ВСТРЕЧА С ЭЛЬ-ХАНОМ

Камень качнулся, осел и сорвался вниз. Он прыгал с уступа на уступ. Только и слышалось: цок! цок! Горное эхо подхватило и размножило этот звук. Уже камня и видно не было, а снизу все доносилось сухое щелканье, будто орехи падали с буфета на пол.

Карай заглянул в пропасть, попятился назад и отрывисто залаял. Этот собачий бас, который всегда вызывал довольную усмешку на лице Андрея, теперь едва слышался. Когда Карай лаял дома, в шкафу дребезжала посуда. Ева сердилась: «Оглохнуть можно из-за этой собаки!» Тут, в горах, среди скал, засыпанных снегом, басовитый лай снова напоминал беспомощное щенячье тявканье, хорошо знакомое Андрею: когда-то маленький Карайка вот так же удивленно лаял на мир, забравшись в голенище хозяйского сапога…

Андрей вытащил из кармана кусочек сахара и дал собаке. Он с удовольствием почувствовал деликатное прикосновение холодного носа к своей ладони. Карай взял сахар осторожно, не торопясь – сначала обнюхал, потом захватил зубами. Он никогда не вырывал лакомства из руки, как это делают некоторые собаки. Ева говорила, что Карай понимает приличия…

Было холодно и пустынно. Далеко внизу стояли домики научной экспедиции. Еще ниже виднелось горное озеро с необычным названием: «Черная вода», хотя оно было светлым и прозрачным. В домиках шла какая-то своя жизнь: вился дымок над крышами, пробежала повариха с ведром. Приближалось время обеда.

Андрей поежился, плотнее запахнул телогрейку. Подумать только: лето! Он потер озябшие пальцы. Какое, к черту, лето! Как бы Карай не замерз… Пес сильно вылинял перед наступлением жарких дней, выбросил весь свой подшерсток, и теперь его пробирал холод. Он прижал уши к затылку и, дурачась, принялся носиться по скалам. То и дело посматривал на хозяина: ну-ка, мол, поймай!

Сегодня утром Андрей еще и думать не мог, что окажется здесь. Человек не поспевает приспосабливаться к таким быстрым переменам. Ты уже среди льдов, а все тебе помнится жара…

Однажды Андрею пришлось лететь на самолете из Еревана в Москву. Вылетели в лютый мороз. Пассажиры прыгали с ноги на ногу, ожидая посадки. Облачка пара поднимались от дыхания над аэродромом. Спустя два часа в Сухуми, во время стоянки, пассажиры вынесли из ресторана столик прямо на поле аэродрома и завтракали под солнышком, сняв пальто, расстегнув воротники. Кругом шныряли загорелые мальчишки и разносили в корзинах лимоны и мандарины. Еще спустя несколько часов самолет сел в Харькове. В глаза бил колючий снег, ветер пригибал людей к земле, к наметанным сухим сугробам. В таких резких переменах всегда есть нечто чудодейственное. Трудно поверить, что только два часа отделяют лето от зимы.

Сейчас в голове у Андрея все копошились ленивые мысли. Что делает Ева? Судя по времени, недавно вернулась с базара, готовит обед. Господи, она же уходила на базар, когда Андрей собирался ехать на гору! Неужели это было только сегодня утром?..


Сегодня утром Андрея вызвал к себе капитан Миансаров.

– Ты здоров?

– Здоров, товарищ капитан. Что мне делается!

– Твоя собака здорова?

– Так точно.

– По моим расчетам, твой медовый месяц кончился. Сколько уже, как вы с Евой поженились?

– Двадцать три дня, товарищ капитан! – улыбаясь, отрапортовал Андрей.

– Ого, стаж! Ну, придется на время расстаться с молодой женой. Пойдешь сейчас со мной к майору.

Майор – молодой, но уже очень заслуженный человек, вся грудь в орденах – принял их сразу, хотя в приемной было много ожидающих.

– Вы здоровы? – первым делом спросил он у Андрея. – Хочу выяснить, можете ли вы выполнить трудное задание.

– Поручайте, товарищ майор!

– Вы, кажется, альпинист? Имеете навык в хождении по нашим горам?

– Приходилось, товарищ майор! И ходил по горам, и падал с гор. Все было.

– Пойдемте, товарищ Витюгин. Вас сейчас примет полковник…

В большом кабинете окна были задернуты шторами. Только маленький луч солнца проложил дорожку на желтом паркетном полу, на красном ворсистом ковре. Тут Андрей в третий раз услышал вопрос о своем здоровье – и забеспокоился. Никогда еще его не заставляли так много говорить о состоянии своего здоровья, как в это утро.

– Я вполне здоров, товарищ полковник.

– Как чувствует себя ваша собака – кажется, Карай? – чуть улыбнувшись спросил полковник.

О Карае Андрей мог говорить только с полной серьезностью. Эта тема не допускала улыбки. Андрей ответил сдержанно:

– Собака находится в удовлетворительной форме.

– Ну, прекрасно. Вам и вашей собаке, товарищ Витюгин, придется крепко поработать. Капитан Миансаров считает, что только вы сможете выполнить наше поручение. Вот видите, – полковник положил ладонь на карту, висящую на стене, – вот здесь, на склоне горы, работает в нашей республике научная экспедиция. Все это – пограничная зона. Вы представляете себе эту зону, товарищ Витюгин? Скалы, каменные осыпи, пропасти…

Отойдя от карты, полковник занял место за письменным столом и жестом приказал Андрею сесть напротив себя в мягкое кресло.

– В этой экспедиции, товарищ Витюгин, произошло несчастье: несколько дней назад пропал один из научных сотрудников. Вам на месте расскажут все подробности. Главное же в том, что найти этого человека пока не удалось. Он ушел в горы утром в субботу, а сегодня у нас, как вы знаете, среда. Вообще, человек этот, который пропал, он как будто надежный. И все же не скрою от вас, что возникли всякого рода опасения. Ну, вам не надо объяснять, что, когда человек бесследно исчезает в пограничной зоне, ничего в этом хорошего нету… – Полковник нахмурился. – В общем, вы должны подняться на эту гору, товарищ Витюгин. Вы должны осмотреть, обнюхать и, если понадобится, перевернуть там каждый камень. С пограничниками все согласовано. Побывайте и в окрестных селениях. Надо отыскать этого человека, если он где-нибудь там, – живой он или мертвый. На худой конец, вы должны нам доложить, но только со всей определенностью, что его там ни на камне, ни под камнем, ни в снегу, ни в земле, ни в воде, ни в воздухе – нигде нету. Тогда уж мы будем знать, что думать об этом деле. И на все это, товарищ Витюгин, вам дается не больше трех суток. Справитесь?

– Можно приступить к выполнению задачи? – спросил Андрей.

– Выполняйте.


Андрей еще раз взглянул на каменные нагромождения. Все было белым от снега. Тут и там, насколько проникал взгляд, высились пики, торчали скальные обломки, выставив к небу острые углы. Нет конца и края этой каменной пустыне…

– Найдем, Карай?

Пес завилял хвостом, залаял.

– У тебя всегда один ответ.

Во всяком случае, Андрей имел теперь представление о том, в какой обстановке будет происходить поиск. Он вздохнул, свистнул собаку и пошел к домикам экспедиции.

Возле первого финского домика, сбитого из узеньких белых досок, он остановился. Всего таких домиков, включая столовую и клуб, он насчитал восемь. В этом первом домике жили и работали зимовщики метеорологической станции. У входа висела табличка: «Шоссе Энтузиастов, дом № 1». Зимовщики развлекались как умели.

Андрей взошел на крыльцо и толкнул дверь. Карай последовал за ним. В маленькой комнатке, где на стенах висели наушники, а на столе были расставлены какие-то аппараты с измерительными шкалами, Андрей разыскал радиста. Карай бесцеремонно протиснулся и в эту маленькую комнату. Он привык к тому, что его везде встречают дружелюбно.

– Можно отправить радиограмму в Ереван? – спросил Андрей.

– В Ереван – пожалуйста! – Радист восхищенно покосился на собаку и сдвинул кепку на затылок. – Ему можно что-нибудь предложить? – осведомился он у Андрея.

– Попробуйте.

– А возьмет? У меня есть замечательная колбаса.

– Вот уж не могу поручиться…

Пока радист тщетно пытался соблазнить Карая любительской колбасой и сахаром, Андрей писал радиограмму. «Дорогая Ева! – начал он, но покраснел и слово «дорогая» вычеркнул. Все равно не скажешь всего, что хочется. – Получилось так, – писал он, – что я уехал, не простившись. Такая у нас служба. Ты не беспокойся, вернусь через три или четыре дня. Помни и не скучай…» Эти последние слова он опять вычеркнул. Написал: «Я буду сильно скучать» – и тоже вычеркнул. Эфир не был приспособлен для таких объяснений.

