Короли Альбиона

Глава шестая

Как и предсказывал Сириан, единственным препятствием на пути к князю оказалась необходимость прождать несколько часов. Вестники и искатели места, попрошайки и поставщики оружия, изобретатели и прочие лица всякого звания входили и выходили, являлись поодиночке и группами; между рассевшимися в ожидании людьми сновали продавцы дынь, холодной воды и кокосового молока. Я принялся расспрашивать слуг, охранявших двери во внутренние покои, получу ли я аудиенцию у князя Харихары, и если да, то когда. Меня любезно заверяли, что вот-вот наступит и мой черед переговорить с вельможей, но, обнаружив, что такой же ответ получают и все остальные посетители, я решился расстаться со своим драгоценным свертком, который вот уже более двух лет не выпускал из рук.

— Отнеси это князю, — попросил я придворного, охранявшего дверь. Это был немолодой человек приятной наружности. Знаком его должности служил жезл слоновой кости с серебряным навершием. — Если князь пожелает подробнее расспросить об этом послании, пусть призовет меня до наступления темноты.

После чего я спокойно уселся спиной к дверям и принялся ждать.

Примерно часом позже я увидел, как этот служитель прокладывает себе путь сквозь толпу, и догадался, что он ищет меня. Я поднялся на ноги, чтобы привлечь его внимание.

— Вот ты где! — с облегчением воскликнул он. — Я уж боялся, что ты ушел. Князь Харихара хочет тебя видеть.

Жезл слоновой кости был, несомненно, знаком достаточно высокой должности все двери раскрывались перед нами, привратники уступали нам путь. Мы шли через галереи и внутренние дворики, не столь величественные, как та часть дворца, которая предназначалась для приемов, но отнюдь не лишенные красоты и достоинства. Я любовался изящными колоннами, сложной резьбой деревянного потолка, маленькими бассейнами с фонтанами. Здесь вольно порхали певчие птицы и бабочки кружили над клумбами с пурпурными, пахнущими миндалем цветами. Из незастекленных окон открывался вид на город и дальше, на большую долину. Дворец отчасти напоминал Альгамбру на горе над Гранадой, но там, согласно предписаниям Корана, все украшения сводились к лишенному образов орнаменту и бесконечным повторениям каллиграфически выведенной мантры «Ва-ла гхалиба илла-Лла», что означает: «Нет победителя, кроме Бога», а здесь настенная роспись и барельефы подробно представляли плотские радости земного рая.

Мы добрались наконец до большой беседки у пруда. В проемах сводчатых окон виднелись горы, которые наш караван пересек накануне. В глубокой нише окна стоял князь Харихара Раджа Куртейши. Мы вошли, и он повернулся нам навстречу.

Это был высокий, крепко сложенный человек; темная кожа князя блестела, как у большинства представителей его расы. Богатое платье из тонкого хлопка, желтого, точно масло, и расшитого серебром, подчеркивало изящество его движений. Ожерелье из оправленных в золото драгоценных камней я счел украшением, хотя, возможно, оно служило также знаком высокой должности. Длинные волосы, черные с отливом, падали на плечи князя словно львиная грива, руки его были большими и на вид сильными. Этот вельможа казался почти божеством, полным благодати и величия. На расстоянии двадцати шагов ему можно было дать не более тридцати лет, и, лишь подойдя поближе, я разглядел глубокие впадины на его лице, особенно выделявшиеся возле губ, чересчур резкие очертания щек и скул, сеточку морщин в уголках глубоко посаженных глаз, изборожденный раздумьями лоб, узкую линию губ. Князь часто улыбался, но в улыбке сквозила печаль. Словом, ему было примерно пятьдесят лет, то есть он был на десять, если не на пятнадцать, лет моложе меня.

Он приветствовал меня вежливым кивком:

— Ты Али бен Кватар Майин, купец? Я подтвердил.

— Ты доставил мне это послание? — Легким движением руки князь указал на столик, где покоился заветный пакет. Выцветшие красные кожаные ремешки были развязаны, промасленная ткань раздвинулась, обнажая скрывавшиеся внутри листы пергамента. Я вновь склонил голову в знак согласия.

— Нам есть о чем поговорить.

Нередко случалось так, что и мое благополучие, и сама жизнь зависели от способности быстро и точно распознать человека, с которым сталкивала меня судьба, а главное — подметить его слабости. И теперь я сразу же пришел к выводу, что князь Харихара гордится своей наружностью и весьма высоко (быть может, излишне) ценит свой ум и деловые способности. Я и раньше наблюдал подобные свойства у младших братьев и кровных родичей правителей. Эти люди достигают высоких должностей по праву рождения, но предпочитают думать, что всем обязаны только собственным заслугам. Греясь в лучах светила, еще более яркого, чем они сами, они тщеславятся своим положением и все же не вполне им довольны.

А что за человека видел перед собой князь?

Пришелец скорее напоминал собой огородное пугало. На голове — большой засалившийся тюрбан; тело обернуто широкой черной тряпкой, где порванной, где выцветшей почти до белизны и сплошь покрытой пятнами от еды и питья. Страшный рубец пересекал пополам его лицо; клочковатые усы и бороденка также не добавляли ему красоты. Из-под черного рубища торчали тощие ноги, ногти на пальцах обутых в старые сандалии ног подогнулись вовнутрь, точно птичьи когти. В правой руке чужестранец держал палку с облезшей корой, побелевшую от старости. На этот посох он налегал всем своим весом, склонившись влево, так что тело казалось причудливой ломаной линией на фоне безупречно прямых колонн портика. Словом, Ма-Ло, князь видел перед собой того самого человека, какого видишь сейчас и ты, разве что еще не до конца разрушенного годами и ревматизмом.

