Александр Егоров ЖИРНОЕ НЕБО

Первым старика заметил Аслан. Он толкнул младшего локтем и шепнул:

— Смотри. Ветеран отключенный.

Беслан пригляделся.

— Энергет, что ли? — тоже негромко произнес он. — Не из наших. Я его на квартале не видел.

Старик — рослый, в длинном грязном пальто — сидел, склонив голову и прислонясь к стене, будто так и сполз по ней, как бывает с расстрелянными мародерами; только какой из него мародер, ему на вид лет семьдесят, столько вообще не живут. Длинные рыжеватые волосы выбивались у старика из-под серой бейсболки. Козырек сполз набок, и стала видна надпись:

MILWAKEE BEER

Аслан с Бесланом с трудом разбирали нерусские буквы. Они еще раз переглянулись и подошли поближе.

Голова старика оставалась в тени. Поэтому Аслан даже вздрогнул, когда тот заговорил:

— Помогите… помогите встать.

Голос у старика был скрипучий, будто кто-то крутил педали на раздолбанном портативном генераторе. Аслан с Бесланом переглянулись.

— Вы энергет? — спросил Беслан.

— Какой еще энергет? — не понял старик. Он вытянул жилистую руку, потрогал рыжую щетину на подбородке.

— Ну… энергозависимый?

Старик сердито засопел. Попробовал встать и не смог. Аслан с Бесланом подхватили его под мышки. Вот странно: от старика ничем не пахло, даже табаком; на квартале от всех дегротов воняло невыносимо, так, что их хотелось пнуть, да посильнее. А этот был еще приличный старик. Хотя, конечно, трогать его не стоило. Аслан оглянулся: никто не видит?

— Настройки сбились, — сказал старик, — У меня нейростимулятор. Сейчас перезагрузится.

Братья удивились. Они видели дополна энергетов, которые торчали на стимуляторах, но это было совсем другое.

Старик отстранил братьев. Его глаза понемногу оживали.

— Как зовут? — спросил он, тяжело дыша.

— Аслан. Беслан, — отозвались братья с двух сторон. — Мы местные. С Лужков. Квартал шесть, Кузьминки.

— А я Анатолий Борисович. Гм… из Центра.

Старик оглядел себя, отряхнулся. Кажется, теперь он мог стоять без посторонней помощи. Тогда Аслан сплюнул и сказал:

— А чего это вы из Центра и здесь?

Вопрос был не очень чтобы вежливым, но и не наглым. Все как положено по локальным понятиям.

Поэтому старик не обиделся. Он оглядел братьев внимательным взором и проговорил:

— Я из Центра Стратегических Разработок. Слыхали о таком?

— Он же в Москве, — сказал Беслан.

— Ну да. Ну да, — старик закашлялся. — В Москве. А мы в Лужках. Хорошо. Но этот Центр был здесь когда-то, понятно?

— Это мы не знаем, — сказали братья.

— Откуда вам знать. Давно было. Цирк уехал, клоуны остались, — загадочно молвил старик. — У нас штат сократили. В министерстве сказали: нерентабельно твое направление, Анатолий Борисович. Оставайся тут, а мы переезжаем… в этот их, как его, сволочь… Нефтедрищенск… то есть в Москву, в Москву, что это я…

Он закашлялся снова. Ребята слушали его с испугом.

— Вот как-то так, — Анатолий Борисович ухватил низенького Беслана за плечо, тот поежился. — Только они, гады, всего не знали. И теперь не знают. Думают, у меня совсем крыша съехала? Не дождутся. Может, у меня и альцгеймер, но еще не геймовер… я еще на их могилках спляшу.

Аслан с Бесланом не знали что и сказать. Они шли втроем по выщербленной мостовой к проспекту. Старик прихрамывал. Когда навстречу стали попадаться люди, братья смутились и замедлили шаг.

— Спасибо, ребята, — обернулся к ним старик. — Я бы так и отключился, если бы не вы.

— А что у вас на кепке написано? — спросил Беслан.

— На кепке? — старик снял бейсболку, и ветер растрепал его длинные волосы. — На кепке написано — пиво из Милуоки. Это в Штатах. Бывали в Штатах?

— Да вы что, — испугался Аслан.

— А я вот бывал много раз. К президенту на ранчо заезжал. Лекции читал. О многомерном мире, об апокрифических рукописях Эйнштейна… И сейчас приглашают, обещают деньги немереные. Но, если по-честному, — старик взглянул на них строго, — меня вообще из России выпускать нельзя, хе-хе. Я человек государственного масштаба, поняли?

— Почему? — спросил Беслан.

— А потому, — старик постучал пальцем себя по лбу. — Все вот поэтому, друзья мои. Вот эта голова, может быть, миллиард долларов стоит. Меня вообще нужно премьером назначить, вместо этого вашего мистера…

Аслан поморгал. Беслан раскрыл рот, да так и остался — с раскрытым ртом.

— Вы потише говорите, — пробормотал Аслан. — Арестуют же.

— Арестовать они могут. Только нефть не могут добыть. Скоро до центра Земли докопаются, до самого ядра. Роются, как свиньи, — Анатолий Борисович тихо засмеялся. — А что чуть подальше лежит — того не видят. Даже фантастику не читают. А вы? Вы-то хоть не такие?

Аслан и Беслан вынуждены были признать, что они именно такие.

— Ладно, — старик махнул рукой. — Вот погодите, доберусь я до них до всех… Они еще вспомнят… профессора Чубайса…

Сказав так, Анатолий Борисович вдруг стал серьезным. Погрозил парням пальцем:

— А что, ребятки, слетаем в вашу Москву? Надерем очко правительству? Ойлигархам этим сраным?

Аслан с Бесланом как-то незаметно отступили на шаг. Развернулись и поспешили прочь.

— Встречаемся завтра, — крикнул вслед старик.

* * *

Дома Аслан устроился на просиженном диванчике и задумался.

Солнце напоследок заглянуло в окошко под потолком, осветило пыльные углы подвала — и скрылось. Скоро разрешат включить освещение, подумал Аслан. А пока можно радио послушать.

«Инициативы правительства по обеспечению энергетической безопасности находят поддержку в обществе, — сообщил спикер со стены. — Нефтедобытчики приняли на себя повышенные обязательства по скорейшему освоению четырехкилометрового горизонта».

— Жрать хочешь? — спросил Беслан. — Есть тушенка и фасоль американская.

— Запихала уже эта фасоль, — вздохнул брат. — Больше нет ничего?

— Что выдавали, то и есть. И сгущенное молоко. Будешь?

— Буду, — сказал Аслан.

Братья уже год как жили одни. Прошлым летом мать ушла на рынок и не вернулась. Потом на квартале говорили, что ее арестовали за спекуляцию. Аслан не плакал: тогда ему было уже почти тринадцать. Его брат погрустил немного, поскучал, но тоже успокоился. Он был на год помладше.

За этот год Аслан сильно вытянулся. К нему уже приглядывались взрослые пацаны из блока. Не раз встречали на улице, говорили о разных делах. Но Аслан не хотел идти в банду. И Беслан не хотел. Они мечтали совсем о другом. Об этом нельзя было говорить вслух, но мечтать никто не запрещал.

— После тушенки так интересно, — ухмылялся Аслан. — На животе спать лучше и не пытаться.

— Ага, я знаю, — отвечал брат.

— Я слышал, в Москве кроме тушенки еще и мясо выдают, — Аслан отставил банку в сторону. — И фрукты. Помнишь, в том году бананы выдавали?

— А вот от бананов так не было, — почему-то сказал Беслан.

— Ты-то откуда знаешь? Тебе рано еще.

В этот миг под потолком зажглась тусклая газовая лампочка. Аслан с Бесланом поглядели друг на друга и рассмеялись.

— Что-то мы много жрем, — сказал Аслан. — Надо поменьше. А то на дорогу не хватит.

Беслан прижал палец к губам:

— Тихо, — сказал он. — Потом поговорим.

Аслан потянулся.

