ПЕРИОД ЗАТИШЬЯ

В ноябре наши войска находились в обороне, но авиация продолжала боевые действия. Напряжение, конечно, снизилось, но мы по-прежнему сопровождали штурмовиков, по-прежнему вели воздушную разведку и прикрывали боевые порядки наших войск на переднем крае. Паузы между операциями в большей мере, пожалуй, чувствуют представители наземных войск — танкисты, пехотинцы, артиллеристы, в меньшей степени — летчики. Это потому, что воздушный бой требует от пилота максимального напряжения всегда, независимо от того, в какой период это происходит. Молодые истребители не всегда осознают эту простую истину, но опытные бойцы знают, насколько обманчивой может оказаться обстановка в период так называемой оперативной паузы. Именно поэтому в ноябре, когда резко спало напряжение, ведущими групп сопровождения у нас были назначены наиболее опытные воздушные бойцы.

4 ноября гвардии капитан П. К. Лобас (86-й гвардейский полк) звеном сопровождал группу Ил-2. Когда «горбатые» приступили к работе, появились шесть «мессершмиттов», и «яки» приняли бой. По причинам, о которых я не раз уже говорил, нашим пилотам снова пришлось вести бой в численном меньшинстве. Звено отбило все атаки гитлеровцев, а Петр Лобас одного «мессера» сбил. Это был четырнадцатый фашист на личном счету гвардии капитана. Наша группа благополучно вернулась с задания. Таковы были для наших летчиков дни относительного затишья на фронте.

Однажды в середине ноября раздался звонок из штаба воздушной армии, и командарм Т. Т. Хрюкин лично мне поставил боевую задачу. Требовалось в течение пяти суток полностью исключить в дневное время какое бы то ни было движение по участку железной дороги Кёнигсберг — Инстербург — Гумбиннен, а также по другим линиям, выходящим на эту магистраль. Тимофей Тимофеевич потребовал выводить из строя локомотивы и уничтожать подвижной состав эшелонов. При отсутствии целей на железных дорогах предполагалось воздействовать на шоссейные и грунтовые дороги, уничтожать транспортные средства и срывать перевозки к линии фронта. При этом командующий указал границу действия справа и слева от железной дороги.

Я разбил всю выделенную нам полосу на квадраты, каждый из них был закодирован. Это облегчало выполнение задачи и повышало ответственность летчиков, действующих в том или ином районе. Погода была сложная — низкая облачность, туман, видимость ограниченная, поэтому было важно, чтобы пилоты хорошо знали ту зону, где им предстояло работать. Для выполнения задачи я приказал командирам 86-го гвардейского и 900-го истребительных авиаполков для начала выделить по четыре пары охотников из лучших воздушных бойцов и дезорганизовать движение в названных районах.

В частях приступили к выполнению задания, но при этом, как обычно, возникали трудности, которые заранее сложно было предвидеть. Например, после первых успешных атак по паровозам истребители обратили внимание на такую деталь: подвергшийся удару локомотив останавливается, окутывается паром, и создается полное впечатление, что он выведен из строя. Но вскоре он снова возобновляет движение. В чем дело?

Я вызвал помощника по воздушно-стрелковой подготовке Г. С. Лисецкого и инженера по вооружению дивизии Н. П. Скулкова и приказал им срочно во всем разобраться. Майор Н. П. Скулков тут же предложил раздобыть трофейный паровоз и провести по нему опытную стрельбу из авиационной пушки. Я согласился и попросил сделать это как можно быстрее.

Немецкий паровоз нашли на станции Кибартай. Сняли с истребителя пушку и провели по нему стрельбы с разных дистанций и разными снарядами. Установили, что 37-миллиметровая пушка пробивает паровозный котел только бронебойными снарядами, только под углом 90 градусов к нормали котла и только с дистанции, не превышающей 500 метров. При других ракурсах стрельбы и с более дальних дистанций попадания вреда не наносят— снаряды рикошетируют. Немедленно довели эти сведения до летного состава. После этих поправок результативность атак резко возросла.

Однако во время охоты порой возникали почти невероятные ситуации.