Я подумал, что князь Харихара вряд ли готов поверить моему рассказу. Скорее всего, он сочтет его нелепой выдумкой, сочиненной, чтобы утаить простой факт: либо я украл эту посылку у другого путника, либо случайно набрел на нее в какой-нибудь гавани Леванта. И все же его высочество согласился выслушать бродягу — это кое-что говорило о важности доставленного мной послания.

Несомненно, князь уже заглянул в листы пергамента, иначе он бы не стал тратить на меня свое время, а тем более предоставлять личную аудиенцию. Теперь же, удостоверившись, что именно я доставил это послание, он принялся расспрашивать, каким образом пакет попал в мои руки, и наконец, так и не выразив вслух сомнение в достоверности моего рассказа, князь сказал:

— Полагаю, ты рассчитываешь на вознаграждение?

Пожав плечами, я пробормотал:

— От Кале до Виджаянагары путь неблизкий. Но важнее всего для меня было исполнить поручение человека, который передал мне это послание.

— Следовательно, за столь короткий срок он сумел произвести на тебя глубокое впечатление?

Я наклонил голову в знак согласия, но в подробности входить не стал.

— Что тебе известно о содержимом этого пакета?

Я бросил быстрый взгляд на стол.

— Когда я передавал пакет твоему управителю, мой князь, кожаные ремешки были завязаны. Я ни разу не развязывал их. Меня предупредили, что в противном случае я навлеку на себя проклятие.

Князь Харихара извлек связку пергаментных листов, провел пальцем по их краям, и овечья шкура пергамента жалобно заскрипела. Князь брезгливо поморщился.

— Ты много путешествовал, — проворчал он.

— Я побывал всюду, за исключением лишь южной оконечности Африки и неведомого материка Винланда — говорят, есть такая земля к западу от Европы и к востоку от Азии.

— Ты умеешь читать?

— На всех языках понемногу.

— На английском умеешь? Ученые мужи из нашей библиотеки уже сообщили мне, что большая часть листов написана на этом наречии, но они недостаточно знакомы с ним, чтобы перевести текст. Ты можешь его прочесть?

— Я разберу описание груза на корабле или правила, касающиеся ввоза и вывоза товаров. Могу договориться о комнате в гостинице, заказать еду, получить корм для животных, которых везу с собой, расспросить о дороге и поболтать со спутниками, кто бы они ни были.

Князь протянул мне верхний лист из связки. Я увидел перед собой английский текст и принялся читать его вслух:

As John the apostel hit syy with syght I syve that cyty of gret renoun Jerusalem so new and ryally dyght As hit was light fro the heven adoun The birgh was al of brende golde bryght As glemande glas burnist broun With gentyl gemmes anunder pyght Wyth banteles twelve of tiche tenoun Uch tabelment was a serlypes ston…

— Довольно! — прервал меня князь. — Что все это значит?

— В этом языке, как и в здешнем, есть множество диалектов, — сказал я. — Я торговал в юго-восточной части Ингерлонда, а это, я полагаю, северо-западный диалект.

— Но ты должен понимать хотя бы, о чем тут речь.

— Мне кажется, это описание города. Богатого города.

— Продолжай.

— Здесь сказано, что этот город сияет золотом, драгоценными камнями… Драгоценными камнями двенадцати видов, если я правильно понял.

— И что там дальше? Какие именно камни? Они названы здесь? — Князь передал мне следующий лист.

— Яшма, сапфир, халцедон, изумруд…

— Прекрасно, прекрасно.

— Агат, рубин…

— Ты уверен, что здесь сказано «рубин»?

— «The sexte the rube». Конечно же, rube — это рубин.

— Я спрашиваю потому, что все утверждают, будто рубины имеются лишь в Бирме и Мандалае. Продолжай же.

Я вел пальцем по строкам, выбирая слова, к которым князь проявлял особый интерес, а все остальное пропуская:

— Хризолит, берилл, топаз, хризопраз, гиацинт, аметист.

— И все? Это все?

Я перевернул страницу.

— Дальше говорится о том, что улицы города сделаны из золота и все wones— должно быть, это жилища украшены драгоценными камнями. Это большой город, площадь его составляет примерно полторы квадратных мили.

Князь вздохнул. Глубокий вздох, выражающий полное удовлетворение. Воцарилось молчание, лишь вода легонько звенела в фонтане да птица напевала в клетке.

— Где этот город? — спросил он наконец.

— Здесь упоминается Иерусалим, но там я бывал — ничего похожего на то, что описывается в этом послании.

— Может быть, где-то в Ингерлонде? Ты сказал, это северо-западное наречие. Может быть, там? — Я только пожал плечами и выпятил нижнюю губу к счастью, она меньше всего пострадала от удара меча. Но князь настаивал: — Тебе доводилось когда-нибудь слышать о таком городе? Ведь вы должны знать о нем, если такое место и вправду существует.

— Кое-что рассказывают, — рискнул я ответить. — Но я никогда не бывал в той части Ингерлонда.

В задумчивости князь принялся грызть ноготь большого пальца. Он не сразу сообразил, как ему действовать дальше.

— Если ты хочешь получить плату за оказанную мне услугу, и вообще, если ты хочешь получить разрешение на торговлю в нашей столице, — так ему показалось надежнее, — ты должен завтра до полудня явиться к моему управляющему. А теперь можешь идти. Повеселись на празднике!

С этими словами вельможа отвернулся и принялся перечитывать те три листа пергамента, в которые он не позволил мне заглянуть. Полагаю, эти страницы содержали письмо от его брата Джона, вернее, Джехани, и были составлены на языке телуга тем тайным письмом, которым пользуются в личной переписке правители этой страны.