— Москва-а, — сказал он. — Там, наверно, и телки красивые. Почему у нас в Лужках девчонок так мало? Что у нас в квартале, что в седьмом, что в двенадцатом?

— Убегают, — тихонько предположил Беслан. — От таких, как ты, все убегают подальше.

— Да пошел ты… А представь, приедем туда, а там — цветы, фонтаны, девчонки в белых платьях… Москва…

Аслан пнул табуретку. Повалился на диван вниз лицом, обнял серую подушку.

— Сволочь ты, — сказал брат. — Мне надоело на полу спать, понял?

Но Асланчик даже не ответил.

* * *

На следующий день лил дождь, и парни остались дома. Но и в подвале было сыро и холодно: они сидели на диване, поджав ноги и завернувшись в одеяло.

Косые струи дождя разбивались о стекло. По стене ползли капли.

— Зря мы на верхние этажи не перелезли, — сказал Беслан.

— Тут хоть электричество есть, — отвечал Аслан равнодушно. — И воду не так тяжело таскать.

— Не так тяжело, — как эхо, откликнулся младший.

Тут Аслан взглянул на него, будто только сейчас заметил:

— Да и о чем мы вообще? Какие верхние этажи? Мы же собрались…

— Тихо, — сказал Беслан.

В окно кто-то стучал. Будто бы палкой, а то и носком сапога.

— Пойдем-ка выйдем, — недобрым голосом сказал Аслан.

Драться не пришлось. По улице, под дождем, расхаживал вчерашний профессор. Здоровый и бодрый. Голову он прятал под громадным старинным зонтом. Он даже не удивился, увидав братьев, и даже не обрадовался, как будто уже устал их дожидаться.

— А, вот и вы, — сказал он. — Ну что, летим в Москву?

Аслан нахмурился.

— Вы не бойтесь, — сказал Анатолий Борисович. — Когда дождь, микрофоны не ловят.

Аслан с Бесланом синхронно моргали глазами. Они промокли насквозь. Но прятаться под зонт к безумному профессору было страшновато.

— А с чего вы взяли, что мы хотим в Москву? — осторожно начал Аслан. — Нам и здесь неплохо.

Анатолий Борисович поморщился:

— Во-первых, в Москву хочу я. Мне недоставало компаньонов. Но вы мне понравились. В вас есть что-то живое… незапрограммированное… простые русские ребята. И потом, вы помогли мне. А я не хочу остаться в долгу.

Он похлопал Беслана по плечу. На старшего взглянул серьезно:

— Я вообще не доверяю взрослым. От них столько хлопот! Кроме того, мой транспорт имеет ограниченную подъемную силу. А у вас и масса поменьше.

— Что это за транспорт? — поинтересовался Беслан. — Частный самолет?

Анатолий Борисович горделиво улыбнулся:

— Берите выше: ковер-самолет. Как в сказке. Сверхтонкий полимер, продукт нанотехнологий. Получен в нашей лаборатории, причем в ограниченном количестве. Мы бы и больше сделали, но у них, видите ли, труба пересохла! Направление неперспективное! Ну не идиоты?

Аслан сглотнул слюну. Откинул мокрые волосы со лба.

— И где же ваш ковер-самолет? — спросил он.

— А на даче у меня. В Жаворонках. Я им парник покрыл. Огурцы там растут, помидоры.

Тут даже малыш Беслан подумал, что пора бы уже заканчивать цирк. Он вежливо кашлянул и сказал:

— Анатолий Борисович. Это все очень интересно, но нам пора. Нам очередь надо занимать, в префектуре. За гуманитарной помощью.

— За крысятиной китайской? — расхохотался профессор. — Да бросьте вы ее. У меня на даче продуктов — масса. Еще от прежних времен. И сами покушаем от пуза, и с собой возьмем.

— Допустим, — сказал Аслан. — А как мы до Жаворонков ваших доберемся?

— Запросто. Воспользуемся муниципальным транспортом.

— Это как? — спросил Беслан.

— Угоним лошадь, — отвечал профессор.

* * *

— Лошадь — это супер, — восхищался Беслан. Никто и не спорил.

Вот уже битый час телега катилась по бывшей Можайской дороге, поскрипывая сдутыми колесами. Проржавевшие насквозь остовы автомобилей валялись на обочинах. Серьезная мохнатая лошадка сама обходила ямы и кучи мусора, и повозка опасно кренилась. Аслан с Бесланом хватались друг за друга, а профессор насвистывал, сидя на облучке, как ни в чем не бывало.

Коттеджи за высокими заборами выглядели покинутыми. Собаки взлаивали из переулков, собирались в стайки, но подходить ближе боялись.

Возле одного из домов Анатолий Борисович соскочил с облучка. Не без труда распахнул створки ворот. Обернувшись, весело причмокнул, будто всю жизнь был кучером, и лошадь послушно развернула телегу и шагом вошла во двор.

В доме пахло плесенью и сыростью. Автономное отопление давно не работало. Зато в запертом подвале нашлись съестные припасы: консервы, сухари, банки с неизвестными Аслану и Беслану иностранными напитками.

— Пиво будете? — бодро спросил Анатолий Борисович.

Беслан потянулся было к банке с надписью «Milwakee». Аслан ударил его по руке:

— Ты чего, дегрот?

— Правильно, — похвалил профессор. — Пейте лучше сок.

А сам невозмутимо вскрыл пиво, приложился.

— Нужно собрать консервов в дорогу, — сказал он после. — Сегодня же и отправимся.

Конечно, он все наврал. Вместо парника в заросшем саду обнаружилось довольно странное сооружение, более всего похожее на выгнутый горбом громадный лист прозрачного полиэтилена, необычайно тонкого: если бы поверхность не сияла на солнце радужным блеском, материал был бы и вовсе невидимым. Таким листом свободно можно было покрыть крышу ближайшего дома. Никаких огурцов под пленкой не водилось, зато земля под ней была абсолютно чистой, будто прожаренной, без малейших следов растительности.

— Эксперимент ставили, — пояснил профессор. — Почва под пленкой меняет молекулярный состав. Почему — неизвестно. Некому разбираться.

— И как же оно летает? — спросил Аслан. — Как оно может взлететь?

— А вот это хороший вопрос, юноша. При прохождении слабых токов на отдельных частотах пленка резко меняет свойства. Приобретает способность до некоторой степени отражать гравитационные волны. Понятно?

Аслан неуверенно кивнул.

— Говоря проще, на него не действует земное притяжение, как, впрочем, и лунное, — продолжал профессор, словно читал лекцию. — В таком случае достаточно вывести этот предмет из состояния покоя, и он, как вы говорите, взлетит. Точнее — изменит свое местоположение в пространстве. Подъемная сила этого устройства прямо пропорциональна его площади.

— А вы пробовали на нем летать? — спросил Беслан.

— Я летал. Собака летала. Это довольно забавно. Управлять легко: скользишь по воздуху, как на саночках. Правда, собака кусалась.

Анатолий Борисович задумчиво почесал ногу.

— Все это похоже на сказки, — проговорил он. — А на самом деле — просто недостающая часть в уравнении Эйнштейна.

Аслан с Бесланом ничего не поняли, и профессор махнул рукой:

— Расслабьтесь, проехали. Лошадку распрягите, киньте сухарей, пускай похавает. Кто ее еще накормит…

День ушел на подготовку к полету. Загадочный лист кое-как расстелили по земле, примяв зеленую травку, которая очень подозрительно начала под ним съеживаться; края пленки профессор посоветовал загнуть. «Чтоб шмотки не посыпались», — пояснил он на своем ужасном жаргоне. Вышло нечто вроде широченного прозрачного подноса, тонкого, но чрезвычайно прочного. Пленка еле заметно прогибалась под ногами и тогда переливалась всеми цветами радуги.

В центре разложили припасы и постелили старые одеяла (от них явственно пахло мышами). Оглядев фронт работ, Анатолий Борисович удовлетворенно хмыкнул:

— В целом неплохо. Осталось подключить питание.