Он покусывал карандаш и страдал оттого, что не мог подобрать нужные слова. Написать, бы сто раз: «Милая, милая, милая!» Но надо писать по-деловому. «Последи за Арсеном – как бы не начал прогуливать. И пусть подаст заявление в вечернюю школу, а то как бы время не упустить…»

Теперь со всем тем, что оставалось незавершенным в городе, было покончено. Надо приступать к работе. Радист начал выстукивать на ключе свои точки и тире – радиограмма пошла в Ереван.

– У вас все время такие холода?

– Это что! – Радист распечатал папиросную коробку и предложил Андрею закурить. – У нас была настоящая буря и злой мороз был, когда пропал Эль-Хан.

– Кто пропал?

– Инженер один. – Радист чиркнул спичкой. – Этого человека, инженера, который пропал, – его имя Эль-Хан.

– Так… – медленно проговорил Андрей. – Я знал одного Эль-Хана. Маленький такой ростом?

– Точно. Маленький, но отчаянный. Я думал, что он и в воде не утонет и в огне не сгорит… А вы что, не беседовали еще с начальником экспедиции?

– Нет, я с ним еще не говорил. Когда я приехал, его не было на горе. Сейчас пойду к нему. – Андрей поднялся, и Карай, который лежал у дверей, прикрыв глаза, тотчас вскочил на ноги. – Вот ведь интересное дело… Начальника экспедиции профессора Малунца я тоже знаю. И познакомился я с ним в тот самый день, когда впервые увидел Эль-Хана. Они друг с другом, по-моему, тоже только тогда познакомились…


– Да, правильно, – сказал профессор Малунц, – мы с Эль-Ханом познакомились на горе Капуджих и, кажется, при вашем участии. Помните, как мы требовали, чтобы нам дали какао?

Сергей Вартанович Малунц ходил из угла в угол своей большой комнаты. Доски некрашеного пола поскрипывали под его ногами. Андрей, сидя в кресле, провожал его глазами то в одну, то в другую сторону.

Они встретились только пять минут назад, но уже вспомнили туристский поход, ночь у костра, исчезновение Андрея. Сергей Вартанович все удивлялся: как это он не смог сразу все разгадать? И ведь действительно принимал Андрея за жулика…

Сейчас профессор Малунц почти ничем не напоминал того человека, которого Андрей впервые увидел прошлым летом на склоне Капуджиха. Не было, конечно, ни старых ботинок, ни густой всклокоченной бороды. Темно-серый костюм, небрежно повязанный галстук, чисто выбритые щеки, бритая голова. Не альпинист, каким знали его немногие и в том числе Андрей, а большой ученый, крупный организатор, озабоченный множеством важных дел. Время такого человека надо было ценить.

– Должен сказать вам, что Эль-Хан оказался хорошим инженером. – Профессор Малунц на секунду остановился посреди комнаты. – Он был взят мной в штат экспедиции. До сих пор мне не приходилось жалеть об этом, хотя насчет Эль-Хана ходят теперь странные разговоры.

Профессор стоял перед креслом, заложив руки в карманы пиджака, и Андрей решил, что ему тоже нужно подняться с места; но в этот момент Сергей Вартанович снова начал ходить по комнате.

– Сергей Вартанович, нельзя ли мне посмотреть вещи, которые остались после Эль-Хана?

– Вам покажут. Вы слышали эту болтовню насчет Эль-Хана: будто бы он воспользовался непогодой, чтобы перейти границу? Искать, мол, его теперь уже бесполезно…

Андрей кивнул. Он уже слышал такие разговоры.

– Так вот, знайте: я не верю, что Эль-Хан перешел границу.

Прикрыв свои выпуклые глаза желтоватыми веками, Андрей проговорил:

– Вещи Эль-Хана надо дать обнюхать моей собаке. Еще полезно было бы узнать от вас, как был организован предварительный поиск.

– Позвольте! – Профессор Малунц опять остановился и нахмурился. – Я вам говорю, что отрицаю виновность Эль-Хана, а вы переводите разговор на другие рельсы…

– Эль-Хана я помню, – сказал Андрей, приглаживая ладонью светлые волосы. – Эль-Хан мне понравился. Но у нас такая работа, что мы отбрасываем свои симпатии и антипатии. Мы не можем подходить к делу с готовыми выводами.

– У нас тоже такая работа! – быстро подхватил профессор Малунц и широко, открыто улыбнулся. На секунду в нем проглянул альпинист с горы Капуджих. – К черту готовые выводы! – озорно воскликнул он, но тут же согнал с лица улыбку. – Готовых выводов не надо. Но есть же вера в человека!

– Вера в человека есть, – медленно повторил Андрей. – Но пока что нам полезней будет сомнение…

Сергей Вартанович пожевал своими толстыми губами. Улыбка ушла из его глаз, которые только что смеялись. В глазах проступило выражение неприязненности.

– Вы спрашиваете, как был организован поиск? – холодно начал он. – Сначала мы искали Эль-Хана силами участников экспедиции, затем привлекли на помощь жителей из ближних сел. Наконец искала милиция. Теперь вот – и вас прислали. Ищите, пожалуйста! – Он взглянул на часы. – К сожалению, я должен заняться другими делами.

Андрей поднялся с места:

– Вы не скажете мне несколько слов о том, при каких обстоятельствах Эль-Хан ушел из лагеря?

Сергей Вартанович помедлил.

– Вы что-нибудь об этом уже слышали?

– Хотелось бы узнать от вас…

– Ну, а мне не хотелось бы об этом рассказывать. Дело в том, что факты свидетельствуют против Эль-Хана. Начать с того, что он ушел в горы без моего разрешения…

Да, штрих за штрихом вырисовывалась неприятная картина. С неделю назад Сергей Вартанович приказал сфотографировать некоторые места на горе. Сделать это вызвался Эль-Хан – он еще школьником участвовал в кружке фотолюбителей и брал призы за хорошие снимки. Но дурная погода помешала. Отложили эту работу – кстати, не очень срочную – на более поздний срок. Но вот в пятницу вечером метеорологи предсказали благоприятную погоду. Сергей Вартанович уезжал в Ереван. Он оставил задания всем сотрудникам. Эль-Хану было поручено дело, не имеющее отношения к фотографированию. Тем не менее, в субботу, воспользовавшись погожим утром, Эль-Хан ушел в горы, прихватив фотоаппарат. И вместе с ним пошел, тоже без разрешения, Вадим Борисов…

– Одну минуту, – перебил Андрей. – Кто такой Борисов?

Сергей Вартанович сделал неопределенный жест:

– Молодой человек. Способный молодой человек, научный сотрудник нашей экспедиции. Я рекомендую вам поговорить с ним…

Итак, в субботу Эль-Хан и Борисов вышли в горы. Во второй половине дня разыгралась буря. Температура резко пошла вниз. В воскресенье Сергей Вартанович получил с горы радиограмму, что пропали два сотрудника экспедиции. Он сразу же приехал в лагерь. Вскоре Борисова нашли в пограничном селении Урулик. Он пришел туда обмерзший в ночь на воскресенье. Его напоили водкой, растерли ему тело спиртом. Он проспал до полудня, а когда проснулся, то спросил: «Где Эль-Хан?» Оказывается, Эль-Хан шел вслед за ним. Мороз и вьюга были Эль-Хану нипочем. Он отобрал у Борисова рюкзак, фотоаппарат и другие тяжелые вещи и послал его налегке вперед: «Я иду следом, обо мне не беспокойся!» С тех пор больше никто не видел Эль-Хана…

В комнате, похожей на пароходную каюту, Андрею показали вещи Эль-Хана.

В шкафу висел серый костюм, несколько отглаженных до хруста сорочек и два невозможно помятых галстука. Под кроватью стояли черные ботинки с шипами на подошве.

В чемодане, который завхоз лагеря, кряхтя, вытащил на середину комнаты, лежали навалом книги. Синей ленточкой была перевязана связка писем.

– Это все она ему писала, – пробурчал завхоз, показывая на портрет миловидной девушки, который стоял в рамке на письменном столе. – В Баку где-то живет…

Нашлась еще записная книжка в кожаном переплете, исписанная до последней страницы. На первом ее листочке значилось:

Бросай меня крепче, жизнь!

Пусть слабых удача нежит…

Андрей перевернул страничку. Тут шли какие-то рисунки карандашом. Насколько можно было судить, Эль-Хан пытался, в меру своих сил и способностей, воспроизвести образ черненькой девушки из Баку. То, что получилось, видимо, ужаснуло его самого, и он заштриховал свою девушку с головы до ног.

На третьей страничке Андрей прочитал:

Вода! Я пил ее однажды.

Она не утоляет жажды.

– Может быть, Эль-Хан в субботу, когда пошел в горы, был пьяный?

– Кто был пьяный? – не понял завхоз.

– Я говорю с вами об Эль-Хане. Много он пил?

– Что вы! Он вообще не пил. Только воду. Он был очень собранный человек.

– Почему «был»?

– Да ведь сейчас его нету… – Завхоз понизил голос. – Говорят, границу перешел.

– Кто говорит?

