Глава 2 Приезд Генриха

На заре в замке появился Генрих. Всего три часа проспал он в лесу и мчался, не останавливаясь с раннего утра, спеша застать королеву, как только она проснется, чтобы сделать предложение. Генрих умел соблюдать приличия, но сейчас он об этом не заботился. Несмотря на внешнюю респектабельность, воспитание и образование – он умел вести беседы об Овидии и Боэции, – на деле признавал только власть и силу. Вассальная присяга, которую он вместе со своим отцом принес Людовику VII, для него была пустым звуком. Генрих презирал этого короля, не сумевшего одержать победу в крестовом походе, а умевшего только молиться и делать девочек. Его властная мать, постоянно твердившая, что дело вовсе не в Плантагенетах, что это она, Матильда, передала сыну кровь Вильгельма Завоевателя, внушала ему страх. Чтобы стать достойным предков, Генрих должен всегда побеждать.

Он не выспался, из его растрепанной рыжей гривы торчала солома, но руки и ноги были тверды, а взгляд бодрым и живым. Плантагенет был счастлив, что обогнал толпы баронов, всегда окружавших Алиенору. Несмотря на утренний час, он выпил бульона в оружейном зале. Его свите был отдан приказ не двигаться с места. Не выдержав ожидания, Генрих потребовал королеву, хотя и предполагал, что та легла очень поздно. Он дал себе слово, что, если Алиенора примет его предложение, он увлечет ее в такую жизнь, где не останется места всем этим людям в дурацких колпаках, жонглерам и трубадурам, которые, по его мнению, лишь расслабляют нравы. Эти нескончаемые припевы и развлечения, которые Алиенора ввела в моду, жестоко критиковались при дворе в Париже. Игра в прятки, которая неизбежно заканчивалась в постели, поскольку мужчины всегда оставались мужчинами, – этого Генрих не терпел, считая, что, когда господин отправляется на войну, долг жены – ожидать его у домашнего очага. Он покорил бы королеву, обеспечив господство повсюду, включая и ее государства. Плантагенет находился во власти этих мыслей, когда объявили, что королеву предупредили о его приезде. Генрих пытался вычислить, сколько времени продлится ее туалет, зная, что на плетение кос, надевание рубашки и платья с рукавами или блио[6] могут уйти часы.

Дурное предчувствие неожиданно сменилось удивлением, когда он увидел, как появилась Алиенора, одна, внизу винтовой лестницы. Волосы ее лежали на плечах, простая рубашка расстегнута вверху, поверх надето платье, которое плотно облегало фигуру с королевской осанкой, такую прекрасную, что это взволновало рыцаря и он бросился к ногам любимой женщины.

– О, благородная дама, я всего лишь скромный лесник из моего леса в Анжу. Я получил ваше послание и тут же примчался, простите меня за одежду. Я так опасался за вас! Имею честь просить вашей руки. Это огромная честь, я сознаю ее значение, моя королева.

Вместо ответа, пока юноша опускался перед ней на колено, Алиенора проскользнула в его сильные руки и очутилась в жарких объятиях.

– Я с нетерпением ждала этой минуты, – шепнула она, – я стану вашей супругой, и мы соединимся здесь, как положено, вопреки всему, – продолжала она уже в полный голос, – я готова вступить с вами в союз на всю жизнь.

Обнявшись, они поднялись в покои Алиеноры, дрожа от страсти, ища друг друга и обретя, и были полны уверенности, что хотели именно этого. Их охватила любовь, и пламя, пожиравшее поленья в камине в комнате, куда они пришли, отражалось в глазах влюбленных. Генрих казался даже более зрелым, чем Алиенора, потому что мечтал об их будущем. Он будет королем Англии, а она всегда будет следовать за ним.

18 мая 1152 года Алиенора Аквитанская вышла замуж за Генриха Плантагенета. Жители Пуатье затая дыхание наблюдали в тот день в кафедральном соборе, как их Алиенора и этот мускулистый и стройный рыжий юноша обменялись обручальными кольцами[7]. На церемонии присутствовали несколько близких родственников, среди которых находился и ее дядя, Рауль де Фей. Новобрачная была одета просто, голову украшала герцогская корона. Генрих сменил свою одежду дровосека на парадное платье, на голове тоже герцогская корона. Вокруг него было несколько приближенных, самые близкие советники. Граждане Пуату не могли отделаться от некоторой тревожной подозрительности, глядя на человека, приехавшего из Анжу, графства, которое слишком часто вступало в соперничество с Пуату за соляную монополию. Они находили Плантагенета надменным, к тому же вместе с рукой герцогини он забирал весь запад Франции, чтобы объединить эти земли со своими владениями, от Дьеппа до Эндая и от Нанта до Клермон-Феррана. Некоторые вполголоса утверждали: «Французский король все потерял». Казалось, что Алиенора стремится поскорее отойти от алтаря, будто воспоминание о первом замужестве запрещало ей преклонить колено в этом священном месте. Вслед за Генрихом она поднялась в обитую роскошной тканью карету, и супружеская пара направилась прямо во дворец, где был устроен небольшой банкет для родственников. Новобрачные не отрываясь смотрели друг на друга, готовые к великому будущему.