Он достал из кармана плоскую коробку с небольшой рукояткой посредине. Поднес к глазам. Кряхтя, присел на корточки, аккуратно приложил устройство к прозрачному пластику (по его поверхности тотчас же побежали еле заметные радужные волны). Проделывая все это, он продолжал бормотать себе под нос непонятные слова. Беслан решил, что он колдует. Но тут профессор поднял голову:

— Возбуждением можно управлять, — сказал он. — Видите палочку? Называется джойстик. Берете осторожно, двумя пальцами…

Аслан не удержался и фыркнул. Профессор обиделся.

— Сейчас по шее получишь, тинейджер, — пообещал он.

И сам взялся за рукоятку. Прозрачный поднос дернулся, и Аслан едва не повалился на бок, будто и вправду получил хорошего тумака; парни почувствовали, что земля уходит у них из-под ног. Видно было, как пожелтевшая трава распрямляется. Пластик светился и переливался. По нему скользили блики.

— Ключ на старт! — вскричал профессор. — Ну, как говорится, поехали!

С этими словами он дернул джойстик на себя. Край ковра-самолета задрался вверх, и он уверенно взмыл ввысь, да так быстро, что у пассажиров заложило уши.

Безумный профессор что-то кричал, размахивая в воздухе бейсболкой, но парни уже не слушали. Они рухнули на одеяло, вцепились друг в друга и теперь тихонько выли от ужаса. Внизу проплывали холмы и озера, и удивительный аппарат, все ускоряясь, скользил по воздуху, как нож по маслу. Это было прекрасно и жутко, как волшебный сон перед самым пробуждением. Аслану хотелось поскорее проснуться — и в то же время смотреть дальше; вдруг он понял: вот это и было самым приятным в его жизни, и даже немножко жаль, что оно кончилось.

* * *

Днем и ночью, как в сказке, они летели на север, над темными лесами и широкими реками, над обширными безлюдными пространствами, к далекой и таинственной нефтеносной Москве. Кое-где среди лесов возникали города — скудно освещенные, холодные, вымершие. Густой дым от угольных электростанций поднимался в небо, и тогда Аслану с Бесланом мерещился запах гари.

Рассвет наступил рано; между тем становилось все холоднее. Под крылом потянулась пустынная тундра. Тускло блестевшие нитки трубопроводов пересекали ее наискосок. Островками сверху выглядели военные городки и полигоны, огороженные заборами. Взлетно-посадочные полосы сверху казались лентами серого пластыря, наклеенными на исцарапанное лицо Земли. Чем дальше к столице, тем больше их было. Самолеты с высоты похожи были на крошечных серебристых мокриц.

— Собьют нас ракетой, — предположил Аслан, стуча зубами. — Или итс… истребитель пустят вдогонку.

Анатолий Борисович похлопал его по плечу.

— Не бойся, — сказал он. — Снизу нас не видно. И керосина у них не хватит.

Бесланчик дрожал от холода. Закутанный в одеяло, он шмыгал носом и как будто даже всхлипывал.

— Москва, — шепнул ему брат. — В новостях показывали, помнишь? Там хорошо. Тепло. Там свет всегда горит, там ночью, как днем. Там фонтаны и д-д… и девчонки красивые.

Беслан не отвечал. Он закрыл лицо руками. Брат обнял его за плечи, проговорил на ухо:

— Давай пива выпьем. Американского. Хочешь?

Беслан помотал головой.

Профессор поднял глаза от пульта, посмотрел на ребят внимательно.

— Мечтатели, — проворчал он. — Москва, Москва. Доберемся — покажу вам ту Москву. Вы ахнете.

— Москва — столица, — возразил Аслан. — Там все самое лучшее. Небоскребы из стекла и бетона. С настоящими лифтами. Там автомобили ездят и автобусы.

Анатолий Борисович прошептал что-то невнятное, Беслану показалось — в рифму.

— Какая на хрен столица, — сказал он громче. — Был Нефтедрищенск, и остался Нефтедрищенск. Город над толстой трубой.

Последние слова он как будто даже пропел. Аслан шмыгнул носом.

— Так у нас в Питере пели, — пояснил профессор. — Слышали про Петербург? Город моей молодости. Был, понимаете ли, да сплыл. Так иной раз жалко, сил нет.

— И как вы все это помните, Анатолий Борисович, — вздохнул Аслан.

Прошло еще с полчаса, и ветер стих. Тяжелые жирные тучи потянулись внизу, земля скрылась из виду, и стало не так страшно. Небывалый аппарат плыл, раздвигая облака, как летучий корабль.

Прямо по курсу вдруг поднялось сизое облако. Другое возникло поодаль, словно за компанию к первому. Напряжение повисло в воздухе.

— Стоп. Похоже, сейчас реальный замес начнется, — сказал профессор вполголоса, но его никто не понял.

На миг стало очень тихо, а после небо разлетелось на части, как витрина торгового центра на Тверской, и огненный вихрь разметал прочь осколки — по крайней мере так показалось ошалевшему Аслану. Его брат успел зажмуриться и поэтому запомнил только грохот: похоже было, будто сразу двадцать железнодорожных вагонов, груженных свинцовыми болванками, сошли с рельс и полетели под откос, прямо Беслану на голову, и больше он ничего не слышал. Корабль швырнуло далеко в сторону; профессор бросил управление, выругался — и стало темно.

* * *

Первым очнулся младший.

Огляделся.

Растолкал Аслана.

Все, что было вокруг, выглядело довольно странно. Больше всего это было похоже на огромную стеклянную тарелку с крышкой. Точно такую, но в десять тысяч раз меньше, их мать ставила в микроволновку. Трудность состояла в том, что они находились на дне этой тарелки.

Сквозь прозрачные стенки видны были облака.

Профессор лежал на боку и еле дышал; похоже, он снова был в отключке.

Братья даже не удивились, когда в пространстве рядом с ними нарисовался светящийся прямоугольник. Очевидно, это была дверь: когда свечение прекратилось, стало видно, что в круглом зале появились новые лица.

Существа были невысокого роста. Совершенно плоские и как будто даже двухмерные, похожие на детальки паззлов в виде антропоморфных фигурок. Одна фигурка была зеленой, другая — розовой.

Аслан и Беслан почувствовали слабость в ногах. И не только.

Не совершая видимых движений, фигурки приблизились. Зеленый слегка изменил форму и склонился над телом профессора. Потом перетек в прежнее положение.

— So, R. U. from the United States? — произнес он неизвестно чем.

Аслан с Бесланом смутились.

— Они, наверно, думают, что мы американцы, — догадался Аслан. — Надпись прочитали.

— Итак, вы из Россия, — поправился зеленый. — Откуда вы иметь технологии навигации в гравитационное поле?

— Мы не иметь, — сказали Аслан с Бесланом в один голос.

— Вы лгать. Молодые мальчики постоянно лгать, — сказал розовый. Аслану показалось, что это существо — скорее женского типа.

— Мы не лжем, — сказал он. — Мы не знаем.

— Он знает? — спросил зеленый, указывая на лежащего недвижно профессора.

— У него и спросите, — отвечал Беслан.

Розовая что-то сказала зеленому. Их язык имел мало общего с человеческим: такое звучание мог бы издавать лист оцинкованной жести, если по нему походить ногами, подумал Аслан. Но все же отдельные слова можно было бы запомнить и воспроизвести.

— Мы конфисковать ваш аппарат, — заявил зеленый. — Вы должны не пользовать эти технологии. Нет разрешения инспекции. Или купите лицензию.

— Откуда мы купим, у нас денег нет, — возразил Беслан.

Похоже, его вполне устраивало то, что гуманоиды говорят по-русски. Аслан поглядел на брата и даже застыдился. «Нельзя бояться», — подумал он.

— У нас кончается нефть, — объяснил он зеленому. — Во всем мире кончается, а в России уже почти закончилась. Поэтому у нас все плохо.

— Нефть? — зеленый издал звук, похожий на смех. — Гидрокарбон?

Аслан поморгал и кивнул.

Тут зеленый обратился к розовой подруге — Аслан был почти уверен, что они продолжают смеяться над ним.

