Кох-и-Нур. Семейные трагедии, коварные заговоры и загадочные убийства в истории самого большого алмаза

Введение

29 марта 1849 года десятилетнего махараджу Пенджаба Далипа Сингха ввели в Шиш-Махал – великолепный зеркальный тронный зал в центре огромного форта Лахора.

Отец мальчика, Ранджит Сингх, давно умер, а его мать, рани Джиндан, некоторое время назад насильно разлучили с сыном и заточили во дворце за городом. Далипа Сингха окружали теперь суровые мужчины в красных мундирах и шляпах с плюмажем, которые говорили друг с другом на непонятном языке. В эти ужасные минуты, которые позже Далип вспоминал как «красный день»[1], напуганный, но величественный ребенок наконец уступил многомесячному британскому давлению. На публичной церемонии в присутствии оставшихся придворных Далип подписал официальный Акт о подчинении, приняв тяжелые условия, навязанные ему победившей Компанией. Через несколько минут флаг Королевства сикхов был спущен, а над воротами форта взвилось британское знамя. По условиям документа, подписанного десятилетним мальчиком, махараджа передал частной Ост-Индской компании большие участки самой богатой земли в Индии, на которых находилось независимое сикхское королевство в Пенджабе. Также Далип Сингх был вынужден передать королеве Виктории ценнейшую вещь не только в Пенджабе, но и, возможно, на всем субконтиненте – знаменитый Кох-и-Нур, или Гору Света.

Статья III документа гласила: «Драгоценный камень, именуемый Кох-и-Нур, отданный шахом Шуджей ул-Мульком махарадже Ранджиту Сингху, должен быть передан махараджей Лахора королеве Англии»[2]. Узнав, что Далип Сингх наконец-то подписал документ, генерал-губернатор лорд Дальхузи понял, что одержал победу. «Только что я ухватил судьбу за хвост», – писал он[3]. Позже губернатор добавит: «Кох-и-Нур на протяжении веков стал своего рода историческим символом завоевания Индии. Сейчас для него наконец найдено подходящее место»[4].

Ост-Индская компания – первая действительно глобальная международная компания в мире, за немногим более чем столетие выросла из маленькой фирмы, имеющей всего лишь тридцать пять постоянных сотрудников, чей штаб находился в маленьком лондонском офисе, в самую мощную и хорошо вооруженную корпорацию в истории: ее армия к 1800 году была вдвое больше британской. Компания давно положила глаз и на Пенджаб, и на алмаз.

Наконец в 1839 году, после смерти Ранджита Сингха, когда Пенджаб быстро погрузился в анархию, ей представился шанс. Ожесточенная борьба за власть, подозрение в отравлении, несколько тайных убийств, гражданская война, два британских вторжения – и армия Компании наконец победила сикхов сперва в кровавой битве при Чиллианвале 13 января 1849 года, а затем окончательно разгромила их при Гуджарате 21 февраля; оба сражения прошли на территории нынешней пакистанской провинции Пенджаб. 12 марта вся армия сикхов сложила оружие. Ветераны плакали, бросая завещанные предками мечи и мушкеты в огромную кучу. Один старый воин с горечью отдал честь и, сложив руки, воскликнул: «Aaj Ranjit Singh Mar Gaia (Сегодня Ранджит Сингх действительно умер)»[5].

В конце того же года, в холодный и промозглый декабрьский день Дальхузи прибыл в Лахор, чтобы официально получить свой трофей из рук охранника Далипа Сингха, доктора Джона Спенсера Логина. Сверкающий алмаз находился в тошахане (сокровищнице) Лахора, закрепленный в браслете, дизайн которого разработал специально для этого случая сам махараджа Ранджит Сингх. Британскому глазу, привыкшему к современной европейской огранке алмазов с их совершенной симметрией, поразительно неровные очертания камня казались странными. Как можно было предположить из названия – Гора Света, алмаз напоминал большой холм или, возможно, огромный айсберг, чьи края круто поднимались и заканчивались куполообразной вершиной. По кругу купола камень был огранен простой «розой» в стиле Великих Моголов, короткими и неровными кристаллическими ребрами, словно седловинами, или склонами, гималайского снежного пика – более покатыми с одной стороны и крутыми, как утес, – с другой. Логин нашел способ компенсировать эту оригинальную форму, демонстрируя гостям алмаз через глазок на фоне черной бархатной ткани и с подсветкой снизу, что увеличивало блеск алмаза. Дальхузи ожидаемо восхитился камнем, затем забрал его у Логина и поместил в маленький мягкий мешочек из телячьей кожи, специально изготовленный для этой цели леди Дальхузи. Генерал-губернатор написал расписку: «Сегодня я получил алмаз Кох-и-Нур», к которой все присутствующие приложили свои личные печати[6].