– Пущен такой слух. Но я лично не верю. Не тот человек. В нем подлости не было. Он ученый, комсомолец… И потом, если человек уходит с намерением не вернуться, то вот такие вещи, как личные письма, он берет с собой. На худой конец – уничтожает, но не оставляет для всеобщего сведения. Об этом говорит нам наука психология…

Письма Андрей не стал читать. Он только взвесил на ладони тяжелую связку. На листке, который лежал без конверта сверху под ленточкой, он увидел примерно те самые слова, что вычеркнул из радиограммы, адресованной Еве, и с чувством смущения бросил связку обратно в чемодан.

– Мне хотелось бы теперь повидать научного сотрудника экспедиции Борисова.

Завхоз непонимающе взглянул на него.

– Ах, Вадима! – воскликнул он наконец. – Этот человек у нас под фамилией не фигурирует. Он – Вадим.

– Что ж так? Ученый, а даже себе фамилии не выслужил.

– Ученый он, положим, еще не большой – до кандидата не дошел. И вообще несолидный, насмешник, себя выше всех ставит… – Завхоз неодобрительно покрутил головой. – Вадим сейчас обязательно будет в клубе.

Несмотря на послеобеденное время, на территории лагеря все еще чувствовалось рабочее оживление. Возле склада выгружалась машина, только что прибывшая из Еревана. Вероятно, грузы были важные, потому что сам Сергей Вартанович не отходил от них ни на шаг. Двое молодых людей – один черноволосый, другой белобрысый – на руках несли в горы какой-то прибор, отдаленно напоминающий швейную машину.

– Это наши кандидаты наук, оба – Рафики, – сказал завхоз. – Один – белый Рафик, другой – черный Рафик. Сейчас будут погружать свой прибор в озеро.

– Для чего?

– По требованию науки, – строго объяснил завхоз.

Такой же финский домик, как и другие, назывался клубом. На дверях висело множество объявлений: «Состоится радиоперекличка с Памирской экспедицией Академии наук СССР», «Будет проведено испытание новых приборов, сконструированных молодежной группой»…

Внутри домика были сняты все переборки и перегородки – образовалась одна большая комната. Тут стояли пианино, бильярд, два шахматных столика.

– Когда у нас пропал Эль-Хан, – говорил завхоз, пропуская Андрея в двери клуба, – в лагере словно траур объявился. Так мы все переживали! Уж Вадим на что легкомысленный, а больше всех горевал. Поверите, я даже слышал, как он плакал ночью! А потом, как этот нехороший слух прошел, настроение переменилось. Большинство, конечно, не верит. А некоторые говорят: «Подлец Эль-Хан!»

Группа молодых людей и девушек – все они были в лыжных костюмах – толпилась в углу. Андрей не понял, что они там делают, но завхоз ворчливо объяснил:

– Прыгают через стул. Это Вадим нынче придумал такое развлечение. То плакал, а сегодня словно ему вожжа под хвост попала…

Кто-то из молодых людей предложил составить вместе два стула. Однако желающих взять прыжком такую преграду не нашлось.

– Ну что ж, товарищи академики? – насмешливо спросил беленький и пухлый молодой человек с ямочками на щеках; голос у него был бархатный, мужественный, очень выразительный. – Никто не решается прыгнуть через два маленьких стула? Тогда попрошу прибавить сюда еще один – третий! – стул. Музыка, туш!

– Вадим, – закричала девушка с двумя черными косами, – я не позволю! Тут нельзя прыгать. Ты стукнешься носом об пол!

Казалось, веселье здесь бьет через край. Но Андрей уловил метнувшийся к двери напряженный и ищущий взгляд Вадима, – и им овладело странное ощущение. Он почувствовал, что этому человеку совсем не так уж весело, что затеянная здесь забава его не увлекает. Глаза, в которые Андрей заглянул на одно мгновение, заглянул почти случайно и врасплох, таили какое-то непонятное выражение – это было не то упрямство, не то злость. В ту же секунду Вадим отвел свои глаза.

– Женщина! – с суровой торжественностью возвестил Вадим, явно пародируя кого-то, потому что все захохотали. – Женщина, отойди в сторону и не мешай мужчине делать его мужское дело!

Завхоз потолкал Андрея в бок:

– Жена у меня здесь поварихой работает, так я называю ее «женщина». Что он в этом нашел смешного?

Вадим чуть присел и, хотя был грузноват, легко перепрыгнул через препятствие. Все стали аплодировать. Он отвел протянувшиеся к нему руки и пошел к дверям, возле которых все еще стояли Андрей и завхоз.

– Ну, – сказал Вадим добродушно, – я давно уже вас заметил и знаю, что вы пришли по мою душу. Чего ж вы таитесь? Спрашивайте, – он вздохнул, – десятый раз буду отвечать на одни и те же вопросы.

Андрей мягко улыбнулся:

– Ничего, время терпит. Вы очень ловко прыгаете.

– Стараюсь… – Вадим шутливо вытянулся, как солдат в строю. – Буду в дальнейшем еще больше стараться, раз вам понравилось.

– Да, очень понравилось, – вежливо подтвердил Андрей. – Теперь, если с прыжками покончено, может быть, мы уединимся на минутку и поговорим?

– Зачем уединяться? – Вадим притянул поближе к себе девушку с двумя косами. – У меня нет секретов от моих друзей.

– Тем лучше. У меня тоже нет секретов от ваших друзей. Будьте любезны рассказать, как это получилось, что вы пошли с Эль-Ханом в горы?

Вадим обвел всех присутствующих торжествующим взглядом.

– Разве я не говорил, – воскликнул он, – что первый вопрос будет именно этот? До чего же тонкая и, прямо сказать, ювелирная эта милицейская работа! – Он весело посмотрел на Андрея. – Впрочем, извините, может быть, вы не милиционер?

– Я милиционер.

– Надо вам сказать, что тут уже побывало несколько милиционеров, и все они начинали свою исследовательскую деятельность именно с этого вопроса.

– Значит, вам легко будет на него ответить.

– В десятый раз! – Вадим вздохнул. – Можно начинать! Вы разве не будете записывать?

– Нет, зачем же записывать! – Андрей был удивлен. – Это не допрос…

– Ну ладно. В то утро у меня было довольно неинтересное задание. Мне не хотелось его выполнять. А уж если мне чего не хочется – товарищи это знают! – то я обязательно сделаю по-своему. – Вадим усмехнулся. – Есть у меня такая дурная черта в характере.

Никто его не поддержал, хотя ему, кажется, этого хотелось. Только девушка с косами горячо воскликнула:

– Да, мы это знаем, Вадим! Но мы не считаем, что это дурная черта.

Вадим снисходительно потрепал ее по плечу.

– Так вот, понимаете ли, товарищ милиционер, наш Сергей Вартанович уезжал в Ереван, а в такие дни можно несколько ослабить дисциплинку. Я отложил свое неинтересное задание, переоделся и догнал Эль-Хана, который взбирался на скалу с фотоаппаратом.

– Дальше, пожалуйста.

– Дальше? – Вадим прищурился. – Дальше мы пошли вместе.

– Постой, Вадим… – с упреком сказала та же девушка. – Почему ты не рассказываешь, что Эль-Хан не хотел брать тебя с собой?

– Марлена, Марлена! – Вадим пожал и оттолкнул ее смуглую руку. – Неужели то, что я тебе говорю, должно быть известно всем? Мне не хотелось об этом рассказывать!.. Да! – проговорил он, открыто взглянув на Андрея. – Раз уж Марлена не утерпела, приходится вам сообщить, что так оно и было. Эль-Хан не имел намерения принимать меня в компанию. У меня даже сложилось впечатление, что он обязательно хочет идти один и я ему мешаю. Но тут снова вступила в действие плохая черта моего характера – все делать по-своему, и мы пошли вместе.

– Выходит, вы прямо-таки навязались ему в спутники?– с улыбкой спросил Андрей.

– Почти что так…

Людей, слушающих Вадима, теперь уже осталось немного. Ушел завхоз. Ушел толстый молодой человек, весь испещренный молниями-застежками.

– Вадим, не волнуйся, – сказал он, уходя. – Больше хладнокровия! Мы все знаем, что тебе пришлось пережить. Спрячь свои чувства и помоги расследовать дело до конца.

Рядом с Вадимом все еще оставалась девушка с черными косами. Облокотившись на пианино, стоял худой, длинный молодой человек в роговых очках.

Пришли два Рафика – черный и белый, – им не удалось погрузить в озеро свой прибор. Сергей Вартанович отложил эту процедуру на завтра. Они ввалились в клуб с криком:

– Засеките время! Исторический момент! В восемнадцать тридцать у нас на горе испытание нового электромагнита! Теперь можно будет показать работу! – Но, увидев, что происходит в клубе, они притихли, сели рядышком на бильярдный стол и стали слушать, не вмешиваясь в разговор.

