Книга 1. КОТИР

Страна Цветущих Мхов лежала в жестоких объятиях зимы под свинцово-серым небом, отливавшим на горизонте алым и оранжевым. Холодная снежная шуба закутывала восточные равнины. Повсюду лежал снег: он наполнял канавы и подбирался к верхушкам изгородей, скрывая тропинки и скрадывая детали пейзажа своей белизной. Сквозь унылые голые кроны Леса Цветущих Мхов непрерывно сыпался снег, который ровным ковром покрывал землю и возводил навесы на кустарнике. Зима заставила землю замолчать. Глухую тишину нарушал лишь звук шагов путника.

Сильный молодой мышонок с живыми черными глазами уверенно шел по заснеженному бездорожью. Оглянувшись, он посмотрел на свои следы, терявшиеся вдали по направлению к северу. С южной стороны простиралась бескрайняя равнина, обрамленная на западе едва различимыми холмами, а на востоке шла граница Страны Цветущих Мхов. Мышонок сморщил нос, почуяв слабый запах дыма где-то в печи горели дрова и торф. Холодный ветер дунул по верхушкам деревьев, и снежинки закружились колючим хороводом. Путник покрепче завернулся в рваный плащ, поправил старый, тронутый ржавчиной меч, висевший у него за спиной, и решительно двинулся вперед — к жилью, прочь от необитаемых окраин.

Он вошел в убогое селение, неприглядное в своей нищете. Из-под сугробов торчали жалкие строения, ветхие и полуразрушенные. На фоне леса над остальными домами возвышалось большое зловещее здание. Эта мрачная обваливающаяся крепость была для обитателей Страны Цветущих Мхов воплощением всего самого страшного. Котир — владения диких котов.

Таким впервые увидел его Мартин Воитель.

1

В лачуге на южной стороне Котира семейство Колючек грелось у очага. Торф горел слабо. Огонь вспыхивал сильнее, когда порывы ветра проникали сквозь щели в стенах, которые были заделаны просто суглинком. Кто-то робко поскребся в дверь, и обитатели лачуги вздрогнули. Бен Колючка взял полено потолще и жестом приказал жене Гуди спрятать малышей в тени.

Когда госпожа Колючка укрыла свое потомство грубыми одеялами из мешковины, Бен покрепче сжал полено и крикнул погрознее:

— Убирайтесь прочь и оставьте нас в покое! Тут еды не хватает даже для семьи порядочных ежей. Вы и так уже забрали у нас половину запасов в кладовые Котира.

— Бен! Бен, это я, Землялапа! Открывай! Холодно жуть, шрр.

Бен Колючка отворил дверь, и в дом кубарем закатился крот с простоватой физиономией и направился прямиком к очагу. Там он встал, потирая лапы и отогревая их у огня.

Малыши выглянули из-под одеял. Бен и Гуди с тревогой смотрели на гостя.

Землялапа, растирая замерзший нос, сказал на своем забавном кротовом наречии:

— Патрули бродят, шрш, ласки да горностаи и прочие. Еду ищут.

Гуди покачала головой и передником утерла нос одному из ежат:

— Так я и знала! Надо было нам бежать отсюда, как другие. Колись оно иглой, где нам взять еду, чтобы платить им подать?

Бен Колючка в отчаянии швырнул на пол полено.

— Куда нам бежать посреди зимы с четырьмя малышами? Они не доживут до весны.

Землялапа достал узкую полоску серебристой бересты и прижал лапу ко рту, требуя тишины. На бересте углем было нацарапано одно-единственное слово: Корим. Под ним был нарисован нехитрый план — путь в Лес Цветущих Мхов, расположенный далеко от Котира.

Бен внимательно разглядывал план, разрываясь между надеждой на побег и мыслями об опасности для семьи. На его лице ясно отражалось чувство собственного бессилия.

Бум! Бум!

— Открывай! Живее! Патруль Котира!

Бен бросил торопливый взгляд на полоску бересты и швырнул ее в огонь. Едва Гуди сняла задвижку, дверь с силой толкнули. Солдаты, толпой ввалившиеся в комнату с зимнего холода, оттеснили ежиху в сторону. Они грубо пихались между собой. Командирами патруля оказались хорек Чернозуб и горностай Ломонос. Бен Колючка с облегчением вздохнул, когда они отвернулись от очага, где догорала полоска бересты.

— Ну, сонные иголки! Куда запрятали хлеб, сыр и октябрьский эль?

Бен с трудом сдерживал ненависть в голосе, отвечая насмехавшемуся над ним Чернозубу:

— Уже много лет я не пробовал сыра и октябрьского эля. Хлеб лежит на полке, но его едва хватит на нашу семью.

Ломонос сплюнул в огонь и протянул лапу к хлебу. Выставленные копья не дали Бену Колючке вмешаться.

Гуди положила лапу на спину мужа, стараясь успокоить его:

— Бен, пожалуйста, не дерись с ними.

Землялапа поддержал ее:

— Шршр, против копьев не попрешь, Бен.

Чернозуб обернулся к кроту, словно только что заметил его:

— А ты-то здесь что делаешь, слеподырь?

— Он пришел погреться у нашего огня, — сказал один из ежат, сбросивший мешковину. — Оставь его в покое!

Ломонос захохотал, сыпля с бороды крошки хлеба, который грыз прямо от целой буханки.

— Глянь-ка, Черный! Там их много! Под одеялом. На твоем месте я бы поостерегся.

Стоявшая рядом ласка откинула мешковину, открыв еще трех малышей.

Чернозуб оценивающе посмотрел на них:

— Гм, на вид они уже достаточно взрослые, чтобы работать.

Гуди Колючка свирепо ощетинилась:

— Оставь моих деток в покое! Они не сделали ничего плохого.

Чернозуб притворился, будто не замечает ее. Он выбил хлеб из лап Ломоноса, потом повернулся к одной из ласок и отдал приказ:

— Подбери хлеб, да тайком не грызть! Когда вернемся в гарнизон, сдашь в кладовую.

Махнув копьем, Чернозуб подал патрулю знак покинуть лачугу. Выходя, он обернулся и крикнул Бену и Гуди:

— Чтобы завтра эти четыре ежа вышли на работы! А иначе остаток зимы проведете в тепле и безопасности — в темнице Котира!

Землялапа приник к щелке в двери, наблюдая, как патруль удаляется в сторону Котира. Бен не терял времени: он принялся заворачивать малышей во все одеяла, какие были в доме.

— Да, это единственный выход! Терпеть больше нельзя. Сегодня вечером мы уходим. Ты права, милая, нам давно следовало уйти и жить в лесу вместе с остальными. Что скажешь, Землялапа?

Крот стоял, прижавшись к щели.

— Шрш, гля-ка, гля-ка!

Пока Бен пристраивался к щели рядом со своим другом, Гуди продолжала закутывать ежат в одеяла.

— Что там, Бен? Возвращаются?

— Нет, Гуди. Вот это да! Видал, как он этой ласке по носу врезал! Давай, парень, так их!

Ежонок Ферди, тот самый, который заступился за крота, вырвался от матери и потянул отца за лапу:

— По носу? Ласке? Кто? Что там происходит?

Бен пересказывал, что видел:

— Это мышонок, да большой, сильный. Они хотят схватить его… Так! Так! Ну, мышонок, пни его еще раз! Давай! Ха-ха-ха! Да где им справиться с таким мышонком! Он, должно быть, настоящий воин. Ух! Смотри, Чернозуба на обе лопатки уложил! Жалко, что они в его меч так вцепились. Клянусь иголками, иначе он бы спуску им не дал, даром что меч ржавый!

Ферди прыгал на месте:

— Дай посмотреть, я хочу глянуть!

Землялапа медленно отвернулся от двери:

— Не на что, ежик. Повалили его, связали. Шршр, жалость какая, много их слишком.

Бен ненадолго растерялся, но тут же хлопнул лапами:

— Сейчас и в дорогу, пока патруль этим бойцом занят. Теперь потащат его к кошке в замок. Надо уходить, пока путь открыт.

В пустой лачуге тихо догорал огонь, а путники, низко наклонив головы и прищурив слезящиеся на пронзительном ветру глаза, пробирались к лесным просторам Страны Цветущих Мхов. Землялапа шел последним, заметая следы на заснеженной земле.

2

Вор Гонф бесшумно, как и всякая мышь, крался по проходу, идущему из кладовой Котира. Этакий толстячок в зеленой куртке, затянутой широким поясом с пряжкой. Гонф был великий хитрец и проныра; великолепный актер, сочинитель баллад, певец, взломщик, да при этом еще и весельчак. Лесные жители обожали этого воришку. Гонф только скромно пожимал плечами и всех подряд называл "товарищ", подражая выдрам, вызывавшим у него восхищение.

Тихонько посмеиваясь, Гонф вынул из-за пояса небольшой кинжал и отрезал кусок от украденной им полуголовки сыра. Плечо ему оттягивала большая фляга бузинного вина, которую он тоже украл из кладовой. Гонф ел и пил, негромко напевая глубоким басом, когда его рот не был полон сыра и вина:

Своим визитом вас теперь

Почтил Король Воров

Скорее запирайте дверь

В кладовку на засов;

Но украду я все равно

Отличная еда!

Зовет бузинное вино

Наведаться сюда!

Заслышав звук тяжелых шагов, Гонф умолк. Стараясь слиться с темнотой, он притаился и не дышал. Две ласки в доспехах и с копьями прошагали мимо, увлеченные горячим спором.

— Знаешь, я не отвечаю за то, что ты из кладовой крадешь.

— Кто, я? Поосторожнее, приятель. Я не вор.

— Больно уж ты толстый стал в последнее время, вот я что хочу сказать.

— Ишь ты! Я и вполовину не такой жирный, как ты, бочка сала!

— Сам ты бочка сала! Еще скажи, что это я ворую.

— Ха-ха, ключ-то тебе поручен, так кто же еще?

— Ты, например. Ты в кладовую всегда вместе со мной спускаешься.

— Я только приглядываю за тобой, приятель.

— А я — за тобой.

— Ладно, будем, значит, друг за другом смотреть.

Гонф зажал рот лапой, чтобы заглушить хихиканье. Ласки остановились и переглянулись.

— Что это?

— Это ты надо мной смеешься.

— Не болтай глупостей.

— Я глупости болтаю?

Гонф поскорее крикнул, подражая голосу ласки:

— Толстый ворище!

Обе ласки в бешенстве повернулись друг к другу:

— Толстый ворище? Вот тебе!

— Ах ты жаба-ябеда! Получай!

Ласки принялись отчаянно колотить друг друга древками копий. Гонф незаметно вышел из тени и стал красться к выходу, а два стражника за его спиной катались по полу, бросив свои копья, чтобы было удобнее кусаться и царапаться.

— Ой-ой-ой! Пусти! Вот тебе!

— Я тебе покажу — ворище! Получай! Ох, ты мне ухо прокусил!

Трясясь от сдерживаемого смеха, Гонф вложил кинжал в ножны, открыл защелку ставня и по снегу ускользнул прочь, в сторону леса.

Эй, давай, разъярясь,

Кулаком в морду — хрясь!

Ну а Гонф в вашу честь

Будет дома пить и есть!

Мартин уперся каблуками в снег, когда его потащили в ворота мрачной громады, которую он заметил, подходя к селению. Солдаты в доспехах с лязгом и грохотом наталкивались друг на друга, так как связывавшие пленника веревки дергали их, но ни один не хотел оказаться слишком близко к этому воинственному мышонку.

Чернозуб и Ломонос заперли главные ворота, злобно грохоча створками. Снежная пыль посыпалась на них с внешних крепостных стен. Снег на плацу сделался плотным и скользким под ногами метавшихся туда-сюда солдат — хорьков, ласок и горностаев; некоторые из них несли горящие факелы. Один крикнул Ломоносу:

— Эй, Лом, лису там не видал?

Горностай отрицательно покачал головой:

— Ты про знахарку? Нет, как сквозь землю провалилась. Зато мышонка поймали. Посмотри, с чем он ходил!

Ломонос махнул в воздухе ржавым мечом Мартина. Чернозуб пригнулся:

— Перестань баловаться, еще полоснешь кого-нибудь! Значит, они снова лису ждут, а? Похоже, старому Зеленоглазу лучше не становится. Эй, вы там, натягивайте веревки как следует! Чтоб он тихо стоял, болваны!

Миновать дверь, ведущую в замок, оказалось тем более сложно, что мышонку удалось вцепиться в деревянную притолоку. Чтобы разомкнуть его хватку, солдатам пришлось использовать копья как рычаги. Ласка, которой поручили нести хлеб, прямиком отправилась в кладовую, не вмешиваясь в схватку. Когда она проходила через зал, остальные солдаты задирали ее, бросая жадные взгляды на румяные буханки домашней выпечки. Эта зима была не особенно сытной, потому что сразу же после сбора урожая многие звери из соседнего с Котиром селения бежали, захватив с собой провизию, сколько могли унести. Подати и налоги тоже поступали туго. Прижав хлеб покрепче к себе, ласка устремилась вперед. В зале было неуютно и сыро, на низких окнах — деревянные ставни, пол был выложен темным, похожим на гранит, камнем, и лапы на нем мерзли. По углам ночная стража разводила костры, закоптившие стены. Длинные плащи, соответственно званию, позволялось носить только офицерам. Солдаты же кутались в старые мешки и одеяла, украденные в селении. Лестницы, спускавшиеся в нижние этажи, представляли собой неразбериху стертых каменных ступеней, шедших то винтом, то прямо, безо всякого ясного плана. Выгоревшие факелы на стенах меняли редко, и большие участки лестниц оставались в опасной темноте. Мох и плесень росли почти на всех стенах и лестницах нижних этажей.

Пробежав по узкому коридору, ласка громко застучала в дверь склада. В замке повернулся ключ.

— Что принес? А, хлеб. Неси сюда.

Те два стражника, что недавно подрались, сидели на мешках с мукой. Один из них голодными глазами посмотрел на хлеб.

— Гм, и это все, что вы сегодня раздобыли? Да, доложу я тебе, дела идут все хуже и хуже. Кто тебя с этим прислал?

— Чернозуб.

— Ах вот кто. Он их считал?

— Гм, не думаю.

— Хорошо. Тут пять буханок. Если каждый из нас троих возьмет по полбуханки, останется еще три с половиной. Никто и не заметит.

Они с жадностью принялись пожирать румяный хлеб Гуди Колючки.

А наверху Мартину удалось обернуть одну из веревок вокруг каменной колонны. Солдаты издевались над патрулем, пытавшимся утащить пленника вверх по лестнице.

— В чем дело, ребята? Боитесь вы его, что ли?

Чернозуб обернулся к насмешникам:

— Может, кто-нибудь из вас сам хочет с ним сцепиться? Нет? Так я и думал.

Открылась входная дверь, впустив снежный порыв холодного ветра. Мимо солдат просеменила лиса в дырявом плаще, по широким плоским ступеням она двинулась на второй этаж. Появился новый повод для насмешек:

— Эй, стой, лиса! Опоздала.

— Старый Зеленоглаз ждать не любит.

— На твоем месте я бы госпоже Цармине на глаза не показывался.

Не обращая на них внимания, лиса быстро побежала по лестнице.

Мартин рванулся к полуоткрытой двери, ведущей на плац, но враги навалились на него и прижали к полу. Несмотря ни на что, он продолжал сопротивляться.

Солдаты-насмешники снова подняли шум, выкрикивая издевательские советы. Чернозуб попытался утихомирить их свирепым взглядом, но на этот раз они не обратили на него внимания.

Ломонос фыркнул с отвращением:

— С тех пор как господин Вердога заболел, дисциплина в войске оставляет желать лучшего.

Лисица Фортуната беспокойно ждала в продуваемой сквозняком приемной Котира. Гаснущее пламя бросало неровный свет на сырые стены, сложенные из песчаника. Склизкая плесень и лишаи облепили стену, на которой висели влажные знамена, постепенно превращающиеся в вытертые лохмотья, болтающиеся на ржавых древках. Лисица не могла сдержать дрожь. Вскоре к ней подошли два хорька, одетых в тяжелые кольчуги. У обоих были щиты с эмблемой господ — тысяча злобных зеленых глаз, глядящих во все стороны. Стражники махнули копьями, давая понять, что лиса должна следовать за ними. Фортуната двинулась по длинному темному залу. Они остановились перед огромными дубовыми дверьми, которые широко отворились, едва хорьки ударили по полу своими копьями. Перед лисой открылось зрелище потускневшей былой роскоши.

Свечи и факелы едва освещали комнату, балки потолка и вовсе терялись в темноте. В одном углу стояли три изукрашенные кресла, на которых сидели две дикие кошки и куница. За креслами помещалась кровать с балдахином, скрытая плотно задернутыми занавесями из обветшавшего зеленого бархата. На подножии кровати была вырезана та же эмблема, что и на щитах стражи.

Куница, прихрамывая, подошла к Фортунате и обыскала ее котомку. Лиса старалась избежать прикосновения этого изуродованного зверя. Одна нога у куницы была деревянная, а все тело скрючено и скособочено. Чтобы скрыть уродство. Ясеневая Нога носил непомерно длинный красный плащ с отделкой из голубиных перьев. Ловким движением он высыпал на пол содержимое котомки беспорядочный набор разных трав, листьев и мха, какой обычно носят лисы-знахарки.

Подойдя к кровати, Ясеневая Нога гнусаво заголосил:

— О могучий Вердога, Владетель Страны Цветущих Мхов, Господин Тысячи Глаз, Сокрушитель врагов, правитель Котира…

— Ох, дай ты отдохнуть своему языку, Ясеневая Нога. Лисица пришла? Отодвинь эти толстые занавеси, душно.

Повелительный голос из-за зеленого бархата звучал хрипло, но это нисколько не скрадывало звучавшую в нем угрозу.

Цармина одним прыжком очутилась у кровати и резким движением отдернула занавеси:

— Фортуната пришла. Не утомляй себя, отец.

С заученной развязностью лиса подкралась к кровати и осмотрела грозного пациента. Вердога Тысячеглазый некогда был могущественнейшим воеводой на земле… но время это прошло. Теперь его сила и ловкость таяли под рыжевато-коричневым мехом, покрывавшим его большое усталое тело. Его лицо было лицом дикого кота, прошедшего через множество сражений: остроконечные уши торчали над переплетением старых шрамов, украшавших голову от макушки до усов. Фортуната взглянула на страшные пожелтевшие клыки и жестокие зеленые глаза, еще светившиеся злобным огнем.

— Сегодня мой повелитель выглядит лучше, правда?

— Если и лучше, то не от твоего шарлатанства, лиса.

Меньший из сидевших диких котов поднялся с кресла. На его кротком лице выражалось беспокойство.

— Не волнуйся, отец. Фортуната изо всех сил старается вернуть тебе здоровье.

Цармина с презрением оттолкнула его в сторону:

— Заткнись, Джиндживер, притвора этакий!

— Цармина! — Вердога с усилием присел в постели и протянул лапу к своевольной дочери. — Не смей так разговаривать со своим братом, слышишь? Господин Тысячи Глаз устало повернулся к единственному сыну. — Джиндживер, не давайся ей в обиду. Дай ей отпор.

Джиндживер только пожал плечами и продолжал молча стоять рядом, пока Фортуната растирала травы пестиком и смешивала их с темной жидкостью в чаше, сделанной из рога.

Вердога подозрительно наблюдал за лисицей:

— Не надо больше пиявок, лиса. Я не желаю, чтобы эти грязные слизняки сосали мою кровь. По мне уж лучше рана от меча, чем эта гадость. Что это за стряпня там у тебя?

Фортуната заискивающе улыбнулась:

— Господин, это безобидный напиток из травы, называемой дикая крапива. Он поможет тебе уснуть. Господин Джиндживер, пожалуйста, подайте питье своему отцу.

Когда Джиндживер поднес чашу Вердоге, ни один из них не заметил, как Фортуната и Цармина обменялись многозначительными взглядами.

Вердога снова улегся в постели, ожидая, когда подействует питье. Неожиданно тишину нарушил шум громкой возни за дверьми, и обе створки с грохотом отворились.

3

Бен Колючка едва не выскочил из своих иголок, когда Гонф неожиданно вышел из-за засыпанного снегом куста, незаметного в ночном лесу.

— Ууу! Угадай, кто я такой? Ха-ха-ха! Бен, старина! Видел бы ты, товарищ, свое лицо. С чего это ты плутаешь тут в снегу?

Бен быстро пришел в себя:

— Гонф. Сразу можно было догадаться! Слушай, дружок, у меня нет сейчас времени болтать с тобой. Мы наконец-то покинули наше селение, и я разыскиваю хижину, которую Сосоп держит наготове для таких, как мы.

Вор подмигнул Землялапе и нахально поцеловал Гуди:

— Ха, вот куда тебе нужно! Иди за мной, товарищ. Я тебя приведу туда раньше, чем кошка успеет тряхнуть усами.

Гуди вздрогнула:

— Лучше бы ты такого не говорил, негодник.

Но Гонф не слушал ее; он скакал впереди с малышами, которые думали, что все это просто развлечение.

— Приятное местечко, господин Гонф?

— Ничего себе. Лучше, чем то, откуда вы идете.

— А что это у вас под курткой, господин Гонф?

— Не твое дело, юная Колючка. Это тайна.

— А далеко еще идти, господин Гонф? Я устал.

— Уже недалеко, милый мой Пози. Я бы тебя понес, да больно уж ты колкий.

Гуди Колючка покачала головой и улыбнулась. Она всегда относилась к Гонфу с особой нежностью.

Хижина Сосопа была хорошо спрятана — глубоко в лесу, чтобы ее нельзя было сразу найти. Землялапа попрощался со всеми и шаром покатился обратно, к своему племени. Бен смотрел ему вслед, пока Гонф разжигал огонь. Еж с нежностью покачал головой:

— Добрый Землялапа! Он и в селении остался только из-за нас, я в этом уверен.

Когда огонь разгорелся по-настоящему. Гуди, Бен и Гонф уселись вокруг. Недалеко от очага ежата высовывали мордочки из-под одеял.

— Гонф, ты опять воровал в Котире? Что стащил на этот раз?

Вор засмеялся, заметив, как Гуди поморщилась, Он кинул малышам кусок сыра:

— Когда речь идет о Котире, товарищи, это никакое не воровство. Это называется освобождение. Ну-ка, отправьте все это себе в живот и поспите немного, все четверо.

Бен Колючка посасывал потухшую трубку и шевелил толстой веткой горящие поленья:

— Гонф, мне бы очень хотелось, чтобы ты был поосторожнее. Тех запасов, что есть, нам хватит до весны. Гуди и я никогда себе не простим, если тебя поймают, когда ты будешь тащить сыр и вино из замка этого поганого кота.

Гуди Колючка вытерла глаза своим цветастым передником.

— Никогда не простим, это правда, Гонф. Но, иголки мои, страшно подумать, что случится, если эти дармоеды тебя схватят.

Гонф осторожно погладил ее по спине:

— Не плачь. Гуди. Что значит немного еды и питья? Разве между товарищами могут быть какие-нибудь счеты? Детям нужно есть. Кроме того, разве я могу забыть, как вы с Беном растили меня и заботились обо мне, когда я остался жалким сиротой?

Бен отпил вина и покачал головой:

— Все равно, будь осторожен, и не забывай правила Сосопа: выжидай удобное время и не давайся в плен. В один прекрасный день мы отвоюем Страну Цветущих Мхов.

Гуди вздохнула и принялась готовить овсянку для завтрака.

— Красиво звучит, но мы ведь мирные животные. Мне не постичь, каким образом мы сможем вернуть себе нашу землю, воюя против обученных солдат.

Гонф долил бузинного вина в чашу Бена Колючки и, погрустнев, уставился на огонь.

— Вот что я тебе скажу, товарищ. Наступит день, когда все переменится. Подожди, и увидишь. В Страну Цветущих Мхов придет кто-нибудь бесстрашный, а мы уже будем наготове. Мы так отплатим за все этой грязной шайке дармоедов и их хозяевам — диким котам, что им покажется небо с овчинку.

Бен устало потер глаза:

— Кто-нибудь бесстрашный… Забавно, что это говоришь ты. Я думал совсем недавно, что вижу такого. Эх, сейчас он, наверное, уже мертв или сидит в темнице. Давай ляжем спать. Я ужасно устал.

Маленькая хижина оставалась теплым безопасным островком назло буйству северного ветра, который гнал Перед собой снежинки, завывая и посвистывая в голых сучьях. Страна Цветущих Мхов томилась в плену зимы.

4

Два горностая втащили в спальню бешено вырывающегося пленника. Он был связан длинной веревкой, которую оба стражника старались держать туго натянутой; мышонок прыгал и скакал туда-сюда, кусался и царапался, сперва ослаблял веревку, потом так рвался вперед, что стражники натыкались друг на друга; когда они сталкивались, мышонок напрыгивал на них, кусал и бил несмотря на веревку, которая прижимала его лапы к бокам. Хорек-стражник, стоявший у дверей, подбежал помочь. Втроем им удалось прижать воинственного мышонка к полу. Они лежали на нем, стараясь избежать ударов головой и укусов зубами. Пленник тяжело дышал, глаза его сверкали, бесстрашно вызывая на бой тех, кто лишил его свободы.

Вердога уселся прямо, забыв о сне, и обратился к горностаям:

— Докладывайте. Что это у нас тут такое?

Один из горностаев высвободил лапу и быстро отдал честь:

— Повелитель, мы его поймали в границах твоей страны. Он чужак и ходит с оружием.

В комнату вошла ласка и положила у подножия кровати заржавевший меч путника.

Из-под полуопущенных век Вердога бросил взгляд на меч и лежавшего на полу мышонка:

— Носить оружие и нарушать границы моих владений — значит совершить преступление против моего закона.

Пленник, пытаясь вырваться, крикнул громко и гневно:

— Кот, я не знал, что это твоя страна. Прикажи своей страже развязать меня и не лапать. Ты не имеешь права держать в плену зверя, рожденного свободным!

Вердога был невольно поражен бесстрашием мышонка. Кот собирался заговорить, но тут Цармина схватила покореженный меч пленника и приставила острие к его горлу:

— Ты, наглое ничтожество! Говори быстро, как тебя зовут? Где ты украл эту ржавую железяку?

Стражи силой удержали мышонка от прыжка, и голос его задрожал от гнева:

— Мое имя — Мартин Воитель. Этот меч некогда принадлежал моему отцу, а теперь он мой. Я волен идти, куда хочу, кошка. Так-то вы встречаете путников?

Движением меча Цармина заставила Мартина откинуть голову назад.

— Для мыши ты слишком много болтаешь, да еще с высокопоставленными особами, — презрительно прошипела она. — Сейчас ты в Стране Цветущих Мхов. Вся земля, какую можно обойти за день, принадлежит нам по праву завоевания. Закон, установленный моим отцом, гласит, что никому не дозволено носить здесь оружие, кроме его солдат. Кто нарушает закон, карается смертью.

Плавным кошачьим жестом она подала знак страже:

— Увести его и казнить.

Стражники остановились, услышав голос Зеленоглаза, который обратился к сыну:

— Джиндживер, а тебе нечего сказать? Как мы поступим с этим пленником?

— Говорят, что незнание закона не освобождает от ответственности, откликнулся тот. — Но даже если это так, было бы несправедливо покарать Мартина. Он чужак, и нельзя требовать, чтобы он был знаком с нашими законами. Кроме того, убить его слишком просто. Мне он кажется честным малым. Если бы у меня было право решать, я приказал бы выдворить его с нашей земли, а затем вернуть ему меч. Он поймет, что назад ему лучше не возвращаться.

Вердога перевел взгляд на дочь.

— Теперь я объявляю свое решение. В мире и без того достаточно трусов, даже если не убивать храбрецов по пустякам. Этот Мартин — настоящий воин. Но, с другой стороны, если мы позволим ему расхаживать по нашей земле, это могут истолковать как признак нашей слабости. Мое суждение таково: пусть он немного охладит свои лапы в тюремной камере. Через некоторое время его можно выпустить на свободу, при условии, что он никогда больше не будет столь самонадеян, чтобы нарушать границы моих владений.

Дзынь!

Все присутствовавшие услышали этот резкий звук. Цармина всунула меч между притолокой и каменной стеной, а потом со страшной силой навалилась всем телом на эту почтенную реликвию. Меч сломался, обломок клинка упал со звоном на пол, а в кошачьей лапе осталась только рукоять, которую она швырнула одному из стражников:

— Бросьте его в подземелье, а вот это привяжите на шею. Если мы когда-нибудь выпустим его, пусть все видят, сколь далеко простирается наше милосердие. Уведите эту тварь! Подобное зрелище оскорбительно для моих глаз.

Стражники потянули за веревку, но Мартин твердо стоял на месте, не поддаваясь. На мгновение он встретился взглядом с Царминой. Голос мышонка звучал ясно и бесстрашно:

— Твой отец принял справедливое решение, но правильным было твое. Лучше бы ты убила меня, пока могла. Клянусь, что когда-нибудь я тебя убью!

Мгновение миновало, и стражники уволокли Мартина в камеру. В наступившей тишине Цармина опустилась в кресло и фыркнула:

— Чтоб мышонок убил меня! Чепуха!

Вердога тяжко закашлялся и улегся на подушку:

— Если ты так думаешь, дочка, то сильно ошибаешься. Я по опыту знаю, что такое храбрость: она бывает всякого роста и породы. Он воин, ничуть не меньше, чем я, даром что мышь. У него сердце бойца — это я заметил по его взгляду.

Цармина не ответила отцу и обратилась к Фортунате:

— Лиса, приготовь Повелителю Зеленоглазу зелья покрепче. После всех этих волнений ему необходим сон. Джиндживер, подай отцу лекарство. Он его примет только из твоих лап.

Фортуната протянула Джиндживеру чашу с приготовленным питьем. Цармина кивнула ей головой, и обе вышли из комнаты. В коридоре дикая кошка сжала лисью лапу своими мощными когтями:

— Ну что, приправила лекарство?

Фортуната вздрогнула от боли, когти вонзались в ее кожу:

— Дважды. Первый раз перед тем, как привели мышь, и второй раз сейчас, перед тем как мы вышли. Он выпил столько яда, что хватило бы уложить полгарнизона.

Цармина притянула лисицу вплотную к себе; глаза кошки горели.

— Хорошо. Но если к утру он еще будет жив, тебе стоит приготовить яд для себя. Это гораздо менее страшно, чем встретиться со мной, если у тебя ничего не получится.

Темница Котира помещалась глубоко под землей. Камеры были старыми, темными, мокрыми и дурно пахли. Протащив Мартина по проходу и вниз по лестнице, стражники швырнули его в камеру. Он сопротивлялся, не уступая без борьбы ни дюйма, и они были рады наконец от него избавиться.

Мартин лежал на полу, ощущая щекой холод каменного пола, на который его кинули. Когда дверь за ним с грохотом захлопнулась, один из горностаев, поворачивая ключ в замке, просунул морду сквозь решетку двери:

— Благодари свою счастливую звезду. Если бы госпожа Цармина добилась своего, ты очутился бы в самой темной и мокрой камере, что дальше по коридору. Господин Зеленоглаз пожелал, чтобы тебя поместили в хорошую камеру и давали хлеб и воду, да еще сухую солому на подстилку. Ты ему, видно, приглянулся. Странный он, Вердога, это уж точно.

Мартин лежал не шевелясь и вслушивался, пока тяжелые шаги стражников не затихли вдали. Оказавшись в одиночестве, он встал и осмотрелся в новом месте. Хорошо было хотя бы то, что в камеру пробивался свет от факела, горевшего поодаль в коридоре. Почувствовав слабое движение воздуха, Мартин посмотрел вверх. Под самым потолком в стену была вделана узкая решетка. Мартин крутил головой в разные стороны, не отводя от нее глаз, пока не увидал звезду, сиявшую в ночном небе. Это было все, что осталось ему от внешнего мира и свободы. Он сел, прислонившись спиной к стене, и закутался в свой дырявый плащ, стараясь хоть немного согреться. Все остальное в камере было таким же, как во всех тюрьмах: четыре голые стены, так что уюта и радости ожидать неоткуда. Он был в плену, в одиночестве и на чужбине.

Пленник, утомившись, заснул. Незадолго до рассвета его разбудило прикосновение чьих-то лап, шевелившихся у его головы и вокруг шеи. Наполовину проснувшись, Мартин попытался вцепиться в обидчика. Грубый пинок отбросил его в сторону, затем дверь с грохотом захлопнулась, и ключ снова повернулся в замке. Вскочив, Мартин ринулся к двери. Горностай-стражник уставился на него из-за решетки, ухмыляясь и помахивая лапой перед его носом:

— На этот раз ты меня чуть не сцапал, мышонок.

Мартин с гневным рычанием прыгнул на решетку, но горностай отскочил назад, смеясь над бесплодными усилиями пленника:

— Слушай, мышь, на твоем месте я бы вел себя тихо-тихо, а не то можно обратить на себя внимание госпожи Цармины. Не думаю, что тебе это понравится. Сиди-ка ты смирно и веди себя как следует, тогда, может, со временем кто-нибудь вроде Джиндживера вспомнит, что ты здесь, и прикажет выпустить.

Когда стражники удалились, Мартин заметил, что они оставили в одном углу охапку соломы и немного хлеба и воды. Он инстинктивно сделал движение в сторону еды и почувствовал, как что-то глухо звякнуло у него на груди. Это оказалась рукоятка меча, болтавшаяся на веревке, которая была завязана вокруг его шеи. Мартин приподнял ее на уровень глаз и долго разглядывал в суровом раздумье. Он будет носить ее на шее не потому, что его к этому приговорили, чтобы унизить, а как напоминание о том, что однажды наступит день и он убьет эту злую кошку, которая сломала меч его отца.

Усевшись на сухую солому, Мартин принялся пить воду и жадно грызть черствый хлеб. Он уже начал было засыпать снова, когда наверху раздались крики и топот. Подтянувшись к дверной решетке, он прислушался к словам, которые эхо доносило в тишину камеры:

— Господин Зеленоглаз скончался!

— Госпожа Цармина, скорее! С вашим отцом беда!

Слышались какие-то удары, лязг доспехов и стук захлопывающихся дверей.

Донеслось тоскливое завывание Цармины:

— Это убийство! Убийство! Моего отца погубили!

Ясеневая Нога и Фортуната подхватили вопли Цармины:

— Убийство! Джиндживер отравил Вердогу!

Началась полная неразбериха. Мартин не мог понять, что происходит наверху. Через минуту на лестнице раздались тяжелые шаги. Судя по звуку, шло много зверей. Мартин подтянулся к решетке сбоку, и ему все было видно. По коридору маршировала толпа солдат под предводительством Цармины; среди них можно было различить Ясеневую Ногу и Фортунату. Когда они поравнялись с дверью камеры, Мартин на мгновение увидел застывшее в ужасе лицо мягкосердечного кота Джиндживера. На нем были цепи. Кровь текла по его голове из раны. На мгновение их глаза встретились, но Джиндживера тут же увлекла прочь волна разгневанных солдат. Их лица, искаженные скачущим светом факелов, гримасничали под аккомпанемент завываний:

— Убийца! Убийца! Смерть убийце!

Поле зрения Мартина было ограничено решеткой, и больше он не мог видеть их, но хорошо слышал все, что происходило. Дальше по коридору захлопнулась дверь камеры, ключ повернулся в замке. Голос Цармины перекрыл шум:

— Молчать! Я скажу, что теперь нужно сделать. Мой брат — убийца, но я не могу его карать. Он останется здесь взаперти, пока не доживет свой век. Для меня он умер. В стенах Котира я больше не желаю слышать его имени.

Мартин услышал, как Джиндживер пытался что-то сказать, но его голос немедленно заглушили Ясеневая Нога и Фортуната, которые принялись восклицать:

— Да здравствует королева Цармина! Да здравствует королева Цармина!

Солдаты во весь голос принялись вторить им. Когда возвращавшаяся толпа поравнялась с камерой Мартина, он отошел от двери. Среди воплей он различил голос Цармины, говорившей Ясеневой Ноге:

— Прикажи принести октябрьского эля и ежевичного вина из кладовых. Следи, чтобы всем было вдоволь.

Заткнув уши, чтобы не слышать шума разгульного пира, Мартин лежал на соломе, чувствуя, как рукоятка меча давит на грудь. Теперь, когда последние его надежды улетучились, для пленника началась длинная суровая зима.

5

Весенних блесток мишура

Сверкает без конца.

Идет Король Воров — ура!

И слушает скворца.

Такой он молодец на вид,

Хоть орден выдавай,

Но если в гости забежит,

Хозяин, не зевай!

Солнце искрилось на весело булькающей воде. Река всю зиму молча пролежала подо льдом. Подснежники, овеваемые теплым южным ветерком, любезно кивали крокусам. Весна царила повсюду. Желтые нарциссы и их менее яркие родственники стояли на посту меж деревьев, на которых набухли почки. Вечнозеленые растения, пережившие темную зиму, возрождались к новой молодой жизни.

Гонф возвращался домой после очередного удачного посещения Котира. Фляги, полные вина, болтались на его широком поясе. Он вприпрыжку пробирался по расцветшему лесу и, опьянев от хмельного дыхания весны, распевал во весь голос:

Ку-ку тебе, сестричка!

Кукуя без гнезда,

Подкладывать яички

Ты мастер хоть куда!

Но я, понятно дураку,

Хитрей тебя!

Ку-ку!

Кровь бездумно гуляла в жилах молодого Гонфа, бурля счастьем и кружа ему голову, так что он прошелся колесом. Он поминутно вытаскивал из-под короткого плаща тростниковую флейту и дудел на ней — просто от беспричинного счастья жить на белом свете в такое прекрасное утро! С оглушительным ликующим воплем Гонф плюхнулся на заросшую травой кочку и замер. Пар тонким столбиком поднимался над его разгоряченным телом. Вверху белые облачка плыли по нежно-голубому небу, подгоняемые ветром. Гонф принялся мечтать, каково было бы полежать на маленьком пушистом облачке и поноситься туда-сюда в залитом солнцем небе.

— Ух, эх, э-ге-гей! Прочь с дороги, тучи! — Воришка вцепился в траву и раскачивался из стороны в сторону, полностью захваченный своей выдумкой.