Они провели две счастливые недели, пока жажда завоеваний вновь не охватила Генриха, и с тех пор никогда не покидала. Мать убедила сына, что, получив корону Англии, он сможет стать владыкой мира, как Карл Великий. Две недели для Генриха – это время, необходимое ему для успешной осады какого-нибудь герцогства, но для Алиеноры эти пятнадцать дней, проведенные с любимым были, без сомнения, самыми счастливыми в жизни. Любой зевака мог встретить супругов, когда они на лошадях, а иногда и пешком, гуляли по городу и запросто общались с жителями. Генрих был поражен числом прелатов, которые просили приема у герцогини, и она их принимала. Собор Св. Илария – Сент-Илер соперничал с собором Св. Марциала в Лиможе, оба находились на пути в Сантъяго-да-Компостела, что и объясняло такой расцвет церквей в городках.

Генрих, который послушно сопровождал Алиенору, любил замешаться в толпе, удивляясь тому, что там можно было встретить иностранцев – венецианцев и фламандцев, выделявшихся своими пестрыми нарядами. Порой их одежда поражала своей роскошью. Ему объяснили, что это купцы, обосновавшиеся в городе с весенней ярмарки. Прекрасный виноградник внутри городских стен отделял старый рынок от нового. На узких шумных улочках поднимались клубы благовоний – эту моду крестоносцы привезли с Востока.

Алиенора хотелось понять, почему вид кузнецов так поднимал настроение Генриха. Тот рассказал о своем детстве. Он вырос при бристольском дворе у мэтра Мэтью, сурового мужчины, канцлера королевы Матильды, который приказывал сечь его розгами. Плантагенет получил образование более полное, чем Людовик. Он читал и понимал по латыни, умел декламировать стихи, но, кроме того, получил суровое воспитание воина. В 16 лет, весной 1149 года, он принял участие в военном походе, чтобы вернуть матери английский трон, отнятый у нее Стефаном Блуаским. Дядя матери, король Шотландии Давид, их союзник, был отличным фехтовальщиком и научил его обращению со шпагой и посвятил в рыцари. В ответ на это Стефан посвятил в рыцари своего сына Эсташа. Соперничество продолжалось…

– Я сумею вернуть Англию, моя милая. Я лишь на время покинул страну и этого старого маразматика Стефана. Отец сделал меня герцогом Нормандским. Кто говорит «Нормандия», тот говорит «Англия». Однако моя мать не сумела оценить достоинства своего супруга.

– Я всегда буду рядом с вами.

– Я не требую, чтобы эти красивые ручки держали оружие, но мне всегда будет приятно защищать честь моей дамы.

Наконец-то она сможет обеспечить процветание своего домена и увидит, как развеваются знамена Пуату повсюду, где будет проезжать… Если немного повезет, она станет королевой Англии… Людовику останется только Иль-де-Франс и северная часть Берри. Предавая французского короля, Алиенора также предала и королевство и сознавала это, но столь долгой была ее печаль в этом королевстве, что она не сожалела, покинув его. Ей хотелось все забыть.

Интерес, который представлял «минаж»[8] соли и соляные копи Пуатье, вызвал зависть у Генриха, когда он их увидел: это был самый надежный источник доходов Пуату. Из-за соляных копей долго спорили герцоги Аквитании с графами Анжу. Если и звучало в голове Генриха имя какого-нибудь барона, то это было имя барона Онис, владельца Шателайон, хозяина острова Ре. Его замки Шателайон и Пело были тоже окружены болотами, точно так же, как остров Гластенбери в кельтской легенде[9]. Генрих мечтал о том, что в качестве будущего герцога Аквитанского ему было бы выгодно реконструировать порт Ла-Рошель, чтобы лишить наследников Шателайона превосходства в добыче соли. Важность задуманного усиливалась еще и тем, что Ла-Рошель торговала с Англией. Поделится ли он этими мыслями со своей дамой? Безусловно нет, потому что в любом случае доходы за соль попадут в его кошель, поскольку отныне Анжу и Пуату в глазах Генриха было единым целым, благодаря женитьбе на Алиеноре Аквитанской.