– …Мы ушли довольно далеко, – продолжал Вадим, – когда началась буря. Тут самое отвратительное – ветер. Дорога неровная, бугры, оледеневшие камни. Мы падали. Снег залепляет рот и глаза. Вдруг потеряли направление. Стало темнеть. Я говорю: «Надо возвращаться». Эль-Хан требует, чтобы мы шли вперед. Предлагает: «Возвращайся один». Не знаю, что было у него на уме, но он все время утверждал, будто мы выйдем к какому-нибудь селению. Он вел себя немного странно…

– Одну минуту! – Андрей долго двигал скулами, прежде чем смог сформулировать свой вопрос. – Значит, вы утверждаете, что Эль-Хан действовал по заранее обдуманному плану, а вам об этом плане не говорил?

– Не знаю… – протянул Вадим. – С уверенностью не могу этого сказать. Позвольте уж, я буду говорить о том, что происходило в действительности, и оставлю пока в стороне всякие творческие вымыслы.

– Если вымыслы, то ваши, – мягко заметил Андрей.

– Нет, извините, ваши! Я ничего подобного не говорил! – Вадим замахал руками, как бы открещиваясь от напрасного обвинения.

Девушка негодующе обернулась к Андрею:

– Вадим таких вещей не говорил!

Черный Рафик махнул на нее рукой:

– Подожди, Марлена! Я уже третий раз слушаю эту историю. Получается, что Вадим как бы обвиняет Эль-Хана. Но это касается нас всех! И я, и белый Рафик, и тот же Вадим – все мы с Эль-Ханом, как говорится, и водку пили и песни пели… – Он обернулся к Вадиму. – Если обвиняешь, прямо говори!

– Кто обвиняет? – Вадим высоко поднял брови. – Разрешите мне оставаться на почве фактов!

– Ладно, – сказал Андрей, – излагайте дальнейшие факты.

– А, собственно, это уже почти все, что я могу рассказать. Мы плутали, падали. Я ушиб ногу и стал хромать. Надо честно признаться, что этот маленький Эль-Хан держался лучше меня… Ты, Марлена, пожалуйста, не презирай меня за это! Вы понимаете, – Вадим усмехнулся, – трудно сделать такое признание в присутствии женщины… Но, честное слово, это так! Я раскис, как вишня в компоте. Я думал, что мы уже не выберемся живыми. Когда мы увидели огоньки и поняли, что это селение, Эль-Хан пожалел меня – взял себе все тяжелые вещи и сказал: «Ты иди. Не можешь идти – ползи! А я пристрою поудобней весь этот груз и пойду следом за тобой. Теперь мы спасены!» И я пополз. Мне казалось, что у меня отморожены руки и ноги, и уши, и даже язык. Я не могу вам рассказать, что это за ощущение… Дважды такую вещь пережить невозможно… Я постучался в первое же окно на краю села. Оказалось, что я попал в Урулик. Колхозники мне потом рассказывали, что я плакал. Представляете, плакал! А я ничего не помню… Говорят, что я попросил водки – и сразу заснул непробудно. На другой день я узнал, что Эль-Хан так и не пришел.

– Значит, – спросил Андрей, – вы, как только попали в дом, в тепло, так и перестали интересоваться судьбой Эль-Хана?

– Господи! – нетерпеливо воскликнула девушка с черными косами. – Мог ли он думать, что этот здоровый Эль-Хан не придет в село, если уж добрался он сам – больной и слабый?

Вадим задумчиво посмотрел на нее.

– Нет, Марлена, ты меня не защищай. Я об этом не раз уже думал. Но вы понимаете, – он тронул Андрея за рукав, – у меня было ощущение, что Эль-Хан все время ползет за мной, мне даже казалось, что я слышу его дыхание. Потом я психологически как-то настроился, что помощь нужна не ему, а мне. Он держался так уверенно…

Черный Рафик засмеялся и проговорил, обращаясь к одному только белому Рафику:

– Большой, толстый Вадим ждал помощи от щупленького Эль-Хана, от того самого Эль-Ханчика, которого носил под мышкой в столовую…

Рафики переглянулись, спрыгнули с бильярдного стола и пошли к выходу. У них были какие-то неотложные дела. Андрей проводил их взглядом. Вадим даже не взглянул на них, он смотрел только на Марлену.

– Скажите мне точно, – спросил Андрей, – мы временно отбросим в сторону все злые умыслы, – мог ли Эль-Хан на виду этих огоньков потерять силы и не дойти до места спасения?

– Категорически отвечаю: не мог! Дорога там уже была куда легче, чем среди гор.

– Но если с ним что-нибудь случилось? Скажем, он сломал себе ногу?

– Категорически: нет! Мы нашли бы его в том месте, где я с ним расстался. Но был обследован весь этот район, и там никого не оказалось.

– Итак, – заключил Андрей, – надо сделать вывод, что если Эль-Хан не пришел, то, значит, он не хотел прийти?

– Не знаю! – Вадим снова, как бы защищаясь, поднял руку. – Делайте выводы, какие вам угодно. Только давайте будем осторожнее в этих выводах, когда речь идет о добром имени человека.

Он поднялся, взял за руку Марлену и вопросительно взглянул на Андрея. Разговор, по его мнению, был окончен.

– Ладно. – Андрей тоже поднялся со стула. – Придется вам еще немного потрудиться, товарищ Борисов. Вы должны будете показать мне то место, где вы в последний раз говорили с Эль-Ханом.

– Должен? – Вадим прищурился; голос у него изменился, стал скрипучим. – Дорогой друг, я никому ничего не должен! Если вы хотите, чтоб я показал вам это место, меня надо будет попросить…

– Да, конечно. Прошу! Я просто неудачно выразился.

– Что ж, покажу. Шесть раз уже показывал, покажу и в седьмой. Когда понадоблюсь, сообщите. А сейчас, прошу прощения, у меня есть свои дела.

Возле выхода Андрея догнал высокий молодой человек в роговых очках. Первым делом он сообщил, что его зовут Бабкен Ахвердян.

– Бабкен Ахвердян, – повторил он и поднял палец. – Запомните, я надеюсь? Вам, может, понадобится помощь, и вы тогда постарайтесь меня разыскать. У нас здесь много комсомольцев, много альпинистов. Я организую вам группочку таких спортсменов, что всю гору метр за метром исследуют!

– Но ведь это уже делалось, и ничего не вышло, – сказал Андрей. – Нет, видно, тут надо как-то иначе…

Молодой человек склонил голову на плечо.

– И вы уже знаете, как надо?

– Нет, – признался Андрей, – пока еще ничего не знаю.

– Ну, так я вам скажу: возьмите свою собаку и уезжайте домой. Вы зря теряете время. Я, правда, мало знал Эль-Хана – я приехал сюда недавно, – но Вадим знал его хорошо. Вадим не хочет никого порочить – это не такой парень! – но мне он дал понять, что Эль-Хана, по его мнению, никогда не найдут. А Вадим, знаете ли, слов на ветер не бросает…

Поиски решили начать не с территории лагеря, а из села Урулик. В это село проще всего было пробраться не по горе, а низом. Туда вела круговая автомобильная дорога, протянувшаяся вдоль подножия горного хребта. Сергей Вартанович предложил Андрею свой «виллис».

Поехали втроем: на заднем сиденье – Андрей с Караем, впереди – шофер и Вадим Борисов. Ехали молча. Только когда «виллис», преодолев значительную часть пути, стал подниматься по горному склону, на котором лежало селение Урулик, Андрей сказал:

– Как же вы все-таки не бережетесь, товарищ Борисов…

– А что?

– Ушибли ногу во время похода с Эль-Ханом, а сами прыгаете на этой ушибленной ноге через стулья…

Вадим обернул к Андрею свое пухлое лицо с ямочками на щеках и насмешливо прищурился.

– Клянусь честью, я ребятам говорил, что такой вопрос обязательно будет задан! – Он достал пачку папирос и предложил закурить Андрею. – Дело в том, дорогой товарищ, что меня возили в Ереван и два дня держали в больнице. В больницах, как вам известно, лечат. И иногда вылечивают.

– Да, это бывает, что вылечивают. Только зачем же вы сердитесь?

– Мне не нравятся ваши вопросы, – хмуро проговорил Вадим.

– Так это вы сами виноваты. Мне все кажется, что вы знаете о намерениях Эль-Хана значительно больше, чем говорите…

Андрей затянулся, выпустил дым и снова затянулся. Он все еще ждал ответа своего спутника. Ответа он так и не услышал.

Селение Урулик – это камни. Из камней дома; из камней все постройки для скота. Деревьев мало. Какое дерево захочет расти среди скал? Когда палит солнце, все тут выглядит однородно желтым; когда солнце заходит, все начинает казаться черным.

Большие цепные псы с обрезанными ушами свирепо лаяли на Карая из-за каменных оград. Карай их не замечал. Он отобрал у Андрея планшетку и горделиво нес ее в своих белых зубах, вызывая восхищение мальчишек, – те уже шли толпой за невиданной собакой.

