Контракт

– Ты приехала на машине? – спросил я, подумав, что дождусь ее, если она пешком.

– Да.

Я посмотрел на ее руку.

– Где твое кольцо?

– Я не надеваю его, когда прихожу сюда. Это смутит Пенни. Оно в безопасности, в моей сумочке.

Это имело смысл. Я испытал облегчение, когда она не сказала, что это потому что наш уговор отменяется.

– Ладно. Хорошо. Увидимся позже в кондо?

Она колебалась, храня молчание.

– Что?

– Если я… если я соглашусь выйти за тебя сегодня, ты дашь мне кое-что? Считай это свадебным подарком.

– Чего ты хочешь?

– Я хочу узнать твою историю. О твоем детстве.

– Я не говорю о своем прошлом. – Твердость в моем голосе намекала, что это не обсуждается.

Она вся вытянулась в струнку, распрямив плечи.

– Тогда сам на себе и женись, ВанРайен. Увидимся позже в кондо.

Я схватил ее за руку, прежде чем она успела уйти.

– Кэтрин, – начал я устало.

Наши взгляды встретились, и я увидел ее решимость.

– Ладно. Выходи за меня сегодня, и я тебе расскажу.

– Обещаешь?

– Да.

– Хочу, чтобы ты носил кольцо.

– Ладно, – фыркнул я. – Ничего вычурного.

– Можешь сам выбрать.

– Хочешь еще чего-нибудь в качестве подарка? – мой голос был пронизан сарказмом.

– Нет, твою историю и кольцо.

– Схожу сейчас же и куплю.

– Тогда я выйду за тебя сегодня.

На мгновение я был ошеломлен. Я ожидал воплей, обвинений и споров. Возможно, даже слез и что на этот раз она пошлет меня на самом деле. Ее согласие меня удивило.

– Спасибо. В три часа?

– Встретимся дома. – Она развернулась и зашла в комнату Пенни, оставив меня ошарашено пялиться ей в спину.

Когда это мисс Эллиот стала силой, с которой приходится считаться?

Я понятия не имел, но впервые испытал благодарность, что она на моей стороне.

Глава семнадцатая

РИЧАРД

Я ЖДАЛ НА КУХНЕ, вышагивая из стороны в сторону и теребя свой галстук. Чертова штуковина не ложилась ровно, что бы я ни делал, словно забыл, как правильно завязывать Виндзорский узел. Это было не из-за того, что я якобы нервничал. Мне незачем было переживать – мы с Кэтрин просто произнесем пару слов, оставим подпись на клочке бумаги и на этом покончим с брачными формальностями. Это был еще один этап моего плана. Все просто. И ничего не значит.

Я снова дернул за шелк. Почему этот чертов галстук не ложится ровно?

– Продолжишь так дергать, и скоро от него ничего не останется, Ричард. Чем тебе галстук-то не угодил?

Вздрогнув, я поднял голову. Кэтрин стояла в дверях и выглядела такой же нервной, однако гораздо симпатичнее меня.

– Ого!

На ней было простое платье кремового цвета, которое обтягивало ее узкую талию и струилось пеной до колен. Верхняя часть была кружевной и подчеркивала ее тонкую шею и руки. Волосы были заколоты и спадали на одну сторону каскадом из кудрей. Оттенок ее платья цвета шампань выгодно акцентировал цвет ее волос. Я опустил взгляд вниз, с улыбкой глянув на ее туфли – миниатюрные на маленьком каблучке, они были идеальными. Уже привыкнув к тому, как она вписывается мне под руку, сейчас мне не хотелось, чтобы она была выше.

Я приблизился к ней, взял ее руку и поцеловал.

– Выглядишь чудесно.

Она потупила взгляд, а затем расправила плечи.

– Спасибо.

– Нет. Спасибо тебе.

– За что?

– С чего мне стоит начать? В первую очередь за то, что согласилась на эту сделку. За то, что держишь слово, хотя у тебя было полное право послать меня к черту. – Потянувшись, я закрутил длинный локон вокруг пальца, потерев мягкую прядь ее волос, после чего отпустил, позволив вновь принять свою волнистую форму. – За то, что являешься лучшим человеком, чем я, – добавил я совершенно искренне.

Ее глаза сияли.

– Это самое лучшее, что ты когда-либо мне говорил.

– Знаю. Я не очень-то и пытался не быть таким +засранцем, верно? – я встретился с ней взглядом, не желая отводить его. – Я буду стараться сильнее.

Она яростно прикусывала внутреннюю часть щеки.

– Эй. Хватит, –хохотнул я, проведя пальцем по ее щеке. – Никакого кровопролития в день нашей свадьбы.

Уголки ее губ изогнулись в улыбке. Я склонился, подобрал маленький презент, который для нее подготовил, и протянул букет цветов.

– Это тебе.

– Ричард!

– Я подумал, что они тебе понравятся, – сказал я, чувствуя себя неловко.

Она зарылась носом в маленький букетик.

– Я их обожаю. – Она нахмурилась. – А как же ты?

– Я не понесу букета, – ухмыльнулся я, желая разбавить серьезный тон, возникший между нами.

Она с усмешкой покачала головой и отошла порыться в ящиках. Кэтрин взяла свой букет и выдернула из него одну розу, после чего аккуратно прикрепила ее к моему лацкану, при этом ее маленькие пальчики подрагивали. Она пригладила мой галстук и похлопала по материалу с довольным видом.

– Вот так. Теперь ты готов.

– А ты готова? – спросил я, чуть ли не боясь ее ответа.

– Да.

Я подставил локоть.

– Давай поженимся.

Это была простая церемония. Только мы вдвоем и свидетели, которых никто из нас не знал. Были произнесены слова, произведен обмен короткими клятвами, и нас объявили мужем и женой. Я надел ей тоненькое колечко с бриллиантом и, как она потребовала, позволил надеть себе на палец скромное платиновое кольцо. Я уставился вниз на свою руку, размял пальцы и сжал кулак, прикосновение холодного металла ощущалось на коже как нечто инородное. Кэтрин наблюдала за мной, и я ей улыбнулся.

– Метка уже стоит, так что полагаю теперь все официально.

Мировой судья усмехнулся:

– Только после того, как поцелуете свою невесту.

Я склонил голову, наши взгляды соединились. Я слегка провел губами по ее губам, скользнул рукой ей на затылок, крепче прижимая к себе, и глубоко поцеловал. В конце концов, я имел на это право – она была моей женой. Когда я отстранился, она открыла глаза, и я был поражен подлинной доброте ее взгляда. Ее улыбка была искренней, и я ответил ей тем же, оставляя еще один быстрый поцелуй на ее полных губах.

– Мы женаты, Ричард.

Я не понимал, почему эти слова порадовали меня, и все же это было так.

– Да, женаты. А теперь надо отправляться на ужин с семейством Гэвин. Какова вероятность, что все пройдет скромно?

– Практически никакой… но именно ты на это согласился.

– Знаю. Не напоминай. Давай подпишем бумаги и отправимся расхлебывать эту кашу.

– Ладно.

Мы притормозили перед их домом. Я припарковался и огляделся, вздохнув с облегчением.

– Никаких других машин.

– Слава Богу.

Я бросил взгляд на мисс Эллиот.

Кэтрин.

Миссис ВанРайен.

Мою жену.

Срань господня. Я был женат.

– Ричард? Что такое? Ты побледнел.

Я тряхнул головой.

– Спасибо тебе. Серьезно, Кэтрин. Я действительно тебе благодарен.

– Знаю.

– Не думаю, что могу…

– Нет.

– Ты же не знаешь, что я собирался сказать.

– Ты пытался заставить меня забыть о том, что я собираюсь послушать историю твоего детства.

– Это обычная отроческая хрень, Кэтрин. Зачем ее ворошить?

– Я чувствую, что это важно.

Я со стоном опустил голову на руки при виде того, как она использовала мои же слова против меня.

– Пожалуйста, Ричард.

– Ладно, – фыркнул я. – Позже.

– Я подожду.

– Хорошо. Давай заканчивать с этим дерьмом.

Она закатила глаза, раздраженно фыркнув.

– Вообще-то всё заняло от силы три минуты.

Я потел свой затылок.

– Для меня это непростое дело.

– Я так и поняла, но в данный момент мы говорим не об этом. Прямо сейчас твой новый босс со своей семьей устраивает в нашу честь праздничный ужин. Так что вытащи свою голову из задницы, улыбнись и веди себя так, словно чертовски обожаешь меня, – заявила она, вновь возвращая мне мою же фразу.

С этими словами, она вышла из машины и склонилась к окну.

– Ты идешь?

Обалдевший, я мог лишь кивнуть.

Вероятно, все было сделано настолько скромно, насколько Гэвины смогли сделать. В задней части гостиной был накрыт экстравагантный стол с тюлем, маленькие лампочки, цветы и свечи, мерцавшие от легкого бриза, обрамляли помещение. В углу стоял небольшой столик со свадебным тортом. У Кэтрин были просто огромные глаза, когда она посмотрела на меня.

– Как они сделали это за один день?

– Плоды наличия связей и денег, – пробормотал я. Должен признать, я был впечатлен.

Наши хозяева сияли улыбками, когда мы приехали, Лора крепко обняла Кэтрин. Грехам хлопнул меня по плечу, поздравляя, и дальше понеслись объятия и рукопожатия от остальных членов семейства. Они были определенно показательной семьей. Я отступил назад, хватая руку Кэтрин как талисман. Может, если бы я коснулся ее, они все перестали бы меня обнимать.

Ужин был экстравагантным, шампанское лилось рекой, но на этот раз я себя сдерживал. Лишь пригубил немного вина и большую часть вечера пил воду. Может, во время церемонии и не было никаких фотографий, но Дженна и Лора восполнили это своими мобильными, постоянно щелкая ими и требуя поцелуев. К счастью на этот раз Кэтрин была достаточно пьяна, чтобы не особо возражать. Вообще-то она даже с нетерпением приподнимала голову, улыбаясь и принимая мои ласки. Копируя прочие пары за столом, большую часть времени я обнимал ее одной рукой, пробегая пальцами по ее оголенной коже. При случае я разворачивался, чтобы оставить поцелуй на ее мягком плече или шее и прошептать какую-нибудь бессмысленную реплику ей на ушко, вызвав ее улыбку или смех. Мы являли собой образ счастливой влюбленной пары.

В какой-то момент Дженна развернулась к ней.

– Ой, Кэти! Чуть не забыла. Я преподаю йогу и новые классы начинаются со следующей недели! Пожалуйста, приходи! Тебе понравится.

Джулия кивнула:

– Адам присматривает за детьми, а я хожу на все классы – даже для начинающих – мне очень нравится. Дженна замечательный учитель.

В глазах Кэтрин вспыхнул интерес.

– О, с радостью! Я всегда хотела попробовать. Когда?

– Вечерами по вторникам – это восьминедельный курс для начинающих. А перед переходом на следующий уровень предусмотрен перерыв.

Свет в ее глазах померк.

– Я не смогу – по вторникам в частном доме вечера музыки. Приезжают местные группы и развлекают постояльцев. Я вожу Пенни на все такие вечера, ей это нравится. Мне бы не хотелось пропускать их, она может не пойти без меня.

Во время своего визита я заметил список на доске объявлений у Пенни. На этой неделе был вечер джаза. Я любил джаз. От факта того, что Кэтрин хотела пойти на йогу, мне захотелось дать ей такую возможность, поэтому произнес:

– Я схожу с ней.

– Что?

– А ты иди на урок. Ты же говорила, что хотела попробовать йогу. Я поужинаю с Пенни и отведу ее на лаунж. – Слегка поддел ее локтем. – Ты же знаешь, я люблю джазовую музыку. – Я подмигнул, поддразнивая ее. – Может, она научит тебя держать равновесие.

– Как здорово! – с восторгом воскликнула Дженна.

– Это каждый вторник, – с нажимом сказала Кэтрин.

– Все нормально. – Я любил любую музыку, за исключением хеви-метал, и сомневаюсь, что этот жанр будет включен в их перечень. – Полагаю, что некоторое время у нас с Пенни по вторникам будут свидания.

Она наклонилась ближе и прошептала:

– Ты уверен?

– Да, – пробормотал в ответ. – Я бы хотел провести с Пенни чуть больше времени. – Я встретился с ней глазами. – Честно.

Она поцеловала меня в щеку.

– Спасибо, – выдохнула она мне на ухо.

Повернувшись, я поймал ее рот.

– Пожалуйста.

Со вздохом я откинулся. Мне было приятно, что я мог что-то для нее сделать. Я увидел, как Грехам смотрит на меня, одобрительно кивая, и опустил голову, почти смущенный его молчаливой поддержкой.

Какой странный, эмоциональный день.

После ужина Лора заставила нас передвинуть стол в сторону, освобождая пространство, и настояла на том, что нам нужно станцевать. Слава богу мы практиковались, я протянул руку, улыбаясь Кэтрин:

– Готова станцевать со своим мужем?

Ее улыбка была робкой, но настоящей, когда она вложила в нее свою ладонь.

– Да, сокровище мое. Только не потрать на танцполе всю свою энергию.

Я подмигнул.

– Об этом не волнуйся, душенька.

Я повел ее на танцпол под всеобщий смех. Она подстроилась под меня, когда мы задвигались под музыку. И вновь меня поразило, как хорошо она мне подходит – ее голова была на идеальной высоте, чтобы доходить как раз мне до подбородка. Я вдыхал ее приятный запах, наслаждался шелковистостью ее волос на моей коже. Когда мы кружились по залу, синхронно делая шаги, я просто сиял.

Я выбрал идеальную фиктивную жену.

Последовали еще объятия, добрые пожелания и улюлюканья, когда мы уезжали. В машине мы оба хранили молчание. Я продолжал поглядывать на Кэтрин.

– Ты в порядке?

–Хммм.

– Голова не болит?

Откинувшись на подголовник, она кивнула.

– Я в порядке. Был хороший день.

– Нормальный для скорой свадьбы на мудаке?

– Вошел прямиком в мою лучшую десятку.

Я усмехнулся. Свойственный ей юмор проявлялся с каждым днем все больше, и мне это нравилось.

– Насколько Адам старше Дженны?

– Думаю лет на десять. Она сказала, что была своеобразным сюрпризом.

– Всеобщая малышка.

– Думаю, зажигалочка. Адам гораздо более степенный.

– Как Грехам, – задумчиво изрекла она. – Они все мне нравятся. Замечательные люди.

– А ты нравишься им.

– Я стараюсь не испытывать вины, – призналась она. – Они были так добры.

– Никто при этом не пострадает, Кэтрин. Я собираюсь полностью выложиться для Грехама. Он получит такого же преданного человека, как любой член его семьи, заботящегося о процветании его компании.

