Короткая победоносная война

Глава 3

В окно с двойными рамами барабанил дождь, в каминной трубе завывал ветер, а Хэмиш Александер сидел перед потрескивающим в камине огнем. Древний, почти варварский способ обогревать комнату… но не только для тепла разжигали камин. Промозглый холод ранней, еще не готовой к снегу зимы воцарился в Белой Гавани, проникая до костей, и веселый потрескивающий звук открытого огня, как и в давние времена, призывал в помощь людям древнюю магию.

Тринадцатый граф Белой Гавани откинулся на спинку огромного деревянного стула, сделанного по специальному распоряжению одиннадцатого графа, и внимательно посмотрел на своего гостя. Сэр Джеймс Боуи Вебстер, Первый Космос-лорд Адмиралтейства Мантикоры, был одет в черный с золотом мундир адмирала Флота. Сам граф был в штатском.

— Итак, все официально. Я прав?

— Да. — Вебстер сделал глоток горячего кофе и пожал плечами — Нельзя сказать, что он именно тот человек, которого я выбрал бы сам, но через два месяца мой срок заканчивается.

Белая Гавань слегка поморщился, но кивнул. По меньшей мере возмутительно, когда человек с талантом Вебстера оставляет пост Первого Космос-лорда, но учитывая, что применение пролонга породило по настоящему долгие карьеры космическое ведомство уже давно проводит политику регулярной смены высших адмиралов.

Вебстер усмехнулся, увидев выражение лица своего друга, но глаза его остались серьезными; он заговорил снова.

— Кто-то должен занять мое место. И каким бы он тебе ни казался, у Капарелли твердости хватит. А это может стать решающим качеством уже в следующем году, если не раньше.

— Да уж, твердости у него хватает, особенно в башке, — проворчал граф, и Вебстер хмыкнул.

— Ты все еще не забыл, как он сделал тебя на футбольном поле на острове Саганами, а? — поддразнил он.

— Почему я должен это забыть? — спросил граф Белой Гавани с легкой иронией — Классический пример победы грубой физической силы над мастерством, и ты это знаешь.

— Но тебя злит, что ты проиграл.

— И меня злит, что я проиграл, — с кривоватой усмешкой согласился граф и пожал плечами. — Итак, по твоим словам, у него есть характер. По крайней мере, он не будет прогибаться перед Яначеком.

— Аминь, — горячо сказал Вебстер.

Недавно смещенный штатский глава Космофлота в списке людей, симпатичных обоим адмиралам, занимал примерно последнее место.

— Однако, — продолжил после паузы граф, — я не думаю, что ты проделал весь путь сюда только для того, чтобы сказать мне, что Кромарти и баронесса Морнкрик выбрали Капарелли.

— Ты проницателен, как всегда. — Вебстер отставил чашку и наклонился вперед, сцепив руки на коленях. — Дело в том, что Люсьен Кортес сохранит за собой пост Пятого Космос-лорда, но Капарелли собирается проводить новую кадровую политику. Я приехал ввести тебя в курс дела, прежде чем подпишу сегодня ночью несколько назначений… — Он махнул рукой, увидев, что граф удивленно поднял брови. — О да, это его прерогатива — принимать кадровые решения самостоятельно. На его месте я, конечно же, так и поступал бы. Но он еще пару месяцев будет вникать в обстановку. А с учетом сложившейся ситуации в НРХ я хочу, чтобы во время кадровой перетряски у него за спиной постоянно находилась надежная команда.

— Разумно, — согласился Александер.

— Рад, что мы с тобой думаем одинаково. В любом случае, я почти спокоен, у меня все люди на своих местах… с некоторыми исключениями.

— А именно?

— Самое важное — это станция «Ханкок». Вот она и привела меня к тебе, — сказал Вебстер.

Александер хмыкнул: он недавно вернулся из инспекционной поездки по новейшим и, возможно, самым ответственным космическим станциям Королевского Флота Мантикоры.

