбуждение и отвращение боролись в душе. Она, эта женщина, нашла неизвестное чувство, дремавшее в глубинах его существа, и пробудила его к жизни. Оно было сильным и уверенным в своей силе. Оно настоятельно требовало насыщения. Оно грозило взять верх над Сновидцем, разорвать его изнутри и родиться на свет. Он хотел отстраниться, заглянуть ей в глаза, но она прижимала его к себе, и ее тонкие руки были подобны стальным тискам. Его озарила внезапная мысль: Это иллюзия. Я должен найти Саникслана и закончить историю.

— Я… закон… — Он умолк на полуслове, борясь с тошнотой.

В ноздри ударил липкий сброженный запах сон-шаманского эликсира. Горький привкус во рту — энергия слов обожгла ему горло. Глубоко в недрах сон-тела, в глубине себя, в жаркой крови нового мира, населенного синовиальными существами.

Слова, сотканные из сон-силы, наконец, начали затвердевать. Он уже чувствовал сущность и форму истории, пульс синтаксического порядка. Тьма рассеялась — нахлынули образы.

И тогда Сновидец заговорил, сильным и чуть влажным голосом.

Вместе с Тень-Ведьмой и Саниксланом я вступил в заколдованное королевство, где правил Джайдей, Творящий Мыслью. Он был самым могущественным чародеем во всем царстве снов. Он делал целительные снадобья из дыма разума и создавал зверей из огня и мысли.

Это был край благоденствия и красоты.

Теперь наполни его своим собственным дымом… наполни его…

Голос Сновидца преобразовался во что-то иное. Все случилось буквально вмиг. Сознание наполнилось странными звуками. Зримая математика их настроений срывалась с губ наподобие пламенеющих фантомов. На мгновение ему показалось, что эти новые слова сожрут его заживо. Все его существо обожгло восторгом.

Какая сила заключалась в этих словах? Он опробует эту силу и оформит ее по-своему.

Темная, страшная сила подчинила себе чародея Джайдея, Творящего Мыслью, ~ сквозь потоки хаоса Тень-Ведьма втащила меня в столпотворение Черного Света.

Она обратила свой взор к Саникслану, но Сон-Шаман уже двинулся прочь с убийственной Светомыслью Джайдея.

— Тьма!.. — выдохнул Саникслан. — Прими меня, Тьма. — Он положил в рот Транс-Оружие, готовый пропеть свою смертоносную мантру.

Быстрее света Джайдей, Творящий Мыслью, вылепил из своих слов странный бессмысленный звук, который прошел по сознанию Саникслана, как смятый бархат. Сон-Шаман вцепился в свой последний сияющий визуал, и пылающие слова сорвались с Транс-Оружия, бессильные и бесполезные.

Когда мы падали в Черный Свет, я оглянулся назад и увидел, что образ магической формы Шамана заключен в облако, сотканное из кошмаров. Крошечные искорки-духи проникали в его сверкающую ауру, стирая его из сна.

Саникслан пил свое разрушение, как родниковую воду. Прозрачные остатки его ослепительного присутствия врезались мне в глаза, остаточное свечение его лица было сильным, неистовым и спокойным.

Меня притянуло к нему. Это был чистый инстинкт.

— Оставь его, Сновидец! — сказала Тень-Ведьма, увлекая меня за собой, в пену снов. Она знала, о чем я думал. Там, в царстве времени, кровь и дыхание уже не подарят ему новой жизни.

— Ему уже не помочь, — сказала она. — Слишком поздно.

Сновидец, Сплетающий Сны, жил словами. Они кипели в его крови. Они были частью его самого. Он смотрел, как они обретают форму; насилие, что раскрывалось, подобно цветку.

— Он должен был знать, что петь мантру в Джайдея — это подобно забвению и смерти, — прокричал я в ответ.

— Саникслан знал и другое: что это единственный способ дать тебе шанс, Сновидец! — отозвалась Тень-Ведьма. — Только ты знаешь слова, которые могут его уничтожить!

— Черт! Если бы еще их найти!

Джайдей появился внезапно. Он реял над нами, как белая птица. Да, он был белым, как смерть. Очарование его чародейской сон-плоти утратило цвет. Его странное, свирепое лицо искажали чувственные помехи.

Одержимый чудовищной силой, он принялся рвать на части собственное тело. Он плевался и бился в конвульсиях. С его кожи срывались сонмы воющих кошмаров. И посреди этой бойни его тонкая оболочка иллюзии разлетелась в клочья.

— Я уничтожу вас всех!.. — кричал он, его голос вздымался глухой баритональной волной. — Я уничтожу само существо жизни!

Он пронзил взглядом Черный Свет.

— Я произнесу… разрушение… — Его голос дрогнул.