Двух ласок в доспехах Котира Гонф заметил, когда бежать было уже поздно. Они стояли над ним — мрачные и готовые к действию.

Гонф беззастенчиво улыбнулся, понимая, что булькающие фляги с вином не утаишь:

— Привет, товарищи, я, видите, тут на облаке лечу…

Ласка, что была повыше, ткнула его древком копья.

— Пошевеливайся, вставай! Тебя в Котире ждут.

Гонф весело подмигнул в ответ:

— В Котире? Да неужели? Вот здорово! Слушайте, вы хорошие ребята, двигайте дальше. Скажите там, что сегодня я занят, а вот завтра загляну с утра пораньше.

Острие копья, приставленное к горлу Гонфа, не располагало к продолжению шуточек. Ласка, что поменьше, пнула Гонфа лапой:

— Вставай, вор. Теперь-то мы знаем, куда всю зиму исчезали лучшие сыры и ежевичное вино. Тебе придется поплатиться за кражи из Котира.

Гонф медленно поднялся. Положив лапку на свой тугой животик, он с невинным видом поглядывал то на одного стражника, то на другого.

— Я крал? Что вы, господа хорошие! Вы разве не знаете, что шеф-повар разрешил мне заимствовать из кладовой все, что мне захочется? Я даже собирался ответить любезностью на любезность и прислать ему несколько удачных кулинарных рецептов. Кажется, его стряпня оставляет желать лучшего…

Большая ласка невесело засмеялась:

— Знаешь что, вор? Шеф-повар лично поклялся содрать с тебя шкуру ржавым ножом, а что останется, поджарить на ужин.

Гонф кивнул с видом ценителя:

— Хорошая мысль… Надеюсь, он оставит немного и для меня… ой!

Подгоняемый то одним, то другим копьем, он зашагал со стражниками в сторону Котира.

Бледный луч солнца протиснулся между железными прутьями узкого окна под потолком. Влага капала со стен камеры. Изредка до пленника доносилась с равнины негромкая трель жаворонка. Мартин знал, что на воле наступает настоящая весна. Его лицо осунулось. Он сильно исхудал, но в глазах по-прежнему сверкал гнев воина.

Мартин встал и принялся шагать по камере. Рукоять меча болталась у него на шее; казалось, что она все тяжелеет со временем. Пятнадцать шагов, куда ни пойти — от двери до стены или от стены до стены, — все те же пятнадцать шагов. Уже много, много раз прошагал он так; дни складывались в недели, недели — в месяцы. Камера Джиндживера находилась слишком далеко, чтобы с ним можно было вести беседы, кроме того, это лишь попусту злило бы стражников. Когда Мартин пытался разговаривать с диким котом, чье имя было запрещено упоминать, они оставляли его без хлеба и воды. Теперь ему казалось, что о нем действительно забыли и ему так и придется умереть здесь, не дождавшись конца нового правления Цармины.

Мартин стоял в слабых лучах солнца, стараясь не думать о мире, где голубеет небо и цветут цветы.

— Давай-ка быстренько запихнем этого чертенка сюда. Меньше будет хлопот, если носить еду двоим сразу. Ой, моя лапа!

Погрузившись в свои мысли, Мартин не услышал, как к двери камеры подошли стражники. Они привели еще одного пленника.

— Ой-ой-ой! Пусти ухо, злодей. Открывай быстрей, пока он мне ухо напрочь не отгрыз!

— Ухх… Он меня укусил! Держи его, пока я ключ ищу!

Когда ключ повернулся в замке, крики и шум борьбы стали еще громче. Мартин подбежал к двери, но новенький тут же сбил его с ног, стремительно ввалившись в приоткрытую дверь. Они вместе упали на пол, а дверь камеры с грохотом захлопнулась. Оба пленника так и лежали на полу, не шевелясь, пока шаги удалявшейся стражи не затихли в коридоре.

Тогда Мартин осторожно спихнул с себя незнакомца. Тот захихикал. Мартин подвел его к окну, чтобы получше рассмотреть на свету.

Гонф весело подмигнул Мартину, сыграл коротенькую джигу на своей тростниковой дудочке, а потом запел:

Один мышонок двести лет

Сидел в тюрьме — о да!

Усы по пояс отрастил,

До полу — борода.

Глаза потухли у него,

Он стал беззуб и сед,

Едва ли б этот внешний вид

Его одобрил дед!

Мартин прислонился к стене, невольно улыбаясь забавному сокамернику.

— Вот чепуха! Разве мог бы что-нибудь сказать дедушка двухсотлетнего мышонка? Впрочем, я забыл представиться. Меня зовут Мартин Воитель. А тебя?

Гонф протянул Мартину лапу:

— Вот как, Мартин Воитель. Знаешь, Мартин, на вид ты отличный парень, и сильный, хотя немного подкормиться тебе бы не помешало. Меня зовут Гонф Король Воров. К твоим услугам, товарищ.

Мартин дружески пожал лапу Гонфа:

— Король Воров! Клянусь шкурой! По мне, называйся хоть Королем Неба, лишь бы мне было с кем в камере, перекинуться словом. За что тебя сюда запрятали?

Гонф поморщился:

— Перестань мне лапу уродовать, тогда расскажу.

Они уселись на солому. Потирая онемевшую лапу, Гонф стал рассказывать:

— Меня поймали на сокращении запасов вина и сыра в кладовых. Но ты, товарищ, не волнуйся — в Котире я могу отпереть любой замок. Мы здесь не слишком задержимся, понимаешь? В этом ты можешь на меня положиться.

— Ты хочешь сказать, что ты… что мы сбежим отсюда? Как, когда, куда? Голос Мартина дрожал от возбуждения.

Гонф со смехом привалился к стене:

— Ха-ха, товарищ, не так быстро! Не беспокойся, как только я все налажу, мы распрощаемся с этой дырой. Но для начала надо тебя покормить. Как им не стыдно держать такого здоровяка на хлебе и воде!

Мартин пожал плечами и потер свой голодный живот:

— Можно подумать, что здесь есть что-нибудь еще! Я и тому рад, что иногда хлеб и воду приносят. А ты чем советуешь питаться? Парным молоком и овсяными лепешками?

— Извини, товарищ, молока и овсяных лепешек у меня нет. Может, тебе подойдет сыр с ежевичным вином? — В голосе Гонфа не было и тени насмешки.

Мартин просто потерял дар речи, когда его товарищ по несчастью достал из-под полы куртки ломоть сыра и плоскую флягу с вином.

— Всегда нужно иметь при себе запас. На случай неприятностей или чтобы обменять на что-нибудь. На, держи. Мне пока довольно того, что я уже съел.

Мартина не пришлось упрашивать — он набросился на сыр, запивая его огромными глотками вина. Гонф в изумлении покачал головой, наблюдая, как быстро исчезают вино и сыр:

— Потише, товарищ. Тебе худо сделается. Не торопись так.

Мартин искренне старался внять доброму совету, но после нескольких месяцев недоедания это было не так-то просто. Не переставая есть, он задавал Гонфу вопросы:

— Скажи мне, куда я вообще-то попал? Я просто одинокий воин. Шел себе мимо своей дорогой, и ничего не знаю о Стране Цветущих Мхов и о диких котах.

Гонф задумчиво потер усы:

— Надо подумать, с чего начать. С давних-давних пор, задолго до того, как я родился, в Стране Цветущих Мхов правил старый тиран Вердога Зеленоглаз. Повелитель Тысячи Того и Сего, и прочая, и прочая. В незапамятные времена он вторгся сюда во главе своего войска. Разумеется, эта компания пришла с севера. Должно быть, их привлекла крепость. Для обитателей леса она была всего лишь старой развалиной, которая стояла тут испокон веку, но Вердога посмотрел на это дело по-другому. Вокруг простиралась изобильная страна, тут можно было обосноваться. Поэтому он тут же занял крепость, починил ее, как сумел, назвал Котиром и воцарился здесь. Некому было дать ему отпор. Жители леса — мирные обыватели, они никогда раньше не видели войска обученных солдат, да еще диких котов. Вердога мог бы сделать все что угодно, но он поступил умно: он разрешил нам жить под его властью и обрабатывать землю. Половина всего урожая отнималась как подать, чтобы кормить Вердогу и его дармоедов.

— Неужели никто не восстал? — перебил Гонфа Мартин.

Тот печально покачал головой:

— Ну как же, еще живы старики, которые до сих пор боятся рассказывать, как Вердога и его жестокая дочь расправились с плохо организованным восстанием. Тех, кто избежал бойни, бросили гнить заживо в эту самую тюрьму. Мне говорили, что среди этих несчастных были и мои родители, но я не знаю, так ли это. Когда восстание было подавлено, Вердога еще раз выказал себя умным полководцем. Он заключил с жителями леса нечто вроде перемирия. Им было позволено жить под властью Котира и обрабатывать землю. Вердога заявил, что будет охранять нас от возможных нападений разбойничьих банд, которые-де могут забрести с севера. В то время мы наполовину превратились в рабов и потеряли всякую организацию. Лишившись боеспособных сил и потеряв вожаков-повстанцев, многие попросту примирились со своей судьбой. А прошлым летом Вердога заболел, слег и предоставил управление поселением своей дочери Цармине. В отличие от своего отца, она зла и жестока. Обитателей леса заставляли слишком много работать на полях, а пищи им оставляли недостаточно. Такие, к примеру, как еж Бен Колючка и его семейство, не осмеливались убежать, да и куда бы они отправились с малышами, которые требуют заботы? Однако дело стало так плохо, что многие понадеялись на удачу и ушли. По мере того как население уменьшалось, Цармина требовала все больше и больше от тех немногих, что остались. Это, товарищ, печальная повесть.

Оба зверька сидели рядом, глядя, как луч солнца движется по полу камеры. Мартин передал вино Гонфу и спросил:

— А что ты можешь рассказать о диком коте по имени Джиндживер?

Гонф отхлебнул вина и вернул флягу Мартину:

— Я знаю, что он никогда не принимал участия в убийствах. Лесные жители все время надеялись, что Вердога передаст бразды правления ему. Вообще его считают совсем неплохим — насколько это вообще возможно для дикого кота. Возьмем для сравнения его сестру Цармину. Она сущее воплощение зла — говорят, что она куда более свирепа, чем сам Вердога. Когда я навещал Котир, я подслушал кое-какие сплетни. Видишь ли, толкуют, что старик Зеленоглаз помер, а его сын сидит здесь в тюрьме, а это значит, что правит теперь, должно быть, Цармина.

Мартин кивнул:

— Это правда. Я все сам видел и слышал. Джиндживер сидит в камере дальше по этому коридору. Я пытался с ним поговорить, но он слишком далеко. — В досаде он ударил лапой по стене. — Почему же никто ничего не предпримет, Гонф?

Тот приложил палец к губам и понизил голос:

— Молчи и слушай, товарищ. Теперь, когда последние семьи покинули поселение, мы строим планы. Все обитатели леса собрались в одну компанию тут, в Лесу Цветущих Мхов. Они снова учатся отваге и мужеству, прежний дух пораженчества испарился. Кроме ежей и кротов да таких, как я, у нас теперь упражняются в военном деле настоящие бойцы — выдры и белки. С нами даже одна барсучиха — Белла. В старые добрые времена ее семья правила Страной Цветущих Мхов. Она тебе понравится. Все вместе мы составили Совет Сопротивления Сосоп, если от каждого слова взять первые буквы. И с каждым днем мы становимся все сильнее.

Мартин почувствовал, что нетерпение вновь овладевает им.

— Ты думаешь, Сосопу известно, что мы заперты здесь? Они помогут нам бежать?

Гонф выразительно подмигнул, хитро ухмыляясь:

— Шшшш, тише, товарищ. Потерпи, и увидишь.

Он передал флягу с вином Мартину:

— Расскажи-ка мне, товарищ, почему тебя называют Воителем? Из какой ты страны? Бывал ли ты когда-нибудь в месте, похожем на Страну Цветущих Мхов? Хорошо ли там было?

Мартин отставил вино и лег на спину, уставившись в потолок.

— Я, Гонф, пришел из такой страны, где нет леса, только скалы, трава да холмы. Что ж, таков северный край. Матери своей я никогда не видел. Воспитал меня отец. Лук Воитель. В нашей семье все были воинами. Мы жили в пещерах, постоянно отражая нападения бродячих банд морских крыс, которые совершали набеги на побережье. Выбора не было: или ты защитишь свою пещеру, или попадаешь им в лапы. Там жили и другие семьи, похожие на нашу. У меня была куча друзей — Траг Силач, Острохвост, Фелдо Борец, Тим Баллиста.

Мартин улыбался, вспоминая своих товарищей.

— В конце концов, не так уж все было и плохо. В ту пору мы, кажется, только и делали, что ели, спали и воевали. Как только подрос, я взял отцовский меч и стал обучаться фехтованию, — он прикоснулся к обломку, висевшему у него на шее. — Не одного врага проучил этот клинок — морских крыс, лис-наемников. Как-то раз мой отец был ранен, ему пришлось отлеживаться в пещере. В один прекрасный день отец с другими воинами постарше отправился к берегам далеких вод, чтобы драться там с морскими крысами. Наши хотели навсегда покончить с крысиными набегами. Это был смелый план. Прощаясь, отец отдал мне свой верный старый меч, а сам ушел с копьем и щитом. Он сказал, что я должен остаться дома и защищать нашу пещеру и землю, а если к концу осени он не вернется, то я волен поступать как хочу.

Гонф понимающе кивнул:

— И что же, он не вернулся?

Мартин закрыл глаза:

— Да, не вернулся. Я один защищал нашу землю от чужаков. Тогда-то меня и стали звать Мартин Воитель, а не Сын Лука Воителя, как раньше. Осенью я ждал, пока мог, а потом уже не видел смысла защищать землю для себя одного. Тогда я в одиночку отправился на юг. Кто знает, как далеко я бы зашел, если бы меня не остановили в Котире.

Гонф встал и потянулся:

— А я рад, что тебя тут остановили, товарищ. Не очень-то мне понравилось бы разговаривать в этой камере с самим собой. Уж лучше поболтать с таким славным воином, как ты.

Мартин передал ему вино:

— Да и мне, товарищ, приятнее сидеть под замком с таким славным вором, как ты, чем в одиночестве бродить на воле!

6

Любопытно, что как раз в то время, когда Гонф и Мартин беседовали о Сосопе, в этом самом Совете говорили о них. Жители леса заполонили скромное жилище Бена Колючки. Самой крупной была барсучиха Белла. Она председательствовала на собрании. Присутствовали также Командор выдр, госпожа Янтарь — предводительница белок, Бен Колючка и Биллум, рядовой крот, выступавший представителем своего начальства. Усевшись у очага, Бук, белка, отвечал на вопросы Совета.

— Где схватили Гонфа?

— На западе, неподалеку от опушки со стороны Котира.

— Чем Гонф таким занимался, что его взяли в плен?

— Да как всегда — веселился и дурачился.

— Ты говоришь, два солдата Вердоги?

— Без сомнения: в мундирах и с копьями.

— А где ты был, Бук, когда это случилось?

— Сидел на старом дубу недалеко оттуда.

— Ты слышал, что они говорили?

— Слышал, как они сказали, что уводят его в Котир. Ну, Гонфа вы знаете. Он вел себя так, будто это все — просто забавная шутка. В темнице Вердоги его наверняка уже отучили от дурацкой ухмылки.

Госпожа Янтарь кивнула Буку:

— Ясно. Еще что-нибудь можешь доложить?

— Нет. Пока можно было, я шел за ними, а потом заметил, что на ели сидит Аргулор. Непонятно было, спит он или нет, поэтому я решил вернуться, раз уж тут собрание Сосопа.

Бен Колючка подмигнул Буку:

— К тому же уже далеко за полдень. Тут вот горшок весеннего овощного супа, сыр и ореховое печенье. Как думаешь, Бук, ты с этим справишься?

Тот подмигнул Бену в ответ, почтительно кивнул головой Сосопу и тут же вышел, так что о дальнейших расспросах нечего было и думать.

Барсучиха Белла протерла глаза своими огромными лапами и со стоном отчаяния откинулась на стуле.

— Ну вот, наш воришка опять попал в переплет. Какие будут соображения?

Белка Янтарь недовольно произнесла:

— Если бы решала я, этот дуралей некоторое время посидел бы в Котире. Это послужило бы ему уроком.

Раздалось несколько одобрительных возгласов.

Командор выдр стукнул по полу своим хвостом, похожим на корабельный руль:

— Не годится так говорить, товарищи. Все вы знаете, что нашим малышам не однажды пришлось бы голодать, если бы не он. — Командор добродушно хмыкнул. Этот Гонф — мышонок в моем вкусе, настоящий однокорытник. Лапам своим он, конечно, много воли дает, зато сердце у него доброе, А как славно он поет моряцкие песни!

Бен Колючка поднял лапу:

— Я голосую за спасение Гонфа. Если мы покинем одного из наших в тюрьме Котира, нам будет стыдно смотреть друг другу в глаза.

Биллум поднял свою бархатную лапу:

— Шрш, можно мне голосовать, хотя Кротоначальника тут нет?

Белла на минуту задумалась, пока все остальные пытались понять, что означала эта примитивная речь крота.

— Ну конечно, Биллум. Ведь ты представляешь Кротоначальника. Сосоп уважает тебя за твою рассудительность.

Услышав такую похвалу, Биллум от удовольствия зажмурил свои круглые глаза.

Поднимая лапы, все единодушно проголосовали за то чтобы спасать Гонфа. Затем звери устроили перерыв, чтобы подкрепиться, и собрание стало угощаться весенним супом из овощей, которым славилась Гуди Колючка, тонким ореховым печеньем и зрелым желтым сыром.

Госпожа Янтарь нежно улыбалась, посматривая на двух ежат, которые старались выглядеть отчаянными смельчаками: они знали, что предводительница белок всегда готова принять новобранцев в ряды своего войска. Она обращалась с ними, как если бы те были отважными бельчатами.

— Покажите-ка мне ваши лапы. Гм, после некоторой тренировки вы, наверное, сможете ловко лазать по деревьям. На вид-то вы крепыши. Гуди, сильные эти маленькие разбойники?

Ежиха отложила в сторону черпак, которым разливала суп, и вытерла лапы о передник.

— Да пожалуй, Ферди и Коггз просто силачи. Ты бы глазам своим не поверила, если бы увидела, как они убирают тяжелые тарелки и чистят горшки. Таких ежат надо еще поискать!

Улыбаясь и подмигивая друг другу, Ферди и Коггз принялись убирать посуду. Подняв тяжелый чан, они запыхтели от напряжения, демонстрируя свою силу.

Тем временем Сосоп вновь занялся делом Гонфа. Разрабатывался план побега.

Аргулор вернулся в Страну Цветущих Мхов. Никто не знал, почему он покинул свое укрепленное гнездо в горах далеко на Западе. Может, лесная страна, где добычи было гораздо больше, казалась ему гостеприимнее. Аргулор был очень старый орел. Он был уже недостаточно проворен и зорок, чтобы охотиться на мелких зверьков, и поэтому жизнь рядом с Котиром, полным войск Вердоги, вполне его устраивала. Однако страшная сила и орлиная свирепость еще не покинули Аргулора, и, если ему случайно попадалось животное покрупнее, он бросался на него, сжимая когти и кривя клюв. Хорьки, крысы, ласки и горностаи были вкусной едой, а кроме того, в Котире жила куница. Конечно, она была довольна потрепанная и сгорбленная, но Аргулор ведь никогда еще не пробовал куницу и горел жаждой когда-нибудь узнать ее вкус. В прошлом пути диких котов и орла не раз пересекались, и они относились друг к другу с осторожностью и опаской. Но к Цармине это не относилось. Каждый раз, когда Аргулор показывался в небе над Котиром, дочь Вердоги приказывала солдатам стрелять и бросать камни в большую птицу, причем обещала вознаграждение тому, кто в нее попадет. Аргулор не очень-то беспокоился из-за толпы дармоедов, попусту тративших на него заряды, потому что он легко подымался выше, чем могли достать их метательные снаряды. Иногда он зависал в восходящих потоках теплого воздуха, чуть дальше предела досягаемости стрел и камней, и слабеющими глазами старался углядеть желанную куницу или ненавистную Цармину. Яркое весеннее солнце грело его крылья, и он описывал над крепостью круг за кругом.

Ясеневая Нога почтительно извивался за спиной своей госпожи, а дикая кошка бросала свирепые взгляды на парящего орла:

— Стреляйте, дурачье! Да не туда, тупицы! Вот он, смотрите, прямо над вашими глупыми башками!

Солдаты безуспешно продолжали стрелять. Одного хорька, который был медлительнее прочих, Цармина схватила за шиворот и надавала ему оплеух. Отшвырнув в сторону ноющего от боли зверька, она вцепилась в его лук и положила на тетиву стрелу. Тщательно прицелившись, она на секунду замерла: орел медленно опускался. Цармина тут же отпустила тетиву, оперение стрелы зловеще запело, рассекая воздух. К изумлению зрителей, Аргулор слегка отстранился, а затем устремился вверх, вслед за стрелой. Он поднимался, пока стрела не замерла перед тем, как начать падать; тогда орел быстро сузил свой круг, схватил стрелу лапой и презрительным жестом разломил пополам. Потом он спикировал так низко, что какое-то мгновение смотрел Цармине прямо в глаза, а затем, тяжело ударяя по воздуху сильными крыльями, улетел в голубую даль.

Цармина хотела обрушить охвативший ее гнев на Ясеневую Ногу, но тот спрятался в замке, когда увидел, что орел пикирует на них,

— Убирайтесь с глаз долой, шайка бесполезных шутов!

Солдаты со всех ног кинулись вслед за Ясеневой Ногой: никто не хотел оказаться последним, когда настроение Цармины того и гляди потребует показательной экзекуции.

Дикая кошка осталась одна, раздумывая о том, в чьем взгляде она видела уже то же бесстрашие и жажду мести. Мышонок, конечно! Ей не удалось припомнить его имя. Да и не все ли равно — наверняка он не пережил зиму в тюремной камере.

Цармина увидела, как кто-то, пригибаясь и стараясь пройти незаметно, пробирался по темному краю плаца. Она презрительно фыркнула: это была Фортуната.

— Боишься старого слепого орла, а, лисица?

— Госпожа, я увертывалась от стрел и камней твоих солдат, падавших обратно на землю. А ты ловко выстрелила, — льстивым голосом произнесла Фортуната. Жаль только, что орел поймал стрелу в воздухе.

Лисица резко отпрыгнула в сторону, потому что Цармина отпустила тетиву, и стрела вонзилась точно в то место, где за мгновение до того была лапа лисы.

— Поглядим, лисица, что у тебя лучше получится: стрелу поймать или подобру-поздорову убраться в крепость. — Она натянула тетиву и жестоко смеялась, глядя на стремительное бегство перепуганной лисы.

Да, рано или поздно последнее слово всегда оставалось за Повелительницей Тысячи Глаз.

Что-то задребезжало в узком окне над головами Мартина и Гонфа. В полумраке узники принялись ощупывать солому, пока Гонф не обнаружил неведомый предмет.

Мартин не мог скрыть своего разочарования:

— Палка?! На удивление полезная для нас вещь. Теперь мы одной левой захватим крепость при помощи палки. Надо же додуматься — прислать нам столь необходимый инструмент!

Но это была не палка. Гонф, не обращая внимания на своего сокамерника, принялся откручивать проволочку, которая скрепляла бересту, обмотанную вокруг тонкого клинка. Он развернул бересту, подошел к свету и вслух прочел написанное на ней послание:

"Гонф!

Вот тебе инструменты. Уходи в сторону леса с первыми лучами рассвета. Будем ждать и прикроем твой отход. Сосоп".

Гонф тихо засмеялся, разрывая послание на мелкие кусочки:

— Вот этого-то мы и ждали, товарищ. Конечно же, про тебя они и слыхом не слыхали. План разработан так, чтобы прикрыть только мой отход, но ты не волнуйся, мы с этим разберемся. Совет с радостью примет опытного воина в свои ряды. А теперь смотри, видишь этот смешной обрывок проволоки и маленький клинок? Они помогут нам выбраться. Это инструменты честного вора.

Мартин от всего сердца пожал лапку Гонфа:

— Прости, Гонф. Я болтал всякую чепуху. Ты в этом деле специалист. Теперь у тебя есть помощник, готовый учиться. Я хочу сказать, что теперь у тебя есть настоящий товарищ, приятель.

Гонф улыбнулся и поморщился одновременно:

— Отлично, товарищ, а первый урок будет такой: не стоит ломать лапы специалисту, пожимая их слишком крепко. Ты и сам не знаешь, какой ты сильный. А теперь давай успокоимся. Когда должна смениться охрана?

— Примерно через час. Потом никого поблизости не будет до двух часов после рассвета, когда приносят хлеб и воду.

— Отлично. У нас, значит, есть время немного отдохнуть, — сказал Гонф, поудобнее растягиваясь на соломе.

Мартин тоже прилег, чтобы расслабиться и унять нараставшее волнение. Гонф немного поиграл на своей дудочке, а потом тихонько запел:

Эх, однажды под запором

Оказались воин с вором.

Скоро, скоро вор и воин

Дикой кошке нос утрут

Убегут они к утру!

Мартин слушал, закрыв глаза.

— Кто научил тебя этой песне?

Гонф пожал плечами и спрятал дудочку.

— Никто. Песни попросту приходят мне в голову. Смешно, да? Иногда мамаша Гуди Колючка говорит, что это Страна Цветущих Мхов поет моим голосом. А иногда она говорит, что это звучат года, до которых еще не добралось солнце.

Мартин с удовольствием повторил, потягиваясь на соломе:

— Звучат года, до которых еще не добралось солнце. Так-так. Мне это по вкусу, товарищ. Твои друзья, верно, добрые звери.

Гонф пожевал соломинку.

— Гуди Колючка тебе понравится. Если у меня когда-то и была мать, она вряд ли была добрее, чем Гуди. Погоди, вот попробуешь ее весенний суп из овощей, или ее овсяные лепешки с медом, с пылу с жару, когда с них масло капает, или ее яблочно-ежевичный пудинг с приправами и сметаной, или хотя бы свежеприготовленный желтый сыр с горячим хлебом прямо из печки, с веточкой сельдерея, мм-да, и еще горшок молока с тертым мускатным орехом…

Соломинка выскользнула из губ Гонфа. Мартин был рад, что тот заснул. От всех этих разговоров о вкусной еде у него потекли слюнки. Он был уверен, что полюбит Гуди Колючку. Даже больше того: если только ее стряпня хотя бы вполовину так хороша, как Гонф расписывал, число ее восторженных поклонников никогда не будет меньше одного.

7

До рассвета оставалось еще три часа, когда отряд спасателей под командованием госпожи Янтарь и Командора покинул жилище Колючек. Гуди навязала им кульки с едой, озабоченно бормоча:

— И подумать страшно, что кто-нибудь ненароком попадется в лапы этим бешеным котам. Они наверняка съедят пленных.

Предводительница белок улыбнулась, взваливая на плечи мешок с едой.

— Не стоит топорщить колючки, Гуди. Вся эта еда, которую ты заставляешь тащить, победит нас скорее, нежели враги.

Командор взглянул в свой мешок:

— Мое брюхо потонет в реке, если я хоть половину этого съем. Неделю плавать не смогу.

Маленький отряд крепких и сообразительных лесных жителей был отобран из числа белок-лучников и выдр. Все они занялись проверкой оружия. Выдры крутили пращи и подбирали камни, а кое-кто уравновешивал легкие копья. Белки вощили тетиву и прицепляли к поясам колчаны, полные стрел.

Обращаясь к жене, Бен Колючка заметил:

— Лучшего отряда лесных жителей мне еще видеть не приходилось. Будем надеяться, они вызволят нашего Гонфа.

Ферди и Коггз тоже вышли из дому, чтобы присоединиться к отряду. На ежатах были шлемы — кухонные горшки и плащи-одеяла; оба сжимали в лапах по полену и воинственно хмурились, стоя среди белок и выдр.

Командор хлопнул себя лапой по лбу и зашатался, изображая испуг:

— Гори мой флаг, если это не кровожадные дикари! Да одного взгляда на эту парочку достаточно, чтобы любой дикий кот навеки потерял аппетит от ужаса!

Ферди и Коггз маршировали военным шагом, путаясь в своих одеялах, но ухитрялись сохранять при этом свирепый вид. Пряча улыбку, госпожа Янтарь взяла будущих воинов за лапы и поставила перед домом Колючек. Она разместила их по обе стороны двери; ежата стояли, свирепо хмурясь и тыча своими деревяшками в воображаемого врага. Как подобает, выдры и белки свирепо хмурились им в ответ, признавая в них соратников.

Командор выразительно подмигнул ежатам и замахал мощным хвостом, требуя тишины:

— Хватит болтать! Послушайте, что я скажу. Эти отчаянные ребята вызвались кое-кому в Котире выпустить кишки, но я так считаю, что с этим мы и сами справимся, не так уж оно и сложно. А вот что нам действительно нужно, так это два отважных бойца, которые ни перед чем не отступят и будут охранять хижину, пока нас нет. Выдры и белки, это, по-моему, тяжелое и опасное дело. Поэтому вам, ежата, я оставлю свои харчи, чтобы вы тут не померли с голоду. Конечно, если вы уверены, что справитесь.

Ферди и Коггз встали по стойке смирно, встопорщили иголки, надули щеки от важности и чуть не лопнули от восторга. Когда отряд спасателей тронулся в путь, ежата, как полагается, отдали ему честь.

Госпожа Янтарь принюхалась к ветру.

— До рассвета осталось не больше двух часов.

Командор обернул пращу вокруг лапы:

— Так точно, сударыня. Значит, если будем пошевеливаться, времени нам хватит.

Ожидая рассвета, Котир — сущее воплощение жестокой тирании — возвышался на окраине Страны Цветущих Мхов.

Заслышав птичий крик за стенами тюрьмы, Мартин поднялся, сел и принялся трясти Гонфа:

— Просыпайся, соня! До рассвета осталось меньше часа.

Вор проснулся и тоже уселся на соломе. Протирая обеими лапами глаза, он посмотрел на узкую полоску неба, проглядывавшую в зарешеченное окошко.

— Пора в путь, товарищ.

Гонф достал свой клинок. Засунув его в замочную скважину, он принялся тыкать им во все стороны.

— Ну, вот, ничего сложного.

Закрыв глаза, Гонф тихонько подергивал клинок, на его пухлой мордочке играла улыбка. В скважине раздался резкий щелчок.

— Готово, товарищ. Ну-ка, подтолкни.

Мартин толкнул дверь, но она не открывалась.

— Дверь все равно заперта. В чем же дело?

Гонф тщательно обследовал дверь, толкая ее, пока не услышал тихое дребезжание.

— Засовы. Мне нужно забраться наверх. Можешь меня поднять, товарищ?

Мартин оперся спиной о дверь, сцепил лапы и напряг плечи.

— Попробуй залезь.

Воришка забрался на своего приятеля и покрепче встал у него на плечах.

Мартин терпеливо выдерживал вес Гонфа, надеясь, что его талант совершит чудо.

— Как оно там наверху? — спросил он с тревогой в голосе.

Сверху донесся голос Гонфа, прерываемый смешным кряхтеньем — признаком глубокой сосредоточенности:

— По крайней мере ничего такого, с чем Король Воров не смог бы справиться. Ага, ржавые засовы! Вот я их смажу жирным сыром… Поймаю ручку засова петлей из проволоки… Теперь остается дергать, тянуть и тащить, пока не откроется! Один есть! Ага!

Мартин еще сильнее напряг плечи — Гонфу нужно было подобраться к другому запору.

— Так, а теперь второй. Хо-хо, стоять на верном приятеле куда как лучше, чем карабкаться по двери вверх. Мартин, ты крепок как скала!

— Может, так оно и есть, — пробурчал Мартин. — Но все-таки я не совсем каменный, так что лучше не прыгай так лихо по моей спине. Мое терпение может и лопнуть.

Гонф никогда не лез за словом в карман:

— Лопнуть? Ты и десяти секунд не простоял, а работа уже почти закончена. Я-то знаю, что неумелые воришки и неловкие взломщики продержали бы тебя тут до глубоких седин. Благодари свою счастливую звезду, что о тебе заботится такой славный вор, как я! Осторожно, вот оно!

Дверь внезапно открылась, и оба кувырком полетели в коридор. Гонф оглушительно хохотал. Мартин закрыл лапой рот своему шумному другу:

— Тес! Сейчас сюда явится стража — проверить, что это за грохот!

Мартин осторожно закрыл дверь и снова запер ее на засовы. Гонф уже прошел коридор, когда заметил, что Мартина с ним нет. Взглянув назад, он увидел, что его друг остановился у камеры в дальнем конце коридора. Это была камера Джиндживера. Мартин говорил дикому коту:

— Джиндживер, ты помнишь меня? Я Мартин Воитель. Когда меня взяли в плен, ты один пытался мне помочь. Я этого не забыл, хоть мы и в разных станах. Сейчас мне пора уходить, но если с воли я могу тебе чем-нибудь помочь, то буду рад.

Мартин услышал слабый голос Джиндживера, в котором слышалось отчаяние:

— Спасайся, Мартин. Беги отсюда, беги от моей сестры.

Гонф силой утащил Мартина, но прокричал, обернувшись:

— Я — Гонф, Король Воров. Сейчас нам надо спешить, но раз ты помогал моему другу, я постараюсь тебе помочь.

Убегая по коридору, друзья успели еще расслышать доносившийся издалека голос Джиндживера:

— Спасибо! Удачи вам обоим!

Мартин и Гонф добрались до конца коридора и стали подниматься по лестнице. Воришка немного запыхался, и Мартин подождал, пока он переведет дух. В конце винтовой лестницы была деревянная дверь. Гонф предостерегающе поднял лапу и слегка приоткрыл ее. Все тихо. Они вышли в широкий проход, тянувшийся направо и налево.

Мартин почесал затылок:

— Куда идти? Направо или налево?

Гонф положил свой клинок на пол и крутанул его. Оба внимательно следили, в каком положении он остановится.

— Налево. Пошли, товарищ.

Продолжая свой путь, они увидели большое окно, через которое свет утреннего солнца падал на широкую лестницу. Гонф издал короткий стон:

— Нет, мы все-таки опоздали. Это из-за темноты в нашей камере. Ну что ж, если мы поторопимся, друзья, может, нас еще дождутся. В какую же сторону теперь?

Ступени лестницы свернули в сторону, и беглецы оказались в небольшом зале с дверьми справа и слева. Послышался голос Цармины. Оба застыли на месте.

— Если кто-нибудь об этом прознает, — слышишь, лиса? слышишь, Ясеневая Нога? — я вас обоих подвешу на цепях над коптильней. Армия пойдет только за законным вождем, а теперь, когда мой братец в тюрьме, законный вождь — я! Я Повелительница Тысячи Глаз! Я правлю в Котире и в Стране Цветущих Мхов.

Беглецы вернулись на лестницу, по которой только что пришли. Пока они бежали по повороту, со ступеньки на ступеньку, со всех сторон эхо доносило до них голос Цармины.

И тут Мартин и Гонф столкнулись нос к носу с Царминой, Ясеневой Ногой и Фортунатой, которые, ничего не подозревая, поднимались по лестнице вслед за ними.

Выдры и белки залегли в кустарнике, обрамлявшем Котир со стороны леса. Утро сияло вовсю: солнце уже давно взошло. Пели птицы. Лучи играли на яркой зелени, в которой были разбросаны там и сям лавровые ягодки и молочай.

Сидя в засаде, Командор прошептал госпоже Янтарь, не обращая внимания на царящую вокруг красоту:

— Мы не можем так долго стоять здесь на якоре, сударыня.

Белка всматривалась в мрачные стены Котира:

— Ты прав, Командор. С высоты этих стен нас легко обнаружить при свете дня. Во имя всех шкур, куда подевался этот воришка?

Командор пожал плечами, уже примирившись с неудачей.

— Подождем еще немного, но скоро нам придется отойти и попытать счастья в другой день.

Молодая выдра с темной шерстью по-пластунски подползла по траве и приветствовала начальство:

— Ни за что не поверишь, Командор, сюда по лесу идет целая армия мышей в смешных одеяниях. В жизни ничего подобного не видал!

Командор и госпожа Янтарь в недоумении уставились на разведчика:

— Где они?

— Подходят с южной стороны. Смотрите, вот они!

Он не ошибался: между деревьев пробирался отряд мышей в коричнево-зеленых плащах с капюшонами и веревочными поясами.

Госпожа Янтарь покачала головой от изумления и тут же подозвала белку, сидевшую на ближайшем дереве:

— Ступай вместе с этой выдрой. Скажите этим идиотам, чтобы немедленно залегли. Они что, не понимают, где находятся?

Перед тем как белка и выдра стремглав бросились выполнять приказ, Командор успел добавить:

— Оставайтесь при них. Как только опасность пройдет, берите их на буксир. Отправляйтесь в Барсучий Дом, там места должно хватить на всех. Свяжитесь с Беллой, расскажите ей о мышах. Скажите, что я и госпожа Янтарь выйдем на связь до наступления ночи. Вперед!

Предводительница белок смотрела, как посыльные удаляются, перебегая от куста к кусту, пригибаясь и виляя. Кроме Котира тут приходилось опасаться еще и Аргулора. Она повернулась к Командору:

— Вот дурачки — хоть прямо на выставку! Надо же додуматься — маршировать вокруг Котира днем, при свете! Как думаешь, откуда они такие взялись?

Командор фыркнул:

— Ни малейшего понятия. Белла, наверное, сможет сказать, она ведь в свое время немало по свету побродила. А вот что касается времени, думаю, у Гонфа его почти не осталось, если только он вот-вот не покажется.

Хотя было еще довольно рано, солнечное тепло сморило старого Аргулора и он задремал. Орел сидел на высокой ели, прислонившись к стволу. Во сне он постанывал от удовольствия, слегка взъерошивая оперение, чтобы чудесное тепло могло проникнуть в его старую плоть и зябкие кости. Если бы только найти такое место, где не бывает ни холодной зимы, ни сырой ветреной осени, а одна вечная весна, за которой приходит лето…

Жизнь текла мимо Аргулора, пока он проводил день в дреме. А между тем в этой жизни белка и выдра вели за собой отряд мышей в плащах — прямо по корням того самого дерева, на котором спал орел.