— Дыр-дыр-дыр, — передразнил он. — Вам смешно. А нам жрать нечего.

Существа умолкли.

— Вы способный молодой мальчик, — сказала розовая фигура. — Еще немного, и вы уметь говорить наш язык.

— Благодарю, — язвительно сказал Аслан.

Все-таки эти инопланетяне были мелкими и нестрашными.

— Кстати, почему вы такие плоские? — спросил Беслан, словно прочитав мысли брата.

Зеленый усмехнулся.

— В нашем мире мы есть нормально, трехмерные. В нашем мире вы также будет не такой как есть сейчас.

— А из какого вы мира? — не угомонился Беслан.

Пришельцы пошевелились, подрожали, как осенние листья, обменялись несколькими фразами на своем языке.

— Не могу сказать, — ответил наконец зеленый. — Секретные сведения. После. Сейчас мы лететь на базу.

— Никуда мы с вами не полетим, — сказал Аслан. — Не имеете права.

— Мы иметь право. Мы галактическая полиция, — равнодушно возразил зеленый.

Аслан подумал. Потом сказал:

— У профессора есть немного долларов. Там, в рюкзаке.

— Мы не брать деньги, — откликнулся зеленый. — Мы иметь закон.

Ребятам показалось, что его розовая подруга чуть покраснела.

— Где вам нужно быть? — спросила она почти ласково.

Аслан на секунду задумался.

— Мы летели в Москву, — сказал он.

— Новый город, где гидрокарбоновый отстойник? — уточнил зеленый полисмен. — Окей. Нет проблем. Больше не нарушать.

Розовая подруга приблизилась — почему-то только к Аслану.

— На крайний случай вызвать галактическая полиция — возьмите это, — сказала она.

Аслан машинально протянул руку. В его ладони оказался крошечный розовый прямоугольник размером с печенинку. Посредине мигал крошечный огонек.

— Один вызов, — повторила розовая. — Это против наш закон. Только один вызов.

Зеленый пошевелился и как-то недовольно изменил форму. Светящаяся дверь зажглась снова, и фигуры отступили туда, даже не попрощавшись.

— Что она тебе сказала? — переспросил Беслан.

— Свидание назначила, — сказал старший. — Только не сказала, когда…

* * *

— …И где, — договорил Аслан растерянно.

Они сидели на обширной площади, выложенной красной керамической плиткой. Здания из стекла и бетона прятались в туманной дымке. Ни людей, ни машин вокруг не наблюдалось. Невдалеке шумел фонтан: золотые мужик и баба довольно страшного вида, вросшие ножищами в золотое полушарие, синхронно вздымали к небу молоток и громадный кривой нож. За их спиной торчала золотая нефтяная вышка. Фигуры не удавалось разглядеть получше — мешали водяные струи, ограждавшие их наподобие частокола.

Самая толстая струя била ввысь, будто бы из центра земного шара (ребятам снизу казалось — прямо из штанов золотого молотобойца).

Точно такой фонтан показывали в новостях на уличном экране.

— Вот она какая, Красная площадь, — произнес Беслан восхищенно.

Аслан нагнулся над лежащим.

— Профессор, — позвал он. — Профессор! Анатолий Борисович пошевелился и потрогал пальцами виски. Окинул ребят довольно-таки мутным взором.

— Что произошло? — спросил он хрипло.

— Вас ударило молнией, — сказал Аслан. — А потом мы оказались здесь.

Профессор привстал и огляделся.

— Как-то здесь пусто. Странно. А где наш аппарат?

Парни молчали. Беслан незаметно подтолкнул брата.

— Вы все равно не поверите, — сказал Аслан. — Нас сожрала летающая тарелка. Большая и прозрачная. Она подлетела совсем незаметно.

Профессор хлопал глазами.

— Там была галактическая полиция, — добавил Беслан скучным голосом. — Такие плоские человечки. Зеленый и розовый.

Анатолий Борисович вздохнул и поднялся на ноги.

— Бред. Надо ж было опять отрубиться. Где я теперь возьму еще один нанополимер? — простонал он. — А вы мне еще и врете, да еще так бездарно. Стыдно вам должно быть.

Аслан вздохнул. Профессор приподнял бейсболку, ощупал голову.

— А что, пива у нас больше нет? — спросил он. В самом деле, рюкзаков с продуктами нигде не было видно.

— Зеленые человечки украли?

— Они, — сказал Беслан.

— Ага, ага. А вот другие человечки едут. Им будете свои сказки рассказывать.

Из подкатившего бесшумно черного мини-вэна вывалилось сразу четверо правительственных гвардейцев с электрическими дубинками. Их лица прятались под полумасками. Старший выскочил последним. Пружинисто приблизился.

— Так, граждане, предъявите документы, — приказал он.

Персональная карточка нашлась только у Анатолия Борисовича; на людей в форме она произвела самое неожиданное действие.

— Это действительно вы? — недоверчиво спросил старший. — Тот самый?

— Самый тот, — подтвердил профессор. — Что-то удивляет?

Старший бросил на него внимательный взгляд. Потом скомандовал:

— Садитесь в машину.

— И юниоры тоже? — уточнил один гвардеец.

Лицо у начальника на миг сделалось задумчивым.

— И они тоже, — сказал он.

Аслан с Бесланом не успели даже слова сказать, как их подхватили и втолкнули внутрь. Дверцы автобуса захлопнулись, и он сорвался с места, скрипнув резиной по кроваво-красной брусчатке.

— Куда нас? — тихонько спросил Беслан.

— Куда, куда, — ухмыльнулся Анатолий Борисович. — Куда могут отвезти с Красной площади? В Кремль, конечно. В Дом Правительства.

* * *

Парадный подъезд Дома Правительства всем отлично известен по теленовостям. Сам господин премьер в новогоднюю ночь сходит по широким ступеням и зачитывает свое приветствие подле высоченной лесной красавицы-елки, за которой прячется переводчик-синхронист. Как правило, в новостях не показывают снайперов, дежурящих на крыше, и систему противоракетной обороны, замаскированную под игривый пентхаус. И уж точно никогда не заглядывала телекамера во внутренний дворик, откуда в последние дни то и дело выезжали бронированные грузовички с неизвестным, но очень ценным грузом под присмотром суровых охранников.

Черный мини-вэн тоже заехал во двор и остановился у служебного входа. Аслана с Бесланом высадили первыми, профессора — чуть позже, уважительно, под руки.

Довольно долго их вели куда-то по тускло освещенному коридору (Аслану показалось — все вниз да вниз, а потом снова вверх). Несколько раз навстречу им попадались озабоченные чем-то служащие в одинаковых костюмах, с кожаными портфелями, и тогда охранники моментально ставили пленников лицом к стене. Беслан успел заметить, что чиновники постарше с любопытством оглядывают Анатолия Борисовича. А тот шел твердой поступью, стараясь не прихрамывать, уверенно, как у себя дома, и Беслан даже немножко гордился им.

Предводитель гвардейцев несколько раз звонил кому-то по мобильнику. Аслан глядел на него с завистью. В Лужках сотовая связь давно была отключена, а спутниковые телефоны стоили огромных денег. Аслан видел такой телефон только два раза: у смотрящего по району и еще у приезжего парня на рынке, которого, впрочем, очень скоро нашли избитым в канаве — конечно, уже без телефона. Аслан, как мог, прислушивался к разговорам, но ничего не смог понять.

Они остановились у массивных металлических дверей, которые расползлись в стороны по сигналу охранника. Помещение, куда привели пленных, напоминало бы серьезный офис — если бы не тишина и безлюдье в коридорах. Иные двери остались распахнутыми, и видно было, что из кабинетов вывезли всю оргтехнику и даже мебель (Беслан вспомнил: когда-то мать торговала на рынке компьютерами из расселенных офисов). Однако некоторые кабинеты еще выглядели обитаемыми.

