Капкан для лешего

Глава девятая.

Разговор с Пелгой не получался. Ничего плохого Могута Пелге не сделал и слова грубого никогда поперек не сказал, да и вообще старался с ней не разговаривать. А недолюбливала его кикимора. Недолюбливала и все тут. И не пыталась скрыть этого. Узелок платочка под подбородком затянула потуже, губы ниточкой растянула и уставилась черными глазищами:

- Ну, чего тебя принесло?

Могута Пелгу тоже только что и терпел. Он и болото не любил, считал его лишним, и был уверен, что не место Хлюпошлепному болоту со всей его скользкой живностью, в Лесу. И хозяйке болота, считал он, вместе со всей этой сыростью, грязью и вонючей тиной, лучше бы убраться куда подальше. А когда прожгла его кикимора глазищами, пожалел, что и ее на Еропку не спихнул. Да теперь уж, куда деваться, приходилось с этой змеюкой разговаривать.

- По делу пришел.

- Какие у тебя такие особенные дела, что ко мне привели? - прищурилась кикимора, всем видом своим, показывая, что какими бы дела у лешего ни были, пришел он к ней совершенно напрасно. Так что мог и не приходить.

Могута на этот ее змеиный прищур внимания не обратил. Пусть она на других щурится, они, может, и оробеют. А для него кикимора - пустое ничего не значащее место. Велел Ставр поговорить с ней, он и пришел.

- Тут такое дело, что зерна украли, - чтобы быстрей закончить этот разговор, сразу сообщил он.

- Зерна лингко, что ли? - ничуть не удивилась Пелга.

Могуте как-то неуютно стало под пристальным взглядом кикиморы. "Вот ведь ведьма, она как будто уже знает", - подумал леший.

- Их, - подтвердил он.

- Сегодня утром?

- Да, - кивнул Могута. - Сегодня утром.

- И ты, как только зерна украли, сразу побежал мне об этом рассказывать. Чего это тебя принесло? Мы с тобой, вроде, в друзьях не числимся, за один стол не садимся.

- Что не числимся, это ты верно говоришь. Да и не сел бы я с тобой за один стол и жаб твоих бородавчатых есть не стал бы, - чего уж тут притворяться, она и так знает, что он ее терпеть не может. - Не пошел бы я к тебе по доброй воле. Ставр послал.

- Ага, теперь, когда нужда пришла, так, может, меня и за стол посадишь?

- Не посажу, - откровенно признался Могута. - Ты же мне в питье какую-нибудь отраву подсыплешь.

- Непременно, - так же откровенно согласилась кикимора и нехорошо улыбнулась. - Держись ты от меня, дубовая коряжина, подальше, тебе же лучше будет.

После этого обмена любезностями оба помолчали. Могута прикидывал, как теперь выполнить задание Ставра, а Пелга просто ждала, что скажет леший. И все-таки кикимора не утерпела и первой продолжила разговор.

- Зерна, где лежали, как всегда в землянке Ставра на полке? - спросила она.

- Там, - подтвердил Могута. - Так они каждый год там лежат, и никто ни зернышка не взял. А ты, смотрю я, нисколько не удивилась, что зерна унесли.

- Чего тут удивляться, - пожала плечами Пелга. - Я вашему старому пню сколько раз говорила, что зерна прятать надо. Так вы же, лешие, все один к одному, - кикимора постучала костяшками пальцев по дереву. - Тупые вы все и упрямые. Чего зерна не украсть, если у Ставра такие работнички как ты, - и смерила его нехорошим взглядом.

Хотел Могута сказать ей, что сама она дура стоеросовая, и такая вредная баба что, по всему Лесу другую подобную не сыщешь. И что, вообще, с таким поганым характером ей не в Лесу жить, а лучше всего в своем вонючем болоте утопиться. Но промолчал, потому что за важным делом послали. А выдать ей это все он и позже сумеет.

- Мы может и тупые, - совершенно спокойно сказал он, - но никто из леших зерна взять не мог. Вот Ставр и велел спросить, не видела ли ты в Лесу или прямо у себя на болоте кого-нибудь чужого?

- Так уж и не могли?

- А вот и не могли.

- Лешие тоже разные бывают.

- Ставр спрашивает, не видели ли чужих? - напомнил Могута.

- Не видела я никого чужого, - кикимора замолчала что-то прикидывая. - Хотя сегодня утром два молодых леших по болоту бродили. Жаловались, что кто-то молодую березку сломал. Может и врали. Молодые и глупые. Но чтобы зерна у вас украсть много ума и не надо. А они нездешние, это точно, первый раз их вижу. Говорят на практику приехали. Вот вы их и поспрашивайте.

- Это свои. Племянники Ставра.

- У вас, я смотрю, все свои. Вот вам, среди своих, вора самое время и поискать, - и опять прожгла Могуту взглядом. Он и не понял: просто так ляпнула кикимора, от зловредности, или что-то знает.

А Пелга сказала и отвернулась. Не пожелала больше с Могутой разговаривать. Да и он с ней тоже поговорил, как меда смешанного с полынью напился. Даже в горле пересохло. Наверно, от того, что не сказал этой змеюке все, что хотел сказать. Молча повернулся и, не оглядываясь, пошел.