Трудно сказать, кто был в большем изумлении — беглые узники или дикая кошка со своими приспешниками.

Едва они столкнулись, Цармина бешено взвыла и схватила Гонфа за лапу скорее благодаря счастливому случаю, чем расчету. Затем она взвыла еще раз, уже от боли: Мартин вытащил клинок из-за пояса Гонфа и вонзил его в лапу Цармины, так что кошке пришлось выпустить мышь.

— За мной! — прокричал Мартин и, схватив Гонфа в охапку, устремился назад по лестнице. По ходу дела он успел полоснуть Фортунату ножом по заду. Лисица столкнулась с Ясеневой Ногой, и они вместе повалились на пол. Цармина кувыркнулась через них. Изрыгая проклятия и царапая злосчастную парочку когтями, кошка пыталась подняться.

— Тупицы, дураки! Пустите меня!

Мартин и Гонф сломя голову неслись по залу. Они прошмыгнули в правую дверь и плотно захлопнули ее за собой.

Беглецы оказались в спальне покойного Зеленоглаза. Вопли преследователей слышались все ближе, и беглецы притаились под широкой кроватью с пологом.

— Мы не сможем здесь долго прятаться! — выдохнул Мартин, нащупав в темноте лапу Гонфа.

— Не беспокойся, товарищ. Будь готов дать деру, как только я закричу.

Дальше разговор продолжить не удалось: дверь с грохотом отворилась. Цармина протолкнула своих приспешников вперед и закрыла дверь. Она зализывала свою раненую лапу. Фортуната, достоинство которой изрядно пострадало, старалась не трогать свою рану на заду. Ясеневая Нога шагал с трудом, но пытался найти повод приободриться:

— По крайней мере, мы знаем, что они заперты где-то здесь неподалеку.

— Где-то? — откликнулась Фортуната. — Где же именно?

Понизив голос, Цармина подозвала обоих к себе:

— Мы не знаем, что из нашего разговора удалось подслушать этим мышам. Живыми они отсюда уйти не должны. Давайте основательно обыщем все закоулки.

Растянувшись на животе под кроватью, Мартин наблюдал за лапами преследователей. Увидев, что они разошлись в разные стороны, он обернулся к Гонфу.

Мыши-шебуршиши! Этот воришка вел себя просто невообразимо. Глаза Гонфа были закрыты, он, казалось, вздремнул. Мартин нетерпеливо ткнул его в бок. Обследовав все остальные места, три хищника приближались к кровати.

— Ясеневая Нога, ты хорошенько проверил портьеры?

— Да, госпожа. Может, они прячутся под пологом?

Теперь куница прислонилась уже прямо к кровати. Гонф успокаивающе погладил Мартина и неслышно прополз рядом с ним, извиваясь всем телом. В недоумении и изумлении Мартин лишь наблюдал за действиями своего храброго друга.

Гонф осторожно затянул под кровать край длинного плаща Ясеневой Ноги, ловко разрезал ткань надвое своим клинком и прополз немного к изголовью кровати. Там стояла высокая тяжелая ширма. Гонф ловко привязал плащ ни о чем не подозревающей куницы к ножке ширмы.

Затем он беспощадно ткнул клинком здоровую лапу куницы, схватил Мартина за плечо и выскочил из-под кровати с оглушительным воплем:

— Вот они! Хватай!

Все смешалось. Ясеневая Нога завизжал и дернулся вперед. Тяжелая ширма рванулась следом за ним, пошатнулась и упала. Цармина успела отскочить, но Фортунате повезло меньше, и ширма ударила ее. Наполовину оглушенная, лисица отпихнула ширму от себя. Массивное сооружение боком свалилось в камин, в котором с ночи еще тлели угольки. В одно мгновение комната превратилась в удушливый хаос, заполненный пеплом, золой, пылью и дымящимися угольями.

Мартин и Гонф распахнули дверь. Две ласки из стражи, случайно заслышавшие шум, ввалились в комнату, бряцая оружием, а Мартин с Гонфом прошмыгнули мимо них в зал. За их спиной вопли усилились — это враги стали наступать на рассыпанные по полу раскаленные угли.

На этот раз указывал дорогу Мартин; беглецы прямиком пересекли зал и выбежали через противоположную дверь.

Они оказались в верхней столовой, заполненной солдатами — горностаями, хорьками и ласками, которые завтракали, сидя за длинным столом. Один конец стола близко подходил к окну. В полном ошеломлении солдаты уставились на беглецов, не трогаясь с места.

— Ловите этих мышей! Убейте их! — послышались разъяренные вопли Цармины, бежавшей к столовой.

Гонф в мгновение ока оценил ситуацию: необходимо было придумать что-нибудь неожиданное. Не раздумывая, он потащил Мартина за собой. Они пересекли комнату, вскочили на незанятый стул, оттуда — на стол и бешено понеслись по нему, расшвыривая на своем пути еду, питье и посуду. Издав оглушительный боевой клич, вор и воин вместе прыгнули в пустоту — через открытое окно!

Этот вопль услышали Командор и госпожа Янтарь,

Услышал его и Аргулор.

Вопль донесся с северной стороны Котира, неподалеку от которой пряталась на дереве белка-разведчик. Разведчик немедленно спустился вниз и рапортовал госпоже Янтарь:

— Это Гонф, но с ним еще одна мышь. Они выпрыгнули из окна верхней казармы.

— Нам стоит продвинуться поближе. Они не ранены?

— Нет. Им невероятно повезло: плюхнулись в крону старого тиса, который растет под окном.

Госпожа Янтарь подпрыгнула на месте:

— Бери Бука и остальных. Беглецов надо побыстрее снять оттуда. Командор, выводи свою команду и прикрой нас.

В этот момент Аргулор взлетел со своей ели, тяжело ударяя крыльями по воздуху. Едва он оказывался в воздухе, природное изящество и сила возвращались к нему. Он закружил, набирая высоту, и взглянул, скосив глаза, туда, откуда доносился шум. Вершина тиса трепетала. Орел стал спускаться, чтобы выяснить, нет ли там чего-нибудь съедобного.

Тем временем в столовой Цармина раздавала направо и налево удары толстым деревянным черпаком:

— Нечего стоять, разинув рты! Идиоты! Выбирайтесь наружу и ловите их!

Солдаты бросились к оружию и принялись нацеплять доспехи. Никто, однако, не горел желанием прыгать из окна, хотя каждый старался принять деятельный и бравый вид.

Цармина в бешенстве размахивала черпаком. Вдруг одному юному горностаю, отличавшемуся от своих товарищей большим легкомыслием, показалось, что наконец-то представился подходящий случай отличиться перед своей повелительницей. Он вскочил на стол:

— Предоставь это мне, госпожа. Я их схвачу.

Стараясь выглядеть отважно, горностай подбежал к подоконнику и остановился, набираясь смелости перед прыжком.

Аргулор парил уже совсем низко, над самым тисом. Больные глаза не позволяли ему рассмотреть хорошенько что делается в переплетении ветвей. Он уже решил оставить надежду на легкую закуску и начал разворачиваться на своих гигантских крыльях, как вдруг сочный, жирный горностай выпрыгнул из окна, сохраняя на мордочке выражение героической решимости, и угодил прямиком орлу в когти!

Аргулор издал дребезжащий крик восторга, в ответ на который раздался тоскливый визг злополучного горностая. Старый орел радостно забил крыльями, унося к себе на ель вкусный груз.

Гонф вытер пот с усов.

— Клянусь мышами и кислыми яблоками, этот великан, товарищ, нас чуть было не сцапал!

Мартин кивнул в сторону открытого окна:

— Это еще не конец. Гляди!

Цармина стояла у окна, свирепо уставившись на них. Остальные в столовой были слишком перепуганы, чтобы осмелиться подойти к окну.

Ясеневая Нога вздрогнул и потер свою лоснящуюся шкуру.

— Видели его когти, а? А клюв-то какой огромный! Брр…

Цармина встряхнула его, схватив за ворот плаща:

— Кончай болтать, принеси мой лук и стрелы! Вы только посмотрите на эту бесстыжую рожу!

Гонф, сидя на ветке, дразнил повелительницу диких котов и гримасничал. Он надул щеки, приставил лапу к носу и пресмешно поводил выпученными глазами из стороны в сторону.

Цармина схватила копье и метнула его, но густо сплетшиеся ветви не дали оружию достичь цели.

"Если метко пустить стрелу, то она проскочит, — подумала дикая кошка. Куда же делся этот трясущийся инвалид с деревянной ногой? Почему он не несет лук и стрелы?"

В это мгновение восемь крепких белок вприпрыжку забрались в крону тиса, передвигаясь с такой легкостью, будто шли по мощеной дорожке. Они разделились пополам — по четверо на каждого беглеца.

Следом за ними появилась госпожа Янтарь. Она строго обратилась к Гонфу:

— Оставь на время свои кривлянья, воришка. А ты, кто бы ты ни был, предоставь все нам. Вы в надежных лапах.

Не успел Мартин и слова сказать в ответ, как его уже схватили за лапы и за хвост. Его бросало из стороны в сторону как мячик. Еще ни разу в жизни не спускался он с высоты с такой легкостью. Он казался себе парящим цветочным лепестком. В одно мгновение Гонф с Мартином оказались на земле.

Из Котира выбежала орава вооруженных солдат. Мартин оглянулся в поисках оружия для обороны. Неожиданно послышался звук рассекаемого воздуха, и четыре солдата в переднем ряду, как будто подкошенные внезапной усталостью, полегли на землю: казалось, они заснули. Вслед за ними свалились еще двое. Мартин увидел, что строй выдр крутит пращи: они метали крупную речную гальку, поражая цель со смертоносной точностью.

Высокий сильный пращник подбежал к мышам. Гонф радостно схватил его сильные лапы, покрытые татуировкой:

— Командор, я так и думал, что мой однокорытник не бросит в беде своего любимого воришку. Да, кстати, это Мартин Воитель. Он мой друг, понимаешь?

Командор подал своим знак к отступлению. Перед тем как вложить следующий камень в пращу, он помахал лапой госпоже Янтарь.

— Что ж, добро пожаловать к нам на борт, Мартин. Честно говоря, не возьму в толк, как такой порядочный парень связался с этим юным проходимцем?

Командор представил Мартина госпоже Янтарь. Та торопливо произнесла, настороженно оглядываясь:

— Рада с тобой познакомиться, Мартин. Командор, мне это не нравится. Они что-то затевают…

Едва она договорила, как орава солдат, прикрываясь щитами с изображением тысячи глаз, лавиной выбежала из главных ворот Котира вслед за Царминой. Их было слишком много, чтобы вступать с ними в бой.

Белка бросила Командору:

— Берите Мартина и Гонфа. Бегите со всех ног. Мы прикроем ваш отход.

Цармина была в бешенстве. Она понимала, что происходит: белки держали оборону, а выдры ускользали в Страну Цветущих Мхов вместе с беглецами. Она отдала приказ хорьку-командиру по имени Загребала:

— Оставайся здесь и действуй против белок. Я с остальными солдатами пойду в обход — мы отрежем им отступление. Они не будут знать, что я иду за ними, и пойдут медленнее, когда им покажется, что они уже ушли от опасности.

Загребала отдал честь:

— Есть, госпожа! Эй ты, Царапка, и ты, Толстохвост, следуйте со своими отрядами за повелительницей.

Обе ласки отсалютовали копьями и приказали своим подчиненным следовать за Царминой. Дикая кошка, никого не дожидаясь, устремилась вперед, описывая широкую дугу — на юг, а затем на восток.

Ничто так не выводило из себя Загребалу, как бойцы белки: они были неуловимы, как дым на ветру. Он прицелился и метнул копье в их командира, но то была напрасная трата времени. Предводительница белок спокойно стояла, раскручивая свою пращу. Она пригнулась, и копье пронеслось мимо. Скомандовав своему войску отступать по открытому пространству, она со страшной силой запустила тяжелый камень. Загребала тотчас вскинул щит и сильно отшатнулся назад от удара. Когда хорек опустил щит, никого уже поблизости не было — как будто белки никогда и не заходили в Котир.

Они скрылись в Стране Цветущих Мхов.

Сидя высоко в кронах деревьев на самом краю леса, белки беззвучно смеялись над недоуменной мордой Загребалы. Хорек погрозил деревьям лапой, обтянутой кольчугой:

— Выходите на бой, трусы!

Последний массированный залп камней, стрел и копий заставил солдат Котира в панике искать убежища.

Верхушки деревьев шуршали и покачивались. Доносившийся издалека смех говорил врагам, что белки уходили вприпрыжку по залитому солнцем верхнему этажу Страны Цветущих Мхов.

8

Огромная морда барсучихи Беллы светилась радостью:

— Это и впрямь редкое и неожиданное удовольствие видеть вас здесь, аббатиса. Заходите все! Добро пожаловать в Барсучий Дом.

Аббатиса Жермена повела братьев и сестер из Глинобитной Обители в родовое жилище Беллы. По длинному извилистому проходу они прошли в приземистый главный зал, напоминавший погреб. Изогнутые корни большого дуба, росшего над Барсучьим Домом, образовывали его свод. Гости расположились у широкого камина, а приведшие их выдра Була и белка Груша принялись рассказывать Белле последние новости.

Сидя в своем старом кресле, барсучиха внимательно слушала.

— Мне так и казалось, что случится что-нибудь в этом роде. Именно поэтому я и ушла от Гуди Колючки и осела здесь. С Гонфом всегда происходят непредсказуемые вещи. Но не стоит волноваться, с этим молодцом все будет в полном порядке, вот увидите. Сначала нужно заняться самым неотложным. Вас всех нужно накормить. Вы, наверное, умираете с голоду. Я как раз поставила в печь каштановый хлеб. Он вот-вот будет готов. Я приготовлю кашу из сельдерея и укропа с ореховыми пышками и достану сыр из кладовой. Ладно-ладно, не важничайте, молодежь. Я-то знаю, какие обжоры выдры и белки, когда они растут. Когда поедите, подождете здесь, пока остальные не вернутся. Возьмите на полках горшки для наших гостей. Давайте, давайте, потрудитесь-ка.

Лесные жители сделали, что было приказано, а потом уселись рядом с братьями и сестрами из Глинобитной Обители.

Привстав, Белла обняла аббатису Жермену.

— Когда мы последний раз ели вместе, мы обе были намного моложе.

Аббатиса погладила своей тонкой усталой лапой толстую лапу Беллы, покрытую седеющим мехом.

— Да, каждый год рождается заново, а мы — увы! — только стареем, друг мой.

— Но к вам, Жермена, это не относится, — усмехнулась Белла. — Вы выглядите так же молодо, как и раньше. Что нового в Глинобитной Обители?

Аббатиса не смогла удержать слезу, которая медленно скатилась по ее седым усам.

— Глинобитная Обитель… Какое волшебное очарование заключено в этом названии… Но счастье ушло оттуда — будто осенние листья уплыли по реке. Ты слышала про эпидемию?

Белла кивнула:

— Путники рассказывали кое-что, но я думала, что это случилось гораздо южнее. Мне казалось, что до вашего дома болезнь не добралась.

Жермена вздрогнула и закрыла глаза, как будто старалась прогнать дурные воспоминания.

— Спаслись только те, кого ты видишь здесь. Все, к чему прикасалась зараза, чахло и умирало. Я не могла…

Белла нежно погладила старую мышь по спине:

— Ну-ну, не стоит больше об этом говорить. Постарайтесь забыть обо всем. Мой дом вы смело можете считать своим — я хочу сказать, вашим домом и домом ваших мышей, — пока вам не надоест тут жить. И, пожалуйста, не нужно меня благодарить, ведь вы поступили бы точно так же, если бы мне был нужен приют. Да так вы и сделали — много лет назад, когда я была молода и любила путешествовать.

Старые подруги отправились на кухню и принялись готовить еду. Белла рассказала Жермене о том, что произошло в Стране Цветущих Мхов.

— Вы пришли в печальный край, страдающий и угнетенный, хотя некогда он процветал под властью моего отца — Вепря Бойца. Тогда я еще была молода. Я только что вернулась из странствий с Бурополосом — моим приятелем. Мы встретились с ним далеко на юго-востоке и вернулись жить вместе с моим отцом. Я думаю, отец ждал этого. Моя мать уже давно ушла к воротам Темного Леса — она умерла, когда я была совсем маленькой. Боец был хорошим отцом, но дух его не знал покоя. Он устал править Страной Цветущих Мхов и захотел уйти в неведомые страны, как его отец, старый господин Броктри. В один прекрасный день он ушел, а вместо него стал править Бурополос. Это были славные времена. У нас родился сын Солнечный Блик. Мы назвали его так, потому что по лбу у него шла желтая полоска. Наш маленький крепыш… В тот же год осенью сюда пришли дикие коты. Вердога захватил развалины старой крепости. Некому было дать ему отпор, а ведь с ним пришла целая орава злобных дармоедов. Сначала мы пытались бороться, но они оказались так жестоки и беспощадны, что совершенно нас раздавили. Бурополос предводительствовал в большом походе на Котир, но погиб, как и многие, многие другие. Те, кому не удалось бежать в Страну Цветущих Мхов, были схвачены и навсегда заточены в подземелье. Увы, это случилось уже так давно… С тех пор мы приучились жить в лесной чащобе.

Жермена достала на лопате хлеб из печи.

— А где же твой сын, Солнечный Блик? Теперь он, наверное, совсем взрослый,

Белла помолчала, выкладывая хлеб остывать.

— Когда я потеряла Бурополоса и лежала больная от горя, сын тайком ушел от меня однажды ночью. Говорили, что он отправился в Котир, чтобы отомстить за смерть отца, но ведь он был так юн… С той поры никто не видал его и ничего о нем не слыхал… Много, много лет прошло с той поры, и я думаю, мой Солнечный Блик так или иначе встретился со своим отцом у ворот Темного Леса,

Снаружи полуденные тени стали вытягиваться меж деревьев, которые украшались почками и листиками, обещая пышную изумрудную листву. А с другой стороны Страны Цветущих Мхов, неподалеку от Котира, с ветки высокой ели свалилась кольчуга и плащ с гербом Тысячи Глаз. Мятой кучей она осталась лежать на земле. Аргулор переступал с лапы на лапу, приводя в порядок длинные перья своих крыльев. Жирный горностай, конечно, хорошо, но вот куница… да, это лакомство ему еще предстоит отведать. Аргулор подождет. Его время придет, ведь куница с деревянной лапой не очень-то быстро бегает. Орел нахохлился, радуясь, что весенние ночи одинаково теплы и в юности, и в старости. Его радовало, что он вернулся в те места, где охотился раньше.

9

Хор вечерних птиц услаждал слух Мартина, шедшего по лесу следом за Командором и Гонфом. Вновь обретенная свобода переполняла его ликованием после проведенной в Котире зимы. Выдры не могли вести себя степенно: они резвились, как щенята, прыгали и скакали между деревьев и кустов. Командор обучал Мартина искусству обращения с пращой. Он был в восхищении от готовности Мартина учиться и при любой возможности изумлял его своим мастерством. Метнув камень высоко в воздух, Командор вложил в пращу еще один и успел попасть им в первый, который не достиг земли, после чего он скромно пожал плечами:

— Это всего лишь трюк, мой милый, Я могу тебя этому научить, когда захочешь. Готов поспорить, что лето не успеет кончиться, как ты уже сможешь попасть камнем в брюхо любому злодею.

Гонф был очень дружен с выдрами. Он всей душой разделял их беззаботность и любовь к сумасшедшему веселью. Воришка в совершенстве подражал их моряцкому жаргону и говорил Мартину:

— Ты самый клевый кореш из всех, кто когда-либо загружал себе в трюм провиант Котира.

Мартину его новая жизнь пришлась по вкусу. Он так долго был одиноким воином, что компания новых общительных друзей показалась ему приятной переменой. Командор подарил ему свою пращу и сумку для камней. Мартин принял подарок с благодарностью. Вполне естественно, что отломанная рукоять меча, висевшая у него на шее, возбуждала любопытство выдр, и он рассказал им свою историю. Мартин был поражен тем, как сильна ненависть выдр к Цармине. И это несмотря на то, что, по словам Командора, дикие коты никогда выдр не трогали.

— Когда наша команда соберется вся вместе, никто не осмелится напасть на нас ни на воде, ни на суше, — приговаривал он.

Наблюдая за ними, Мартин в этом не сомневался. Впереди, пританцовывая, шел Гонф в компании двух выдр, плясавших жигу под его песенку.

Имею очень длинный хвост,

Язык — ему под стать!

Сбежал у кошки из тюрьмы,

А им слабо поймать!

Давайте прыгать и скакать,

Давайте кувыркаться,

Король Воров отнюдь не прочь

На травке покататься!

Давайте песен не жалеть

И не жалеть стихов,

Чтобы свободу обрела

Страна Цветущих Мхов!

Мартин стал хлопать лапами в такт песне, но вдруг заметил, что Командор нарочно отстал на несколько шагов и стоял теперь с видом глубочайшей сосредоточенности, слегка покачиваясь и нюхая воздух. Командор подал знак, Гонф перестал петь, а остальные притихли.

Гонф прошептал хриплым голосом:

— Какой-то зверь подходит, товарищи. Причем не с кормы, вот что! Вон оттуда. Птицы замолкли сначала с той стороны. Держу пари, это кошки.

Командор показал направление лапой.

Вскоре можно было различить фигуры, передвигавшиеся от дерева к дереву. Когда те приблизились, стало ясно, что это солдаты Котира под предводительством Цармины — страшного зверя в роскошном плаще. Шлем полностью скрывал ее голову, если не считать узких щелей для глаз, ушей и рта.

Повинуясь резкой команде Командора, отряд выдр рассыпался в боевом порядке с оружием наготове. Лица приняли выражение мрачной решимости. Командор продолжал бесстрашно стоять на открытом месте, где Цармина легко могла его заметить. Его лапы были скрещены на груди. В правой он держал пращу, в которую уже был вложен камень. Цармина приостановилась, не дойдя до него несколько десятков шагов. Она протянула лапу и выпущенными напоказ беспощадно острыми когтями указывала на Мартина и Гонфа:

— Эти мыши принадлежат мне. Я их у тебя забираю, выдра.

Голос Командора был тверд как кремень:

— Убирайся прочь, кошка. Ты сейчас на моей палубе. Тут Страна Цветущих Мхов, а не Котир.

— Вся эта земля принадлежит мне! — изрекла Цармина властно. — Я — Цармина, Королева Котира и Страны Цветущих Мхов. Эти мыши — беглые узники. Выдай мне их, и я не стану тебя наказывать. Твоим подчиненным будет позволено уйти беспрепятственно.

Ухмылка заиграла на губах Командора.

— Иди лучше полови свой лишайный хвост, киска!

Бесстрашное нахальство выдры заставило Цармину зашипеть от бешенства. Подняв лапу, она подала знак солдатам, которые принялись готовить луки к стрельбе. Пока они возились, какое-то шестое чувство предупредило дикую кошку, и она взглянула наверх. Госпожа Янтарь стояла на ветке высокого вяза, держа наготове дротик. Цармина инстинктивно вцепилась в ближайшего солдата хорька.

Звук рассекаемого воздуха и — глухой удар! Когда дротик, предназначавшийся Цармине, вонзился в несчастного солдата, дикая кошка почувствовала, какой страшной силы был бросок.

Скрывая досаду, предводительница белок нацелила другой дротик и крикнула:

— Эй вы, опустите луки! Она недолго сможет им прикрываться. Этот дротик воткнется ей точно между глаз, если вы немедленно не послушаетесь!

Не опуская безжизненное тело хорька, все еще цеплявшегося за пику, Цармина поспешно буркнула:

— Делайте что говорят.

Солдаты тотчас повиновались.

Цармина выпустила тело хорька, которое изогнулось и упало на землю. Командор со своей командой отходил в кусты. Он помахал лапой госпоже Янтарь:

— Сердечное спасибо, сударыня. Не могли бы вы еще немного постоять на вахте, пока мы отгребаем?

Неожиданно дикая кошка выдернула дротик из тела погибшего солдата и швырнула его в госпожу Янтарь.

— Полундра! — завопил Командор, удирая со своей командой.

Белка немного зазевалась, но в мгновение ока пригнулась и избежала удара собственного дротика. Цармина, не любопытствуя, попала она в цель или нет, бросилась вслед Командору и его команде с воплем:

— Сюда! Бегите наперерез!

Мартин и Гонф бежали вместе с выдрами, продираясь через кустарник. Командор торопил их:

— Быстрее, быстрее, ребята! Белки не могут удерживать их бесконечно — их слишком много. Глядите, они уже за нами!

Цармина была не глупа: она догадалась, в каком направлении побегут выдры. Поэтому она немного отошла назад, а затем бросилась им наперерез. Неожиданно Мартин и Гонф оказались на берегу широкой реки, быстро несшейся среди высоких травяных зарослей. Командор притопнул лапой:

— Эх, мы ведь почти успевали! Но поздно, вон они!

Цармина с войском выскочила из-за деревьев и вдоль берега устремилась к ним.

Мартин сразу понял, что на этот раз переговоров не будет. Он достал свою пращу; то же сделали и все выдры. Они дали первый залп до того, как противник успел натянуть тетиву или замахнуться дротиком. Град камней обрушился на диких котов. Когда галька загрохотала по латам, Цармина с воплем бросилась на землю:

— Ложись! Стрелять лежа!

Мартин увидел, как тяжелые копья сразили двух выдр. Команда Командора была прижата к реке. Выдры дали еще один залп камней.

На этот раз он не был неожиданностью для Цармины: она заранее приказала переднему ряду заслониться щитами, в то время как второй ряд метал копья поверх щитов. Некоторые копья полетели слишком далеко, но одно попало в цель: выдра, стоявшая и раскручивавшая пращу, рухнула на землю.

Прибыло подкрепление в лице госпожи Янтарь и ее белок-стрелков. Они принялись обстреливать войско Котира с тыла.

Командор увидел, что солдаты Цармины оборачиваются, чтобы прикрыть тылы. Он незамедлительно использовал выпавшую возможность. Мартин почувствовал, что глава выдр схватил его за шиворот, в то время как большая выдра по имени Корень тащила Гонфа.

— Вдохните-ка воздуху побольше. Мы сейчас немного искупаемся.

Вся команда выдр побежала вприпрыжку к реке и с громким всплеском нырнула в воду.

Цармина, приладив стрелу к тетиве, внимательно смотрела на белок. Вдруг она резко повернулась и выстрелила, ранив в спину последнюю выдру, уже прыгавшую в реку. Несмотря на боль, выдра сумела нырнуть и уплыть.

Госпожа Янтарь заметила, что ее войско начинает нести потери. Она решила быстро отступить — ведь выдры уже спаслись. Ловко увертываясь от стрел и копий, белки побежали прочь по деревьям.

Подняв морду к небу, Цармина диким воем отпраздновала свою победу. Затем она подбежала к самой реке, чтобы дать отбой солдатам, нацелившим свои копья в реку:

— Хватит! Прекратить огонь! Они убежали. Всем стать смирно!

Войско послушно замерло, а Цармина стала вглядываться в глубину воды. Довольно быстро кошка оставила это занятие, поглаживая свой мех, будто хотела его высушить, и бормоча:

— Ффрр… темно, мокро, гадко — со всех сторон вода, бурлит, кружится, фффррр…

Отойдя подальше от воды, Цармина вновь обрела уверенность. Скинув плащ и шлем, она мрачно плюхнулась на землю у корней большого бука. Ночь наступила незаметно. Солдаты глядели во все глаза, завороженные странным поведением своей повелительницы. Цармина тоже уставилась на них:

— На что это вы так глазеете? Брогг, Скратт, слушайте меня внимательно. Отправляйтесь в Котир, найдите Фортунату и скажите ей, чтобы она привела сюда Смурного. Я хочу, чтобы вы все вместе вернулись до рассвета. Ну, отправляйтесь, живо!

Брогг и Скратт приросли к земле. От ужаса у них развязались языки:

— Смурного, госпожа? Неужели ты собираешься…

— Госпожа, он ведь не в своем уме!

Цармина завернулась в плащ и поудобнее устроилась под деревом.

— Придурки, я это отлично знаю. Но если вы не будете пошевеливаться, я впаду в еще большее бешенство, чем он. Двигайте! Стража, выставить часовых у реки. Если что-нибудь заметите, немедленно сообщайте мне. И не беспокойте меня, пока не придет Фортуната со Смурным. Если Брогг и Скратт до сих пор здесь околачиваются, выпорите их хорошенько за леность спущенной тетивой.

С этими словами Цармина улеглась спать, вместо колыбельной ее усыпляло бряцание лат двух хорьков, поспешно удалявшихся через кустарник.

В воде никто не мог ускользнуть от Смурного. Сегодняшний день дал повелительнице диких котов почувствовать вкус победы. Она не собиралась упускать ее из-за неумелых солдат. Для закрепления достигнутого успеха необходимо было быстро привести Смурного.

10

Весь мир был черным, без воздуха, мокрым. Все было холодное как лед.

Мартин изо всех сил старался не дышать. Когда он осмеливался открыть глаза, все вокруг казалось темно-серым, но иногда ему все же удавалось различать какие-то тени, двигавшиеся рядом. Он хотел только одного — оказаться где угодно, хотя бы даже снова в тюремной камере Котира, но не в глубине реки. Там, по крайней мере, можно было дышать.

Сильные лапы Командора неотступно сжимали его загривок. Мимо них стремительно неслись потоки воды и шумели в ушах у Мартина — а сильная выдра плыла вперед, увлекая его за собой.

Воздуха! Воздуха! Хотя бы раз вдохнуть полной грудью прозрачный чистый воздух!

Мартин начал судорожно рваться, но Командор еще крепче вцепился в него. Изо рта у мыши пошли пузыри; казалось, что стальные тиски раздавливают череп. Почему Командор решил утопить его?

Мартин собрался было закричать, но в рот тут же хлынула вода.

С оглушительным плеском, тявканьем и криками выдры вынырнули на поверхность и принялись отряхиваться.

Командор выволок Мартина на берег. Тот лежал и кашлял, жадно хватая воздух широко распахнутым ртом. Какой это чудесный дар — воздух! Как можно жить и не замечать его!

Выдры ныряли и снова всплывали на поверхность, испуская вопли восторга. Они окунали друг друга в воду, да и вообще вели себя так, словно все происходящее было просто развлечением. Мартин оглядывался по сторонам, пока не заметил Гонфа, и сразу же бросился к своему другу. Подводное путешествие тот перенес не так хорошо, как он: воришка лежал на берегу ничком, его тельце выглядело пугающе обмякшим и неподвижным. Корень — крупная выдра, протащившая Гонфа на себе под водой, — стал разминать безжизненного утопленника сильными передними лапами.

Мартин ощутил прилив панического страха:

— С ним все в порядке? Он не захлебнулся? Он выживет?

Корень захохотал и подмигнул Мартину:

— Да ты что, товарищ, с ним полный порядок. Вот уж вор так вор — сколько у нас речной воды украл! Ну вот, он уже приходит в себя.

Мгновение спустя Гонф уже отряхивался, брызгая во все стороны, и с возмущением говорил:

— Корень, гадкое ты подводное чудовище! Я уверен, что ты нарочно добирался сюда самым длинным путем. Ну что, всю я воду выплюнул? Ик! Готов спорить, товарищ, что я понизил уровень воды в реке на пару футов. О Мартин, привет. Ну что, как тебе нравится Ивовый Лагерь?

Мартин еще не успел осмотреться. Теперь, когда все опасности были позади, он стал оглядываться вокруг. Место, в котором выдры вышли на берег, было просторной плоской площадкой, покрытой песком. Переплетенные корни ив образовывали над ней нечто вроде крыши. Свечение быстро текущей мимо воды бледно озаряло этот низкий участок берега. Посреди Ивового Лагеря проходил небольшой канал, бравший начало в мрачной темноте невидимых подземных пустот в задней части площадки.

Командор с гордостью следил за тем, какое впечатление это все производит на Мартина.

— Лучшего убежища для выдр нигде не найдешь, Мартин. Ивовый Лагерь был специально сооружен лапами выдр.

Мартин понимающе кивнул:

— И они отлично справились со своей работой, Командор.

Командор гордо выпятил мощную грудь, напоминавшую бочонок.

— Очень лестно такое от тебя услышать, Мартин. Но погоди, я сейчас объявлю поверку.

Вскоре выяснилось, что три выдры погибли, а может быть и четыре: никто не мог ничего сообщить по поводу исчезновения молодой выдры по имени Весна. Лицо Командора омрачилось; он подозвал двух молодых бойцов — Ряску и Потока, и приказал им обыскать реку. Оба почти беззвучно погрузились под воду и в следующее мгновение были уже далеко.

Чтобы обсушиться, Мартину и Гонфу были выданы полотенца из грубой ткани. Вместе с выдрами они уселись в круг у ярко пылавшего костра и принялись за еду — лепешки из моркови с петрушкой, которые полагалось обмакивать в кипящую похлебку из раков и тростника, приправленную острой крапивой. На вкус это было просто восхитительно, но ужасно горячо!

Выдры с наслаждением жевали, посмеиваясь над мышами и поддразнивая их старинными поговорками речных обитателей:

— Ха-ха, чем горячее, тем выдрам милее!

— Выдры горячего не любят, им подавай горячей горячего!

Мартин и Гонф остужали себе рот большими глотками холодной воды и хохотали вместе со всеми.

Компания уже собиралась ложиться спать, когда вернулись Ряска и Поток. Разбрызгивая воду, они вынырнули у Ивового Лагеря. Между ними была молодая Весна, которую они бережно поддерживали. Поток выдернул стрелу из ее спины, К счастью, рана не оказалась серьезной.

Командор очень обрадовался ее возвращению и тщательно перевязал рану.

— Привет, это я, товарка Весна. Не сомневайся, малышка, за эту стрелу мы отплатим им тучей дротиков. А теперь тебе нужно поесть и хорошенько отдохнуть. К утру ты будешь в полном порядке.

Весна рассказала, что с ней случилось:

— Когда меня ранили, я не стала убегать: боялась, что за мной по воде потянется кровавый след. Поэтому я отплыла немного, а потом притаилась под кустом, нависшим над рекой. На рану себе я положила толстую лепешку ила, чтобы остановить кровь, а потом лежала и ждала. Я знала, что Командор вскоре пошлет кого-нибудь мне на помощь. Я была так близко от этих дармоедов, что могла бы дотронуться до них вытянутой лапой. Они все говорили о каком-то Смурном. Кошка, мол, послала гонцов в Котир, чтобы этого Смурного привели сюда.

Командор погладил Весну по плечу:

— Ты молодец, товарка. Теперь спи и ни о чем не заботься. Старик сам этим займется.

Корень хлопнул себя по бедру тяжелой лапой.

— Смурной! Можно было и раньше догадаться! Что же мы предпримем?

Огонь в жилище Колючек начинал уже гаснуть, когда Гуди закончила уборку и вышла посидеть вместе с Беном перед домом. Стояла тихая весенняя ночь. Бен выбил пепел из трубки о столб ворот.

— Завтра, наверное, будет хорошая погода.

Они закивали друг другу. Вдруг Гуди всплеснула лапами.

— Клянусь колючками, ты только посмотри на этих ежат! Они прямо тут и захрапели!

В самом деле, Ферди и Коггз отнеслись к своим обязанностям часовых с полной ответственностью: они соорудили себе палатку из одеяла и веток. Неподалеку виднелись горшок с клубничным напитком и половина яблочного пирога, реквизированные в буфете. Обняв друг друга лапками, малыши оглушительно храпели. Рты у них были раскрыты, а шлемы-горшки наполовину свалились с голов.

Бен с нежностью фыркнул:

— Ну теперь-то мы с тобой, Гуди, будем спать спокойнее, когда нас охраняют два таких отчаянных воина.

Гуди отвернула одеяло, и Бен унес Ферди и Коггза в дом.

Ферди, не просыпаясь, пошевелил своей палкой.

— Стой! Кто идет? Я со всеми шестерыми справлюсь!

11

В Котире Фортуната тоже спокойно наслаждалась сном, пока стук копий в дверь спальни не разбудил ее. Зевая и волоча лапы спросонья, она подошла к двери:

— Кто там? Убирайтесь и обратитесь к Ясеневой Ноге, о чем бы там ни шла речь.

Брогг и Скратт посторонились, давая возможность командиру стражи — ласке по имени Кладд — распахнуть дверь ударом лапы:

— Выходи, лиса! Тебя зовет госпожа Цармина. Она расположилась лагерем у Мшистой Реки.

Фортуната потерла свой раненый зад:

— Разве Ясеневая Нога не может пойти? Я ведь ранена.

Бесстрастное лицо Кладда не выражало никаких чувств.

— Нет, наша повелительница желает на рассвете увидеть именно тебя. Ты должна привести с собой Смурного. Брогг и Скратт тебе подсобят.

Фортуната отшатнулась от ужаса и отвращения.

— Смурного! Я думала, что это чудовище давно издохло или убралось прочь!

Кладд наставил на Фортунату острие своего копья.

— Нечего, нечего болтать чепуху. Ты знаешь, как себя поведет госпожа Цармина, если ты ослушаешься ее приказа. Мы позаботимся, чтобы Смурной был надежно заарканен.

У Фортунаты не оставалось выбора. В отвратительном настроении она последовала за тремя солдатами по коридорам и лестницам вниз — в самые глубокие недра крепости.

Ниже уровня тюремных камер находилась подземная пещера с большим озером. Единственным живым существом, спускавшимся к озеру, был стражник, которому поручили кормить Смурного. Раз в неделю он относил вниз помои из казарм и оставлял их на почтительном расстоянии от вбитого на краю озера столба, к которому на длинной цепи был привязан Смурной.

Давным-давно Вердога поймал Смурного и привел его в Котир. Годы прозябания в мутной темной воде подземного озера лишили эту водяную крысу способности нормально видеть. Кроме того, Смурной плохо слышал и совсем не мог разговаривать. Но все эти недостатки не имели значения: ведь он все еще обладал осязанием и обонянием. Смурной был диким и безрассудным убийцей, готовым на все, когда удавалось поживиться свежим мясом.

Фортуната была очень напугана: нехорошо оказаться в таком месте ночью. Она неохотно взялась за цепь. В холодной затхлой пещере раздался зловещий звон стальных звеньев, и последние остатки храбрости покинули лисицу. Она выронила цепь и умоляюще взглянула на Кладда.