Наконец их привели в просторную комнату с двумя кожаными диванами и длинным столом, за которым, наверно, должна была сидеть молоденькая секретарша, только никакой секретарши в этот раз не было. Аслан с Бесланом плюхнулись на диван и принялись озираться; профессор присел на подоконник, охранники заняли места у дверей. Приказав всем ждать, предводитель скрылся за широкой деревянной дверью — там, очевидно, помещался большой начальник.

— Министр нефти, — подтвердил Анатолий Борисович.

Но Аслан и сам разглядел на журнальном столике пустые бланки с колонтитулами:

МИНИСТЕРСТВО НЕФТИ, СОПУТСТВУЮЩЕГО СЫРЬЯ И АЛЬТЕРНАТИВНЫХ ВИДОВ ТОПЛИВА

— Нефсосал, — произнес профессор, криво улыбнувшись.

— Как? — испугался Аслан.

— Контора так называется. В кулуарах.

Дверь распахнулась, и на пороге появился полный лысоватый коротышка в дорогом костюме, отчего-то встрепанный. Заметив профессора, он заулыбался — как показалось Аслану, не слишком искренне.

— Здравствуй, здравствуй, Анатолий Борисович, — пропел министр (конечно, это был он). — Сколько лет, понимаешь, сколько зим. Уж мы вас ждали, ждали.

Он церемонно пожал руку профессору и лишь затем оглянулся на ребят:

— А это с тобой кто? Пионеры? Товарищи по партии?

— Друзья, — коротко ответил Анатолий Борисович, и за эти слова Бесланчик был готов его расцеловать.

Лишь мгновение помедлив, министр махнул рукой и распахнул дверь пошире.

* * *

— Вот и зря ты нас не послушал в свое время, Анатолий Борисович, — укоризненно говорил министр, разливая коньяк по пузатым бокалам. Бутылку добыл он из чудесного зеркального шкафа с подсветкой внутри. — Сейчас Институт Нефти возглавлял бы. Да чего там, министром бы стал! Кто здесь опытнее тебя? Никого и нету. Я бы у тебя в замах ходил, разве нет?

— Не ходил бы, — отвечал профессор. — Ты бы у меня в экспедицию ходил. В болотных сапогах.

— Э-э, Анатолий Борисыч, — обижался толстяк. — Вспомнил тоже. Никто уже в экспедиции не ездит. Экспедировать больше нечего, вы же знаете. Тундра пустая, на шельфе рыться… себе дороже.

— Деньги-то вы считать умеете, — откликнулся профессор.

Аслан во все глаза смотрел по сторонам. Темные шкафы со стеклянными створками, расставленные вдоль стен, были пусты. Кто-то приоткрыл, да так и бросил открытой неприметную дверцу в стене, скрытую под деревянными панелями — сейф, понял Аслан. Ему было хорошо известно: не запирают только пустые сейфы.

Беслан смотрел в окно. За окном в ярко-синем небе висел серебристый аэростат. Даже издалека видно было, что в гондоле сидят вооруженные люди. Дирижабль словно бы дожидался чьей-то команды.

— Что у вас тут происходит? — спросил Анатолий Борисович.

— А что, так заметно?

Толстяк принужденно рассмеялся.

— У нас тут общий сбор, — сказал он. — Сбор всех боеспособных частей, ха-ха. Так что вы как раз вовремя. Как знали, как знали. А вот теперь я тебя спрошу, Анатолий Борисович: как это вам удалось незаметно в Москву пробраться? Да еще на самую Красную площадь? Город уж неделю как закрыт. Поделись секретом, а?

— Воспользовались одной разработкой, — прищурившись, отвечал профессор. — Антигравитационный материал. Нанополимер. Слышал о таком?

Министр наморщил лоб.

— Сказки, — сказал он. — Это же сказки.

— Ну, что поделать, — развел профессор руками. — У нас еще много всего сказочного. Нейростимуляция, например. Реконструкция тканей по генетической матрице. Для тех, кто wants to live forever. Это вам должно быть понятнее, так ведь?

— Так точно, шефу понравится, — заволновался министр. — Ху вонтс ту лив, это для него. Может, распечатаешь справочку? Мы ему переведем по-быстрому.

— Да плевал я на вашего шефа, — презрительно отозвался Анатолий Борисович. — Я у него копейки не возьму. Пусть отваливает к себе на историческую родину.

— Тс-с-с, — зашептал министр. — Если откровенно, именно этим он сейчас и занят. Вещи собирает. Российский проект закрыт, понятно же? Нефть кончилась. Ничего больше не будет. Четыре «Боинга» на военном аэродроме стоят под парами. Четыре сменных звена истребителей. Дозаправка в воздухе. Ты как раз вовремя. А? Давай, решайся, Анатолий Борисович. Я словечко замолвлю. Ты нам нужен.

— В Милуоки, значит, — как будто про себя произнес профессор. — Как это мило.

Аслан с Бесланом похолодели.

— Скучно вам тут будет, мальчики, — сказал им Анатолий Борисович. — Скучно и грустно. Такая вот… Москва.

— Профессор, — начал было Аслан. — Мы же… вы же…

— Отчего же нет, — холодно возразил профессор. — Очень даже могу. Бывают предложения, от которых нельзя отказываться. Я согласен.

Министр неуверенно улыбнулся. Потом просиял.

— Плюс сто тысяч в кэше единовременно, — сказал он. — Типа подъемных.

Парни не поняли последних слов. Им было ясно только одно: профессор уже принял решение.

Москва — волшебный город, — думали они. Здесь решения принимаются быстро, и деньги здесь бьют фонтаном из-под земли, как эта злосчастная нефть.

Но и здешняя Москва, вслед за первой, скоро закроется. Скоро все начальство и ойлигархи (про которых ходили самые темные слухи) сядут в свои «Боинги» и улетят в солнечные Милуоки, пить пиво и наслаждаться по-всякому.

Обоим вдруг захотелось плакать.

— Да вы не грустите, — ухмыльнулся министр. — Кстати — как там у вас, в Лужках? Электричество еще есть? Гуманитарная помощь до людей доходит?

— Тушенка доходит, — проворчал Бесдан.

— Вот видите. Все не так плохо. Правительство о народе заботится. А там, глядишь, и придумают для вас что-нибудь… какое-нибудь альтернативное топливо, ха-ха…

— Придумают, придумают, — Анатолий Борисович потрепал Беслана по щеке; тот отшатнулся.

Министр радостно прошелся по кабинету. Выдвинул из-за стола и приподнял туго набитый кожаный чемодан. Чемодан был увесистым.

— Вот и отлично, — сказал он довольным голосом. — Решили вопрос. Пойдем теперь к шефу, доложимся. А вы, дети, погуляйте пока по Москве… Полюбуйтесь достопримечательностями…

* * *

Фонтан отключили у них на глазах. Тотчас же водяной частокол рассыпался брызгами и втянулся в землю, и великанские фигуры стали видны во всех подробностях. Золотые мужик и тетка по-прежнему тянули к небу свои инструменты, но выглядели теперь несколько озадаченными, будто не знали, как поступить с неожиданно возникшей свободой.

— У них уже все кончилось, — пробормотал Аслан.

Полчаса назад, миновав четыре блокпоста, они покинули Кремль. Толстые бетонные надолбы на въезде кто-то успел изрисовать разноцветными граффити — некоторые из них были грубо замазаны, а иные начаты, но оборваны на полуслове: похоже, художник внезапно умер и выпустил из рук баллончик. Какие-то надписи были понятные, другие — не очень. Одна была и вовсе темной, а точнее — густо-коричневой, и даже странно, что полиция поленилась ее стереть:

OILIES SUXX

Аслан с Бесланом так и не поняли, что это значит.

Пройдя метров триста по красной брусчатке, они приблизились к бутафорским зданиям — уже шагов за сто подделка стала очевидной, и дальше можно было не идти. Никто не жил в этих небоскребах из стекла и картона, да и жить смогли бы разве что двухмерные пришельцы, потому что за плоским фасадом прятались небрежно свинченные стальные распорки и кронштейны для галогенных ламп.

Грубый каркас реальности уже был тронут ржавчиной. Аслан ударил кулаком в гулкую стену небоскреба, сплюнул.