Менее чем через неделю Дальхузи написал младшему помощнику магистрата в Дели, чтобы тот провел некоторые изыскания о прошлом его нового блестящего приобретения[7]. Теофилус Меткалф не был самым прилежным или самым образованным чиновником Ост-Индской компании. Шумный, компанейский, он любил собак, лошадей и вечеринки и с момента своего прибытия в Дели ударился в азартные игры и быстро влез в серьезные долги. Тео всегда любил срезать углы и попадал, как говорил его отец, в «передряги», но молодой человек испытывал неподдельный интерес к драгоценностям, к тому же был очень обаятельным и понравился Дальхузи. Поэтому-то тот и выбрал Меткалфа для выполнения такой важной и деликатной задачи.

Кох-и-Нур, возможно, и был сделан из самого твердого вещества Земли, но вокруг него уже сгустился такой густой туман мифов и легенд, что Дальхузи хотел знать правду о нем, прежде чем отправить его королеве. Тео поручили «собрать и записать как можно более точную и интересную информацию о Кох-и-Нуре», которую он только мог узнать от ювелиров и придворных в Дели, и по мере возможности реконструировать его историю «на протяжении того времени, когда он принадлежал императорам Дели, и как только он это сделает, сообщить ее правительству Индии»[8].

Тео Меткалф подошел к этой задаче с характерным для него торопливым энтузиазмом, но поскольку камень был украден из Дели во время персидского вторжения 110 лет назад, работа была нелегкой. Даже Меткалфу пришлось признать, что все, что он смог добыть, было не более чем просто базарными сплетнями. «Я не могу не сожалеть о том, что результат вышел столь скудным и несовершенным», – написал он в предисловии к своему отчету. Тем не менее Меткалф в полной мере изложил результаты своих изысканий, компенсируя порой нехватку точности богатым воображением.

«Во-первых, – писал Тео, – как гласят сведения, которые передаются среди старейших ювелиров Дели из поколения в поколение, алмаз добыли из шахты Кох-и-Нур, находящейся в четырех днях пути от Масулипатама к северо-западу, на берегах Годавари, при жизни Кришны, [неотразимого индуистского бога-пастуха], который жил 5000 лет назад…»[9]

Отчет Тео, до сих пор лежащий в фондах Национального архива Индии, продолжается в том же ключе, первый раз запечатлевая многовековую цепь кровавых завоеваний, грабежей и конфискаций – то, что станет общепринятой историей Кох-и-Нура. Взгляд Тео на эти события будет многократно кочевать из статьи в статью, из книги в книгу и в конце концов окажется в Википедии.

Обнаруженный в покрытой туманом древности великий алмаз, как говорится в тексте, мародерствующие тюрки выковыряли, возможно, из глаза статуи божества в храме на юге Индии. Вскоре «драгоценный камень попал в руки императоров династии Гуридов и после этого (XIV век) – к династиям Туглакидов, Сайидов и Лоди, и в конце концов перешел во владение семьи Тимура [Моголов], где он оставался до правления Мухаммад Шаха, носившего Кох-и-Нур в тюрбане. Затем, когда империя Великих Моголов рухнула под вторжением персидского военачальника Надир-шаха, «император и он поменялись тюрбанами, и, таким образом, алмаз стал собственностью Надира». Меткалф утверждал, что именно шах Надир назвал алмаз Кох-и-Нуром, и драгоценность перешла после смерти шаха к его главному телохранителю – афганцу Ахмад-хану Абдали. Алмаз почти сто лет находился в руках афганцев, пока Ранджит Сингх не забрал его у сбежавшего афганского шаха в 1813 году.