Еропка сидел, опершись спиной на ствол теплой березы. Куртка у него была расстегнута, и верхние пуговицы рубашки тоже расстегнуты, а голову украшал венок из крупных полевых ромашек, сплетенный умелыми нежными ручками. Перед ним устроились на траве полдюжины русалок. Они не сводили с лешего глаз и внимательно ловили каждое его слово.

- Или еще, пришлось мне однажды неожиданно встретиться со страшным зверем, и рандеву это чуть не кончилось для меня форменной трагедией, - продолжал Еропка. - Но я вам наверно уже надоел своими мимуарными историями. Надо мне идти дальше, потому как дел у меня, сами понимать должны, полный короб и каждая минута на счету, - он застегнул обе пуговицы на вороте рубашке и сделал вид, будто собирается встать.

- Да что ты, дядюшка Еропка!

- Расскажи, дядя Еропка!

- Нам же интересно, дяденька Еропка! - в один голос загомонили русалки.

А двое, что по краям сидели, схватили его за полы куртки, не давая встать:

- Никуда мы тебя не отпустим, - дядя Еропка.

На то и рассчитывал леший, что не отпустят его русалки, пока он про страшного зверя не расскажет.

- Ну, если вам так интересно, тогда конечно, - Еропка снова расстегнул пуговицы на вороте рубашки. - Ладно, задержусь немного. Ох, и устроит мне экзекуцию Ставр, за то, что делом не занимаюсь. Но не могу я вам, красавицы, сами знаете, ни в чем отказать.

Русалочки стали поудобней устраиваться, чтобы услышать еще одну захватывающую еропкинскую историю.

- Этот случай совсем давно произошел, - начал рассказывать леший. - У нас тогда еще Колотей начальником был, всем Лесом руководил. И вот однажды решил он, по старости своей, уйти на кордон, а власть кому-нибудь другому передать. Конечно, все меня стали выдвигать. Кого же еще. Я ведь в те времена был молодой, совершенно отчаянный и любое самое опасное дело выполнить мог. Все одного меня и предлагали: "Давай нам Еропку, - кричали, - и никого другого нам не надо!" Я их интузиазму полностью понимал: каждому хочется дельного начальника иметь. Только мне же не интересно было от своих рискованных дел оторваться и сидеть в землянке, Лесом управлять. Я так и сказал и прямо наотрез отказался от этой скучной должности. Стали они меня, конечно, просить и уговаривать. Но Колотей, ему тоже в уме не откажешь, сразу меня понял и поддержал мой категорический самоотвод.

- Нет, - сказал он. - Нельзя Еропку на такую казенную должность ставить. Если он начальником станет, кто же тогда будет самые отчаянные задания выполнять. Этого кроме Еропки больше никто не сможет. Вот так он меня тогда выручил. Ставра в тот раз и назначили.

Несколько дней всего и прошло, а тут и экстренная необходимость во мне настала. Вызвал меня наш новый начальник Ставр и говорит:

- Выручай, Еропка, Лес. Только на тебя, да на твою смелость и хитроумство теперь вся надежда.

Я, это все знают, выручить Лес всегда готов, но интересуюсь, какой такой экстремальный случай произошел, что потребовалось меня привлекать?

Он мне и разъяснил, что закончились удобрения гранулированного, суперфосфата, ни одной крупинки не осталось. Снабженцы-раздолбаи забыли завезти. И доставить теперь сумеют не скоро. А нам как раз внекорневую подкормку саженцев производить надо. Лес ведь требует, чтобы по науке все делали: и сроки, когда удобрения надо внести, по особому графику расписаны. Но хоть на сук вешайся, а суперфосфата все равно нет. Вот он мне и говорит:

- Суперфосфат только на полях сейчас найти можно. И повезло нам, что в эту ночь как раз, полный месяц взойдет, есть реальная возможность выйти из Леса и принести удобрения. Хоть мешок. Но надо до рассвета успеть туда и обратно смотаться, потому что с первыми лучами солнца проход закроется. Сам понимаешь, больше никого на такую крайне опасную операцию не пошлешь. Одна надежда на тебя. Но дело, - говорит, - добровольное. Могу только просить, приказать не могу. Потому что опасность предстоит большая. Можешь отказаться, но поставишь нас тогда в очень тяжелое положение. А достанешь суперфосфат - слава на весь Лес выйдет и Почетную Грамоту, я тебе, у самого высокого начальства выхлопочу.

Вот такой он мне, значит, ультиматум предъявил.

Леший помолчал, давая русалкам понять, в какое тяжелое положение попал Лес, и какая надежда на Еропку возлагалась. Потом продолжил:

- Я молодой был, рисковый и очень даже отчаянный. Про мою отчаянность в те времена моховики прямо героические легенды рассказывали. Жалко только, что все моховики неграмотные, не записывали эти легенды для потомков, а занимались устным народным творчеством. А то бы все сейчас могли читать и удивляться. Ну, я ему и говорю:

- Славы мне не надо и Почетная Грамота мне тоже не нужна. А вот за свой родной Лес постоять и выручить его в трудную минуту, это я завсегда готов. Потому как я есть самый настоящий патриот и пойду на это задание волонтером. Но уж если не вернусь, выпейте по ковшику березового сока и не вспоминайте Еропку лихом.