На середину желтой улицы вышел высокий сухопарый человек в полотняном кителе и приветливо поднял кверху руку. Он оказался председателем колхоза. С достоинством протянул ладонь сначала Андрею, потом Вадиму и вежливо спросил:

– Будете искать?

– Да, – Андрей сдвинул на затылок милицейскую фуражку, – попытаемся. Попытка не пытка.

– Помощь не нужна ли?

– Пока что нет.

– Очень хорошо, – сказал председатель, потрогав толстыми пальцами свой горбатый нос. – Трудно будет найти.

– Почему?

– Горы – это не лес и не море. Море выносит пропажу к берегу, лес – к дереву. Горы того, что пропало, не отдают.

Вадим пренебрежительно усмехнулся:

– Было бы что отдавать…

– Ну, там видно будет, – сказал Андрей. – Если придется заночевать, где я смогу?

– Вон там же, где Вадим ночевал, – ответил председатель и скупо улыбнулся. – Это теперь будет наша уруликская гостиница.

В селении снега не было, но сразу за селом он лежал на скалах грязноватыми пятнами. Значит, давно уже не бушевали снегопады.

– Давно! Со времени той бури, – коротко подтвердил Вадим. Он теперь в разговоры вступал неохотно и на все вопросы отвечал односложно: «Да», «Нет».

Чем выше они поднимались в горы, тем снег казался чище и тем его было больше. Карай сбежал с тропы, прыгнул – и провалился в сугроб; виднелись только его острые уши и взметнувшийся к небу черный нос…

Примерно через полчаса после такого подъема Вадим ступил на маленькую площадку, с которой ветры сдули снег, и угрюмо проговорил:

– Вот здесь.

Андрей обернулся назад. Селение было хорошо видно. Когда зажгутся огни, оно станет видно еще лучше. И вот отсюда не дойти до спасительных огоньков, не дойти, когда дело идет о твоей жизни! Да пусть ноги будут перебиты, переломаны – на локтях поползешь!

– Пожалуйста, покажите, где стояли вы, где стоял Эль-Хан, когда вы расставались?

Вадим взглянул исподлобья, ответил недоброжелательно:

– Вам представляется что-то не то. Разве я был тогда в таком состоянии, чтоб запомнить все эти мелочи?

– Но то, что это происходило именно здесь, вы хорошо помните? Тут нет ошибки?

– Хорошо помню.

– И вот здесь Эль-Хан взял у вас фотоаппарат и рюкзак?

– Именно здесь.

Вадим вытащил папиросы, но на этот раз не предложил закурить Андрею.

Андрей тоже достал свою коробку. Каждый закурил от своей спички – Андрей сразу с первой спички, Вадим испортил штук пять-шесть, заслоняя огонек ладонями от ветра.

– Вы, кажется, решили остаться здесь ночевать? – спросил Вадим, попыхивая папироской. – Надо думать, я больше вам не нужен… Иными словами, могу ли я вернуться в лагерь?

– Да, конечно. Если вас не интересует поиск, уезжайте.

– Поиски меня интересуют, – огрызнулся Вадим, – но у меня есть свои задания, и не менее важные. Я должен их выполнять.

Он круто повернулся, спрыгнул с площадки и быстро пошел к селу.

– До свиданья! – крикнул ему вслед Андрей и помахал планшеткой его удаляющейся спине.

Не стоило заставлять Карая обнюхивать площадку. За пять дней выветрились все запахи, да и следы Эль-Хана были теперь похоронены где-то в глубине снегов. Мало ли снегов намела буря! Искать Эль-Хана по следам было бы бессмысленно. Нет, уж лучше всего пустить Карая на обыск местности, прочесать все вокруг в километровом радиусе, а там уж что найдет, то и найдет.

Андрей решил вести кольцевой поиск. Площадка должна была стать центром, а вокруг нее надо описывать круги – каждый последующий шире, чем предыдущий. Можно надеяться, что при таком поиске ничто стоящее не ускользнет от внимания. Если Эль-Хан все еще находится на горе, то где-нибудь поблизости: ведь он, вероятно, все время держал курс на уруликские огоньки. Андрея не смущало то, что поиски, которые производились силами населения, представителей милиции и самих участников экспедиции, не дали результатов. Что ж удивительного! Пропавший человек лежит где-нибудь поблизости под глубоким заносом снега. Его не увидишь. Но Карай учует…

– Ищи, Карай, ищи!

Пес тычется носом в снег. Вместе со своим хозяином он то спускается в ложбинки, то карабкается на выступы скал. Он не упустит ничего мало-мальски подозрительного. Нюхает снег, разгребает его лапами, лает и выжидательно смотрит на хозяина: так ли надо делать?

– Ищи, ищи, Карай!


Поздно вечером Андрей со своей собакой приходит в дом на краю села, где ему отведен ночлег. Тут хозяин колхозник, которого все зовут не Мукуч – это его имя, – а фермач, потому что он заведует одной из животноводческих ферм колхоза. Мукуч-фермач еще не спит, хотя его жена и дети спят уже давно. Под ярким светом электрической лампочки он составляет какую-то сводку. Теперь он сгребает со стола бумаги и ставит на клеенку миску с мацони.

– Жену будить? – спрашивает он неуверенно.

– Зачем?

– Чтобы обслуживала гостя. Так у нас полагается.

– Сами обойдемся, – говорит Андрей.

Кряхтя, он стаскивает с ног сапоги. Каждое движение доставляет мучительную боль. Он с вожделением смотрит на белую, словно сам снег, простыню, покрывающую тахту. Спать! Потом он смотрит на стол, где рядом с мацони появилась холодная баранина и бутылка водки. Нет, все-таки сначала поесть, затем уже спать. Только нужно еще подкормить Карая…

– Что ты думаешь ему дать? – спрашивает Мукуч.

– Не найдется ли молока?

– Как не найтись? И ты хочешь налить ему молока?

– Вообще-то это не очень хорошо, – озабоченно отвечает Андрей. – Лучше бы кашу на мясном бульоне…

Мукуч внимательно смотрит на него, стараясь понять, что говорится в шутку, а что всерьез. Нет, гостю не до шуток…

– Значит, ему нужно давать мясной бульон? А может быть, он любит черную икру? И где он будет спать? Найдется ли у нас для него подходящая мягкая постель? – недоброжелательно спрашивает Мукуч, который убежден, что хорошая собака должна сама добывать себе дневное пропитание, не утруждая этими заботами хозяина.

– Он будет спать в комнате возле тахты, – объясняет Андрей.

– Это мне уже ясно, что в комнате. Где ж еще! – говорит Мукуч с максимальной вежливостью. – Но, может быть, ему тоже нужна тахта? И ковер? И белая простыня?

Карай сам отвечает на эти вопросы. Стуча согнутыми лапами, мокрый, взъерошенный и измученный, с высунутым языком, он ползет под тахту и сворачивается там клубком. Теперь его не выманить оттуда ни лакомой пищей, ни ласковым словом.

– Если так устала собака, то как же должен был устать человек! – восклицает Мукуч-фермач и заботливо придвигает к Андрею миску с холодной бараниной.

Пока Андрей не начал есть, он не чувствовал голода. Теперь он не может оторваться.

– Мне еще не ясно, где Эль-Хан. Но, во всяком случае, – Андрей очерчивает рукой большой круг, – теперь уже я знаю, где нет Эль-Хана.

Мукуч придвигает к нему блюдце с зелеными травками и сыр – без этих вещей не обходится ни один армянский стол. В граненые стаканчики льется желтоватая тутовая водка: один стаканчик Андрею, другой, за компанию, – самому Мукучу.

– Знаешь, в каком виде ко мне в ту ночь Вадим заявился? – рассказывает Мукуч-фермач. – Его трясло, как арбу на плохой дороге. Я растер его водкой. Честное слово, он плакал! Тут мне вздумалось пошутить: «Вот бы, говорю, снова отправить тебя сейчас в горы…» Он взглянул, точно как сумасшедший, свалился на тахту – уснул. Сильно был испуган человек.

– Про Эль-Хана он в тот вечер не говорил?

– Какой Эль-Хан! Человек свое собственное имя и то выбросил из памяти. Про Эль-Хана он сказал на другой день. «Как же ты, дорогой Вадим, не сообщил нам, что в горах человек пропадает? Надо было помощь дать». – «Какой человек пропадает? Что ты, фермач, глупость говоришь!» Пошли искать – ничего не нашли. Пропал Эль-Хан!


Утром Карай все же получил свою порцию молока с размоченными сухарями и несколько бараньих косточек. После еды Андрей дал ему полежать с часок – собаке полагается, приняв пищу, отдыхать – и позвал с собой.

В питомнике Карая каждый день расчесывали щетками, протирали суконкой. Тут Андрей чуть разровнял руками свалявшуюся шерсть. Не время нежиться! По команде «рядом» пес пошел без поводка у ноги своего хозяина. Андрей ускорит шаг – и Карай торопится, Андрей приостановится – и Карай стоит. И всегда старается сделать так, чтобы его передние лапы находились примерно на одной линии с левой ногой хозяина.