— Новости помнишь? — спросил он мрачно. — Просторные квартиры для москвичей?

Беслан не ответил.

За линией фальшивых фасадов Москва кончалась. Вдалеке, на холме, виднелся протяженный забор с вышками для охраны и натянутой поверху колючей проволокой, а за ним — веселые черепичные крыши коттеджей. Ветряки на высоких мачтах неспешно махали крыльями. Туда вела широкая бетонка, похожая на взлетно-посадочную полосу (Аслан ощутил мимолетную грусть, но тут же отогнал ее прочь от себя).

— Вот где ойлигархи живут, — догадался младший.

Аслану подумалось, что на самом деле ситуация еще сложнее. Но он ничего не сказал.

Он смотрел в другую сторону.

Между двух сопок на западе (куда понемногу клонилось усталое солнце) прятался настоящий город — десятка три серых бетонных коробок. Труба котельной густо дымила, в окнах горел электрический свет; кто-то жил там, и даже без охраны.

— Как жрать-то охота, — сказал Беслан.

Брат пожал плечами.

Они в последний раз оглянулись на картонную изнанку Москвы. И по скверной асфальтовой дороге двинулись к поселку, вдоль линии электропередач, туда, где высились голубые цилиндры газгольдеров (было в них что-то инопланетное), туда, где выползали из-под земли жирные черные трубы и приветливо мигали фонари на мачтах-громоотводах.

* * *

На грязно-серой стене красовалась жестяная вывеска:

Ч. ГЕВАРА

Аслан толкнул скрипучую дверь. Звякнул колокольчик.

За дверью оказалось кафе — точь-в-точь как в старых фильмах, пустое, скучное и скупо освещенное, с пластиковыми столами и рядами банок на полках. Негромко играла музыка. Кто-то играл на гитаре и пел не по-русски.

Беслан вспомнил: у них в квартале тоже было такое кафе. В нем собирались местные энергеты, и называлось оно красиво — «Q. MARIN».

Небритый парень-бармен нехотя поднялся из-за стойки. Но пригляделся, и его брови полезли вверх.

— Вы откуда, дети? — спросил он. — Из лагеря?

— Из Кремля, — сказал Аслан негромко. — Пропуск показать?

Почему-то Ч. Гевара (если это был он) испугался:

— Ладно, ладно. Я верю. Просто… к нам оттуда мало ходят.

— Перекусить у вас можно? — не утерпел Беслан.

Братья давно так вкусно не ели. Настоящие сосиски шипели и лопались от жира. Горошек таял во рту.

— А что в центре слышно, выходные на этой неделе сделают? — спросил бармен как бы между прочим.

— Кому? — с набитым ртом промычал Аслан. — Какие выходные?

— Ну… для трудящихся. Я думаю, мне пиво заказывать?

— Из Штатов? — зачем-то спросил Беслан.

Бармен побледнел.

— Зачем же так, — пробормотал он. — У нас этого не бывает.

Придвинув к себе стакан, Аслан глотнул пузырящуюся темную жидкость. На стекле золотыми буквами было написано:

COLA URALS

Было вкусно. От восторга Аслан даже расплылся в улыбке:

— Вы его не слушайте. Он шутит. Мы не с проверкой, мы наоборот… я вот спросить хотел, а где все люди?

— На добыче. Где же еще, — бармен все еще смотрел недоверчиво. — Дневная смена не кончилась.

— А… девчонки где? Учатся?

Парень помолчал.

— Вы не по адресу, — сказал он. — Здесь нет девчонок. И учиться тут нечему.

— Но это же Москва, — протянул Аслан недоуменно. — Просторные квартиры… выпускной вечер, прощание со школой… мы же сами видели по ТВ, они такие… у фонтана, в белых платьях…

— Здесь нет ни одной школы, — сказал парень хрипло. — А куда девчонки деваются — это вы вон там, на холме спросите. У вашего главного по экспорту-импорту. Я вообще с вами не должен разговаривать. Ничего, скоро все кончится…

Тут он опомнился и умолк.

За окном скрипнули тормоза; в следующую минуту прозвенел колокольчик, и профессор Анатолий Борисович появился в дверях, улыбаясь, как ни в чем не бывало:

— Ах, вот вы где… а мы вас по всей тундре ищем.

За его спиной маячили гвардейцы в масках и камуфляже.

— Допивайте вашу химию по-быстрому да поехали на аэродром, — велел профессор, — А вы, дорогой товарищ Гевара, в чем-то правы… скоро и правда все кончится. Только не так, как вы думаете.

С этими словами он протянул бармену сто долларов.

* * *

Закат алел, и ветер пронизывал насквозь. Китовые туши транспортных «Боингов» распластались на бетонной полосе под низким небом, готовые покатиться вперед на тугих жирных колесах, оторваться от земли и исчезнуть за облаками, на той стороне неба, откуда все никак не могло убраться за горизонт ленивое солнце.

Вот еще один грузовичок отъехал от грузового трапа. Проблесковые огни мигали на хвосте.

Стоя возле черного мини-вэна, Анатолий Борисович смотрел из-под руки на ближайший самолет. Его неопрятные рыжие волосы выбивались из-под бейсболки: он так и не пожелал переодеться, только застегнул пальто на все пуговицы.

Аслан с Бесланом старались не глядеть на него.

— Ну что, детишки, — сказал подошедший министр нефти. — Грустно, конечно, прощаться. Но что поделать. Сеанс окончен, ха-ха…

— Цирк уехал? — пробормотал Аслан.

Министр не ответил. Повернулся к ним спиной и зашагал к своему длинному джипу. Помощник почтительно распахнул перед ним дверцу.

Становилось все холоднее. Ветер не утихал. Облака рассеялись, и самолеты один за другим стали выруливать на взлетную полосу.

Рев моторов оглушил тех, кто остался ждать. Первый «Боинг» тронулся с места, понесся по бетонке, и десяток секунд спустя его колеса оторвались от земли.

Одновременно из-за дальнего леса поднялась в воздух серебристая козявка — вероятно, это и был истребитель сопровождения. Гром перекатывался над землей, как в грозу.

Заглядевшись, Аслан даже не заметил профессора.

— Пошли в автобус! — приказал тот. — Оба! Быстро!

Аслан с Бесланом оторопели.

— Чего ждем? — процедил сквозь зубы Анатолий Борисович. — Летим вместе. Скучно мне без вас. Или хотите в тундре остаться?

Дождавшись, пока ребята залезут в черный вэн, профессор оглянулся, ухватился за поручень и поднялся тоже. Внутри уже сидело трое или четверо гвардейцев. Командир снял маску, еле заметно улыбнулся.

Поднимаясь по трапу, Аслан озирался по Сторонам. Поселок на холме отсюда был почти не виден; огни там погасли, ветряки все еще вертелись без напряжения, вхолостую.

Профессор шел следом. Он несильно подтолкнул Аслана в спину. Охранник на входе козырнул и отвернулся.

В грузовом отсеке было тесновато и довольно темно: тусклые люминесцентные лампы светили себе под нос. Все пространство занимали металлические ящики, уложенные в строгом порядке и закрепленные попарно; кресла отсутствовали, но вдоль бортов были устроены лавки.

Когда за ними закрылся люк, Беслан шмыгнул носом и посмотрел на брата:

— Ты что-нибудь понимаешь?

Тот помотал головой.

Снаружи послышался грохот: это взлетал еще один самолет.

Еще с четверть часа они сидели на лавках среди ящиков, рассматривая надписи и угрожающие символы на крышках. Очевидно, там содержалось что-то ценное. Ящики были наглухо закрыты и запломбированы.

Наконец звук моторов изменился. Самолет разогнался, пробежал, подпрыгивая, по взлетной полосе, еще ускорился — и оторвался от земли. У Беслана мгновенно заложило уши.

Самолет заложил широкий вираж, и Аслан обеспокоенно прислушался.

— Давай-ка погуляем, — предложил он странным голосом. — Найдем профессора. Ты слышишь меня?

