Князь мертвецов

Глава 7. Железный заговор

— … Благодарю, Раисе существенно лучше. Доктор сказал, скоро и бинты снимут.

— Душевно рад за вашу рыжую красавицу!

— Арон Исакович, ваше сочувствие весьма приятно, но хотелось бы знать, чему обязан такой настойчивости?

— Видно занятого человека — сразу к делу! — отозвался еще один голос. Холодноватый. Чуть надменный. И одновременно льстивый, будто приказчицкий. Так мог бы говорить приказчик личной императорской лавки, если бы такая существовала в природе. С затаенным ощущением причастности к величию и превосходства над прочим и, непричастными.

— Позвольте, ваша светлость, представить моих гостей: Моисей Карпас, представляет «Общество каменноугольных и железных рудников Юга России», а также товарищество Брянских металлургических заводов, и господин Гунькин…

— Секретарь акционерного общества Путиловских заводов, — все тот же высокомерно-приказчицкий голос вмешался надменно, и одновременно — торопливо.

Митя мог поклясться, что фамилию свою господин Гунькин не любит.

— Прибыл специально из Санкт-Петербурга по поручению правления, — и с прорезавшимся недовольством добавил. — Неделю то поездами, то в коляске! А у меня в секретариате, к вашему сведению, дела, господа!

— Мы ценим стремление правления Путиловских заводов способствовать решению непростой ситуации! Со своей стороны, также стремимся сделать все возможное… — новый собеседник едва заметно картавил, но, когда начинал частить, картавость слышалась сильнее, а голос становился невнятнее. — Ваша светлость, речь пойдет о пропавшем после варяжского набега железе.

Митя прикусил губу, чтобы не заорать. Железо! Гости, которых он еще сомневался — подслушивать или нет, и не стал бы, не разозли его старый портной, — приехали ради того самого железа!

«Великие Предки, отныне я буду подслушивать и подглядывать все, что только можно, везде и всегда!»

— Железо, которое варяги успели вынести со складов в Екатеринославе, а также со склада у села Каменское, — продолжал картавый.

— Погодите, господин Карпас, я лучше объясню! Все дело в паровозах, ваша светлость, — безапелляционно вмешался Гунькин. — Путиловские заводы расширяются — мы начинаем делать паровозы! Что, как вы понимаете, без железа решительно невозможно! Давние деловые отношения с синдикатом Брянских и Варшавских сталелитейных заводов подвигла нас передать заказ им. — Некая царственность в голосе Гунькина заставляла думать, что передавал он лично, собственными руками. — Нас заверили, что никакие обстоятельства не помешают выполнить наш заказ. А теперь железа нет! — невозмутимость слетела с него в один миг, голос сорвался почти на визг. — Мы, изволите ли видеть, в ближайшее время обязаны выпускать не менее восьми четырехосных паровозов системы «Кампаунд» в месяц.

— А мы, соответственно, обязаны поставить питерским заводам соответствующее количество железа. — подхватил Карпас. — И вот, все обязательства срываются!

— И что же вы хотите от меня, господа? — отозвался Урусов. — Поиски ведутся непрерывно.

— Не сочтите за обиду, ваша светлость, так ли уж непрерывно? — в голосе Гунькина появились неожиданно склочные нотки. — Варяги, насколько мне известно, захвачены, а железо так и не найдено!

— Правильно ли я вас понимаю, сударь? Вы полагаете, что Департамента полиции ваше железо… присвоил? — голос Урусова был мягок и опасен, как пушистая лапа его любимой рыси.

«Да что ж сразу — присвоил? — искренне обиделся Митя. — А как же «Уложение о воинской добыче»? Что с боя взято — то свято!» Хотя случись в данных обстоятельствах судебное разбирательство — кому принадлежит взятое с варяжского паро-драккара железо — оно бы тянулось годами! А господа заводчики спешат. Митя почувствовал, как губы неудержимо растягиваются в улыбке. Как удачно он нынче сюда зашел! А задержался еще удачнее!

— Как можно, ваше светлость! — переполошился Гунькин — почти искренне. Не будь у Мити опыта питерских гостиных, фальшивая нотка могла и проскользнуть мимо ушей. — Всё волнение мое. Однако я уполномоченный секретарь, и обязан отчетом правлению. Как человек служащий, вы должны меня понять.

— Я, господин Гунькин, служу царю, отечеству и роду, а не частному капиталу. Извольте не сравнивать! — сухо отрезал Урусов. — Было сделано все возможное. По приказу господина Меркулова, главы губернского Департамента полиции, прочесан маршрут, по которому двигались варяжские паро-драккары и пешие отряды. Осмотрены места нападения, опрошены свидетели, и наконец, мы неоднократно допрашивали пленных. Те рассказали, что командовавший набегом ярл велел верным людям увести и спрятать драккар с уже захваченным железом. Куда — они не знают.

— А сам ярл? — явно волнуясь, а от того все больше картавя, вмешался Карпас.

— Зарублен при попытке варягов захватить женскую гимназию.