– И все же, после…

– Давай об этом мы будем беспокоиться позже. Впереди еще долгие месяцы. Не зацикливайся на этом.

Некоторое время она молчала.

– Спасибо, что предложил провести время с Пенни.

Я пожал плечами. Я был благодарен, что она это позволила.

– Как я уже говорил, она мне понравилась. Мне нужно узнать ее получше. В качестве твоего мужа, даже следует. Это было бы естественно.

Она хмыкнула, соглашаясь.

– Думаю, ты их убедил. Даже Грехама, – добавила она. – Он наблюдал за нами, и думаю, ему понравилось то, что он увидел.

– Согласен. Спасибо тебе. Очередное прекрасно выполненное задание, мисс Эллиот.

– Уже миссис ВанРайен благодаря тебе.

От ее слов странная пульсация прошла у меня в груди.

– Признаю свою ошибку. Миссис ВанРайен.

Она отвернулась к окну.

– И это не было лишь работой, – прошептала она так тихо, что я едва смог разобрать.

На это мне нечего было ответить. И все-таки по какой-то причине я нашел в темноте ее руку и сжал ее.

И не выпускал всю дорогу до дома.

Она уснула прежде, чем мы подъехали к нашему дому. Я знал, что она устала после вчерашней ночи и сегодняшних событий, поэтому решил не будить. Открыл дверцу, взял ее на руки и отнес в кондо. В моих руках она была такой маленькой, ее голова покоилась на моем плече. Я обнаружил, что не могу отвести от нее глаз, пока лифт поднимал нас наверх. Оказавшись в ее комнате, я уложил ее на кровать, не зная, как поступить с платьем. Она чуть встрепенулась, и с моей помощью нам удалось стянуть платье ей через голову, затем она откинулась назад и уже глубоко заснула.

Я присел на край кровати, впитывая ее спящий образ. Кружева под стать платью прикрывали ее грудь, треугольник аналогичного шелка скрывал от моих глаз ее нетронутое лоно. Хотя я всегда считал, что она не моего типа, к собственному удивлению я находил сексуальными деликатные изгибы и выпуклости ее тела. Осторожно я провел пальцем по ее ключице, вниз по ее груди и животу. На ощупь ее кожа была словно атлас. Во сне она поежилась и повернулась на бок, бормоча что-то бессвязное. Она свернулась калачиком и поджала пальчики ног, продолжая спать.

Я откинул назад темные пряди ее волос и стал изучать лицо, которое раньше назвал невзрачным. Оно было каким угодно, но уж точно не невзрачным. Ее скулы были ярко выраженными, и она по-прежнему была слишком худой, зато теперь я знал, что она в безопасности, у нее есть возможность правильно питаться и теперь меньше забот, все это поспособствует возвращению веса. Признаки усталости исчезнут из-под глаз, и скрытая, искренняя красота, которую видели другие и, наконец, обнаружил я, полностью засияет.

Я тряхнул головой от странных мыслей возникших о Кэтрин. Сегодняшний день был полон эмоций, которые я редко, если вообще когда-либо, испытывал. Я знал, что без сомнения это из-за женщины, лежащей сейчас передо мной. И все равно по-прежнему не понимал почему.

От ее вида мое тело всколыхнулось, и меня окатила новая волна стыда. Каким бы притягательным не был ее полуобнаженный вид, мне не следовало пялиться на нее, пока она спит. Наспех я натянул одеяло ей до подбородка и выключил свет. Оставив приоткрытой ее дверь, я пошел к себе готовиться к ночи беспокойного сна. Усталость, которая вынудила ее уснуть в машине, послужила лишь небольшой отсрочкой. Я знал, что поутру она потребует причитающуюся ей историю. Еще знал, что расскажу ей, потому что самое главное то, что я был у нее в долгу.

Приняв душ, я уставился на свое отражение в зеркале. Внешней оболочке завидовали многие. Той, что скрывала пустого, потерянного человека. Я игнорировал и хоронил его в течение долгих лет, а теперь Кэтрин собиралась вывести его наружу.

Я вздрогнул и уронил полотенце на пол. Я боялся этого разговора.

Пройдя через комнату, я широко распахнул свою дверь, хотя и знал, что сегодня ночью для нее не будет никаких успокаивающих посапываний.

Я скользнул в постель, а в голове промелькнула странная тоска.

Желание, чтобы она лежала тут, ожидая меня.

Глава восемнадцатая

РИЧАРД

В ВОСКРЕСЕНЬЕ УТРОМ Я сидел за стойкой на кухне, приканчивая свою третью чашку кофе, когда она спустилась вниз. Налила себе кружку – я до сих пор не пробовал пользоваться кофе-машиной, которая вдруг появилась на прошлой неделе, так что ей пришлось его делать. Я ощущал ее украдкой брошенные взгляды, пока она ждала как «Keurig» сотворит свою магию.

– Что? – вздохнул я.

– Я заснула.

– Ты была утомлена.

– Я проснулась в своей кровати. Без платья.

Я изогнул бровь.

– По традиции муж переносит свою жену через порог и снимает с нее свадебное платье в ночь их бракосочетания.

Ее щеки загорелись темно-пунцовым цветом, подчеркнув изящные скулы.

Я усмехнулся и покачал головой.

– Ты помогла мне, Кэтрин, и уснула, а я накрыл тебя и вышел из комнаты. Подумал, что в противном случае тебе будет неловко.

– Оу.

Она села рядом со мной и сделала глоток кофе, прежде чем обратить внимание на свернутый пакет на столешнице.

– Что это?

Я пододвинул к ней коробку.

– Подарок.

– Мне?

–Да.

Она оказалась потрошителем, а не той, кто трепетно отклеивает скотч и аккуратно снимает бумагу. Она схватилась за угол и сорвала упаковку с ликованием ребенка в рождественское утро. От этого на моем лице появилась слабая улыбка. Она уставилась на коробку.

– Что? – я ухмыльнулся ее замешательству.

– Это вафельница.

– Ты сказала, что хочешь такую, вот я и купил. В качестве свадебного подарка, – усмехнулся я. – Я не смог запихнуть стол в подарочную упаковку. Полагаю, тебе придется самой его выбрать.

Она подняла на меня глаза.

– Подарок, который я хотела, стоит не больше, чем толика твоего времени.

В этом она ошибалась. Я знал, что она хотела того, что я пообещал ей за брак со мной.

– Ты не отступишься, не так ли?

– Нет. Ты знаешь мою историю, а я хочу узнать твою, – она приподняла упрямый подбородок, выпятив вперед ямочку. – Ты обещал.

Моя кофейная кружка стукнулась о гранит столешницы с чуть большей силой, чем следовало.

– Ладно.

Я слез со стула, испытывая напряжение и волнение. Подошел к окну, взглянув на город, на крошечные и далекие фигурки – такие же как мне хотелось бы, чтобы были те воспоминания.

Но Кэтрин желала вытащить их на поверхность.

– Мой отец был плейбоем. Богатым, испорченным и настоящим ублюдком, – у меня вырвался смешок, и я повернулся, чтобы посмотреть на нее напряженным взглядом. – Каков отец, таков и сын.

Кэтрин переместилась к дивану и устроилась на нем, сохраняя молчание. Я вновь развернулся к окну, не особо желая пересекаться взглядами.

– Он был недоступным, много путешествовал, в основном творил, что хотел, пока мой дед не упрекнул его в этом. Он сказал ему вырасти и пригрозил, что финансово его ограничит.

– О боже, – пробормотала она.

– Вскоре они с моей матерью поженились.

– Ну, твой дедушка должно быть был рад.

– Не особо рад. Ничего по сути не изменилось. Теперь они кутили вместе, по-прежнему путешествовали и тратили кучу денег. – Я переместился и сел на оттоманку напротив нее. – Он был в ярости и поставил ультиматум: если в течение года он не будет на коленях качать внука, то перекроет им обоим кислород. Он также пригрозил изменить завещание, полностью вычеркнув из него моего отца.

– Твой дедушка кажется немного властным.

– Это я унаследовал от него.

Она закатила глаза и дала знак, чтобы я продолжал.

– Итак, я родился.

Я встретился с ней глазами.

– Я не был плодом любви, Кэтрин. А был рожден из жадности. Я не был желанным. Меня вообще никогда не хотели заводить.

– Твои родители не любили тебя?

– Нет.

– Ричард…

Я вскинул руку, останавливая ее.

– Все свое детство, всю свою жизнь я слышал, какой был помехой – для них обоих. Как я был у них для того, чтобы обеспечивать бесперебойное поступление денег. Меня растили няни и гувернантки, а как только достаточно подрос, меня отослали в школу-интернат.

Она начала в волнении теребить внутреннюю сторону щеки, не произнося ни слова.

– Всю мою жизнь меня поучали, что единственный человек, на которого можно положиться – это ты сам. Даже когда я возвращался домой на каникулы, мне были не рады.

Наклонившись вперед, я стиснул руками колени.

– Я старался. Очень сильно старался, чтобы они полюбили меня. Я был послушным. Преуспевал в школе. Делал все что мог, чтобы они меня заметили. Но ничего не вышло. Те подарки, что я делал в школе на День Папы и Мамы были отвергнуты. Мои рисунки выброшены в мусор. Я не припомню ни одного объятия или поцелуя перед сном, или чтобы родители прочитали мне книжку на ночь. Не было никакого сочувствия по поводу исцарапанных коленок или неудачных дней. Мой день рождения отмечался конвертом с деньгами. Рождество было аналогичным.

По ее щеке скатилась слеза, при виде которой я вздрогнул.

– Я очень рано в жизни понял, что любовь – это эмоция, которая меня не интересует. Она делала меня слабым. Поэтому я перестал пытаться.

– И никого не было? – прошептала она.

– Лишь один человек – воспитательница, когда мне было шесть. Ее звали Нэнси, но я звал ее Нэна. Она была в возрасте, доброй и вела себя со мной по-другому. Она читала мне, разговаривала, играла, слушала мою детскую болтовню. Она говорила, что любит меня. Противостояла моим родителям и пыталась уговорить их обращать на меня больше внимания. Она продержалась у нас дольше чем прочие, поэтому я помню ее лучше, чем других. Но в итоге она ушла, как и все остальные. – Я тяжко выдохнул. – Думаю, мои родители решили, что она плохо на меня влияет и уволили ее. Я слышал, как она спорила с матерью о том, что они держат меня в изоляции и что я заслуживаю большего. А спустя пару дней я проснулся и рядом была новая няня.

– Это ее тебе напоминает Пенни?

– Да.

– А с тех пор?

– Никого.

– Ты не был близок с дедом, да? Похоже, он больше всех тебя хотел.

Я покачал головой.

– Он хотел меня в качестве продолжателя рода ВанРайен. Я редко с ним виделся.

Она нахмурилась, но хранила молчание.

Я встал и зашагал по комнате, живот скручивало в узел по мере того, как я продолжал вспоминать.

– В конце концов, дошло до того, что мои родители едва могли выносить друг друга, не говоря уже обо мне. Дед умер, и они разъехались. Они два года перекидывались мной туда-сюда, – я схватился за затылок, боль в груди грозилась сокрушить меня. – Ни один из них не хотел меня. Я переезжал с места на место, только чтобы меня можно было игнорировать. Моя мать постоянно порхала, путешествуя и ведя светскую жизнь. Множество раз я просыпался рядом с нянчащими меня незнакомцами, пока она отправлялась по своим увеселительным делам. Мой отец менял женщин как перчатки, я никогда не знал с кем столкнусь в коридоре или на кухне, – лицо исказила гримаса. – Я даже был по-настоящему благодарен, когда они отослали меня в интернат. По крайней мере, там я смог забыть.

– Правда смог?

Я кивнул.

– Я рано в жизни научился все раскладывать по полочкам. Я ничего для них не значил. Они довольно часто говорили мне об этом и демонстрировали своим пренебрежительным отношением. – Я шумно выдохнул. – У меня к ним тоже не было чувств. Они были людьми, которые платили за необходимые мне вещи. Наш контакт почти всегда ограничивался лишь обсуждением денежных сумм.

– Это ужасно.

– Так было всю мою жизнь.

– Никто из них повторно не женился? – спросила она, вновь нарушив тишину.

Я резко и горько рассмеялся.

– Мой дед поставил в своем завещании условие: если они разведутся, то отец будет на содержании. Мать не имела доступа к деньгам, поэтому официально они оставались женатыми. Отцу было плевать, у него было много ресурсов. Он трахался напропалую, пока они были женаты, и продолжил это делать, когда они разъехались. Они договорились о ежемесячных выплатах, и она жила так как хотела, он поступал также. Обоюдовыгодный вариант.

– А ты потерялся в перетасовке.

– Кэтрин, я никогда не участвовал в этой перетасовке. Я был сброшенным Джокером в колоде. Как бы там ни было, в итоге это не имело значения.

– Почему?

– Когда мне было почти восемнадцать, мои родители были вместе на торжестве. Уже не помню, что именно это было – какое-то общественное мероприятие. Они были там важными фигурами. По какой-то причине уехали они вместе, полагаю, он подвозил ее домой, и пьяный водитель устроил им лобовое столкновение. Оба погибли мгновенно.

– Ты грустил?

– Нет.

– Ты же должен был что-то испытывать?

– Единственное, что я испытывал – это облегчение. Мне не нужно было ехать туда, где меня не хотели видеть, но посылали ради приличия. А что более важно, мне не нужно было притворяться, что мне есть дело до двух человек, которым было на меня плевать.

Склонив на мгновение голову, она издала непонятный тихий горловой звук. Ее реакция показалась мне странной. Она выглядела очень расстроенной.

– Так как они были все еще официально женаты, а их завещания никогда не подвергались изменениям, я унаследовал все, – продолжил я. – Все до последнего цента, что довольно иронично, учитывая, что единственный раз, когда они сделали для меня что-то хорошее, был в результате их смерти.

– Так ты позволяешь себе такой образ жизни?

– Не совсем. Я редко притрагиваюсь к своим активам. Использовал их лишь на важные вещи: на покупку этой квартиры и оплату моего образования. Я никогда не хотел жизни как у моих родителей – легкомысленной и расточительной. Я получаю удовольствие от работы и осознания, что могу самостоятельно выжить. Что никому ничем не обязан.

– Ты из тех средств платишь мне?

Я потер затылок, ощущая легкую испарину накатившего стресса.

– Я считаю, что ты важна, да.

Она вновь склонила голову, ее волосы упали вперед, скрыв лицо. Я сел рядом с ней и посмотрел на нее в упор.

– Эй, посмотри на меня.

Она подняла голову. Ее щеки были мокрыми от слез, глаза широко распахнуты, а руки так сильно вцепились в подушки дивана, что побелели костяшки.