— Я ведь всего-навсего слабая лиса. Тут нужен сильный и смелый зверь такой, как командир стражи.

Хотя очевидное коварство этих слов не укрылось от Кладда, он слегка напыжился: его гордость была польщена. Крепко взявшись за цепь, он кивнул солдатам.

— Да, ты права. Не путайся под ногами и предоставь это дело мне. Уж я-то знаю, как обращаться со Смурным.

Сильно натянув цепь, Кладд принялся хлопать ею по воде, то поднимая ее, то резко опуская, но ни на мгновение не переставая тянуть. По подземному озеру прошла рябь. От ужаса три зверя, наблюдавшие за действиями Кладда, непроизвольно с шумом втянули в себя воздух: чудовищная голова Смурного вынырнула из глубины как жуткое видение из кошмарного сна. Глаза — слепые белесые шары, исчерченные кровавыми прожилками, — невидящим взором уставились на них, острая морда с напоминающими ребра выступами была изуродована страшными шрамами и блестела мокрой черной кожей. Жалкие остатки меха на голове Смурного прилипли к облезшему черепу, с которого стекала вода. Пасть чудовища широко распахнулась.

Даже Кладд почувствовал, что лапы у него задрожали, когда Смурной поплыл к берегу. Слепые глаза уставились на ласку-командира, как будто в самом деле его видели. Пасть жадно открывалась и смыкалась снова: отвисшие фиолетовые губы, оттянувшись назад, обнажали изогнутые зеленовато-желтые клыки, которые торчали во все стороны… Сама нелепость этого зрелища лишь усиливала отвращение.

Кладд отбросил цепь и поднял копье. Его голос заметно дрожал.

— Эй, Брогг, Скатт, хватайте копья и делайте как я. Гоните эту тварь по кругу около столба.

На минуту Смурной остановился в мелкой воде. Вода стекала с его огромного уродливого тела, страшная голова поворачивалась то в одну, то в другую сторону по мере того, как чудовище чуяло запах солдат и определяло их положение на слух. Затем Смурной неожиданно рванулся вперед с ужасающей скоростью.

Три солдата были напуганы, но не утратили готовности к действию. Отпрыгивая в сторону и тыкая Смурного остриями пик, они заставляли чудовище бежать за ними вокруг столба. На бегу Кладд отдавал приказания:

— Ни за что не останавливайтесь! Заставляйте его бежать!

Фортуната была поражена: несмотря на простоту, этот способ укрощения был хорошо продуман.

Троица скакала, прыгала и бежала, а Смурной безрассудно мчался за ними. Лишь когда вся цепь обмоталась вокруг столба, ему поневоле пришлось остановиться. Бешеные усилия Смурного сдвинуться с места сотрясали столб, но Брогг и Скратт приставили копья к спине чудовища, не давая ему идти в обратном направлении и разматывать цепь. Кладд всем своим весом навалился на нее, чтобы крепко натянуть, и крикнул Фортунате:

— Прицепи поводья к ошейнику, да пошевеливайся!

Фортуната повиновалась, холодея от ужаса, замораживавшего ей кровь в жилах, и с трудом преодолевая омерзение. Кладд изо всех сил натягивал цепь. нетерпеливо следя за действиями Фортунаты:

— Нечего ломаться, лиса, недотрогу изображать! Быстро прицепи поводья, или я отпущу цепь!

Наконец Фортуната надежно закрепила последний из трех тяжелых кожаных ошейников на короткой мощной шее, и без того охваченной железным кольцом с торчащими вовнутрь шипами. Отцепив от кольца цепь, лисица отпрыгнула и побежала к лестнице.

— Ну вот! Готово! Я знаю, куда идти. Вы втроем беритесь за поводья и следуйте за мной.

Кладд строго окликнул ее:

— Вернись, трусиха! Я никуда не пойду. Моя должность — командовать стражей. Если бы я понадобился, госпожа позвала бы меня. Давай берись за повод.

Едва Фортуната взялась за кожаный ремень, Смурной двинулся к ней. Она торопливо побежала вперед, чтобы не оказаться к нему слишком близко. Брогг и Скратт шли с обеих сторон немного позади, сильно натягивая поводья и стараясь управлять движениями Смурного. Кладд смотрел, как они удаляются, и радовался, что его доля противной работы уже выполнена.

Фортуната шла впереди. Она была хорошо знакома с местностью, потому что всю свою жизнь прожила в Стране Цветущих Мхов. Лисица старалась двигаться как можно быстрее, чтобы быть подальше от огромного черно-серого зверя. Смурной принюхивался и рвался то вправо, то влево, но Брогг и Скратт, натягивая изо всех сил кожаные ремни, удерживали его на правильном пути. Луна светила сквозь ветви деревьев на незадачливую троицу, безо всякого рвения выполнявшую неприятный приказ, и на их чудовищного подопечного. Невиданная компания с шумом и треском пробиралась по Стране Цветущих Мхов, нарушая покой весенней ночи и оскверняя ее своим зловещим присутствием.

12

Мартин проснулся до рассвета. Он подложил дров в костер и уселся у огня. К нему подсел Командор.

— Ну что, товарищ? Почему это у тебя такое выражение, будто ты промокший дедушка водяного жука? О чем печалишься?

Мартин заставил себя улыбнуться,

— Да, должно быть, это из-за рассказов об этом Смурном. Это все я виноват: пришел к вам и причиняю тебе столько хлопот, Командор.

Тот от всего сердца похлопал Мартина по спине, так что он едва не опрокинулся.

— Хрр, хрр! Что ты говоришь, воин милый. Нечего и слушать все эти байки. И это все, что тебя огорчает? Пошли со мной, я тебя познакомлю с нашим Боевым Плавником.

— С Боевым Плавником?

— Ну да, с Боевым Плавником. Иди сюда, в глубь пещеры.

В пещерном сумраке Командор показал Мартину шлюз, перекрывавший протоку поперек. В шлюзе были проделаны узкие отверстия, позволявшие воде продолжать свое течение. С одной стороны было приделано выдолбленное бревно.

Командор взял в лапы дубину и протянул Мартину:

— Знаешь что, товарищ? Пусть себе кошка хвалится своим Смурным — у нас, у выдр, есть Боевой Плавник. Давай-ка стучи по бревну, а я открою шлюз. Только, знаешь, лучше не подходи к самому краю.

Распираемый любопытством, Мартин принялся гулко колотить по бревну. Зловещим звукам ударов вторило эхо, метавшееся меж стен пещеры. Командор поднял решетку шлюза.

— Этот грохот предупреждает всех, кто находится в воде, что пора быстро выбираться на сушу: Боевой Плавник приближается! А теперь смотри на протоку, да не забывай, что близко подходить нельзя.

Из черноты в глубине пещеры стало медленно приближаться что-то большое. Поднялась крутая волна; она перекатилась через борт канала: какая-то огромная сила толкала вперед всю эту воду. Мартин собрался уже было спросить у Командора, что это такое, как вдруг тот опустил решетку, и вода заволновалась и забурлила. На поверхности показалось длинное гладкое тело, похожее на ровный ствол дерева, которое было увенчано спинным плавником с множеством острых игл.

Мартин разинул рот и отскочил назад.

— Это и есть Боевой Плавник?

— Ну да, товарищ, это Боевой Плавник. Я с братом изловил его давным-давно.

Командор наклонился и погладил плавник огромной щуки, которая в ответ принялась бить хвостом. Вода в протоке покрылась белой пеной, и выдра с хохотом отскочила назад.

— Ха-ха-ха! Глянь-ка, Мартин! Ты бы, наверное, не захотел, чтобы твой путь пересекся с путем этого миляги, если бы ты путешествовал по воде, а, признайся?

Мартин наклонился вперед. Он увидел мощную костистую голову с мутными глазами и длинной нижней челюстью, загибавшейся наверх. Пасть рыбы слегка приоткрылась. Мартину никогда не доводилось видеть столько зубов в одной пасти: ряд за рядом — белые, как молоко, острые, как иглы, загнутые назад. Казалось, Боевой Плавник улыбается в предвкушении славного обеда. Внезапно он рванулся всем своим огромным телом в серебристых и черных полосках и ударил головой в опущенную решетку шлюза, стремясь на вольную воду.

Командор обеими лапами придерживал рычаг, управлявший решеткой.

— Ладно уж, старый разбойник. Только не набивай свое брюхо слишком быстро, а не то заболеешь.

Мартин помог Командору, налегая на рычаг. Шлюз открылся. Боевой Плавник рванулся на волю, вслед за ним по берегу пошла волна. Командор оставил шлюз открытым.

— Он вернется через несколько дней. Мы его приманиваем лакомыми кусочками. Жалко, что Смурной только один. У этой щуки ужасный аппетит!

Смурной, хрипя и тяжело дыша, натягивал поводья. Троица конвоиров выжидающе глядела на Цармину, цепляясь изо всех сил за дерн. Несмотря на их старания, Смурной неумолимо подтаскивал их к Мшистой Реке. Фортуната наконец перепугалась:

— Госпожа! Скорее отдайте приказ, а то он утащит нас в воду!

Цармина вытянула лапы и подняла их, как будто судья на соревнованиях:

— Хорошо. Как только я опущу лапы, вы…

Слишком поздно! Смурной перекусил ремень, который держала Фортуната, и резким рывком опрокинул двух солдат. Они тут же отпустили поводья, и Смурной шумно плюхнулся в воду.

Чудовищная водяная крыса принялась медленно плавать по кругу, принюхиваясь к запахам в воде и знакомясь с течениями. Внезапно она нырнула и устремилась по направлению к Ивовому Лагерю.

Солдаты Котира с громким воплем побежали по берегу, следя за движениями крысы.

— Гляди-ка, он что-то учуял! Эй ты, Смурной, съешь за меня выдру!

— Не ешь их, убей их всех, Смурной! Рви их на кусочки!

Хорек, забежавший далеко вперед, закричал своим товарищам:

— Кто-то сюда движется! Я думаю, это выдры. Нет… это какая-то большая рыба.

Быстрые волны разбивались с обеих сторон о берега реки: это Боевой Плавник несся вниз по течению со скоростью стрелы, пущенной из лука.

Смурной молотил лапами по воде, двигаясь вверх по течению; он чувствовал, что добыча подходит все ближе.

Расстояние, разделявшее двух гигантов, неуклонно сокращалось. Смурной высунул морду из воды и сделал огромный вдох. Затем он снова ушел под воду и принялся ждать подходившего противника. Его пасть была приоткрыта, когти выпущены.

Боевой Плавник, казалось, улыбался. Его нижняя челюсть, плотно прижатая к верхней, была направлена в сторону врага сокрушительным тараном. Он еще прибавил скорости, прижал плавники и ударил Смурного словно стремительное копье. Зрители на берегу увидели, как над рекой, будто из гейзера, поднялся водяной столб: с такой силой соперники столкнулись друг с другом!

Когда Боевой Плавник ударил его под ребра, у Смурного перехватило дыхание. Не обращая внимания на боль, крыса старалась вцепиться в щуку зубами, в то время как ее мощные когти глубоко бороздили рыбью чешую.

Впав в боевое бешенство, щука мощным ударом хвоста поднялась целиком над водой, затем изогнулась в воздухе и стремительно рухнула обратно в реку, наподобие торпеды с оскаленными зубами. Смурной уже ждал ее. Высунув голову из воды, он быстро набрал воздуху и тут же сцепился с устремившейся в глубину щукой. Поверхность воды покрылась бурлящими волнами, в которых кружились блестящая чешуя и потрепанный мех. Кровь брызгала во все стороны,

Оба бойца кусали и рвали друг друга, сцепляясь и перекатываясь, то ослабляя хватку, то стараясь получше зажать врага, то отчаянно извиваясь. Смурной ухватил хвост щуки и с жадностью жевал его. Ужасная боль пронзила все тело огромной рыбы, но Боевой Плавник продолжал тем не менее свирепо вгрызаться в брюхо крысы.

Цармина прыгала по берегу, держа наготове копье. Ей все не удавалось его метнуть: она боялась поразить своего воина-истребителя. Со дна взвился ил и смешался с водой, черно-серым мхом и серебристой чешуей. В этой мешанине было невозможно ничего различить.

Смурной вцепился когтями в бок Боевого Плавника и глубоко вонзил зубы в спинной плавник. Боевой Плавник молотил Смурного по раненому боку своим тяжелым, как весло, хвостом. Он повредил Смурному хвост и жестоко рвал крысиный зад.

Нехватка воздуха заставила Смурного на мгновение ослабить хватку, и Боевой Плавник скользнул по течению в сторону, исчезнув мгновенно, как привидение. Смурной вынырнул на поверхность и несколько раз с наслаждением втянул в себя воздух.

Цармина издала бешеный вопль восторга:

— Смурной победил! Где щука? Сдохла?

Ее возбуждение передалось Фортунате.

— Конечно, госпожа. Никто не может долго сопротивляться Смурному.

Солдаты нестройно закричали "ура!". Но крик их тут же замер: Боевой Плавник вернулся и с ходу атаковал врага!

Разогнавшись в глубине до огромной скорости, гигантская щука на полном ходу нанесла ничего не ожидавшему Смурному сокрушительный удар. Он прибил исполинскую водяную крысу к противоположному берегу и выдавил весь воздух из ее легких. Уйдя под воду, Смурной втянул в себя воду вместо воздуха. Теряя сознание, он продолжал свирепо орудовать когтями и зубами, но его сила была уже сокрушена.

Боевому Плавнику был знаком каждый дюйм реки. Он скользнул в омут под крутым берегом и набросился на мягкое брюхо Смурного с той страшной силой, которую придает предчувствие близкой победы. Водяная крыса вслепую царапала камни справа и слева от подводной впадины, совершенно не задевая голову своего врага. В недоумении Смурной попытался повернуться в другую сторону.

Челюсти Боевого Плавника беспощадно сомкнулись, зажав задние лапы Смурного. Чудовищная щука плыла задом, утягивая крысу за собой в омут. Зрители на берегу увидели, как передние лапы Смурного отчаянно высунулись из реки, пытаясь уцепиться за неуловимый воздух, а потом пропали под водой.

Истребитель из Котира потерпел поражение. Боевой Плавник победил!

Цармина выпустила несколько стрел туда, где щука утащила под воду ее крысу. Солдаты беспокойно стояли на берегу, переступая с лапы на лапу и нервно поправляя снаряжение. Поражение Смурного наполнило их сердце предчувствием грядущей беды. Фортуната попыталась ускользнуть из виду: она знала, что повелительница будет искать козла отпущения, чтобы обрушить на него охватившее ее бешенство.

— Вернись, лиса. Не пытайся улизнуть!

Цармина протянула лапу и рявкнула на стоявшего рядом горностая:

— Дай мне копье!

Не сводя глаз с дрожавшей от ужаса лисицы, Цармина взяла копье. Она повернула его, приставив острие к горлу Фортунаты:

— Значит, никто не может устоять против Смурного? Так, лиса?

Запуганная лисица совершенно утратила соображение и дар речи. Она смогла лишь нервно сглотнуть в ответ.

Цармина отвернулась и погрузила конец копья в реку. Она поводила им в разных направлениях, потом подняла острие из воды. На копье болтался ошейник, который еще недавно облегал шею Смурного. Цармина с силой метнула копье. Оно просвистело мимо, не задев Фортунату, и глубоко вонзилось в ствол ясеня, дрожа и разбрызгивая сверкающие капли воды.

Откуда-то издалека с реки донесся басовитый хохот выдры, напоминающий лай.

Дикая кошка так стремительно вырвала копье из дерева и, потрясая им, бросилась к берегу реки, что плащ обвился вокруг ее тела.

— Смейтесь! Смейтесь, сколько хотите, но не забывайте прятаться хорошенько, пока вам дороги ваши жалкие жизни. Я — Цармина, Повелительница Тысячи Глаз. Прежде чем я покину Страну Цветущих Мхов, всякая тварь, осмелившаяся противостоять мне, сильно пожалеет, что родилась! Ваши рыдания и предсмертные вопли будут долго слышаться повсюду! А теперь давайте смейтесь погромче над моими словами!

Когда Цармина умолкла, Фортуната выбежала вперед. Лисица задумала угодить своей повелительнице, добавив несколько слов к ее речи:

— Так говорит могущественная Цармина, Повелительница Страны Цветущих…

Брогг, отходивший от берега, столкнулся с припрыгивавшей лисицей. Они больно стукнулись головами. Ласка отшатнулась и наступила на край плаща Фортунаты. Оба полетели кувырком и бесславно плюхнулись в грязь на мелководье.

На этот раз кроме смеха выдр послышалось еще и хихиканье белок.

13

Над лесом солнце стояло в зените. Молодые пчелы негромко жужжали среди цветов в ожидании первого лета в своей жизни. Почтенный старый дуб, толстый и высокий, возвышался над окружавшими его деревьями. Под его весенним одеянием из мелких зеленых листьев, ниже его древнего ствола, находился Барсучий Дом, родовое жилище барсуков. Сложное переплетение прочных дубовых корней служило потолочными балками, опорами стен, полками, а кое-где и полом чудесному старому жилищу. Входная дверь была врезана на уровне земли между двух расходящихся корней. От этой двери вниз вел длинный проход, в который выходили двери комнат — личного кабинета Беллы, небольших гостиных, детской и крохотного лазарета. Дальний конец прохода упирался в большой зал. Он был просторен и уютно обставлен; там находились камин, печь, обеденный стол, а в стенах были сделаны небольшие ниши, в которых стояли кресла. Из большого зала можно было попасть еще в ряд помещений: слева располагалась спальня хозяйки и несколько небольших общих спален, а справа — кладовая, кухни и склады; за ними находилась черная лестница — запасной выход, наличие которого характерный для обитателей леса здравый смысл признавал совершенно необходимым.

Барсуки выстроили этот дом в незапамятные времена, причем немало постарались, чтобы все было точь-в-точь таким, как того требует барсучий вкус. Прилежный труд и мастерство многих искусных в своем деле работников обеспечили в подземном жилище все удобства: там были тщательно выточенные подставки для факелов на стенах и прекрасная резная мебель (часть которой опять-таки вырезана прямо в живом корне дерева, чтобы не нарушать стиль). Стены были обмазаны коричневатой и розоватой глиной, которую обожгли, чтобы придать дому приятную атмосферу сельского жилища. Там и сям в комнатах попадались большие пухлые кресла, какие любят барсуки, причем рядом с каждым стояла старая ворсистая плюшевая подставка для лап, на которой малышам нравилось сидеть куда больше, чем на низеньких полированных стульчиках из клена, предназначавшихся специально для детей. В общем, это было восхитительное лесное жилище, в котором легко могли разместиться все члены Сосопа.

Лесные жители собрались на встречу мышей, проделавших длинный путь из Глинобитной Обители. Эта встреча послужила поводом устроить праздничный пир. Вожди Совета Сопротивления Страны Цветущих Мхов расположились в большом зале, малышей отвели в детскую, а друзья принялись помогать готовить еду на вызывавшей всеобщее восхищение кухне Беллы. Хотя барсучиха не испытывала недостатка в запасах, она всегда была рада полакомиться при случае еще и блюдами выдр, белок и кротов. Все гости прибыли с основательной поклажей. Белле нравилось пробовать необычную еду, ведь она все время готовила себе сама.

Гонф познакомил ее с Мартином. Она сердечно приветствовала его:

— Добро пожаловать, друг Мартин. Мы уже слышали о тебе от Бена Колючки. Я знаю, что, прежде чем врагам удалось взять тебя в плен, ты в одиночку дал почувствовать патрулю из Котира, чем пахнет твое боевое искусство. Мы будем благодарны тебе, если в грядущие времена ты поделишься с нами своими талантами. Скажи мне, ты ведь пришел с севера?

Мартин кивнул, пожимая Белле лапу. Барсучиха понимающе улыбнулась:

— Я так и думала. Наверное, ты и первые свои зубы затачивал о крыс и лис. Я все знаю про северных мышей-воинов. Пойдем, познакомишься с моими южными друзьями.

Белла повела Гонфа и Мартина на кухню и представила их там аббатисе Жермене, которая наблюдала за готовкой. Из кухни Гонф повел Мартина дальше, чтобы познакомить его с Беном и Гуди Колючками.

Те оба были счастливы, что снова видят Гонфа живым и невредимым. Они непрерывно гладили его по голове — ведь их колючки не позволяли им никого обнимать, за исключением своих соплеменников!

Гуди поглаживала Гонфа и в то же время отчитывала:

— Ох-хо-хо, иголки мои колки, слава мышиной шкуре, что ты вернулся, злодей эдакий. Не давай больше себя запереть! Мы с Беном так за тебя беспокоились!

Бен с восторгом гладил Гонфа по голове:

— Слушай, что тебе Гуди говорит, Гонф. Старайся походить на молодого Мартина. В плен не сдавайся, бейся до последнего!

Гуди кивнула, приняв строгий вид, но Гонф схватил ее за обе лапы и пустился в пляс:

Меня ты подняла с пеленок,

Ты для меня родная мать.

Я для тебя мышеежонок

И больше нечего сказать!

Твои колючки обожаю…

— Прочь от меня, воришка-врунишка!

Гуди отпихнула Гонфа от себя и принялась вытирать выступившие на глазах слезы своим старым цветастым передником.

Гонф обнял Мартина за плечи. Когда они, смеясь, пошли из комнаты, Бен, шмыгнув носом, произнес:

— Так уж получается, что хочешь не хочешь, а любишь этого маленького негодяя.

— Обитатели леса, я прошу тишины, — громко воскликнула Белла. — Все уселись? Еда будет подана, когда кончатся разговоры.

Зал был полон зверей, устроившихся на стульях, полках, у очага и просто на полу. Командор постучал хвостом. Гул голосов смолк, и он кивком дал Белле знак продолжать.

— Спасибо. Добро пожаловать, все-все-все! Как видите, среди нас сегодня много новых друзей, и не последний из них — Мартин Воитель. Он вместе с Гонфом недавно осуществил отчаянно смелый побег из тюрьмы Котира.

Все повернулись, чтобы поглядеть на Мартина. Начались подмигивания, кивки головой и лапопожатия.

— Кроме того, я с удовольствием познакомлю вас с мышами, которых вы, возможно, еще не знаете, — продолжала Белла. — Это аббатиса Жермена с братией из Глинобитной Обители. Я уверена, что аббатиса не откажется поприветствовать вас.

Послышалось дружное лапоплескание, и старая мышь поднялась со своего места:

— Мои мыши и я от всего сердца хотим отблагодарить вас за разрешение поселиться в вашей прекрасной Стране Цветущих Мхов. Наш Орден объединяет мирных строителей и целителей. Мы на собственный лад храним мудрое знание о матери-природе. Пожалуйста, не стесняйтесь к нам обращаться всеми семьями, если вы заболели, поранились или просто чувствуете себя неспокойно. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам. Единственная награда, которую мы потребуем, — это ваша дружба. Быть может, когда-нибудь, когда страна освободится от гнета, мы будем вместе трудиться над постройкой огромного здания, которое обеспечит приют и безопасность всем, кто захочет мирно жить в его стенах.

Аббатиса села под громкие крики "ура!"; многие честные многосемейные трудяги предлагали ей свою помощь. Порядок уже почти восстановился, когда послышался высокий голосок юной белки:

— Трр, действительно пахнет жареными каштанами со сметаной и медом?

— Да, конечно, да они вдобавок приготовлены по старинному рецепту Глинобитной Обители, — откликнулась аббатиса. — Ну что, с разговорами покончено, а, Белла?

Неожиданно толстая соня подпрыгнула и испуганно завизжала:

— Ой-ой-ой! Пол шевелится!

— Не бойся, товарка, — засмеялся Командор. — Это сюда пробирается Кротоначальник. Он тоже учуял запах еды.

Несколько лап с готовностью схватились за крышку люка в полу и общими усилиями подняли ее. На мгновение наступила тишина, земля слегка задрожала, а затем из отверстия в полу показалась пара огромных лап с мощными когтями для рытья земли. Почти сразу же вслед за лапами вылезла темная бархатистая голова с блестящими черными глазками, влажным носом и пастью, украшенной жесткими усами.

— Шрхрр, пррости, что пол прорымши. Еда уж больно славно пахнет.

Кротоначальннк выкатился из люка наподобие черного мохнатого шара, а вслед за ним — еще десятка три ухмыляющихся кротов. Все они, как и их предводитель, говорили на забавном наречии сельских кротов:

— Шршр, привет, Белла — голова в полоску!

— Рррш, каштаны, что ль, пахнут?

— Хух-хрр, землю роешь — шибко оголодаешь!

— Шррш, здорово, Командор. Дела как?

Жители леса любили тружеников-кротов. Малыши помирали со смеху, слушая их необычный говор, а кроты только улыбались и бормотали еще неразборчивее, если только такое было возможно.

Когда наконец подали еду, со всех сторон раздались восклицания восторга и восхищения. Да и в самом деле, кто бы мог устоять перед жареными каштанами, поданными в меду и сметане, или ватрушками из овса и клевера в горячем красносмородинном соусе, или сельдереем и травяным сыром на желудевом хлебе, приправленном рубленым редисом, или огромным ячменным пирогом домашней выпечки с мятной глазурью? Все это запивалось октябрьским элем, грушевой настойкой, клубничным соком или парным молоком.

Набив полный рот пирога, Мартин пробормотал:

— Клянусь мышиной шкурой, если бы я раньше знал, что еда может быть такой вкусной, я стал бы поваром, а не воином.

Гонф ухмыльнулся, пытаясь ответить, хотя едва справлялся с каштанами, медом и клубничным соком:

— Мммм, не штоит болтать ш набитым ртом.

Белла сидела среди вождей Сосопа. Не отрываясь от еды, они обсуждали свои планы.

— Я думаю, что отныне мы должны поселиться все вместе здесь, в Барсучьем Доме. По крайней мере те из нас, что не могут лазать по деревьям или плавать по реке. Иначе рано или поздно нас переловит Цармина со своими солдатами.

— Да, сударыня, это мысль хорошая, — согласился Командор, — Здесь кошка никого не схватит: она ведь ничего не знает о Барсучьем Доме. Но это не относится к моей команде и к отряду госпожи Янтарь. Мы не можем свернуть знамя и бежать при первых же признаках опасности.

— Никто не сомневается в вашей храбрости, Командор, — перебила его аббатиса Жермена. — Но, может быть, мы слишком торопимся. Если все лесные жители спрячутся здесь, кошке останется только сидеть сложа лапы. Почему бы не организовать надежную сеть разведчиков, чтобы знать, что она собирается предпринять? Тогда, быть может, мы сможем разработать активный план действий. Что ты думаешь об этом, Мартин? Ты ведь настоящий воин…

Мартин внимательно прислушивался к разговору. Он проглотил что жевал, чтобы ответить:

— Мне кажется, все, что вы предлагаете, вполне правильно и разумно. Давайте попробуем так и сделать. Но мирную жизнь нельзя просто с земли подобрать, будто горсть орехов или яблоко. Дикая кошка никуда не денется, да и Котир тоже. Рано или поздно придется воевать, чтобы освободить наш край. Только тогда можно будет вести разговоры о строительстве и мирной жизни.

Командор и госпожа Янтарь вместе погладили его по спине.

— Давайте сосредоточимся на чем-нибудь одном, — предложила Белла. Во-первых, нам нужен искусный разведчик, который сообщал бы нам, что происходит. Зная, что делают враги, мы будем знать, в чем их слабость.

Ферди и Коггз подошли к ней строевым шагом, стараясь придать себе воинственный, но в то же время и хитрый вид.

— Сударыня Белла, мы слышали, что ты ищешь двух искусных разведчиков?

Никто не успел еще засмеяться, как Командор уже поднялся со своего места и обходил строй, инспектируя двух солдат. Те замерли по стойке смирно: уж они-то могли понять, что имеют дело с опытным командиром! Командор самым внимательным образом осмотрел все детали их обмундирования:

— Хо-ххо, да! Я вас, парни, помню. Самые свирепые вояки, что когда-либо стояли на страже у дома Колючек. Слышал я, что ласки и хорьки дрожали от ужаса при одной мысли о том, что вы можете напасть на Котир, Поручим им работу разведчиков, госпожа Янтарь?

Белка приняла серьезный вид и покачала головой:

— Разведка — слишком тихое занятие для этих испытанных вояк. Я так думаю, что в награду за отличную службу у дома Колючек мы должны произвести их в чин Командиров Лейб-стражи Барсучьего Дома.

Оба ежонка так и раздулись от гордости. Они тут же отправились делать себе знаки отличия, соответствующие новому званию.

Гонф вмешался в общий разговор:

— Лучший из известных мне разведчиков — Чибб.

В возражениях не было недостатка:

— Чибб не из наших.

— Он же птица.

— Он потребует платы.

— Я бы не стал доверять дрозду.

— Почему бы не выбрать кого-нибудь из нас?

Белла застучала ножками кресла по полу; поднялось облако пыли, затем, наконец, настала тишина.

— Гонф прав. Никто не сможет подобраться к Котиру ближе, чем Чибб. Если он будет требовать платы, что ж, пусть. Мы ему заплатим. Я считаю, это хорошая мысль.

— Хрршшр, птица так птица. Пущай Чибб будет разведчик. Дело это не наше. Вдобавок и крылов у нас нет, летать нечем.

Логика Кротоначальника была железной. Подняв лапы, все единодушно проголосовали "за".

Таким образом, разведчиком должен был стать Чибб.

Бен Колючка произнес заключительную речь. Так как он одним из последних ушел из-под власти Котира, все сочувственно выслушали его слова:

— Я не слишком много понимаю в военном деле, равно как и в разведке, но мне кажется, что это хороший план. В одном я совершенно уверен: я и моя половина, и все наше семейство, мы не собираемся возвращаться, чтобы снова быть рабами какой-то там кошки и ее солдат. Мы скорее умрем, чем согласимся снова так жить. Но нам всем хорошо бы прислушаться к тому, что говорит эта добрая аббатиса. Давайте не будет торопить события: война ведь всегда гибель зверей. Если это неизбежно, что ж, значит, так тому и быть. А пока нужно держаться начеку и позаботиться о безопасности. Да, именно так, не надо забывать и о безопасности наших семей. Я хочу, чтобы мои малыши выросли и спокойно трудились, добывая пропитание себе, а не каким-то солдатам, которые незнамо откуда являются, говорят, что наша земля принадлежит им, и отнимают на налоги и подати больше половины той еды, что у нас есть. Это нечестно и несправедливо. Но надо иметь в виду, что время работает на нас. Я знаю, что запасы в кладовых Котира порядочно истощились с тех пор, как мы бежали. Да-да, кошка может со своими солдатами маршировать туда-сюда хоть круглый год, но командовать-то некем, работников не осталось, это уж точно. Если за этих дармоедов никто работать не будет, они просто помрут от голода.

14

Солнце беспощадно пекло солдат Котира, стоявших плотно сомкнутыми рядами на плацу. Все они замерли навытяжку, как жерди, напялив на себя всю мыслимую экипировку, в том числе тяжелые копья, щиты и полные камней заплечные мешки.

Чернозуб слизнул каплю пота, катившуюся по его щеке, и пробурчал, обращаясь к Ломоносу:

— Хотел бы я знать, что все это значит? В конце концов бой проиграл Смурной, а не мы. По моему скромному мнению, мы не так уж плохо дрались с этими водоплюхами и древопрыгами.

Ломонос изо всех сил заморгал, чтобы согнать с брови чересчур любопытную муху.

— Да, Черный, тут ты прав. Иногда мне хочется послать подальше все эти армейские развлечения в Котире.

Брогг, стоявший сзади в соседнем ряду, не смог удержаться и хихикнул:

— Хи-хи, попробуй только, горностай. Куда ты один-то денешься? Ммда, она прикажет тебя назад приволочь и хорошенько накажет для примера прочим.

Скратт, стоявший позади Брогга, согласился:

— Ты, конечно, правду говоришь, Брогг, но, с другой стороны, немногие при случае упустили бы возможность ускользнуть отсюда и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Может, мы как-нибудь сколотим небольшую теплую компанию и попробуем…

Чернозуб отнесся к замыслу с сомнением:

— Так, значит? Я тебе, Скратт, вот что скажу: это еще хуже будет, чем уйти в одиночку. Это будет называться бунтом или массовым дезертирством… И ты понимаешь, какому наказанию Цармина подвергнет участников такой шалости.

Скратту все было прекрасно известно:

— Казнит!

Чернозуб невесело фыркнул:

— Именно. До смерти замучает. Да так, парень, что когда станешь издыхать, порадуешься, что все это кончится…

Громовой голос Кладда прогремел над плацем:

— Замолчать в строю! Там, сзади, отставить разговоры!

Скратт еле слышно проворчал:

— Заткнись, начальничек! Тебя-то и близко в лесу не было, когда нам пришлось дать бой.

— Да уж ясное дело, он тут в пижаме прятался да храпел вовсю, — беззвучно засмеялся Ломонос.

— Я повторять не буду! Молчать в строю, я сказал!

Из задних рядов послышался плаксивый голос:

— Мы уже часа два тут вялимся. Чего ради?

Кладд не успел еще наброситься на говорившего, как раздались другие жалобные голоса:

— Да-да, и вдобавок еще в полной экипировке, да с мешком камней! Зачем? Чтобы мы заживо зажарились?

— Глупость какая-то! Я-то всего-навсего стражник при кладовой.

Плавной бархатной походкой на залитый солнцем плац из главного входа беззвучно вышла Цармина. Немедленно наступила звенящая тишина.

Цармина подала знак Кладду.

Командир стражи проревел, обращаясь к мокрому от пота войску:

— Приветствовать нашу повелительницу, а затем двенадцать раз маршировать по кругу в ускоренном темпе. Начинай!

Хорьки, горностаи и ласки разом заорали:

— Цармина, Повелительница Страны Цветущих Мхов!

— Губящая Врагов!

— Госпожа Тысячи Глаз!

— Завоевательница всех зверей!

— Правительница Котира!

— Дочь Повелителя Тысячи Глаз!

Умолкнув, солдаты принялись быстрой рысью бегать кругом по плацу, раня лапы об острый гравий и напрягая мышцы, уже давно болевшие от тяжести мешков с камнями и громоздкого оружия.

Не переставая следить за ними безучастным взглядом, Цармина осведомилась у Ясеневой Ноги:

— Дочь Повелителя Тысячи Глаз… Кто сказал, что этот титул должен остаться в перечне моих достоинств?

За ее спиной Ясеневая Нога выразительно посмотрел в глаза Фортунате и пожал плечами.

Когда войско неуклюже пробегало мимо, описывая уже второй круг, повелительница диких котов все так же смотрела перед собой остановившимся взглядом.

— Ну же, я жду ответа. Кто сказал, что мои войска должны выкрикивать имя моего покойного отца вместо моего? Разве я не способна одна править Котиром?

Фортуната выступила вперед, оттеснив Ясеневую Ногу:

— Никогда еще не было более талантливого правителя, госпожа. Клянусь честью знахарки, это не я составляла список твоих титулов.

Цармина задумчиво потерла раненую лапу. За ее спиной деревянная лапа Ясеневой Ноги слегка подергивалась и испуганно поскрипывала.

— Что скажешь в свое оправдание, куница?

— Повелительница, я подумал, что…

Рыча, Цармина перебила боязливое бормотание Ясеневой Ноги:

— Подумал? Кто тебе разрешил думать? Немедленно убирайся с плаца!

Ясеневая Нога захромал прочь, зная, что умолять и оправдываться теперь бессмысленно.

Когда войско бежало следующий круг, Цармина остановила солдат. Те мгновенно застыли на месте как раз перед куницей. Дикая кошка крикнула Кладду:

— Держитесь так, чтобы Ясеневая Нога все время был перед вами. Первый ряд, направить на него копья! Запомните все: меня больше не следует называть дочерью господина Зеленоглаза. Этот титул умер. Вместо него пусть будет Цармина Великолепная.

Повинуясь взмаху копья Кладда, вся армия громко проскандировала:

— Цармина Великолепная!

Ясеневая Нога испуганно оглядывался по сторонам. Он стоял перед рядом сверкающих остриями копий, нацеленных на него. Он подобрал полы своего плаща, догадываясь с ужасом, что вот-вот прозвучит безжалостный приказ. Рычание Цармины оборвало поток его мыслей.

— Ускоренным темпом — вперед!

Фортуната держалась в стороне: она понимала, что одно неосторожное слово и ей придется разделить участь злосчастной куницы.

Ясеневая Нога старался не думать о происходящем. Отчаянно напрягая все свои силы, он нелепой хромой пробежкой ковылял прочь, пытаясь избегнуть смертоносных копий. Теряя рассудок, он попробовал оторваться от преследования, но тут же увидел, что ему едва удается сохранять дистанцию, отделявшую его от солдат, которые неумолимо маршировали ускоренным темпом.

Цармина издевательски захохотала и запустила когти в бок Фортунаты:

— Ха-ха, вот так плюхоногий ком грязи, а, лиса? Как думаешь, долго он выдержит?

— Недолго, госпожа, если так и дальше пойдет. Посмотри, как он старается, чтобы удержаться вдали от копий! Ясеневая Нога, может, и впрямь не слишком сообразителен, но он, по крайней мере, послушен и предан тебе.

Цармина с досадой вздохнула — лисица испортила все развлечение.

— Гм, я думаю, это правда, лиса. Скажи Кладду, чтобы скомандовал им остановиться.

Фортуната махнула лапой командиру-ласке, на морде которого не отражалось никаких чувств. Кладд остановил солдат в то самое мгновение, когда Ясеневая Нога упал ничком на гравий: его измученные мышцы отказывались нести его еще хотя бы шаг. Он жалко хныкал и, задыхаясь, хватал пастью воздух.

Цармина решительно встала перед первым рядом солдат, не обращая больше внимания на Ясеневую Ногу, который с трудом потащился по направлению к дворцу, стремясь скрыться в прохладе его залов. Повелительница диких котов стояла лицом к лицу со своими солдатами, замершими с тяжко вздымающейся грудью в облаке каменной пыли.

— Полюбуйтесь на себя! Видите, как вы обленились и разжирели, лежебоки, обжоры! С сегодняшнего дня все пойдет по-новому. Мыши, две глупенькие мыши, сбежали из моей тюрьмы. Они вместе со всяким лесным сбродом насмеялись над вами!

