Гриша рисует

ТОНЯ ЗАНИМАЛАСЬ ГИМНАСТИКОЙ

У Гриши было вдоволь свободного времени, и он рисовал каждый день.

Но показывал свои рисунки он избирательно – что-то показывал Тоне, что-то – отцу, а некоторые не показывал никому.

Бывало, что он доставал давно выполненный рисунок и советовался с Тоней или с отцом, если ему рисунок казался недостаточно точным. Такие случаи бывали тогда, когда Гриша считал нарисованное не в полной мере отвечающим его требованиям к портрету.

Иногда Тоня – или отец – не могли уловить, что же именно не устраивает художника, но практически всегда Гриша переделывал портрет …

Тоня занималась утренней гимнастикой на балконе.

Гриша не рисковал и занимался в комнате у открытой двери на балкон, а Свиридов устраивал пробежки по расчищенным дорожкам на улице, наводя ужас на редких встречных своим голым торсом – все-таки минус 25 градусов, хотя и небольшой по здешним местам морозец.

К его приходу с улицы Тоня и Гриша уже успевали освободить душ, и он умывался и выходил к столу с мокрой головой.

– Доброе утро!

– Доброе утро, милый!

– Доброе утро, папа!

Часы можно было не проверять – они показывали ровно семь часов утра. Правда, это бывало не всегда – чаще Свиридов просыпался еще раньше и уходил, оставляя Тоню и Гришу в сонном состоянии.

– А ведь сегодня праздник.

– Что? Какой праздник, Тоня? Чей-нибудь день рождения?

– Нет, Гриша. Сегодня три месяца, как мы сюда приехали. Ешь, не отвлекайся.

– Верно, Тонечка, сегодня три месяца, – задумчиво сказал Свиридов. – Подумай только – уже три месяца … Еще только три месяца …

– И ты очень много сделал. Да, много. Пусть не все видно, или видно совсем не то, что нужно и важно. Ты у нас молодец. Правда, Гриша?

– Ну, какие могут быть сомнения?


СПРОС НА МАЛЬЧИКОВ

На мальчиков был большой спрос – Даша это специально отметила в своем дневнике. Сперва к ним пришла знакомится Оля Петрова, старший лейтенант из отряда капитана Воложанина. Вернее, сюда ее привел знакомится Андрюша Васин.

Ольга вошла к детям без своих темных очков и сразу позабыла свои страхи и опасения – мальчики не стали обращать внимания на ее шрамы, и только потом, когда и она, и мальчики освоились и Дима уже сидел у нее на коленях, он осторожно коснулся пальцами ее лица.

– Тебе не больно? Мне можно погладить? – спросил он.

«Дьявольщина какая-то! – подумала Ольга. – То же самое и теми же словами!»

Это было при их третьей – или четвертой? – встрече в лесочке около института – ВВ еще даже за руку ее не брал, а вот так же коснулся шрама на лице и сказал то же самое …

Потом пришел Свиридов с ужасно любопытной женщиной по имени Ангелина Митрофановна. Она всему удивлялась – и тому, что мальчики без труда освоили ее имя и отчество, и как легко они могли складывать и вычитать, и как читали на русском и английском языке. А потом она ужасно удивлялась, что мальчики могут разговаривать мысленно и даже узнавать, про что такое она сейчас думает.

Потом Ангелина Митрофановна играла с мальчиками в какую-то странную игру, когда мальчики рисовали то, что она им называла, а потом надо было вспомнить по рисунку, что именно она называла.

Когда Сережа ей сказал, что эти тесты на ассоциативное мышление слишком примитивны, она опять очень удивилась и согласилась с ним, и они эту тему очень дружно обсудили и решили, что надо будет подобрать что-нибудь поинтереснее …

А когда Даша забирала у Суковициной свой дневник про мальчиков, то узнала, что Свиридов интересовался лошадьми, которые есть в городе.


РАБОТЫ ПО МИНИРОВАНИЮ ВЫПОЛНЕНЫ

– Командир, все работы по минированию корпуса интерната выполнены полностью. Линии проверены. Все замаскировано. Арестованные переведены туда, сидят в камерах – кроме Оратынцева. Камеры одиночные, Шипук сидит далеко от остальных. Для подъезда ко входу проложена новая дорога, дорога накатана, старая со стороны центра засыпана снегом. К подрыву все готово, взрывники дежурят постоянно.

– Хорошо. Думаю, генералы прибудут завтра. Всем быть в боевой готовности. Больше двух человек охраны с каждым из генералов я туда на территорию не пущу, исходите из этого …


ГРИША ПОКАЗЫВАЕТ РИСУНКИ

– Гриша, на рисунки-то времени хватает? – Скворцов наконец выбрал время.

– Хватает. Мы еще с Тоней занимаемся музеем памяти, я портреты рисую. Вот, посмотри – узнаешь?

– Ты знаешь, мне очень нравится … А это? Ты с натуры рисовал?

– Нет, они все умерли … погибли.

– Но как же ты мог передать … как ты мог увидеть … Тьфу, не знаю, как сказать! Как ты мог нарисовать их мысли? Они же мыслят, они думают, они … они живые!

– Тут есть папин тезка, он здесь с самого начала и всех знает. Он тоже удивлялся, как я мог нарисовать их такими похожими. Я думаю, что это не совсем так.

– Что – не так? Они не похожи?

– Да, они не похожи. В фотографическом смысле. Они больше похожи на воспоминания о них. Здесь больше изображено то, что о них рассказывали другие – те, кто их знал.