Брат потер уши и послушно поднялся на ноги.

Вот странно: охраны возле грузового отделения не было. Аслан с Бесланом поднялись по лесенке, толкнули дверь и оказались в пассажирском салоне.

Отчего-то здесь было пусто. За окошками в темнеющем небе плыли облака. Ноги бесшумно ступали по бархатному ковру, ровно гудели двигатели, и на чьем-то столике еле слышно звенели бокалы с недопитым коньяком.

Пахло чем-то знакомым и в то же время опасным. Аслан сделал еще шаг и вскрикнул: на ковре между кресел лежал мертвый охранник в черном. Вниз лицом, с простреленной головой. На месте затылка что-то бугрилось и бурлило, кровь заливала ковер.

Беслан зажал рот ладонью. Старший, который много чего видел в квартале, сглотнул и двинулся вперед, потащив за собой брата. Опрокидывая столики, они бежали дальше (на бегу Аслан заметил еще один труп: жирный мужик в пиджаке сполз на пол между кресел, все еще сжимая в руках оружие).

Тяжело дыша, они остановились у двери, отделанной натуральным деревом (было видно, что в ней застряло две или три пули). Взявшись за ручку, Аслан дернул дверь на себя.

И тут же увидел профессора.

* * *

— Я еще раз повторяю, — снова заговорил Анатолий Борисович. — Вы отдаете приказ, и самолеты возвращаются. Иначе они вернутся все равно. Но вы об этом уже не узнаете.

Пузатый потный мужчина в спортивном костюме смотрел на него не мигая. Возможно, он не все понял, но перевести не просил. Он сидел на белом кожаном диване, и двое гвардейцев держали его под прицелом. Трое или четверо других, в черных мундирах, отдыхали на полу — Аслан заметил, что рты у них залеплены скотчем.

— Да, — вдруг сказал пузатый.

Аслан в первое мгновение даже не понял, кто перед ним. На уличном экране глава правительства выглядел совсем другим — солидным, уверенным в себе, стопроцентно надежным русским богатырем.

Теперь он трясся. По его жирной шее стекал пот. Даже очки в роговой оправе почему-то запотели.

— No way. I can't believe it, — прошептал он. — What's the fuck is goin' on? They said everything's gonna be O.K.

Профессор поморщился.

— He тяните время, — сказал он. — Мои люди тоже нервничают.

Командир гвардии молча подал премьеру компактный, очень дорогой передатчик спутниковой связи (любопытный Беслан вытянул шею).

Толстяк кивнул. Кряхтя, поднялся. Зачем-то снял очки, протер, огляделся. Протянул руку за телефоном. И вдруг удивительно проворно развернулся, наклонился — и, выбросив обе руки вперед, как пловец, ухватил Беслана за плечи и подтащил к себе. А сам стал спиной вперед отступать в сторону кабины пилотов.

— Good boy, — бормотал он. От него воняло, как от дегрота.

Не оглядываясь, он пнул в дверь ботинком.

Профессор медлил. Командир гвардейцев шагнул вперед.

— Stay down there! — крикнул толстяк. Похоже, он не был слабаком. Правой рукой он зажал Бесланову шею и начал душить.

Дверь кабины приоткрылась. Второй пилот выглянул и тут же убрался прочь. Толстяк, умело прикрываясь, продолжал пятиться.

— Вот с-сука, — проговорил профессор.

В тот же миг из дверей кабины полыхнуло пламенем: это были выстрелы из атоматического пистолета, и стреляли метко, потому что одного из гвардейцев отбросило к стене, и, словно на кадрах рапид-съемки, Аслан увидел, как лопается бронежилет на его груди — и в том месте, где он лопнул, как будто бы распускается алый цветок. Выстрел не был единственным. Аслан оглянулся и увидел, что еще один гвардеец поодаль оседает на пол, хватаясь рукой за бок.

Но другой парень в камуфляже не растерялся и вскинул ствол. Жирный на мгновение потерял концентрацию, взвизгнул и оттолкнул Беслана; прямо под ухом раздались выстрелы, жирный коротко вскрикнул — и тут же умолк.

Аслану показалось, что моторы «Боинга» заглохли. Потом он понял, что оглох сам.

Рядом медленно сползал по стене пузатый премьер: его очки слетели на пол, и он все дергал рукой, как будто искал их. Но Аслан не смотрел на него. Он видел: темное пятно расплывается у Беслана на груди, под курткой, и его лицо на глазах становится чужим.

На ватных ногах Аслан шагнул к брату. Опустился на пол рядом. Он не знал, где нужно щупать пульс, поэтому просто держал его за руку.

Профессор нагнулся.

— Как жаль, — сказал он. — Как жаль.

— Он умрет? — спросил Аслан.

— Чудеса случаются, — произнес профессор глухо.

Аслан уже не слушал. Он хмурился и пытался что-то вспомнить.

Запустил руку в карман.

Извлек оттуда крошечный розовый прямоугольник. Посредине еле заметно пульсировал огонек. Не зная, что делать дальше, он надавил пальцем посередине. Огонек погас.

«Ну вот, сломал», — подумал он.

Он не слышал, как закричали в кабине пилотов, не слышал даже внезапно наступившей полной тишины. Самолет затормозил, словно кто-то рванул стоп-кран, и остановился в воздухе. «Надо же, сработало», — подумал Аслан, вписываясь всем телом в стенку.

* * *

За окнами «Боинга» мерцали и двигались огоньки. Было похоже, будто он летит — тихонько и не спеша, покачивая крыльями — среди московских небоскребов и автострад, знакомых каждому по теленовостям.

На самом деле он никуда не летел.

Серый и беспомощный, с выключенными двигателями, он болтался в самом центре гигантской прозрачной тарелки из невообразимого комплекта для микроволновки — как показалось Аслану еще в самый первый раз. Какие космические волны удерживали «Боинг» в пространстве, страшно было даже думать.

Тело Беслана тоже, казалось, потеряло вес. Оно было заключено в прозрачную капсулу и висело посреди VIP-салона, белое и неподвижное, со сложенными на груди руками.

Зеленый полисмен заколыхался в воздухе рядом. Он заскрежетал было по-своему, но Аслану показалось, что этот скрежет звучит ободряюще.

— Не волновайтесь, — повторил он по-русски.

Он переместился и внимательно (как показалось Аслану) разглядывал тело в прозрачном коконе.

— Мы будем помочь молодой мальчик, — наконец сказал он. — Регенерация тканей по генетический шаблон.

— Материал достаточно, — добавила розовая фигура.

— Технологии будущего, — пробормотал Анатолий Борисович. — Мы чуть-чуть не успели.

Он вытер пот со лба. Кажется, он до сих пор не верил.

То, что случилось после, Аслан вспоминал с содроганием. Даже профессор побледнел, следя за работой пришельцев.

Человеческое тело вдруг сделалось плоским и двухмерным, после чего распалось на куски наподобие паззла. Каждая из деталей несколько раз поменяла цвет, повертелась, повинуясь движениям операторов, а затем приладилась каждая на свое место. Перед глазами зрителей на миг возникло трехмерное голографическое изображение, очень схематичное и как будто даже не по размеру. В районе груди у фантома светились две красные точки.

Тогда розовая фигурка обернулась.

— Игнорировать небиологические добавки? — спросила она.

— Игнорировать, — подсказал профессор. — Пули в легких абсолютно не нужны.

Аслан вздохнул глубоко-глубоко. И закрыл глаза.

Когда он открыл их, лицо его брата уже не было таким бледным. Беслан лежал на диване, свесив руку, и дышал ровно. Он просто спал. На его груди не осталось и следа от ран, вот только куртку можно было выбросить.

Пятна крови на полу тоже исчезли. Кожаный диван был пробит в четырех местах: ничего себе рикошеты, подумал Аслан.

— А что будет с остальными? — спросил профессор. — С нашим уважаемым лидером?

На стенах красовались плоские двухмерные фигурки, напоминающие детали для паззлов. Издалека можно было подумать, что кто-то разрисовал стены цветными граффити. Фигурки были разные: несколько черных, несколько — пятнистых, камуфляжной окраски, и одна толстая, коричневая.