Лапы переступали от испуга по гравию, а Цармина продолжала изливать свой гнев и презрение:

— Я отомщу за оскорбление, нанесенное моему величию. Страна Цветущих Мхов будет залита кровью зверей, которые не подчинятся мне, — будь то обитатель леса или солдат Котира!

Заметив безумный огонь, загоревшийся в глазах Цармины, Фортуната невольно вздрогнула от ужаса, а дикая кошка продолжала все громче:

— Кладд, Ясеневая Нога, Фортуната, вы разделите армию на четыре части. Каждый возьмет себе свой один отряд. Я с оставшимися солдатами останусь здесь и буду охранять Котир. Отправляйтесь в лес и травите лесных жителей. Берите их в плен. Всех сопротивляющихся убивать. Когда у нас появятся пленные рабы, Котир снова обретет былую мощь. Мы заставим их работать на нас. Равнины, тянущиеся на запад, будут распаханы и превратятся в поля и огороды. Мой отец слишком мягко обращался с этими тварями. Они воспользовались его великодушием, чтобы жить вне стен крепости в собственном селении. Это-то и подстрекнуло их к бегству: слишком много у них было свободы. Так вот, предупреждаю: больше никаких селений! Отныне пусть живут в тюремных камерах. Камеры-одиночки и всяческие наказания — вот что будет их уделом. Их детенышей мы возьмем в заложники. Чтобы у них не оставалось времени и сил бунтовать, они будут работать от зари до зари — а не то мы уморим голодом их семьи. Теперь отправляйтесь, и знайте: в этот раз победа будет за мною!

Послышалось торопливое бряцание оружия и топот солдат, уже полностью экипированных и вооруженных. Громко отдавались приказы, войско разворачивалось и выходило на марш. Вскоре Цармина стояла в одиночестве на опустевшем плацу, уставившись на чье-то упавшее и оставленное копье.

Кто бы ни потерял его, владелец наверняка слишком напуган, чтобы за ним вернуться. Едва Цармина наклонилась, чтобы подобрать оружие, как над ее головой что-то прошелестело в воздухе.

Это был Аргулор!

Она была великой и могущественной повелительницей, но все-таки не стала вступать в схватку с орлом. Быстро разбежавшись, она нырнула в одно из окон первого этажа, воспользовавшись копьем в качестве шеста. Осторожно выглянув наружу, кошка увидела, как Аргулор, описывая плавную дугу, поднимался к своему обычному месту на дереве, уже вне досягаемости для стрел.

Цармина осталась довольна, что ее поспешное отступление обошлось без свидетелей.

15

Дрозд Чибб смотрел, как небольшая делегация лесных жителей движется по направлению к югу. Он не сомневался, что они решили нанести ему визит. Они несли еду. Если они не собираются с ним встретиться, то зачем таскаются по Стране Цветущих Мхов с мешками засахаренных каштанов в лапах?

Чибб отличался от всех остальных птиц. Ради своего толстенького брюшка он перешел все границы дозволенного. Жадность была единственной побудительной причиной, заставлявшей его торговать своими талантами разведчика, — жадность, умеряемая мудростью. Чибб никогда не стал бы продавать свои услуги Котиру, ибо ему не однажды приходилось спасаться от когтей и зубов ласок и им подобных тварей.

Жители леса всегда пользовались услугами Чибба, когда дело того требовало: иногда было необходимо отыскать потерявшегося малыша, а чаще — разузнать, что происходит с другой стороны леса. Однако услуги Чибба обходились недешево. Жирный дрозд так любил засахаренные каштаны, что это обратилось у него почти в страсть.

Он разглядывал компанию, двигавшуюся под деревом, на котором он сидел: впереди шли Мартин, госпожа Янтарь и молодая мышка из Глинобитной Обители по имени Колумбина; Гонф и крот Биллум, замыкавшие шествие, несли по небольшому мешочку с засахаренными каштанами. Блестящие глазки Чибба не могли оторваться от мешочка, который Гонф то и дело слегка подбрасывал вверх.

— Гм, засахаренные каштаны, а, Биллум? Зачем отдавать их этому Чиббу просто за чепуховое дельце? Спорим, что мы могли бы сами их слопать — ты да я — и запросто выполнить разведзадание.

Верный крот поймал мешочек, когда Гонф подбросил орехи в очередной раз, и его плюшевая мордочка от смеха вся покрылась глубокими складками.

— Хрршшр, малыш-глупыш, меня послали за тобой слядить, Гонф, разбойник такой! Держи лапы падальше от каштанов, а то все Белле скажу!

Притворяясь страшно испуганным, Гонф бегом догнал Мартина, громко жалуясь:

— Вот нахал этот Биллум! Представь себе, он не доверяет честному-пречестному Гонфу! Это мне-то, которого нарочно сюда послали, чтобы присматривать за жадными кротами. Держу пари, вы в конце концов меня всей компанией прибьете за то, что я не даю вам расхищать эти несчастные каштаны. В наше время честному вору совсем уже некуда податься!

Мартин усмехнулся, краем глаза наблюдая за Колумбиной. Хорошенькая полевая мышка весело хохотала: хулиганское обаяние Гонфа явно не оставляло ее равнодушной. Мартин помогал делу, не упуская случая вставить в разговор свое слово в пользу друга:

— Будь осторожнее с этим парнем, Колумбина. Он совсем не такой, как твои приятели из ордена Глинобитной Обители. Не спускай с него глаз, если не хочешь, чтобы он у тебя из-под носа усы украл!

От изумления Колумбина широко раскрыла глаза:

— Неужто украдет?

Гонф подмигнул Мартину. Резко свернув вбок, он прыгнул поперек дорожки так близко от Колумбины, что едва не задел ее мордочку. Испуганно взвизгнув, мышка вскинула лапки. Мартин с совершенно серьезным лицом покачал головой:

— Вот видишь, не зря Гонфа зовут Королем Воров. Ты сосчитала, сколько у тебя волосков в усах осталось?

Колумбина схватилась было за свои усы, но тут же с улыбкой опустила лапки:

— Уж вы двое придумаете!

Гонф поклонился ей и поднес две тоненькие волосинки:

— А это что по-твоему такое, о мудрая красавица?

От изумления Колумбина на миг замерла, широко раскрыв рот:

— Но… ведь я же ничего не почувствовала!

Биллум тем временем догнал веселую троицу. Он усмехнулся и почесал нос:

— И поспорить можно, что не почувствовала, барышня. Усинки-то Гонфовы.

Госпожа Янтарь указала на давно засохший вяз, обвитый плющом, а потом знаком попросила всех соблюдать тишину.

— Не шумите. Это дом Чибба. Нам совершенно незачем его пугать. Гонф, начинай переговоры.

Гонф постучал по стволу вяза и крикнул в дупло, оставшееся после отломившейся ветки:

— Эй, Чибб! Покажись, старик! Это я, Гонф.

Ответа не было. Гонф предпринял еще одну попытку:

— Дай на себя взглянуть, товарищ! Мы знаем, что ты тут. В чем же дело? Неужели ты не хочешь заработать немного засахаренных каштанов?

Биллум раскрыл один из мешочков и выбрал каштан покрупнее:

— Хрршшр, может, ты правду говоришь, Гонф. Мы сами каштаны съядим, да и работу сделаем, — Крот запустил себе в рот темно-коричневый каштан, покрытый застывшим сахаром, затем слизнул налипший сахар с лапы и стал чмокать, стараясь выразить на своей простой морде крайнюю степень восхищения. — Грр, хрр, шррш, хрршш, ммм…

Колумбина необычайно развеселилась, когда то же самое проделал и Гонф, в совершенстве подражая речи и жестам крота:

— Хрр, шррш, Биллум, хррошие каштаны, шшр, это точно!

Не успели они съесть и по одному каштану, как из ветвей ясеня, росшего неподалеку, раздался взволнованный кашель:

— Гхм-гхм-гхм! Гхм-гхм-гхм-гхм!

Чибб важно надулся, выпятил грудь и взъерошил перья, чтобы казаться выше ростом. Приняв деловой вид, он расхаживал взад и вперед по ветке со сложенными за спиной крыльями. Из вежливости он еще раз прочистил горло, прежде чем заговорить:

— Грм, гххм. Извините. Прежде чем наши переговоры могут быть продолжены, я вынужден предупредить вас что если хоть еще один каштан будет съеден, я сочту это оскорблением — и тогда, само собой разумеется, о вашем деле вам придется беседовать с кем-нибудь другим.

— Пожалуйста, задумайся о том, что я тебе скажу, а уж потом отвечай, произнес Мартин таким же официальным тоном. — Я уполномочен сделать тебе деловое предложение. Вот наши условия: ты, Чибб, будешь следить за Котиром и разведаешь, что затевает Цармина против лесных жителей Страны Цветущих Мхов. Сосоп хочет быть в курсе всех подробностей, касающихся карательных акций и планов нападения. За это ты получишь два мешка засахаренных каштанов сейчас и еще два мешка — когда доставишь сведения. Согласен?

Чибб склонил голову набок. Его блестящий глазок внимательно следил за тем, как Гонф вылизывает крошки каштана из усов. Дрозд возбужденно кашлянул.

Колумбина правильно оценила положение дел. Она вмешалась в переговоры, сказав более дружелюбным тоном:

— Разумеется, господин Чибб, все каштаны будут тщательно пересчитаны. Мешки наполнят доверху. Я прослежу, чтобы взамен тех двух, что только что были съедены, добавили компенсацию в виде четырех, да еще мы прибавим четыре в знак нашего доверия к вашему таланту знаменитого разведчика.

Чибб переступил на месте и уставился на Колумбину с нескрываемым любопытством.

— Гхм, гхм. Это ведь ты — мышь из Глинобитной Обители по имени Колумбина? С тобой, пожалуй, я согласен иметь дело, гхм, извини. А всем остальным вовсе ни к чему присутствовать при наших переговорах.

Госпожа Янтарь с облегчением вздохнула. Чибб бывал иногда невероятно напыщен и упрям: слава мышиной шкуре, что Колумбина проявила такой здравый смысл и инициативу!

Дрозд слетел вниз и вежливо поклонился мышке из Глинобитной Обители.

— Грхм-м-хм! Тут имеется одно обстоятельство, из-за которого, вероятно, придется добавить еще каштан-другой…

Биллум толкнул локтем Гонфа:

— Я так и думал, что найдутся особые обстоятельства! Хрш!

Чибб не обратил на крота никакого внимания.

— Грхм-грхм. Да, так вот, тут имеется проблема орла Аргулора. Гхм, как ты знаешь, он вернулся в окрестности Котира. Это обстоятельство, грхм, вводит определенный элемент риска в мою разведывательную деятельность.

Колумбина согласно кивнула:

— В самом деле, так оно и есть, господин Чибб. В случае, если какая-нибудь крупная птица на вас нападет или каким-либо образом ранит, мы предлагаем удвоить гонорар. Согласны, ли вы на такие условия, сударь?

Чибб был совершенно сражен щедростью этого предложения. Он протянул Колумбине свою лапку:

— Грхм, хм, по лапам, сударыня Колумбина! Вот что значит по-настоящему договориться!

Состоялось лапопожатие. Госпожа Янтарь прервала его, чтобы сообщить дрозду подробности относительно задач разведки. Гонф ловко закинул оба мешочка с каштанами прямо в жилище Чибба среди ветвей вяза, после чего все стали дружелюбно прощаться. Пройдя несколько шагов по кустарнику, госпожа Янтарь подняла лапу:

— Тес! Послушайте!

В наступившей тишине они старались смеяться по возможности беззвучно: им были прекрасно слышны звуки, доносившиеся из гнезда Чибба. Дрозд жадно набивал свое брюшко, кашляя от возбуждения над каждым следующим каштаном, с трудом помещавшимся в переполненном зобе.

— Гррмм-мм-грм-грр-хрм-гм!

Мартин схватился за бока: сдавленный смех выжимал из его глаз слезы.

— Ха-ха-хм, ой-ой-ой, вы только послушайте! Вот обжора! Колумбина, что это тебя дернуло предложить ему двойной гонорар?

Ослабевшая от смеха Колумбина прислонилась к дереву.

— Но ведь, хи-хи, ведь я же могла бы, хи-хи-хи, предложить и в десять раз больше, хи-хи-хи… Подумай только, как он за ним придет, если на него нападет орел, хи-хи-хи? От него ведь и мокрого места не останется! Этот Аргулор Чибба может целиком проглотить и даже не заметит, хи-хи!

Цармина стояла у зарешеченного окна, находившегося как раз напротив дерева, на котором сидел Аргулор.

— Я здесь, слепой червяк в перьях! — закричала она.

Аргулор клюнул на наживку: свирепые инстинкты предков и не дали бы ему поступить по-другому, даже если бы он захотел. С леденящим душу клекотом орел снялся с ветки, пикируя прямо на наглую мучительницу со скоростью крылатого снаряда.

Когда полуслепой орел ударился о решетку, Цармина пустилась в пляс, хохоча и испуская ликующие победные вопли:

— Ха-ха-ха, глупая старая перина! Сонная курица!

Аргулор неловко ворочался на узком подоконнике, пытаясь правильно сложить крылья для полета и таким образом вернуть себе хоть немного утраченного достоинства. Огромная птица, не удержавшись, соскользнула с окна и упала на землю. Чтобы взлететь снова, орлу пришлось неуклюже разбежаться, подволакивая лапы и скособочившись.

Цармина громко замурлыкала и запустила когти в ковер. Она то выпускала их, то опять втягивала, с наслаждением воображая, что мучает беспомощных жителей леса, — это их шкурки рвутся под ее острыми, как иглы, когтями! Неожиданно она перекувырнулась, подшвырнув ковер высоко в воздух. Бросившись на него, она принялась свирепо полосовать его когтями. Обрывки растрепанного ковра летали по комнате, а Цармина все терзала и рвала ткань. Нитки и пух танцевали в лучах солнечного света, пробивавшихся сквозь решетку, и кружились вместе с золотистой пылью, прежде чем опуститься на пол.

Наконец, преисполнясь злобным довольством, большая кошка принялась безудержно шагать по комнате взад и вперед. Скоро солдаты приведут кучку лесных обитателей — хныча в путах, они будут ждать, пока жажда помучать их не овладеет ею.

Какое ей предстоит удовольствие! С некоторыми она расправится лично: с выдрами… да, она прикажет отвести их вниз, к озеру, в котором жил Смурной, и поглядит, как они будут плавать, если их связать и утяжелить камнями! Это будет им уроком хорошего поведения. Паре-другой белок не помешает, пожалуй, поучиться прыгать — например с зубчатого парапета на крыше Котира. Ну а на долю остальных будет довольно тюремных камер и беспросветной работы.

Цармина вприпрыжку бежала по лестницам и сырым коридорам крепости вниз — к тюремным камерам, куда редко заглядывал луч солнца. Завидев свою повелительницу, стремительно проносившуюся мимо, два горностая-стражника торопливо вытянулись по стойке смирно, но от сильного удара лапой они закрутились, как волчки, и попадали в разные стороны.

Поднявшись из лужи грязной воды, один из горностаев потирал голову, пострадавшую от столкновения со стеной.

— Во дает! Как думаешь, с чего это она так бесится?

Его товарищ осторожно ощупывал свою морду, на которой набухал огромный синяк.

— Гм. Я знаю об этом не больше твоего. В одном только я твердо уверен: ее присутствие здесь внизу вряд ли будет полезно для нашего здоровья. Нам лучше привести себя в полный порядок, пока она не вернулась.

Цармина прыгала от камеры к камере, всматриваясь сквозь прутья решеток в мрачный сумрак и бормоча вслух:

— Прекрасно, именно то, что нужно! Тут они живо научатся повиноваться. Самцы в одной камере, самки в другой, а детеныши в особой детской тюрьме, откуда родители будут их слышать, а видеть не смогут. Ха-ха, это надо запомнить: их будет слышно, но не видно. Так, а это у нас кто тут такой сидит в темной одиночке?

Джиндживер, уже давно чахнувший в заточении, почти что превратился в скелет. Его некогда блестящий мех облез и поседел, а все тело свидетельствовало о заброшенности и умирании. Но не глаза! Они неотступно жгли Цармину огнем такой силы, что ей пришлось отвести взгляд.

— Ну что, братец мой бывший, я уж думала, ты давно сдох здесь в этом нездоровом воздухе, впроголодь, в темноте, сырости и холоде. Но не горюй, я для тебя найду тюрьму еще темнее и глубже, когда тебя придется выселить отсюда, чтобы освободить место для новых жильцов. Как тебе это нравится?

Джиндживер молча стоял, сжимая лапами прутья решетки. Он не спускал глаз со своей сестры.

Цармина беспокойно переступила с лапы на лапу. Ее ликующее настроение быстро улетучивалось, наступало раздражение.

— Ну ничего, мой молчаливый братец, можешь так не пялиться на меня: я могу тебя устроить и как-нибудь по-другому. Мечом, например… Или копьем, когда заснешь… чтобы спалось слаще.

Огонь, горевший в глазах Джиндживера, вспыхнул еще сильнее, голос его прозвучал как похоронный колокол:

— Убийца!

Цармина рванулась и побежала прочь, а голос ее брата, казалось, гнался за ней — беспощадный, как копье бегущего по пятам врага:

— Убийца! Ты убила отца! Убийца! Убийца!

Когда звук шагов убегавшей Цармины замолк вдали, Джиндживер отпустил прутья решетки и бессильно повалился на пол. Жгучие слезы полились из его воспаленных глаз.

После путешествия по Стране Цветущих Мхов в поисках Чибба вся компания была не прочь подкрепиться. Теперь, когда все обитатели леса поселились в Барсучьем Доме, любая еда превращалась в нескончаемый пир — так много разных блюд готовилось каждый раз! Красивый букет лесных цветов украшал середину праздничного стола, символизируя всеобщее весеннее объединение на борьбу с тиранией Котира.

Гонф знал, что Колумбина внимательно наблюдает за ним. Белла разрешила воришке спеть благодарственную песнь перед трапезой: он смело поднялся со своего места и громко запел:

Белки, мыши и ежи,

Бархатные кротики,

Что на пир пришли набить

Круглые животики,

Начиная пить и есть,

Вы Весне воздайте честь

За богатые дары

На роскошные пиры!

Лесные жители начали передавать блюда друг другу. Усевшись, Гонф беззастенчиво подмигнул Колумбине:

— Неплохо, да? Это старинная песнь, исполнявшаяся веками. Я ее сочинил ради сегодняшней трапезы.

Гонф так и сиял от довольства собой, и Колумбина невольно рассмеялась вместе с ним его неуклюжей шутке.

Мартину доводилось есть за самыми разными столами: за столами деревенских жителей, за столами придорожных харчевен, но чаще столом ему служил какой-нибудь плоский обломок камня, на котором он раскладывал свои припасы. Теперь он с изумлением разглядывал огромный стол, простиравшийся перед ним: суп из тростника и речных рачков, приготовленный выдрами; громадный кувшин со знаменитым горячим пуншем из кореньев, который принес Командор, ореховые пирожные, пирог с черникой, жареные сладкие каштаны, засахаренные в меду груши и, наконец, кленовый ликер, изготовленный совместными усилиями ежей и белок. Мыши из Глинобитной Обители и из Страны Цветущих Мхов, объединившись, испекли множество пирогов с ягодами и тмином, а также картофельные лепешки и сварили бочонок октябрьского эля. Одним из главных блюд был невероятных размеров пирог с репой, свеклой, бобами и томатным соусом, который испек Кротоначальник со своей артелью.

Будучи простой мышью плотного сложения, Мартин, конечно, основательно занялся бы этим овощным пирогом, но Гонф заставил его и Колумбину попробовать понемногу каждого блюда.

— Ну, что скажешь, товарищ, каков октябрьский эль? Колумбина, попробуй вот этого пунша из кореньев. Тебе понравился пирог с тмином? Ну-ка, попробуйте оба! Давайте отрезайте себе по куску.

— Эй, Мартин, справишься с этой засахаренной грушей? Давай-ка вгрызайся в нее, вгрызайся, ха-ха-ха!

— Глотай скорее свой пунш из кореньев, Колумбина. У тебя лицо так и зарделось! Попробуй тогда вот этого кленового ликера.

Ферди и Коггз сидели рядом, с восхищением и почтением глядя на Мартина и Гонфа.

— Слушай, Коггз, если я когда-нибудь найду сломанный меч, я повешу его себе на шею, как Мартин Воитель.

— Мда, представь себе только — запереть этого Гонфа в Котире! Да он и со связанными лапами сбежал бы! Знаешь, мне кажется, что я немного похож на Гонфа.

— Конечно, похож. А я похож на Мартина — такой же спокойный и смелый. Или буду похож, когда подрасту. Вот подожди немного, увидишь.

— Слушай, товарищ. Мы уже наелись. Пошли захватим Котир, пока нас спать не отправили. Мы можем тихонько дать деру!

За шумным праздничным застольем никто и не заметил, как два ежонка отправились в путь.

16

Молодая луна повисла в весеннем небе, слабо освещая светло-зеленую молодую листву Страны Цветущих Мхов. Не обращая внимания на красоту лесного царства, на темно-зеленую траву, в которой пестрели колокольчики и нарциссы, Фортуната остановилась и подняла лапу, требуя тишины. На нее тут же натолкнулись Брогг и Скратт — они не успели вовремя остановиться. За ними принялись натыкаться друг на друга полусонные хорьки и ласки.

Фортуната оскалилась от нетерпения.

— Стойте тихо, кому говорю! Кажется, я что-то слышу.

Патруль затаил дыхание и стал внимательно прислушиваться. Скратт с грохотом уронил свой щит. Все подскочили от испуга и неожиданности. Фортуната обрушила на злосчастную ласку поток проклятий, но Скратт слишком утомился, чтобы продолжать слепо повиноваться бессмысленным приказам:

— Ха-а-а, какая разница, лиса? Если хочешь знать, мы просто болтаемся по лесу без дела как шуты гороховые. Протаскались весь день с полной выкладкой, в доспехах, безо всякой еды, и ни одного живого зверя не слышали и не видели, если не считать наших собственных следов, на которые мы постоянно натыкаемся. И что, по-твоему, это все должно означать? Очень бы хотелось узнать!

С разных сторон послышалось одобрительное бормотание. Фортуната быстро прекратила его, чтобы пресечь саму мысль о неповиновении:

— Эй вы все, прочистите уши и слушайте, что я скажу! Что будет, если мы вернемся в Котир с пустыми лапами? Ну что, представили? Клянусь когтями, об этом даже и думать не хочется. Думаете, наша госпожа скажет: "Ах вы, бедные звери! Вам не удалось найти ни одного из этих противных лесных обитателей? Ну что ж, не расстраивайтесь, заходите в замок, снимайте доспехи, садитесь греться у огня и закусите хорошенько".

Один отличавшийся особой глупостью хорек радостно ухмыльнулся:

— Это было бы мило!

Фортуната собиралась отчитать его, но тут снова услышала те же звуки.

— Тссс! Вот опять, движется прямо на нас. Отлично! Вам представляется случай как следует выполнить порученное задание. Спрячьтесь, чтоб вас видно не было. Вы зайдите за эти деревья. А вы — в кусты. Когда подам сигнал, выскакивайте — и врукопашную! Пользуйтесь всем, что под лапу попадется: древками копий, щитами, ветками, чем угодно. Я хочу, чтобы они были захвачены живьем. Вот они! Быстро прячьтесь!

В то мгновение, когда солдаты скрывались из виду, тучи перекрыли лунный свет. Тотчас же из-за деревьев показались многочисленные черные тени каких-то зверей.

Лисица с воплем выскочила из укрытия:

— Вперед! В атаку!

Подгоняемые Фортунатой воины повыскакивали из засады. С диким ревом они врезались в гущу пришельцев, раздавая направо и налево тяжкие удары, пинаясь, кусаясь, царапаясь и наваливаясь на врагов. В воздухе не стихал шум ударов, визг, звон щитов и вопли раненых.

В восторге от удавшейся засады, Фортуната схватила того, кто оказался поближе, и принялась беспощадно лупить его своим генеральским жезлом:

— Бум, трах, бум!

— Ой-ой-ой, ай, ай! Пощадите, на помощь!

Лишь когда свирепым пинком лисица отколола кусок деревянной ноги, она сообразила, что едва не убила Ясеневую Ногу.

— Отставить! Отбой! Успокойтесь, дурачье. Мы бьем своих! — заорала Фортуната во всю глотку.

Когда тучи разошлись, луна осветила жалкое зрелище: солдаты Котира сидели там и сям на траве, стеная и хныча. Сломанные и вывихнутые лапы, синяки, шишки, растянутые связки, выбитые зубы, подбитые глаза, ушибы и несколько довольно жутких царапин были очевидным результатом схватки.

Ясеневая Нога сидел на земле, поглаживая свою попорченную деревяшку.

— Ах ты тупица, дура! Безмозглая лиса, ах ты…

— Ну, извини, Ясеневая Нога. Откуда нам было знать? Почему вы не подали знак, что приближаетесь?

— Знак? Пышнохвостая кретинка! Я тебе сейчас дам знак! — Он швырнул свою деревянную ногу, которая ударила Фортунату прямо по носу.

— Ох! Послушай, уродина искореженная, это уж и вовсе ни к чему! Мы приняли вас за лесных жителей. Мы совершенно искренне заблуждались!

Ясеневая Нога потер распухшее ухо:

— Лесные жители! Лучше уж не поминай о них! Мы патрулировали по лесу, все лапы себе стерли. Ни единой мышки, ни даже малюсенького волоска из беличьей шкуры или ворсинки со спины выдры!

Лисица мрачно плюхнулась на землю рядом с ним.

— И у нас такой же улов. Как думаешь, куда они все запропастились?

— Гм, я их не прятал. Цармина с нас шкуру сдерет, когда вернемся.

Скратт швырнул на землю копье и подсел к ним:

— Мда, это ты правильно говоришь. Ну что ж, может, нам больше повезет, когда станет светло. Так что имеет смысл разбить здесь лагерь. По крайней мере, мы сможем поискать вокруг коренья и ягоды.

Фортуната и Ясеневая Нога переглянулись:

— Коренья и ягоды… тьфу!

На рассвете Чибб кружил вокруг зубчатых стен Котира. Ничего особенно любопытного с точки зрения разведки не наблюдалось: гарнизон еще спал. Дрозд замечал каждое окно и то, что виднелось в нем: храпящих хорьков, сопящих ласок, причмокивающих во сне горностаев; он даже увидел Цармину, разметавшуюся на великолепной меховой постели в своей комнате наверху. Повелительнице диких котов снились беспокойные сны про воду: она бормотала и била по воздуху лапами, как будто это была угрожающая ей вода. Чибб снизился и сел на плацу неподалеку от крепостной стены. Посматривая одним глазком, не покажется ли орел, он принялся завтракать. Из мешочка, висевшего у него на шее, дрозд достал засахаренный каштан — не большой и гладкий, а маленький и сморщенный, у которого в складках скрывалось побольше сахара. Такие каштаны Чиббу нравились больше.

Чибб заметил, что поблизости от него в стене проделано отверстие, напоминающее выход водосточной трубы, — небольшая дыра на уровне земли. Он вприпрыжку забрался вовнутрь, с любопытством осматриваясь. Насколько ему было видно, ход наклонно шел вниз. Поклевывая каштан с повадкой настоящего гурмана, толстый дрозд стал исследовать туннельчик дальше. Его лапки не чувствовали ни малейшей сырости.

Заслышав звуки неровного дыхания, доносившиеся снизу, Чибб склонил голову набок и сосредоточился:

"Грхм, хм, еще кто-нибудь спит внизу".

Продолжая свой путь вниз, он наткнулся на три вертикальных железных прута, вставленных поперек туннельчика. Это, значит, был вовсе не водосток, а окошко под потолком тюремной камеры. Чибб притиснулся к решетке и глянул вниз. Его взгляд встретили горящие глаза истощенного дикого кота, сидевшего на сырых камнях прямо под ним.

— Грхм, грхм, извините.

Джиндживер козырьком приставил лапу ко лбу, чтобы получше разглядеть необычного гостя.

— Пожалуйста, не улетай. Я не причиню тебе зла. Меня зовут Джиндживер.

Дрозд беспечно склонил голову набок.

— Грхм, гхм. Извини за дерзость, но ты, по всей видимости, лишен возможности причинить мне что бы то ни было. Грхм, мне пора. Я как-нибудь загляну сюда еще раз и тогда нанесу тебе более продолжительный визит.

Чибб поспешно удалился обратно по узкому проходу. Вид дикого кота с застывшим взглядом совершенно вывел его из равновесия. У самого конца туннельчика дрозд съел последний каштан, а потом улетел обратно в Барсучий Дом, чтобы доложить о результатах разведки.

День, казалось, выдался сухой и солнечный. Чибб летел высоко: он знал, что с востока солнце будет светить прямо в глаза хищным птицам, если они посмотрят на запад. Он совершенно не интересовался тем, что происходило внизу — в лесу. Если бы он летел пониже, то увидел бы Ферди и Коггза, мирно спавших на открытой со всех сторон травянистой поляне. Ежата лежали обнявшись и блаженно храпели в счастливом неведении того обстоятельства, что совсем недалеко от них Кладд с утра пораньше отправился со своим патрулем прочесывать лес.

Белла, обычно спавшая недолго, встала в это утро рано и принялась за дело. Она выслушала доклад Чибба о том, что Джиндживер находится в тюрьме. Об этом Сосопу было известно еще со слов Мартина и Гонфа, однако новое сообщение заставило Беллу призадуматься: значит, теперь Котиром единолично правит жестокая Цармина…

Мартин присоединился к ней, чтобы вместе прогуляться по лесу перед завтраком. Барсучихе было о чем поговорить с мышью-воином.

— В Страну Цветущих Мхов придет война, Мартин. Я это чувствую. Теперь, когда мы все собрались в Барсучьем Доме, те, кто не может сам за себя постоять, находятся в относительной безопасности; но я прислушиваюсь к тому, что говорится на совещаниях Сосопа. Белки и выдры не собираются ограничиваться обороной — они полны решимости атаковать Котир.

Мартин ощутил тяжесть обломка меча на своей шее.

— Может быть, это не так уж и плохо, Белла. Страна Цветущих Мхов по праву принадлежит лесным жителям. Я готов на все, чтобы помочь моим друзьям жить, ничего не опасаясь.

— Я в этом не сомневаюсь, маленький воин. Но ведь мы недостаточно сильны. Лишь немногие из нас опытны в искусстве ведения войны. Если бы Вепрь Боец, мой отец, по-прежнему правил Страной Цветущих Мхов, он, без сомнения, пошел бы в бой и повел бы нас к окончательной победе.

Мартин заметил, что взгляд барсучихи стал грустным и отрешенным.

— Он, верно, был могущественным воином. Он еще жив?

Белла пожала плечами:

— Кто знает? Он отправился искать неведомые страны по следам своего отца, старого господина Броктри. Это было еще до того, как Вердога со своей армией появился в Стране Цветущих Мхов. Мой друг Бурополос погиб в первом же бою с Котиром, а мой сын Солнечный Блик исчез навсегда. Бурополос был скорее земледельцем, чем воином. Если бы против Котира вышел Вепрь Боец, мы бы одержали победу. Я уверена в этом.

Мартин повернулся и направился к Барсучьему Дому.

Гуди Колючка стояла в дверях, встревоженно потирая лапы. Когда они подошли ближе, Белла шепнула Мартину:

— Никому не рассказывай о нашем разговоре. Я должна с тобой поговорить еще о кое-каких важных вещах, но не сейчас.

Мартин согласно кивнул:

— Я буду ждать этой беседы, Белла. Ты разбудила мое любопытство. Привет, Гуди. Почему у тебя такой озабоченный вид?

Гуди затеребила передник.

— Доброе утро, сударыня Белла. Привет, Мартин. Вы не видали в лесу моих ежат?

— Ферди и Коггза? — Белла отрицательно покачала головой. — Нет, Гуди, не видали. Случилось что-нибудь?

Ежиха закусила губу.

— Ммм, они этой ночью не спали в своих постелях. А кроме того, кто-то утащил из моей кладовой две овсяные лепешки, здоровый кусок сыра и порядочно лучшего черничного напитка.

Мартин не смог сдержать улыбку, представив себе двух маленьких ежат, мечтающих стать солдатами.

— И это все смолоть за один завтрак! Они же не сегодня-завтра лопнут! Я бы не слишком-то волновался, сударыня Колючка. Зная этих маленьких разбойников, можно не сомневаться, что в полдень они явятся за новой провизией.

Бен Колючка вышел на солнечный свет.

— Мартин прав, дорогая. Не забивай чепухой свою старую голову. Ферди и Коггз совсем как свежие грибы — без них ни одна порядочная трапеза не обходится!

Ухмыляясь, Бен уселся под деревом и принялся набивать трубку.

К компании присоединились Гонф и Колумбина. Воришка поглаживал себя по животу.

— Вам стоит поторопиться, товарищи. Скоро от завтрака ничего не останется. Привет, Гуди, я слышал, что Ферди и Коггз потерялись. Мы поможем тебе их искать. Не беспокойся, они скорее всего играют в солдат где-нибудь неподалеку.

Гуди нервно завязала еще один узел на поясе передника.

— Спасибо, Гонф. Надеюсь, Бен, что с ними ничего плохого не случится. Вставай, помоги Гонфу и Колумбине. Я не успокоюсь, пока снова не увижу их замызганные мордашки.

Бен встал и потянулся.

— Ладно, Гуди, будь по-твоему. Пошли, ребята.

Белла постаралась успокоить ежиху:

— Ну, ну, не стоит волноваться, Гуди. Я пошлю на поиски всех лесных жителей. Они их отыщут. Мартин и я останемся здесь — на тот случай, если они вернутся, пока их будут искать.

Гуди благодарно улыбнулась, хотя уже едва сдерживала слезы.

— Сердечное спасибо, сударыня Белла. Я пойду полдник готовить.

Вскоре Белла обратилась с напутственной речью к многочисленным добровольцам:

— Слушайте, друзья. Ферди и Коггза надо найти до заката солнца. Разбейтесь на небольшие отряды, ищите повсюду, и в особенности не пропускайте маленькие норки и такие места, где можно спрятаться, — ежата могут там лежать и спать. Главное, соблюдайте осторожность. По Стране Цветущих Мхов могут бродить дармоеды из Котира. Не кричите слишком громко и не шумите зря. Возвращайтесь с сообщениями о ходе поисков ко мне или к Мартину. В путь — и удачи вам!

Лесные жители разбрелись в разные стороны, горя желанием поскорее начать поиски. Каждый зверь искал лучшим из известных ему способом: белки забрались на верхушки деревьев, откуда им было удобно просматривать местность; выдры погрузились в воду, чтобы вплавь исследовать берега и ручьи; мыши и ежи прочесывали подлесок, кроты рылись в толстом слое перегноя, оставшемся с прошлой осени. Поиски шли полным ходом.

Черный дрозд, сидевший на смоковнице, поднял к небу свой янтарно-желтый клюв и запел радостную хвалебную песнь солнцу. Ясеневая Нога с трудом пробудился ото сна. Дрожа от сырости, он прихромал на солнце и прислонился к стволу дерева. Скратт присоединился к нему, сперва исподтишка пнув в бок спящую Фортунату.

— Эй! Ты тут весь день собираешься дрыхнуть, лентяйка?

Ласке пришлось тут же отдернуть лапу: челюсти лисицы клацнули совсем близко! Гораздо более привычная к ночевкам на открытом воздухе, чем солдаты Котира, лисица зарылась от холода в мягкий перегной, покрывавший землю в лесу.

— Дважды подумай, прежде чем обзывать меня лентяйкой, тупица! Я уже часа два как не сплю да слушаю твой храп. Ты храпишь, как больная жаба!

Ясеневая Нога закрыл глаза, ожидая, когда солнечное тепло проникнет под его промокший плащ. Внезапно он обреченно вздохнул, вспомнив о том, какая неразрешимая задача выпала им всем на долю,

— Эй вы двое, неужели не можете прекратить свои свары и подумать о том, в какую западню мы попали? Мы избили друг друга, проспали всю ночь, не выставив ни единого часового, а теперь нам придется вернуться и предстать перед Царминой. Слушайте, уж коли спорить, так давайте спорить о чем-нибудь существенном. Что делать с провалом нашей экспедиции?

Фортуната стряхнула с плаща перегнившие прошлогодние листья, которые дождем посыпались на ее собеседников.

— Так ведь прочесывать лес были посланы три патруля. Куда делся Кладд со своей командой?

Будто отвечая на вопрос лисицы, Кладд появился из-за кустов во главе своей колонны, шедшей в полном порядке. Первым его заметил Скратт:

— Эй, Кладд, мы тут! Куда, ради адского пламени, вы запропастились? Мы вас не видели с тех пор, как вышли из крепости.

Ласка-командир заложил одну лапу за ремень и остановился, опираясь на копье. Он важно улыбался с видом своего превосходства.

— Ты, Скратт, не беспокойся, мы свое дело сделали. А с вами что случилось? На вас пол-леса повалилось, что ли?

— Нет, это так, ничего, небольшое недоразумение, какое может случиться с кем угодно. — Ясеневая Нога старался говорить небрежным тоном. — Правда, честно говоря, в этом гнусном лабиринте деревьев и кустов мы не встретили ни одной живой души. Попадет нам, должно быть, от повелительницы.

Кладд самоуверенно улыбнулся:

— Ты, наверное, себя имеешь в виду, Ясеневая Нога? Мы-то не с пустыми лапами возвращаемся. У нас кое-что есть!

— Что такое? О чем ты говоришь? — возбужденно перебила его Фортуната. Кого вы поймали? Где?

Кладд нахально усмехнулся:

— Привет, лиса! У тебя такой вид, будто ты хорошо провела время! Кстати, что случилось с твоей деревяшкой, Ясеневая Нога?

Тот опирался на раздвоенную толстую ветку, используя ее как костыль. Он сердито стукнул ею по земле:

— Слушай, ласка, ты перестанешь, наконец, языком чесать? Чем тут стоять и важничать с довольной рожей, расскажи лучше, кого вы поймали!

Кладд подал своим солдатам знак копьем:

— Ладно. Покажите-ка им, ребята!