Летчик 133-го гвардейского авиаполка старший лейтенант Д. П. Моцаков с ведомым ударили по вражескому эшелону. С первой атаки был пробит паровозный котел, состав остановился. Моцаков решил провести повторную атаку по вагонам, полагая, что там могут находиться вражеские солдаты. Летчики снизились и дали несколько очередей по ним. В момент выхода из пикирования машина старшего лейтенанта находилась прямо над крышами на небольшой высоте, а ведомый был чуть в стороне. И вдруг в одном из вагонов, прямо под самолетом раздался сильный взрыв. Ярко сверкнуло пламя, в воздух полетели обломки, в мгновенье ока все заволокло густым черным дымом. Ведомый, на глазах которого произошел взрыв, решил, что Моцаков погиб. Но через некоторое время значительно выше себя он увидел совершенно черный самолет. Подтянулся поближе и узнал «як» своего ведущего. Когда летчики совершили посадку, к самолету Моцакова сбежались все, кто в те минуты был на аэродроме.

Машина как будто была покрыта густым слоем сажи. Вся краска обгорела. Снизу в черные плоскости «яка» были впрессованы два камня — один величиной с кирпич. Д. П. Моцаков рассказал, что при взрыве вагона самолет резко подбросило и почти перевернуло на спину. К счастью, машина выдержала удар воздушной волны, камней и каких-то других мелких предметов, а пилот не потерял самообладания и справился с управлением. После завершения Восточно-Прусской операции командующий воздушной армией организовал авиационную выставку, на которой как один из экспонатов демонстрировался и этот закопченный «як» с впившимися в плоскости булыжниками.

18 ноября пара охотников 86-го гвардейского полка — капитаны И. К. Сомов и А. С. Королев — остановили на перегоне эшелон из 30 вагонов. Паровоз был выведен из строя. Летчики произвели две атаки по вагонам, из которых во все стороны стали разбегаться солдаты.

В тот же день капитан П. К. Лобас с ведомым младшим лейтенантом Н. И. Тёпиным атаковали автоколонну. Тёпин меткой очередью поразил автомашину, которая свалилась в кювет, но гитлеровцы открыли по нашей паре сильный зенитный огонь. Летчики ушли в район Инстербурга, где обнаружили небольшой эшелон — паровоз тащил четыре спальных и шесть товарных вагонов. Классные вагоны представляли определенный интерес: там могли находиться гитлеровские офицеры, может быть, даже высокого ранга. Капитан Лобас пробил паровозный котел, и поезд остановился. Младший лейтенант Тёпин в это время ударил по вагонам. Из них стали выпрыгивать и разбегаться гитлеровцы. После повторной атаки летчики заметили, что с аэродрома Инстербург взлетают вражеские истребители. Они набрали высоту и ушли в облака.

22 ноября штурман 900-го авиаполка майор А. П. Петров вылетел парой на охоту и выследил крупную группу вражеских автомашин и танков. Она двигалась тремя колоннами от Инстербурга к Гумбиннену. Петров доложил об этом, произвел посадку, дозаправился и вскоре с тем же напарником — майором Бражниковым — снова вылетел в засеченный район. Но колонн там уже не было. Поздно вечером из штаба воздушной армии раздался звонок: командующий благодарил майора А. П. Петрова за данные о противнике — подходившие силы враг успел ввести в бой, но наше командование, получив своевременно информацию, было готово к отражению атаки и раз-громило подкрепления.

Это — некоторые эпизоды тех дней. Всего же в ноябре наши летчики уничтожили и повредили 13 паровозов, 12 автомашин, бензовоз, трактор и другую технику и уничтожили немало вражеской пехоты. Задача была выполнена: вскоре в дневное время на перегонах летчики уже не могли обнаружить ни одного вражеского эшелона. Резко сократились и автоперевозки.

В декабре обстановка на фронте существенно не изменилась. Мы продолжали выполнять те же задачи. Чаще стали охотиться над немецкими аэродромами: сбивали самолеты противника при взлетах и посадках. Такие внезапные удары охотников воспринимались противником очень болезненно: известно, что такой дерзкий прием применяет обычно тот, кто безраздельно господствует в воздухе.