– Почему ты так расстроена?

– Ты ожидаешь, что я останусь спокойной, услышав, как тобой пренебрегали всю твою жизнь?

Я пожал плечами.

– Это в прошлом, Кэтрин. Я же говорил тебе, что будет мало приятного. Однако это не относится к настоящему.

– Не согласна. Думаю, относится, Ричард.

Я качаю головой.

– Ничего не изменится от того, что я рассказал тебе свою историю.

– Возможно не для тебя.

– Я не понимаю.

– Да я и не удивлена.

– Что, черт возьми, это значит?

– Это многое для меня объясняет. Почему ты именно такой, когда общаешься с другими. Почему в жизни ни с кем не сближаешься. И почему не подпускаешь к себе людей.

Я вперил в нее взгляд.

– Не надо меня анализировать.

– И не собиралась. Я говорю то, что думаю, вот и все.

– Мне не нужны твои слезы или сочувствие.

– Это очень плохо, Ричард – потому что они есть. Твои родители были ужасными людьми, а ты – как и все дети – не заслужил, чтобы с тобой дурно обращались или игнорировали. – Она печально улыбается. – Но сейчас ты сам выбираешь, как тебе жить. Ты думаешь, что отпустил прошлое, но это не так. То, как ты видишь окружающий мир, как относишься к людям, лишь отражение того, как обращались с тобой. – Она встала и вытерла свои щеки. – Если ты позволишь себе попытаться, думаю, обнаружишь, что люди не всегда такие отвратительные, как ты о нас думаешь. Некоторые из нас действительно порядочные.

От ее слов я замер как вкопанный.

– Я не думаю, что ты отвратительная, Кэтрин – вообще-то совсем наоборот. Это я презренный человек.

– Нет, Ричард. Ты не презренный. Думаю, ты потерянный. Ты не позволяешь себе чувствовать. Но стоит это изменить, стоит только позволить себе связаться с кем-то, думаю, ты обнаружишь, что мир гораздо лучшее место. Любовь не делает тебя слабым. Настоящая, искренняя любовь делает тебя сильным.

С этими словами она наклонилась и оставила у меня на щеке легкий поцелуй. Я ощутил следы ее грусти на своей коже, влажность, оставшуюся после ее слез.

– Спасибо, что рассказал. И кстати сказать, я не думаю, что ты хоть как-то похож на своего отца. Ты просто так думаешь, потому что не знаешь, как вести себя по-другому. Мне кажется, если ты попытаешься, то можешь быть замечательным человеком.

Она развернулась и покинула комнату, оставив меня с богатой пищей для размышлений.

Глава девятнадцатая

РИЧАРД

Я НЕ ЗНАЛ, ЧЕМ себя занять после разговора с Кэтрин. Ее слова продолжали эхом звучать в моей голове, заставляя усомниться в истинах, которых я придерживался все эти годы. Я ощущал себя выжатым, и нужно было остановить шквал мыслей, что я и сделал, отправившись в свой тренажерный зал. Усиленно потренировавшись и приняв душ, направился прямиком в свой кабинет. Я ожидал, что ко мне подойдет Кэтрин, желая продолжить разговор, которого мне хотелось избежать, но она была занята на кухне и даже не удосужилась взглянуть в мою сторону, когда я проходил мимо.

На столе меня ожидала тарелка с сэндвичами и термос с кофе. С минуту я таращился на подношение, после чего пожав плечами, зарылся в принесенные домой документы. Был уже ранний вечер, когда я увидел ее снова.

– Ужин готов, если ты проголодался.

Щурясь, я поднял взгляд.

– Ричард, тебе нужно больше света, – она подошла и, качая головой, щелкнула по моей настольной лампе. – И, возможно, очки для чтения. Я заметила, как близко при чтении ты подносишь к лицу предметы.

Я посмотрел вниз, понимая, что она права.

– Запишу тебя на консультацию, – предложила она, ее губы тронула улыбка. – Сомневаюсь, что это входит в должностные инструкции твоего ассистента.

Я хмыкнул, хотя и закатил глаза. Когда в пятницу я встретился с Эми и огласил список моих ожиданий, она удивила меня наличием собственного перечня. Личные помощники в «Гэвин Групп» разительно отличались от «Андерсен Инк». Она была там, чтобы подготавливать и копировать документы, решать организационные вопросы и даже, при случае, приносить мне ланч, но не для того чтобы варить мне кофе, делать бейгл или забирать мои вещи из химчистки. Сказать, что меня поставили на место, будет преуменьшением. Она была достаточно любезна, чтобы показать мне большой лаундж для сотрудников, как пользоваться кофе-машиной и где найти бейглы и другую разнообразную еду, которую Гэвин предоставлял для своего персонала.

Когда я рассказал об этом Кэтрин, ей пришлось выскочить из комнаты, чтобы скрыть свой смех.

– Это не смешно! – прокричал я ей вдогонку.

– Однако это так, – раздался из коридора ее сухой ответ.

Должен признать, она была права. Если подумать, меня бы не убило встать и самому взять кофе. Это была хорошая возможность размять ноги. В любом случае, у меня было такое чувство, что Эми поскупилась бы обильно намазать на мой бейгл сырного крема. Кэтрин всегда готовила его именно так, как мне нравилось.

– Господи, я старею, – пробурчал я. – Очки для чтения.

Она рассмеялась.

– Да, тридцать два – древний просто. С тобой все будет в порядке. Уверена, что они тебе пойдут.

Я изогнул бровь.

– Ах, так? Хочешь сказать, что в очках буду еще сексуальнее?

– Я ничего не говорю. Твое эго итак довольно большое. Если хочешь ужин на кухне.

Со смехом я выключил свет и все еще настороженно последовал за ней на кухню. Некоторые из моих самых ярких воспоминаний из детства касались постоянных разногласий между родителями. Моя мама была как собака с костью, отказываясь уступать хоть на йоту. Она пилила отца, который в конечном итоге взрывался. Я беспокоился, что Кэтрин попытается ухватиться за нити нашего предыдущего разговора, но она ничего не сказала. Напротив, когда мы ели, она всунула мне образец краски.

– Что думаешь?

Я рассматривал зеленоватый цвет.

– На мой вкус немного женственный.

– Это для моей комнаты.

– Если тебе нравится, то дерзай.

Она протянула мне еще один пробник, я взял его в руки. Насыщенный бордовый оттенок был глубоким и ярким. Он мне понравился.

– Для какой?

– Я подумала о стене вокруг камина. Чтобы расставить акцент в комнате.

Расставить акцент в комнате? Это еще что, черт подери, означает?

– Только одну стену?

– Я подумывала окрасить остальные в насыщенный кремовый.

С этим я мог бы ужиться.

– Хорошо.

Далее возник образец материала. Он был для диванов, из твида с вкраплениями того же бордового цвета на темно-коричневом.

– Это для чего?

– Несколько кресел для комнаты.

– Мне нравится моя мебель.

– Мне тоже, она довольно удобная. Я думала добавить, может немного видоизменить. Они будут красиво смотреться у камина.

– Что еще?

– Пару подушек и несколько других штрихов. Ничего существенного.

– Никаких излишеств или девчачьего дерьма. В своей комнате делай, что хочешь.

Она усмехнулась.

– Никакого девчачьего дерьма. Обещаю.

– Кто занимается покраской?

– Что?

– Кого ты наняла?

– Я сама делаю.

– Нет.

– Почему?

Я развернулся на своем стуле, жестом указывая на обширное пространство.

– Эти стены двенадцать футов в высоту, Кэтрин. Не хочу видеть тебя на раскладной лестнице.

– В моей комнате обычная высота потолков. Я люблю красить. Мы с Пенни делали это вместе, и я довольно хороша в этом.

Я постукивал по столешнице одним из образцов красок. Как мне заставить ее понять, что ей больше не нужно заниматься такими вещами? Терпеливым тоном я попытался еще раз.

– Тебе не нужно красить. Я заплачу, чтобы это сделали.

– Но мне нравится этим заниматься. Я буду осторожна.

– Давай договоримся. Ты красишь свою комнату и когда придет время, мы обсудим это.

– Ладно.

В глаза бросился еще один образец ткани. Наклонившись, я взял его в руки, ощупывая толщину плетения. Насыщенный темно-синий и бриллиантовый зеленый переплетались в «шотландку» на ярком фоне. Я поднял его, изучая. Он не казался подходящим для какой-либо из комнат.

– Тебе нравится?

– Да, бросается в глаза. Для чего это?

Она опустила глаза в стол, к ее коже начала приливать кровь.

– Что?

– Я подумала может тебе захотелось бы переделать свою комнату, когда закончу с остальными. Я увидела этот образец и подумала про тебя.

– Я похож на ткань в клетку?

– Нет, – ответила она со смешком. – Цвета, они похожи на твои глаза. Смешение зеленого с синим – удивительная комбинация.

Мне нечего было сказать, но по какой-то причине я почувствовал, что теперь уже сам покраснел. Я подвинул в ее сторону образец и встал.

– Посмотрим, как получатся другие. Что-нибудь еще?

– Мне, э-э, мне нужно убрать вещи из шкафа. Не хочу, чтобы на них попала краска.

– У меня большая гардеробная. Я даже половиной не пользуюсь. Перевесь свои вещи туда. Там есть несколько очень высоких вешалок, на которые можно повесить твои платья.

– Ты не будешь возражать?

– Все в порядке.

– Спасибо тебе.

Я качнул головой и вернулся в кабинет. Я посмеивался, вновь проигрывая весь разговор в своей голове, когда понял, как по-домашнему все это выглядело: обсуждение с собственной женой образцов красок и тканей за ужином. Мне следовало ненавидеть это.

Тем не менее, почему-то, я этого не делал.

Раздались раскаты грома, над головой нависли тяжелые и низкие тучи. Я развернул кресло, глядя на потемневшее послеполуденное небо за окном. Морщась, потер затылок, ощущая явные признаки головной боли. Она бывала редко, но я всегда чувствовал ее приближение, а неожиданный шторм был определяющим фактором.

В тот день в офисе было спокойно, не наблюдался привычный гул активности. Адриан уехал в срочную командировку, Адам был с клиентами, а Дженны не было. Грехам забрал Лору на уикэнд-сюрприз, все остальные сотрудники занимались делами на своих рабочих местах.

Находясь в «Гэвин Групп», я открыл для себя совершенно новую атмосферу в деловом мире. Энергия по-прежнему била ключом, помещение гудело голосами, встречами и стратегиями, но разительно отличалась от «Андерсен Инк». Она была позитивной, почти благоприятной. Как мне и говорил Грехам, они работали вместе как команда: администраторы, личные помощники, дизайнеры – все были задействованы и вовлечены на равных. Эми была таким же ценным сотрудником, как я. Мне потребовалось немного привыкнуть к этому, но я начал акклиматизироваться.

Вздохнув, я осознал, что акклиматизировался и в других вещах. До Кэтрин я работал до поздней ночи, присутствовал на множестве деловых ужинов и встречался с кучей женщин. Находясь в кондо, я пользовался тренажерным залом, смотрел наобум программы по ТВ и заходил на кухню только ради того, чтобы взять кофе или тарелку для принесенного ужина «на вынос». В остальное время я просиживал в кабинете за работой или чтением. Изредка у меня бывала компания: редко я приводил домой женщину. Моя квартира была моим личным пространством. Если требовалось, мы либо шли к ней домой, либо я брал номер в отеле. В редких случаях мои отношения длились дольше пары свиданий, я приглашал их на ужин, но в конце вечера они отправлялись к себе домой и никогда не добирались до второго этажа моего кондо.

Теперь же на тех деловых ужинах, которые я посещал, рядом со мной была Кэтрин, а за столом сидели мои коллеги со своими женами и, конечно, семейство Гэвинов.

На одном из таких ужинов я поднял глаза и встретился с леденящим взглядом Дэвида на другом конце комнаты.

Я знал, что Дэвид слышал о моей женитьбе, а мое имя не следовало произносить в священных стенах «Андерсен Инк». Я нашел его гнев забавным. Сильнее сжал рукой плечо Кэтрин, вынуждая ее посмотреть на меня.

– Что? – прошептала она.

– Дэвид, – пробормотал я.

Развернувшись ко мне, она украдкой бросила взгляд в его сторону.

– Думаю, сейчас мне нужен поцелуй.

– Ты читаешь мои мысли.

С шаловливой улыбкой, я склонил голову. Ее пальцы вцепились в волосы на моем затылке, в то время как она притянула меня ближе, прижимаясь к моим губам. Это был жесткий, глубокий и слишком быстрый поцелуй, достаточный, чтобы еще сильнее разозлить Дэвида, но не смутить Грехама. Когда мы разорвали поцелуй, Дженна хихикала, а Дэвид направлялся к выходу. Я оставил еще один поцелуй на губах Кэтрин.

– Молодчина.

Большинство вечеров я ужинал с Кэтрин и обнаружил, что рассказываю о том, как прошел мой день, делюсь с ней своими проектами, желая услышать ее мнение. Она знала меня лучше, чем кто-либо в офисе и частенько придумывала словечко или концепцию, которые я до этого не рассматривал. Вместо того, чтобы сидеть в кабинете, я часто приносил ноутбук в гостиную и работал, пока она смотрела телевизор или читала. Я обнаружил, что мне нравится ее тихая компания.

Дважды к нам приходили на ужин Дженна и Адриан, и мы пользовались новым столом, который теперь размещался на когда-то пустовавшем месте. Кэтрин заверила меня, что именно так поступают нормальные пары – они общаются с другими парами. Я обнаружил в ней азартную сторону, когда Дженна заявила, что принесет какие-то настольные игры, так сказать развлечься после ужина. Я закатил глаза при мысли о проведении вечера за играми, однако обнаружил, что наслаждаюсь возникшей в процессе товарищеской атмосферой. Мы с Адрианом победили их в «Счастливом случае», но они утерли нам нос в «Рисумей» и «Скраббл». После пары бокалов вина Кэтрин становилась болтливой и любила устраивать словесные «перепалки», которые я нашел весьма забавными. Это напомнило мне Пенни.

На данный момент у меня было четыре «свидания» с Пенни, пока Кэтрин посещала йогу. В первый вторник она была удивлена увидеть меня, но стоило мне блеснуть вишней в шоколаде, которые по словам Кэтрин она обожает, и меня приняли с радостью. Джазовое трио было на удивление хорошим, и мы оба насладились музыкой, прежде чем вернуться в ее комнату, выпить чая и поболтать. Мне нравилось слушать, как она рассказывает и делится своими воспоминаниями. Она оброняла занимательные моменты о себе и Кэтрин, которые я мог приберечь на будущее. В следующий четверг я выбрался повидаться с ней за ланчем, тайком пронеся ей чизбургер, к которым, как призналась, она испытывала тягу.