- Почему так опасно эти удобрения доставать? - спросила рыженькая русалочка, внимательно слушавшая лешего.

- Вот, в том и дело, что к этому времени стала такая операция смертельно опасной, - Еропка вздохнул и покачал головой. - При неудаче можно было придти к разрушению личности, через многие переломы костей и даже их полное раздробление.

- Ой, как страшно... Дядя Еропка, расскажи, отчего такая опасность, - попросила другая русалочка, сидевшая справа от лешего.

- Сейчас разъясню, - охотно согласился Еропка. - Значит так... Где, по-вашему мешки с суперфосфатом надо искать?

Русалочки молчали. Они не знали, где надо искать мешки с суперфосфатом.

- То-то, вам это ни к чему. А нашему брату, лешему, такое, знать необходимо, - Еропка многозначительно поднял указательный палец. - Искать надо в поле. Там мешки с удобрениями штабелями лежат. Их в поле вывозят, чтобы в почву вносить. Складывают аккуратно, и они там лежат, гниют. Потому что в почву их никто не вносит.

- Значит, их там можно брать? - поинтересовался самая молодая из русалочек, которая в житейских премудростях еще совершенно не разбиралась.

- Брать нельзя. Потому что ценность. Удобрения обогащают почву разными микроэлементами и способствуют повышению урожайности - разъяснил Еропка.

- А почему его не вносят?

- Так никому не хочется с ним возиться.

- Тогда почему взять нельзя? - не могла понять наивная русалочка.

- Я же говорю - ценность. И если увидят, что кто-то чужой мешок с удобрениями тащит, сразу пресекают. Хватает мужик, что-нибудь увесистое и норовит перетянуть прямо поперек спины.

- Почему поперек спины, а не по другому месту? - спросила та, что сидела справа.

- Так ведь, когда убегаешь, он больше ни по какому месту достать не может.

- А что он хватает? - полюбопытствовала рыженькая.

- Раньше мужики оглоблей глушили нашего брата. Больно, конечно, но оглобля деревянная, а дерево лешему не страшно. Только ведь времена другие пошли. Лошадей сейчас нет, и ни одной оглобли в деревне не найдешь. Приходится мужикам обходиться тем, что под руку попадает. А поскольку идет всеобщий технический прогресс, то попадают им теперь под руку сплошные железяки. Ломы, к примеру. И уж если мужик тебя ломом крушить начнет, тут тебе и амба, конец лешему, ни одной живой косточки не останется. Потому такого ловкого, отчаянного и хитроумного как, я Ставр на это опасное дело и снарядил.

Русалки слушали, затаив дыхание. Не впервые им Еропка о своих удивительных приключениях рассказывал, и каждый раз приключения его становились все страшней и страшней, интересней и интересней.

- Я лапти новые надел. Привычка у меня такая, если на отчаянный риск иду, всегда новые лапти надеваю. Как на праздник какой-нибудь. А прощаться ни с кем не стал. Ждать меня будут, беспокоиться, переживать. Я этого не люблю. Даже Могуте не сказал, мы еще в ту пору уже с ним дружили. Этот бы точно за мной увязался. А толку от его силищи - никакого. В этом случае не сила нужна была, а ум и быстрота соображения мысли. Так что выждал я, пока луна взойдет, и тайно от всех ушел. Даже Ставр не знал, когда и где я из Леса вышел. И не предвидел я в ту ночь, что ждет меня впереди. Вы представьте себе: луна за тучи зашла, темнота полная, я иду, а поперек тропинки стоит что-то огромадное и черное. И дышит... Громко дышит, и так сильно, аж кусты шевелятся.

Еропка замолчал и дал русалочкам возможность представить себе что-то огромадное и черное, которое дышит.

- И что это было? - спросила рыженькая.

- Вот и я остановился и думаю: кто же это встал мне поперек тропы и своим сильным дыханием нехорошие предчувствия создает? Ничего знакомого представить не могу. Потом вспомнил, что есть такой дикий зверь бехкимот. Редко в наши земли заходит, но очень опасный. Пасть у него: во! - Еропка развел руки, насколько мог. - А зубы еще большие. Они у него такие длинные, что во рту не помешаются, прямо так из него и торчат наружу, поэтому ходит он завсегда с раззявленным ртом. Вот такой хищник. Кого ни встретит, всех заглатывает. А на лапах еще и когти - как ножи. Если он такой лапой кого схватит - все: к Сварогу можешь уже и не обращаться, садись на пенек и пиши завещание. Тут я, откровенно признаюсь вам, испугался. Только вы не подумайте: мне не то страшно стало, что он меня заглохчет и жизни решит, а то, что Лес без суперфосфата останется...

Русалки притихли, кажется дышать перестали, ждали, чем кончится встреча неустрашимого Еропки, со страшным черным зверем под названием бехкимот.

- А долго думать некогда было, потому что почуял бехкимот добычу. Ушами зашевелил и прямо на меня двинулся. Рот во всю ширину заранее раззявил, чтобы сразу заглохтать меня вместе с новыми лаптями. Куда лешему от такого хищного зверя деваться? В дупло спрятаться или на дерево влезть, это я мигом могу. Так толка же абсолютно никакого. Он такой сильный, что если по дереву хвостом ударит, так сразу ствол напополам разломит.