К 1 декабря самолетный парк нашей дивизии насчитывал 139 истребителей: 95 — Як-9 и 44 — Як-3. Только 5 самолетов из этого числа находились в ремонте. В составе дивизии было 160 летчиков, 130 из которых были в полной боевой готовности. Как всегда, предметом особых забот была подготовка пополнения.

Гитлеровцы стягивали в Восточную Пруссию резервы с других направлений и к концу декабря довели численный состав авиации с 555 до 730 самолетов, которыми располагали в начале месяца. Это все равно было меньше, чем в составе нашей армии, однако в люфтваффе было несколько хорошо подготовленных соединений, и с этим нельзя было не считаться. Во второй половине декабря активность вражеских истребителей несколько повысилась, Теперь, когда у немцев были неплохо подготовленные части, они старались использовать фактор внезапности и, если она достигалась, довольно решительно вступали в бой. По некоторым проведенным в декабре боям мы почувствовали, что на нашем участке у противника прибавилось количество асов. Но все равно свободная охота по-прежнему давала нам наибольшую результативность. Наши пилоты в течение месяца вывели из строя 15 паровозов и 8 эшелонов, 73 автомашины и много живой силы противника, уничтожили в воздушных схватках два Ю-88, два Ме-109 и один ФВ-190. «Фокке-Вульф-190» был записан, кстати, на личный боевой счет молодого летчика 133-го гвардейского полка младшего лейтенанта В. И. Зевалова. 30 декабря, под Новый год, капитан Н. А. Портнов и он, как ведомый, выполняя разведполет в районе населенного пункта Даркемен, увидели 12 «фоккеров». Летчики решили атаковать их, по внезапно сами оказались под огнем истребителей прикрытия сверху. Капитан Портнов вышел из-под атаки резким разворотом влево, а Зевалов среагировал на этот маневр ведущего с опозданием, потерял скорость и свалился в штопор. Когда младший лейтенант вывел свою машину в горизонтальный полет, то обнаружил, что «сидит на хвосте» у одного из «фоккеров». С дистанции 50 метров он дал по «фокке-вульфу» длинную очередь… и промахнулся. Но гитлеровец от огненной трассы резко шарахнулся в сторону и столкнулся со своим ведомым. При этом один «фокке-вульф» рассыпался в воздухе (его и записали на боевой счет Зевалова), а другой сорвался в штопор и был потерян на фоне местности. Вся группа вражеских самолетов находилась над своей территорией. В суматохе гитлеровские пилоты сбросили бомбы па свои войска и с левым разворотом ушли на запад.


Наступал 1945 год. Все мы понимали, что он принесет нам победу. Когда именно это произойдет, мы, конечно, не знали. Ясно было одно, при всех «тотальных» и «сверхтотальных» мобилизациях фашистская армия долго не продержится, хотя для полного ее разгрома понадобятся большие усилия.

Как обычно, перед началом крупной операции командующий фронтом генерал армии И. Д. Черняховский провел совещание и штабную игру. Если осенью сорок четвертого наибольшего успеха добилась левофланговая 11-я гвардейская армия, наступавшая южнее Гумбиннена, то в предстоящей операции главный удар планировалось нанести правым крылом фронта севернее Гумбиннена. При этом фронт был усилен. В первом его эшелоне удар должны были нанести три армии и 2-й гвардейский танковый корпус. 11-я гвардейская армия и 1-й танковый корпус находились во втором эшелоне. За счет резерва Ставки была значительно усилена 1-я воздушная армия, которой командующий фронтом отводил большую роль, так как наземные войска имели большой некомплект. Авиация должна была поддерживать ударную группировку фронта при прорыве тактической зоны обороны и при дальнейшем развитии успеха, обеспечивать ввод в сражение танковых соединений, прикрывать войска, вести воздушную разведку, уничтожать резервы противника, парализовать всякое движение на коммуникациях, расположенных за линией фронта. Предполагалось, что в день начала наступления за 1 час 25 минут до него 545 фронтовых бомбардировщиков и штурмовиков нанесут массированный удар по опорным пунктам первой полосы обороны врага. С началом наступления усилия авиации планировалось переключить на непрерывную поддержку наступающих войск. Для борьбы с подходящими резервами противника выделялись одна штурмовая, одна истребительная, а на третий день операции еще и две бомбардировочные авиадивизии.

