Ключи Марии

Глава 17

Киев, октябрь 2019. Мания преследования часто переходит в манию величия

– О чем ты хотел поговорить? – напряженно спросила Рина, когда они спустились в бар-подвальчик на Большой Житомирской. – Что, нельзя было дома?

Она непонимающе смотрела на удивительно неприветливого Бисмарка, который молча выпил с ней кофе на кухне, а потом требовательным тоном приказал собираться и идти за ним. Он и сам удивлялся сейчас: как это она так быстро и легко повиновалась ему и пришла сюда, даже не спросив, куда он ее ведет.

«Ни хрена себе! – возмутился мысленно Олег. – Она мой дом уже считает своим!»

– Тебе коньяк? – спросил он, проигнорировав ее вопрос, и тут же заказал у девушки за барной стойки два по пятьдесят «Закарпатского».

Уселись за угловой столик. Этот бар мог показаться уютным только после двух-трех бокалов коньяка. Олег уже заходил сюда пару раз и, надо признать, оба раза ему тут не понравилось. Слишком низкий потолок, слишком мрачные стены, по которым куда-то еще глубже под землю спускаются чугунные трубы канализации, а из них иногда доносится мокрый шелест воды.

Почему он ее сюда привел? Он этого и сам толком не понимал. Может именно потому, что здесь, в этом баре, слишком явно ощущался подвал, помещение казалось тесным и недружелюбным? Как какая-нибудь подвальная камера НКВД или гестапо в советском фильме. Сознательно или подсознательно, но он ее привел сюда на допрос. Или, возможно, он просто хотел отвести ее подальше от дома, и одновременно свой гнев желал выходить-вытоптать, передать через подошвы ботинок асфальту. И ведь на самом деле, сейчас он был сердит скорее по инерции, чем в действительности. Его гнев давно поглотила усталость из-за бессонной ночи, последние два часа которой он все-таки провел на диване под своим одеялом рядом со спящей Риной. Только вот рукам он уже волю не давал.

– Ты мне ничего не хочешь рассказать? – продолжая сохранять на лице мрачное, враждебное выражение, спросил он.

– А что я могу сказать? – Рина попробовала коньяк, скривила губки и отодвинула бокал от себя.

– Что, фальсификат? – ехидно спросил он.

– Дешевый коньяк от фальсификата почти не отличается, – спокойно проговорила она. – Да и мне сегодня не хочется пить! Это только когда депрессия догоняет! Так что ты хочешь от меня услышать?

– Ну, например, «Олежка, я жду от тебя ребенка!»

– Мальчик, – удивилась Рина. – Мы же с тобой не любовники!

– О! Точно! – закивал Бисмарк. – Тогда расскажи, что ты делаешь у меня в квартире?

– Ты проявил милосердие и великодушие и пустил меня в трудную минуту пожить у себя дома, – совершенно спокойно произнесла она.

Бисмарк тяжело вздохнул. По крайней мере, она признает, что это его дом!

– А с «братом» Колей ты у меня дома случайно не встречалась? Ну как на свидании?

– «Брат» Коля мне как брат, он тоже не любовник!

– И ребенка ты тоже не ждешь?

– С чего ты взял? – спросила она, прищурившись, словно всматриваясь в его глаза, что могло было оказаться делом не простым из-за скудности освещения.

– Знаешь, я же не совсем дурак! Вчера вечером, когда ложился спать, случайно дотронулся до твоей груди… У тебя молоко!

– Случайно дотронулся до моей груди? – повторила Рина и губы ее расплылись в улыбке. – Больше ты ни до чего случайно не дотрагивался?

– Ты будешь все в шутки переводить? – Бисмарк не сдавался и действительно в его голосе прозвучало искреннее раздражение.

– Если бы ты был врачом, я бы тебе легко все объяснила, но ты же электрик, – Рина пожала плечиками. – Я не думаю, что электрики или археологи разбираются в редких медицинских состояниях!

– В болезнях?