На следующих двух свиданиях были местные хоры, и мы пораньше ушли ради чая, еще историй о Кэтрин и сладостей, которые я выбрал для нее в те дни.

В прошлый вторник была группа, исполнявшая классику, но Пенни была беспокойной, встревоженной и гораздо более забывчивой. Посреди представления я отвел ее назад в комнату, надеясь, что знакомая обстановка ее успокоит. Она немного притихла, но по-прежнему казалась расстроенной. Когда я выловил Тами, она сказала, что такое происходит уже довольно часто и обычно лучше всего ее могла успокоить Кэтрин. Я позвонил ей, и она приехала, тут же покинув свой урок йоги. Когда она приехала, Пенни дремала в своем кресле и проснулась, услышав голос Кэтрин.

– О, моя Кэти! Я искала тебя!

– Я здесь, Пенни. Ричард позвонил мне.

– Кто?

– Ричард.

Я высунулся из-за Кэтрин:

– Привет.

Она нахмурилась:

– Я вас знаю?

Я почувствовал легкий укол в сердце, но протянул руку.

– Я друг Кэтрин.

– Ой, рада познакомиться. Я бы хотела побыть наедине со своей дочерью, если вы не против.

– Конечно. – Я встал.

Кэтрин печально мне улыбнулась.

– Скоро увидимся.

Даже зная, что это часть болезни, произошедшее взволновало меня до такой степени, что на следующий же день я отправился проведать Пенни. Я купил букет ее любимых цветов – ромашек – и с поклоном преподнес их ей. Ее темные глаза замерцали над пухлыми щечками, и она позволила поцеловать мягкую руку.

– Я понимаю, почему моя Кэти так увлечена вами, Ричард.

– Правда? Так я же обаяшка. – с облегчением подмигнул ей.

Она поджала губы.

– Думаю, дело не только в этом.

Не обратив внимания на ее слова, я пробыл у нее, пока она не заснула. Ушел уже отчасти успокоившимся. Представляю, если меня так расстроило то, что она не узнала мое лицо, как же сильно такое действует на Кэтрин.

Мне показалось странным, что я волновался по такому поводу. Тем не менее, я переживал и решил, что мне нужно начать чаще увязываться за Кэтрин, когда она будет ее навещать, а также ходить самому.

Я вернулся к лежащему передо мной файлу. Рекламная кампания «Кеннер Футвэар», которую я предложил Грехаму, была встречена клиентом с огромным энтузиазмом, и я по-прежнему прорабатывал различные варианты концепций. Потер виски, желая иметь возможность получше сконцентрироваться. Когда ранее сегодня я говорил с ним по телефону, Грехам сказал уйти пораньше, поэтому я закрыл файл и выключил ноутбук. Может, я и последую его предложению. Я мог бы пойти домой и посмотреть, какие изменения произошли сегодня – посмотреть, что сделала моя жена.

Моя жена.

Кэтрин.

Каким-то образом после обмена клятвами, мы пришли к негласному перемирию. Те вещи, что я всегда находил раздражающими, больше меня не беспокоили. Может, это из-за того, что я понял, откуда они возникли. Может, был более терпелив, потому что она поняла меня.

Где-то между нашими разговорами, Пенни, йогой, образцами краски, ужинами и играми, мы стали… союзниками. Возможно, даже друзьями. У нас была общая цель и вместо того чтобы драться и пререкаться, мы почти наладили совместную жизнь. Я знал, что мой язык уже не был таким острым. То, что раньше было противно, теперь стало поддразниванием. Мне нравилось слышать ее смех. И я с нетерпением ожидал, когда смогу поделиться новостями о том, как прошел мой день. Когда она грустила о неудачном дне с Пенни, мне хотелось подбодрить ее. Несколько раз я водил ее на ужин, просто чтобы она принарядилась и получила удовольствие.

Я обнаружил, что мне хочется быть с ней ласковым. Казалось естественным держать ее за руку, целовать в лоб или касаться ее губ, проявляя нежность – и не всегда это происходило на публике. Она часто целовала меня в голову, когда направлялась наверх, а бывали времена, когда я обхватывал ее руками в стремлении обнять или поцеловать в мягкую щечку, благодаря за ужин или желая доброй ночи. Это были непроизвольные порывы – все просто часть теперешнего нахождения рядом с ней.

Может, сегодня я устрою ей сюрприз. Предложу сходить куда-нибудь, если она захочет. Мы могли бы заехать проведать Пенни и привезти ей какое-нибудь из ее любимых лакомств – или могли бы заказать еду на дом. После чего я мог бы расслабиться, а она посмотреть одно из своих любимых шоу, или мы могли бы посмотреть фильм. Может, спокойный вечер посодействует облегчению головной боли.

Нужно спросить, чего бы она хотела.

Мне по-прежнему нравилось видеть удивление и растерянность на ее лице, когда я предлагал ей сделать выбор.

Открыв дверь, я услышал голоса. Узнал оба и усмехнулся. Дженна была в гостях – снова.

– Кэтрин, душенька!

Раздались поспешные шаги в мою сторону, и она появилась из-за угла. Она выглядела непривычно измотанной. Я привык видеть ее спокойной и удивился, когда она обняла меня за шею, прижимая к себе.

– Ты в порядке? – прошептал я ей на ухо.

– Дженна боится грозы, а Адриан уехал. Она спросила, может ли остаться у нас, пока гроза не утихнет.

До меня дошло предупреждение, скрывавшееся за ее словами.

– В твоей комнате? – спросил я с беспокойством.

– Да.

Я отступил назад.

– Она?..

– Да, полностью готова.

– Ладно.

– Я-я не… – пролепетала она.

– Все хорошо.

Я пошел вперед, потянув ее за собой.

– Привет, Дженна.

Женщина, которую я привык видеть оживленной и с энтузиазмом порхающей вокруг, сидела, забившись в углу моего дивана, и выглядела как угодно, только не жизнерадостно. Она была бледной и казалась до смерти напуганной.

– Мне очень жаль, Ричард. Грозы пугают меня до ужаса. Родители и Адриан в отъезде, и я не знала, что еще мне делать. Дом такой огромный, когда его нет.

Я сел рядом с ней и неловко погладил ее по ноге.

– Все хорошо. Я рад, что ты пришла.

– Кэти сказала, что я не помешала никаким вашим планам?

– Нет. Вообще-то у меня болит голова, и я собирался провести спокойный вечер дома. Так что мы проведем его вместе, ладно?

Она сжала мою ладонь своей дрожащей рукой.

– Спасибо.

Я встал на ноги.

– Без проблем. Пойду переоденусь и приму душ.

– Я принесу тебе тайленола, – предложила Кэтрин. – Ты какой-то бледный, Ричард. Уверен, что с тобой все в порядке?

– Пройдет. Может, я немного вздремну.

– Еще принесу тебе холодный компресс.

Я прошел мимо нее, одарив благодарным поцелуем.

– Спасибо – это поможет.

Поднявшись наверх, я заглянул в комнату Кэтрин, в которую не заходил, пока она ее переделывала. С заказанной ею мебелью произошла небольшая заминка, поэтому все заняло больше времени, чем она планировала, отчего комната была закончена лишь на этой неделе. На полу лежала большая сумка, и я предположил, что она принадлежит Дженне. Комната была полностью обновлена и выглядела так, что Дженна бы приняла ее за гостевую. Пустая. Нигде не валялись личные вещи Кэтрин. Она добавила книжный стеллаж и распаковала несколько своих коробок, на полках стояли книги и безделушки. В углу пристроилась новая тахта, маленький столик и торшер рядом с ним. Стены украшали некоторые из акварелей Пенни. Я открыл комод и шкаф, они оказались пусты, не считая пары коробок, хранившихся в шкафу. Кровать была застелена купленным ею новым постельным бельем. Все выглядело хорошо.

Я прошел в свою комнату и вынужден был замереть на мгновение. Кэтрин была повсюду. Ее халат был небрежно брошен на краю постели, темно-красный шелк мерцал на свету. Несколько фотографий Пенни и нас были расставлены то тут, то там. На когда-то пустом ночном столике лежали книги и полупустой стакан. На комоде стояли ее любимые духи, а также были разбросаны баночки и бутылочки. Даже не глядя, я знал, что нижние ящики комода теперь заполнены ее одеждой, а в шкафу до сих пор лежат ее вещи, которые она планировала перенести к себе на этой неделе. В ванной ее зубная щетка устроилась рядом с моей, а ее ежедневные средства ухода за кожей были расставлены рядом с умывальником. Должно быть, она перемещалась как торнадо, чтобы создать видимость, что тоже живет в этой комнате.

Когда я вылез из душа, она уже ждала меня, держа в руках холодный компресс и таблетки. Ей пришлось закрыть дверь, чтобы мы могли немного уединиться.

– Сколько времени у тебя было? – спросил я, понизив голос.

– Около пятнадцати минут. Куча вещей все еще в коробках, которые я не распаковала. Когда она позвонила, плача и прося разрешения прийти, я как можно быстрее все поменяла в комнатах. Она звонила на мобильный, я сказала, что меня нет дома и вернусь через час. Я не знала, как отказать.

– Ты и не могла, – признал я.

– Ты не против?

Я вздохнул и протянул руку за таблетками.

– Все хорошо. Слава Богу, что кровать двуспальная. Ты устроишься на своей половине, а я на своей. – Я усмехнулся. – У тебя будет близкое соседство с сопением.

Ее глаза округлились, вызвав у меня смех. Она была так занята созданием антуража, что даже не подумала о том, что будет после. Проглотив таблетки, я потянулся за бутылкой воды, которую она держала.

– Конечно, если только ты не хочешь пересмотреть всю тему «трахаться, не трахаться». Ты уже месяц уклоняешься.

Она сердито посмотрела на меня, и я не мог сопротивляться желанию склониться и поцеловать ее.

– Подумай об этом, душенька, – промурлыкал я ей в губы.

Я начинал уставать от своей руки.

Она уперла руки в бока.

– Сомневаюсь, что в данный момент ты способен достичь своих привычных звездных высот. Особенно при таком отсутствии практики и с головной болью.

Я усмехнулся, рухнув на матрас, и застонал от облегчения, когда она положила мне на лоб компресс.

– Я готов приложить максимум усилий.

Я был потрясен, почувствовав ее губы на своих.

– Иди трахни себя сам, ВанРайен.

В ее словах не было яда, а мое предложение было полной ерундой. Мы оба это знали и оба рассмеялись, звук нашего совместного веселья разнесся по комнате.

– Отдыхай. Я позову тебя к ужину.

Я поймал и поцеловал ее руку.

– Ты становишься мягче, – упрекнула она, проводя рукой по моей раскалывающейся голове.

Я закрыл глаза и отдался ее нежному прикосновению.

– Ты во всем виновата, – пробормотал я.

– Знаю, – ответила она, закрывая за собой дверь.

Глава двадцатая

РИЧАРД

ПРОВЕСТИ ВЕЧЕР в компании двух нервных, напряженных женщин оказалось довольно занимательным.

Дженна была неестественно притихшей, что само по себе было понятно, но Кэтрин стала большим сюрпризом. Я привык к ее молчаливой натуре, но сегодня вечером она болтала вовсю, перескакивала с одной темы на другую.

Без умолку.

Между демонстрацией Дженне своих планов относительно гостиной и «ее комнаты», бесконечных вопросах об истории йоги, поверхностных расспросах о каждом члене семейства Гэвин и сотрудниках офиса, а также по любой другой теме, которая, казалось, проскакивала у нее в мозгу, она говорила нон-стоп. Более того, она так и не присела: мельтешила по комнате, размахивая руками для объяснения своих мыслей. Она подобрала, передвинула, поправила и выровняла каждый предмет в помещении как минимум дважды. Продолжала поглаживать Дженну по плечу, проверять в порядке ли та, а холодный компресс, который она положила мне на шею, менялся каждые двадцать минут. Сомневаюсь, что он вообще успевал достичь комнатной температуры. Должен признать, когда она стояла у меня за спиной и болтала, я не возражал против того, как ее пальцы приятно массажировали мою шею или как она откидывала мою голову назад, упирая в свой мягкий живот, и пробегала пальцами по моим волосам снова и снова. Эти успокаивающие движения были приятными, и головная боль начала утихать, несмотря на постоянный треп.

И все же, ее поведение вызывало недоумение. Даже Дженна несколько раз косилась на меня, приподняв бровь. Я пожал плечом, и когда Кэтрин не могла нас услышать, высказал единственное, как мне казалось, разумное объяснение.

– Она тоже не любит грозы.

Похоже, мое объяснение удовлетворило ее любопытство.

В районе десяти часов гроза ослабла, гром поутих до слабых редких рыков, хотя дождь продолжал колотить в окна.

Дженна встала.

– Пойду вставлю себе беруши, включу музыку и надену на ночь маску. Может, у меня получится заснуть, пока снова не грянет.

Кэтрин тоже стояла.

– Ты точно в порядке? Я могу поспать на кушетке и быть рядом.

Дженна отрицательно покачала головой и поцеловала ее в щеку.

– Со мной все будет хорошо. Осознание, что вы в комнате напротив, мне поможет. Я просто не могу оставаться в одиночестве. Обычно мама и папа рядом, когда Адриан отсутствует. Адам и Джулия так заняты малышами, что мне неприятно их беспокоить. Сегодня ночью вы, ребята, были моей палочкой-выручалочкой. – Она склонилась и поцеловала меня в щеку. – Спасибо, Ричард. Знаю, что тебе хватает видеть меня и в офисе. Я действительно очень благодарна.

– Нет проблем.

– Если я тебе понадоблюсь, сразу же приходи за мной, – предлагает Кэтрин.

– Постараюсь, чтобы не пришлось этого делать.

Она поднялась вверх по лестнице, покинув нас. Я изучал язык тела Кэтрин. Сказать, что оно было напряжено – большое преуменьшение. Если она станет еще напряженней, то головная боль будет уже у нее.

– Эй.

Она вздрогнула и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами.

– Что случилось?

– Ничего. Почему ты спрашиваешь?

Я хмыкнул.

– Ты весь вечер ведешь себя как кошка на раскаленной крыше.

Она засуетилась, приводя в порядок уже итак аккуратно сложенные файлы, выравнивая стопку газет, которые я пытался прочесть, и подхватывая стаканы, чтобы отнести их на кухню.

– Не понимаю, о чем ты. Голоден?

– Нет.

– Могу сделать тебе сэндвич.

– Нет.

– Хочешь кофе? Я купила без кофеина. Или, может, приготовить тосты или еще что-то? Ты не особо поел за ужином.