– А кто эта красавица? Нет, правда, она изумительно красива … она по ту сторону смерти? Ты это рисовал? Но подожди, еще …

Виктор всматривался, отворачивался, крутил головой.

– Никак не пойму … Но она же говорит мне! Что!? Она … ждет ребенка!?

– Эту женщину любил дядя Саша Баранов. Она погибла. Осталось несколько фотографий, старых, когда она училась в университете. Я боюсь показывать это дяде Саше и Лене Карцевой … Не могу …

– Гришка … Ты же гений! Я не знаю, похожа она или нет, но это великолепная работа!

– Папа тоже так сказал. Он знал ее. Ее звали Василиса …

Некоторое время Виктор рассматривал рисунки молча.

– Ты молодец … А это? Стой, я их видел!

– Да, ты их видел в кафе – это мои названные тетки. Папа с ними побратался и теперь они ему названные сестры. Это у них мальчики … особенные. Ладно, так и быть – посмотри мальчиков.

Гриша достал еще одну папку и вывалил на стол ворох рисунков. Скворцов взял наугад – на листе было несколько незавершенных набросков разных мальчишечьих лиц. Они все были как живые – они играли, читали, слушали, говорили, но всех их объединяло одно общее выражение лиц. Они думали, они мыслили, они жили – и все по разному, по своему.

– Гриша, но ведь это же чудо какое-то! Они же все у тебя живые!

– Да ладно …

– А своих ты рисуешь – отца, Тоню?

– Рисую … Я тебе потом покажу … Мне почему-то их труднее рисовать … Мне зарисовки легче даются … Вот, смотри. Это на установке. Сварщики, монтажники. Тетя Лена Долгополова. Михеич. Ты знаешь, мы к нему ездили в баню попарится. Вот его жена, тетя Маша. Вот дочка их, Аришка. Вот их пес – серьезный такой зверь по имени Дизель …

Гриша еще долго показывал Скворцову свои новые рисунки, выбирая и откладывая в сторону некоторые из них. И когда пришла Тоня Гриша аккуратно уложил свои папки.

– Он и мне далеко не все показывает. – шепнула Тоня Скворцову. – Никак с Толей не можем уговорить его выставку устроить. Помог бы …


ИВАНИЩЕВА и УМАРОВ

– Эрнест Умарович, мне нужна ваша поддержка.

– В чем дело? Вы чем-то расстроены, Ангелина Митрофановна?

Чуть заметный акцент Умарова превращал имя и отчество Иванищевой в нечто мягкое и ласковое.

– Это мягко сказано. Я полностью деморализована. Этот мальчик, ему нет еще шести лет, и он обсуждает со мной психофизические тесты! Это со мной, доктором наук, профессором – и как обсуждает! Да ладно бы обсуждал – он понимает сущность этого теста не хуже меня! Вы можете это себе представить?

– Могу, Ангелина Митрофановна. Я с подобным мальчиком столкнулся еще два года назад.

– А я, доктор наук, профессор … Да я чуть в обморок не хлопнулась как зеленая первокурсница в резекционном кабинете, когда он стал со мной разговаривать об этом …

– Не слишком ли часто вы упоминаете свои титулы? Я их помню. Надеюсь, вы не очень показывали им свое волнение?

– Я старалась держаться. Спасибо, Эрнест Умарович, поплакалась вам, полегче стало. А то кроме вас мне поплакаться-то и некому …

– Моя жилетка всегда к вашим услугам.

– Поможете мне прикинуть стратегию обследований?


КАК СЧАСТЛИВЫ БЫЛИ МОИ СТАРУШКИ

– Лео, ты не представляешь, как счастливы были мои старушки! Вчера привезли рояль, сегодня его настроили …

– Да ты ешь!

– Я ем. А потом приехали Семен Гаврилович Черномырдин с Олегом и Дмитрий Германович Лопаткин … Это правда, что он доктор наук?

– Правда, правда. Ешь, пожалуйста.

– Я ем, ем. И Лопаткин стал играть на рояле. Это было что-то потрясающее! Мои старушки его окружили, потом мы принесли стулья … Он играл бесподобно.

– А мальчик?

– Что – мальчик? Олег сидел около Черномырдина.

– Они держались за руки?

– Кажется … А что?

– Лопаткин один играть не может. Просто не может играть сам по себе. Играет Мальчик с Лопаткиным. А тут, видимо, и с Черномырдиным.

– Ты хочешь сказать, что этот мальчик … индуцирует то, что играет Лопаткин?

– Примерно, хотя на самом деле это, видимо, значительно сложнее. Это сложное взаимодействие.

– Но Свиридов играет и поет и без Олега?

– Конечно. И Лопаткин с ним играет. Но с Мальчиком – лучше.

– Значит, нужно будет попросить Свиридова … А мои старушки так аплодировали, так их благодарили! Просили приходить еще.

– Ты будешь есть, наконец?

– Лео, не сердись. Я и так достаточно толстая. А мне пришла одна интересная мысль – как бы устроить танцы? Мои старушки еще совсем не так стары … Как ты думаешь?

– Думаю, что ты права. И посоветуйся со Свиридовым.

– И даже такие вопросы решает только он?

– Ты не совсем правильно поняла. Во-первых, действительно, здесь все решает только он, и, возможно, это правильно. А во-вторых, это не так-то просто – найти кавалеров для твоих старушек. Не всякого мужчину можно туда пригласить. Они ведь многих помнят – кто знает, что произойдет, если увидятся старые знакомые. Не исключено, что каждый из них уже считал другого умершим …

– Об этом я не подумала. Ты совершенно прав, мой милый Лео … И еще меня очень беспокоят мои беспамятные старушки … У них идет какая-то скрытая умственная работа, непонятная для них самих …


ВИТЯ, ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ

– Витя, это для тебя.