Вскоре, после того как Тео представил результат своих изысканий, Кох-и-Нур отправили в Англию, где королева тут же предоставила его для Великой выставки в 1851 году. Длинные очереди тянулись через Хрустальный дворец – множество людей хотели увидеть этот знаменитый имперский трофей, запертый в специально изготовленном прочном стеклянном сейфе, который, в свою очередь, находился внутри металлической клетки. На все лады обсуждаемый британской прессой и привлекающий внимание британской публики, Кох-и-Нур быстро стал не только самым известным бриллиантом в мире, но и одним из самых известных предметов, похищенных из Индии. Кох-и-Нур являлся символом имперского господства Британии викторианских времен и ее способности – к добру или к худу – собирать самые желанные объекты со всего земного шара и демонстрировать их во время триумфальных празднеств, как это делали римляне 2000 лет назад со своими диковинными трофеями.

По мере роста славы алмаза и распространения живо написанной и легкочитаемой, но ничем не подкрепленной версии происхождения Кох-и-Нура многие другие могольские драгоценные камни, когда-то соперничавшие с этим алмазом, практически были забыты, и Гора Света получил исключительную известность как самый большой драгоценный камень в мире. Лишь немногие историки вспоминали, что когда Кох-и-Нур, весивший 190,3 метрических карата, прибыл в Великобританию, он имел минимум двух сопоставимых по размеру братьев – Дарья-и-Нур, или Море Света, сейчас находящийся в Тегеране и оценивающийся в 175–195 метрических карат, и алмаз Великий Могол, который большинство современных геммологов считают алмазом Орлов (189,9 метрических каратов). Сегодня алмаз Орлов – часть императорского скипетра Екатерины Великой, хранящегося в Кремле[10].

На самом деле выдающуюся славу и известность Кох-и-Нур начал приобретать только в начале XIX века, когда камень оказался в Пенджабе в руках Ранджита Сингха, и уже к концу правления Ранджита благочестивые индусы начали задаваться вопросом, был ли Кох-и-Нур тем самым легендарным камнем Сьямантакой, упомянутым в рассказах о Кришне, содержащихся в Бхагават-пуране.

Эта популярность отчасти стала результатом того, что Ранджит Сингх предпочитал алмазы, а не рубины, как и большинство индусов. Но Моголы и персы предпочитали большие, неограненные яркие цветные камни. Действительно, для могольской сокровищницы Кох-и-Нур являлся лишь одним из многих предметов гордости самого большого собрания драгоценных камней. Наибольшую ценность в этом собрании имели вовсе не бриллианты, а любимые Моголами красные шпинели из Бадахшана, а впоследствии и рубины из Бирмы.

Растущий статус Кох-и-Нура был частично обусловлен и быстрым ростом цен на бриллианты во всем мире в начале и середине XIX века. Он был вызван изобретением симметричной многогранной «бриллиантовой огранки», которая смогла наилучшим способом показать внутренний блеск, присущий каждому камню. Это, в свою очередь, привело к тому, что среди представителей среднего класса Европы и Америки стало модным носить кольца с бриллиантами – эта мода в конце концов вернулась и в Индию.

Окончательное восхождение Кох-и-Нура к всемирной славе началось благодаря Великой выставке и порожденной ею шумихе в прессе. Вскоре огромные, нередко про́клятые индийские алмазы начали регулярно появляться в известных викторианских романах вроде «Лунного камня» Уилки Коллинза или «Лотаря» премьер-министра Бенджамина Дизраэли, где сюжет вертится вокруг мешка с необработанными алмазами, полученного от махараджи.

Таким образом, Кох-и-Нур, лишь покинув Азию, в своем европейском изгнании окончательно достиг исключительного статуса. Современные туристы, видящие эту драгоценность в лондонском Тауэре, часто удивляются его небольшому размеру, особенно по сравнению с двумя более крупными алмазами «Куллинан», хранящимися в той же витрине. Кох-и-Нур сейчас – всего лишь девяностый из самых крупных камней в мире[11].