И он вырвал Свет-Демона из собственных глаз. Демон поплыл над ним, словно спутник — призрачный механизм, чарующий воздух ненавистью. Он разыскивал слова, скрытые в моей душе. Слова, которые я не мог произнести. Он пил их силу.

Слова сорвались с губ Сновидца, Он творил новый мир. Невозможно даже приблизительно описать чувства, пробужденные в нем этим потоком слов. Слова обретали самостоятельное бытие. Слова сверкали, подобно осколкам стекла. И Он дал им излиться…

Сознание свело страхом. Страх — как спазм боли. Как такое могло случиться? Красота, благоденствие, исцеление? Во что превратился Джайдей?

Тень-Ведьма притянула меня еще ближе к себе. Теперь мы были подобны любовникам в тесных объятиях. Земля у нас под ногами содрогалась от ярости Джайдея, Творящего Мыслью. Дрожь была, словно рябь на воде. Мы смотрели в его смертоносную динамику.

— Даже такой он все равно будет прекрасен, — прошептала Тень-Ведьма.

Все пропало, мы уничтожены… подумал я.

Джайдея тронула порча, энтропия сознания. Его сон-тело уже не восстанавливалось так, как прежде. Его образ крошился, как древние фрески.

Теперь из его ладоней изливались пламенеющие кошмары, и он пел сквозь тлеющее Транс-Оружие.

Звук опалил мою душу, как фантомный напалм.

Джайдей улыбнулся надменной улыбкой.

— Целительная энергия, необходимая тебе, чтобы возвратиться в свой мир… она не освободится… без МОЕЙ власти, Сновидец, — произнес он, задыхаясь. Земля у него под ногами вдруг сделалась жидкой. — Все кончено… и тебе… не выбраться отсюда… уже никогда. Сила исцеления больше не выйдет из этих пределов.

Небо полнилось жутким речитативом Джайдея. Взвихренная темнота окутала землю от полусферы до полусферы. Сонмы Сон-Духов носились в пространстве и в отчаянии били лучами света из призрачных глаз, пронзая черное небо. Свет терзал место действия черно-белыми строб-импульсами.

Свет-Демон Джайдея спустился к земле медленными ритмическими рывками. Он разыскивал нас. Мне удалось заслонить Тень-Ведьму от его смертоносных слов. Мое сознание боролось с пылающим светом, что горел у меня в голове наподобие сверхновой звезды. Полтергейст Джайдея, Творящего Мыслью, вселился в мир. Он крошил гипнотическое основание сновидения, отрывая нас друг от друга::::::

Вторая волна разрушения излилась вместе с голосом Свет-Демона. На этот раз его испорченный синтаксис объял Тень-Ведьму. Завитки темной энергии прошили ее насквозь. Ударной волной меня выбило из Черного Света, и Джайдей взвыл от смеха.

Все тело было — сплошная боль. Я лежал, неспособный пошевелиться, и призывал его вечную тьму.

Лишенные сон-силы, мысли слепо толкались в сознании, но исчезали, не успевая сложиться в картинку, в которой был бы хотя бы какой-то смысл. Я пробирался на ощупь в кромешной тьме, ища Тень-Ведьму.

Ее голос кричал из слепого пространства:

— Сновидец!.. Найди меня, Сновидец… спаси меня от темноты.

Ее крики расплавились в пустоте, и она исчезла.

Теперь у меня не осталось вообще ничего: ни надежды, ни страха, ни снов. Земля у меня за спиной содрогнулась от яростного поцелуя грома — такого огромного — слепящего и ненасытного. Я пытался куда-то идти, но у меня уже не было воли к тому, чтобы быть. Безжизненный, я скользил к сверкающему разрушению, сотворенному словом Джайдея.

Я смотрел на него снизу вверх — потерянный, опустошенный. Безвольно упавшая рука наткнулась на что-то. Отброшенное Транс-Оружие Тень-Ведьмы. Вдали теплилась мысль…

— Ну, давай! Завершай!

Джайдей рассмеялся, но теперь смех был легким, как свежий утренний ветерок. Творящий Мыслью преобразился, боль и мука исчезли бесследно. Я не знаю, как так получилось, но что-то смирило его страшную силу.

Он спустился на землю, и встал рядом со мной, и сказал тихо-тихо:

— Все уже завершилось, Сновидец. История, которую ты принес в эту благословенную землю, здесь и закончится.

В его глазах больше не было времени. Я разрыдался без слез. Раскат грома прошел по пустынному небу и замер вдали.

— Вот, — сказал он. — Все сделано. Я прощаю тебя. Сновидец. — Он посмотрел на меня. — Прощение превращает страдания в величие. То, что в прошлом, не бросит тень на настоящее.