В пользу никчемного красного карлика системы Ханкока было абсолютно нечего сказать… если не считать местоположения. Относительно Мантикоры он лежал к северу галактики — идеальная позиция для передовой сторожевой заставы трех систем: Йорика, Занзибара и Ализона, являвшихся членами антихевенитской коалиции Королевства. А если точнее, он находился на расстоянии менее десяти световых лет от «Сифорда-9», одной из самых крупных пограничных баз Народной Республики Хевен, существование которой само по себе заслуживало внимания, потому что Хевен не имел абсолютно ничего, стоящего защиты, в радиусе пятидесяти световых лет.

— Оставь ее Марку Сарнову, — ответил граф. Вебстер застонал:

— Черт возьми, я так и знал, что ты это скажешь! У него недостаточно высокое звание, и тебе это известно не хуже, чем мне!

— Не знаю, как там с высокими званиями, но именно он убедил Ализон подписать договор о вступлении в Альянс, — возразил Александер, — не говоря о том, что он обустроил «Ханкок». И если ты читал мой отчет, ты представляешь, какую работу он там проделал.

— Я говорю не о его компетентности, а только об иерархии, — сдал назад Вебстер. — Никто не ценит его работу больше, чем я. Но сейчас, когда технические возможности верфи выросли и она начинает работать на полную мощность, мы переводим станцию в статус более крупной боевой единицы — полной оперативной группы. Это означает, что нам потребуется по меньшей мере вице-адмирал, а если я поставлю во главе контр-адмирала, да еще Красного контр-адмирала, то получу форменный мятеж.

— Тогда повышай его в звании.

— Он еще недавно был всего лишь коммодором! Люсьен пропихнул его на внеочередное повышение два года назад, — покачал головой Вебстер. — Нет, Хэмиш, оставь это. Сарнов хорош, но не подходит по рангу.

— Тогда кого ты хочешь туда назначить? — спросил граф Белой Гавани с застывшим лицом. — О нет, Джим! Только не меня!

— Нет, — вздохнул Вебстер. — Кроме тебя, я бы никого не хотел там видеть, но даже со всеми сегодняшними наворотами это пост ровнехонько для вице-адмирала, не больше. Я хочу, чтобы ты был поближе к дому на тот случай, если выйдет какая-нибудь дрянь. Нет, я планирую Йенси Паркса.

— Паркса? — Одна из подвижных бровей графа приподнялась, выражая удивление.

— Он почти такой же хороший стратег, как ты, и отличный организатор, — пояснил Вебстер.

— Почему мне кажется, что ты пытаешься убедить в этом самого себя? — слегка улыбнувшись, спросил Александер.

Вебстер фыркнул.

— Да нет, я пытаюсь убедить тебя согласиться со мной.

— Не знаю, Джим… — Граф поднялся и, стиснув за спиной руки, быстро прошелся по кабинету. Несколько секунд он вглядывался в дождливую ночь за окном, затем, обернувшись, посмотрел на огонь в камине. — Меня беспокоит, — сказал он, не поворачивая головы, — что Йенси слишком рассудителен.

— С каких пор это стало помехой? Разве не ты только что осуждал Капарелли, потому что он не такой?

— Туше, — негромко засмеявшись, пробормотал Хэмиш.

— И потом, он работал с комитетом планирования по генеральному расширению нашего влияния в этом секторе. Он знает его вдоль и поперек и сможет довести «Ханкок» до полной боевой готовности.

— Верно. — Граф, насупившись, смотрел на огонь и качал головой. — Не знаю, Джим, — повторил он. — Только что-то в этой идее… беспокоит меня. — Он постоял, сжимая и разжимая кулаки, затем повернулся лицом к Первому Космос-лорду. — Может, это оттого, что ему не хватает какого-то внутреннего огня. Я знаю, у него достаточно силы воли, но он постоянно сам себя перепроверяет. О, у него хорошая интуиция стратега, когда он к ней прислушивается, но порой чрезмерная склонность к анализу делает его нерешительным.