– Нет, в состояниях. Есть болезни, а есть состояния, которые тоже не являются нормой, но особенно жить не мешают и не лечатся. Так вот у меня такое редкое состояние, с подросткового возраста. Молочные железы ведут себя так, как будто я жду ребенка или уже родила. Но при этом месячные приходят и уходят согласно графику. Если надо доказательство, то прошу пару дней подождать!

– А че это за состояние? – раздражение покинуло Олега, уступив место осторожному любопытству.

– Синдром ложного материнства, генетика плюс сильно развитый материнский инстинкт. Другого объяснения нет. Я, кстати, еще ни разу не беременела и абортов не делала, так что других причин этого состояния быть не может.

– Хм, – промычал Олег, осознав, что больше на эту тему ему сказать нечего.

Пригубил коньяк. Задумался.

– Так а кто все-таки тебе этот Коля? – снова поднял на нее глаза.

– Ангел-хранитель. Добрый айтишник. Маменькин сынок. Он меня спас однажды. Я выпившей была, шла по улице, а тут машина рядом остановилась, два мужика выскочили, стали меня внутрь заталкивать. А он с другой стороны улицы перебежал, разбросал их по асфальту, а меня за руку и в один из дворов уволок. Потом домой проводил.

– Герой! – протянул Олег. – И после этого ты ему даешь ключи от чужой квартиры?

– Он за меня волнуется. Я ему все рассказываю, иначе он просто не будет знать, где я и что со мной. У меня мобильники долго не задерживаются! Или теряю, или крадут! Поэтому, чтобы быть уверенным, что со мной все окей, надо меня видеть! И меня, и тех, кто рядом со мной!

Бисмарк смотрел на Рину и пытался понять, что у нее происходит в голове? Каким дивным образом она считает нормальным то, что рассказывает ему? Нет, речь не о мокром соске груди, в медицине он действительно профан! Но вот так объяснить, почему ключ оказался в руках у совершенно постороннего человека?

– Знаешь, а мы можем вернуться? – попросила вдруг она. – У меня немного работы, с документами… На пару часиков. Они дома под диваном. А потом, если хочешь, я обед сделаю!

Обещание обеда скорее умилило Олега, чем обрадовало.

– Дурочка! – подумал он, но улыбнулся Рине поприветливее.

– Ладно! – сказал, поднимаясь из-за столика. – Только я сначала по делам схожу! А к обеду вернусь! Интересно, чем ты меня сможешь накормить?

– Ты компот из морковки пробовал? – игриво спросила она.

Бисмарк спускался на фуникулере на Почтовую площадь, когда в кармане зазвонил мобильник.

– Вы что, на больничном? – строго спросил знакомый женский голос.

– Нет.

– Тогда почему не на рабочем месте? Бокс со счетчиком в трапезной задымился, а вас нет! Я написала директору докладную!

– Спасибо, – не очень-то вслушавшись в сказанное женщиной, проговорил Олег.

– Вы что, издеваетесь? Если через час не будете на работе, уволим по статье!

Олег нажал отбой и спрятал мобильник. Фуникулер остановился и еще пару секунд не открывал двери.

– Может, не выходить и поехать назад? – подумал.

Пассажиры торопливо высыпались из вагона, на противоположной платформе стояли желающие подняться на Владимирскую горку, но седовласая водительница старинного киевского «наклонного трамвая» пока не открывала им дверь. Она смотрела в зеркало заднего вида на голову оставшегося в вагоне пассажира.

– Эй, турист! Выйди, заплати за проезд, тогда и катайся снова! – сказала уставшим, сердитым голосом.