Свиридов поправил гитару.


Лунный свет над равниной рассеян,

Вдалеке ни села,

ни огня.

Я сейчас уезжаю на север -

Я спешу,

извините меня.

На холодных просторах

великих

В бесконечные дали маня

Поезда

Громыхают на стыках…

Я спешу,

извините меня.


Незатейливая мелодия, простые слова, негромкий голос.

Он так мягко извинялся за причиненное беспокойство, за звонок …


Говорю вам,

Как лучшему другу,

Вас нисколько ни в чем не виня,

Соберитесь на скорую руку -

Я спешу,

извините меня.


Такое возвышенное волнение было скрыто в этих словах, такая страстная надежда быть понятым …

Не хотите?

Ну, что вы, ей богу…

Тихо дрогнули

Рельсы, звеня.

Хоть присядьте

со мной

на дорогу -

Я спешу,

извините меня…


Растерянность, неуверенность, горечь невозвратимой утраты…


Может быть,

Вы раскаетесь где-то

Посреди

Отдаленного дня,

Может быть,

вы припомните это:

«Я спешу,

извините меня».

Жизнь прожить

Захотите сначала

Расстоянья и ветры

ценя…


Но как поменялся человек, поменялся голос. Стал жестким, уверенным, непреклонным.


Вот и все.

Я звоню вам с вокзала.

Я спешу.

Извините меня.


Все кончилось. Он так решил.

Осталась только суховатая вежливость просто знакомого с ней человека.

И жалость к ней, к той, которая, скорее всего, проморгала самое главное в своей жизни.

По крайней мере, его жизнь ей уже больше не принадлежит.


Вот и все.

Я звоню вам с вокзала.

Я спешу.

Извините меня.


И это был уже совершенно другой человек, решительный и целеустремленный.

Он был уже не здесь, а где-то там, далеко …

Мелодия распалась и снова возродилась, и все пошли танцевать.

Гриша пригласил на танец Дину.

Она не удивилась – Гриша танцевал часто и не только с Тоней, но и с другими женщинами.

– Молодой человек, вы отменно танцуете! – удивилась Дина тому, как сильно и уверенно Гриша вел ее.

– Вы тоже совсем неплохо танцуете, тетя Дина. Интересно, как вы танцуете модные танцы типа рока и твиста …

– Возможно, когда-нибудь увидишь … Хотя я уже столько времени их не танцевала … Что ты меня разглядываешь? У меня что-нибудь не в порядке?

– Не волнуйтесь, все хорошо. Я просто приглядываюсь, хочу вас нарисовать.

– Я столько слышала о твоих рисунках … Но еще не видела …

– Что же вы остановились? Вы ведь хотели сказать – покажи мне?

– Мне иногда приходится выбирать … выражения.

– Выражения приходится выбирать всем, но не до такой же степени.

– А до какой, молодой человек? Что вы знаете обо мне?

– Все.

– Как это все?!

– Да так – все. Все есть все. Нет, ну, конечно, я не знаю всяких мелочей …

– И ты не боишься … общаться со мной?

– Дура ты, как сказал бы мой папа. Но мне так говорить нельзя, и я поэтому говорю, что вы просто неправы.

– Ты хороший сын и приятный молодой человек … Ты хотел просить меня позировать тебе?

– Возможно. Только попозже, не сейчас. Мне нужно сперва приглядеться, я не могу сразу работать с натурой.

– Я готова тебе позировать. Скажи, когда будешь готов.

Гриша отвел Дину на место, подвинул ей стул.

– Я благодарю вас за доставленное удовольствие, – он наклонил голову. – Спасибо, Лев Вонифатьевич.

– Интересный мальчик, правда?

– Я бы сказала – интересный молодой человек.

– Даже так? Я ревную!

– Милый Ле-ва!

– А меня сегодня отругал Свиридов. Почему я не привожу тебя в бассейн. Намекнул, что иначе пригласит тебя сам.

– Ах, Ле-ва! С тобой – куда хочешь, можно и в бассейн!


ЗАЯВЛЕНИЕ НА ЖЕНИТЬБУ

– Юра, я написал заявление. Наверное, надо передать командиру?

– Давай, посмотрю. Жениться надумал? Поздравляю.

– Нам надо побыстрее. Нина беременная. Третий месяц.

– Понял. Я тебя понял, Коля. Ты молодец, настоящий мужик. Поздравляю вас с Ниной и желаю счастья. Ты первый принес заявление, но не последний. Поговорим вечером, ладно?

Вечером собрались почти все офицеры, по крайней мере, все заинтересованные лица.

– Мужики, есть разговор. Сели тихо.

Капитан Воложанин выждал и продолжил.

– Николай Петроченков подал мне заявление с просьбой разрешить ему жениться на Самохиной Нине Павловне.

– Ну и молодец!

– Глянь, всех обогнал!

– Тихо. Я так понимаю, что у него появятся последователи. Или я неправ?

– Прав, командир, прав. Давайте, ребята, кто созрел. Напишем?

– Так. Поднимите руки, кто из вас созрел. раз, два … семь человек. Нормально.

– А ты что руку не поднимаешь, командир? Аль не созрел?

– Созрел. Поднимаю.

– Вот и славненько! Восемь свадеб зараз – это же убиться можно!

– Точнее – упиться … Так писать, командир? Ольге надо сказать …

– Да она уже все поняла, не слепая … А к Свиридову тебе идти, командир. Ух, и будет тебе!