Для успешной борьбы с силами люфтваффе планировалось за несколько дней до начала наступления нанести мощные удары по основным вражеским аэродромам. Для этой цели были выделены две бомбардировочные, три штурмовые и четыре истребительные дивизии. Координацию боевых действий воздушных армий (предусматривалось использовать авиационные соединения 3-й воздушной армии соседнего 1-го Прибалтийского фронта и авиации дальнего действия) осуществлял представитель Ставки маршал авиации Ф. Я. Фалалеев.

Продуманы были меры по дезориентации противника. Для достижения внезапности главного удара командующий фронтом решил провести ложную подготовку наступления на левом фланге фронта в полосе 31-й армии. С 1 по 10 января авиация должна была «показывать» обеспечение сосредоточения войск в районе Сувалок и активизировать воздушную разведку в полосе 31-й армии. Было создано несколько ложных аэродромов, на которых базировалось 100 штурмовиков и 60 истребителей. В их районах работала сеть радиостанций, которые имитировали переговоры штаба воздушной армии, штурмового авиакорпуса и трех бомбардировочных авиадивизий. В решении этих задач планировалось использовать нашу 240-ю, а также 1-ю гвардейскую штурмовую и 6-ю гвардейскую бомбардировочную авиадивизии. В составе 1-й воздушной армии три дивизии так же, как это было в Белорусской операции, выделялись в авиагруппу для действий на центральном направлении. С вводом в сражение второго эшелона фронта — 11-й гвардейской армии и 1-го танкового корпуса — усилия наших трех авиадивизий переключались на поддержку его боевых действий.

Ну а что было перед нами?

В полосе наступления войск 3-го Белорусского фронта оборона противника была очень совершенной, особенно на инстербургском направлении. Развитая сеть глубоко эшелонированных укреплений позволяла врагу небольшими силами упорно защищать каждый плацдарм. В полосе фронта было два наиболее укрепленных района, Ильменхорстский и Хейльсбергский, и две крепости — Кёнигсберг и Пиллау. Кроме того, каждый хутор, замок, жилой дом — все было приспособлено к обороне. Многочисленные неширокие реки были углублены. Отличительной особенностью их было отсутствие пологих берегов. Реки, по сути дела, были превращены в каналы, которые трудно форсировать. Свою оборону фашисты совершенствовали до последних дней. Глубина ее достигала 150–200 километров, практически охватывая всю территорию Восточной Пруссии до побережья Балтийского моря.

Восточно-прусская группировка к середине января 1945 года все еще располагала значительными силами: 580 тысяч солдат и офицеров и 200 тысяч фольксштурмовцев, 8200 орудий и минометов, около 700 танков и штурмовых орудий[16]. В составе 6-го немецкого воздушно-го флота насчитывалось 775 самолетов. Аэродромная сеть была хорошо развита и подготовлена, что обеспечивало противнику свободный маневр авиационными силами как по фронту, так и в глубину обороны.

Было ясно, что предстоят жестокие бои за каждую траншею, каждый опорный пункт, каждую огневую точку. Понимали мы также, что наша пехота возлагает большие надежды на активную помощь авиации. Задачу на штурмовые действия командующий воздушной армией ставил не только «ильюшиным», но и нам, истребителям. Специфика операции требовала, чтобы мы в большей мере, чем когда-либо, были привязаны к наземной обстановке. Наши пилоты должны были уметь быстро и грамотно разбираться в особенностях наземного боя — от этого зависела эффективность авиационной поддержки. Это был существенный момент в подготовке летного состава дивизии.

Задач стояло много, расслабляться было некогда, и люди соединения трудились как единый, надежный и хорошо отлаженный механизм.

Загрузка...