Андрей привел собаку к вчерашней площадке и начал поиск по правую ее сторону. Обследованный вчера район – от площадки до села – он уже не затрагивал: там Эль-Хана не было.

С помощью Карая Андрей осматривал каждую впадину, каждый выступ. Время от времени он заставлял Карая подавать голос. На что он надеялся? Разве мог бы человек, которого он искал, уцелеть после пятидневного пребывания в горах?

Через несколько часов Карай стал захватывать зубами снег. Он хотел пить. Андрей лег на выступ скалы.

Сейчас же и Карай лег рядом, свесив набок свой розовый тонкий язык.

Отдохнув, они перешли на левую сторону площадки.

День стоял удивительно тихий и мирный. Снег под ногами был пушистым и ласковым. Дым от папиросы долго висел причудливым клубочком в неподвижном воздухе.

…Андрей не сразу понял, что произошло. Как будто короткий вихрь прошумел у него над самым ухом. Гулкий лай Карая донесся откуда-то сверху. Андрей сначала почувствовал ушиб в колене, потом ощутил неловкость во всем теле – и только после этого увидел, что он лежит в узкой и темной расселине, а сверху, откуда проникает свет, заглядывает в расселину испуганная морда Карая.

– Оступился, – виновато сказал ему Андрей; пес радостно завыл, услышав голос хозяина. – Вот так в другой раз зазеваемся – и будет нам с тобой конец…

Карай искал передними лапами спуск в расселину – не находил, отступал назад и лаял, припадая грудью к снегу.

– Замолчи, пожалуйста! – с досадой приказал Андрей.

Надо подумать, как выбраться отсюда. Расселина казалась неглубокой, но стены ее круто поднимались вверх. Андрей не находил выступов, чтобы стать на них ногами и добраться до края. Он вытянулся во весь рост. Не хватало примерно метра высоты, чтобы вылезти на свободу. Андрей поискал на дне расселины больших камней: встать на такой камень – и вылезешь. Камней не было. Он подпрыгнул, но не достал до края, только ударился плечом о стенку.

Вот в такую же расселину мог свалиться Эль-Хан. Присыпало человека сверху снежком. Может, он кричал, звал на помощь… Кто услышит? Разве найдешь его в этой снежной пустыне!

– Где тут собака моя? – ласково позвал Андрей.

Карай тотчас же сунул в щель узкую морду и жалобно завизжал. Скажи ему только слово – и он, не колеблясь, спрыгнет вниз, чтобы составить хозяину компанию.

– Назад! – крикнул Андрей. – Как бы заставить тебя сбегать в Урулик и привести помощь?..

Карай забегал вокруг расселины. На голову Андрея посыпались мелкие камешки, смешанные со снегом.

– Домой, домой, Карай!

Пес продолжал бегать и визжать.

– Домой! Иди домой! Не понимаешь? Домой!

Карай сел у расселины, протяжно, по-волчьи завыл.

– Нет, видно, ты у меня для таких дел не приспособлен, – с сожалением сказал Андрей. – Попробуем что-нибудь другое…

Он достал перочинный нож, раскрыл его и принялся лезвием выдалбливать в стене ступеньку. Сломал лезвие, а сделал всего-навсего маленький выступ – нога смогла бы удержаться на нем лишь ничтожную долю секунды. Андрей попробовал вылезти, но ему некуда было поставить другую ногу, и он сорвался вниз.

Нет, так дело не пойдет. Надо придумывать что-то другое…

Карай опять завыл.

В кармане своей походной куртки Андрей нащупал длинный тесьмяный шнур – поводок, на котором он водил Карая. Вот эта штука может пригодиться.

– Сейчас, Карай, сейчас! – Андрей подбадривал собаку голосом и жестами.

В ту же секунду Карай вскочил и забегал вокруг расселины, приближаясь к самому ее краю. Лишь бы не свалился, черт такой, в яму. Тогда все пропало…

Одним концом поводка Андрей обвязался вокруг пояса. Другой конец он кинет Караю. Со щенячьего возраста Карай привык к игре – «кто кого перетянет». Сколько раз Андрей бросал ему веревку, сам брался за свободный ее конец, и они таскали друг друга по всему питомнику. Капитан Миансаров считал, что у щенка вырабатывается таким образом могучая хватка, сила прикуса. Не поможет ли теперь эта игра? Ведь всего и дела – поддержать на секунду Андрея в тот момент, когда он поставит ногу на выступ, – поддержать и тем самым облегчить ему возможность схватиться руками за край расселины.

– Возьми, Карай, возьми!

Поводок летит кверху. Карай не дает ему упасть, ловит зубами в воздухе и тут же перехватывает поудобнее. Андрей чуть натягивает поводок. Пес, почувствовав сопротивление, пятится от расселины и тянет, тянет конец шнура. Ему это дело знакомо. Он знает, что главное – это не выпустить веревки из зубов. Он рычит от возбуждения. Нет, он не отпустит шнура! Но, если он не очень крепко уперся лапами в снег, тогда Андрей своей тяжестью стащит его в яму. И все же, делать нечего, надо рискнуть…

– Держи, Карай, отниму! – как можно беспечнее кричит Андрей и, натянув поводок, быстро ставит ногу на выдолбленную ступеньку.

На мгновение поводок подается. Вот-вот Андрей снова слетит на дно ямы… Но Карай рычит и тянет. Молодец! Андрей освобождает руки – конец, шнура привязан к его поясу – и, чувствуя, что сейчас свалится, нашаривает ладонью, за что бы можно уцепиться. Во что бы то ни стало нужно найти какую-нибудь опору. Рукой он ощущает круглый камень – видно, врос в землю, не шатается, держится крепко. Андрей хватает его, подтягивается повыше на руках. Вот наконец он уже может поставить колено на край расселины. И первое, что он видит, – это то, как Карай, отходя все дальше и дальше, тянет зубами тесьмяный шнур…

Андрей ложится у самого края расселины. Надо отдохнуть. Карай подбегает к нему, трогает его передней лапой, лижет ему лицо горячим языком, звонко лает.

– Расчувствовался! – говорит ему Андрей и прижимает его мохнатую шею к своей груди. – С чего это ты? Стыдись! Ничего особенного не было…


Ночью они оба приходят на квартиру к фермачу, еще более усталые, мокрые и грязные, чем вчера. Андрея ждет шашлык на шампуре, для Карая сварена овсянка на мясном бульоне. Несмотря на поздний час, за столом рядом с Мукучем сидит председатель колхоза.

– Нашел? – спрашивает он.

– Нет.

– Помощь нужна?

– Какую ты мне можешь оказать помощь?

– Ну, людей дам, – щедро обещает председатель, – сколько хочешь дам людей.

– Нет, людей не нужно. Зачем их отрывать от работы. Вы и так искали, ничего не смогли найти.

Председатель, соглашаясь, кивает головой и нежно теребит свой горбатый нос.

– Совет могу подать, если хочешь…

– Совет давай, спасибо скажу!

– Ты искал там, где указывал Вадим. Искал там, откуда видны огоньки нашего Урулика. Вадим хороший человек, я ничего не говорю. Но теперь ты поищи там, где он не указывал… Совсем в других местах ищи!

– Так, понимаю, – говорит Андрей, усмехнувшись. – Вам кажется, что Вадим меня обманывает…

В разговор вмешивается Мукуч:

– Зачем обманывает? Человек, который в ту ночь мог позабыть про товарища, что его товарищ находится в горах, все на свете может позабыть, перепутать!

– Нет, нет! – Андрей с сомнением качает головой. – Он не позабыл, вы напрасно о нем так думаете. Но, кажется, он больше знает об этом Эль-Хане, чем хочет говорить людям. Что-то он скрывает… Возможно, что Эль-Хан и вправду негодяй. Может быть, Эль-Хан подбивал Вадима вместе перейти границу, Вадим пытался удержать его – и не смог. Представляете? Вадим, когда постучался в это окно, уже знал, что Эль-Хана найти невозможно. Потому и сам не пошел в горы в ту ночь и вас не послал. А теперь чувствует свою ответственность и таится от людей…

Председатель слушает, чмокает губами, и нельзя понять: то ли он соглашается с Андреем, то ли посмеивается над ним.

Мукуч вздыхает:

– Чужая душа – потемки!


Утром Андрей проснулся с неприятной мыслью: третий день поисков, а результатов никаких. Придется пойти в лагерь экспедиции и оттуда радировать капитану Миансарову, чтобы дали дополнительные сроки. Кстати, можно будет поговорить с Вадимом.

Эта идея его увлекла: обязательно поговорить с Вадимом! Откровенно поговорить, по-дружески. Пусть скажет все, что ему известно.

Андрей вышел на каменный дворик. Двое хозяйских детей – мальчик лет восьми и девочка немного постарше – играли среди больших камней, обросших травой. На шее у мальчика была веревка, он стоял на четвереньках и лаял.

– Что вы делаете, ребята?

Девочка повела круглыми черными глазками.