— Экие у вас тут страсти! — хмыкнул Гунькин.

— Вы правы, господин секретарь правления. — в голосе Урусова звучала насмешка. — Страсти у нас тут действительно нешуточные. Увы, с момента набега минуло больше месяца, а сведений никаких. Два дня назад его высокоблагородие начальник Департамента приказал прекратить поиски, в связи с малыми шансами что-либо обнаружить. Если появятся новые сведения, мы вас оповестим. — судя по звукам, Урусов попытался подняться.

— Я не за тем сюда приехал, чтоб мне сказали, что ничего сделать нельзя! — возмущенно выпалил Гунькин. — Если железо не найдется, и мы не получим его вовремя, правительственный заказ на паровозы уйдет в Коломну или в Сормово! Деловые интересы и репутация Путиловского общества пострадает изрядно, а следовательно, мы не можем этого позволить. Ежели вы, господа, не способны выполнить свои обязательства, я имею полномочия встретиться с представителем бельгийских заводов «Шодуар» и «Коккерель». Для Путиловского общества договор с ними мало выгоден: их железо несколько… изрядно дороже. Да и в качестве мы пока не имели возможности убедиться. Но выбора у нас нет и… полагаю, выплаченная вами неустойка скомпенсирует наши потери, не так ли? — в голосе Гунькина была откровенная угроза.

«К бельгийцам? И доход уйдет Лаппо-Данилевским? Да ни за что!» — за дверью возмутился Митя.

— тише, сударь, не стоит так волноваться, ведь еще ничего не потеряно! — вмешался Карпас. — Ваше светлость! Вы патриот империи, как любой Кровный, — вместо претензий, отчетливо звучащих в голосе Гунькина, его голос был полон просительной вкрадчивости. — Но смею думать, вы и патриот губернии тоже! Разве можете вы допустить, чтоб заказ ушел иностранцам?

— Видал я вчера бельгийского управляющего. — проворчал старый Альшванг. — Рожа довольная, как у кота, что целую куру стащил!

— Мы не успеем провести плавку, достаточно масштабную, чтобы удовлетворить срочные нужды Петербурга. — продолжал Карпас. — Вынуждены будем вернуть задаток и выплатить неустойку столь масштабную, что само существование наших заводов в Екатеринославе встанет под угрозу, в то время как не пострадавшие в недавней бойне бельгийцы окажутся в выигрыше.

— Никто с вашими заводами дела иметь не будет, если их в любой момент ограбить могут! — отрезал Гунькин.

— И останется в губернии один лишь иностранный капитал, доходы которого, как вы сами знаете, в изрядной степени уходят за границу, да и развитию губернии весьма мало способствуют. Ваше светлость, господа Альшванги полагают вас лучшим сыскарем губернии.

— Нюхом его благородие чует! — проскрипел старый портной.

«Конечно, нюхом, он же Симарглыч!» — с неожиданным для самого себя раздражением подумал Митя.

— Потому мы, со всем уважением, хотели просить вас, — подхватил Карпас, — взяться за специальный розыск, в надежде, что вы спасете репутацию молодой отечественной промышленности.

А у этого господина есть чему поучиться: надо же, как завернул! И сам выглядит борцом за интересы отечества, и Урусов не будет чувствовать, что какие-то купчики его, кровного Симарглыча, нанимают.

— Мы, со своей стороны, конечно, компенсируем, — подхватил Гунькин… и вот это было лишним.

— Увы, ничем не могу помочь. Я несу ответственность за репутацию губернской полиции, а вовсе не промышленности. — скрипнуло кресло, Урусов встал.

У Мити вырвался невольный вздох: так хотелось посмотреть, какими взглядами одаривают остальные неделикатного петербуржца!

— Погодите! Ваше светлость, не торопитесь так! — взмолился тот. — Ежели обидел чем — душевно извиняюсь, не со зла, а все от того же волнения! Убытки-то какие, убытки! И в деньгах, и в репутации! Только на вашу помощь и уповаем! Расследовать — это ж ваше прямое дело, можно сказать, Кровное! А мы за потраченное время заплатим, честь по чести, мощной тряхнем — не поскупимся! Самим вам не надобно, так у вас же эта… рыжая красавица!

Гунькина Митя, конечно же, не видел, но был совершенно уверен, что сейчас господин секретарь Урусову подмигнул.

— Еще и болеет, я так понимаю? Вот найдете наше железо, и свозите ее на воды, да не в Кисловодск, а в Баден-Баден!

Опять наступило молчание, а потом Урусов ошеломленно переспросил:

— Раиску на воды?

— Ну, или ожерелье своей Раисе купите, колечко…

— На хвост?

— Почему на хвост?

— Э-э, господин Гунькин… Раиса — это рысь, — смущенно протянул Альшванг.

— Какая еще… рысь?

Митя отпрянул от двери и прикусил кулак, изо всех сил стараясь не расхохотаться в голос.

И поперхнулся, когда вокруг его щиколотки стремительно обвилось что-то скользкое и сильное, как удав.