— Я думаю, аналитик — это именно то, что нам нужно, — заявил Вебстер.

Граф с минуту подумал.

— Вот что я тебе скажу: предложи ему Сарнова в качестве командира эскадры. И я вас благословлю.

— Это шантаж! — проворчал Вебстер с едва заметной усмешкой.

— Тогда не спрашивай совета. Вам не так уж нужна моя поддержка, ваша светлость.

— Верно. — Потерев шершавый подбородок, Вебстер кивнул. — Согласен! — решительно произнес он.

— Прекрасно! — улыбнулся граф и, снова сев за стол, продолжил неестественно легкомысленным тоном. — Кстати, Джим, пока ты здесь, я хотел бы обсудить еще один вопрос.

— О! — Вебстер сделал глоток кофе, глядя на друга поверх чашки. — Что бы это могло быть? Постой, дай мне угадать. Это, наверное, твоя новая протеже, капитан Харрингтон?

— Я бы так ее не называл, — возразил граф.

— Да ну? Тогда, должно быть, не ты изводил Люсьена и меня, требуя вернуть ее на службу, — с иронией произнес Вебстер.

— Она не моя протеже, а Рауля. Я просто думаю, что она замечательный офицер.

— Но настолько серьезно раненный, что понадобился почти целый стандартный год, чтобы поставить ее на ноги.

— Ради бога! — прервал его граф. — Я не следил за состоянием ее здоровья, но я встречался с этой женщиной. Она справилась с линейным крейсером, превосходившим по размерам ее корабль втрое, — и это уже после того, как сама была ранена! А уж по поводу ранений и травм я кое-что знаю, извини. — Он сжал губы, но потом встряхнулся и продолжил: — И если она к настоящему моменту на сто процентов не восстановилась физически, я съем свой берет!

— Вот по этому поводу спорить с тобой не могу, — примирительно сказал Вебстер, но в спокойных глазах читалось удивление искренним гневом, звучавшим в голосе графа. — И ты знаешь прекрасно, что это медкомиссия отказывается дать добро. Я, Люсьен и ты — мы все хотим вернуть ее в космос, но врачи беспокоятся, что она не может вернуться на службу так быстро. Они думают, что ей неминуемо понадобится дополнительное время.

— Верни ее в строй, Джим, — нетерпеливо сказал Александер.

— Если у Главного офицерского совета есть вакансии.

— Вакансии?

Граф приподнялся, и глаза его опасно вспыхнули.

— Сядь, пожалуйста, и перестань смотреть на меня таким убийственным взглядом, — сказал Вебстер с напускной суровостью.

Граф прищурился, будто только теперь осознал, что излишне горячится, и дернул плечами. Затем сел, закинул ногу на ногу и слабо улыбнулся.

— Спасибо, — сказал Космос-лорд. — Послушай, Хэмиш, трепачи-психологи беспокоятся. — Граф хотел сердито возразить, но поднятая рука лорда остановила его. — Только попридержи коней, ладно? — Вебстер подождал, пока его друг снова сел, и продолжил. — Тебе отлично известно, что даже Люсьену и мне приходится добывать чертовски неопровержимые доводы для того, чтобы отводить придирки медкомиссии, особенно по отношению к командному составу, а Харринггон слишком долго и тяжело выздоравливала. Я не располагаю всеми деталями, но во время ее лечения было много серьезных осложнений, и ты сам сейчас сказал, что лучше меня знаешь, как это может обессилить любого.

Он замолчал, увидев, как застыл взгляд и посуровело лицо графа. Его жена, графиня Белой Гавани, уже долгое время была почти полным инвалидом, и Хэмиш прикусил губу, прежде чем кивнуть в знак согласия.