– Мы играем в Карая, – застенчиво объяснила она. – Рубик – Карай… Карай, голос, голос!

Мальчик залаял.

– Теперь я буду учить тебя, чтоб ты искал, – важно сказала девочка.

Они побежали за ограду, скрылись за камнями. Оттуда донесся приказ:

– Карай, ищи!

Потом Андрей услышал приговор:

– Ты не можешь искать. Ты можешь только лаять!

«Мне бы ваши заботы!» – с завистью думал Андрей, возвращаясь в дом.

Карай еще спал в комнате под тахтой. Андрей окликнул его и стал готовить в поход.

Та же девочка, заглянув в комнату, позвала его:

– Иди, тебя там спрашивают.

– Кто?

– Твоя невеста, – серьезно ответила девочка и поскакала верхом на палочке во двор.

На застекленном балконе Андрея ждала девушка. Он увидел две черные косы и стал, вспоминать ее имя.

– Марлена! Вы одни? Вадим не приехал?

Девушка строго посмотрела на него:

– Вадим не должен знать, что я поехала к вам. – Она шагнула вперед, насупилась. – Он бы этого ни за что не разрешил… Что вы хотите от Вадима? Нельзя же так мучить человека!

Андрей искренне удивился.

– Да я его с тех пор не видел! – воскликнул он.

– У вас был какой-то неприятный разговор с ним… О чем вы говорили? Что вы ему сказали? Вы можете себе представить, что на свете есть люди с тонкой душой и с ними нужно обращаться бережно?

Андрей начинал сердиться. Зачем приехала эта непрошеная заступница? Видимо, почувствовала, что Вадим неспокоен. Вот бы Вадим показал ей, если б узнал, что она выдает его настроения!

– Незачем сжигать меня своими глазами, – пошутил Андрей. – Лучше скажите, что случилось?

– Нет, это вы должны сказать мне, что случилось! Может быть, Вадим убил этого Эль-Хана или съел его по частям? В каких преступлениях вы обвиняете Вадима?

– Ни в каких, – мягко возразил Андрей. – Но Вадим был последним человеком, который видел Эль-Хана. Как, по-вашему, должен я был расспрашивать Вадима или нет?

– Расспрашивать! Вы довели человека до того, что он не спит и не работает. Он стал истериком. Вчера он опять плакал. А в чем он виноват? Только в том, что не хочет очернить другого человека… И напрасно! – Марлена понизила голос. – Вы знаете, Вадим заявление подал Сергею Вартановичу, чтоб его перевели в другое место!

– При чем же тут я?

– Ах, ни при чем? – Марлена с негодованием потянула себя за черную косу. – В общем, мы решили добиться от вас ответа. Вы не увиливайте!

– Кто это «мы»? Вы и Вадим? Только что, кажется, было сказано, что Вадим не знает о вашей поездке.

Девушка начала краснеть.

– Ладно, я понимаю, что хотя это и ложь, но ложь не ваша, то есть не вами придумана. Вы всего-навсего исполнительница. Так это он подучил вас сказать, что страдает и плачет?

– Все это совсем не так… – беспомощно проговорила Марлена.

– Ладно. Поезжайте обратно. Я сегодня приду в лагерь.

Андрей повернулся, чтобы уйти в комнату. Тоскливый взгляд девушки задержал его. Он остановился, не зная, о чем еще с ней говорить.

– Ничего, все обойдется. Плохо только, что он вас послал. Лучше бы сам приехал. Теперь мне надо к нему идти…

– Ну, пусть меня послал Вадим, – проговорила девушка с горечью, – это правда. Я лгать не умею… Но вы знаете, – голос у нее дрогнул, – я хочу связать с ним свою жизнь… – Она заторопилась. – Вас, конечно, это совершенно не касается, я понимаю! Но если вы что-нибудь знаете, то должны мне сказать.

Андрею очень захотелось утешить ее.

– Поверьте, я ничего не знаю, – заговорил он как можно мягче. – Я только думаю, что Вадим мог бы нам помочь разъяснить все это дело. Он, конечно, знает больше, чем говорит. И если Эль-Хан негодяй и мерзавец, так не стоит щадить Эль-Хана!

Марлена внимательно слушала его.

– Что ж, – начала она, – если Вадиму есть о чем рассказать… – Она вдруг переменила тон. – Хотите поехать вместе со мной на машине?

– Нет, благодарю. Мне лучше пойти пешком…


Андрей вышел из села довольно поздно. Карай, хорошо отдохнувший за ночь, бежал бодро. Дорога по горам – самая кратчайшая дорога к лагерю экспедиции – была Андрею известна. Накануне он подробно расспросил Мукуча о маршруте и взял с собой карту. Найти лагерь нетрудно. Но главная задача заключалась в другом: надо попытаться поискать Эль-Хана подальше от села. Ведь дорога, предстоящая сейчас Андрею, примерно та самая, только в обратном направлении, по которой в субботу шли Эль-Хан и Вадим Борисов…

Чуть подувал ветерок, но такой слабый, что даже не трогал снежинок, лежащих на камнях. Чем выше забирался Андрей, тем снега становилось меньше – буря смела его во впадины и котловины. Дорога была скучная – скалы, похожие одна на другую, бесконечные нагромождения камней. Карай убегал вперед, потом возвращался или ждал хозяина за каким-нибудь выступом – в самый неожиданный момент выскакивал навстречу, виляя пушистым хвостом. Редко ему доставалось столько свободы. Пожалуй, не понравится после такой жизни хождение на поводке.

Андрей продвигался вперед не торопясь, обследуя скальные поля, прилегающие справа и слева к его тропинке. Карай заглядывал во все щели. Уж он даст знать, если встретится что-нибудь необычное…

Внезапно Андрей услышал яростный лай. Выскочив на валун, он увидел, что Карай гонит в снега большую рыжую лису. «Ох, как бежит! Провалится еще, дурень, в какую-нибудь расселину!»

– Назад, Карай!

Может быть, пес не услышал, а может, не обратил внимания на окрик хозяина. «Нет, надо его, подлеца, немного приструнить. Разболтался! Маузер сейчас же повернул бы обратно».

– Карай, Карай! Назад!

Андрей соскочил с валуна и побежал по тропинке. Теперь он уже не видел ни лисы, ни собаки. Он шел и звал:

– Карай, ко мне! Ко мне!

По его расчетам, пес должен был находиться чуть слева от тропинки. Но лай вдруг донесся откуда-то сзади. Андрей остановился, прислушался и пошел на этот звук. Карай лаял совсем иначе, чем прежде. Тот лай был азартный, в нем больше слышалось задора, чем тревоги; сейчас Карай лаял деловито, зло и тревожно. Андрей ускорил шаги, свернул вбок и побежал, прыгая через снежные наметы, через камни.

Карай стоял возле обломка скалы и лаял, всовывая нос в раскопанную им ямку. Увидев хозяина, он замолк.

«Ну, лисья нора, только и всего!» – с разочарованием подумал Андрей и, уже не торопясь, подошел ближе.

Никакой лисьей норы тут не было. На дне ямки, раскопанной лапами Карая, лежало что-то черное. Андрей наклонился и поднял фотоаппарат. Он с недоумением смотрел на свою находку. Неужели это тот самый аппарат, который Эль-Хан взял у Вадима Борисова, когда перед их глазами блеснули огоньки Урулика? Почему же аппарат оказался так далеко от селения? Андрей только задал этот вопрос и тут же все понял. Ясное дело! Эль-Хан не пошел в Урулик, да и не собирался туда идти. Как и намекал Вадим, у Эль-Хана был свой маршрут. Он шел к границе. По дороге он потерял фотоаппарат. А для чего он взял аппарат? Тоже ясно: на пленке были снимки, сделанные в пограничной полосе…

Все ясно! Остается лишь понять, почему Вадим не обвиняет Эль-Хана впрямую, а отделывается намеками. И это легко понять: Вадим не стал задерживать преступника – значит, сам является косвенным соучастником преступления…

Андрей сел на снег и вытащил карту. Он отыскал пик Димац, похожий на лезвие кинжала, и, ориентируясь на него, быстро понял, где сейчас находился он со своей собакой. После этого он перестал вообще что-либо понимать. Место, где был обнаружен фотоаппарат, оказалось самым удаленным от границы. Следовательно, Эль-Хан все время продвигался дальше и дальше от границы, вместо того чтоб идти к ней. Куда же он шел? И если он в ту страшную ночь действительно искал спасения, то почему же отвернулся от близких огней Урулика?

– Ну-ка, ищи, Карай!

Пес осторожно принюхивается к камням, на которых нет снега. Он ложится на брюхо и ползет вперед. Так он приучен делать, если ожидается опасность. Но откуда она может здесь грозить? Андрей озирается. Ну да, служебная собака предупреждает о возможной встрече с людьми. Люди – опасность! Шерсть у Карая на загривке поднимается дыбом, затем полоска шерсти поднимается по всей спине вплоть до хвоста. Ого, дело серьезное! Андрей на всякий случай вытаскивает из кобуры пистолет. Рычание собаки становится басовитым, угрожающим. Карай останавливается у выступа скалы, медленно поднимается с брюха на все свои четыре лапы и хрипло лает. В этом лае Андрей подслушивает недоумевающую интонацию.