— Мы фиксировать их, — сказал зеленый. — Компактно. Безопасно.

Профессор прищурился, но ничего не сказал.

Розовая фигура произнесла что-то. Зеленый ответил — коротко и негромко, как обычно переговариваются патрульные полицейские.

— Время возвращаться на базу, — объявил он по-русски.

Анатолий Борисович бросил на него загадочный взгляд.

— Вы готовы? — спросил зеленый.

Профессор кивнул.

Розовая передвинулась в пространстве поближе к Аслану:

— Где нужно быть молодые мальчики? Куда транслировать вас? Возможно, ваш прежний курс, в Штаты?

Аслан поглядел на спящего брата. Только теперь он понял, как сильно устал.

— Нам бы домой, — сказал он.

* * *

Когда Беслан проснулся, было утро. Солнце заглянуло в грязное окошко под потолком и уходить не собиралось. Беслан протер глаза: его брат спал на полу, на матрасике, поджав по привычке одну ногу и обняв серую подушку.

Слегка удивившись, Беслан уселся на постели и принялся зевать. Пружины заскрипели, и старший пошевелился. Перевернулся на бок и поглядел на Беслана, улыбаясь.

— Просто невозможно на животе спать, — сказал он. — Да еще когда девчонки снятся.

Беслан смутился.

— А мне жопа какая-то всю ночь снилась, — признался он. — Да еще такая реальная.

— Кому что, — сказал Аслан, посмеиваясь.

— Вот ты дегрот. Не простая жопа, а космическая.

Аслан поджал теперь уже обе ноги и вскочил на диван:

— Да что ты говоришь? Фантастики насмотрелся?

— Какой, на хрен, фантастики, — обиделся брат. — Представь: сидим это мы тут, дома, как вдруг потолок отодвигается… и видно такое звездное небо. Космос.

— Все двадцать этажей сдвинулись? — прищурился Аслан. — Такое бывает, конечно. Но редко. И то обычно у энергетов после двойной дозы.

— Ты дальше слушай. И вот, короче, видно небо, и в нем вдруг появляется такая круглая херня толстая… с дыркой посредине… точно как жопа. Все звезды заслоняет и на нас опускается сверху. А потом из этой дырки как хлынет…

— Что? — застонал брат. — Что хлынет?

— Что-что. Не знаю что. Такое темное и густое.

— Говно снится к деньгам, — раздался вдруг чей-то очень знакомый голос. — Да и не сон это был, если вдуматься.

Аслан с Бесланом ахнули: вниз по ступенькам уже сходил профессор Анатолий Борисович. Молодцеватый и помолодевший лет на двадцать. По-модному подстриженный, с рыжей бородкой-эспаньолкой и в дорогом костюме.

— Такие дела, — говорил профессор, обнимая братьев. — Вот уж не думал, что придется с зелеными человечками бизнес делать. А вот на тебе. И все благодаря вам.

— Вы вернулись? — Беслан разглядывал его восхищенно. — Вы теперь с нами будете?

— А то, — кивал Анатолий Борисович. — Куда же я без вас. Пойдемте, покажу кое-что.

На улице, у самого подъезда, сверкал черным лаком длинный лимузин — в точности как из старых американских фильмов. Была у этого автомобиля небольшая странность: он не стоял на дороге, а парил в воздухе на высоте нескольких дюймов от асфальта. Вокруг уже толпились изумленные соседи.

— Днище и лонжероны покрыты антигравитационным полимером, — объяснял профессор. — Эти ребята мне тоже кое-какие идеи… подсказали… теперь будем в кооперации работать.

Стекло лимузина опустилось.

— Анатолий Борисович, — позвал водитель. — Там министерство на связи.

— A-а, «Нефсосал», — откликнулся профессор весело. — Давай трубку. Слушаю! Что там у вас? Вышли на первый уровень? Фонтаны из всех дыр? Ну, ждите, ждите. То ли еще будет. Ага! То ли еще будет, говорю!

Он отключил спутниковую связь.

— Нефти у нас теперь будет — хоть залейся, — сказал он, — Не зря тебе, Бесланчик, жопа снилась.

Я всегда говорил: нефть — это дерьмо порядочное. Ясно вам?

Аслан с Бесланом помотали головой.

— Так вот. Объясняю. У человечков ваших зеленых этой нефти до хрена и больше. Она у них — биологические отходы. Продукт жиз-не-де-ятельно-сти, — с удовольствием выговорил Анатолий Борисович. — Поэтому они нам эту нефть слить только рады. Типа дозаправки в воздухе. Хоть по самую горловину… им же спокойнее. Не будем альтернативами всякими увлекаться.

Он припомнил что-то еще, усмехнулся:

— Эти ребята мне говорят: вот вы пришелец пожилой, вы, наверно, много чего видели. Когда-то ведь в вашу планету нефть уже закачивали, миллион лет назад или раньше, помните? Нет, говорю, не помню, давно было… А потом, когда они узнали, что мы всю нефть уже скушали, так смеялись, так смеялись… ну да и мне все это слушать надоело. Пришлось выступить у них на научном совете, — профессор важно поднял палец. — Остудить, понимаешь, горячие головы.

— И что же вы сказали? — спросил Аслан.

— Да чего там говорить. Напугал их… адронным коллайдером.

Профессор расхохотался, и парни так и не поняли, серьезно он или нет.

— И ваши-то полицейские тоже хороши, — продолжал он. — Они ведь у меня сувенир выпрашивали. Дай им да подай ящик долларов из самолета. Конечно, я выдал. У них эти доллары, скажу я вам… — он покачал головой. — Это у нас они плоские, бумажные. А у них — они становятся трехмерными, в такие пирамидки превращаются, с глазом посреди — не. Не знаю, почему. И силу при этом имеют необычайную. От них… ну, как бы вам помягче сказать… все как-то активнее становится, поняли? Ну, в вашем-то возрасте с этим вообще проблем не должно быть…

Беслан толкнул брата локтем.

— А от рублей что у них делается? — спросил вдруг Аслан.

— То, чего и следовало ожидать. Они в трехмерном виде на мыльные пузыри похожи. А по своему действию — они как раз доллары нейтрализуют. Лопнешь такой пузырик — и работай целый день спокойно, без лишних вопросов. Полезная вещь.

Аслан и Беслан поглядели друг на друга. И тихонечко заржали.

— И нечего смеяться, — строго сказал профессор. — Будете у меня в университете учиться — стипендию буду вам в рублях выплачивать. И никаких долларов даже в мыслях не держать, понятно вам?

— Мы согласны, — сказали братья хором.

— А в Штаты я все-таки съезжу, — сердито сказал профессор. — В Милуоки. А может, в Массачусетс, в технологический институт. Прочту там лекцию о многомерном мире. А не послушают — отключим нефть, хе-хе…

Анатолий Борисович приобнял Беслана, который был пониже, а старшему просто пожал руку.

— А в общем, спасибо вам, парни, — сказал он. — Надрали мы им всем задницы.

— Всегда пожалуйста, — откликнулся Беслан.

Старший брат Между тем глядел в небо, прикрыв глаза ладошкой. Вот на солнце набежала тень, и люди вокруг ахнули, но как-то не всерьез, а весело; дети показывали пальцами вверх, подпрыгивали на месте, а тень все ширилась и ширилась, и ясно были видны две тугие половинки и широкое отверстие посредине, с замком, как для подключения пожарного рукава.

А вот и рукав сам собой появился, а может, никакой и не рукав, а просто полупрозрачный, толстый-претолстый смерч, который ввинчивался где-то далеко в землю, плотоядно дрожа, и еще изгибался при этом. Шланг напрягся, дернулся, и стало видно, как в нем бурлит темная густая жирная жидкость. Было в этом что-то древнее и величественное, знакомое и забытое. Но Аслан с Бесланом почему-то подумали совсем о другом.

И тогда, окинув взглядом обоих, профессор показал им кулак.

Загрузка...