— Ладно. Из этого я могу сделать вывод, что все сложности и проблемы с лечением ослабили ее на время, но сейчас она в порядке. Но этих типов из психиатрии беспокоит то, что на Грейсоне она потеряла слишком много своих людей. И Рауля. Он был ей почти вторым отцом, насколько я понимаю, а ее даже не было там, когда он погиб. Слишком широкое поле для страданий и чувства вины, Хэмиш, и она еще совсем не готова обсуждать это с кем-либо.

Александер хотел ответить, но вместо этого молча нахмурил брови. Харрингтон только убитыми потеряла девятьсот человек — и еще триста были ранены — в бою с линейным крейсером «Саладин»; и он помнил отчаяние на ее лице, проявившееся, когда она думала, что ее никто не видит…

— А что говорят врачи? — спросил он через минуту.

— Все в пределах допустимых норм. Но не забудь про ее древесного кота, — сказал Вебстер и фыркнул. — Медкомиссия уж не забыла! Я получил длинную путаную докладную записку от капитана Хардинга на тему, как телепатическая связь может перепутать все контрольные параметры исследования.

— И это также объясняет, почему она не стала рыдать в жилетку психологов, — задумчиво произнес граф. — Ни на минуту не сомневаюсь в искренности Хардинга, но ты отдаешь себе отчет, что эти любители копаться в чужих мозгах так и не сумели объяснить, как работает эмпатическая связь? Ладно, даже этим твердолобым пришлось согласиться с тем, что существует неконтролируемое ими мощное терапевтическое влияние, но уж насколько Харрингтон упорна, они просто не представляют. Если она в состоянии справиться со своими трудностями сама, то никогда не попросит о помощи.

— Допустим; но медкомиссия не хочет подвергать ее нагрузкам именно потому, что она упряма до кончиков ногтей. В боевой ситуации слишком много жизней будет зависеть от ее решения, а если мы поставим ее в критическую ситуацию, это может неблагоприятно сказаться и на ней самой.

— Разумно… — Александер подергал себя за губу и покачал головой. — Однако этого не произойдет. Да, она упряма, но не глупа, и я не думаю, что она способна лгать самой себе. Если бы она действительно не справлялась, она бы нам сказала. Кроме того, ее родители — врачи, не так ли?

— Да. — В голосе Вебстера послышалось удивление: он не думал, что Хэмиш знает об этом. — Действительно, ее отец курировал весь процесс лечения. И что с того?

— Это означает, что они знают о возможных проблемах Харрингтон больше, чем медкомиссия, и если бы хоть одна из них имела значение, они заставили бы ее обратиться за помощью. Люди, вырастившие такую дочь, не станут лгать себе. В отличие от Хардинга, они наблюдают влияние древесного кота с самого детства, не так ли?

— Верно, — согласился Вебстер. Хэмиш приподнял бровь, заметив легкую улыбку Космос-лорда.

— Что-нибудь смешное? — проворчал он. Вебстер покачал головой:

— Нет-нет. Говори, говори.

— А больше сказать нечего. Она замечательный офицер, которому нужно снова обрести палубу под ногами, и решение медкомиссии — полная чушь, если те, кто его клепал, думают, что она с чем-то там не справляется, — иронически хмыкнул граф Белой Гавани. — Если они так беспокоятся, почему бы не отправить ее в какое-нибудь спокойное место, чтобы облегчить ей возвращение к роли командира?

— Ну знаешь, мы с Люсьеном уже рассматривали такой вариант, — медленно произнес Вебстер, — но пришли к отрицательному решению.

Александер оцепенел. Его друг несколько секунд смотрел ему прямо в глаза, а затем, к большому удивлению графа, зашелся переливчатым смехом:

— Черт возьми, Хэмиш! Ты принимаешь слишком близко к сердцу!

— Что? — Граф заморгал от удивления и нахмурился. — Что значит «близко к сердцу»? — проворчал он. Вебстер, усмехаясь, покачал головой.

— Отправить Харрингтон в какое-нибудь спокойное место? Милорд, она прогрызет там стены за неделю!