– А что? Что будет-то? Или Свиридов сам слепой? Он, что, никого из нас не видел вечерком на прогулке? Или не заметил, что комнаты свиданий не пустуют?

– Все, мужики. Кончилась ваша холостая жизнь!

– Ишь, завистник нашелся! Глядеть надо было вовремя, не прозевал бы. А таких, как наши, хрен найдешь. Дайте мне бумагу и ручку, я писать буду!


РЫБАЧКОВ и ДЖУБАНОВСКАЯ

– Толенька, милый … А Олег только о тебе и говорит … чуть что – все дядя Толя да дядя Толя …

– А ты? – Рыбачков поцеловал Дзюбановскую.

– А что я? – ответила поцелуем она. – А я тоже …

Она придвинулась к нему еще ближе и обняла за шею. Его руки гладили ее спину. Ее рука робко пробралась под куртку и несмело прикоснулась к груди Рыбачкова.

– Я тебя люблю, Лера …

– И я тебя …

Его рука осторожно спускалась по спине вниз и тело женщины отвечало на эту невинную ласку нетерпеливым подрагиванием. Рука опустилась до талии, потом ниже, потом перешла на бедро. Рука женщины гладила его грудь, а губы искали его губы.

– Ты знаешь, сегодня ребята писали заявления …

– Заявления? О чем?

– С просьбой разрешить жениться …

– На наших девочках? А … ты?

– Я тоже написал. Прости, не спросил тебя, хочешь ли … согласна ли ты.

– Милый Толенька … Ты же видишь – я согласна … – и ее рука расстегнула пуговицу его куртки, которая мешала ей проникнуть поглубже …


ПРИЛЕТЕЛИ ТРИ ГЕНЕРАЛА

– Привет, Свиридов.

– Привет, Назар. Что нового?

– Прилетели три генерала. Остановились на нашей квартире. Главный хочет тебя видеть. Конфиденциально. – Брызга старательно выговорил это длинное и необычное для него слово.

– Когда?

– Попозже.

– Чем занят гость московский?

– Собирается почитать материалы. Ему передали перечень – тот … Про Шипука спрашивал. Я ответствовал, что он всецело у тебя и никакой связи у меня с ним нет.

– Сколько народа привез с собой?

– Немного, но двое – чистые уголовники.

– Передай главному, что мы ждем визита и к нему готовы.

– Понял. Передам. Бывай.


МАЛЬЧИКИ СМОТРЯТ РИСУНКИ

– Тетя Даша, можно нам пойти в гости к Грише? Он позвал нас посмотреть свои рисунки. Он их не показывает никому, а нам хочет показать.

– А мне можно с вами пойти?

– Тетя Даша, я тебе потом отдельно покажу, ладно?

– Ладно, Гриша. Договорились.

Мальчики гурьбой переместились в номер Свиридовых.

– Это папина комната, – объяснил им Гриша. – Мы с Тоней спим в другой. А тут я только рисую, а всякие другие дела я делаю там, у нас в комнате. Одна тумба в столе – моя, а другая папина.

Он достал из тумбы стола несколько больших папок с завязочками, начал развязывать. В гостиной тем временем с книжкой в руках пристроился дежурный – старший лейтенант Подлеснев.

Гриша выложил целую кипу листов.

Дима осторожно взял верхний лист.

На рисунке молодая женщина склонила голову и осторожно приложила пальцы к своему большому животу. Веки ее были опущены – то ли она смотрела на свой выпирающий живот, то ли просто отгородилась от окружающего мира. Лица ее почти не было видно за спустившимися волосами, но оно было так красиво и все светилось внутренней радостью, и она так нежно и ласково касалась своего живота.

– Она беседует со своим ребенком … Гриша, откуда ты знаешь, что мама может разговаривать со своим ребенком? Ты мог разговаривать?

– Что ты, я не помню.

– А я помню. И мы все – помним. Наши мамы иногда разговаривали с нами, хотя они и не знали, что мы их понимаем. Мы это помним до сих пор. А если приложить руку в маминому животу, то можно разговаривать и другим.

– Правда? Значит можно поговорить с любым ребенком еще когда он не родился? А как он ответит?

– Ответить он может только маме, но свои чувства ребенок может выразить движением … Когда станет побольше. Вот у тети Нины он пока еще так не может …

– Но мама считает, что дядю Колю он уже узнает, – сказал Вася. – Мама мне говорит, что ему очень нравится, когда с ним дядя Коля разговаривает.

– Но как же ты смог это нарисовать, если не знаешь, что ребенок разговаривает?

– Я не знаю.

Гриша показал свои рисунки для музея памяти.

– А вот с этим дядей моя мама работала, – узнал по портрету Дима. – Она помнит его. Она так его боялась сперва, когда начинала работать… она часто ошибалась … Они потом с моим папой … с настоящим моим папой придумали усовершенствование, которое теперь есть на всех установках. Это такой прибор на пульте, они его называют «люпус» …


В ГОРОДЕ НАЧАЛИ РЕМОНТ

Безлюдные деревенские улички на окраине города, где жили в основном вольнонаемные работники научного центра, оживились.

Сперва по ним прошлись снегоочистители и занесенные снегом промежутки между рядами домов с извилистыми узкими тропинками стали похожи на улицы.

Затем по этим расчищенным улицам начали ездить грузовики со строительным материалом и у некоторых домов появились штабели бревен и досок. За ними пришли строители – у наиболее ветхих домов закипела работа. А от самого конца, от опушки леса электрики начали тянуть по столбам новые провода и черный кабель. И от этого кабеля к каждому дому шел отвод из такого же черного блестящего кабеля – оказалось кабельное телевидение.