- Ты бы Велесу поклонился, - посоветовала рыженькая. - Велес бы его вмиг успокоил.

- А то! Это я сразу сообразил и поскольку деваться мне некуда, Велеса на помощь сразу призвал: "Утихомирь, - прошу, - эту злую животную, не дай пропасть зазря. Не за себя персонально прошу, а ради пользы для всего Леса". И наобещал ему, много всякого. Когда тебя проглохтить собираются, чего хочешь, наобещаешь. По правде сказать, не особенно я на него надеялся. Потому что, сколько я знаю, из практики, их не дозовешься. То ли просьбы наши через атмосферу не проходят, то ли не до нас им, своих дел хватает. Но пообещал я тогда немало. Очень богато пообещал. И явился таки Велес. Не то, чтобы прислать кого из подчиненных, сам пришел. Большой, толстый, вдвоем не обхватишь, и весь в волосьях. На голове так прямо настоящая грива, борода ниже пояса, а усы, на плечах лежат. Куртка и штаны из нового зеленого сукна, Через левое плечо на ремне висит большой кожаный кошель с медной пряжкой. Полный, аж вздулся. А в правой руке не посох, с которыми Сварог или Перун ходят, а обыкновенный кнут, каким скот погоняют. Но толстый и длинный. И вид у Велеса не суровый, а вполне приветливый.

- Не трусь, - говорит, - Еропка, сейчас мы здесь идеальный порядок наведем. Окажем тебе гуманитарную помощь. Где она, угрожающая твоему существованию злая животина? Показывай!

Поскольку личность у него оказалась такая приветливая, я нисколько не заробел. Но отнесся уважительно.

- Вот, он, - отвечаю с должным почтением, - злыдня хищная, - и показываю на бехкимота.

Глянул на него Велес, поморщился и говорит:

- Ты, Еропка, хоть и самый умный из леших, и я тебя вполне уважаю, но побеспокоил ты меня зазря. Я же домашними животными занимаюсь, а этот бехкимот совсем дикий и хищный. Не по моему он ведомству. Посмотри какие у него зубища... А когти!.. Да не из наших краев еще. У него же полная дипломатическая неприкосновенность. Ежели я его пришибу, иностранный конфликт возникнуть может.

- Так он же на нашей территории, - говорю. - И находится здесь без всякого полного соблюдения международного права. Визы у него ни какой нет.

- Э-э-э, Еропка... - Велес даже закручинился. - Кто же в таких подробностях разбираться станет. Ты не представляешь, в каком я положении. У нас там идет полная борьба за власть: поедом друг друга едят, на каждом шагу подсиживают. Сплошные интриги и комарильи. Если я, эту злыдню трону, там мне такой обскурантизм устроят, что мало не покажется. Могу полностью репутацию потерять. А уж про рейтинг и говорить нечего.

- Как же с гуманитарной помощью? - спрашиваю. - Мне что теперь делать? Он же мня, сейчас, глохтать станет.

- Борись, - посоветовал он. - Главное - не унывай и борись. Ты леший башковитый, примени против него какую-нибудь особенную хитрость. А я тебе полную моральную поддержку окажу, - потом погладил рукой свой пузатый кошель и добавил: - За вызов, совет и моральную поддержку все что обещал, можешь в мой адрес и перечислить.

Стукнул кнутом по земле и исчез.

- Чего ты придумал? - спросила рыженькая.

И все, как одна, русалки затаили дыхание, ждали, что расскажет сейчас леший, какую хитроумную каверзу придумал он против хищного бехкимота.

- Чего тут придумаешь. Стою я насупротив этой зубастой образины, с одной только моральной поддержкой, и надежды выжить у меня никакой не осталось. К безвременной гибели готовлюсь. Только мучает меня мысль, что Лес без суперфосфата останется, да и новых лаптей жалко. А у лаптей подошва мягкая и чувствую я, что нога на чем-то неровном и твердом стоит. Нагнулся, а там камень. Здоровенная, такая, каменюка. Ну, думаю, пропадать так пропадать, но напоследок я тебе, хищный бехкимот морду полностью испорчу, чтобы запомнил, кто такой есть Еропка и чтобы всю свою дальнейшую, подлую жизнь жалел, что связался со мной. Поднял я каменюку, примерялся и засветил ему прямо в правый глаз. Эх, он и заорал. А что, заорешь, когда камнем прямо в глаз. Он же сразу на один глаз зрения лишился. Да и больно ведь. Я сильно ударил, наверно какую-нибудь кость ему повредил. Он орет от боли, уже и всякий аппетит потерял. Тут я и сообразил, как мне произвести спасение Леса: поднял вторую каменюку и по второму глазу.

- Дяденька Еропка, а как ты в такой темноте ему в глаз попал? - спросила молоденькая русалочка. - Ничего ведь не видно было.