Строй солдат раздвинулся, и за ним показались два ежонка. Во рту у каждого был кляп, лапки связаны, а сами ежата — подвешены вниз головой к жердям, которые несли четыре солдата.

Ферди и Коггз попали в плен!

17

Белла замолчала, внимательно разглядывая узор полированной древесины, из которой была сделана столешница. Барсучиха припоминала давно прошедшие годы.

— Куда же отправились старый господин Броктри и Вепрь Боец, когда решили искать неведомые земли? — негромко спросил Мартин.

Ответ барсучихи состоял из одного только слова:

— К Саламандастрону.

— К Саламандастрону? — повторил Мартин странное название.

Белла кивнула головой:

— Да. Это огненная гора, тайное логово драконов.

От удивления Мартин широко раскрыл глаза:

— Белла, не молчи, пожалуйста, рассказывай дальше.

Барсучиха грустно улыбнулась:

— Милый Мартин! В твоих глазах, я вижу, загорелся тот же огонек, что у моего отца, а до него — у его отца. Почему Саламандастрон так зачаровывает тех, кто смел? Я вижу, что тебе хочется туда отправиться. Этого я и добиваюсь.

Мартин непонимающе наморщил лоб.

— Ты хочешь, чтобы я отправился к Саламандастрону? Но зачем?

Белла наклонилась ближе к Мартину, подчеркивая каждое свое слово постукиванием лапы по столу.

— С тех пор как Вепрь ушел из Страны Цветущих Мхов, мы все время живем на осадном положении. Сначала произошло восстание, в котором погибли многие храбрые жители леса; затем было устроено поселение, где приходилось жить в грязных лачугах, платить непомерную дань и терпеть солдат, издевавшихся над теми, кто был вынужден влачить свое существование под их властью. Я понимаю, жизнь здесь, в Барсучьем Доме, кажется довольно спокойной, но разве она всегда будет такой? Теперь, когда Котиром правит Цармина, мы не в силах предугадать, что взбредет ей на ум. Бен Колючка в самую точку попал, когда говорил, что Котир не сможет долго существовать без рабов, пополняющих запасы провизии. Вдруг кошка начнет прочесывать Страну Цветущих Мхов, чтобы нас отыскать? Ей необходимо что-нибудь предпринять до наступления зимы, ведь у нее целая армия, которую нельзя не кормить. Мартин, у меня такое чувство, что мы все тут ходим по краю пропасти. Бен Колючка хочет мира, Командор хочет воевать, аббатиса хочет мира, госпожа Янтарь хочет воевать. Вепрь Боец — вот кто полноправный правитель Страны Цветущих Мхов. Я не могу отсюда двинуться: на мне лежит ответственность за судьбы наших общих друзей — лесных жителей — и за Сосоп. Кого же мне послать? Только тебя, Мартин. Ты много путешествовал, ты опытный воин, только тебе я и могу доверить эту задачу. Не торопись с ответом. Я хочу, чтобы ты хорошенько все обдумал. Это очень опасное путешествие, и я пойму тебя, если ты захочешь остаться здесь. Мой дом — твой дом, Мартин! Но я верю, что мой отец еще жив. Ты должен уговорить его вернуться, чтобы свергнуть режим Цармины. Объединившись под водительством Вепря Бойца, мы победим Цармину!

Наступившее за этими словами молчание было прервано появлением госпожи Янтарь. Она приблизилась поспешными прыжками, озабоченное выражение на ее мордочке предвещало плохие вести.

— Ферди и Коггз и впрямь потерялись. Мы высматривали их где только могли. Но их как будто лес проглотил.

Белла задумчиво почесала полоски на лбу:

— А Чибба вы встретили?

— Да. Он слетал к Котиру. Ничего нового. Я послала его на поиски. Может быть, он еще до заката успеет принести какие-нибудь известия.

Поиски были свернуты к полудню. Гуди приготовила на полдник разные салаты и накрыла стол на дерне перед Барсучьим Домом. Лесные жители ели молча, стараясь не упоминать о пропавших малышах, когда Гуди могла их услышать. Вскоре они снова отправились на поиски. В этот день невесело было в Стране Цветущих Мхов. Мартин разрывался надвое между желанием помочь в поисках и жадным любопытством, возбужденным рассказами о таинственном Саламандастроне. Первое победило: вскоре после полудня он уже участвовал в поисках наравне с остальными, зная, что вечером Белла продолжит свой рассказ.

Цармина стояла у высокого окна своей спальни, всматриваясь в окраину леса, где большие деревья уступали место тоненьким деревцам и кустарнику. Вот и они! Наконец-то!

Кладд оглушительным ревом отдавал приказы колоннам истрепавшихся солдат, выходившим из леса:

— Пошевеливайтесь, куча лентяев! Подтянуться! Встать в правильный строй! Правофланговые, вперед! Ну-ка, шагать как положено! Я не позволю вам ввалиться в казарму как толпа ежей в праздничный день! Эй ты! Да, тебе говорю! Взбодрись-ка малость, парень, а не то я взбодрю тебя копьем!

Голос командира доносился до Цармины. Ей сразу стало ясно, что потерь ее войска не понесли. Не было видно и толпы пленников. Поддавшись внезапному приступу ярости, кошка одним движением своих страшных когтей разодрала сверху донизу висевшую на стене драпировку и вихрем понеслась вниз по лестнице — на плац.

Три подразделения неуклюже стали во дворе. Они устало принялись строиться в каре, взяв оружие на плечо и выставив щиты. В дверях Цармина сдержала свой бег и изящным шагом вышла на плац; ее хвост нервно извивался, в глазах горел злобный огонь. Дрожь пробежала по рядам солдат, мгновенно замерших по стойке смирно и евших глазами свою повелительницу. Они хором приветствовали ее:

— Да здравствует Цармина, Повелительница Тысячи Глаз, Правительница Страны Цветущих…

— Поберегите глотки, дурачье. У вас будет возможность сказать свое слово, когда кончу я, но не раньше. — Цармина стала шнырять между рядами солдат. Ничто не могло укрыться от ее зоркого взгляда — даже две жалкие связанные фигурки на земле.

Фортуната застыла от ужаса, почувствовав, что хищное дыхание Цармины шевелит волосы у нее на затылке.

— Что, лиса, вы, кажется, славно поразвлеклись в весеннем лесу. Я вижу, что половина солдат так или иначе пострадали. Неужто эти два жалких оборванца дали вам такой отчаянный бой?

Цармина непрерывно описывала круги, в центре которых стояла Фортуната; ее голос был опасно спокоен и ровен.

— Теперь больше не о чем беспокоиться, правда, лиса? Ведь на этот раз мы взяли в плен самых свирепых бойцов. Если мне будет дозволено полюбопытствовать, я хотела бы услышать, в чем заключалась твоя героическая роль…

Фортуната дрожала от отчаянных усилий не двигаться.

— Госпожа, их поймал Кладд. Он нашел их в палатке, сделанной из одеял. Ясеневая Нога и я помогли их привести.

Цармина медленно повторила за ней:

— Вы помогли их привести. Понимаю… Славная работа!

Затем внимание Цармины переключилось на Ясеневую Ногу:

— А, мой бесстрашный друг Ясеневая Нога! Ты, должно быть, ужасно страдаешь? Неужели один из этих головорезов перегрыз твою деревянную ногу?

— Нет, повелительница. Это все случилось, когда на мой патруль ночью напало подразделение Фортунаты, — выдавил из себя Ясеневая Нога, сам удивляясь визгливому звучанию своего голоса.

Цармина округлила глаза, издевательски изображая испуг:

— Какой ужас! Мы сами на себя напали! Ошибочка вышла…

— Так точно, госпожа, ошибочка. Такое с кем угодно может случиться, послышалось неубедительное оправдание Фортунаты.

Дикая кошка повернулась спиной. Уперев лапы в бока, она вперила взор в Страну Цветущих Мхов. Когда она наконец заговорила снова, в ее голосе слышались издевка, и с трудом сдерживаемое бешенство:

— Убирайтесь прочь с моих глаз, сборище придурков! Ложитесь на брюхо и ползите в казармы, как червяки — да вы червяки и есть! Так мне, по крайней мере, не придется видеть ваши бессмысленные жирные рожи и слушать ваше идиотское бормотание! Пошли прочь, все! Убирайтесь! Фортуната, Ясеневая Нога, Кладд — доставить пленных в мою комнату.

Минутой позже Аргулор зашевелился на своей еловой ветке и заморгал по-совиному, не ведая, что упустил случай ухватить закуску прямо с плаца. Он снова задремал в горячих лучах послеполуденного солнца, а Чибб стремительно промчался мимо, торопясь в безопасный Барсучий Дом. Маленький рыжегрудый разведчик не упустил ни одного слова и ни одного жеста изо всей сцены, разыгравшейся только что на плацу.

Опечаленные звери сидели в главном зале Барсучьего Дома.

Гонф положил на стол перед вождями Сосопа одеяло и пустой кувшин из-под черничного напитка.

— Я нашел это с западной стороны, примерно на полдороге к Котиру. В этом месте воняло хорьками и ласками. Множество следов — их был целый отряд, по-моему. Может, кто-то разузнал что-нибудь еще?

Белла по очереди оглядела всех зверей, принимавших участие в поисках. Убедившись, что Колючек среди них нет, она заговорила тихим голосом:

— Чибб видел их сегодня утром в путах на плацу Котира. Сомнений нет. Ферди и Коггз взяты в плен. Их увели в комнату дикой кошки — вероятно, для допроса.

Командор ударил лапой по камину:

— Товарищи, об этом и подумать-то страшно. Наши малыши в лапах дармоедов!

В голосе Колумбины послышались сдерживаемые рыдания:

— Что же мы скажем Бену и Гуди! Бедные они, бедные!

Гонф был уверен, что знает правильный ответ.

— Скажем, что немедленно освободим Ферди и Коггза и приведем их назад. Так и сделаем, товарищи!

Дружный хор одобрительных восклицаний раздался со всех сторон.

Белла потребовала тишины:

— Гонф, взвешивай свои слова. Я уверена, что Сосоп согласится как можно скорее организовать спасательную экспедицию. Но до тех пор мы не должны сломя голову бросаться осуществлять легкомысленные замыслы. Иначе еще больше зверей попадет в плен или погибнет.

— Белла права, — вставила свое слово аббатиса Жермена. — Я предлагаю, чтобы руководство спасательной операцией поручили мне. Мы воспользуемся помощью всех — в особенности Чибба; теперь он будет нам полезнее, чем когда бы то ни было. А пока что давайте не терять надежду. И голову тоже. Белла с Мартином сейчас чрезвычайно заняты каким-то важным делом, нужным нам всем, и поэтому они не будут участвовать в нашем спасательном мероприятии.

Белла была поражена. Она изумленно взглянула на Жермену.

В ответ старая аббатиса улыбнулась барсучихе:

— Я, видишь ли, тоже гуляла в лесу сегодня рано утром.

Белла поклонилась аббатисе:

— Спасибо за помощь, подруга.

Белла и Мартин отправились в кабинет барсучихи. Едва Белла закрыла дверь, Мартин обернулся к ней:

— Белла, я решился. Я найду Вепря Бойца. Я отправляюсь в Саламандастрон.

Белла взяла воина за лапы:

— А ты в самом деле уверен, что тебе этого хочется?

Мартин решительно кивнул:

— Ради тебя и моих друзей из Страны Цветущих Мхов я отыщу это таинственное место, даже если оно находится на самом краю света. И я приведу обратно твоего отца, Вепря Бойца.

Дверь резко отворилась. Вошел Гонф, потирая лапой ухо.

— Странные штуки, эти двери. Иногда их как бы и нет — так все хорошо слышно! Кстати, сударыня Белла, ты меня удивляешь. Подумать только — послать моего товарища в неведомые страны без опытного помощника!

Мартин заколебался. Он взглянул на Беллу:

— Я буду чувствовать себя гораздо безопаснее, если со мной будет порядочный вор.

Добрая барсучиха улыбнулась:

— Ну конечно. Как я могла об этом не подумать! Добро пожаловать, Гонф. Нам может понадобиться твоя светлая голова.

Они сели на край стола, заваленного свитками, а Белла удобно устроилась в старом пыльном кресле. Она вздохнула и внимательно взглянула на своих собеседников.

— Ммда, хотела бы я знать, с чего начать. Барсуки-воины отправлялись на поиски Саламандастрона с незапамятных времен. Мой дед, старый господин Броктри, ушел, когда я была еще малышкой, а позднее вслед за ним отправился и мой отец, Вепрь Боец.

— А существует ли какая-нибудь повесть о том, нашли они его или нет? Есть ли какие-нибудь карты, показывающие путь к Саламандастрону? — перебил ее Мартин.

Белла задумчиво потерла полоски на лбу:

— Где-нибудь, должно быть, и есть карта. И господин Броктри, и Вепрь, похоже, знали, куда идти. Одно я знаю точно: жилище драконов будет слишком трудно найти, если не иметь карты или хотя бы каких-нибудь указаний. Вам ведь нужно знать, куда направляться!

Гонф обезоруживающе улыбнулся и взял со стола кучу берестяных свитков.

— Ну что ж, товарищи, ответ очень простой: давайте искать карту!

Для маленьких ежат это был день, переполненный страшными событиями. С той минуты, как их взял в плен патруль Кладда, они не обменялись ни единым словом. Оба лежали теперь на полу в комнате Цармины, стараясь не обращать внимания на стреляющую боль в туго связанных лапах и на кляпы с мерзким вкусом, плотно затыкавшие им рты, Ферди зашмыгал носом, втягивая в себя побольше воздуха, и обменялся с Коггзом выразительным взглядом.

Что-то поделывают сейчас Гуди и Бен?

Организуют ли вожди Сосопа их поиск и освобождение?

Они могли только догадываться о том, что их ожидало, но ясно понимали, что приятного будет немного.

Цармина бесстрастно наблюдала за Ясеневой Ногой, который перерезал путы пленников и освободил их от кляпов. Ферди и Коггз лежали совершенно неподвижно, сдерживая слезы, которые непроизвольно выдавливала на глаза боль в распухших лапах.

Кладд пошевелил неподвижные тела острием копья:

— Гм, они неплохо себя чувствуют, госпожа. Подождем, пока у них развяжутся языки, и узнаем, что они могут нам рассказать.

Коггз подкатился поближе к Ферди.

— Ничего не рассказывай злодеям, товарищ. Давай будем как Мартин и Гонф, ничего не пугаться и молчать.

Голос Коггза был не громче самого тихого шепота, но Фортуната жестоко пнула ежонка. Ей тут же пришлось в этом раскаяться: ее лапа напоролась на острые иголки.

— Молчать, пленный! Или ты не знаешь, что находишься в присутствии Ее Величества Повелительницы Цармины?

Ферди скривил губы, как настоящий бунтовщик.

— Для нас она не величество. Мы жители леса.

Цармина склонилась над двумя ежатами, лежавшими на полу у ее кресла. Приблизив морду почти вплотную к ним, она злобно прищурила глаза. Обнажив свои огромные пожелтевшие клыки и выставив вперед страшные когти, кошка неожиданно испустила дикий рык:

— Ййяяяаааррррооооррррр!

Ферди и Коггз обхватили друг друга лапами, широко раскрыв от ужаса глаза.

Цармина захохотала и откинулась в кресле.

— Ну что, мои маленькие лесные герои, давайте-ка начнем разговор, а?

Морда дикой кошки приняла почти что доброжелательное выражение. Цармина взяла со стола поднос с едой и уселась, держа его на коленях.

— Эй ты, Ферди — или это Коггз? Не желаешь ли молока с печеньем? А может, красное осеннее яблоко? А может, ты предпочитаешь сушеные фрукты с орехами? Глянь-ка, они тебя не укусят.

Цармина надкусила яблоко и запила его молоком.

Оба ежонка с завистью смотрели, как она ест. В этот день они ничего не ели с рассвета.

Цармина взяла печенье. Отшвырнув яблоко в сторону, она небрежно грызла печенье, стряхивая крошки с усов.

Ферди облизнулся. Коггз предостерегающе толкнул его локтем:

— Еда отравлена. Ни к чему не прикасайся!

Цармина поставила поднос на пол рядом с ними:

— Дурачок, если бы тут был яд, мне бы уже было худо. Попробуй сам, это все из моих личных запасов. Мне всего-то и нужно, чтобы вы рассказали о ваших лесных друзьях.

Коггз зевнул и устало пробормотал:

— Не говори ничего, товарищ. Ни единого слова.

Ферди зевнул в ответ.

Цармина сидя наблюдала за пленными малышами. Их веки начали смыкаться, и поэтому она решила испробовать другой подход. С наслаждением потянувшись, она зевнула и глубоко зарылась в большое кресло среди подушек.

— Я думаю, вы оба здорово устали. Ммм, как было бы приятно растянуться на постели из чистой свежей соломы и спать сколько влезет! И это вполне возможно. И даже очень запросто. Только расскажите мне о ваших друзьях. Кто они такие, где живут и все такое. Честное слово, им от меня никакого вреда не будет. Позднее, когда они станут по-настоящему свободными, они вас за это только поблагодарят. Ну, что вы на это скажете?

Ферди изо всех сил моргал, стараясь побороть дремоту.

— Наши друзья и так от тебя свободны.

Вонзив когти в спелое красное яблоко, Цармина сумела сдержать поднимавшийся в ней гнев.

— Очень может быть. Но подумай о себе. Вы-то оба не свободны, и можете не надеяться на свободу, пока не образумитесь и не станете отвечать на мои вопросы. Слышите, что я говорю?

Но угрозы кошки прозвучали впустую: Ферди и Коггз уже спали, положив головы друг на друга и слегка кивая в такт собственному храпу. Окружающий мир для них исчез.

Клада, осторожно пошевелил их древком копья.

— Гм, понять не могу, почему ты не подвесишь их и не дашь им испробовать, остры ли твои когти, госпожа. Это быстро развязало бы им языки.

Цармина ответила с ядовитым сарказмом:

— Ты так считаешь, тупица? А как думаешь, долго ли они протянут при таком обращении? Эта парочка — ценные заложники. Отнеси их вниз, в тюрьму, и запри на ночь в камере. Завтра утром посмотрим, будут ли они достаточно голодны, чтобы заговорить.

Джиндживер услышал, как наверху открылась дверь. Кто-то шел вниз.

Это были Кладд, Ясеневая Нога и Фортуната. Было слышно, как в дверном замке камеры, примыкавшей слева к камере дикого кота, медленно повернулся ключ. Раздался голос Кладда, отдававшего приказы:

— Правильно. Одного сюда, а другого в камеру с другой стороны от камеры преступника, чье имя, согласно приказу госпожи, не должно упоминаться. Их надо содержать раздельно.

Когда троица удалилась, Джиндживер принялся раздумывать об этом новом событии. Кто бы ни были эти заключенные, он не сомневался в том, что дрозд Чибб заинтересуется ими, когда прилетит в Котир в следующий раз.

18

Юный крот Динни постучал тяжелой лапой в дверь кабинета Беллы.

— Эй, кто там? — послышался изнутри голос Гонфа.

— Хрр, это Дин. Гуди меня с харчом к тебе паслала.

Мартин открыл дверь и впустил крота, несшего перед собой уставленный едой поднос. Юный Динни тут же отчаянно заморгал. В кабинете царил страшный беспорядок: тучи пыли поднимались над разбросанными свитками и открытыми ящиками. Когда Белла взяла поднос из лап крота, Гонф прыгнул со стола прямо на него. Оба покатились по полу, то обнимаясь, то затевая борьбу. Гонф радостно хохотал:

— Дин, приятель! Где ж ты прятался, товарищ-землекоп?

Динни наконец одержал верх и уселся на Гонфа.

— Где прятался, хрр, Гонф? А ты раздобрел, шшр.

Гонф познакомил своего друга крота с Мартином, все еще пытаясь спихнуть с себя победителя:

— Товарищ, это юный Динни, самый сильный крот во всей Стране Цветущих Мхов.

Крот наконец позволил Гонфу подняться, скромно улыбнулся и пожал лапу Мартина.

— Не, я не самый сильный. Мой старый дед Динни — вот кто самый могучий крот, шшрр, хотя много лет прожил. Это мне честь с тобой познакомиться, Мартин.

Дружелюбный крот сразу же понравился Мартину. Они вместе уселись за трапезу, а Белла продолжала давать разъяснения относительно будущего похода.

Оглядывая множество пыльных свитков, загромождавших комнату, Динни заметил:

— Лучше я помогу, а то зима настанет, пока вы найдете что надо,

Поиски были долгими и безуспешными. Все шкафы были перерыты, все ящики письменного стола перетряхнуты, полки прочесаны без малейшего результата. Большинство свитков представляли собой просто старые летописи Барсучьего Дома. В других были записаны кулинарные рецепты Беллы, третьи были посвящены лесному фольклору… и в их расстановке не было ни малейшего порядка. Белла отряхнула пыль со своей шкуры и вздохнула:

— Боюсь, что все здесь основательно перемешано. Я уже несколько лет собираюсь привести свитки в порядок, да все как-то времени на это не находится…

Мартин раздосадованно ударил лапой по столу.

— Если бы мы точно знали… Ух ты!

В письменном столе неожиданно открылся потайной ящик, больно ударив Мартина по животу. Он так и присел от изумления и нехватки воздуха.

Белла взяла из ящика единственный находившийся в нем пожелтевший лист пергамента и стала читать вслух:

К пылающей горе идти

Дорога тяжела

Враги там стерегут пути

И бродят слуги зла.

Надежда искрою жива

Кто ищет, тот найдет!

Оставшийся в живых сперва

Пусть гребень повернет.

Гонф был ошарашен:

— Это все?

Мартин взял пергамент и внимательно изучил его с обеих сторон.

— Да, похоже, все.

Белла с разочарованным видом уселась в кресло.

— Ммда, немного от этого толку.

Динни похлопал по пергаменту тяжелой лапой землекопа.

— Хррш, все-таки начало положено. Может быть, тут и указанье какое есть.

Мартин просветлел:

— Конечно! Ведь тут говорится, с чего надо начинать. Смотрите: "Оставшийся в живых сперва пусть гребень повернет". Белла, ты, наверное, знаешь, что означает "гребень".

Барсучиха ненадолго задумалась.

— Наверное, эти слова относятся к гербу Барсучьего Дома. Он выглядит так: щит, на одном поле — огромный дуб, а на другом — полоски барсучьей шкуры. Под щитом помещается свиток с девизом нашего рода: "Служить дома и на чужбине". А над щитом — гребень.

— Но где же этот гребень и как мы его повернем? — спросил Гонф, почесывая усы.

Белла встала:

— Мне известно по крайней мере два места, где его можно увидеть. Во-первых, у нас на дверном молотке, а во вторых — над камином в большом зале. Пошли, попытаем счастья.

Четверо друзей отправились к входной двери: Белла взяла в лапы заржавевший дверной молоток и резким движением изогнула его. Уставший металл лопнул от напряжения, а морда барсучихи, державшей обломки, приобрела слегка виноватое выражение.

— Хм! Кажется, сломала.

Динни пожал плечами:

— Ничего страшного, сударыня Белла, мой дед тебе его починит. А другой где?

Герб в большом зале был вырезан на каминной полке. Мартин обратился к Белле:

— Думаю, этим лучше заняться мне. У меня лапа не такая тяжелая. Подними меня, чтобы я смог дотянуться.

Белла с готовностью обняла Мартина и поставила его на каминную полку с такой легкостью, как если бы он был птичьим перышком.

Мартин склонился над выпуклым гребнем, вырезанным в потемневшей от огня балке из корня дуба. Он безуспешно попытался повернуть его. Гонф ловко взобрался наверх и стал рядом с ним.

— Ну-ка, товарищ, дай я попробую. Может, у тебя просто лапа не волшебная…

Из своей сумки воришка достал кусок сыра и втер его под края гребня.

— Подождем минутку, пока смазка проберется во все щели. Это не очень долго: поперечина еще теплая от огня.

Талант Гонфа не остался невостребованным: когда немного погодя воришка вытер лапы о жилетку и ловким движением попытался стронуть гребень, тот поддался.

— Ну-ка, товарищ, подсоби. Дергай его из стороны в сторону, как я. И в то же время вытягивай.

Мартин и Гонф поспешно спустились на пол. Динни заплясал от нетерпения:

— Шрршрр, сударыня Белла, скажи скорее: это карта Сарлармандрастрона?

Белла перевернула цилиндр и заглянула в открытый конец.

— Смотри, Гонф, там свиток! У тебя лапки куда как ловчее моих — постарайся вытащить его, не попортив.

Хитрый воришка в мгновение ока вытащил пергамент и развернул его. Все внимательно вглядывались в письмена — толстые приземистые буквы в древнем стиле. Белла улыбнулась:

— Это начертано лапой моего прадеда господина Броктри. Надо знать, что только барсуки-самцы отправлялись в Саламандастрон. И каждый оставлял указания своему сыну, чтобы тот смог тоже пойти туда. То, что мы видим, должен был читать и расшифровывать мой отец Вепрь. К несчастью, у него не было сына, не для кого было оставлять карту, и поэтому, разобравшись в загадочной рукописи господина Броктри, он аккуратно спрятал свиток обратно на старое место — в надежде, что однажды очередной наследник нашего рода обнаружит его.

Белла шмыгнула носом и отвела глаза.

— Что ж, может, мой маленький Солнечный Блик и смог бы разобраться в этих загадках, если бы был сейчас среди нас.

Динни погладил Беллу по спине своей бархатной лапой:

— Хррш, не волнуйся, сударыня Белла, мы, может, тоже разберемся.

Все это время Мартин вертел в лапах деревянный цилиндр. Наконец он встряхнул его и постучал по стенкам. Наружу выпало несколько листьев и хвоинок.

— Погляди-ка, Белла. Как думаешь, что это значит?

Барсучиха пожала плечами:

— Просто сухие листья и хвоя. Давайте прочтем, что написано в рукописи:

Вепрь — имя барсучье:

Деревья под небом.

Где в дождик играешь?

Где сыр ем я с хлебом?

Дома ищи и так же, как я,

Глаза подними: тайна — твоя!

Была там когда-то

Крепость солдату.

В деревьях четырех всем миром

Ищите Вепря

Под элем, хлебом, сыром.

Мартин прислонился к камину.

— Вот так так! Это уж точно, настоящая древняя загадка!

Вернувшись в кабинет Беллы, все задумались о непонятной находке. Прошло немало времени, но им никак не удавалось осмыслить загадочное переплетение слов в этом стихотворении. Гонфу это надоело, он улегся на пол и стал барабанить лапами по ножке кресла.

— Гм, деревья, хлеб, сыр, дождик, крепость… Что за бессмысленное бормотание!

Динни нахально забрался в кресло. Он сидел, откинувшись на спинку и полузакрыв глаза, будто решил вздремнуть.

— Хватит барабанить, Гонф. Я думаю.

Белла плотно сжала губы и в раздумье наморщила лоб.

— "Вепрь — имя барсучье". Но при чем тут деревья? Никогда не слышала, что моего отца назвали в честь какого-либо дерева.

Гонф на полу перевернулся на спину:

— Если бы ему дали имя в честь дерева или растения, его звали бы Вепрь Мох, или Вепрь Цветущий Мох, или Моховой Вепрь Цветущий.

Бросив на Гонфа строгий взгляд, Мартин призвал его к серьезности:

— Гонф, перестань! Ты же прекрасно понимаешь, что сейчас мы стараемся разгадать загадку, а не шутки шутим. Во второй строчке говорится про деревья.

— Никогда не слыхал про деревья-вепри, да и дед мой, думаю, не слыхал, ухмыльнулся Динни.

Белла поддержала его:

— Я тоже. Я знаю вяз, березу, ясень и много других деревьев, но никогда не слышала о дереве "вепрь". Может, это старое шутливое название какого-нибудь дерева?

Гонф неожиданно сел.

— Повтори-ка, что ты только что сказала, Белла.

Барсучиха с удивлением посмотрела на него:

— Что? Про шутливое название дерева?

— Нет, не это. Мне кажется, я понимаю, чего хочет Гонф, — перебил Мартин. — Ты сказала, что бывают всякие деревья — вяз, береза, ясень и так далее. Динни, ты куда отправился? Я-то думал, ты нам помогаешь разгадать загадку.

Юный крот, уже выходя из кабинета, бросил Мартину через плечо:

— Хррш, этим я и занимаюсь: иду за листьями, что ты оттоль вытряхнул.

— Конечно же! Листья и хвоя! — Гонф перепрыгнул через Динни быстрее, чем тот успел закрыть за собой дверь.

Стремглав бросившись в большой зал, Гонф принялся собирать разлетевшиеся листья и хвоинки, а Динни еще только направлялся туда, ворча на него:

— Шрр, это моя мысль была, Гонф, попрыгун мышиный!

Они вместе принесли добычу в кабинет. Все четверо без особой надежды на успех уставились на иссохшие, потрепанные листья и хвою.

— Обычные, сухие листья и хвоя. Им много лет, вот и все. Что они могут означать?

Белла осторожно прикоснулась к ним лапой.

— Давайте поглядим. Тут два листа — вязовый и рябиновый, и хвоинки еловые и пихтовые. На листьях ничего не написано и не нарисовано. Что ты об этом думаешь, Мартин?

Мартин принялся исследовать листья и хвою. Он раскладывал их в разном порядке, переворачивал так и сяк, снова раскладывал… и наконец покачал головой:

— Ничего не понимаю. Ель, пихта, вяз, рябина. Рябина, вяз, пихта, ель. Непостижимо!

Тут Гонф улыбнулся с видом бесконечного превосходства:

— Слушай, товарищ, тебе здорово повезло, что я — Король Шифровальщиков! Что ты скажешь о таком порядке: вяз, ель, пихта, рябина?

— Ты все шутишь, Гонф? — спросила Белла, строго глядя на него.

Не переставая улыбаться, Гонф разложил листья в желаемой последовательности:

— Если это и шутка, то тебе придется согласиться, что очень умная! Вяз, ель, пихта, рябина. В этом порядке надо взять первую букву каждого дерева. Сначала В, потом Е, потом П, потом Р — получается ВЕПР, то есть "Вепрь", мягкий знак — не в счет.

— Да, да, правильно! Вепрь — имя барсучье.

Динни радостно захлопал в ладоши.

— Мы кое-что уже понимаем! Давайте еще думать!

— Давайте. Взгляните на эту строчку: "Дома ищи". Теперь нам, по крайней мере, ясно, что карта находится где-то в Барсучьем Доме. Нам незачем прочесывать лес, чтобы ее найти.

— Но где именно?

— Там, где Вепрь развлекался в дождливые дни.

— Вепрь Боец развлекался?

— Хрхм, когда малой был, играл же он!

— Правильно, Дин!

— Ну, а вот это: "Где сыр ем я с хлебом"? Наверное, тут имеется в виду место, где Вепрь завтракал?

— Нет, это же о твоем деде, сударыня Белла.

— Конечно! Вепрь был очень дружен с господином Броктри. Вполне вероятно, что он играл на полу, когда господин Броктри ел.

— Так-то так, но вот непонятное место: "Была там когда-то крепость солдату". Где же тут крепость?

— А разве мы сами не придумывали себе замки и крепости, когда были маленькими?

— Ха-ха, я до сих пор так играю, товарищ.

— Ххршшхр, мы-то знаем, шр, ты играть любишь. Давай-ка, сударыня Белла, покажи нам, где играл Вепрь, когда малой был.

Они принялись наудачу бродить из комнаты в комнату. Каждую минуту Белла останавливалась, оглядывалась вокруг, отрицательно качала головой и приговаривала:

— Гм, может, да, а может, и нет… Отец не очень-то увлекался играми, когда был маленьким. А меня тогда и на свете-то не было…

Мартин остановился между проходом и главным залом.

— Подумай немножко. Твой отец рассказывал когда-нибудь о том, где господин Броктри ел хлеб с сыром?

— Гмм… пожалуй, нет. Я полагаю, он ел, сидя за столом, как это делает любой воспитанный зверь, когда он дома.

— За столом!

Все бросились в большой зал, где стоял огромный обеденный стол.

Гонф заколотил по нему лапами.

— Что ж, хороший прочный стол. Сделан вроде бы из вяза. Что дальше?

Взгляд Беллы стал отрешенным: она будто старалась что-то припомнить.

— Погодите, погодите… Теперь вспомнила! Господин Броктри был довольно упрямым стариком. Я помню, отец рассказывал мне, что тот отказывался есть за этим столом: говорил, ему, мол, нужно копье, чтобы доставать еду с другого края широкого стола. Поэтому в один прекрасный день он смастерил себе собственный стол, на одного, очень удобный, так что хлеб, сыр и эль были всегда под лапой. Этот стол стоит на кухне. Деду нравилось, что от печи идет жар. Кроме того, он любил макать хлеб во все кастрюли с соусами, которые еще только готовились на огне. Он предпочитал на кухне.

На кухне они действительно увидели стол, о котором только что рассказывала Белла. Гонф взобрался на него и принялся глядеть наверх.

— Ерунда какая-то, товарищи. Я вижу только потолок. А ведь там говорится: "Глаза подними: тайна — твоя!"

Белла села в кресло и положила лапы на стол.

— Вот этот стол. Разгадка должна быть где-то в нем. Смотрите, мой дед смастерил его из вяза, ели и пихты с отделкой из рябины. Да, прекрасно представляю, как отец сидит за этим столом, ест хлеб с сыром и запивает октябрьским элем — точь-в-точь как его отец сидел тут до него.

Мартин не промолвил ни слова. Он уставился на Беллу, сидевшую за столом. Внезапно его осенило:

— Коль ты под ним играла… ведь на нем, наверное, была скатерть?

Белла улыбнулась воспоминаниям своего детства.

— Да, такая большая, белая… Я утверждала, что это моя палатка.

Мартин забрался под стол.

— А маленький Вепрь Боец играл совсем по-другому. Он, наверное, говорил, что это его замок или крепость. Гм, странно… Тут снизу столешница в одном месте покрыта корой каштана. Гонф, дай-ка мне твой нож.

Мартин, сидя под столом, принялся за работу — вырезал куски каштановой коры и выкидывал их наружу. В поисках разгадки все остальные внимательно рассматривали каждый кусок, вылетавший из-под стола, но безуспешно. Динни принюхивался и царапал кору лапами.

— Хшшрр! Ничего покуда!

— Нет, кое-что есть все-таки. Карта! — В голосе Мартина слышалось нескрываемое ликование. Он неуклюже выбрался из-под стола, держа в лапах свиток светлой бересты. — Это было спрятано между корой и столешницей. Смотрите, какие странные письмена!

Белла взяла свиток.

— Это старинное письмо барсуков. Отлично! Пойдемте обратно в кабинет. Мне придется сделать перевод. Спасибо вам, друзья. Это описание дороги к Саламандастрону. Как только мы его расшифруем, вы сможете отправиться в путь!

19

Джиндживер из всех сил ковырял стену. Как только стражники удалились, он стал искать способ общаться с соседями-заключенными. Из набухшей от влаги известки, скреплявшей камни в стене его камеры, он вырвал костыль, к которому прикреплялось кольцо — это устройство было предназначено для усмирения буйных заключенных. Вооружившись костылем, дикий кот выбрал место помокрее на разделявшей камеры стене и принялся яростно выскребать известку вокруг камня, который был поменьше остальных блоков. Вскоре ему удалось высвободить его из извести. Подковыривая, дергая, подпихивая и раскачивая камень, Джиндживер наконец вытащил его из стены не без помощи заключенного в соседней камере, который толкал его от себя. В образовавшуюся дыру пролез маленький мокрый нос.

— Привет, Коггз. Это я, Ферди.

Услыхав приветливый голос, Джиндживер улыбнулся от радости. Он одобрительно погладил нос незнакомца.

— Увы, приятель, я не Коггз. Меня зовут Джиндживер. Я тебе не враг. Коггз сидит в соседней камере. Веди себя тихо. Может быть, доберемся и до него.

— Спасибо тебе, господин Джиндживер. Ты дикий кот?

— Да, но это не должно тебя беспокоить. Я не причиню тебе зла. А теперь сиди тихо, дружок, я буду работать дальше.

Ферди замолчал, наблюдая сквозь отверстие за Джиндживером, который упорно расковыривал противоположную стену. На этот раз времени потребовалось много. Лапы кота болели от непривычной тяжелой работы — раскачивать камни, ковырять известку, возиться с костылем… Наконец Джиндживер потянул камень на себя, а Коггз стал толкать его с другой стороны — и кусок стены вывалился на пол!

— Привет, господин Джиндживер. Меня зовут Коггз. А Ферди здесь?

Дикий кот пожал лапку, просунувшуюся сквозь стену.

— Здесь он, здесь, Коггз. Если ты посмотришь внимательно, то увидишь его в дыре вон там.

Оба ежонка уставились друг на друга сквозь отверстия.

— Привет, Коггз!

— Привет, Ферди!

— Скоро явится стража — они принесут мне хлеб и воду, — перебил их Джиндживер. — Я поделюсь с вами. Сидите смирно по своим камерам и не шумите. Завтра, когда прилетит Чибб, я сообщу ему, что вы здесь.

Без особенного труда Джиндживер вернул камни на место. Он сидел в ожидании стражников, которые должны были принести его ежедневную порцию хлеба и воды, и размышлял о том, что впервые за длинную череду горестных дней он снова обрел способность улыбаться.

На поиски друзей идут

Отважные мышата

За горы, реки и леса

Проложен путь когда-то.

И весело весенним днем

Дружина выступает

И зелен лист, и звонок свист,

И солнышко сияет.

— Гонф, прекратишь ты наконец скакать и вопить?! Мы ведь пытаемся разобраться в рукописи! Динни, швырни-ка что-нибудь в этого вредного толстяка!

Мартин принялся чесать в затылке, когда они с Беллой снова склонились над свитком. Юный Динни с полной готовностью запустил в воришку большой подушкой, и безобразник повалился на спину.

— Хршшхр, теперь примолкнешь малость, Гонф. Ты просто какой-то мешок с воплям, клянусь рытьем, мешок с воплям!

Гонф разлегся на полу, положив голову на подушку; он тихонько напевал обрывки новых стихов, которые собирался сложить. Мартин и Белла усердно трудились над свитком, выделяя понятные места и делая пером соответствующие пометки на карте. Рукопись была написана древним письмом барсуков, которое Белле приходилось истолковывать для Мартина.