Каждый день приезжал быстрый и деловой человек из научного центра, и приезжал он в разное время, и рабочие не знали – когда ждать проверки, а когда можно расслабиться.

Но уже ходили жуткие истории про уволенных бездельников и наказанных лентяев.

А еще многим понравилось, что можно чинить дом самим – давали любые материалы и оформляли отпуск со среднесдельной оплатой!

Строители-то были свои, местные и нередко хозяева трудились вместе с ними, укрепляя и подновляя свое износившееся жилище.

А автобус, отвозивший местных жителей на работу в научный центр и привозивший их обратно, теперь доезжал до самого края поселка, до опушки леса, а не ждал всех на краю городской застройки, откуда начинались деревенские домики.


СУКОВИЦИНА ГАЛИНА

– Василий Андреевич, Суковицина Галина …

– Да … Да …

– Я сейчас с диктофона распечатаю и вам принесу … Поручения Свиридова всех касаются – и штаб, и снабжение, и УКС, и Евменова. Отдельные поручения по отделу медико-биологических проблем под руководством Иванищевой …

– Еще командующий просил вставить в план работы штаба отчеты Цесаревского и Валеева по вопросам «сотки». Срок – два дня …

– Да что вы, Василий Андреевич, я сама забегу, принесу …


ДАША и ВОЛОЖАНИН

Каждый раз, когда Воложанин уезжал, Даше казалось, что время тянется очень медленно. Вот и на этот раз – Воложанина не было всего-то один день, а она соскучилась, как-будто не виделись вечность. Он увидел ее днем мельком и только успел шепнуть, что придет вечером часам к десяти.

Даша не могла дождаться вечера. Выкупав и уложив с помощью Ольги детей, она стала собираться на свидание. Ольга вышла к дежурному, чтобы не мешать ей.

Даша открыла шкафчик и стала выбирать из своего небогатого гардероба, чтобы бы такое ей надеть.

«Нет, гулять сегодня не пойдем. Посидим … Ой, мамочка! Знали бы вы, о чем думает ваша дочка! А дочка думает, как ей одеться, чтобы ему было удобнее … ласкать ее … Ему? Нет, чтобы ей было приятнее от его ласк … Чулки – это хорошо … Трусики. Лифчик, а какой? А вдруг он сегодня … А может …»

Она достала кофточку, которую никогда не носила и неизвестно зачем она вообще оказалась в ее шкафчике.

«Очень нахально будет? Куда уж наглее … А почему? Вот возьму и надену, и вообще … Интересно, я могу сколько угодно гулять с ним по улице, и мне хорошо и не скучно, а ведь там он меня не ласкает … А в комнате он меня … ласкает, и мне тоже очень хорошо, и бывает так жаль отпускать его … И то, что я балдею от его рук, не мешает нам разговаривать …»

Воложанин ждал ее как обычно за приоткрытой дверью комнаты свиданий. Даша вошла, задвинула задвижку и сжимая руками ворот халата осталась у двери.

– Что, Дашенька? – Воложанин встал и подошел к ней.

– Юрий Николаевич, что же вы со мной сделали … Что же вы сделали со мной … Я стала … даже не знаю, какой я стала бесстыжей …

Даша распахнула халат, сбросила его и осталась в темной совершенно прозрачной кофточке, надетой на голое тело. Ее крепкие груди в такт ее быстрому дыханию поднимали невесомую ткань, темнели пятна сосков …

– Вот … Ты видишь, какая я пришла … Потому что хочу, чтобы ты … – она обвила его шею руками и жадно прильнула к его губам.

Потом она немного отстранилась, давая возможность его рукам переместится со спины вперед. Конечно, она не ожидала, что он начнет щипать и выкручивать ей груди, но он с такой бережностью и осторожностью коснулся их, что у нее остановилось дыхание.

Его ладони нежно охватили их снизу, пальцы гладили и ласкали их, а когда пальцы добрались до сосков – Даша почувствовала такую слабость, что была вынуждена опереться о его руки.

– Милый мой … Родной мой … Ну, объясни, почему мне так хорошо … Почему мне ни капельки не стыдно …

Даша закинула руки за голову, нашаривая застежку, грудь ее поднялась и такую нежность и сладость вызвали его руки, что она даже застонала. Сбросив через голову кофточку, она уселась к нему на колени, закрыла глаза и откинулась, чтобы ему было удобнее целовать ее.

– Юрочка, родненький … Милый … Почему мне так хорошо с тобой … Я хочу все … Я все хочу … Почему ты не ласкал меня так раньше?

– Если все сразу – то что же на потом останется … И женится я хочу на девушке, чтобы все было, как полагается – и первая брачная ночь и все прочее …

Он то целовал ее торчащие соски, покрывал поцелуями ее налитые груди, то целовал ее жадные губы … Даша накрыла его руки, ласкающие ее груди, своими, и оторвалась от его губ.

– Юрочка, милый … У меня терпения не хватит, женись на мне поскорее … Не то я в следующий раз голая приду и устрою такую брачную ночь … безо всяких там формальностей …

– Завтра иду к командиру с заявлениями … И с моим тоже.

– Правда? Ой, страшно …

– Чего? Тебе разве плохо со мной?


ТЕТЯ ЛЕНА, ПОКАЖИ МНЕ «ЛЮПУС»

– Тетя Лена, покажи мне прибор, который называется «люпус».

– Пойдем. Откуда ты знаешь про «люпус»? Это только старые операторы его так называют.

– А тетя Вера Толоконникова – старый оператор? Она же совсем не старая.