– Кэтрин, – предостерег я, теряя терпение.

Она поставила стаканы, которые держала в руках.

– Я иду спать. – И умчалась вверх по лестнице, оставив меня в еще большем недоумении.

Вскоре я последовал ее примеру, оставив кое-где включенным свет, на случай, если Дженне понадобится побродить по кондо. Последнее, чего бы мне хотелось, это звонить Андиану и сообщать, что его жена скатилась в темноте с лестницы и мне пришлось везти ее в больницу. Грехама и Лору это бы тоже не впечатлило.

Дождь снова припустил, и гроза снаружи вновь набирала обороты. Интересно, сможет ли кто-нибудь из нас вообще выспаться этой странной ночью.

Наверху я затворил за собой дверь в спальню, а вид маленького комочка в моей кровати напомнил, что сегодня я сплю не один. Кэтрин забилась под одеяло с головой, так близко к краю своей стороны кровати, что еще чуть-чуть и упала бы. Вдруг ее странное поведение обрело смысл. Сегодня ночью мы делили постель, и она нервничала. Странное чувство – подобно нежности – нахлынуло на меня.

Пока наблюдал за ней, меня поразило, насколько, должно быть, у нее нежная душа. Она потеряла родителей, пережила, как я понимал, тяжелый период после их смерти, хотя не особо делилась со мной информацией. Она никогда не обсуждала то, судя по всему, ужасное время, когда жила на улице. Она терпела меня, заботилась о Пенни и, не задумываясь, помогала подруге, даже если для этого ей пришлось изменить всю свою жизнь – и все это она делала с одной из своих теплых улыбок на губах. Она была удивительной.

Я нашел пару пижамных штанов и футболку. Хотя предпочитал спать лишь в боксерах, но не хотелось доставлять Кэтрин еще больше неудобства, чем она очевидно уже испытывала. Приготовившись ко сну, я скользнул в кровать рядом с ней, ожидая, что она что-то скажет. Но стояла тишина.

Приподнявшись на локте, я заглянул ей через плечо, убирая от ее лица тяжелую прядь волос. Она не двигалась и не заговаривала, оставаясь неподвижной, а ее глаза плотно закрытыми. Хотя грудь у нее вздымалась слишком быстро для спящего. Я склонился над ней пониже и прошептал ей на ухо:

– Притворщица.

Она поежилась, сильнее зарываясь лицом в подушку. Я поцеловал ее обнаженное плечо и подтянул повыше одеяло.

– Расслабься, Кэтрин. Я буду идеальным джентльменом.

Повернулся, выключил свет и лег, слушая ее прерывистое нервное дыхание. Ее присутствие в моей постели должно было казаться странным, и все же мне не было неприятно. Я чувствовал ее тепло и аромат легких духов.

Хотя кровать ощущалась как-то не так. У меня ушла пара секунд, чтобы осознать причину. Присутствовала постоянная вибрация, достаточная, чтобы матрас подрагивал. Я посмотрел на нее, изучая маленький сжавшийся комочек. Она дрожала.

Она так боялась меня?

Я перекатился на бок, потянулся и обхватил ее рукой, прижимая спиной к себе. Она издала потрясенный писк и ее тело окаменело. Волны дрожи непрерывно пробегали по ее телу, а вцепившиеся в мою руку ладони были ледяными.

– Кэтрин, прекрати, – пробормотал я. – Я ничего не собираюсь делать.

– Дело не в этом. Ну, не только в этом.

– Из-за грозы?

– Из-за… из-за ветра, – призналась она. – Ненавижу его завывания.

Крепче прижав к себе, я почувствовал очередную волну дрожи, пробежавшую по ее телу.

– Почему?

– В ночь, когда погибли мои родители, была гроза. Похожая на эту. Громкая. Ветер метал машину, словно перышко. Папа потерял управление и автомобиль перевернулся.

У меня участилось сердцебиение.

– В ту ночь ты была с родителями?

– На заднем сиденье. Когда это произошло, окна разбились, ветер шумел так громко, и я была напугана. Я все время теряла сознание, но мне было так холодно, а еще слышала завывание ветра… оно не прекращалось. – Ее голос затих. – Я знала, что они были мертвы, а сама осталась одна в ловушке.

От боли в ее голосе у меня встал ком в горле. До сего дня она ничего этого мне не рассказывала.

– Ты пострадала?

Молча она взяла мою руку и прижала к верхней части своего бедра. Под тонкой материей ее ночнушки я почувствовал длинный, зарубцевавшийся шрам, спускавшийся вниз по внешней стороне ее бедра.

– Когда машина перевернулась у меня было сотрясение и раздроблена нога. Потребовалось две операции, но я выжила. – Она прокашлялась. – Именно поэтому я иногда спотыкаюсь или теряю равновесие. Он сковывает движение.

В моем разуме всплыли все те времена, когда я издевался над ней, закатывал глаза и смотрел, как она с трудом встает на ноги. От жгучего и мучительного стыда я крепче стиснул руки и зарылся лицом ей в шею.

– Я сожалею, душенька.

– Это не твоя вина.

– Нет. Мне жаль, что тебе через многое пришлось пройти, но я не об этом.

– О, – она вздохнула, понимая причину моих извинений. – Ну, ты же не знал.

– Но я ни разу и не удосужился спросить, разве нет?

– Полагаю, что нет.

Следующие слова, слетевшие с моих уст, повергли меня в шок.

– Прости меня за это.

– Уже.

Я перекатил ее на спину и навис над ней, глядя в темноте на ее лицо. Вспышка молнии осветила ее бледное лицо и застывшие в глазах слезы.

– Прости меня за все это, Кэтрин.

– Уже простила.

– Как? – прошептал я. – Как ты можешь быть такой всепрощающей? Как ты можешь вообще стоять рядом со мной?

– Потому что ты стараешься.

– Для тебя это так просто? Легкое усилие с моей стороны и ты прощаешь?

– Я должна была простить тебя, чтобы суметь провернуть это вместе с тобой.

– Для того чтобы обеспечить присмотр за Пенни.

Чуть поколебавшись, она подняла руку, накрыв ладонью мою щеку и поглаживая пальцами мою кожу.

– Это одна из причин.

– А какая другая?

– Я увидела кое-что – в тот день, когда ты рассказал мне о своей встрече с Грехамом. Я увидела другую сторону тебя. Подумала…

– Что подумала? – спросил я, когда ее голос осекся.

– Подумала, а если бы помогла тебе вырваться из отравляющей атмосферы «Андерсен Инк», то ты, возможно, нашел бы настоящего Ричарда.

– Настоящего Ричарда?

– Думаю… думаю, ты гораздо больше того, что позволяешь видеть людям. Больше, чем позволяешь видеть себе. Я все больше и больше вижу, как проявляешься ты настоящий.

Я прильнул к ее ладони, позволяя словам впитываться в сознание. Лениво покрутил пальцами прядь ее волос, ощущая на ощупь их шелковистость.

– Каков настоящий я? – спросил я тихим, почти умоляющим голосом. Мне хотелось знать о ее чувствах – что она думала обо мне.

– Сильный, заботливый. Знающий. Талантливый. – Она сделала паузу и вздохнула. – Добрый.

– Ты видишь вещи, которых нет.

– Нет, есть. Просто пока ты не готов их увидеть. Но увидишь, – заверила она.

Я уставился на нее в изумлении. Слово «нежная» не описывает ее душу. Даже близко. И сомневаюсь, что мне было ведомо подходящее слово. Может «ангельская»? Чем бы это ни было, кем бы она не была, я не заслуживал ее прощения и того высокого мнения, что она имела обо мне – и уж точно я не заслуживал ее.

От сильного порыва ветра задрожали стекла, а дождь яростно хлестал в окна. Кэтрин напряглась, ее взгляд метнулся на звук.

Я склонился и нежно поцеловал ее. Это было не более чем легкое соприкосновение губами; ее дрожащих и мягких с моими смиренными и недостойными. Я поцеловал ее с добротой, которой мне следовало всегда пользоваться при разговоре с ней.

Я подвинулся, прижимая ее обратно к своей груди.

– Спи, душенька. Ты в безопасности. Ничто не причинит тебе вреда, я обещаю.

– Я никогда ни с кем так не спала, Ричард.

Я коснулся ее шеи в очередном поцелуе, желая, чтобы она поняла, узнала обо мне что-то достойное ее веры.

– Я тоже, Кэтрин. Ты первая женщина в этой постели.

– О, э-э…

Я улыбнулся ей в шею.

– Я никому не позволял тут оставаться. Это мое убежище. Лишь мое. – Я усилил объятия. – А теперь пусть станет твоим. Спи. У меня есть ты.

Закрывая глаза, я расслабился и погрузился в ее тепло. Наши тела слились от груди до бедер, плоти искали и находили что-то друг в друге.

Успокоение.

Шепотки. Я слышал перешептывание, когда проснулся, еще пребывая в полусне и тепле – даже слишком тепле. Я был окружен жаром и чем-то, что пахло соблазнительно хорошо. Подушка щекотала лицо, и я потерся носом, пытаясь облегчить зуд, сильнее зарываясь в приятную мягкость. Моя подушка немного хихикнула и шепотки возобновились. Заставил себя открыть глаза. Свет был тусклый, небо все еще затянуто и шел дождь. Я приподнял голову и встретился с веселым взглядом Дженны, сидевшей на полу у кровати с чашкой кофе в руке.

– Доброе утро, – с ухмылкой сказала она.

– Неужели гроза такая сильная, что тебе пришлось тут прятаться?

– Я пришла за Кэтрин, но она не смогла выбраться из твоих когтей, поэтому мы пьем кофе прямо здесь, – подтрунила она.

Я посмотрел вниз и понял, что она была права. Я обвился вокруг Кэтрин плотнее некуда. Каждый миллиметр моего тела касался ее. Одна моя рука зарылась ей в волосы, а вторая – прижимала ее ко мне, как железный прут. Ноги переплелись с ее, а мой член – мой полностью эрегированный, отчаянно жаждущий освобождения член – вжимался в ее попку. В ее упругую, располагающую попку, которая ощущалась будто рай для моей пристроившейся к ней ноющей эрекции. Я вновь зарылся лицом в шею Кэтрин, удивляясь, каким естественным казалось вот так просыпаться с ней.

– Уйди, Дженна, – пробормотал я.

Кэтрин дернула меня за руку.

– Пусти меня.

Я поцеловал ее в шею и мне понравился трепет, который охватил ее сегодня утром. В отличие от испуганного дрожания прошлой ночью, этот был от удовольствия. Он прокатился по ее позвоночнику, тело выгнулось, а попка сильнее прижалась к моему члену.

– Пять минут, Дженна. Дай мне пять минут, – добавил я хрипло.

Все заняло бы не больше двух.

Смеясь, она встала.

– Мужчины, – пробурчала она. – Жду вас внизу.

Как только за ней закрылась дверь, я перевернул Кэтрин и впился в нее. Я целовал жестко, испытывая потребность ощутить ее губы под своими. Погладил ее язык, обвел контур ее рта, дразня и вместе с тем отчаянно желая. Я отстранился, судорожно вздыхая.

– Ты убиваешь меня.

– Я спала, – запротестовала она. – Спала.

– С тобой слишком хорошо. – Я толкнулся в ее бедро. – Господи, Кэтрин.

Ее глаза округлились; проблеск страха пронзил похоть, в которой я утопал.

Что, черт возьми, я делал?

Я отпрянул от нее, грудь тяжело вздымалась. Я накрыл лицо рукой.

– Иди вниз. Мне нужен душ. Продолжительный, холодный душ.

– Прости.

– Все в порядке, – простонал я, схватив ее за руку. – Подожди. Пока не иди. Просто… просто побудь здесь минутку или две. Не хочу, чтобы Дженна подумала, что у меня, э-э, проблемы с выносливостью.

Ее рот раскрылся, но она не издала ни звука.

Подняв руку, я размял пальцы, глядя на нее.

– Клянусь, скоро у меня откажет кисть и потребуется операция.

Кэтрин начала хихикать. Ее плечи тряслись, в то время как сама она зарылась лицом в подушку, и хихиканье превратилось в полноценный раскатистый смех. Кровать уже ходила ходуном от ее сильного веселья.

Уголки моих губ дернулись.

– Это не повод для смеха.

Она не остановилась, и я начал смеяться вместе с ней. Я нарочно перелез через нее, позволяя моему отяжелевшему, твердому члену «проутюжить» ее тело. Приподнял ее лицо от подушки, щеки были розовыми и горели, а глаза сияли от веселья. Я снова ее поцеловал.

– Нам нужно поговорить о расширении наших границ. Пока я не взорвался.

Я оставил лежать ее там, лишив дара речи.

Но она все еще улыбалась.

И не сказала «нет».

Глава двадцать первая

РИЧАРД

АДРИАН ПОЗВОНИЛ ДЖЕННЕ, пока мы завтракали, и сообщил, что до воскресенья не вернется. Так как гроза все еще бушевала, мы заверили ее, что она может остаться до завтра, пока он не вернется в город и не заберет ее. Другого выхода не было. Кроме того, она вызывала у Кэтрин смех, а мне нравился этот звук. Хотелось, чтобы это происходило почаще.

В то время, как гроза поутихла, мы втроем сходили проведать Пенни. Я настоял на чизбургерах, сболтнув, как часто таскал их ей. Кэтрин была шокирована, когда узнала, сколько раз я бывал втихаря в частном доме. Ее глаза сияли благодарностью, когда она потянулась и поцеловала меня, застав врасплох. Я притянул ее к себе и в полной мере воспользовался тем, что у нас был невольный зритель в лице Дженны, целуя ее, пока она не засмущалась и не покрылась румянцем. Дженна поймала мой взгляд и подмигнула, когда я с широкой улыбкой забирал у нее тяжелый пакет бургеров.

Когда мы приехали, Пенни была тихой, но все осознавала. Она рассмеялась, стоило мне предложить Джоуи виноград. Ему нравилось его клевать и не нужно было ничего нарезать или давать Тами взятку, чтобы сделала это за меня. В шоколадной лавочке, в которую я зачастил, за последние недели явно произошел подъем продаж, а персонал каждый раз ждал, что я принесу. И я никогда их не разочаровывал. Дженна вела себя как обычно, жизнерадостно и непринужденно, развлекая Пенни рассказами о своей семье, что позволило мне сесть в сторонке и понаблюдать за Кэтрин с Пенни. Она устроилась рядом с ней, держа за руку. Накрывала ладошкой ее щеку, пробегала пальцами по лбу Пенни, убирая выбившиеся волоски, пока разговаривала или смеялась. Дразнила и поощряла Пенни поесть, заправляя салфетку ей за ворот, пожурив ту за неаккуратность. Пенни же в ответ щипала ее за нос.