Бисмарк нехотя вышел на ступенчатую платформу. Назло седовласой водительнице решил не возвращаться наверх. Вместо этого присел в кафе на Сагайдачного и позвонил Адику. Сообщил ему об угрозах увольнения с работы. «Не нервничай! Я же тебе вчера сказал – надо увольняться! Я думаю, они тебя просто не любят, – рассмеялся Адик на другом конце линии. – Да и сам подумай: за что тебя любить? Особенно, если ты не ходишь на работу? Пойди и сам напиши заявление!» «Я пойду, а они меня арестуют! Помнишь про это замыкание, которого не было? А теперь еще какой-то бокс задымился! Я думаю, это ловушка!» – возразил Олег. Голос Адика стал смешливым. – Есть только одна контора, которая могла бы тобой заинтересоваться, если бы там узнали о ночных раскопках. Но если б она тобой заинтересовалась, ты бы уже сидел у них в гостях и рассказывал про меня и про свой жизненный путь! А так ты сидишь себе на Подоле и делишься со мной манией преследования! В этих случаях всегда надо задаться вопросом: «Я что, такой крутой, что за мною все следят и гонятся?» Проблема в том, что мания преследования часто переходит в манию величия! Поэтому успокойся, выпей коньяка, пойди к кому-то из списочных археологов, а под конец рабочего дня зайди в Софию в отдел кадров и оставь заявление об уходе! Понял?»

Все, что сказал Адик, в этот раз показалось Олегу логичным и справедливым. Он достал список археологов. Подумал, что он и так собирался сейчас на Межигорскую. Не только потому, что этот адрес был самым близким, но и из-за схожести бывшего места проживания Клейнода Виталия Петровича с местом расположения общественной организации «Институт-архив», которая бомбила странными письмами то ли живого, то ли умершего Георгия Польского. Клейнод проживал на Межигорской, 24, кв. 4, а офис «Института-архива» значился по тому же адресу и отличался только номером квартиры.

Дверь четвертой квартиры открыл дряхлый старик в шерстяных спортивных штанах синего цвета и в старом коричневом пиджаке поверх черного гольфа.

– Вы Виталий Петрович? – спросил его Бисмарк.

– Нет, что вы, – тот замотал головой. – Папа умер! Уже два года прошло!

– Тогда вы, наверное, Игорь? – вспомнил Олег имя, стоявшее под всеми одинаковыми письмами, отправленными Польскому.

– Да, Игорь Витальевич! – кивнул старик.

– К вам можно? Я пишу книгу про историю украинской археологии. Меня очень интересует ваш папа, – голос Бисмарка зазвучал так убедительно, что он сам, казалось, был этому удивлен. Особенно отметив, как внимательно слушает его и смотрит на него хозяин квартиры номер четыре.

– Да, да! – старик посторонился, пропуская гостя внутрь.

В квартире пахло отсыревшими книгами.

– Не разувайтесь! Проходите! – сказал Олегу сын археолога. – У меня тут не убрано.

«Не убрано» – звучало слишком высокопарно для квартиры, в которой, казалось, последний раз убирали лет десять назад.

«Тут пахнет, как после потопа!» – гость остановился в комнате, осматриваясь по сторонам.

– Вон кресло, садитесь! – указал рукой старик. – А я сейчас форточку открою. Действительно душновато!

Два кресла, тяжелые, бардового цвета, если и были моложе этого старого здания, то не намного. Между креслами стоял журнальный столик, а за ним – древний пластинчатый электронагреватель. По расположению пустой чайной чашки на столике Олег определил кресло хозяина и сел напротив. Дотронулся рукой до обогревателя и чуть не обжегся.

– Я вам ничего не предлагаю, – присаживаясь, проговорил старик. – Нечего предлагать, пенсия через неделю!

– Так может, я схожу, что-нибудь вам куплю? – Бисмарк доброжелательно глянул в глаза старика. Лицо его оживилось.

– Что, в самом деле? – не поверил тот своим ушам. – Магазин тут рядом, на углу! Я был бы благодарен!

Олег поднялся на ноги.

– Поесть? – уточнил он. – Или выпить?

– И выпить тоже, – на лице Игоря Витальевича Клейнода проявилась удивленная улыбка. – Раз уж вы так добры, то я сегодня на благотворительный фуршет для бездомных и бедных не пойду! Тем более, что там от коллег по бедности часто дурно пахнет!

– Хорошо, я сейчас! – Олег отправился к выходу.

– Вы дверь не захлопывайте, а только прикройте! Чтобы я снова не вставал! – крикнул ему в спину старик.