Динни крикнул из глубина кресла, в которое он уютно зарылся:

— Мартин, что нового?

Мартин прочитал вслух:

"Дар госпоже Чернухе от дикого гуся Олава Бороздящего Небо, которого она нашла раненым в Лесу Цветущих Мхов и вылечила. Ориентир, по которому моя стая находит дорогу к морю, называется горой огненного дракона".

В этом месте Мартин поставил звездочку и написал: "Саламандастрон" и продолжил:

"Мы, вольные жители неба, летаем туда на крыльях. По земле же придется проделать длинный и тяжелый путь. Вот как нужно идти (начну с того, как я пролетаю над Барсучьим Домом):

Верша полет, смотрю с высот

Лишь зелень крон во взоре,

Как будто волны подо мной,

Что ветер гонит в море.

Рассветный луч мне в спину бьет,

Воркует голубь сонный,

Полоска бурая ползет

Змеею протяженной.

Лучу я гогочу: Лечу! — Лечу!

И над равниной золотой

Крылом я в небе бью,

И под собою зрю теперь

Синющую змею.

Потом изменчива земля

То вверх, то вниз бросает,

И ряд зубов земли торчит,

Что шерсть овец кусает.

Лучу я гогочу: Лечу! — Лечу!

А дальше мгла стоит, клубясь,

Но все-таки я вижу

Кругом предательскую грязь,

Болотистую жижу.

Но дальше над равниной вод

Должны мы устремиться,

Где, испещряя небосвод,

Кричат морские птицы.

Лучу я гогочу: Лечу! — Лечу!

Летим мы дале прямиком

Над высоченным пиком,

Что там пылает маяком

В краю глухом и диком,

Туда, где месяц молодой,

Летим мы на просторе,

Где небо сходится с водой

И солнце тонет в море.

Лучу я гогочу: Лечу! — Лечу!".

Гонф подошел и уставился на свиток.

— Ну что ж, этот самый как-его-там Бороздящий Небо был почти таким же отличным бардом, как я. Однако готов спорить, товарищ, что воровать, как я, ему было слабо.

Мартин покачал головой в раздумье:

— Странный, конечно, путеводитель: рассказано гусиным стихом, записано на древнебарсучьем, а переведено на обычный лесной. Как думаешь, Белла, мы ничего не пропустили?

Барсучиха возмутилась:

— Конечно же нет! Перевод совершенно точен — слово в слово. Сам знаешь, барсуки очень образованные звери, хотя все это кажется мне крайне загадочным.

Динни выкарабкался из кресла и искоса посмотрел на аккуратные записи Мартина.

— Урр, та-та-та, вот так ученость! Клянусь рытьем, это потруднее будет, чем воду пилить!

Гонф с трудом сдержал смех.

— Ну, Дин, умеешь же ты выражаться! Теперь нам остается только поднапрячь мозги и вообразить, что мы все стали Бороздящими Небо.

Мартин поддержал его:

— Правильно! Именно так нам и следует поступить. Надо представить себе, как мы видели бы землю сверху, если бы были птицами.

Стоя у окна своей комнаты, Цармина смотрела, как занимается рассвет над Страной Цветущих Мхов. Туман клочьями висел над верхушками деревьев, солнце поднималось все выше в бледно-голубом безоблачном небе. Повелительнице диких котов необычайно нравился ее последний замысел. Теперь лесные жители, наверное, уже заметили, что двое ежат потерялись, и они должны выслать отряды на поиски. Цармина отправила Кладда и еще одну ласку по имени Поскребыш прочесывать лес во главе отборного отряда примерно из двадцати солдат. Они отправились налегке, не обремененные привычными доспехами Котира. Они смогут действовать как партизаны: прятаться в засаде, чтобы захватить любых жителей леса, какие попадутся, и избегать открытого столкновения, если им решат дать бой.

Цармина видела, как солдаты, вооруженные каждый на свой вкус и основательно снабженные провиантом, крадучись выходят из ворот крепости. Повелительница диких котов скривила губы от удовольствия. В данный момент не было необходимости продолжать допрос двух пленных: пусть посидят в своих камерах, пока не почувствуют мук голода. Всегда легче допрашивать зверей, которые несколько дней не ели. Да и где уж двум маленьким ежатам превзойти в хитрости саму Повелительницу Тысячи Глаз?

Поскребыш был довольно наблюдательной лаской. Он ткнул кинжалом в сторону неба:

— Видишь этого дрозда, Кладд?

Кладд отметил, что Поскребыш не соизволил титуловать его командиром. Он взглянул вверх, но Чибб уже скрылся из виду.

— Дрозда? Где?

Поскребыш вложил кинжал в ножны.

— Ты не успел его заметить. Готов присягнуть, что это та же птица, которую я несколько раз уже видел, — она кружила у казарм. И всегда под конец пряталась где-то на уровне земли.

Кладду не хотелось признать, что Поскребыш оказался более бдителен, чем он сам.

— Гм, может, это что-нибудь и значит, а может, и нет. Обычно жители леса не очень-то водятся с птицами. Но на всякий случай надо разобраться… Эй ты, Толстохвост, отправляйся к Котир и доложи госпоже об этом дрозде. И никому ни слова! Я не желаю, чтобы Ясеневая Нога или лисица присваивали себе мои заслуги.

Толстохвост отдал честь и затрусил по направлению к Котиру.

Поскребыш оглядел густой лес, окружавший их со всех сторон.

— Я думаю, нам стоит на некоторое время залечь здесь в засаде. Таким образом мы сможем немного отдохнуть, не прекращая наблюдения, а, Кладд?

Эта мысль показалась Кладду вполне здравой, но непочтительные замашки Поскребыша начинали его раздражать.

— Я то же самое подумал. Ребята, давайте-ка, подберите себе хорошие укрытия да держитесь начеку. Если замечу, что кто-нибудь дрыхнет, я из его хвоста себе шнурки для сапог нарежу! К тебе, Поскребыш, это относится.

Патрульный отряд стал разбредаться меж деревьев. Поскребыш показал язык в спину Кладда и неслышно пробормотал:

— Кладд-тупица, в голове водица!

Несмотря на яркий свет солнечного дня, Толстохвосту было не по себе одному в Стране Цветущих Мхов. Горностай поспешно пробирался между деревьями, бросая направо и налево быстрые внимательные взгляды. На ходу он вслух повторял сам себе указания Кладда:

— Рассказать госпоже, что по территории Котира шатался дрозд. Он летит низко, а потом исчезает на уровне земли. Кладд думает, что это каким-то образом может иметь отношение к лесным обитателям. Я не должен ничего говорить Ясеневой Ноге и Фортунате. Гм, если они меня спросят, я просто совру им, что вернулся, потому что вывихнул лапу. Стоит на всякий случай поучиться хромать.

Аргулор широким кругом облетал лес: это был способ одурачить всех в Котире и заставить их думать, что он улетел. Он уже стал было заворачивать назад, как вдруг услышал доносившийся снизу голос и увидел под собой горностая, хромавшего по кустарнику:

— Я должен рассказать госпоже, что какой-то дрозд заметил, как Кладд болтается вокруг казарм. Нет, не так. Я должен доложить дрозду, что Кладд болтал с госпожой…

Аргулору не потребовалось безупречного зрения, чтобы определить, где поджидало его очередное блюдо. Он камнем рухнул вниз.

У этого камня были когти и страшный кривой клюв!

Кабинет Беллы все еще представлял собой хаос из старинных рукописей. Они сползали в разные стороны со стола, потайной ящик так и остался открытым. Среди всего этого беспорядка стояли в пыли несколько подносов с едой. Свиток с листьями и хвоей, который раскрыл друзьям тайну пути в Саламандастрон, лежал на ручке большого кресла. Динни утопал в горе мягких подушек. Белла сидела у письменного стола. Она не обижалась на юного крота за то, что он занял ее любимое кресло, — хотя, пожалуй, он чересчур к нему привязался… Мартин шагал взад-вперед по комнате. Каждый раз ему приходилось перешагивать через Гонфа. Воришка растянулся на потрепанном ковре, покрывавшем пол кабинета. Мартину было непросто вообразить себя птицей. Юному Дину, горячему приверженцу твердой почвы под лапами, становилось дурно при одном упоминании о полете на высоте: его начинало подташнивать и кружилась голова. Гонф, напротив, оказался весьма одаренной мышептицей.

— Ха! "Лишь зелень крон во взоре, как будто волны подо мной, что ветер гонит в море". Понять это так же просто, как почесать усы, товарищи! Здесь имеется в виду Лес Цветущих Мхов, где мы как раз и находимся.

Белла закрыла глаза, представляя себе, что летит по небу.

— Гмм, я думаю, сверху наш лес и впрямь выглядит как волны, которые гонит ветер. Дальше, Гонф. Что там дальше?

— "Рассветный луч мне в спину бьет, воркует голубь сонный"!

— Шррхр, разве не ясно, "рассвет" — это восход солнца. Гусь нам говорит, мол, к западу путь держать! — закричал с кресла Динни.

Мартин пожал ему лапу.

— Молодец, крот! Конечно же, раз солнце встает на востоке, а рассвет находится у гуся за спиной, значит, он летит прямо на запад. Это ты отлично разгадал, Динни.

Крот широко ухмыльнулся и еще глубже зарылся в кресло.

— Хррршш, хо-хо, я не только землерой, хррр! Видывал я этих голубьев, как они просыпаются на рассвете, гхррш, жуть как шумят, воркуют да воркуют. Ну, а как там дальше поэзия?

Гонф продолжал:

— В стихах говорится: "Полоска бурая ползет змеею протяженной".

Белла понимающе кивнула:

— Ага, ну уж здесь-то, старина, Олав загадал загадку попроще. Я отлично знаю это место. Между лесами и равниной к югу от Котира дорога резко изгибается. Я много раз ходила по ней, и каждый раз мне приходила на ум змея, вылезающая из старой кожи.

При упоминании о змее Гонфа передернуло, и он поскорее заговорил о другом:

— Значит, так, товарищи, идем по лесу на запад, за Котиром пересекаем дорогу. После этого прямиком по равнинам и полям: как сказано в стихотворении, "над равниной золотой", где "зрю… синюю змею". Фу, какая гадость эти змеи!

— Это вовсе не настоящая змея, Гонф, — перебил его Мартин. — Что-то вроде извивающейся дороги, о которой говорила Белла, но тут змея синяя — значит, это река. А вот чего я не понимаю — так это "ряд зубов земли торчит, что шерсть овец кусает".

Белла потянулась и зевнула.

— Уух! Мне кажется, что мы начинаем плесневеть — так долго сидим в этой пыльной комнате. Овцы и земля, шерсть и зубы… Быть может, сейчас мы за деревьями леса не видим, но в конце концов, когда вы там окажетесь, наверное разберетесь, что к чему. Что вы собираетесь делать? Сидеть здесь полгода и загадки разгадывать или использовать то, что успели узнать? Ведь все остальное вы сможете понять уже в пути. Съестные припасы для вас приготовлены и уложены, оружие ваше при вас, сообразительность и молодой пыл тоже. Чего же вам еще не хватает?

Ответ дал Гонф:

— Хорошего товарища, который будет рядом с нами, что бы ни случилось.

— Хрршрр, вы же вашего крота дома не бросите!

Мартин и Гонф радостно засмеялись, а Белла сконфуженно поклонилась кроту:

— Прости меня, Динни. Я и не подозревала, что ты тоже отправляешься в поход.

Молодой крот поднялся на задних лапах.

— Бррш, попробуй только меня не пустить, сударыня Белла! Хотя с твоим креслом мне не легко будет расстаться.

20

Замысел Сосопа был изящен и прост.

Отряд лесных жителей должен отправиться в путь из какого-нибудь места неподалеку от Котира, взяв с собой заплечные мешки с запасами еды. Эти мешки будут по одному передавать Чиббу. Тогда он сможет быстро долетать до окна камеры и передавать еду Джиндживеру. Аббатиса Жермена предусмотрела решительно все: лесные жители помогут с переноской мешков, Чиббу не придется перенапрягаться, совершая длинные перелеты, а Джиндживер будет тайком делиться пищей с Ферди и Коггзом. Потом придет время организовать операцию по спасению пленников, но она потребует от всех вождей Сосопа тщательнейшей разработки.

В ранний предрассветный час два отряда сидели за первым завтраком, который приготовили Бен и Гуди. На столе красовались горячие, только что испеченные лепешки, масло, терновое варенье и кувшины с холодным молоком.

— Мммм, погляди только, как эти выдры да белки за обе щеки уплетают. Можно подумать, что они собираются в поход года на три, — промычал Бен Колючка, жуя горячую пышку.

Гуди до краев наполнила его кружку молоком.

— Уж чья бы корова мычала! Ты еще больший обжора, Бен Колючка. Да смотри, чтобы мои ежатки не начали голодать! Проследи хорошенько, чтоб они получали свою порцию.

Командор запихнул пышку в свой мешок про запас.

— Не волнуйся, уважаемая. Еще до вечера они оба объедятся!

Госпожа Янтарь подняла хвост и замахала им из стороны в сторону:

— Точно так. Строиться! Лесные жители с провизией — в середину, белки и выдры прикрывают на флангах, а также ведут разведку в авангарде. Мартин, твоему отряду сначала по пути с нами.

Солнце еще не встало, когда они вышли из Барсучьего Дома и зашагали по дремлющему лесу. Оба отряда неслышно скрылись между деревьями, помахивая на прощание лапами и хвостами Белле, аббатисе Жермене и Гуди Колючке, которые глядели им вслед, стоя на лужайке перед Барсучьим Домом.

Старая аббатиса спрятала лапы поглубже в длинные рукава своего одеяния.

— Хочется надеяться, что обе экспедиции завершатся успешно.

Гуди Колючка смахнула набежавшую слезу.

— Хочется надеяться, что мои Ферди и Коггз смогут питаться как следует.

Белла следила взглядом за последними участниками похода, исчезающими в чащобе Леса Цветущих Мхов.

— И еще хочется надеяться, что Мартин приведет с собой моего отца, Вепря Бойца, который спасет нас всех и освободит от хищников Котира!

Приближался полдень. Поскребыш и Кладд лежали под старым грабом. Вокруг расположилось и все остальное войско, большинство бойцов сладко спали, Кладд заметил эту провинность за несколькими солдатами и собрался было призвать их к порядку с помощью своего копья, но тут Поскребыш приложил лапу к губам, призывая соблюдать тишину, и кивнул в сторону места, где виднелся просвет между деревьями.

Лесные жители шагали мимо спящих солдат, не подозревая, что за ними ведется наблюдение. Командор уверенно шел впереди, покручивая пращой в воздухе. Кое-кто из выдр облегчил задачу носильщиков, взяв на себя их груз. Они вели на ходу беседы с мышами из Глинобитной Обители. Госпожа Янтарь и ее лучники на небольшой высоте прыгали с ветки на ветку в кронах вязов, яворов и смоковниц.

Поскребыш и Кладд молча следили за продвижением необычного отряда. Кладду очень хотелось, чтобы ни один из его солдат не зашумел, просыпаясь. Он уже чувствовал вкус награды и повышения в звании так явственно, как будто бы облизывал их языком. Потирая от нетерпения лапы, он толкнул своего соседа локтем.

— Клянусь когтями, эта компания может направляться только в одно место — в Котир! Увидишь, Поскребыш, что будет, когда об этом узнает госпожа.

Он уже было встал, но Поскребыш грубо прижал его снова к земле.

— Тсс! Посмотри вон туда!

Мартин, Динни и Гонф шли в несколько ином направлении, чем все остальные, — по тропе, которая вела их прямиком на запад, огибая Котир с юга. Колумбина все время шла рядом с Гонфом, но теперь их пути расходились, и она торопливо перебирала лапками, чтобы нагнать свой отряд. Разглядывая все в подробностях, Кладд не преминул отметить, что Поскребышу нужно будет припомнить то, что тот ткнул Кладда носом прямо в грязь! Не подозревая, что навлек на себя гнев своего командира, Поскребыш вслушивался в доносившиеся до них обрывки прощальной песенки Гонфа, в ответ на которую Колумбина махала приятелю платочком.

Прощай, Колумбинка!

Уходит тропинка

Далеко-далеко из Леса.

На запад гляди

И жди меня, жди

И твой возвратится повеса!

Поскребыш идиотски заржал. Непрерывно моргая, он сорвал маргаритку и принялся усердно обнюхивать ее.

— Ах-ах-ах, разве это не трогательно? Мышонок, поющий прощальную песню своей возлюбленной… хи-хи!

Кладд больно ударил его копьем между ушей.

— Заткни глотку, бездельник! Хочешь весь лес переполошить? Эта троица направляется не в Котир. Да-да, они идут в какое-то другое место. Слушай, тугоухий, что я тебе поручаю. Возьми еще двух солдат и отправляйся за ними. Не выпускай их из виду. Разузнай, куда они идут и зачем, а потом доложи мне.

Поскребыш возмущенно потер ушибленную макушку.

— Ну конечно! Иди да выслеживай эту троицу. Кто знает, куда они отправились и сколько времени займет их поход? Гм, ты, Кладд, наверное, думаешь, что у меня песок вместо мозгов. Я знаю, чего ты хочешь — всю заслугу себе присвоить! "Да, трое, госпожа. Нет, госпожа. Хрен знает что еще, госпожа. Я их первый заметил, госпожа, и послал дурачка Поскребыша, чтобы он присмотрел за этой троицей"! Хо-хо, эти штучки я прекрасно понимаю!

Кладд грубо схватил Поскребыша за ухо и принялся жестоко крутить его.

— Ах так! Бунт, да? Слушай, что я тебе скажу, вояка ты недоделанный. Если мне придется доложить повелительнице о твоем неповиновении, она посадит тебя на кол и выставит на плацу в качестве корма для орла, понял? А теперь отправляйся, чучело безмозглое. Эй вы двое, хорек Чернозуб и горностай Ломонос, берите оружие и провиант. Пойдете с Поскребышем. Да пошевеливайтесь!

Вся троица неохотно поплелась в указанном направлении, бормоча:

— Тоже мне, раскомандовался, Кладд-дурачина.

— Хм, ума не приложу, как он только в командиры выбился.

— Вот именно! Царминин любимчик, ловец ежат!

Кладд подождал, пока они скроются из виду, а затем взял копье на плечо.

— Слушайте, ребята! Живо вставайте! Мы пойдем кратчайшим путем обратно в казармы — прямо на север. Наша повелительница успеет подготовить теплую встречу для гостей из леса.

Кладд приказал своему войску перейти на быстрый походный шаг. Вскоре в том месте, где пути трех отрядов на время пересеклись, больше никого не осталось: солдаты Котира скрылись в ярко-зеленой тени Леса Цветущих Мхов.

К вечеру Цармину охватило беспокойство. Она приказала привести из тюрьмы обоих пленников. Даже себе самой дикая кошка не хотела признаться в том, что не смогла сломить упорство двух маленьких ежат. Она подумала, что голод уже, наверное, развязал им языки.

Ферди и Коггз стояли перед ней, не отрывая глаз от большого подноса с засахаренными фруктами и орехами.

Цармина точным кошачьим движением положила себе в рот один орех и принялась тщательно слизывать липкий сахар со своих когтей.

— Ммм, восхитительный вкус! Готова спорить, что любой из вас, малыши, смог бы за один присест расправиться сразу со всем, что лежит на этом подносе. Ну, давайте! Смелее! Кто первый образумится и заговорит, получит в свою долю все.

Коггз облизнулся. Ферди схватил его за лапу и ответил за обоих:

— Ну, я бы всю эту кучу не глядя махнул на кусок яблочного пирога, который готовит наша мама.

Цармина завлекающе улыбнулась:

— Понятное дело. Я думаю, ваша мама печет самые вкусные пироги во всей Стране Цветущих Мхов.

Коггз обтер влажные усы тыльной стороной лапы.

— Уж это будь уверена! Когда они только из печи, да сметаны на них столько налито, что течет…

Цармина одобрительно кивнула:

— Очень вкусно! Я как раз такие пироги и люблю. Кстати, как зовут вашу маму?

Этим вопросом она захватила Ферди врасплох.

— Гуди.

— Гуди… а дальше как? — Повелительница дружелюбно замурлыкала.

Коггз пихнул Ферди и ответил за него:

— Гуди — это мы так пироги называем! Отличные наша мама печет пироги, а больше нам сказать нечего!

Цармина скривила губы от досады и оттолкнула в сторону поднос со сластями.

— Стража! Взять этих двух дурачков и запереть опять! Через неделю они поймут, что такое голод!

Когда их выводили из комнаты, Коггз храбро выкрикнул:

— А ты, кошка, и через две недели увидишь, как умеют себя вести лесные бойцы!

Тем временем внизу Чибб, стоя у решетки тюремного окна, всерьез обсуждал с Джиндживером подробности нового замысла.

Когда в лесу наступил вечер, Гонф уже не мог удержаться от жалоб.

— Уфф, давненько мне не приходилось так далеко шагать, товарищи. Здесь как будто подходящее место для ночлега, а? Что скажете? А утром мы отправимся в путь со свежими силами.

Юный Динни осмотрел окрестности. Его внимание привлек сухой каштановый пень, между толстых корней которого виднелось небольшое отверстие.

— Ххррш, я знаю это место. Я не одну ночь тут проспал. Подойдет.

Мартин, съежившись, пролез в тесную норку.

— Места как раз на нас троих. Пожалуй, на сегодня довольно шагать. Гонф, доставай ужин.

Пока Гонф накрывал на стол, Динни заделал вход в нору сырой глиной, оставив только маленькую дырочку, чтобы можно было наблюдать за тем, что происходит снаружи. Едва закончив работу, крот предостерегающе поднял лапу:

— Тшш! Подойдите сюда и смотрите!

Его спутники бесшумно подкрались к отверстию и увидели Поскребыша, с шумом и треском продиравшегося через кустарник в сопровождении Ломоноса и Чернозуба.

— Ха-ха-ха, будь начеку! За нами крадется страшила Кладд!

— Слишком уж это прекрасно, чтобы было правдой! Сейчас он, небось, ряшку себе наедает в Котире!

— И в сухой постели дрыхнет…

— Все еще никаких следов мышей и крота, Поскребыш?

— Темнота уже такая, что я едва свои лапы могу разглядеть, а не то что мышей и крота. Ну-ка, давайте выйдем из этого леса, пока еще можно. Если дойдем до дороги, то сможем там переночевать в сухой канаве.

— Эй ты, Чернозуб, прекрати жрать провиант! Так нам ничего не останется!

— Да тут еще полным-полно! Кроме того, я просто умираю с голоду.

— С голоду умираешь! Ты-то! У меня с самого завтрака ни крошки во рту не было. Ну-ка, отдавай еду!

— Не отдам! Пусти, гнусный грабитель!

— Эй вы двое, этим делом я сам займусь! Рррр, жадные оболтусы, все рассыпалось! Уронили еду!

— Это не я, это он! Он меня толкал! Ах ты, лапы неуклюжие!

— У самого лапы неуклюжие, жадина! Получай!

— Ой-ой-ой! Я пожалуюсь Кладду, когда вернемся!

— На мать свою жалуйся!

В норе под каштаном трое друзей схватились за бока от беззвучного смеха, слезы текли у них из глаз: так комичны были нелепые попытки врагов отыскать в темноте свою потерю! Продолжая спорить и драться, натыкаясь друг на друга и на деревья, они вскоре пропали в ночи.

— Хрршшр, вот так так, за нами, стало быть, эти пустоголовые гонялись! Бррш, да эти хищники дорогу-та и из мелкай ямки наружу найти не смогут!

Гонф передал Мартину сыр.

— Ничего удивительного в этом нет. Слышал, кто ими командует? Старый дуралей Кладд! Да ему и ушам собственным не скомандовать, чтобы прямо стояли!

Мартин придвинул к себе свою порцию ужина.

— Может, и так, но чтобы нас незаметно взять под наблюдение, у него ума хватило. Я думаю, что к ним все-таки нужно относиться как к серьезному противнику. Тогда нас не застанут врасплох. Как бы то ни было, давайте ужинать и спать. Завтра предстоит трудный день.

Из окна своей комнаты на верхнем этаже Цармина с зоркостью хищницы вглядывалась в черноту ночи. Она увидела Кладда с его особым отрядом, когда он показался на окраине леса и торопливо устремился к Котиру. Затем дикая кошка обвела взглядом всю открывавшуюся перед ней панораму и заметила какое-то движение на южной окраине леса.

Лесные жители!

Цармина бросилась к столу и принялась энергично потрясать колокольчиком. В комнату торопливо вбежал хорек по имени Загребала.

— Быстро поднять по тревоге весь гарнизон! Пусть построятся в казарме и ждут моих приказов. И чтобы не шумели. Кладда пришлешь ко мне. Он вот-вот прибудет.

Загребала подивился, откуда Цармине известно о скором появлении Кладда, но он не осмелился задавать вопросы. Браво отдавая честь, он поднял вверх свой щит с изображением Тысячи Глаз.

— Есть, госпожа!

Цармина не отрываясь всматривалась в отряд выдр, мышей и ежей. Она заметила и подрагивание веток на верхушках деревьев — значит, там и белки. На этот раз она нападет внезапно! Она не собирается упускать такой случай. Теперь-то они узнают, что такое ужас!

Пробежав пол-лестницы, она натолкнулась на Кладда, со всех ног спешившего с докладом к ней в комнату.

— Госпожа, я собрал ценные сведения о передвижении лесных…

— Мне уже все известно. Быстро приведи в порядок свой отряд и размести его в главной казарме.

— Но, госпожа, по лесу летел дрозд, и я приказал…

Цармина набросилась на туго соображающую ласку:

— Дрозд? Что за россказни? Думаешь, меня интересуют дрозды? Прочь с моих глаз, бесполезная тварь!

Кладд в оцепенении застыл на лестнице, а дикая кошка помчалась вниз. Не стоило и пытаться заговорить с Царминой, когда гнев в очередной раз овладел ею.

С южной стороны самым высоким деревом вблизи Котира был величественный вяз. Чибб, сидевший в его кроне, заметил приближение лесных жителей.

— Агхм, ххрргрхм, сюда, пожалуйста. Да не шумите. Нам совсем ни к чему, чтобы какой-нибудь орел проснулся…

Командор молодцевато отдал честь хвостом на моряцкий манер.

— Салют, товарищ! Все ли в порядке на борту?

Чибб зашагал взад и вперед по ветке.

— Гхм, пожалуй, я, наверное, считаю, что все, кажется, в порядке. Грхм. Впрочем, у меня есть некоторые сомнения.

Госпожа Янтарь прыгнула сверху на ветку рядом с дроздом, и пугливая птица так и подскочила от страха.

— Сударыня! Гхм, будь так любезна, пожалуйста, обнаруживай в дальнейшем свое присутствие каким-либо менее ошеломляющим образом!

Бен Колючка и все остальные участники операции разгружали мешки с едой у подножия вяза. Колумбина взглянула вверх на дрозда.

— Знаешь, Бен, я почему-то чувствую себя так же неуверенно, как Чибб.

Бен передавал мешки белкам, которые карабкались вверх по стволу с такой скоростью, как если бы бежали по ровной земле.

— Да, милая, я прекрасно понимаю, каково тебе сейчас. Мне и самому в этих местах не слишком-то нравится…

Будто в подтверждение слов ежа, из темноты со свистом вылетела стрела и задрожала, вонзившись в ствол вяза.

— Засада! Всем спрятаться! — громко закричала госпожа Янтарь со своего наблюдательного пункта.

Мышей и ежей немедленно заслонили выдры, ставшие сплошной стеной. Командор вприпрыжку выскочил вперед, пригнулся, чтобы избежать удара дротиком, и раскрутил пращу, в которую были заложены несколько камней сразу.

— Моряки! Они вон там! В чащобе! Ну-ка, товарищи, залпом со всего борта!

Строй мускулистых выдр обрушил на врага град тяжелой речной гальки.

Звонкие и глухие удары камней по доспехам и по шкуре мешались с визгом и воплями сидевших в засаде хищников.

Когда свист камней несколько утих, Цармина выпрыгнула вперед, призывая своих штурмовиков:

— Нападай! На приступ! Ошеломите и берите их в плен! Вперед! Вперед!

Солдаты побежали прямо на лесных жителей, устрашающе воя, выкрикивая угрозы, потрясая пиками, дротиками и копьями.

Госпожа Янтарь хладнокровно наблюдала за происходящим. Она приладила стрелу к тетиве своего лука, и все белки, сидевшие вокруг на ветвях деревьев, последовали ее примеру. Их предводительница плотно прижала хвост к ветке вяза.

— Эй там, на деревьях! Соблюдать спокойствие! Дайте противнику выйти на открытое место и ждите моего приказа!

Хотя двое-трое выдр уже упали на землю с ранами от копий, Командор, тоже услышавший команду госпожи Янтарь, решил поддержать ее замысел:

— Выдры, снарядить пращи! Не метать, пока белки не выпустят стрелы!

Армия Котира преодолела уже половину расстояния отделявшего ее от войска противника. Фортуната сбавила шаг и отстала, присоединившись к Ясеневой Ноге и Кладду. Теперь солдат вела вперед одна Цармина. Уверенная, что скоро доберется до противника, она повернулась к войску лицом, громкими криками подбадривая наступавших.

Госпожа Янтарь решила, что пора. Ее хвост взметнулся кверху, будто знамя.

— Лучники, огонь!

Зажужжавшие по-осиному стрелы тут же остановили авангард, а средние и задние ряды наступавшего противника с ходу налетели на тех, кто погибал на переднем крае.

— Всеми камнями из пращей — стреляй! — раздался громовой голос Командора, перекрывший беспорядочный шум в рядах ошеломленного врага.

Еще один залп камней стремительным ураганом обрушился на обескураженных солдат Котира.

Теперь Цармине пришлось отступить под прикрытие своего войска. Она в бешенстве рычала, отдавая приказы:

— Один ряд пригибается, один стоит в полный рост. Сделать сплошную стену из щитов и продолжать наступление! Просунуть копья в зазоры между щитами. Скорее, дурачье! Фортуната, построй лучников сзади. Пусть стреляют поверх наших голов. Скорее!

Этот приказ взбудоражил армию Котира и придал ей сил действовать.

Бен Колючка и Колумбина ползком пробирались повсюду, шепотом подбадривая тех, кто не принимал участия в сражении:

— Друзья, позаботьтесь о раненых. Быстро, но неприметно спрячьте их за этим вот деревом. Кротоначальник пришел на подмогу.

Они ускользнули обратно, а выдры Командора прикрывали их отход.

Теперь солдаты принялись пускать стрелы. Они отскакивали от стволов деревьев и втыкались в землю, но все-таки некоторые достигали цели. Прикрываясь щитами, авангард медленно, но неуклонно продвигался вперед.

Командор и госпожа Янтарь согласовали действия своих стрелков. Сперва выдры метали камни и дротики, а затем белки выпускали свои стрелы. Таким образом, у обоих отрядов была возможность перезаряжать оружие, не прекращая обстрел противника.

— Из пращей — огонь!

— Лучники, огонь!

Кустарник и Береза — две крупные опытные белки — по указанию госпожи Янтарь запрыгали по деревьям, держа путь к дальней стороне Котира. С собой они взяли столько мешков с провизией, сколько могли унести. Чибб летел рядом с ними. Все трое двигались бесшумно, никто из участников схватки их не заметил.

Луженая глотка Кладда изрыгала оглушительные команды:

— Вперед, эй вы! Переставляйте ноги, лентяи! Не прекращать наступления! Мы с ними вот-вот разделаемся. Скоро каждому достанется по выдре.

Горностай скривил морду от боли. Камень, пущенный из пращи, ударил по его копью, и этот удар болезненно отозвался в его лапах.

— По мне, лучше бы разжиться мышью или раненым ежом, товарищ, — бормотал он сквозь зубы. — Пусть Кладд и Цармина возятся с этими толстыми выдрами.

Его сосед, ласка, согласно кивнул:

— Да, пусть им достается слава. Нам и объедков довольно будет.

Мгновение спустя стрела, пущенная белкой, навсегда лишила его дара речи.

Госпожа Янтарь начинала беспокоиться. Она крикнула Командору:

— У нас почти все стрелы вышли. Врагов слишком много. Мы не можем остановить их продвижение. Похоже, на этот раз победим не мы.

Командор высунул язык, запуская из своей пращи два больших камня.

— Ничего, сударыня, тут не поделаешь. Остается узнать, скольких из них мы положили.

21

Раннее утро было окутано белым туманом. Он льнул к деревьям и кустам, будто полупрозрачный шелковый платок, и поблескивал капельками росы, обещая жаркий солнечный день.

Трое друзей так спешили отправиться в путь, что завтракали на ходу. Мартин достал из своей поклажи лепешки, Гонф выделил каждому по румяному яблоку, а Динни исчез в тумане и через минуту вернулся с кувшином свежей родниковой воды.

Оцепенение сна постепенно спадало. Друзья шагали бодрым шагом под свеженький марш Гонфа:

На Сала-манда-строн идем

Воришка, воин, крот,

Не знаем, что в пути нас ждет,

Но только не свернем.

На Сала-манда-строн идем…

Потоки солнечного света полились с неба сквозь туман, превращая его в желтоватую дымку. Мартин и Гонф старались сдержать улыбку, слушая, как Динни распевает марш на наречии кротов:

— Саламандастрон, глядите, мы идем!

В прекрасном настроении дошли они до окраины Леса Цветущих Мхов. Пройдя немного дальше, они увидели перед собой бурую грунтовую дорогу, извивавшуюся как змея. Далеко за ней, вплоть до неясно видневшегося горизонта, простиралась равнина, которая слегка поблескивала под жаркими лучами солнца. Между дорогой и равниной находилась глубокая канава — правда, из-за стоявшей сухой погоды воды в ней было совсем чуть-чуть.

Товарищи старались не издать ни звука, памятуя о том, что Поскребыш со своими подручными вполне мог находиться где-нибудь неподалеку.

Гонф пошел обратно в лес и вернулся с длинной толстой веткой. Достав нож, он принялся очищать ее от побегов и листьев.

Мартин с любопытством наблюдал за ним.

— Что ты задумал, товарищ? — спросил он, стараясь говорить как можно тише.

Юному Динни ответ был известен.

— Он делает шест, чтоб через канаву прыгать. Белки часто так делают, коли нету дерева, чтоб с него прыгать.

Мартин взял шест и прикинул, где центр тяжести.

— Так, понятно. Шест прыгуна. Хорошая мысль, Гонф.

Покрепче и понадежнее обхватив шест обеими лапами, Гонф приподнял его перед собой.

— Я первый, потом Динни, а уж потом твоя очередь, товарищ. Наблюдай за мной и присматривайся, как это делается. Я ведь, знаешь ли, Король Прыгунов!

И Гонф припустил бодрой рысью. Держа шест прямо перед собой, он пересек дорогу, а затем, воткнув шест в дно канавы, полетел вперед и вверх, держась за верхний конец. Мартин видел, как шест сначала согнулся, а затем вскинул Гонфа высоко в воздух. Сила инерции легко перекинула мышонка через канаву. Воришка мягко опустился на землю, пружиня лапами, и толкнул шест назад, передавая его кроту.

Динни опасливо взялся за него, прошептав Мартину:

— Хрршр, противно-то как покидать родную землю. Это только птицы такие сорвиголовы… Шшшрр, что ж, придется лететь.

Динни разбежался неуклюжей шаркающей побежкой, вонзил шест в дно канавы и медленно поднялся в воздух. Силы толчка не хватило, чтобы перенести его на другой берег; на полпути шест стал покачиваться туда-сюда и принялся клониться назад. Мартин стремительно бросился вперед. Перехватив шест пониже, он уперся в него и толкнул что было сил. Динни оторвался от шеста, будто его запустили из катапульты, и полетел через канаву. Он шмякнулся на противоположный берег почти у самого верха, а Гонф тут же вцепился в него и помог выкарабкаться на ровную землю. Динни плюхнулся на траву и целовал землю, радуясь, что снова ощущает под собой твердую почву.

Сила и бесстрашие Мартина позволили ему легко переправиться. Ему даже очень понравилось лететь по воздуху. Когда Динни окончательно пришел в себя, друзья начали свое путешествие по равнине.

Вскоре после этого Чернозуб зевнул и потянулся в той же самой канаве. Преследователи разбили свой лагерь на ночь совсем недалеко к югу от того места, где происходила переправа.

Во сне Ломонос неудачно повернулся с боку на бок и скатился с узкой полоски сухой земли прямо в мелкую грязную лужу.

— Бррр! Эй вы, дармоеды вшивые! Кто эту шутку со мной выкинул? Ну, признавайтесь!

— Хи-хи-хи! Ты сам над собой подшутил, тупица! Забавно, что ты даже не перестал храпеть, когда плюхнулся в воду!

— Кто храпел? Я?! Свой-то собственный храп ты хоть раз слышал? Точь-в-точь будто гусь гогочет.

— Чушь, я всю ночь глаз не сомкнул. Впрочем, минутку-две, может, и вздремнул. Да, вот забавно: мне снилось, что я вижу мышонка — как раз вон там. Угадай, что он делал? Перелетал через канаву.

— Хи-хи-хи-ха-ха-ха! А за ним вслед не летел ли еще и Кладд, прикидываясь ласточкой?

— Да-да, можешь смеяться, сколько влезет, толстобрюх. Но я все видел так отчетливо, будто наяву! Говорю тебе, мышонок летел.

— Сам ты толстобрюх! Вот что получается, когда жрешь чужие пайки. Это у тебя кошмар был — от обжорства!

— И вовсе нет! Скорее это было похоже на голодный бред. Страсть как есть хочется!

Поскребыш не обратил никакого внимания на этот спор. Выбравшись из канавы, он достал из своего мешка кусок хлеба и принялся жевать.

Ломонос и Чернозуб перестали ссориться:

— Эх, это ведь нечестно. Тебя назначили командиром. Стало быть, твоя задача — следить, чтобы мы были накормлены как положено.

— Правда, правда! У меня осталась только жалкая корочка, да и та вся промокла в этой вонючей канаве.

Поскребыш небрежным жестом швырнул корку хлеба на край канавы:

— Вот вам, получайте! Это тому, кто первым влезет наверх!