Примечательно, однако, что бриллиант сохраняет известность и статус и вновь находится в центре международных разногласий, поскольку индийское правительство, как и ряд других, призывает вернуть драгоценный камень. Но и теперь индийские чиновники не могут разобраться в запутанной и долгой истории Кох-и-Нура: в апреле 2016 года Ранджит Кумар, заместитель генерального прокурора Индии, сообщил Верховному суду Индии, что драгоценный камень подарил англичанам в середине XIX века махараджа Ранджит Сингх, и «британские правители ни похищали его, ни насильно не отнимали у хозяина». Это заявление абсолютно неверно и неисторично – в 1849 году Ранджит Сингх был уже как десять лет мертв, то есть мог сделать этот подарок только посредством спиритического сеанса или астральной проекции. Это заявление тем более странно, что сдача драгоценности лорду Дальхузи в 1849 году является одним из немногих моментов в истории камня, которая является абсолютно исторически достоверной. В недавнем прошлом Пакистан, Иран, Афганистан и даже талибы также претендовали на алмаз и просили его вернуть.

За 170 лет бессистемная версия перемещений Кох-и-Нура, описанная Тео и основанная на базарных сплетнях в Дели, никогда не была должным образом пересмотрена или оспорена. Вместо этого произошло прямо противоположное: в то время как о других великих могольских алмазах позабыли все, кроме специалистов, любые упоминания о важнейших индийских камнях в таких источниках, как мемуары могольского императора Бабура или «Путешествия» французского ювелира Тавернье, стали считаться отсылками к Кох-и-Нуру. Со временем мифы о нем становились все вычурнее, все волшебнее, обрастая все новыми вымыслами.

Тем не менее любой, кто пытается отделить в этой истории факты от вымыслов, заметит, что четкие упоминания об этом знаменитейшем из драгоценных камней, как выразился Тео Меткалф, «крайне скудны и несовершенны» – то есть подозрительно редко встречаются. Нет никаких конкретных отсылок к Кох-и-Нуру ни в одном источнике времен Делийского султаната или правления Моголов, несмотря на огромное количество письменных упоминаний о больших и очень ценных бриллиантах, появляющихся на протяжении всей индийской истории, особенно ближе к периоду наибольшего могущества Моголов. Некоторые из них вполне могут относиться и к Кох-и-Нуру, но слишком мало подробных описаний, чтобы быть в этом уверенным.

Ни в одном историческом документе нет четких и однозначных упоминаний этого алмаза до того момента, когда персидский историк Мухаммед Казим Марви со всеми подробностями и деталями не упомянул камень в истории вторжения Надир-шаха в Индию в 1739 году. Марви написал свой труд в конце 1740-х, через десятилетие после того, как камень был вывезен из Индии. Немаловажно, что текст Марви, где единственная хроника того времени среди дюжины с лишним подробных отчетов, составленных персидскими, индийскими, французскими и голландскими очевидцами, в которой упоминается Кох-и-Нур, хотя остальные тексты содержат подробные и скрупулезные описания драгоценностей, захваченных Надир-шахом.

