Карабинер (СИ)

Глава 50. Примирение

— Ты так и не скажешь, зачем ездил в детский дом?

— Врать я не люблю, а правду сказать не могу. — Отвечает непринуждённо мужчина, забрасывая лёд в стакан. На Зейде остались только одни брюки. Босой и дико сексуальный он притягивал к себе взгляд магнитом. У меня запершило в горле от этого эротичного зрелища.

Я сидела на диване и нервно раскачивала ногой.

Карабинер не предпринимал никаких попыток сближения со мной, не трогал, не говорил ничего распутного, вёл себя образцово. Нельзя было даже сказать, что он голоден и хочет секса. В мою голову стали даже закрадываться мысли, что он находит секс на стороне.

Это единственное объясняло причину, почему он так долго держится.

Даже мои нервы давали сбой.

— Почему не можешь? — Кривится, оглядывается и смотрит на мои попытки удержать себя в руках. Отсутствие секса сказывалось и на мне, я стала дёрганая вся.

— Дать тебе выпить, чтобы успокоить нервы? — спрашивает он, откровенно веселясь. Зейда забавляли мои душевные терзания. Он всегда читал меня как раскрытую книгу, и сейчас, конечно же, догадывался, что меня распирает от желания прижаться к идеальному прессу, ощутить тяжесть его тела. — Ты совсем в родном городе потеряла покой.

Одного дня в Ярославле мне оказалось достаточно, чтобы понять, что возвращаться сюда я не хочу. Тут не было близких мне людей, ничего больше не связывало меня с этим городом, а наоборот — напоминало о прошлом.

— Почему бы и нет. — Поднимаюсь на ноги и подхожу к Зейду. — Я тоже буду виски.

Почти не пью такой крепкий алкоголь, пробовала его пару раз в жизни. Прошу, потому что знаю, что Зейд откажет, он не любит, когда женщины пьют, но он наливает полный стакан и протягивает мне. Играет со мной.

Несколько секунд я смотрю на массивный стакан и не знаю, что делать. Не осилю его просто. Но потом решаюсь, беру и делаю несколько глотков. Горькая жидкость тут же обжигает, кривлюсь, не понимая, как это можно пить. Зейд улыбается. Улыбка его больше напоминает оскал, но я знаю, что ему весело наблюдать за мной.

Специально дал, наказывая за выбор.

Ему на зло делаю ещё глотки, чувствуя, что с каждым новым пьянею всё сильнее. Начинает казаться, что ноги сейчас откажут, и я упаду.

— Хватит. — Зейд останавливает меня голосом, отбирает стакан и допивает его содержимое. Его присутствие усугубляет опьянение, он как наркотик. — Ведёшь себя как ребёнок.

— Я уже не ребёнок. — Язык меня плохо слушается, еле ворочаю им во рту. Зейд берёт свой стакан с виски и садится в одиночное кресло, а я так и остаюсь стоять у бара в центре комнаты.

— Разве? — спрашивает он с насмешкой. — А мне кажется, ты как маленькая девочка с синяком на руке. Выглядишь старше, а по развитию, точно, как она.

— Грубиян. — Не могу сдвинуться с места, боюсь упасть. Перед глазами всё плывет. Я и вправду выпила слишком много. Чувствуя, как меня не слушаются ноги, сажусь на толстый ковер. Плюхаюсь попой и прижимаю к груди ноги. На мне шорты и топ, ничего вызывающего, но глаза Зейда начинают лихорадочно блестеть. — От тебя не дождёшься доброты. Ни капли.

Невольно скольжу глазами по голым стопам Зейда. У мужчин редко бывают красивые ногти и пальцы на ногах, а вот у него идеальные. Будто нарисованные.

Зейд мирно попивает виски из своего стакана и будто не замечает моего пьяного перфоманса.

— По отношению к тебе я очень добр. Мог бы свернуть шею за такую манеру разговора, а я сижу, слушаю тебя, терплю… — Вот значит, как, терпит меня. Какое великодушие. Кажется, за последние дни я уже раз сто попросила оставить меня в покое.

Становлюсь на колени и пытаюсь подняться, у меня плохо получается. Тело ватное и плохо слушается.

— Козёл. — тихо шепчу. — Такого, как ты, ничто не исправит!