- Да очень просто, - не задержался с ответом Еропка. - Кругом, конечно, темнота кромешная, но глаза у него большие и во всю светятся. Бехкимот животное ночное, на охоту по ночам выходит и через свечение своих глаз в темноте все видит. А в святящийся глаз попасть для меня дело простое. Я еще в детстве лучше всех камнями швырялся. Значит, когда я ему по второму глазу врезал, он еще громче заорал. А теперь чего уж: ори, не ори, но поймать меня невозможно, поскольку ничего он не видит.

Еропка вздохнул, заново переживая тот опасный момент и припоминая, что было дальше. А русалочки заулыбались, обрадовались, что Еропка от хищного бехкимота спасся.

- Он окромя всего еще и злопамятный оказался. Это же всем понятно, что если тебе оба глаза покалечили, тебе уже не до еды, не до того, чтобы глохтать кого-то. Но он ревет, лапами машет, за деревья хватается, А когти как пилы, прямо стволы на доски разделывает. По кустам шарит, рот разевает, не успокаивается, хочет поймать меня и разорвать на мелкие кусочки. Так ведь бестолку. Я его своими ударами привел в полное беспомощное состояние. Хотел я его в тот час совсем истребить. Но он очень огромадный оказался. Его пока полностью пришибешь, полночи пойдет, а у меня дела, я сюда не к нему пришел. Если бехкимотом всерьез заняться, без суперфосфату Лес оставишь. Плюнул я в его сторону и дальше пошел.

- А как он выглядит этот самый бехкимот? - спросила рыженькая. - Мы его никогда не видели.

- Честно вам признаюсь, девчата, не знаю. Я как ему глаза попортил, совсем темно стало. Одно соображаю: большой он и страшный. И силища в нем совершенно неимоверная. А подробностей и полного обличия не представляю, даже масти какой, не могу сказать, не разглядел в темноте.

Дальше я свободно пошел, без всяких происшествий. И вышел как раз к тому самому месту, где удобрения хранятся. Справа, значит, сараюшка стоит, слева современная техника, вся как есть раскуроченная. А в центре доски постелены, а на них штабелек мешков. Подошел я к ним, посмотрел: мешки некоторые тоже раскурочены и из них суперфосфат высыпается. Самый лучший: двойной, гранулированный.

- А как ты узнал, что в мешках тот самый суперфосфат, что тебе нужен? - спросила рыжая.

- Так у двойного суперфосфата особые приметы есть: первое дело, он весь в зернах, второе - серенького цвета. Но, сами понимаете, в темноте от таких особенностей толку мало. Так что, самое главное - интуиция. А она у меня очень перспективно развитая. Как посмотрю, сразу чувствую, двойной суперфосфат, гранулированный. И еще ни разу не ошибся.

- А на мешках разве не написано?

Еропка с осуждением посмотрел на рыженькую русалку, мешающую рассказывать.

- Конечно, написано. Там все написано. И дозы внесения, и срок годности, и завод-изготовитель. Буквы большие, красного цвета. Но в темноте разве разглядишь. Я же говорил - тьма кромешная. Не видно ни зги. Пришлось мне действовать на одной только своей интуиции. Выбрал я мешок получше, на спину себе положил и пошел к Лесу. И никто меня вроде не видит, никто не останавливает. Ой, - думаю, - не к добру это... Только подумал, слышу бежит кто-то. Я оглянулся, вижу, здоровенный мужик ко мне торопиться, и как раз железным ломом размахивает. Времени как я мешок взял, всего ничего прошло, а он уже успел лом найти и бежит. Хорошо так бежит, быстро, торопится. Я с ним в пререкания вступать не стал. Что мне с ним обсуждать, мне суперфосфат нужен. Я мешок поудобней приладил и побежал к Лесу. Пусть, - думаю, - махает своей железякой. Все равно он меня не догонит. Я в те поры на ногу легкий был, никто меня догнать не мог.

Так и бежим: я впереди, а он за мной. Догнать меня он не может, но не отстает. Очень настырный мужик попался. Упрямый. И тут форменная беда произошла...

Еропка опять замолчал, заново переживая беду, которая с ним тогда приключилась. И русалки замерли, ожидая чего-то совсем уж страшного.

- Завязка у правого лаптя лопнула, - Еропка показал девчатам то место, где лопнула тогда лыковая завязка. - Дефект, значит, в ней какой-то внутренний был. Так что в самый ответственный момент подвела меня завязка. Спадает лапоть с ноги и все. Какой уж тут бег по пересеченной местности, если правую ногу, все время приволакиваю, стараюсь, обувку не уронить. Не мог же я наш лесной лапоть, из лучшего лыка сплетенный, в поле оставить, каким-нибудь мужикам на позорную потеху.

- Но он тебя догнать мог, - сообразила русалочка.

- Точно, - подтвердил Еропка. - Тут-то он меня и догнал. Обрадовался видно. И со всего маха ломом меня прямо по спине. Здоровенный был мужик, как наш Могута. Очень сильно ударил. И от этого удара я на ногах не устоял. Лежу я и грустно думаю. Все, Еропка, конец тебе пришел. Сейчас он тебе ломом безвременно уничтожит. Даже глаза закрыл. А главная мысль: как теперь Лес без меня и двойного суперфосфата обходиться будет?..

Одна из русалочек шмыгнула носом, другая тоже слезинку вытерла. Очень жалко им стало погибающего Еропку.