Он снова засмеялся, любуясь выражением лица друга, и откинулся на спинку стула.

— Извини, — сказал он, но в голосе не чувствовалось особого сожаления, — я просто не мог упустить шанс хоть раз оставить тебя в дураках после всех неприятностей, которые ты мне из-за нее доставил. Видишь ли, пока ты был на «Ханкоке», мы с Люсьеном медкомиссию протаранили. Мы считаем, что Харрингтон может все — что бы там ни выдумывали психоболтуны, — так что мы бросаем ее в самый омут.

— Омут?

— Ну да. На прошлой неделе мы дали ей «Нику».

— «Нику»?

Граф Белой Гавани сел неестественно прямо, челюсть его отвисла, но он почти сразу опомнился и свирепо уставился на друга.

— Ты, ублюдок! Почему ты мне прямо не сказал?

— Я же сказал, что ты за нее чересчур переживаешь, — рассмеялся Вебстер. — Чувствую себя отчасти Богом, когда убеждаюсь в собственной мудрости. — Он приподнял бровь. — Что заставило тебя предположить, что я не разделяю твое мнение относительно Харрингтон?

— Но месяц назад ты сказал…

— Я сказал, что нам надо пройти по всем инстанциям, и мы прошли. Теперь дело сделано. Но оно того стоило: ты сейчас такой ошалелый и возбужденный — просто загляденье!

— Ясненько. — Граф откинулся на спинку стула, и губы его дрогнули. — Ладно, выходит, ты меня надул. Ничего, я еще отыграюсь.

— С трепетом жду этого события, — невозмутимо ответил Вебстер.

— Это хорошо, поскольку я собираюсь захватить тебя врасплох в тот момент, когда ты меньше всего будешь готов к подвоху. — Граф подергал себя за ухо и хмыкнул. — Но поскольку ты возвращаешь ее на капитанский мостик, почему бы заодно не…

— Ты когда-нибудь угомонишься? — спросил Вебстер. — Я только что предоставил ей самое лучшее капитанское место во всем Флоте! Чего еще ты от меня хочешь?

— Спокойно, Джим. Спокойно! Я только хочу спросить, почему тебе не послать «Нику», когда ее выпустят, на станцию «Ханкок» в качестве флагманского корабля Сарнова?

Вебстер открыл рот, чтобы ответить, — и замер с застывшим лицом. Покрутил в руке кофейную чашку… И вдруг рассмеялся.

— Знаешь, в этом что-то есть. Милорд, а не взвоют все наши младшие флагманские офицеры, если Сарнову достанется «Ника»?

— Конечно, взвоют, но это уже мои проблемы. Полагаю, тот факт, что ты отдаешь «Нику» капитану Харрингтон, означает, что вопреки сегодняшним издевательствам ты разделяешь мою оценку ее способностей?

— Конечно, разделяю. Харрингтон нужно еще немного дозреть, прежде чем мы начнем говорить о повышении до флаг-офицера,*[6] но она определенно стоит на самом коротком к нему пути.

— Что ж, у Сарнова она многому может научиться, и они легко и быстро поладят друг с другом, — сказал граф. — Джим, откровенно говоря, я бы чувствовал себя намного лучше, если бы Паркса подпирала парочка таких людей, как они. Пусть держат его в форме, не давая расслабиться.

— Гм. Это хорошо, — медленно произнес Вебстер. — Конечно, у Йенси случится припадок. Знаешь ведь, какой он ярый приверженец протокола и тонкостей военного этикета. А то, как Харрингтон надрала задницу Хаусману на Ельцине, вообще встанет ему поперек глотки.

— И пусть. В конечном счете ему пойдет на пользу.

— Ладно, Хэмиш. — Первый Космос-лорд по-военному склонил голову в знак согласия. — Я так и сделаю. Эх, хотел бы я оказаться там и посмотреть на лицо Йенси, когда он все узнает!