– Перестань командовать, моя Кэти.

– Она любит командовать, – пробормотал я. – Вечно говорит мне, что делать.

– В отместку, – задумчиво протянула Кэтрин.

– Для этого и нужны жены! – рассмеялась Дженна.

Мы с Кэтрин одновременно застыли, так как никогда не упоминали при Пенни, что женаты. Наши взгляды встретились над ее головой, не зная, что делать дальше.

Пенни выпрямилась, позабыв о своем ланче, и перевела взгляд между нами.

– Вы женаты? – она развернулась к Кэтрин. – Ты вышла замуж и не сказала мне? Кэти, ты что, беременна?

Кэтрин отрицательно покачала головой.

– Нет, Пенни. Я не беременна.

– Но ты замужем.

– Да.

Пенни посмотрела на меня, отталкивая от себя поднос с едой.

– Я бы хотела поговорить со своей дочерью наедине.

Я мерил шагами коридор, не сводя глаз с двери. Со стоном прислонился к стене, откинув голову на твердую поверхность.

– Ричард, прости, – попросила Дженна. – Я понятия не имела, что она не знала. Мне в голову не пришло, что ей не сказали.

– Конечно нет.

– Она не знала? Или просто забыла?

Мне хотелось солгать и сказать, что мы говорили Пенни. Что во всем виновата болезнь, а не мы. Разве что я начинал уставать от лжи. Оттолкнулся от стены и потер затылок.

– У Кэтрин были тяжелые времена в подростковом возрасте. У нее более серьезная история, чем ты знаешь, но рассказать ее может лишь она. Для нее Пенни весь мир, и она пыталась защитить ее душевное здоровье.

Она кивнула, ожидая продолжения.

– Я был инициатором, Дженна. Я преследовал ее. Подгонял наши отношения. Сначала она не хотела, чтобы я знакомился с Пенни, пока полностью не будет уверена. – Я резко дернул за свой чуб. – Но я поторопил события и пришел повидаться с Пенни без ее ведома. Мне хотелось узнать побольше о женщине, которая помогла Кэтрин. Я все ускорил. Быстро женился – прежде чем она успела бы передумать. Кэтрин беспокоилась, что Пенни посчитает все скоропалительным, поэтому мы решили умолчать об этом на некоторое время и позволить Пенни привыкнуть ко мне.

– А я сболтнула.

Я пожал плечами.

– Нам нужно было собраться с духом и самим ей рассказать. Это наша вина.

Дверь открылась и вышла Кэтрин.

– Ричард, ты мог бы зайти?

– Черт, – выругался я себе под нос. – Если меня разорвут на части, присмотри за Кэтрин вместо меня.

Дженна одарила меня понимающей улыбкой и похлопала по плечу.

В дверях Кэтрин накрыла мою руку своей.

– Мне жаль.

Я сжал ее пальцы.

– Все в порядке.

Я шагнул в комнату и Кэтрин закрыла за мной дверь.

Мне доводилось сталкиваться с разгневанными клиентами в залах совещаний. Стоять перед конференц-залами, заполненными недружелюбными лицами, которые ожидали, что я облажаюсь во время своей презентации. И все это я делал, даже не вспотев. Однако, стоя перед суровой на вид старушкой, я потел и цеплялся за руку жены, как за талисман.

Пенни устремила на меня взгляд.

– Ты женился на моей Кэти.

– Да.

– Без моего позволения.

– Да.

– Почему?

– Я раньше никогда такого не делал. Не знал, что нужно было спросить…

Она отмахнулась.

– Ой, вы и впрямь порой не слишком сообразительны, да, молодой человек?

Я сглотнул.

– Простите?

– Почему ты на ней женился?

– Не мог без нее.

– А почему ничего не сказал?

Я понятия не имел, что ответила ей Кэтрин, но почувствовал, что нужно держаться поближе к истине.

Я присел рядом, встречаясь глазами с Пенни.

– Я скоропалительно женился на ней, потому что не хотел потерять. Мне необходимо ее присутствие в моей жизни. Мы переживали, что вы не одобрите, но я надеялся, что стоит вам узнать меня получше, вы привыкните к мысли о ее свадьбе со мной.

– Она слишком хороша для тебя.

Я рассмеялся, потому что это была правда.

– Я об этом хорошо осведомлен.

– Тебе следовало сначала спросить у меня.

– Вы правы, следовало. Прошу прощения.

– Она говорит, что счастлива.

– Я тоже. – Я посмотрел на Кэтрин, подивившись тому, что это была правда. – Она непрестанно меня изумляет.

Пенни фыркнула.

– Еще подожди. Ты пока ничего не видел.

– Могу себе лишь представить.

Она поджала губы.

– Я слежу за тобой.

– Принял к сведению.

– Хорошо. Теперь ты задолжал мне торт.

– Торт?

Кэтрин шагнула вперед, кладя руку мне на плечо. Заметил, что теперь на ней были ее кольца, и по какой-то причине при виде их расплылся в улыбке. Я никогда не снимал своего, а Пенни ни разу не спросила о нем. Недолго думая, я поцеловал руку Кэтрин, отчего Пенни просияла.

– Мы всегда праздновали хорошие события тортом.

– Так это хорошее? Я – хорошее событие?

Пенни похлопала меня по щеке.

– Я полагаюсь на тебя, позаботься о ней вместо меня.

– Так и сделаю.

– Ну а теперь, торт?

Ниже по улице была пекарня.

– Уже бегу.

– Шоколадный, – уточнила Пенни.

Я коснулся ее морщинистой щеки.

– Будто мог быть какой-нибудь другой.

Вошла Кэтрин с чашкой кофе, которую я с благодарностью принял. Затем жестом указал ей присесть.

– Где Дженна?

– Кемарит. Думаю, она воспользовалась затишьем грозы. Сомневаюсь, что она хорошо спала этой ночью.

– Я спал как младенец.

Она закатила глаза.

– Цепкий младенец.

Я усмехнулся.

– Не моя вина, что к тебе так классно ластиться. Ты хорошо пахнешь.

– Твое, э-э, сопение вблизи намного громче.

Я сузил глаза.

– Мило.

Она ухмыльнулась.

– Прости. – Ее выражение лица стало серьезным. – Я сожалею о сегодняшнем утре.

Я почесал затылок.

– Полагаю, рано или поздно это должно было случиться.

– Есть большая вероятность, что она забудет. Возможно, этот разговор состоится вновь.

– По крайней мере, мы можем сказать, что уже говорили ей, и тогда она не будет так огорчена.

– Наверное.

Я сделал глоток кофе.

– Что она тебе сказала?

– Она беспокоилась, что я беременна.

– Это не проблема. И никогда ею не будет. – Я не мог удержаться от того, чтобы подразнить ее на эту тему. – Даже если мы расширим наши границы.

– Ты не можешь иметь детей?

– Понятия не имею. Никогда не пытался их плодить и не планирую. Я всегда в защите и забочусь, чтобы и мои партнерши тоже предохранялись.

Она склонила голову в замешательстве.

– Ты не хочешь детей?

– Кэтрин, я не способен состоять в настоящих отношениях. Меня не интересует отцовство и порождение еще одного черствого человека в этом мире. Я никогда не смогу наладить связь с ребенком, именно поэтому у меня нет желания иметь детей. Когда-либо.

– Думаю, ты ошибаешься.

– Ошибаюсь?

– Думаю, у тебя есть эта способность. Думаю, ты мог бы установить связь – полюбить – ребенка. Если бы любил его мать.

Я разразился смехом.

– Так как этого никогда не произойдет, то я остаюсь при своем первоначальном мнении.

– Почему ты так уверен, что не можешь полюбить?

Я начал терять терпение.

– Я уже говорил тебе. Любовь делает тебя слабым. Заставляет нуждаться в людях. Зависеть от них. Я не позволю такому случиться.

– Порой вещи бывают неподвластны нашему контролю.

Я отмахнулся.

– Не в этом случае. В моем будущем не видится любви или детей.

– Звучит одиноко.

– У меня есть моя работа и мне этого достаточно. Это меня полностью удовлетворяет.

Она хмурым взглядом меня изучила.

– Неужто?

– Прекрати пытаться меня анализировать, Кэтрин.

– Вовсе нет. Я пытаюсь тебя понять.

– Не нужно.

– Почему?

Я потянулся вперед, руки сжались в кулаки на столе.

– Я не плачу тебе, чтобы ты меня понимала. А плачу, чтобы ты играла свою роль.

– Которая с каждым днем становится все сложнее.

– О чем ты толкуешь?

– Разве ты не устал от этого, Ричард? От лжи? С каждым разом ее становится все больше. Она словно растет, как снежный ком, катящийся вниз по заснеженному холму. – Она вздохнула. – Все должно было быть просто – я притворяюсь твоей невестой. Сейчас все усложнилось и докатилось до того состояния, что даже я себя не узнаю! Я ненавижу лгать людям – а лгу всем! Пенни, семейству Гэвин, людям в частном доме… Образовалась целая гора лжи!

– В этом была суть. Никому от этого вреда нет.

– Правда? Думаю, ты ошибаешься.

– С чего ты это решила? – Я обвел рукой комнату. – Грехаму это не вредит, за Пенни присматривают, ты живешь в месте получше, и тебе не нужно работать. Кто пострадал?

Ее голос опустился до шепота.

– С каждым днем я чувствую себя все больше виноватой.

– Почему?

– Мне нравятся эти люди. Очень нравится Дженна, мы стали подругами. Понимание того, что я лгу ей, меня беспокоит. От Грехама и Лоры не вижу ничего, кроме доброты. Я будто предаю их, изображая этот фарс. Люди в частном доме думают, что мы женаты.

– Так и есть, – настаивал я. – Это не фарс. Наш брак законный.

– Они думают, что он настоящий. Думают, что мы влюблены. А Пенни… я не желала, чтобы Пенни когда-нибудь узнала. Из всех людей мне бы не хотелось лгать именно ей. Больше всего мне ненавистно, что я обманываю ее.

– Ты же знаешь, что она скорее всего забудет.

Кэтрин закатила глаза.

– Это по-прежнему ложь. Тами и прочие будут продолжать напоминать ей, так что она может не забыть. А есть еще Адриан, Адам, Джулия… – фыркнула она от раздражения. – И список все растет.

Барабаня пальцами по столу, я пожал плечами.

– Согласен, это больше, чем я ожидал. Даже Брайан думает, что я изменился. Когда на днях мы играли в гольф, он поздравил меня, что я наконец нашел свою «человечность».

– Это не беспокоит тебя? Скольких людей охватывает эта ложь? На скольких она отразится, когда все закончится?

– Кэтрин, прекрати слишком драматизировать. Браки постоянно распадаются. Мир не рухнет. Мы выясним эти «как» и «почему», когда решим, что пришло подходящее время.

– А до тех пор продолжим лгать.

Мне надоел этот бессмысленный разговор. Я потер голову и нахмурился:

– Да. Мы продолжим обманывать. Я все еще плачу тебе и это по-прежнему твоя работа. До последующего распоряжения ты моя жена. Продолжай вести себя соответственно. Притворяйся, что я тебе нравлюсь. Копни глубже и представь, что любишь меня. Делай все, что считаешь нужным, чтобы поддерживать этот, как ты его называешь, «фарс».

Она встала на ноги, качая головой.

– В этом-то и загвоздка, Ричард. Мне не всегда нужно притворяться, что ты мне нравишься. Когда ты перестаешь вести себя как большой мудак, то становишься вполне славным человеком. Отвечаешь людям. Добр и щедр с Пенни. По какой-то причине рядом с ней ты забываешь, что надо быть тем мудаком, которого показываешь остальному миру. Порой ты забываешь об этом, даже когда бываешь со мной. – Ее выражение лица было печальным, а голос удрученным. – Порой я забываю, что не нравлюсь тебе, и думаю, что мы на самом деле друзья.

Она отворила дверь и приостановилась, обернувшись ко мне.

– Мне нравятся те моменты. Благодаря им проще пережить все прочие дни.

После чего она вышла, оставив меня ошеломленным.

Глава двадцать вторая

РИЧАРД

КЭТРИН БЫЛА ТИХОЙ ВЕСЬ остаток вечера. Дождь усилился и ослаб, в итоге затихнув к полуночи. Дженна почувствовала в воздухе что-то неладное и постаралась быть незаметной. В какой-то момент она поинтересовалось, все ли с Кэтрин в порядке.

– У нас, э-э, возникли разногласия, – признался я. Пары спорят и мой ответ казался вполне допустимым.

– Из-за произошедшего ранее?

– Да. – Я не стал уточнять к какому именно «ранее» это относится и позволил думать, что это связанно со случившимся с Пенни.

– Хочешь, чтобы я ушла?

– Нет, все в порядке.

– Не ложись спать рассерженным. Выговорись, – предложила она. – Я скоро поднимусь к себе и дам вам некоторое уединение.

Не зная, как еще ответить, я кивнул. Понятия не имел, что сказать Кэтрин, но стоило Дженне уйти наверх, она последовала за ней. Я некоторое время подождал, выключил телевизор и присоединился к ней в спальне. Она уже лежала в кровати, свернувшись калачиком у самого края. Я подготовился ко сну и устроился позади ее маленького, теплого тела. Поколебался, а затем протянул руку и притянул ее спиной к своему торсу.

– Не сердись на меня.

– И не собираюсь, просто грустно, – вздохнула она.

– Я не могу изменить того, кто я есть.

Она повернулась в темноте, чтобы посмотреть на меня.

– Думаю, в некотором роде ты уже изменился.

– Возможно, – признал я. – Но все же это не меняет того, как я отношусь к определенным вещам – дети и любовь две из них.

– У тебя все лишь черное и белое.

– Должно быть, потому что так я справляюсь с жизнью.

– Ты многое упускаешь.

Я провел пальцем по ее щеке, ощущая мягкость кожи в темноте. На ней остались следы влаги, и я понял, что она плакала. Меня беспокоила сама мысль о том, что она лежала тут расстроенная.

– Кэтрин, – начал я.

– Что? – прошептала она.

– Знаю, что все стало значительнее и сложнее. Знаю, что как человек ты лучше меня и это тебя беспокоит. Я не ожидал, что Гэвины будут частью нашей жизни вне офиса. Я не планировал знакомиться с Пенни и привязываться к ней. Сейчас мы ничего не можем сделать, кроме как плыть по течению. Я не могу изменить свои взгляды на жизнь, потому что в это верю. Однако кое в чем ты ошибаешься.

– В чем?

Я накрыл ладонями ее щеки, приближая к своему лицу.

