Ива Мосс и Утраченное Заклинание

3. Маловероятный сообщник

В наступавшей между оглушительными ударами Ивиного сердца тишине на девочку таращился Освин.

– О-о-о не-е-ет! О мойна пропаща тётушка! Никада теперича они не поверят, буйто твойной магии не пришёл лютопшик! – простонал он и картинно прикрыл лапой глаза навыкате, как бы не желая видеть, что будет дальше.

– Твоя правда, Освин, – проговорила Ива тонким испуганным голосом. Она нервно сглотнула и сделала осторожный шаг от ныне отсутствующего стола. – Придётся мне самой разыскать Морег. И наверное, стоит убраться поскорее, пока не пришёл папа или не вернулись мама и сёстры. Вряд ли они мне поверят… и, честно говоря, в одном-то они правы: н-находиться рядом со мной опасно. Т-ты можешь остаться, если хочешь.

Кобольд в одно мгновение перекрасился из зелёного в рыжий; глаза его метали в Иву молнии:

– ЧЕГО?! Хотишь оставить мене здеся?!

– Нет, но тут, возможно, безопаснее.

Освин кинул на неё мрачный взгляд и фыркнул:

– Без тебе ентакикиморамене выставит вон, глазом не успей моргнути. А с тобой-то я готовый рискнутеньки. Да ить, – добавил он тонким голосом, – могу и сгодиться.

Ива улыбнулась ему краешками губ. Это правда: Освин мог пригодиться – когда сам хотел. В основном именно он вспоминал о необходимости поесть, но кроме того его кобольдовая кровь всегда предупреждала их о приближении опасной магии. И конечно, нельзя забывать о полезной способности взрываться, если его хорошенько вывести из себя: это, в частности, сыграло свою роль в спасении украденного дня. Не то чтобы он собирался устроить взрыв – но умение всё равно пошло в ход.

Вместе они быстро собрали вещи в саквояж и покинули дом. Ива только заглянула в сарай, чтобы прихватить свою метлу Шёпот.

Когда они шли мимо, дуб возле изгороди сердито хмыкнул:

– А теперь мы, значит, сбегаем, да?

Из мешка донеслось: «О нет, я ить и позабыл об ём-то!»

Ива, у которой всё лицо было в красных пятнах от слёз, изумлённо уставилась на дерево: она была уверена, что дуб с ней больше и словом не обмолвится. Пришлось проглотить ком в горле и ответить:

– Да, мне нужно найти одного моего друга, а для этого я должна разобраться со своей магией… и уйти отсюда. Извините за письмо и за беспокойство.

Дерево опять закачало ветками и фыркнуло, но потом взгляд его глаз-сучков неожиданно потеплел – оно заметило зарёванное лицо девочки:

– Судя по тому, что здесь было слышно, ты уже достаточно наказана.

– Вы всё слышали? – удивилась Ива.

– Деревья слышат всё, – ответил дуб и кивнул на корень. – Они уходят глубоко под дом, и я знаю, что происходит, даже когда сплю.

Ива не знала, что и думать: у них, оказывается, всё время были слушатели, о которых никто и не подозревал. Жутковато – если поразмыслить-то.

– Я знаю, что пропавший день действительно пропадал, – продолжило дерево. – Если это тебя утешит. Я знаю, что ты не несёшь чепуху… Ну, во всяком случае, не боˊльшую, чем все остальные, – добавил он, тыча веткой в сторону дома. – Даже во сне я ощутил что-то неправильное, что-то недостающее, порождающее странные вещи. Кроме того, деревья ведь разговаривают. Нам известно, что ты помогла совершить.

Ива часто заморгала. Они что, знают?!

Тут из дома донёсся громкий хлопок и последовавшие за ним пронзительные вопли. Сердце у Ивы бешено заколотилось – семья, видимо, возвратилась в кухню. Ну хоть небольшую фору она себе обеспечила. Борясь с подступающей паникой, девочка подхватила саквояж с Освином:

– Мне надо идти. Нет времени убеждать их, что я не вру. Моему другу нужна помощь.