– Старый – не значит старый человек. Старый оператор – это опытный оператор, давно работает. Вот, смотри, вот этот прибор мы называли «люпусом». Видишь, тут две стрелки, а тут окошечки с огоньками. Там светодиоды стоят, они показывают, на каком диапазоне ты работаешь и в какой части диапазона. А вот этой ручкой ведется настройка, а вот так переключаются диапазоны.

– А этот прибор – он всегда такой был?

– Странно, – с удивлением посмотрела на Гришу Карцева. – Откуда ты можешь знать такие вещи? Очень давно, когда мы еще только начинали работать, прибор был не такой и регулировать было трудно. Переходить с диапазона на диапазон плавно не удавалось. А потом прибор переделали.

– А ты знаешь, что это придумали Вера Толоконникова и отец Димы?

– Это тебе Дима рассказал?

– Да. А как выглядел этот прибор тогда, раньше?

– Дай вспомнить … Вот эта шкала была такая же, только стрелка была одна … Здесь ничего не было, включенный диапазон индицировали лампочки около переключателя … Да, и прибор был расположен вверх ногами!

– Вверх ногами? Почему?

– Когда делали щит, то еще не знали, что оператору будет удобнее следить вот за такой шкалой. Да, еще была одна модель – там лампочки диапазонов были над шкалой!


ДАША и ВОЛОЖАНИН

– Тебе разве плохо со мной?

– Глупый! Я даже объяснить не могу, до чего хорошо! Смотри, как им хорошо …

Даша наклонила голову и его пальцами погладила свою грудь, соски.

– Неужели не чувствуешь, как я обалдеваю от этого?

– Будто я не обалдеваю …

– Правда, милый?

Она вытянулась у него на коленях.

– А как … мне … тебя … ласкать? Ведь тебе тоже нужно, чтобы я тебя ласкала? Где?

– Ну, ну, ты не очень … Если еще ты меня начнешь ласкать так, как я тебя ласкаю, то мы уж точно устроим первую брачную ночь прямо сейчас …

Даша сняла его руку со своей груди и положила на ногу, и придвинула согнутую ногу ему поближе.

– Я хочу там …

Он начал снизу, нежно прошелся пальцами по голени, погладил колено, стал подниматься выше. Но пальцы его остановились и не пошли выше резинки чулок.

– А если бы я была без чулок, что бы ты делал? Где бы остановился?

Даша засмеялась, потом наклонилась и стала снимать чулки. Справившись с обоими, она опять откинулась на край дивана.

– А теперь? Ой, только не щекотись!

Пальцы его опять стали подниматься по внутренней стороне согнутой ноги и вновь остановились там же.

– Как это ты определил?

– Так тут же меточка от резинки …

Она глянула вниз, на его руку, охватывающую ее полную ногу, и тут только заметила, что ему давно были видны ее трусики под задранной юбкой.

– Ой, Юрочка! Прости, ради бога! Я совсем не заметила … – она хотела одернуть подол, но только ткнулась лицом ему в шею.

– И чего ты не заметила?

– Тебе видно … трусики … Прости меня, дуру распущенную …

– И не проси – все равно не прощу … Очень приличные трусики, по-моему … Беленькие такие …

– Если не сердишься – то почему … выше … меня … не … гладишь?

– Потому, что хочу оставить на потом … Думаешь, мне не хочется тебя приласкать … и там?

– Хочется? Правда, хочется? – она оторвалась от его шеи и, зажав его руку между ног, одернула подол. – И ты сдерживаешься? А почему я не могу сдержаться? Видишь, сижу перед тобой гологрудая, как последняя … куртизанка …

– Милая моя куртизанка …

– Пусти … Дай я чулки надену …

Она начала надевать чулки, но смутилась, повернулась к нему спиной.

– Не смотри …

– Знала бы ты, как это прекрасно – когда ты надеваешь чулки … Нагибаешься … Твоя грудь – это само совершенство …

Она опять устроилась у него на коленях, заправила подол юбки между ног.

– Вот теперь тебе не будет видно того, чего не надо … и лишняя преграда, правда?

– Да, такая преграда! – он кончиком пальца дотронулся до кончика ее соска. Даша вся выгнулась, подставляя себя его руке, а потом прильнула к губам, прижимая его руку к своей груди.

– Что же ты делаешь … Я же не выдержу …

– Тогда пойди и оденься … Да лифчик потолще надень … на меховой подкладке …


РИСУНОК ГРИШИ

– Дядя Слава, я хочу показать тебе один рисунок. – Гриша протянул Маленькому лист бумаги.

Молоденькая девчушка с испугом смотрела на стрелку прибора. Но прибор, стрелка и лампочки над шкалой были изображены как бы отражающимися в стекле и девушка была за этим стеклом.

– Неужели Вера? Гришка, неужели Вера? Веруня, иди скорее! На, посмотри!

Вера взяла лист, всмотрелась, недоуменно взглянула на Гришу, на Маленького.

– Как же это? Откуда? Где ты мог это увидеть? – она не могла оторваться от рисунка. К ним подошли Зина и Катя, тоже всмотрелись в рисунок.

– Гриша, как же это?

– Где ты мог такое увидеть?

– А Верка-то какая молодая! Ну, точно, как тогда!

– И «люпус» такой. Они только-только тогда с Константином познакомились и начали прибор переделывать …

– А Доктор ворчал на них … И доворчался до того, что Димка родился …

Вера тихонько плакала, а Маленький гладил и успокаивал ее.

– Гришка, ты такой … такой … Ну, чтоб тебя … не знаю, какой! – он ласково погладил своей огромной ладонью Гришу.