– Я не испытываю к тебе неприязни. Далек от этого. Сожалею о каждом своем гадком слове, каждом паршивом поручении, с которым тебя отправлял, и о каждой грязной работе, что поручал тебя делать. Думаю, ты невероятно храбрая, раз согласилась провернуть такое со мной, а причины, побудившие тебя к этому, просто поразительны. Ты бескорыстная и добрая, а тот факт, что ты стала настолько важной для меня – доказательство того, насколько ты особенная.

По ее лицу побежали горячие слезы. Я застонал, не в состоянии вынести сегодня еще больше эмоций.

– Господи, женщина, – игриво прорычал я. – Я пытаюсь быть милым, а ты плачешь. Сдаюсь. Вернусь к тому, чтобы быть мудаком.

Она погладила меня по руке.

– Нет, все в порядке. Я перестану. – Она шмыгнула носом. – Это было неожиданно. Вот и все.

– Я пытаюсь извиниться.

Она приподняла голову, коснувшись моих губ своими.

– Извинения приняты.

Я зарылся руками ей в волосы, притягивая ближе, и прижался к ее губам, желая еще раз их распробовать. Она ответила с тихим вздохом, ее дыхание коснулось моего лица. Долгие мгновения наши губы двигались вместе, языки соприкасались и дразнили. Неистовое желание медленно росло, а мое тело гудело от потребности. Со стоном я отстранился, глядя на нее сверху вниз. Ее губы распухли, а дыхание участилось. Я провел пальцем по ее нижней губе.

– Кэтрин, – хрипло прошептал я и провел рукой по ее обнаженной ноге.

Она приподняла голову и в момент, когда ее губы встретились с моими, мы вдруг услышали неожиданный раскат грома и последовавший за ним грохот в гостевой спальне, сопровождаемый громким воплем.

Я застонал, роняя голову ей на плечо.

– Чертова Дженна, опять.

Она раздраженно выдохнула.

– Ну, черт. Думаю, она разбила мою чертову лампу. А та мне нравилась.

Я начал смеяться над ее редкой колоритной репликой. Скатился с нее и накрыл свое лицо рукой.

– Иди, посмотри, что на этот раз натворила твоя подруга.

Поколебавшись, она выскользнула из кровати. Тусклый лунный свет у нее за спиной обрисовал ее силуэт сквозь тонкую ночнушку. Она немного поправилась и ее тело смягчили плавные изгибы. Со спадающими на плечи волосами и расширившимися от желания глазами она выглядела сексуально. Чертовски сексуально, вообще-то.

– Иди, – прорычал я. – В противном случае я не буду отвечать за последующие действия.

Развернувшись, она поспешила к двери.

– Кэтрин, – окликнул я.

Она обернулась, рука уже покоилась на дверной ручке.

Я смягчил голос.

– Если лампа разбилась, я куплю тебе новую.

Она просияла улыбкой:

– Ладно.

Я плюхнулся обратно на кровать.

Что, черт побери, я делал? Уже второй раз за сегодня я хотел основательно ее трахнуть – женщину, от которой желал когда-то избавиться. Теперь она постоянно находилась возле меня. В каждом аспекте моей жизни. В моей постели.

А что самое странное? Я не имел ничего против всего этого.

– Кэтрин, сироп – это добавка, а не группа продуктов.

Она подняла взгляд от своей тарелки, уже качая головой.

– Каждую дырочку надо заполнить сиропом, Ричард. Это правило.

Я фыркнул, поднеся свою кружку ко рту.

– Ты топишь вафли. На твоей тарелке больше сиропа, чем еды.

– Так вкуснее.

Я застонал.

– И ты добавила бекон?

Она промычала с полным ртом.

– Идеально.

Дженна хихикнула, разрезав свой завтрак.

– Не фанат сиропа, Ричард?

– Я добавил разумное количество. Хочу почувствовать и вкус вафель.

Кэтрин протянула в мою сторону заполненную вилку.

– Попробуй.

– Нет.

– Пожалуйста?

Я нанизал кусочек моей гораздо более сухой вафли.

– Тогда ты попробуй мою.

Мы накормили друг друга. Ее был пропитан сиропом и маслом, и был гораздо слаще, чем я привык. Я поморщился.

– Это божественно-ужасно.

Она усмехнулась.

– Получше твоей. – Взглянув вниз она выругалась. – Черт возьми, капнула сироп на блузку. Прошу прощение.

Она поспешила покинуть кухню. Я дождался, пока она скроется из виду, и схватил бутылку с сиропом, добавляя еще на свои вафли.

Дженна хихикнула.

– Вы двое такие милые. Вы что, никогда не ели вафли вместе?

Нужно было что-то быстро придумать.

– Нет, Кэтрин всегда делала панкейки. Я купил ей вафельницу в качестве свадебного подарка.

Дженна изумленно уставилась на меня.

– Ты подарил ей вафельницу на свадьбу?

– Она захотела!

– Боже, Ричард, тебе нужно многое узнать о романтике.

– У нее есть я.

Дженна взяла в руки кружку с кофе.

– Хммм. Может, вафельница была лучшим подарком.

Я пристально на нее посмотрел.

– Когда ты уезжаешь домой?

Она усмехнулась.

– Адриан скоро будет здесь.

– Хорошо.

Она поддела мою руку, игриво подмигнув.

– Прошлой ночью я прервала ваше примирение. Прости. Гром застал меня врасплох.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Конечно же нет. Кэтрин всегда такая, э-э, взъерошенная.

Я усмехнулся. Покидая вчера спальню, она выглядела довольно растрепанной.

Я подмигнул Дженне.

– У нас есть весь день, чтобы заниматься любовью. В смысле, мириться. Или и то и другое.

Она закатила глаза, бормоча, что у мужчин одно на уме.

Я же продолжил есть свои, теперь уже залитые сиропом, вафли.

Я вышел из кабинета в поисках Кэтрин. Дженна уехала в середине дня, а я был немного занят работой, после чего позвонил Грехам. Услышав шум из коридора, отправился разведать. Дверь в самую маленькую спальню была открыта. В настоящее время я приспособил ее под склад. Когда-то в ней стояла кровать, и я использовал ее для гостей женского пола и активностей после ужина, поскольку никогда не водил их наверх. Когда переехала Кэтрин, я избавился от кровати – тут остались только коробки и бумаги.

Я облокотился о дверной косяк, пару мгновений просто наблюдая за ней, губы дернулись от снисходительной улыбки.

– Что ты делаешь?

Она указала на несколько картин в рамах.

– У тебя тут есть несколько симпатичных работ.

– Я не знал куда их деть.

– Они будут прекрасно смотреться в гостиной. – Она достала несколько фотографий из коробки, которую просматривала. – Вот очень милые снимки – стыдно их прятать.

Протянул руку, и она вложила в нее стопку фотографий.

Я просматривал их, испытывая некоторую неловкость.

– Я их сделал.

– Ты?

– Да. У меня был период, когда я пробовал свои силы в фотографии. Он не продлился долго. – Я вернул их ей. – Они никуда негодные.

– Думаю, они великолепны.

– На здоровье.

– У тебя есть негативы?

Я отрицательно покачал головой.

– Все цифровое. В одной из коробок лежит мой фотоаппарат и все SD карты.

– Ладно.

– Послушай, звонил Грехам. Он хочет, чтобы я поехал с ним за город на встречу с клиентом. Думаю, он чувствует себя виноватым, что последние два раза ездил Адриан.

– Когда ты уезжаешь?

– Завтра.

– Надолго?

– В этом-то все и дело. Меня не будет до четверга, что значит, я пропущу вторник с Пенни.

Она расплылась в лукавой улыбке.

– Не проблема – я могу пропустить йогу. Она мне не очень дается.

– Передай ей, что я приеду навестить ее в пятницу в обед и принесу ее любимые чизбургеры.

– Ей это понравится.

– Чем займешься в мое отсутствие?

– Поработаю над гостиной.

– Придут оформители, верно? Никаких лестниц? – Она сделала удивительную работу в своей комнате, но гостиная была слишком большой, чтобы заниматься ею в одиночку. Мысль о Кэтрин на такой высокой лестнице заставила нервничать – особенно если учесть, что меня не будет в городе.

– Я позвала профессионалов, Ричард. Все будет окончено за два дня. Ты пропустишь все веселье.

– Как жаль.

Она встала, отряхивая брюки.

– Помогу тебе собраться. Мне нужно сменить постельное белье и перенести на место свои вещи.

Слова вырвались сами собой:

– Не надо.

– Что?

– Поспи в моей комнате, пока меня не будет. Не беспокойся о стирке. У тебя итак полно дел.

Она пожевала щеку с внутренней стороны.

– А сегодня ночью?

– Снова поспим вместе.

– Я…

Я взял ее за руку.

– Это разумно. У тебя будет чуть меньше дел.

Озорная улыбка изогнула ее губы.

– Ты – ластёна. Любишь ко мне льнуть!

Я хмыкнул.

– Я просто был практичным.

– Признай это, и я посплю с тобой.

Я изогнул бровь.

– Хочешь перефразировать?

– Ой, я…

И вот он – румянец, который меня забавлял, расцвел на ее груди и окрасил щеки. Она толкнула мою руку, поддразнивая.

– Признай, и я посплю в твоей кровати, пока тебя не будет.

– И сегодня?

Она покраснела сильнее.

– Да.

Я наклонился, проводя губами по ее щеке до самого уха.

– Мне нравится ластиться к тебе. Ты вся такая теплая и хорошо пахнешь.

Это была правда. Я снова проснулся этим утром, обвив ее своим телом, отдохнувшим и расслабленным, даже несмотря на то что пришлось справляться с последствиями прижимания ее мягкой фигуры ко мне.

Она проскользнула мимо меня.

– Хорошо. Если ты этого хочешь.

Я усмехнулся. Вообще-то, именно это я хотел.

– Чему улыбаешься? – спросил Грехам. Поездка проходила хорошо, и клиент был сегодня в восторге. Я провел день, дополняя свои планы и идеи, готовясь к очередной встрече завтра утром. Грехам настоял на том, чтобы мы отправились на ужин отпраздновать.

Я поднял глаза от телефона и протянул его ему.

– Послал Пенни огромный шоколадно-карамельный чизкейк, чтобы извиниться, что нахожусь сегодня не с ней. Кэтрин прислала фотографию, как они им наслаждаются.

Он хмыкнул и вернул телефон.

– Ты очень нежно относишься к Пенни.

– Она напоминает мне кое-кого из детства.

– Родственницу?

Я поерзал на стуле.

– Нет.

Он посмотрел на меня проницательным взглядом поверх края стакана.

– Не любишь говорить о себе. Особенно о своем прошлом.

– Да, не люблю.

– Ты говорил о нем с кем-то?

– С Кэтрин.

– Твой катализатор. Женщина, изменившая твою жизнь – изменившая тебя.

Я склонил голову в знак согласия, надеясь, что он поймет намек и оставит эту тему. С мгновение он молчал, после чего потянулся, достал из кармана конверт и подвинул его через стол.

– Что это?

Он постучал по плотной кремовой бумаге.

– Ты был исключительно хорош с тех пор, как взошел на борт, Ричард. Превзошел мои ожидания. Все наши ожидания. Твоя работа над рекламной кампанией «Кеннер Футвэар»: как ты подхватил ее и был ключевой частью команды. И что поехал в эту командировку в последний момент. Все это.

Я пожал плечами, испытывая непривычную скромность от такой похвалы, его слова согрели меня. Я задался вопросом, это ли испытывает мальчик, нежась в лучах отцовской гордости – чего я никогда не чувствовал. Грехам был быстр на комплименты и редко критиковал – его замечания чаще были поучительными, чем осуждающими. Поразительно, как быстро я вошел в свою роль в «Гэвин Групп». Наслаждался позитивной атмосферой и отношением «работать с, а не против», которое они разделяли. Однако его слова значили очень многое. У меня сдавило горло, и я сделал глоток воды, чтобы избавиться от кома, прежде чем заговорить.

– Спасибо. Для меня это тоже весьма значимо.

Он придвинул конверт ближе.

– Тебе.

Внутри был солидный чек – мои глаза округлились от внушительности суммы – вместе с копией моего контракта. Но больше всего мое внимание привлекло то, что пункт 6 был зачеркнут и парафирован. Я поднял на него вопросительный взгляд.

– Я не понимаю.

Он ухмыльнулся.

– Чек – это твой бонус за исключительную работу. Благодаря твоей идее «Кеннер» подписали с нами многолетний договор. Они хотят, чтобы ты участвовал в каждой кампании.

Я поднял контракт.

– Вы зачеркнули испытательный срок.

– Да. Я внес его лишь для того, чтобы удостовериться, что чутье меня не подвело и ты нам подходишь. Ты более чем доказал свои заверения о том, что уже изменился. Твоя Кэти на самом деле выявила настоящего Ричарда. – Он протянул мне руку. – Место в моей компании тебе обеспеченно бессрочно, только если сам не передумаешь, Ричард. Надеюсь, впереди у нас много совместных лет.

Пошатываясь, я пожал его руку. Я добился этого, несмотря на все трудности. Я это сделал.

Я должен был злорадствовать, испытывать эйфорию. Все мои планы, все действия привели меня к этому моменту. Я упрочил свои позиции в «Гэвин Групп» и насолил Дэвиду.

Миссия выполнена.

Однако испытываемое мной волнение было не по причине того, что я предполагал. Я обнаружил, что мне было в той или иной степени плевать на Дэвида или то, что он чувствовал. Он мог зайти в дверь, предложить мне партнерство и больше денег, чем я когда-либо мечтал, и это не соблазнило бы меня уйти. Вместо этого мне хотелось лишь нежиться в одобрении Грехама. Хотелось, чтобы он гордился. Хотелось продолжить на него работать и слышать его добрые, хвалебные слова. Наряду с этими мыслями возникла непривычная мне эмоция – вина. Вина за то, как это все началось и почему сейчас я сидел тут. Вина за обман, которым я воспользовался, чтобы достичь этого момента.

Глядя на бумаги, я задавался вопросом, насколько факт пребывания с нами Дженны повлиял на его решение. Она определенно увидела достаточно того, как мы ведем себя словно нормальная супружеская пара, чтобы убедить кого угодно, что у нас все по-настоящему. Она думала, что я не могу удержать руки подальше от Кэтрин, что у нас прекрасная сексуальная жизнь, что мы ссоримся и миримся – все, что делают прочие пары. Возможно, гроза не только сблизила нас с Кэтрин, но также исключила любые сомнения все еще роившиеся в голове Грехама.

Внутренне я покачал головой. Это не имело значения. Самое главное, что я продолжу усердно трудиться и проявлять себя перед Грехамом и его компанией. Не важно, как это началось, я заслужу все стараниями – и удержу свои достижения.

– Спасибо.