- А не ударил ведь второй раз! - обрадовал русалочек Еропка. - Не ударил! Слышу, завопил он что-то непонятное, и топот раздался. Раз такое дело - поднимаюсь. Нет моего мужика, топочет он где-то далеко уже. Тоже неплохо бегал. Мешок лежит, весь, как есть, разорванный. И кругом двойной суперфосфат рассыпан. Тут я все и понял...

Еропка опять помолчал, давая русалкам возможность тоже понять, что произошло на опушке леса. Но русалки не поняли. И попросили рассказать.

- Все очень просто оказалось. Он когда ударил, мешок лопнул, и из него зерна суперфосфата на землю брызнули. У мужика от горячности соображалка видно немного сдвинулась, он и решил, что перешиб меня напополам и это обломки моих костей рассыпаются. Перепугался, конечно. Лешего до смерти убил, за это тоже не похвалят и премию не дадут. Он и умчался. А я что, я вернулся к штабельку с удобрениями, выбрал другой мешок, еще получше первого, и теперь уже спокойно отнес в Лес. Правда, сначала лом подобрал и свернул эту убийственную железяку в дугу, чтобы больше мужики леших этим ломом не били. Между прочим, место, где мешок с суперфосфатом рассыпался, до сих пор определить можно. Там от этого удобрения растительность превосходяще рванула: трава по пояс, кусты двухметровые, а еще там осинка стояла, тоненькая, молоденькая. Так эта осинка в такой рост пошла, что вершиной, можно сказать, за облака цепляется. Будет полный месяц, сбегайте, девчата, посмотрите. Это место сейчас полностью историческое.

- Расскажи еще чего-нибудь, - попросила рыженькая. - У нас, дядя Еропка, так скучно. Мы без тебя совсем заскучали бы, - слукавила она, потому что веселей русалок в Лесу, пожалуй, никто и не жил.

- Нет, - отказался Еропка, потому что пришел он сюда вовсе не развлекать русалок, за делом пришел. - Идти мне надо, лежат на моих плечах ответственные обязанности за все общество. А вам, если хотите, могу секрет важный раскрыть.

Это он у русалок спросил, хотят ли они важный секрет узнать. Они же полжизни готовы были отдать за любой завалящийся секретик. А Еропка обещал важнейший. Эх, как уставились они на лешего.

- Только вам, для внутреннего пользования, и чтобы никому ни словечка, - поставил условие Еропка.

- Да ты что! - вскинулась рыженькая. - Ты что, не знаешь нас!? Нам любую тайну доверить можно. Никому ни словечка!

А то Еропка не знал, как им тайны доверять.

- Никому ни слова, ни полслова! - поддержала подружку другая русалочка.

- За нами, Еропка, как за каменной стеной, - заявила третья и руку к сердцу прижала в знак того, что сердце не позволит ей раскрыть рассказанный Еропкой секрет.

- Как немые будем! - пообещала четвертая и в знак своей грядущей немоту прикрыла рот ладошкой.

Русалки придвинулись поближе и уставились на лешего, чтобы не пропустить ни единого слова.

- Значит дело такое... - Еропка огляделся. - Нас никто здесь подслушать не может?

- Да кто здесь нас подслушает!

- Сам видишь, нет никого!

- Еропенька, ну рассказывай, не томи...

- Ладно, уговорили. Слушайте: нынче у Ставра из землянки украли зерна лингко. Прямо среди бела дня...

Русалки не шевелились, слушали как окаменевшие. Такая потрясающая новость: зерна лингко украли, и никто об этом не знает. А Еропка продолжал.

- Завтра об этом будут знать все. И еще расскажу о том, что все только завтра узнают. А пока знаю только я, да Ставр, да два его племянника. Племянники эти хитроумные, специально сыщицкому ремеслу обучены. Разные дефективные методы знают. Они, по своим криминальным приемам, вычислили тех, кто украл зерна. Но Ставр заставил их молчать. Не хочет позорить главного вора. Ждет, чтобы тот одумался и сам пришел, принес зерна. Даже и место определил: зерна ночью надо положить у старого дуба, что возле ставровой землянки стоит. Ставр тогда никому не расскажет, кто зерна украл. И будет этим преступникам полная индульгенция с амнистией. Такие вот дела. Но, как договорились, сегодня никому ни слова. Завтра можно, а сегодня ни-ни.

- Еропка, мы же сказали, - ответила за всех рыженькая... - Ой, подружки, а мне бежать надо, - вдруг вспомнила она. - Я птичкам корм должна насыпать, - махнув рукой Еропке и подружкам, рыженькая умчалась.

Остальные тоже, вдруг, вспомнили, сколько у каждой важных неотложных дел и прыснули в разные стороны, эти даже рукой Еропке не махнули, так им было некогда.

Леший недолго смотрел им вслед.

"Мне два дня потребовалось бы, чтобы всех оповестить, - подумал он. - А то и три. Эти же, враз, все сделают..."