Я и не рассчитывала, что он услышит, бубнила себе просто под нос, пока пыталась подняться на ноги. Безуспешно пока. Ковер постоянно извивался подо мной, не давая найти опору и встать.

— Ошибаешься, любимая, женской лаской меня можно превратить в пушистого котика. — елейничает Зейд, рассматривая мой зад. Клянусь, он сидит как падишах и наслаждается картинкой. — Я бы сейчас за хороший минет отстроил бы детский сад в Ярославле таких масштабов, что силиконовая долина на его фоне стала бы задрипанной деревней.

У меня пересыхает во рту.

— Это предложение? — пьяно уточняю я, признавая, что логика немного притупилась с выпитым.

— Нет. — Спокойно отвечает Зейд. — Размышление вслух. Тебя поднять на ноги, гордая и независимая? Или будешь дальше набивать коленки о самостоятельность?

В его голосе столько смеха, что я рычать начинаю от негодования. Почему он всегда мудрее, сильнее и имеет надо мной такую власть?

— Иди к чёрту!

— Я и есть чёрт, Ната. — Зейд поднимается на ноги, отскребает меня от ковра, с которым я уже породнилась и несёт в душ, чтобы немного привести в чувства. Я угадываю его намерения интуитивно. — Это у тебя, кажется, начался подростковый период. Лишь бы сделать пакость на зло.

Он запихивает меня в душ, становится рядом и включает тёплую воду.

— Только и не надейся. Меня это не отпугнёт. Ты моя. Целиком и полностью. — Хриплый голос топит снежную лавину внутри меня, превращая лёд в венах в бурлящих кипяток. — Разве ты не чувствуешь, что твоё место рядом со мной? Не в родном городе, ни где-то ещё… А рядом со мной. Наш дом там, где мы вместе. И семья у нас будет точно такая, как мы построим. Вместе. Отпусти ты уже свою навязчивую мысль.

Тело покалывает. Мы редко с Зейдом говорит так просто и душевно. Это подкупает.

— Я видела, как ты смотришь на детей. Через лет пять ты возненавидишь меня за то, что я не смогла тебе родить наследника. Вы все сначала примеряетесь, а потом находите ту, кто родит Вам. А я ни просто не переживу этого, понимаешь? Не смогу двигаться дальше. С каждым днём я привыкаю к тебе всё больше, с каждой минутой мысль о разлуке всё невыносимее.

Мы просто стоим под душем в одежде. Как будто нет другого места для разговора.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Щетина касается моего затылка и цепляет несколько волос.

— Я смотрю у тебя богатый опыт, знаешь многих мужчин, многие уже заводили других? — интересуется вкрадчиво.

— Нет, но я слышала…

— Чепуху. — Он сдавливает меня, выбивает дух. — У тебя просто комплексы. Обязательно нужно найти в себе изъян и заморочиться на нём. Отпусти уже. От судьбы не уйдёшь.

Остаток отпуска в Ярославле мне уже не кажется таким ужасным, мы с Зейдом находим примирение. И я начинаю чувствовать счастье. Не могу даже первое время поверить, что всё может быть так просто.

За долгое время я впервые не нервничаю, не прокручиваю в голове плохие сценарии, просто живу. И мне нравится моя жизнь.

Удивляюсь, что Зейд умеет быть ТАКИМ. Он никуда не торопится, просыпается со мной вместе и разговаривает на разные темы. Оказывается, он очень образован и начитан, знает много языков и умеет даже готовить. Зейд всегда внимателен, знает обо мне намного больше, чем я думала, умеет угадывать мои желания.

Больше романтичных жестов он не предпринимает, просто делает то, что умеет больше всего, управляет событиями в привычной, расслабленной манере. И это самое сексуальное, что я когда-либо видела. Он всегда знает куда пойти, что заказать и где заняться сексом. Ненасытный хозяин положения.

Он старается не приказывать, просит, но звучит всё равно как ультиматум. А я и не сопротивляюсь, почти забываю о плохом, заставляю себя думать лишь о хорошем.

Зейд такой, какой есть. Его не переделать, но я и полюбила его таким. Главное, что он старается ради меня.