Он сжал мое плечо.

– Уверен, Кэти будет счастлива.

В груди заклокотала еще одна странная эмоция – предвкушение того, как расскажу ей, разделю с ней эту победу. Я усмехнулся, зная, как положительно она отреагирует.

– Я с радостью ей расскажу, но думаю, подожду до возвращения домой. – Я посмотрел на свой бонус. – Думаю, нужно купить ей что-то, чтобы отпраздновать. На прошлой неделе как раз подумывал, что нужно купить ей подарок. Это будет идеальным предлогом.

Он кивнул.

– Прекрасная мысль. Я знаю замечательный ювелирный магазин ниже по улице.

Мои брови взметнулись вверх. Ювелирное изделие. Об этом я не подумал, но это будет…

– Идеально.

Глава двадцать третья

РИЧАРД

ВСТАВИЛ КЛЮЧ в замок, тихонько входя в кондо. Я был потрясен, осознав, как сильно скучал по дому. Как сильно скучал по Кэтрин.

Я обнаружил, что пишу ей сообщения, проверяю в порядке ли она, все ли хорошо у Пенни или не забыла ли она запереть дверь в кондо. Ее всегда немного дерзкие и милые ответные сообщения заставляли меня улыбаться. Она восхищалась чизкейком и рассказывала, как все сотрудники принялись помогать ей с Пенни его приканчивать. Ее позабавило, что я также отправил распоряжение на счет фруктового лакомства для Джоуи. Когда она упомянула, что Пенни казалась более уставшей, чем обычно, я дважды перезванивал в частный дом, вызвав у Тами смешок по поводу моего беспокойства.

Я посмеялся над собой. Казалось, само присутствие Кэтрин в моей жизни с легкостью вызывало во мне все больше эмоций.

Я вроде должен был это ненавидеть, но почему-то таких чувств не возникало.

Мне не терпелось оказаться дома, увидеть ее, навестить Пенни и вернуться в офис. Когда клиент быстрее, чем ожидалось, согласился на наше предложение, мы оба договорились отправиться домой пораньше и сели на последний рейс. Таксист высадил меня, а Грехама развеселила моя бойкость, когда я сам схватился за чемодан.

– Не жду тебя в офисе спозаранку, Ричард. Наслаждайся утром с Кэти. Увидимся в полдень.

Я кивнул.

– Спасибо.

Поставил чемодан, щелкнул выключателем и замер.

Я был не в той комнате, которую оставил пару дней назад. Густой бордовый цвет, выбранный Кэтрин, теперь украшал несущую стену вокруг камина и подчеркивал деревянную каминную полку. Остальные стены были богатого, приятного глазу кремового цвета. Она добавила несколько подушек, два кресла, которые показала мне, и в результате трансформации гостиная стала теплой и привлекательной. По-домашнему уютной.

Самым большим сюрпризом были вывешенные ею художественные работы. Она использовала несколько картин, которые нашла недавно, но на красной стене повесила некоторые из моих распечатанных фотографий, увеличенные вдвое и вставленные в рамки. Я был поражен тем, как прекрасно они смотрелись, и удивлен, что она выбрала мои любимые. Вся комната выглядела эффектно.

Я провел рукой по изгибу добавленных ею кресел. Это были оригинальные предметы мебели. Комната по-прежнему излучала мужскую ауру, однако смягчалась созданной ею атмосферой. На каминной полке была наша совместная фотография, сделанная Дженной в день свадьбы. Я взял ее в руки, изучая не постановочный кадр. Кэтрин смеялась в объектив, ее лицо чуть ли не светилось. Я прижимался своим лбом к ее и улыбался. Мы оба выглядели счастливыми. Словно влюбленная пара. Я провел пальцем по ее изображению, не понимая странное ощущение в груди.

Поставив фото на место, подхватил свою сумку и поднялся по ступенькам наверх. В дверном проеме своей комнаты я от удивления остановился, обнаружив спящую в моей кровати Кэтрин. Я был уверен, что она уже давно перебралась в свою комнату. Но вместо этого обнимала подушку, вцепившись в материал, пока дремала, а ее темные волосы шоколадной волной рассыпались по накрахмаленным, белым простыням. Я смотрел на нее спящую. Она выглядела юной и уязвимой. Помню, как считал ее слабой. Но она была какой угодно, только не такой. Теперь достаточно ее узнав, я не сомневался, что в ней был стальной стержень – без него давно бы уже сломалась – и все-таки она не сдавалась.

Она выдержала потерю родителей, жизнь на улице, боль от наблюдения за тем, как заболевает Пенни, и меня – во всей моей самовлюбленной, недальновидной, эгоистичной красе.

Она пошевелилась, и покрывало съехало от ее движения. Я усмехнулся, увидев, что на ней надета футболка, которая была на мне за день до отъезда.

Моя жена находилась в моей постели, в моей одежде.

Я обнаружил, что не возражаю против обоих этих обстоятельств.

С приглушенным вздохом я опустил на пол сумку, взял пижамные штаны и, сохраняя тишину, приготовился ко сну. Осторожно скользнул позади нее и прижал спиной к своей груди. Она проснулась и замерла в моих объятиях.

– Расслабься, душенька. Это я.

– Почему ты дома?

– Дела пошли хорошо, даже очень хорошо, и мы закруглились пораньше.

Она попыталась встать.

– Пойду к себе.

Я притянул ее назад.

– Останься. Все в порядке. – С ухмылкой я поцеловал ее в шею. – Я ластёна, помнишь?

Она угнездилась со слабым довольным звуком.

– Твоя кровать удобная.

Я не мог удержаться, чтобы не подтрунить над ней.

– И моя футболка? – спросил я, потянув за надетую майку. – Она тоже удобная?

Она скинула мою руку.

– Я была занята и не успела постирать. Она лежала сверху, вот я ее и надела.

– Я видел, насколько ты была занята.

– Тебе нравится? – ее голос был застенчивым и нерешительным.

Я поцеловал ее в лоб.

– Хорошая работа, миссис ВанРайен.

Она хихикнула в подушку.

– Рада, что ты доволен, мистер ВанРайен.

Я прижал ее ближе.

– Так и есть. Засыпай. Утром расскажу тебе все о поездке.

– Ладно. – Сонно пробубнила она. – Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Кэтрин уставилась на меня из-за чашки кофе и снова подняла договор.

– Вот так просто? Он отменил твой испытательный срок?

Я кивнул, рот был полон омлета. Прожевав, я проглотил и усмехнулся.

– У меня подозрения, что с этим мог быть как-то связан маленький визит Дженны.

Она грызла кончик ногтя, я потянулся и шлепнул ее по руке.

– Прекрати.

– Почему ты думаешь, что пребывание здесь Дженны имело к этому какое-то отношение?

– Сама поразмышляй, Кэтрин. Подумай, что она видела. Нас в одной кровати, меня вовсю обвивающего тебя. Мы хорошо ладили. Ей даже стало известно, что мы поссорились и помирились. Уверен, она сказала Грехаму, что он ошибался в своих сомнениях.

– Полагаю, в этом есть смысл.

– К тому же он сказал, что я отлично поработал – превзошел ожидания. Таким образом он меня вознаградил. – Я сделал глоток кофе. – Ну, окончанием моего испытательного срока и щедрым бонусом.

Ее улыбка была теплой.

– Я знала, что ты ошеломишь их своей работой. Это меня не удивляет. Твои идеи всегда были великолепны.

Ее похвала странно повлияла на меня. Я потер грудь, словно этим мог распространить тепло, излучаемое ее словами, и улыбнулся ей, а мой голос звучал искренне.

– Ты всегда поддерживала. Спасибо тебе.

Ее ответная улыбка была широкой и открытой. Я опустил взгляд на свою тарелку, когда мысленно отметил всю нормальность нашей обстановки. На это был похож брак? Настоящий брак? Маленькие совместно разделенные моменты, которые заставляют тебя чувствовать себя цельным – связанным с кем-то.

Я порылся в кармане и протянул ей маленькую коробочку.

– Тебе, – хрипло произнес я, беря в руки свою кружку.

Она не пошевелилась, чтобы дотронуться до нее. Никогда не встречал женщины подобной Кэтрин. Мое благосостояние всегда было магнитом для женщин, с которыми я встречался. Они бы вились вокруг меня ради подарков – желая их, бросая намеки, показывая предметы в интернете. Практически вырывая у меня из рук какой-либо презент, если я решал купить что-то. Но не Кэтрин.

– Твой бонус, – настаивал я и подтолкнул коробочку ближе к ней. – Открой. Она не кусается.

Ее рука дрожала, когда она потянулась за ней и поколебалась, когда та оказалась у нее на ладони, словно предвкушая момент открытия крышки, проникаясь тайной. Мне нравилось наблюдать за сменой эмоций на ее лице.

У нее округлились глаза, когда она обнаружила внутри кольцо. Стоило мне его увидеть, как понял, что оно ей понравится. Маленькое и изящное, бриллианты были вставлены в разные оправы. Крошечные квадраты, овалы, круги и четырехугольники делали кольцо таким же уникальным и неповторимым, как она. Это было не самое дорогое кольцо в магазине и, честно сказать, не самое большое, но оно подходило Кэтрин. Даже Грехам одобрительно кивнул в ту же секунду, как мой палец постучал по стеклянной витрине.

– Вот это, пожалуйста. Хотелось бы взглянуть на него.

Кэтрин подняла на меня взгляд.

– Я не понимаю.

– Это подарок, Кэтрин.

– Зачем?

Я пожал плечами.

– Потому что ты его заслуживаешь. – Я тронул конверт с договором. – Ничего из этого не произошло бы без тебя. Я хотел сказать «спасибо». – Добавил я совершенно искренне. Было важно, чтобы она поверила мне – чтобы поняла, я прекрасно осознавал, как много она для меня сделала.

– Оно прекрасно.

– Надень его.

Она надела на правую руку и покрутила запястьем как делают женщины, когда любуются кольцом на пальце.

– Оно впору!

Потянувшись, я взял ее за руку и стал разглядывать. Оно хорошо сидело на пальце и идеально ей подходило. Я опустил ее руку на столешницу, неловко поглаживая.

– Тебе нравится?

– Оно… – Ее голос был хриплым. – Оно великолепно.

– Я подумывал о серьгах, но заметил, что у Дженны и Лоры есть кольца на правых руках, поэтому решил, что и тебе понравится. Мы можем взять серьги, если ты их предпочитаешь.

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Оно идеальное.

Воздух вокруг нас пропитался вихрем эмоций. Она продолжала смотреть на свою руку и быстро моргать. О, Боже – она что, собиралась расплакаться? Из-за подарка? Я не был уверен, что смог бы выдержать ее слезы. Такого рода эмоции делали меня чрезвычайно нервным.

Я хлопнул в ладоши.

– Значит, хороший выбор. Приберегу сережки для другого раза. Может, на шестимесячный юбилей или еще что. Уверен, Гэвины отмечают такого рода вехи. Мне придется не отставать.

Она прочистила горло и слезла с барного стула.

– Полагаю, что так.

Я изумился, когда, вылив свой кофе в раковину, она остановилась у моего стула, накрыла ладошкой мою щеку и легонько прикоснулась к ней губами.

– Спасибо, Ричард, – пробормотала она и прошла дальше.

Я повернулся на своем стуле, чтобы проследить, как она поднимается по ступенькам. И лишь развернувшись назад, осознал, что моя рука накрывает лицо в том месте, где меня коснулись ее губы, будто я удерживал на своей коже ее поцелуй.

Как странно.

Глава двадцать четвертая

РИЧАРД

НАХМУРИВШИСЬ, ВЗГЛЯНУЛ на Пенни. Я был взволнован, ведь уже виденное нами ранее джазовое трио выступало сегодня на бис, но она весь вечер была отстраненной. Не единожды она поднимала руку, смахивая скатывающуюся по щеке слезу. Когда, забеспокоившись, я спросил все ли с ней в порядке, она поспешно отмахнулась от меня.

– Я в порядке.

И все же она казалось какой угодно, только не в порядке.

Я откатил ее назад в комнату, надеясь, что заранее заготовленное мной лакомство поднимет ей настроение.

Кэтрин упоминала, что в последние пару дней Пенни плохо кушала и казалась уставшей. Вечером ее сиделка сказала мне, что она лишь поковыряла ужин и съела только ланч, потому что ее кормила Кэтрин.

Я знал, что Кэтрин волновалась. Она подумывала прекратить занятия йогой, но я посоветовал ей сходить. Напомнил, что ей осталось только два занятия, после чего она могла бы присоединиться к нам по вторникам. Мне будет не хватать времени, проводимого с Пенни, но через месяц уроки йоги вновь начнутся, так что к тому моменту все встанет на круги своя.

Моей любимой частью вечера было слушать рассказы Пенни о Кэтрин. Их было так много – некоторые из них Кэтрин уже и сама наверняка не помнила. Они содержали забавные, неловкие моменты, вызывавшие у меня смех.

Устроившись рядом с Пенни, я с улыбкой открыл коробку с пиццей.

– Вуаля!

Узнав, что после чизбургеров, пицца была ее любимым блюдом, я начал регулярно приносить их ей. В частном доме проблем из-за этого не возникало, и я заботился о том, чтобы на всякий случай снабжать и персонал. Однажды принес столько пиццы, что любой желающий постоялец мог ей полакомиться. В тот день я был героем.

Однако сегодня пицца была только для Пенни.

Она взяла кусочек, но даже не попыталась хотя бы надкусить. Со вздохом я забрал его и положил назад в коробку. Обхватил ее хрупкое запястье и потер нежную кожу ладошки.

– Пенни, в чем дело? Что случилось?

Она испустила протяжный выдох, звук прокатился по комнате и замер.

– Я устала.

– Хочешь, чтобы я позвал Конни? Она подготовит тебя ко сну. – Сегодня у Тами был выходной, но ей нравилась Конни.

– Нет. Я не хочу ложиться спать.

– Я не понимаю.

Освободив руку, она утомленно потерла ладонью лицо.

– Я устала от всего этого.

– Своей комнаты? – Если она хотела другую, то я все организую для нее.

– От пребывания тут. В этой… жизни, если ее можно так назвать.

Никогда не слышал, чтобы она говорила подобное.

– Пенни…

Она протянула руку и обхватила мою.

– Я забываю вещи, Ричард. Время идет, а я не знаю тот ли это день, что был минуту назад. Кэти навещает меня, а я не могу вспомнить, была ли она тут пару часов назад, пару дней или лишь на минуту вышла из комнаты. Порой я совсем ничего не узнаю и мне страшно. Знаю, что бывают дни, когда я не узнаю ее. – Ее голос дрожал, глаза блестели от слез. – Большую часть времени я сама себя не узнаю.