Он медленно тлел, истекая дымом, словно горящая палочка с пагубным ароматом. Его лицо, когда-то сотканное из чар, было маской теней. Но я узрел в нем красоту. Это была реальность, уходящая из иллюзии, так спокойно и тихо.

— Теперь ты мне поможешь, Сновидец, — сказал он. — Ты слышал песню, ты помнишь слова. А теперь направь их на меня.

Он встал на колени и бережно вложил мне в рот свое Транс-Оружие.

— Давай, прямо сейчас, — прошептал он.

Когда песня излилась наружу, он отступил прочь. Взвихренный туман у него изо рта обрел очертанья и форму призрачной женщины в невесомых летящих одеждах. Крик пронзил все его существо. Холодный, как замкнутая на себе любовь.

Крик поднялся из его чресл и вырвался из головы. Опустошенное лицо Джайдея, исполненное мрачного артистизма, осыпалось пеплом. Глаза превратились в спирали застывшего пламени. Его погибель была как чистейший соблазн. Обольстительное искушение. И все, что было вокруг, — все тянулось к нему.

Мир сновидений болезненно сократился, словно сведенный судорогой. Тени бросились прочь от своих создателей и укрылись в призрачных мыслеформах. Сон-Духи пронзали пласты плавящихся видений. Там, где раньше стоял Джайдей, теперь был столб яркого пламени. Полыхающая ракета, устремленная в небеса. Сияние этого пламени поглощало в себе всякую сущность, которой касалось.

Земля выпила всю мою силу, и я стал как машина. Автомат, не ведающий сновидений. Мысли превратились в смазанные прикосновения и растворились во всеобъемлющей тишине, где уже не было ничего, что могло мыслить, чувствовать или быть…

>>>Все застыло<<<

— Нет! — закричал Сновидец. — Это не мой сон… не моя история…

Он поднялся на ноги. Во рту все еще ощущался привкус Саниксланова эликсира. Мир тонул в бурной зелени. Все было омыто розовым светом — намек на далекий рассвет. Пропитавшая воздух влага ластилась к нему, льнула к коже, укрывала его серебристым плащом росы.

Он внимательно осмотрел свои руки: крови не было. Его сон-тело осталось нетронутым. Боли не было тоже.

Голос женщины плыл вдалеке, как туман. Сновидец вдыхал ее песню.

Его глаза загорелись огнем.

— Хорошо… очень хорошо, — тихо пропела она. — Ты принял страдания, Сновидец. Ты прочувствовал новый способ повествования. Теперь ты не будешь бояться сделать больно другим изреченным тобою словом. Ты знаешь подлинную силу историй. Знаешь, что все миры состоят из историй, а не из атомов. И ты только что уничтожил целый мир.

Сновидец остался стоять на месте, борясь с искушением вновь устремиться за этим голосом. Его слова сорвали покровы с Закона Сказителей, обнажив тайну, пока еще недостижимую. Как воспоминание, сочащееся сквозь беспамятство, тайна была совсем рядом… где-то там, в запредельной дали.

Ее песня клубилась, как дым.

— Давным-давно, когда у тебя обнаружился дар к сновидению, ты заключил соглашение с Пределом. Это была не твоя вина. Ты тогда был совсем маленьким. Теперь ты чувствуешь, что когда-то ошибся, но не можешь понять, в чем именно. И это терзает тебя непрестанно.

Песня сделалась тише.

— Твои истории искрятся в сознании тех, кто не видит снов. Через эти истории они оживают. Но всего лишь на миг, потому что потом искры гаснут. Всегда. Ты так устал от сон-слов. Твоя жизнь томится в ловушке безжизненной плоти.

— Почему мир перестал видеть сны… ты не знаешь? — спросил Сновидец.

Она не ответила на вопрос.

— На Земле есть одно место, священное место. Ты должен его разыскать, Сновидец, — пропела она. — Там есть история. Она ждет, чтобы ее рассказали.

Сновидец оглядел чащу. Робкий лесной ветерок легонько коснулся его щеки. Только теперь он почувствовал обжигающий холод Транс-Оружия Тень-Ведьмы, которое он все это время сжимал в руке. Мысли сосредоточились. Он вспоминал свои последние действия в истории. Без малейшего колебания, как автомат, выполняющий заданную программу, он взял Транс-Оружие в зубы.

Все краски утра мгновенно поблекли — огромная черная туча закрыла все небо. Пространство наполнилось истошным криком, таким безумным, таким отчаянным, что самый мир сжался в страхе.

Глаза Сновидца зажглись огнем, губы сомкнулись на Транс-Оружии. Он произнес слово.

На лице запечатлелось мгновение боли.

И больше он ничего не видел — ни о чем не думал >>>>>>>>>>>>

>>>Темнота — Тишина<<<