– Гришенька, спасибо тебе … тебе Дима помог, да? Спасибо, это такая память …


ДАША и ВОЛОЖАНИН

Даша посмотрела на свои ноги – одна, согнутая в колене, прижата к его груди, а другая свесилась с его колен на пол, над чулками виднеются оголенные ноги …

– Юрочка, я очень … неприлично выгляжу?

– Ну, спохватилась … А ты сама как думаешь?

– Думаю, что очень неприлично … Только мне хорошо, что ты … тут … что твоя рука тут …

Она взяла его руку и повела ею по своей ноге. Это было так хорошо, так волнующе, что она закрыла глаза и зажала его руку между ног.

– Юрочка, милый … Накинь на меня свою куртку … и руки убери … а то мне плохо будет …

Он укутал ее, обнял, легонько касаясь губами ее лба.

– Как мы назовем нашего первенького?

– Федькой или Клавкой … Как получится. Или ты сразу двоих мне выродишь?

– Милый, да я хоть пятерых вырожу – только бы можно было бы …

– Сколько будет, столько и будет. Перебьемся.

– Ты соображаешь, что говоришь? Я, что кошка тебе, каждый год рожать?

– Ах, ты милая моя кошка! Да о чем ты говоришь? Все образуется …

– Ну, да, ты же у нас мужчина опытный … С женщинами дело уже имел … Ой, Юрочка, прости, пожалуйста! Прости меня, дуру глупую! Было – значит было, так теперь-то нету … Нету?

– Дашенька, милая, у меня никого нет, кроме тебя. Жаркая моя …

– Просто положи руку, и пусть она себе лежит … Если двигать начнешь, я опять зайдусь – не уймешь …

В спальню она пришла поздно, вернее, рано и, счастливо улыбаясь, вынула из кармана халата злополучную кофточку.

Ольга исподтишка наблюдала за ней.

«А не надень я эту кофточку – сколько бы он еще собирался …» – подумала Даша снимая халат. Груди еще хранили, казалось, его прикосновения, и она их легонько погладила.

И счастливо, но чутко заснула.


К СВИРИДОВУ с ЗАЯВЛЕНИЯМИ

Суковицина положила перед Свиридовым конверт посетителя, на нем было написано «Воложанин».

– Зови! – удивился Свиридов. Капитан Воложанин входил в число лиц, имевших право входить к нему в любое время без доклада.

– Здравия желаю, товарищ командующий!

– Здравствуйте, Юрий Николаевич. Прошу.

Свиридов вышел из-за своего стола и сел напротив Воложанина.

Тот вынул пачку листов и положил перед Свиридовым.

– Так, значит. Свадьбы у нас намечаются. Это – дело хорошее. Заявления от офицеров, но я надеюсь – невесты не возражают? Да, заявление капитана Воложанина и лейтенанта Огородниковой – вместе. Я тебя поздравляю, Юра. Рад за вас – такая хорошая пара получилась. Таким образом формальный момент разрешен – командование в моем лице не возражает и даже приветствует.

– Как устраивать семейную жизнь, командир? Хоть народ и без особых претензий, но не хотелось бы по общежитиям ютится.

– Пойдем-ка с тобой, поглядим… А потом побеседуем.

Свиридов привел Воложанина на третий этаж 400-го корпуса, взял у дежурных ключи. Пройдя в самый конец коридора он открыл дверь последнего номера.

– Вот, смотри. Однокомнатная квартира. Прихожая, ванна с туалетом, большая комната с кухонным уголком, спальня, лоджия. Здесь на этаже десять таких номеров. Как смотришь, годится для молодой семьи?

– Совсем неплохо, командир! А дети?

– Пойдем. Там, в начале коридора, три типовых распашонки – трехкомнатных номера. Один – для неженатых офицеров твоего отряда, один – для детей. В коридоре комнат свиданий устраивать не будем, там пусть ребятишки занимаются, читают, мастерят. Думаю, пока им лучше побыть вместе, но если захочется – всегда можно убежать к маме с папой. Как мыслишь?

– Вы заранее все предусмотрели, командир? Мне нравится.

– Мне тоже. Очень хочется, чтобы вам всем было хорошо. А кончим работу здесь – там, у себя, в Москве, получите все по отдельной квартире. Если кучу детей к тому времени не нарожаете – трехкомнатную!

– Думаю, дети будут. Мы с Дашей … планируем.

– Не познакомился еще с родителями?

– Нет, собираюсь.

– Кого в сваты хочешь пригласить?

– Вас, командир. Больше некого …

– Спасибо. Своим-то написал?

– Написал. Думаю, возражать не будут – все равно показать не смогу. Тем более Даша торопит … Нет, вы не подумайте чего, командир – просто она побыстрее хочет.

– Да и другим-то чего тянуть. Давайте соберемся вечерком, покумекаем – что да как. У Даши хоть ее родители тут, под боком, а у других никого рядом нет. Пусть особенно не переживают, что фотографий послать не могут – глядишь, в отпуск съездят, познакомятся. А ваша с Дашей квартира – вот эта, поближе к отряду. Там внутренняя дверь есть – прямой проход мимо коридора. Ну, как?

– Благодарю, командир. От себя и от имени всех … заинтересованных лиц.

– Будет вам хорошо – и мне хорошо. Но вас всего восемь – а остальные? Вас пятнадцать, без Ольги – четырнадцать, без вас – шестеро. Они-то как?

– Я не скажу, что все они аскеты или монахи … Но у некоторых девушки остались в Москве. У других процесс знакомства … протекает не так быстро, как … как у других. Но исключать возможность женитьбы я бы не стал …

– Понятно. Но вы, женатики, не обижайте их, не отталкивайте от себя.