Дуб внимательно посмотрел на неё.

– Я был младшим в семье, пока не перебрался сюда… Дубу порой требуется пространство, – и он указал на темнеющий вдали лес. – Помню, каково это было, когда расти некуда. Я их задержу, пока ты уходишь.

– Правда?

Он кивнул, зашелестев листьями:

– Честно говоря, было не очень приятно слушать их комментарии насчёт деревьев. Как будто тут есть что-то нелепое. Людям свойственно считать, что только они и могут ходить, говорить и думать…

Из мешка донеслось согласное хмыканье.

– Точнёшеньки, – буркнул Освин.

Дуб в некотором замешательстве уставился на саквояж, а Ива – на дерево:

– Но как вы их задержите?

Собеседник заворчал – словно ветер прошуршал в ветвях.

– Придумаю что-нибудь, – сказал он, постукивая желудями в слегка угрожающей манере, что на минутку заставило Иву встревожиться за свою семью и добавило чувства вины – вдобавок к той, что она уже испытывала за самовольный побег.

И всё же он давал ей тот самый шанс.

– Спасибо.

Проигнорировав Ивины изъявления благодарности, дерево заковыляло по направлению к дому, бубня себе под нос:

– Вот угораздило же меня выбрать себе место рядом с домом, набитым ведьмами! Не мог свои дурацкие корни пустить где-нибудь ещё…

Но когда дверь дома распахнулась, он, несмотря на своё ворчание, с большим энтузиазмом принялся обстреливать желудями взвывшую от шока семью. Увидев Иву, они стали звать её обратно.

– Ива, не уходи! – крикнула мама, уворачиваясь от жёлудя. – Да прекрати же ты, кошмарное дерево! – рявкнула она, когда ещё один жёлудь угодил ей в лоб. – Ива, я пошлю за Аморой Спелл, чтобы она взглянула на тебя, – мы что-нибудь придумаем! И я верю тебе, по крайней мере насчёт дерева…

Но Ива замотала головой. Слишком поздно. Кроме того, Амора Спелл, ушлая экс-компаньонка бабушки, точно не смогла бы помочь в этом деле, а время истекало. Нужно поскорее найти Морег. Вполне может оказаться, что ей известно, где Нолин Самтаймз.

Когда Камилла сделала несколько шагов вперёд, дуб схватил её и заговорил:

– Ну уж нет, миссус… Я вообще подумываю, не закинуть ли тебя в Митлэровы Хмари за то, что ты угрожала этим сестре. Душа человека – это тебе не игрушки!

Ива задвинула чувство вины подальше.

– Простите… но мне правда надо идти! – Она оседлала Шёпот и взяла направление к жилищу Морег, а в ушах у неё гулко отзывались крики матери и сестёр и панические вопли Освина:

– О-о-о не-е-е-ет, опять енти летаюшши палки!

В далёкой-далёкой местности, где время, казалось, прекратило свой бег, Нолин Самтаймз очнулся в полной темноте – настолько непроницаемой, что было невозможно рассмотреть ладонь, поднесённую к лицу, и понять, где начинаешься ты, а где заканчивается мрак и заканчивается ли он вообще.

Нолин глотнул воздуха и сел. Шишка на лбу давала о себе знать пульсирующей болью.

Тишина, окружавшая его, была не похожа на всё, с чем ему приходилось сталкиваться, и тем более на привычную тишину Висперии, в которой всегда слышался птичий пересвист, шелест листьев и шёпот ветра. Здесь не было вообще никаких звуков. Ничего.

Он обратился к этому ничего. И вот тогда-то страх начал расти с ужасающей скоростью, и кровь прилила к ушам, ибо ни единый звук не слетел с его губ, даже когда он закричал во всю мочь.