В данную минуту Генрих согласился на большие уступки Алиеноре, что было совсем не в его характере. Она же была по уши влюблена. Однако внутренний голос подсказывал ей принять насчет Пуату несколько решений и советоваться при этом только с пуатьерскими баронами, которым могла доверять. Епископ Пуатье оказал ей неоценимую помощь. Опытный прелат тут же разгадал угрозу, которую Генрих Плантагенет мог представлять для королевы и герцогства. Она-то, конечно, ничего не видела, вся поглощенная любовью, которая ей казалась взаимной.

Теперь Генрих мечтал съездить в Лимузен. Заядлый охотник, он был неутомим в седле. К счастью, Алиенора была наездницей неслыханной выносливости. Поэтому они вместе скакали по гористой части нижнего Лимузена поблизости от аббатства Тюля. Доведя своих лошадей почти до изнеможения, они снова пустились в путь, так как Генрих всегда спешил. Однако Алиенора попросила дать передышку, чтобы передохнуть в лесу. Он согласился. Это был каштановый лес, которым Генрих восхищался. Он ценил это дерево не только за красоту, статный ствол и кружевную крону, но и за то, что каштаны были источником немалых доходов и жизненно важным продуктом для местных жителей, которые зимой питались преимущественно каштановым супом. В это время года каштанов еще не было, поэтому хозяева дома, куда зашли высокие гости, могли предложить им только омлет с кусочками сала, который гости съели с большим аппетитом. Их эскорт заглянул в соседние хижины, и вся деревня была щедро вознаграждена. Кстати, от супруга Алиенора узнала, что в Англии санкции, предусмотренные для браконьеров, расхитителей дров или дичи, были просто ужасными.

– Например, – рассказывал Генрих, – тому, кого поймают за кражу дичи, отрубают руку. Лес священен, а правосудие в Англии образцовое. Если когда-нибудь я стану королем Англии, то ратифицирую «лесной суд присяжных» и заставлю применять наказание. Уж поверьте мне.

Алиенору это привело в недоумение. Неужели Англия, о которой она так мечтала, столь ужасна?

– Да уж что там, – ответил Генрих, – у вас своих лесорубов и еретиков хватает.

Генрих уважал любой труд и ненавидел лень. Для того чтобы страна хорошо жила, ее население должно быть активным и никогда не проявлять инертности.

– Вы мне нравитесь, Генрих, потому что вам по душе простая жизнь, – сказала Алиенора. – Наши прекрасные виконты де Комборн, де Вантадур, де Тюренн, наши владельцы замка де Помпадур, де Сегюр, де Ноай едва ли обращают внимание на этих отважных простых людей. У нас любят яркие цвета, и, если мельник благосклонно относится к деревне и ее окрестностям, деревенские женщины и девушки не стесняются попросить у него в подарок полосатые пояса, украшенные серебром. Конечно, они очень рискуют: мужья могут их побить, если обнаружат подарки. Поэтому свое приданое они прячут на сеновале.

И снова Генрих сажает жену в свое седло, однако некоторое сомнение закрадывается в его душу.

– Все эти простаки, на общение с которыми мы потратили столько времени, исправно ли они платят аренду?

– Об этом надо спросить у нашего прево, у вигье[10]. Наши крестьяне платят – как и у вас – десятины, оброки, барщины, которые время от времени выкупают, кроме того, имеются наши собственные налоги. В каждом хозяйстве есть улей, и крестьяне обязаны давать либо мед, либо воск для освещения. Нам не хватает света от очагов. Но мы не можем конкурировать с вашим налогом, который называем «винада» и который у вас, несомненно, имеется в Анжу. Винада… Красивое название. Аббатство Болье привело все в порядок, ухаживало за виноградниками, которые существовали еще во времена римлян. Видите, насколько этот налог стар…

– Чтобы защитить Пуату, Анжу, Нормандию, а может быть, скоро и Англию, единственный выход – война! И победа в этой войне для нас столь же ценна, как соль ваших копей. Значит, ее нужно приближать.

– Женщины предпочитают мир, монсеньор, это их самое заветное желание.

– Я буду защищать ваше герцогство, но не так, как это понимают при любовном ухаживании. Вассал вашего сердца, я господин в своем королевстве.

Они проезжали мимо болота, в котором на исходе дня зажигались блуждающие огоньки, перескакивающие с травинки на травинку и внезапно вспыхивающие там, где их никто не ожидал, и так же неожиданно гаснущие, когда, казалось, они были совсем близко!

– У вас много знакомых музыкантов, которые преклоняются перед вами. Я же в их кошачьих концертах не нуждаюсь.

Поздно ночью, верхом на одной лошади, доведенной до изнеможения, супруги возвратились в замок, где в покои Алиеноры им подали обильный, восстанавливающий силы ужин.

Загрузка...