В самолёте уже в Москве я случайно читаю в паблике «Подслушано. Ярославль», что один богатый иностранец инвестировал в реконструкцию исторического здания детского дома. Директрису Ирину Михайловну уволили за взяточничество и расхищение государственного имущества.

Меня пробирает до самого основания. Сомнений нет. Это дело рук Зейда. Больше никто не стал бы инвестировать в Богом забытое место.

Смотрю на него и аккуратно спрашиваю, чтобы не соскочил от ответа:

— Чем тебе так Ирина Михайловна не угодила?

— Сука редкостная. Жалко? — Даже бровью не ведёт. На его лице нельзя прочитать правду.

— Нет. Даже рада немного. Она ко мне всегда относилась по-особому. Наказывала особо жестоко, критиковала перед теми, кто приезжал подобрать себе кого-то на усыновление… Не знаю за что, но меня она ненавидела. В день моего шестнадцатилетия она сломала мне руку, увидела с мальчиком и стала ругать. Сказала, что испорчу себе будущее, потом столкнула с лестницы.

Зейд хмурится, сжимает руками подлокотники кресла. Знаю, что за хмурым взглядом скрывается многое.

— Так и не расскажешь, что делал там? — Предпринимаю ещё одну попытку выведать правду, но Зейд не отвечает, отворачивается к окну. Не хочет говорить правду, он и вправду никогда не лжёт, прямолинейно уворачивается от ответа.

В Тель-Авиве намного жарче, чем было в Ярославле. Нас встречает зной и машина класса Люкс, заказанная Карабинером. Здесь мы устраиваемся в дорогой гостинице с видом на море.

Яркая синева слепит, ласкает нейронные связи в голове, окончательно расслабляя и позволяя забыться на некоторое время.

— Если ты не против, то завтра заедем в клинику, о которой я говорил. — Зейд пытается смягчить свою просьбу, но я знаю, что возражения не принимаются. Я сама дала себе слово попытаться, попробовать все способы какие будут доступны. — Нас там уже ждут.

Но всё равно поход к врачу пугает меня. Вдруг мне там скажут, что всё безнадежно? Тогда последняя надежда безвозвратно потускнет, мне больше не за что будет цепляться.

Вечером мы занимаемся сексом, Зейд успокаивает меня, шепчет ласковые слова и убеждает, что всё будет хорошо. Я же заставляю себя поверить ему.

В Тель-Авиве он больше вписывается в антураж города. Практически не выделяется на фоне остальных, коренных жителей. Если с него снять привычный чёрный наряд и вовсе будет местный.

Мы приезжаем в клинику в назначенное время, где нас встречает мужчина сорока лет в белом медицинском костюме. Он не пресмыкается, как многие в Италии, перед Зейдом, просто говорит почтительно. Врач, именно с ним Зейд разговаривал обо мне.

— Симеон Шипиро. — Представляется мне мужчина, протягивая руку. — Рад познакомиться.

— Ната Хегазу. Взаимно. — Пожимаю руку в ответ, испытывая дикое волнение. Даже ноги становятся ватными.

Мы проходим в его кабинет. Карабинер передаёт папку доктору Шипиро. Я вытягиваю шею, желая заглянуть в неё и узнать, что собрано в ней, но никто не торопится показывать её содержимое.

Какое-то время мужчина внимательно изучает содержимое, кивает самому себе, а потом поднимает на меня взгляд. Мне бы хотелось угадать, что он думает, что я не нахожу ничего за круглыми очками в карих глазах.

Умные глаза обещают чудо, мужчина производит впечатление грамотного специалиста, способного подарить мне надежду. Заставляю себя верить, что у нас всё получится.

— Если Вы не против, мне нужно провести осмотр. Сеньора Хегазу, вы готовы?

Я бы с удовольствием ответила нет, если бы могла, но выбора у меня нет.

— И не надейтесь. — Качает головой Зейд, когда доктор Шипиро просит выйти его. — Я там уже видел всё, как Вы понимаете, и новым Вы меня ничем не удивите.

Заливаюсь краской. Я бы выставила наглеца за дверь, если бы могла. Зейда с места ни одна сила не сдвинет, и мы все это понимаем.

Переодеваюсь в халат и забираюсь на пыточное кресло. Жутко неприятно.

Доктор Шипиро сначала осматривает меня, потом проводит узи. Мужчина невероятно внимателен.