Более того: Кох-и-Нур никак не может быть тем удивительным драгоценным камнем, который могольский император Мухаммад Шах Рангила тайком мог спрятать в своем тюрбане и который позже достался Надир-шаху благодаря хитро задуманному обмену тюрбанами – как то утверждается в одной из историй Тео, у которой нет надежных источников, но которую повторяют до сих пор. Марви свидетельствует, что император не мог таким образом спрятать Кох-и-Нур, поскольку на тот момент алмаз был центральным элементом Павлиньего трона императора моголов, Шах-Джахана, – самого дорогого и красивого предмета мебели из когда-либо сделанных. Кох-и-Нур, как пишет Марви на основе личных наблюдений в тексте, содержащем первое четкое упоминание о камне и до сих пор не переведенном на английский язык – был помещен на крышу этого необыкновенного трона, изготовление которого обошлось вдвое дороже, чем строительство Тадж-Махала. Марви так описывает трон: «Восьмиугольник в форме европейской шляпы с круглыми полями и пологом был позолочен и усыпан драгоценными камнями. На вершине находился павлин, сделанный из изумрудов и рубинов; на его голове крепился бриллиант размером с куриное яйцо, известный как Кох-и-Нур, или Гора Света, цену которого никто не знает кроме одного Аллаха. Крылья павлина покрыты драгоценными камнями: множество жемчужин размером с голубиное яйцо было нанизано на проволоку и прикреплено к колоннам, поддерживающим трон. Все части трона украшены золотом и драгоценными камнями… на покрывале, накрывающем сиденье, по краю идет жемчужная кайма. Трон и его перила состояли из отдельных частей, которые можно было разбирать при транспортировке, а затем вновь собирать в надлежащем порядке… Автор видел этот трон, когда победоносные войска покинули Дели и направились в столицу Герат, а трон был, по королевскому указу, помещен в шатре Надира вместе с двумя другими необычными дарами: Дарья-и-Нур, или Морем Света, и рубином, известным как Айн аль-Хур, или Глаз гурии»[12].

Есть одна странность в отчете очевидца Марви: в более ранних описаниях трона присутствуют не один, а два павлина. Возможно, шах Надир в Герате собрал детали трона в другом порядке? Может, павлина, содержащего Кох-и-Нур, уже убрали к тому времени, как Марви увидел трон, чтобы шах Надир мог носить драгоценный камень на руке, подобно всем следующим владельцам. Или Марви просто видел трон сбоку? Как бы то ни было, к 1750 году бриллиант, судя по всему, уже убрали с Павлиньего трона, и появляется все больше упоминаний об этом драгоценном камне, который носят уже вставленным в браслет, в ранее не привлекавших особого внимания и не переведенных персидских и афганских источниках, а после 1813 года – в сикхских хрониках и европейских рассказах о путешествиях.

Благодаря всем вышеперечисленным источникам, а также работе команды современных геммологов во главе с Аланом Хартом и Джоном Нелсом Хатлбергом, воспользовавшимися лазерной и рентгеновской технологиями сканирования для реконструкции первоначальной формы Кох-и-Нура до переогранки по прибытии в Британию, появилась возможность полностью переписать историю бриллианта. Дальнейший текст – первая попытка извлечь Кох-и-Нур из тумана мифов и легенд, многие из которых прочно прилипли к нему еще 170 лет назад благодаря докладу Тео Меткалфа.

В первой части этой книги, «Сокровище в троне», Уильям Далримпл реконструирует раннюю историю Кох-и-Нура. Он изучает индийские упоминания алмазов в древних текстах, всевозможные свидетельства очевидцев эпохи Средневековья и раннего Нового времени – в период правления Моголов – вплоть до его захвата Надир-шахом; с этого момента его история прослеживается относительно ясно. Далее он описывает историю камня: его пребывание в Иране, Афганистане и, наконец, в Пенджабе, и его временное исчезновение после смерти Ранджита Сингха. Бриллиант к тому моменту перестал быть просто предметом вожделения, превратившись в могущественный символ суверенитета.

Анита Ананд во второй части книги, «Сокровище в короне», продолжает историю Кох-и-Нура и дает самое подробное описание наиболее противоречивой части истории бриллианта: как драгоценный камень забрали у мальчика, потерявшего свое королевство в борьбе с колониальной державой, и вставили в британскую корону, которая находится в лондонском Тауэре.

В результате получилось повествование не только о жадности, завоеваниях, убийствах, ослеплениях, пытках, захватах, колониализме и грабежах на фоне значительного периода истории Южной и Центральной Азии, но также и об изменениях вкусов и моды на ювелирные украшения и о различном понимании роли, алхимии и астрологии драгоценных камней. Книга раскрывает некоторые неожиданные и ранее неизвестные моменты в истории бриллианта, такие, например, как месяцы, проведенные в трещине на стене тюремной камеры в отдаленном афганском форте, и годы недооцененности, когда драгоценность, об истинном названии и стоимости которой никто не подозревал, использовалась на столе муллы как пресс-папье для благочестивых проповедей.