Аук сидел на невысоком объемистом пне: ноги под себя подобрал, ручки на пузе сложил, и дремал. Может, и не дремал. Аука разве поймешь. У него глаза всегда прикрыты, только щелочки узкие видны. И не знаешь, смотрит он на тебя или нет. Да и зачем Ауку смотреть, ему слышать надо. А уши у него всегда открыты. И какие уши! Ни у кого другого в Лесу таких ушей нет. Громадные, как лопухи и мелкими светлыми волосиками поросли. Спит, не спит, а уши все время шевелятся, каждый звук ловят, каждый шорох. И рот губастый, размера на три больше, чем сморщенной ауковской морде положено. А лысина блестит, как будто ее только что начистили и смазали подсолнечным маслом.

Могута так и не понял, услышал Аук, что леший к нему подошел, или спит. Если спит, то плохо, будить Аука дело дохлое. Спящий он как полено, хоть на землю его брось, хоть ногой пни, все равно не проснется, и не поговоришь с ним, пока не выспится. Слышать то он и во сне все слышит, а разговаривать во сне не может.

- Что мне с этим лопоухим чурбаном делать? - вслух задумался Могута.

И тут же услыхал своим же голосом сказанное:

- Сам чурбан.

Леший не обиделся, обрадовался. Значит, не спит Аук и можно его порасспрашивать.

- Дело у меня к тебе, Аук, - начал он уважительно. - Выдай-ка мне разговоры, что слышал сегодня утром.

Аук молчал.

- Понимаешь, у нас серьезная кража произошла, а по разговорам, мы, наверно, сможем узнать, кто виноват. Так что выдай, - попросил леший.

Аук молчал.

Могута начал сердиться. В лесу почти все побаивались могучего лешего, не часто ему приходилось кого-то уговаривать.

- Я тебя по-хорошему, прошу, - предупредил он. - Расскажи, чего слышал сегодня утром.

Щелочка правого глаза у Аука раздвинулась, и на Могуту глянул большой, чистой небесной голубизны глаз. Слева сверкнул второй глаз. Потом Могута услышал одно единственное слово:

- Малина... - щелочки глаз опять прикрылись.

Вот тебе и на! Ни с того, ни с сего - малина! Ничего такого Могута не говорил. Так ведь у Аука в запасе слов сколько хочешь, и каких хочешь.

- Чего, чего? - переспросил леший.

- Малина, - повторил Аук, не поднимая век.

Надо было понимать, что малины ему, лентяю, захотелось. И пока ему не принесут малины, разговаривать он не станет.

- Да ты же самый настоящий вымогатель! - совсем рассердился Могута. - Это я тебе, что ли малину должен собирать?! Обойдешься. Где это видано, чтобы леший для Аука ягоды собирал!?

Аук молчал.

- А если тебя стукнуть, как следует, ты ведь заговоришь, - напомнил ему Могута.

Аук молчал. Был уверен, что Могута не стукнет. Потому что нужно ему узнать, о чем в Лесу говорили. А если стукнет, то Аук обидится и ни словечка не скажет. Гость ни с чем уйдет. И леший об этом знает.

- Схожу сейчас за туеском и наберу тебе малины, - сдался леший. И про себя пожелал Ауку, чтобы тот этой малиной подавился, но не сразу, а после того, как расскажет все, что надо. - Ты никуда не уходи, здесь, на пеньке меня ожидай, чтобы не искать тебя.

Пальцы у Могуты большие, толстые, кожа на них грубая. А ягодки маленькие, нежные, чуть-чуть сильней придавишь, от них только мокрое место остается. Хорошо никто не видел, как он эти ягодки выбирал, красными от сока малины пальцами. Засмеяли бы. А если моховики нагрянут, тогда все. Или их всех в пыль растереть, или бежать из Леса. Чего только Могута Ауку не пожелал, пока собирал малину: и чтобы на того пчелиный рой сел, и чтобы в ушах дятлы гнезда устроили, чтобы язык он себе прикусил, и еще разные напасти, какие только придумать мог. Времени для этого у него хватило, малину пришлось собирать долго.

- На, - поставил Могута перед Ауком туесок, почти доверху заполненный нежными душистыми ягодами. - Лопай свою малину. Только ты, может, сначала расскажешь, что в Лесу слышал? А то ведь мне над тобой стоять некогда. У меня и другие дела есть.

Аук не ответил, потянулся за ягодами. Набрал горстку в маленькую ладошку и отправил в рот. Дал этим понять, что о предложении лешего не может быть и речи. Пусть подождет.

Могуте деваться некуда, прошлось ждать.

Откушав полтуеска, Аук подобрел. Он поставил туесок на траву, вытер красные от сока ягод пальцы о пень и неожиданно для Могуты выдал голосом Ставра:

- На дрань расщеплю короеда! В Щепу!

- Этот голос мне не нужен, остановил его Могута. - Давай кого-нибудь другого.

- Нас никто не видел, окромя домового Никодима, - услышал он голос Гудима. - Выследим и разоблачим...

- И этот не нужен, - отказался леший. - Разоблачители нашлись. Зеленые еще, а туда же.

Аук стал охотно выдавать всю собранную за день коллекцию.

- Валяйте отсюда, и чтобы я вас без дела на болоте не видела, - хрипловатый голос Пелги прозвучал так натурально, что Могута оглянулся, показалась, будто кикимора за спиной стояла.

