Из ниоткуда с любовью

Дзен-коммунизм в нескольких притчах

«Комиссар Рубинчик из 6-го пролетарского полка имени товарища Джерарда Уинстенли не владел ничем, кроме именной шашки, врученной ему РВС Республики, и фарфоровой чашки, подаренной ему его Учителем, китайским интернационалистом Лю.

Однажды его лучший друг чекист Лапиньш разбил ее случайно. Услышав, что комиссар идет в их палатку, он спрятал осколки чашки за спину. Когда комиссар Рубинчик влез в палатку, чекист Лапиньш спросил его:

— Скажи мне, комиссар, почему люди должны умирать?

— Потому что это согласно природе, — ответил комиссар Рубинчик. — Всему нужно умереть в свое время.

Чекист Лапиньш показал комиссару на разбитую чашку и сказал:

— Вот и твоей чашке пришло время умереть.

Комиссар Рубинчик тяжело вздохнул и не стал доставать шашку, лично врученную ему председателем РВС Республики Львом Давыдовичем Троцким».

«Когда в 1927 году, после кровавого подавления восстания рабочих в Шанхае, описанного французом Андре Мальро в знаменитом романе «Удел человеческий», так никогда и не переведенном на русский, китайский коммунист Учитель Лю попал в застенки чанкайшистской контрразведки, то подвергся он там мучительным пыткам и истязаниям, которые переносил со спокойствием, присущим мудрецу и коммунисту.

Однажды в перерыве между пытками, утомленный его стойкостью, следователь сказал ему, отправляя в рот палочками комочки крупнозерного риса:

— Послушай, Лю. Ничего ведь нет в этом мире — нет ни Будды, ни диктатуры пролетариата. Нет коммунизма, нет капитализма, нет радости, нет печали. Нечего отдавать, потому что нечего взять.

Учитель Лю долго молчал, не отвечая ничего. Потом наклонился вперед, выхватил у чанкайшисткого следователя палочку для еды и воткнул ее тому прямо в сердце.

— Если нет ничего, — спросил китайский коммунист Учитель Лю у чанкайшистского следователя, бьющегося в предсмертной агонии, — то откуда тогда такая боль и страдание?

После чего он выпрыгнул из окна второго этажа, и исчез в узких улочках Шанхая, а затем укрылся на конспиративной квартире Коминтерна».

«Краском Петров (краском — это красный командир, не путать с красконом — красным консерватором, который не любит оппортунистов, геев и веганов) однажды получил приказ атаковать колчаковцев, хотя его отряд был в два раза меньше, чем отряд белых. Сам он знал, что победит, но бойцы его отряда засомневались.

Тогда краском Петров сказал своим бойцам:

— Товарищи, после партсобрания я брошу монету. Если выпадет орел, мы победим, если решка — проиграем. Судьба пусть определит успех сражения, но приказ РВС выполнять нужно.

После того как коммунисты обсудили на партсобрании перспективы революции в Африке и вопрос с распределением валенок, краском Петров собрал бойцов и бросил монету. Выпал орел. Бойцы обрадовались и с легкостью разбили колчаковцев.

— Как-то все это не очень соответствует диалектическому материализму, задумчиво заметил после боя краскому Петрову комиссар Рубинчик.

— Очень даже соответствует, ответил краском Петров и показал комиссару Рубинчику монету с двумя орлами».

«Профессор Каменский начал изучать диалектический материализм 60-летним и продолжал это делать 20 лет, прежде чем он испытал просветление. После этого он стал преподавать его в Высшей Партийной Школе.

Однажды один его ученик, доцент Коваленко, спросил у него:

— Профессор, если я все понял в диалектике, то что мне делать дальше?

— Выбросить эту мысль, ответил профессор Каменский.

— Но если у меня нет никаких сомнений в том, что я всё понимаю в диалектике? — настаивал доцент Коваленко.

— Ну, в этом случае ложитесь в Мавзолей, — сказал профессор Каменский».

«Однажды ко всеми уважаемому коммунисту и великому учителю диалектики, который сидел и рисовал кисточкой иероглифы будущего трактата «Упразднение философии», пришел его ученик и спросил:

— Учитель, скоро в нашей стране будут выборы. Что мне делать? За кого голосовать?

— Есть ли среди кандидатов те, кто кто материалистически понимает отчуждение в товарном обществе? — спросил учитель.

Ученик мысленно представил всех кандидатов и ответил твердо:

— Нет.

Учитель отвернулся и снова продолжил рисовать иероглифы.

Ученик помолчал и потом спросил:

— Правильно ли я понимаю твое молчание, Учитель, что мне не нужно участвовать в этих выборах?

Учитель посмотрел на него с великой печалью и сказал:

— Ты учишь диалектику столько лет, но так ничего и не понял. Это не твоя вина, конечно, это я плохой учитель.

После чего уважаемый коммунист и великий учитель диалектики аккуратно сложил свои кисточки, убрал недописанный трактат и ушел работать на завод токарем».