– Что вы, командир! Они пасутся у нас … то есть я хотел сказать – у женщин в комнатах, как свои там. Правда, до ревности и там всяких глупостей не допускаем. Ольга сейчас очень хорошо помогает – она так смотрит за ребятами! В курсе всего, ребята советуются с ней по самым щекотливым вопросам …

– Молодчина Ольга! Пусть группу спецподготовки с мальчиками организует – она это умеет. Да и отвлечется от московских воспоминаний. Так до встречи?

– Ждем вас, командир!


ЭКСПЕРИМЕНТ с ЛЕНОЙ

#Лена, ты где? – Свиридов мысленно позвал Карцеву.

#Я у грузовых ворот, в приямке. Что, Толя? – тотчас же откликнулась Лена.

#У меня есть свободные полчаса – не попробуем телекинез?

#Прямо тут? Давай. Только я вылезу из этой канавы.

#Поднимайся в комнату отдыха, я буду ждать тебя там.

Лена пришла вся в космах паутины, скинула халат.

– Грязи там! Трубы надо менять – проржавели все.

– Здравствуй, занятая женщина!

– Здравствуй, Толя! Что, прямо здесь и попробуем?

– Ты оставайся здесь, а я пойду в камералку. И скажу, чтобы в эти комнаты не ходили.

#Ну, как, ты готова?

#Готова. А что делать будем?

#Что-нибудь такое, что оставляет безусловные следы.

#Возьмешь что-нибудь или передашь?

#Это не очень надежно – мало ли что, это могло быть передано заранее.

#Ты собираешься доказывать кому-то?

#Нет. Для начала давай попробуем установить контакт рук.

#Я пытаюсь.

Свиридов представил себе Лену, ее руки, протянул свои и ощутил прикосновение ее рук. Глаза его были закрыты, но он видел Лену, ее руки и ощущал их тепло и движение.

Он погладил ее пальцы.

#Как хорошо … Ты тоже чувствуешь? Я закрыла глаза и вижу тебя.

#Я тоже вижу тебя. У тебя на блузке верхняя пуговка расстегнута.

#Расстегни дальше … Ну, что ты? Ты начал меня стесняться?

Свиридов начал расстегивать пуговицы на ее блузке, открылась светло-сиреневая комбинация.

#Вижу сиреневую комбинацию.

#Правильно. Сними с меня кофту. Снимай, снимай!

Она повернулась спиной и помогла ему стащить за рукава кофту.

#Раздевай меня … Толя, ну это же эксперимент!

Свиридов чувствовал руками ткань блузки и комбинации, и нежную теплоту кожи, и нервную дрожь ее тела. Он осторожно спустил с плеча бретельки.

#А теперь расстегни …

Свиридов провел руку ей за спину, нащупал застежку и расстегнул бюстгальтер. Освободил ее увядшую и немного отвислую грудь.

#Все это ты могла неосознанно сделать сама …

#У тебя есть шариковая ручка? Распишись прямо на груди.

Свиридов сунул руку в карман, достал ручку. Приподняв ее левую грудь он расписался на ней и еще раз ниже.

#Ой, щекотно! А теперь укради у меня что-нибудь.

Свиридов потянул к себе бюстгальтер. Пришлось снимать его с другого плеча, освобождать из-под комбинации. Лена послушно поворачивалась под его руками. Он скомкал бюстгальтер и спрятал его в карман.

#Поцелуй меня … Пожалуйста.

Свиридов обнял ее за обнаженные плечи и поцеловал в губы. Лена ответила ему, и поцелуй получился совсем не такой, каким они иногда обменивались при встрече. Свиридов чувствовал на своей шее ее руки.

#Утащи и ты что-нибудь.

Рука Лены прошлась у него под пиджаком, нащупала в нагрудном кармане кучу ручек и карандашей и вытащила один.

#А теперь иди ко мне.

Она ждала Свиридова обнаженная по пояс и с зеркальцем в руке.

– Смотри, вот твои подписи, мне их видно только в зеркало.

Свиридов увидел на ее обнаженном теле две свои подписи.

– Бессовестный соблазнитель … Отдай лифчик! – Лена чуть прикрыла обнаженную грудь рукой. – Ну, что ты так меня разглядываешь – голую бабу не видел? Что ты чувствовал, что видел? Вот твоя ручка – я ее все-таки утащила!

Свиридов отдал ей бюстгальтер и Лена стала одеваться.

– Думаю, наши ощущения были весьма близки – и друг другу и реальности. Например, у тебя вот тут шершавая кожа. Так?

– Так … Я даже не замечала … Но когда ты меня хватал за грудь …

– Ну уж и хватал!

– Еще как – по-хозяйски! Но мне все равно это было приятно …

– Что – телесекс?

– А почему бы и нет? Может, попробуем? Извини, глупости говорю, но по существу … По существу это может быть … сам понимаешь … Это тебе не виртуальная реальность, а кое-что похлеще …

– Да, тут кое-что похлеще, ты права.

Свиридов помог ей надеть кофту.

– Не забудь смыть следы преступления, а то Саша меня прибьет.

– Знаешь, я своим дряблым телом перед ним не хвастаюсь … Смою, смою! А ты не хочешь попробовать на расстоянии? Тут все было рядом.

– Попробуем.

В машине Свиридов подумал о необходимости проверить две вещи – возможность сексуальных действия и возможность физических воздействий в условиях невозможности непосредственного контакта и значительной отдаленности от объекта.

И главное – если объект такими телекинетическими способностями не обладает.


Загрузка...