- И эту змеюку не надо, давай кто там у тебя еще.

- Ты про наш уговор не забыл? - спросил домовой Никодим.

И тут же ответил ему банник:

- А может не стоит...

Могута хотел уже и от этого отказаться, но тут опять заговорил домовой:

- Так договорились же. Ты согласился. А теперь все, срок подошел, откладывать нельзя. Если бы ты раньше сказал, что не станешь, я бы кого-нибудь другого нашел.

Это интересно, - решил леший и прослушал разговор домового с банником до конца. Оказалось, что-то они затевали, и не простое. Боялись что Ставр узнает, и тогда не снести им голов. Такое непременно надо было рассказать Ставру, а главное, молодым сыщикам. Тут им было за что уцепиться.

- Давай, кто там у тебя еще, - велел Могута, когда Аук закончил пересказывать разговор домового и банника. - Спешу я, дел сегодня много.

Аук, в отличии от Могуты, никуда не спешил. Пенек этот ему нравился, он вторую неделю на нем сидел. И если не надоест, еще неделю сидеть будет. Он не понимал, чего это лешие всегда так спешат. Некогда им, дела у них, какие то. Но что может быть важней, чем сидеть и слушать. Иногда что-нибудь умное говорят. Это же очень интересно, умное услышать. Потом подумать можно, не торопясь. А они все торопятся, торопятся. Куда торопятся, зачем торопятся - непонятно. Выбрали бы себе по хорошему пеньку и сидели. Когда сидишь, хорошие мысли в голову приходят... Вот и сейчас ему пришла мысль, что неплохо бы опять поесть малины. Он потянулся за туеском, поставил его перед собой и зачерпнул горсть нежных ягод.

Могуте только раз рукой взмахнуть, и улетел бы Аук за дальние кусты. И про малину свою забыл бы. Но опять удержался, даже не сказал Ауку, кто тот такой есть. И что с такими, как он, делать следует. Очень надо было лешему узнать, что еще слышал лопоухий коротышка.

Аук же совершенно не обращал внимания на Могуту, как будто того и не было. Леших много, а он, Аук, один. На каждого лешего внимание обращать, так ни подумать, ни поспать времени не останется. Глазки у него были прикрыты и, если бы он не ел малину, Могута решил бы, что Аук заснул. Покончив с ягодами, Аук поставил пустой туесок на траву и застыл.

Могута с ужасом подумал: что делать, если Ауку опять захочется ягод, или орехов, или, Чур его побери, меда. Придется тогда пришибить дармоеда. И понял, что не тронет он его даже пальцем, даже мизинцем. Надо было прослушать все, что знал Аук до конца.

Наконец Аук открыл правый глаз. Убедился, что Могута терпеливо ждет. Это ему понравилось.

- Ква! Ква! - заквакала басом здоровенная лягушка.

- А ну, не мешай! - прикрикнул на нее леший.

- Ква! Ква! - не умолкала лягушка. И какой-то мелкий лягушонок подержал ее, тоже квакнул.

Только тогда Могута сообразил, что нет здесь никаких лягушек, что это тоже Аук.

- Ну что ты мне квакаешь! - взмолися он. - Что ты квакаешь!? Не нужны мне твои лягушки, мне разговоры нужны.

- А отчего он такой большой вырос? - спросил моховик.

- От того, что у него ума мало, - ответил ему другой. - У одних ум растет, они остаются маленькими. А у других ума мало, вот их вверх и тянет...

- Балабоки безмозгие! - обругал моховиков Могута. - Не нужны мне эти полудурки. Давай кого-нибудь другого.

Аук не послушался.

- У них самый длинный - Могута, - продолжал моховик. - значит он самый глупый.

- Конечно, - подтвердил другой. - Все знают, что глупей Могуты, в Лесу никого нет.

Моховики порассуждать любили и вряд ли закончили на этом разговор, но Аук, видно, решил, что с лешего довольно.

- Если он уходить не захочет, давай зарежем его, - вдруг предложил сердитый бас.

- Уйдет он в Лес, - ответил ему высокий голос.

- Почему так думаешь? Знаешь его? Да?

- Я знаю, что леший в землянке сидеть не станет. Леший в Лес пойдет.

- Помнишь, где они лежат? - опять спросил бас.

- Конечно, - ответил собеседник. - Он нам все в точности рассказал. Как войдешь, справа на полке.

- Послушай, давай лучше зарежем, - предложил бас. - И нам спокойно и ему хорошо: не будет переживать, что зерна украли.

- Нельзя, - не согласился высокий голос. - Нам велели зерна взять и никого не трогать...

- Ага! - не удержался Могута. - Точно они. За зернами пришли. Ну-ка, выкладывай, что они там дальше говорили?!

Не надо было Могуте прерывать Аука. Аук такого не любил. Укоризненно поглядел чистыми голубыми глазами на помешавшего ему лешего, потом уставился на пустой туесок.

"Все, обиделся. Больше ничего не скажет, - сообразил Могута. - Опять ему чего-то захотелось, лопоухому губошлепу. Сейчас пошлет меня. Ну, нет уж, пусть дурака ищет. С меня хватит".

Главное, что ему надо было, леший узнал. Повернулся и пошел по своим делам.