— Ага. — Вздыхает он и поправляет изящную оправу. У меня сердце перестаёт биться. Ненавижу эту паузу. Она в себе таит нечто страшное, пробирающее до нутра. Машинально хватаю Зейда за руку, хочу, чтобы он поделился со мной своей уверенностью. — Тут конечно… да….

Он убирает оборудование и разрешает мне слезть с кресла. Я снова скрываюсь за шторкой и смахиваю слёзы. Не хочу, чтобы Зейд видел меня в таком состоянии. Стараюсь успокоиться.

— Всё так плохо? — Тихо спрашиваю мужчину. Хочу услышать сразу правду. Без иллюзий. — Лучше скажите сразу.

Зейд в отличие от меня спокоен. На руках вздулись вены от напряжения, он и сам ждет вердикта. Не подаёт виду ради меня. Мой крепкий орешек. Даже выдавливает из себя улыбку, пытаясь меня успокоить.

— К сожалению, в моих услугах Вы не нуждаетесь. — Качает мужчина головой, быстро набирая текст заключения на компьютере. Ничего не понимаю на иврите. Доктор Шипиро практически не смотрит на нас, поглощён своим делом. — Я не могу ничего сделать в вашем положении, да и помощь моя будет не уместна.

Внутри меня всё обрывается. Меня будто столкнули в пропасть.

— Точнее. Почему? — Зейд давит на доктора Шипиро, становится за его спиной и смотрит в экран. Ему, как и мне, не нравится абстрактный ответ мужчины. Только если я обречённо медленно умираю, то Зейд готов убивать.

— Потому что ваша жена уже беременна. Вам сейчас нужно поддерживать беременность и позаботиться о ребёнке. Сейчас самый опасный срок… — Немею. От волнения у меня стали появляться галлюцинации, слышу всякую чушь. — Я сейчас перенаправлю Вас к моей коллеге, она позаботиться о Вас и скажет точно, что нужно будет делать. Думаю, что Вам придётся задержаться в Израиле, госпоже Хегазу какое-то время нельзя будет летать, чтобы не спровоцировать неприятные последствия.

Он шутит?

— Я не могу быть беременна. — Говорю мужчине убеждённо, практически перебиваю его. — Я бесплодна. Вы ошиблись.

Мои слова заставляют его остановиться. Доктор Шипиро оборачивается и снимает очки, чтобы ничто не мешало ему смотреть мне прямо в глаза во время разговора. Смотрит он на меня лучезарно улыбаясь, наслаждаясь моей реакцией. Наверное, Санта Клаус так упивается восторгом детей.

— О нет, моя дорогая, Вы совершенно точно беременны. Неделя шестая… — Зейд от его выводов хмурится и очень многозначительно смотрит на меня. Я сглатываю вязкую слюну. Шесть недель назад я жила в особняке в заточении и занималась сексом с ним в презервативе. Это сюр какой-то?

Надеюсь, Зейд теперь не будет думать, что ребёнок не его?

Я забеременела именно тогда, когда мы предохранялись?

— Извините, но у меня недавно были месячные. И шесть недель назад мы с мужем предохранялись совершенно точно…

— Развеиваю Ваши сомнения. Презерватив — защита лишь на девяносто процентов, вам повезло, и вы попали в остаточную десяточку. Касаемо, месячных, так бывает. Редко, но бывает. — Мужчина улыбается ещё шире. — Вы видимо так хотели ребёнка, что забеременели вопреки всему. Так тоже бывает. Люблю гинекологию за её непредсказуемость. Очень часто люди делают всё, чтобы завести ребёнка и ничего не получается, но когда они теряют надежду, Бог дарим им шанс стать родителями.

Он какое-то время ещё пишет заключение, говорит что-то Зейду.

Я в это время как попугай кручусь возле зеркала и смотрю на свой живот. Как я могла не заметить?

— Ну теперь это многое объясняет. — проговаривает Зейд, закуривая прямо в больнице, когда мы выходим из кабинета. Несколько медицинских работников, проходящих мимо нас, смотрят на него осуждающе, но мужу плевать на их косые взгляды. — Твой обморок. Смена настроения… Агрессия… Я думаю, чего ты такая злая стала? А в тебя оказывается вселилось моё ДНК.