Под скалой никого и ничего нет.

– Что ж ты, звереныш? Что с тобой случилось?

Пес заунывно воет. Нет, он не станет так выть без причины. Андрей планшеткой разгребает снег. Ему не приходится долго трудиться. Под тонким слоем снега скрыта расселина. Луч карманного фонарика разгоняет темноту. Расселина неглубока, набита снегом. На дне ее лежит человек. Так вот, значит, как погиб Эль-Хан!

Карай воет.

Андрей спускается вниз, переворачивает тело на спину. Нет никаких признаков жизни на этом белом лице, лежащем на белом снегу. Рука со скрюченными пальцами тверже дерева, холоднее льда…


В финском домике шло собрание. Доклад только что был сделан. За председательским столом рядом с профессором Малунцем сидел черный Рафик. Он вел собрание.

Тихонечко войдя в зал, Андрей увидел несколько знакомых ему лиц. Впереди возле завхоза сидел радист. Стульев не хватало. Белый Рафик устроился, как всегда, на бильярдном столе. В первом ряду, положив руку на спинку кресла Марлены, занимал место Вадим Борисов.

Хотя Андрей вошел тихо, на него оглянулись. Он задержался у дверей.

– Что тут происходит?

– Комсомольское собрание, – шепнули ему. – Сергей Вартанович сделал доклад о моральном облике советского ученого, о борьбе за дисциплину.

Видимо, прения еще не начинались. Черный Рафик тщетно взывал к собравшимся, отыскивая среди них желающего выступить.

– Я хочу выступить, – объявил Андрей и пошел вперед.

Сапоги его громко стучали по полу, он старался умерить их стук. Лицо его было в подтеках грязи.

– Хоть бы умылся, – прошептал кто-то.

Но сзади цыкнули – и сразу установилась тишина.

– У вас комсомольское собрание, – сказал Андрей. – Я тоже комсомолец… – Он вытащил из кармана куртки и положил на председательский столик свой комсомольский билет. – Я прошу слова!

– Что с вами? – шепнул ему профессор Малунц.

Андрей не ответил.

– Этого не нужно, – мягко сказал черный Рафик, возвращая комсомольский билет. – Выступить может каждый желающий.

– Да, – сурово проговорил Андрей. – Но я хочу выступить как комсомолец на комсомольском собрании. У вас стоит вопрос о моральном облике. Вот об этом я буду говорить…

Он гневно посмотрел в притихший зал. Скулы на его лице шевелились. Он с натугой произнес свои первые слова:

– Два человека вышли в горы. Есть у нас такой закон, чтобы помогать в горах друг другу?

Люди в зале зашептались.

– Есть! – крикнул кто-то.

– Да, товарищи, такой закон у нас есть. Но вот в горах поднялась буря. И один человек, спасая свою жизнь, бросил другого с поврежденной ногой. Как это назвать?

– Он говорит об Эль-Хане! – громко сказала Марлена. – Эль-Хан бросил Вадима с поврежденной ногой.

Никто не отозвался на ее слова.

– Этот человек спасся! – гневно продолжал Андрей. – Он пришел в село, он попал в теплый дом. Но он так любил и жалел себя, он был в таком ужасе от того, что пережил… Словом, он побоялся снова вернуться в горы и показать место, где бросил товарища.

Тишину в зале разорвал резкий звук быстро отодвинутого стула. Вадим вскочил на ноги.

– Это ложь! – крикнул он, наклонив по-бычьи голову и выставив перед грудью кулаки. Можно было подумать, что он готовится к драке.

– Нет, это правда! – отрезал Андрей.

– Откуда вы можете знать? Эль-Хан не хотел идти в село…

– Слушайте, – с угрозой проговорил Андрей, – вы бросьте это! Вы лучше всех знаете, что это клевета. Вы распустили слух, будто Эль-Хан перешел границу!

Марлена, которая пыталась усадить Вадима на стул, теперь поднялась и встала рядом с ним.

– Нельзя же так! – крикнула она звенящим голосом, который, казалось, вот-вот оборвется. – Такие обвинения надо доказывать!

Андрей с сожалением посмотрел на нее.

– Несколько часов назад, – сказал он, обращаясь ко всему залу, – я верил, что этот человек не виновен или, во всяком случае, не очень виновен, так же, как верит в него сейчас эта девушка. Теперь у меня есть доказательства… Да! – с ненавистью бросил он в лицо Вадиму. – Это вы распустили пакостный слух… Вам надо было спасти не только свою драгоценную жизнь, но и обелить свое имя. Раз вы, струсив, бросили товарища, значит, уж не стоит посылать людей ему на выручку. Пусть гибнет! Зато никто не узнает, что вы трус. Да еще оклеветать товарища!.. Вы надеялись, что мертвец не сможет оправдаться, сколько бы на него ни наговорить!

За спиной Андрея прозвучал суровый голос:

– Вы нашли Эль-Хана?

Вопрос задал профессор Малунц. Он сидел – суровый, прямой и странно спокойный – за своим столиком.

– Да, я нашел мертвеца с поврежденной ногой… нашел далеко от границы замерзшего в горах человека… Укрывшись в расселине, он ожидал помощи… – Андрей снова обернулся к Вадиму и увидел, что тот жадно ловит каждое его слово. – У Вадима Борисова могло бы быть лишь одно оправдание: он мог думать, что Эль-Хан идет вслед за ним…

– Я так и думал! – с вызовом крикнул Вадим и поднял голову. – Я был уверен, что он идет за мной.

– Но прошло десять минут, двадцать минут, час, два часа – он не пришел. Вы должны были поднять тревогу. Ведь вы знали, что у него повреждена нога.

– Я этого не знал! Я считал, что он может так же прийти в село, как пришел я.

– Довольно! – с презрением сказал Андрей. – Вы всё знали! Вы бросили Эль-Хана не вблизи селения Урулик, а возле пика Димац. Потом вы стали выкручиваться, клеветать, врать. – Андрей снова обратился к залу: – Зато, видите ли, он плакал по ночам! Вот какой он чувствительный!

Вадим, спотыкаясь, вышел вперед. Он отбросил руку Марлены, которая его удерживала. Губы у него дрожали.

– Вы же знаете, в каком состоянии я добрался до села… – Он подошел вплотную к председательскому столику и уперся в него руками. – А если бы Эль-Хан шел один? Ведь я случайно оказался с ним… Кто бы его спасал? Чего вы от меня хотите?

– Долой его! Довольно! – загремели голоса из зала.

Вадим съежился.

– Вы должны понять, – закричал он, – я пришел в село и свалился без сознания! Провалы памяти… Я забыл обо всем!

– Кроме себя, – холодно произнес профессор Малунц. – Как вы смели забыть о человеке, который погибал в горах?

Андрей увидел возбужденные лица в зале, услышал, как с грохотом отодвигаются стулья и как вразнобой кричат люди, заметил выражение ужаса на лице Марлены – и быстро пошел к выходу.


– Благодарю за службу, лейтенант Витюгин! – Капитан Миансаров перегнулся через стол и пожал Андрею руку. – На днях получишь звание старшего лейтенанта, – пообещал он.

Этот разговор происходил в маленьком служебном кабинетике капитана Миансарова. Капитан угощал Андрея своим табаком особой высадки.

– А ведь исключительный случай для нашего времени! Человек бросает своего товарища в горах… Помирай, черт с тобой! Лишь бы мне еще раз не подставить свои щечки под снежок, под ветерок… Откуда столько гнили в молодом человеке?

– Да, я тоже сначала не понял этого Вадима, товарищ капитан. С виду он не хуже других – ученый, спортсмен… А когда прислал ко мне свою девушку, чтоб о его страданиях рассказала, – нет, думаю, внутри-то ты червяк! Главное дело – непомерное себялюбие. Он – в центре мира, все хуже его. Из той породы, что для него, скажем, тайфун в Японии имеет только один интерес – касается он его лично или нет. Эгоизм, одним словом.

– Эгоизм уголовно не наказуем, – вздохнул капитан Миансаров. – Нет у нас такой статьи…

– Статьи нет. А какое наказание может быть хуже презрения товарищей!

Они помолчали.

– Значит, не послушал тебя Карай, когда погнался за лисой?

– Нет. – Андрей нахмурился. – Зову, зову, а он будто не слышит.

– Долго звал?

– Порядочно.

– Так… – Капитан принялся раскуривать трубку. – Все же много еще времени пройдет, пока из тебя получится хороший проводник служебной собаки…

Андрей кивнул. Он был с этим согласен.

– Разрешите считать себя свободным?

– Иди, пожалуйста.

Приложив руку к козырьку, Андрей вышел из кабинета. Он торопился к вольеру. В кармане у него была сахарная косточка из супа, которую Ева велела передать Караю…

Загрузка...