Хорек и горностай дрались что было мочи. В ход пошли зубы и когти. Ломонос и Чернозуб пинками спихивали друг друга, чтобы не дать противнику первым влезть на край канавы. Победителем вышел Чернозуб. Он схватил корку, а Ломонос жалобно взвыл:

— Дай и мне немножко, Черный! Ну, пожалуйста! Будь хлеб у меня, я бы поделился с тобой.

— Нет, не поделился бы, жирная рожа.

— А вот и да!

— А вот и нет!

— А вот и поделился бы!

Наконец Чернозуб смилостивился, хотя и безо всякой охоты:

— На вот, держи, драный хвост. Да смотри, не трескай все сразу за один присест!

— Ах, это нечестно! Твоя половина куда как больше!

Поскребыш прошел дальше по краю канавы. Он пожевал желтый одуванчик, поморщился, выплюнул цветок и заорал:

— Эй вы двое, прекратите препираться и посмотрите-ка сюда!

Хорек с горностаем подбежали, дожевывая на ходу остатки хлеба:

— Что такое? Где?

Поскребыш покачал головой. Тупость подчиненных приводила его в отчаяние.

— А что вы, собственно, ожидали увидеть, мякинные мозги? Тут следы двух мышей и крота. Глядите, здесь и здесь. Отпечатки лап совершенно четкие. Противник держит путь на запад.

Ломонос обнаружил шест и с торжествующим видом поднял его над собой:

— Ага, вот еще одна улика! Они, должно быть, воспользовались этим шестом, чтобы выбраться из канавы.

— Да вышвырни ты его, идиот, — презрительно усмехнулся Поскребыш. — Скажи еще, что они по воздуху на нем летали! Пошли, болваны. По крайней мере, идем по их следу.

С южной стороны Котира стояла высокая береза. Прежде чем лететь в тюрьму, Чибб, устроившись на самой верхушке дерева, проверил, прочно ли держатся лямки мешка с едой. Кустарник и Береза проводили взглядом дрозда, исчезнувшего в слабом утреннем свете, а затем Кустарник принялся подготавливать следующий мешок.

— Мы тут, наверное, быстро управимся. Еще успеем обратно — поглядеть, как бой идет.

Береза взглянул на свой колчан.

— У меня почти все стрелы вышли. Наверняка у других тоже. Знаешь, оставайся-ка ты здесь и проследи за дроздом, а я сбегаю на базу. Соберу там стрелы, какие под руку попадутся, и отнесу нашим лучникам.

— Хорошая мысль! До встречи, товарищ.

Сразу за стволом старого вяза открывался проход в подземные галереи Леса Цветущих Мхов. Кротоначальник шел впереди, указывая дорогу своим немногочисленным спутникам. Замыкали шествие Колумбина и Бен в сопровождении Почволета, крота, еще совсем молодого, но уже выдающегося землекопа.

— Тут недалеко, ребята, — таинственно бормотал он. — Мы, копатели, приготовили вам отличный подземный ход, чтоб вы бежать могли.

Когда кроты помогли своим подопечным залезть в широкий туннель, прорытый опытными землекопами, благодарность к спасителям переполнила их сердца. Уходя вглубь, Колумбина слышала, как Почволет заделывает за ними вход, засыпая его землей. Впереди раздался голос Кротоначальника, ободрявшего какую-то пугливую мышку:

— Не бойся, малой. Мы же в Кротоглыбь идем. Там тебя никто не отыщет.

Ничто не могло поколебать решимость Цармины. Кошка беспощадно гнала свои войска вперед:

— Наступайте! Вы что, не видите, что стрел и камней они уже меньше мечут? Не останавливаться! Победа близка!

Ухо Фортунаты отчаянно ныло от боли. Лисице повезло, что стрела не попала чуть ниже, — тогда она проткнула бы ей череп. Прижав к ране горсть известных ей одной трав, Фортуната с тоской уставилась на небо — и тут увидела, как по веткам пробежала большая белка с колчанами, полными стрел. Лиса приотстала на несколько шагов, неслышно бормоча:

— Коли думаешь, что уже их одолела, повелительница, так сама с ними и возись.

У подножия вяза двое матросов Командора заколотили в землю длинные копья. Вокруг копий набросали земли и присыпали ее опавшими листьями. Даже с небольшого расстояния все это выглядело как залегшая в засаде команда выдр, вооруженных копьями.

Новые залпы стрел из пополнившегося запаса заставили солдат Котира отойти немного назад, невзирая на угрозы и посулы Цармины. Госпожа Янтарь удостоверилась, что кроты со своими подопечными благополучно удалились, и спросила:

— Все готово?

Командор поднял лапу.

— Полный порядок, сударыня!

— Хорошо. Мы сделаем пару мощных прощальных залпов, а ты потихоньку уходи со своей командой. Встретимся в Барсучьем Доме.

— Ладно. Счастливой охоты, сударыня. Пошли, ребята.

Хвост госпожи Янтарь снова встал торчком.

— Лучники, огонь!

Цармина и Кладд, тоже услышали эту команду.

— Залечь! Спрятать головы! Выставить щиты! — проревел Кладд солдатам.

Когда солдаты снова осторожно приподняли головы, выдр уже нигде не было видно. Воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая только шорохом ветвей на верхушках деревьев. Цармина поняла, что это отходят белки. Она выпрямилась и осмелилась сделать несколько шагов вперед. К ней тут же присоединился Кладд

— Вот же сборище трусов, госпожа! Похоже, они сбежали!

Цармина вглядывалась в небольшой холмик у подножия вяза.

— Может, и так, а может, и нет. Я думаю, что они, наверное, устроили какую-нибудь ловушку… или это в самом деле выдры с копьями? Возьми солдат и проверь. В случае чего, мы тебя прикроем.

Кладд, без особого рвения выбрав десяток солдат, направился к расположению врага. Несколько раз, когда под чьей-нибудь лапой хрустела сухая ветка, он быстро пригибался, опасаясь выстрелов. Наконец разведчики добрались до непонятного возвышения. Кладд потыкал в холмик копьем.

— Никакой опасности, госпожа. Это просто глупая шутка — чтобы заставить нас думать, что они все еще здесь.

— А как насчет белок, Кладд? — опасливо спросила Фортуната.

Тот посмотрел вверх, в переплетение ветвей вяза, потом метнул туда копье. Нескольким солдатам пришлось поспешно отскочить в сторону, чтобы падающее вниз оружие не задело их. Копье с силой воткнулось в холмик тупым концом, да так и осталось стоять. Вслед за ним с дерева слетело несколько листьев и мелких веточек.

— Ни одной шкуры из всего этого трусливого сброда! — напыщенно промолвил Кладд и, выдернув копье из земли, колесом выпятил грудь.

Солдаты Котира радостно повскакивали с земли и принялись отплясывать победный танец под аккомпанемент собственных ликующих криков:

— Мы победили! Мы выиграли сражение!

— Что же мы выиграли? — перекрыл шум гневный голос Цармины. — Дурачье, разве вы не понимаете, что это бессмысленная победа: ни добычи, ни рабов, ни покорности мы не добились! Они просто исчезли, будто их тут и не было. А что приобрели? Несколько саженей леса, который мне и так принадлежит.

Нежданный залп стрел резанул сверху по утратившей бдительность армии. Солдаты вскинули щиты и стремглав бросились искать укрытия в кустарнике. Даже самой повелительнице пришлось удариться в унизительное бегство и спрятаться за только что отвоеванным старым вязом.

Лишь прерывистый насмешливый хохот белок, быстро отходивших поверху в чащобу Леса Цветущих Мхов, некоторое время напоминал о том, что совсем недавно здесь располагалось войско лесных обитателей.

Джиндживер расширил дырки в стенах, так что Ферди и Коггз могли теперь протискиваться в его камеру.

Они с нетерпеливым предвкушением вытряхнули содержимое первого мешка.

— Мамин яблочный пирог!

— Компот!

— Ого! Сыр и орехи!

— И засахаренные каштаны в придачу! Ха-ха-ха, наверняка старина Чибб о них ничего не знал!

— Пожалуйста, господин Джиндживер. Вот вам пирог с зернами и молоко. Давайте устроим тайный пир, а потом вы нам расскажете, какие новости принес Чибб.

Среди всеобщего смеха и веселья Джиндживер тайком утер набежавшую слезу. После долгого одиночного заключения, начавшегося со смертью его отца, общество двух ежат казалось дикому коту очаровательным.

В полдень Мартин и Динни присели отдохнуть. Гонф остался стоять, озирая простор вокруг: плавные изгибы равнины простирались до самого горизонта, который дрожал и поблескивал под жаркими лучами солнца, совершенно непривычными в такое время года. Гонфу показалось, что на горизонте он заметил какой-то дым, но он ничего не мог утверждать с уверенностью, пока не подойдет чуть ближе. Воришка обернулся и посмотрел назад.

— Мда, товарищи, велик и широк мир, когда выйдешь из леса и старой доброй Страны Цветущих Мхов. Кстати, лес я даже отсюда вижу.

Динни улегся на землю, пожевывая травинку.

— Ххрршр, а можешь свою мышь-девочку разглядеть, как она тебе все лапкой машет?

Гонф сделал лапой козырек над глазами и поддержал шутку:

— Ну конечно, да вот и еще кое-кто рядом с ней. Похоже, это твой дед своей палкой размахивает. Он хочет получить назад слоеный пирог, который ты у него стащил!

— Это не Динни стащил пирог, — зевнул Мартин. — Скорее как раз ты! А что ты еще видишь?

Усы Гонфа встопорщились.

— Гм, еще тех трех дармоедов, что шли по нашему следу. Похоже, чутье их не обманывает, товарищ.

Мартин и Динни вскочили и уставились туда, куда показывал Гонф.

— Вот, смотрите — ласка, хорек и горностай. Теперь они побежали. С чего это они так заторопились?

— Может, потому что нас увидали, когда мы поднялись с земли, — предположил Динни.

— Да, товарищ, ты угадал. Что же нам теперь делать? Подождать и дать бой? Сделаем, как скажешь, Воитель.

Мартин закусил губу, его лапа сама собой потянулась к праще, висевшей у него на поясе. Но он совладал с собой.

— Нет. Мы не за этим в путь отправились. Из-за них мы только время потеряем, которого у нас и так мало. Наш долг — отыскать Саламандастрон и Вепря Бойца, чтобы он вернулся с нами и спас Страну Цветущих Мхов. Первое, чему учится настоящий воин, — это знать свой долг и выполнять приказ.

Гонф взвалил на плечи походный мешок. Динни свой и не снимал. Он уже быстро катился шаром впереди: его бархатные лапки звонко стучали по поросшему травой грунту.

— Эй, — крикнул он. — Пошевеливайтесь! До вечера нам нужно оторваться от этих дармоедов!

Трое друзей молча бежали, размеряя свой шаг и не тратя сил понапрасну. Кроме дружного топота их лап в тишине равнины раздавалась лишь песня жаворонка да стрекот кузнечиков, наслаждавшихся в траве жаркой сухой погодой. Солнце, стоявшее высоко в небе, будто огромный золотой глаз, внимательно глядело на бежавших по равнине зверьков. Преследуемые двигались вперед ровной рысцой, а преследователи рвались им вслед, стремясь догнать.

В Котире не было лазарета для раненых. Солдаты валялись в казарме, зализывая свои раны и стараясь вылечиться, кто как умел. Кладд был необычайно доволен собой. Они прогнали лесных жителей, и армия не отступила в бою — о чем же еще беспокоиться?

Он спросил о настроении Цармины у Ясеневой Ноги.

— Попробуй-ка спроси об это у НЕЕ. А вот и она. — Куница резким движением указала на лестницу.

Цармина влетела в казарму и погрозила им лапой с выпущенными когтями.

— Эй, вы двое, ко мне в комнату. Да живо!

Спорить тут не приходилось, и они пошли по лестнице, чувствуя, как душа уходит в пятки.

Фортуната вошла в комнату Цармины еще раньше них. Ее ухо, пронзенное стрелой, распухло и ужасно болело. Ясеневая Нога не смог удержаться от ядовитой шуточки:

— Хи-хи, да тебе, кажется, знахарка требуется, а, лиса?

Цармина вошла как раз вовремя, чтобы услышать эти слова.

— Еще одно такое замечание — и тебе, деревянный штырь, потребуется запасная голова! Ну, рассказывайте, что случилось с засадой в лесу?

Все трое застыли, ожидая, когда разразится буря. Ждать пришлось недолго.

Повелительница диких котов одним размашистым движением сорвала скатерть со стола. Колокольчик, тарелки, безделушки и еда с грохотом посыпались на пол.

— Ровным счетом ничего — вот какова наша военная добыча!

В бешенстве Цармина принялась метаться по комнате, опрокидывая мебель, разрывая в клочья портьеры и сгибая каминные щипцы. Ее голос превратился в сумасшедший вой:

— Я их заметила! Я! Я устроила засаду, обо всем вас предупредила, вела войско, подняла солдат в атаку и надеялась, что у вас, жалкие шуты, хватит мозгов и храбрости, чтобы вместе со мной руководить боем. И что в ответ? Ни одной стоящей мысли, ни капли поддержки!

Тело дикой кошки дрожало крупной дрожью, но неожиданно Цармина рухнула в кресло, как будто приступ гнева на время обессилил ее. Три трясущихся от ужаса зверя стояли, уставившись в пол, словно из него к ним могло явиться чудесное убедительное оправдание… А Цармина продолжала свои упреки:

— В конце концов, разве это вас касается? Вам и думать-то незачем — только приказы исполнять! Мозгами шевелить мне одной приходится. Вас ничто не взволнует, пока не кончатся запасы еды. А они не вечные, можете мне поверить! Я сама проверяла: запасы в кладовых сокращаются, с тех пор как мы утратили возможность брать дань с тех немногих зверей, что жили под нашими стенами. В этом-то и состоит сложность положения завоевателя, которому необходимо кормить армию: солдаты ничего сами добыть не могут — они способны только отнимать у тех, кто беззащитен.

Дикая кошка потянулась и с досадой пнула валявшийся на полу бокал.

— Ну что, какие будут предложения?

— Но есть ведь два пленника, которых я поймал, госпожа, — виноватым тоном заметил Кладд.

Цармина выпрямилась в кресле.

— Конечно, и это хорошо, что поймал. Ты, может, и не так глуп, как я думала. Пленники, гмм… Как думаете, какой выкуп лесные жители согласятся заплатить за двух этих ежат?

Фортуната хитро сощурилась.

— Ну, уж я-то почаще других с лесными обитателями торговалась. Это мягкосердечные, чувствительные создания, особенно когда дело касается их детенышей. Я думаю, они не поскупятся, чтобы получить их назад целыми и невредимыми.

— Невредимыми! В этом все и дело, — довольно промурлыкала Цармина. Представь себе, что лесные жители увидят, как их дети по-настоящему страдают или подвергаются опасности, — тогда мы сможем назначить выкуп, какой только пожелаем.

Трое подчиненных с облегчением заметили, что настроение их повелительницы стало менее свирепым.

Разговор этот слышало еще одно существо, но оно услышанному не обрадовалось: это был дрозд Чибб, примостившийся снаружи на краю подоконника.

Ломонос первым замедлил шаг. Постепенно он перешел на неспешный аллюр из длинных прыжков. К нему присоединился и Чернозуб, предоставив Поскребышу полную свободу нестись впереди с любой скоростью. Однако вместо этого Поскребыш остановился и оглянулся. Увидев, что пара лентяев уже уселась в траве, тяжело дыша, он презрительно скривил губы. Поскребыш выхватил кинжал и бросился назад.

— Вставайте, червяки ленивые! Вставайте! Да пошевеливайтесь же, проклятье!

Ломонос попытался схватить пробегавшего муравья.

— Да к чему это все? Они уже далеко. Нам никогда их не поймать.

Поскребыш пнул Чернозуба.

— И ты так считаешь, лентяй?

— Брось ты эту затею! Бежать ты нас больше не заставишь.

— Ах, вот как! Это бунт! Вот оно что! — Поскребыш презрительно поглядывал то на одного, то на другого солдата. — Раз так, подумайте-ка, ребята, вот о чем. Во-первых, если вы сейчас не побежите, я пырну вас кинжалом. Во-вторых, не поделюсь провизией. И в-третьих, не забудьте о докладе, который я сделаю. Нашей повелительнице наверняка будет приятно узнать о вашем дезертирстве.

Не говоря ни слова, Ломонос и Чернозуб встали и побежали снова.

Гонф бежал рысцой вместе со своими друзьями, окидывая окрестности быстрым взглядом.

— Дальше начинаются холмы, товарищи. Мы сможем залечь и притаиться где угодно. Как думаете? Ускользнем?

Мартин оглянулся назад.

— По мне, лучше не рисковать. Им нас прекрасно видно. Нет, уж лучше бежать до вечера, а потом, когда стемнеет, мы сможем найти подходящее место, чтобы спрятаться, и проведем там ночь. С тобой все в порядке, Динни?

Крот сморщил нос.

— Не люблю бегать. Хорошо еще, что я сильней, чем многие кроты. Беги, беги, Мартин. Обо мне не беспокойся!

Полуденное солнце припекало все сильнее. Птицы, поднимавшиеся вверх в потоках теплого воздуха, видели, как внизу бегут шесть маленьких зверьков преследователи и преследуемые.

Чтобы бежать было не так тоскливо, Ломонос и Чернозуб затеяли игру: они выкрикивали названия своих любимых блюд. Поскребыш бежал чуть позади, держа в лапе обнаженный кинжал — для предотвращения повторного бунта. Против воли Поскребыш все время облизывался, так как не было никакой возможности заткнуть уши и не слушать аппетитные слова, которые во всю мочь горланили хорек и горностай.

— Засахаренные каштаны и фляга холодного сидра. Ты бы с таким блюдом справился, Черный?

— Ого-го, еще как! А что бы ты сказал о форели, зажаренной в масле, да об октябрьском эле в придачу?

— Очень вкусно! А ты когда-нибудь пробовал запивать клубничным морсом булочки с ежевикой, политые теплым медом?

— Мммм… Хватит, Ломаный. Ты меня заставляешь вспоминать пир, который некогда старый господин Зеленоглаз устроил из награбленной еды в Котире. Вот времечко было! Я пил клубничный морс прямо из большой чаши. В нем плавали листья мяты и ягоды малины. Я отлично помню, как все высосал через соломинку. Гм, я тогда выпил столько, что под конец начал купаться в морсе!

— Ффу! — с отвращением выкрикнул Поскребыш. — Мне тоже пир нравился, но когда я увидел, как ты сидишь в бочке с клубничным морсом, грязный с головы до задних лап, а два мятых листа торчат у тебя из пасти, из ушей валится давленая малина, — у меня весь аппетит пропал. Даже вспоминать противно! Как бы то ни было, вам сейчас лучше заткнуть глотки и повнимательней смотреть.

Первым до холмов добежал Динни. Он бегом забрался на холм с одной стороны и скатился с другой. Мартин и Гонф последовали его примеру, и вскоре у всех троих закружилась голова. Тогда они снова принялись бежать. Тени на земле постепенно удлинялись. Гонф мало-помалу начал отставать. Он с трудом переводил дух. Его друзья остановились посмотреть, что с ним; он помахал им лапами.

— Не останавливайтесь, товарищи. Уфф! Это гораздо тяжелее, чем воровать.

Чтобы не обижать Гонфа, Мартин и Динни, не говоря ни слова, замедлили шаг, чтобы он мог бежать наравне с ними. Мартин заметил, что светлое пятно на горизонте, которое они увидели утром, было вовсе не грядой низких облаков.

— Смотри, Гонф. Это горная цепь. И горы высокие. Что ты об этом думаешь, Дин?

Молодой крот усердно косил глазами, стараясь оценить высоту гор.

— Хрршр, это точно. Я так думаю, что это те самые зубы земли, которые тянутся вверх, чтобы съесть шерстеносных овец…

— Умно сказано, товарищ Динни, — с восхищением закивал Гонф. — Точь-в-точь как говорится в стихах: "Ряд зубов земли торчит и шерсть овец кусает". Кажется, будто горы совсем близко, но не надо обманываться. Нам еще немало придется попутешествовать, прежде чем мы до них доберемся.

Динни осмелился осторожно взглянуть назад сквозь узкую щель между холмами.

— Хрррш, этим дармоедам тоже близко не будет. Мы, верно, лучше бегать умеем.

Поскребыш снова бежал впереди. Он знал, что его спутники слишком голодны, чтобы не бежать вслед за едой. Непросто было солдатам Котира преследовать мышей и крота: холмы то и дело скрывали тех из виду. Спустившись с первого холмика, Поскребыш остановился, чтобы вынуть из лапы вонзившийся в нее острый камушек. Его спутники с ходу натолкнулись на него.

— Идиоты! — завопил Поскребыш. — Как это так получается, что перед вами целая равнина, а вы натыкаетесь именно на меня? Вы что, думаете, мы в горелки играем?

Перебранка продолжалась еще довольно долго. Наконец Поскребыш положил конец препирательствам, с силой столкнув друг с другом головы своих подчиненных.

— Уже стемнело, а я потерял их из виду! Это все из-за вас, придурки! — в досаде скрежетал он зубами.

Мартин и Гонф готовили ужин, а Динни копал нору. Вскоре компания расположилась в уютной пещерке. Динни позаботился даже о мебели: вдоль стены он отрыл землю таким образом, что получилось нечто вроде дивана, на котором было удобно сидеть. Трое друзей принялись за ужин, наблюдая, как багровеют розовые облака. Ночь сменяла уходивший день.

Поскребыш и его подручные сидели под открытым небом на вершине самого высокого холма. Они устроились тут в надежде заметить на рассвете тех, кого преследовали.

Ночь выдалась на этот раз ветреная и холодная.

Чибб прохаживался по каминной полке и рассказывал, что увидел и услышал в Котире.

Члены Сосопа были обеспокоены новой угрозой, нависшей над Ферди и Коггзом.

— Мммда, неприятный поворот событий…

Госпожа Янтарь в тревоге замахала своим пушистым хвостом.

Дрозд важно взъерошил красные перья на груди.

— Грхм, хрргм. Ситуация и впрямь производит такое впечатление. Однако дикий кот, наш союзник, также находящийся в тюрьме, просил передать вам, что, возможно, ему удастся на какое-то время предотвратить осуществление замыслов Цармины.

Белла внимательно взглянула на дрозда.

— Как, Чибб?

Тот сложил крылья на спине и пустился в объяснения:

— Гм, грхм, прошу прощения. Как вам известно, Джиндживер вынул по камню из стены каждой камеры. Он предлагает спрятать Ферди и Коггза в своей камере и замаскировать отверстия в стенах. Таким образом, если враги не догадаются внимательнейшим образом обыскать его камеру, они, естественно, будут думать, что пленники сбежали.

Хитрый замысел был единодушно одобрен.

Командору пришла в голову еще одна мысль:

— Слушайте! А что, если мы сделаем вид, будто Ферди и Коггз уже снова с нами? Это отвело бы подозрения от Джиндживера.

— А как мы это сделаем? — полюбопытствовала Белла.

— Очень просто, сударыня. Мы подберем двух других ежат и устроим так, чтобы кто-нибудь из Котира увидел их.

— Хорошо придумано, — одобрительно произнесла Белла. — А теперь нам необходимо подумать о том, как действительно спасти Ферди и Коггза. Замысел Джиндживера доказывает его смелость и отвагу. Но ведь все трое подвергаются большой опасности.

Госпожа Янтарь покачала головой.

— А где мы возьмем двух малышей, похожих на Ферди и Коггза?

— Можете на время позаимствовать моих Пику и Пози, — произнесла Гуди, стоявшая в дверях. — Если только с ними ничего плохого не случится. Хотя должна сказать, что они ни капли не похожи на Ферди и Коггза. Для меня они совсем разные — будто яблоки и орехи.

Аббатиса Жермена потерла лапой нос.

— Два плаща из одеял, два шлема из кастрюль, каждому дать палку — меч будущего воина… Я уверена, Гуди, что издалека такой наряд хоть кого введет в заблуждение. Ну а как насчет спасательной операции? Уже разработали какой-нибудь план?

— Это предоставьте мне, — беззвучно ухмыльнулся Командор. — Була, останешься главным, пока я в отлучке. Сдается мне, пора навестить Маску.

— Что за Маска? — задали вопрос несколько голосов сразу.

— Скоро увидите! — подмигнул в ответ Була.

22

Настроение у обитателей Котира было подавленное.

Фортуната и Кладд отправили "добровольца" из числа тюремных охранников в комнату Цармины. Он с опаской переступил через порог.

— Ммм… госпожа повелительница… ммм… правительница Страны Цветущих Мхов… мм… заключенные бежали!

— Бежали! Что значит бежали? — Повелительница диких котов одним прыжком подскочила к злосчастному горностаю и стала трясти его за шкирку.

— Хрр… гхх… умм… сбежали.

Цармина отшвырнула на пол полузадушенное обмякшее тело, издававшее всхлипы и хрипы. Ее голос громко раздавался под сводами лестницы:

— Сбежали? Но это невозможно! Стража, к камерам!

Камеры были тщательно осмотрены.

Осмотрены были и все проходы.

Внешнюю стену замка оцепили солдаты.

Плац исследовали дюйм за дюймом.

Казармы вывернули наизнанку.

Ни одна комната, ни один проход, шкаф, кладовая, кухня, чулан не остались без осмотра.

Однако с официальной точки зрения Джиндживер как бы не существовал. Его камера не подверглась обыску. Никому и в голову не пришло осматривать тюремную камеру, которая была заперта на засов и на замок.

Никому — кроме, быть может, Цармины.

Колумбина села, протирая заспанные глаза. "День сейчас или ночь? спросила она себя. — Как долго я проспала в этой сухой теплой норке? " Мирная тишина и спокойствие этого убежища казались особенно приятными после шума и ужаса битвы, свидетельницей которой она недавно была. Старое лоскутное одеяло укрывало мышку. Она откинула его в сторону, и тут в комнату вошла молоденькая кротиха.

— Доброе утро. Добро пожаловать в Кротоглыбь. Завтрак готов.

Колумбина вслед за кротихой прошла в помещение побольше, где Бен Колючка вместе с ранеными обитателями леса сидел за одним столом с мышами из Глинобитной Обители и кротами.

Кротоначальник указал Колумбине место рядом с собой. С другой стороны ее соседом оказался старый седой крот, у которого мех был совершенно белым.

— Садись тут, девка. Это Старый Динни, дед юного повесы.

Старый Динни кивнул, не переставая зачерпывать ложкой подслащенную медом кашу.

Было совершенно ясно, что начинать день кроты любили с основательной трапезы. На столе стояло множество разнообразных блюд, приготовленных из отварных корней и корнеплодов. Большинство их было неизвестно Колумбине. Все блюда были восхитительны на вкус — и с солью, и с сахаром, и с медом и молоком. Кое-кто из кротов употреблял сразу все это вместе. Хлеб был выпечен совсем тонкими лепешками и имел вкус миндаля. Печенье, изукрашенное лютиками, подавалось теплым. Пушистые салфетки и полоскательницы, наполненные дымящейся розовой водой, служили для мытья липких лап. Разгрызая ржаной бисквит и запивая его ароматным мятным чаем, Колумбина не могла удержаться от любопытства и спросила Кротоначальника, куда подевались огромные слоеные пироги, столь любимые кротами.

Кротоначальник усмехнулся и отвечал, обводя лапой стол:

— Хррш, Колумбина, это же только легкий завтрак для тебя и друзей. Меню мы малость под ваш вкус подогнали. Кроты по-настоящему едят только вечером, когда сильно проголодаются.

Колумбина вежливо закивала и заулыбалась, стараясь скрыть изумление.

— Понятно, понятно… Просто легкий завтрак…

Продолжая есть, Колумбина вспоминала Гонфа. Ах, если бы он был сейчас радом с ней в этой дружеской компании! Она была уверена, что он знает названия всех этих блюд и знаком с их вкусом. Он, наверное, шутливо отвечал бы на упреки, что неоднократно воровал такую еду. Она представила себе, как бы он развлекал всех своими шутками, подражал наречию кротов и распевал только что сочиненные песенки.

Юная мышка вздохнула над своим мятным чаем. Ее вздох превратился в маленькое облачко ароматного пара. Где же, где же проводит это прекрасное утро Гонф?

Утро уже было в середине, когда "легкий завтрак" подошел к концу. После трапезы Колумбина и ее друзья под руководством и защитой кротов отправились по потайной дороге назад в Барсучий Дом.

К рассвету Мартин, Гонф и Динни уже проснулись. Сидя в потайной пещерке, они завтракали и смотрели, как занимается серый рассвет, сопровождаемый моросящим дождем. Затем, убрав остатки еды, путешественники принялись разминать отсиженные лапы. Как ни странно, первым наружу выбрался Гонф.

— Вперед, товарищи? Ближе к полудню тучи должны разойтись. Вот увидите, я ведь король предсказателей погоды.

Выбравшись из пещеры, путники вышли наконец из холмистой местности, и перед ними снова простиралась равнина. Заслышав их шаги, испуганный тетерев взлетел во влажном утреннем воздухе.

На Сала-манда-строн идем,

Шагаем дружным строем,

И мы искомое найдем,

Ведь нас, отважных — трое!

На Сала-манда-строн!

Сквозь пелену моросящего дождя Поскребыш различил три неясные тени.

— Вон они! Пошевеливайтесь, эй вы! У меня предчувствие, что сегодня мы их точно поймаем. Давайте шевелите лапами. Чем скорее мы их схватим, тем скорее вернемся в Котир. Ммда, снова будем есть настоящую еду, отдохнем, а может, нам на долю достанется и немного славы и почестей.

— Уух! Я промок насквозь! — пожаловался Ломонос.

— И я тоже, — пробурчал Чернозуб. — И вдобавок за всю ночь глаз не сомкнул. Сидишь под открытым небом на вершине холма, в полной глуши, под проливным дождем, от холода весь застыл, голод мучает, дрожишь…

— Заткнись! — с отвращением перебил его Поскребыш. — Зашей нитками свою слюнявую пасть. Посмотри на меня. Я измотан, насквозь промок и умираю с голоду, но разве я позволяю себе непрерывно хныкать? Немедленно вставайте, да старайтесь не забывать о том, что вы солдаты повелительницы Котира.

И они отправились на запад вслед за путешественниками.

Отшвырнув лапой камень со своего пути, Ломонос пробормотал:

— Слава и почести, хм. Все это достанется Кладду — и на здоровье. Вот если бы это был славный пирог да почетная кружка горячего — другое дело.

— Славный пирог да почетная кружка? Что за чушь ты мелешь, пустая голова! — засмеялся Чернозуб.

— У самого голова пустая, сопляк!

— Лапы драпы!

— Грязная шкура!

— Вшивая задница!

— Хватит болтать, марш вперед! — приказал Поскребыш.

Как и предсказывал Гонф, дождь перестал. Над равниной поднялось солнце, осветившее пушистые облака, плывшие на легком ветерке по чистому ярко-голубому небу.

Динни понюхал воздух, помахивая лапами перед носом:

— Грршхр, недалеко вода, заводь или озерцо. Может, рыбки поймаем. Хорошо рыбки поесть, хррш.

Мартин вопросительно глянул на Гонфа:

— Откуда он знает, что недалеко вода? Я ничего не чую.

Воришка пожал плечами:

— И он не чует, товарищ. Кроты воду сквозь землю пятками чувствуют.

Динни глубокомысленно кивнул:

— Да, мы много чего чуем просто лапами.

Гонф подмигнул Мартину:

— Что мне в кротах нравится, так это что они всегда ясно и понятно изъясняются.

Все трое дружно захохотали. Предчувствие Динни оказалось ничуть не хуже предсказаний Гонфа — в полдень путники вышли на берег большого озера. Тростник и речная трава росли по краям, на поверхности воды распускались маленькие водяные лилии. Блеск серебристой чешуи в глубине обещал удачную ловлю. Сначала Мартину очень не хотелось останавливаться, но, сообразив, какой существенной прибавкой к их запасам провизии может оказаться пойманная рыба, он объявил привал. Пока его друзья занимались ловлей, он стоял на посту, высматривая, не покажутся ли преследователи.

Динни сидел на самом краю у воды, окуная лапы в воду и восторженно выкрикивая:

— О-о-о! Вот радость! Вот счастье! Вот это жизнь, Гонф!

Воришка закинул удочку, на крючок он наживил красного червячка. Через несколько мгновений прожорливый ерш проглотил наживку.

— Эй, гляди, товарищ! — закричал Гонф. — У меня клюет! Ну-ка, иди в гости к Гонфу, старый обжора…

Мартин подкрался сзади к Динни и Гонфу. Он тихонько положил лапы им на плечи и прошептал:

— Тссс! Слушайте, что я скажу! Мы в большой опасности. Ни звука, если дорожите жизнью!

23

Командор сидел внутри изогнутого полого бревна. Перед ним расположилась тощая выдра с серым мехом. Командор изо всех сил старался не смотреть на то место, где некогда у его странного собеседника был хвост.

— Ну, Маска, держишься на плаву?

Маска грыз любимые выдрами лакомства, которые его дальновидный брат принес с собой.

— О, я живу себе поживаю. Иногда я белка, иногда — лиса. Ха-ха, некоторое время я даже был барсуком.

Командор от изумления закачал головой, оглядывая внутреннее пространство выдолбленного бревна, в котором притворных дел мастер жил один, без семьи и друзей. Повсюду виднелись тщательно разложенные необычные предметы: накладные хвосты, фальшивые уши, целый набор разных усов…

Маска внимательно смотрел на Командора своими странными светлыми глазами. Неожиданно он схватил какие-то принадлежности своего ремесла, повернулся к гостю спиной и незаметно кое-что кое-куда приладил. Когда он снова встал лицом к Командору, тот в недоумении разинул пасть, не веря своим глазам.

— Смотри. Я снова стал белкой!

Предводителю выдр оставалось лишь изумляться: существо, стоявшее перед ним, несомненно являлось пожилой белкой. Белка эта была, конечно, худа и седа, но все-таки настоящая белка — с пушистым хвостом, торчащими ушами и большими верхними резцами.

— Спускаю флаг, Маска. Как ты это делаешь?

— О, это еще пустяки, — тихо рассмеялся Маска. — На самом деле, если бы я побольше постарался и потратил бы не так мало времени на это превращение, я походил бы на настоящего древолаза еще больше. Это так, маленькое превращеньице для твоего развлечения.

Командор ударил хвостом по бревну.

— Ну, товарищ, меня, значит, ты когда угодно провести сможешь!

Маска отбросил в сторону накладной хвост и уши, Выплюнув два фальшивых передних резца, он принял обычную осанку — и снова стал выдрой!

— Может, я тебя провел, а может, и нет. Но ты-то меня точно не проведешь, Командор Ивового Лагеря. Чего ты от меня хочешь?

Командор откинулся назад и скрестил лапы на груди.

— У меня есть к тебе одно предложение, брат Маска. Сиди смирно и слушай меня.

Через окошко в двери камеры Цармина уставилась на Джиндживера испепеляющим взглядом. Дикий кот сидел в самом темном углу тесного помещения. Его мех свалялся, лапы стояли в воде, стекавшей со стен, голова безнадежно склонилась. Однако время от времени в его глазах загорался яростный блеск. Повелительница диких котов придвинулась вплотную к решетке:

— Если ты еще способен понимать, что для тебя хорошо, а что — нет, ты должен рассказать мне все, что знаешь, о том, как эти два ежонка совершили побег. Рассказывай! Ты непременно что-нибудь слышал или видел — ведь они сидели в соседних камерах.

Джиндживер резко вскочил. Его голос звучал монотонным воплем сумасшедшего:

— Ха-ха-ха! Ты им позволила сбежать, чтобы самой воспользоваться их хлебом и водой. Я так и знал, что ты со мной не поделишься. Ты все себе забрала? Да-да, я видел, как ты кралась тайком по проходу. Ты им дала убежать, чтобы вся вода и хлеб достались тебе. Хи-хи-хи!

Цармина обернулась к Кладду.

— Ты только послушай! Он окончательно свихнулся.

Она убежала по коридору. Кладд на минуту остался, с любопытством глядя сквозь прутья решетки. Он еще никогда не видал совершенно обезумевшего дикого кота, хотя и наблюдал два-три раза свою повелительницу в состоянии, опасно напоминающем сумасшествие.

— Ни хлеба, ни воды, она все себе забирает! — продолжал Джиндживер свои бредовые жалобы.

Кладд стукнул о дверь копьем:

— Эй, там! Тихо!

— А-а-апчхи!

Чихание послышалось как раз в тот момент, когда Кладд отвернулся, собираясь уходить. Он тут же обернулся:

— Кто чихнул?

Джиндживер схватил пригоршню соломы и чихнул в нее.

— А-апчхи-чхи! О-оо! Я болен, сударь, умираю. Это все здешний холод и сырость. Пожалуйста, давайте мне больше хлеба и воды, иначе я умру.

Кладд снова ударил копьем по двери,

— Хватит глупости болтать! Ты получаешь норму, которую определила тебе госпожа Цармина. Так что прекрати стонать, а не то я и впрямь тебе дам повод для стонов!

Уходя тяжелыми шагами по коридору, Кладд еще раз услышал звонкое чихание.

— А-а-апчхи!

Над дверью камеры на гвозде, вбитом в стену, висели два мешка. В них сидели Ферди и Коггз. Носы ежат торчали наружу, словно они были двумя птенцами ласточки, ожидающими возвращения родителей в гнездо.

Коггз высунул лапу и попытался зажать морду Ферди, но тот снова чихнул:

— А-а-апчхи!

Ферди заморгал и потер нос.

— Простите, сударь. В этом мешке осталась от пышек мука, и она мне нос щеко… ще… апчхи!

Приподнявшись на задних лапах, Джиндживер спустил своих маленьких сокамерников на пол. Когда стражи поблизости не было, все втроем могли играть и делать упражнения.

К окошку подлетел Чибб и кинул в камеру следующую порцию еды. Он на лету подхватил пустые мешки, которые Джиндживер подкинул вверх. В луче света, пробивавшемся через окно, дикий кот показался ему неожиданно здоровым и сильным.

— Какие новости, Чибб?

— Гррхм, гхм. Сосоп решил, что скоро пора устроить ваш побег. Вы все втроем должны покинуть тюрьму. Мне пока неизвестно, как они собираются это осуществить.

Джиндживер кивнул:

— Надеюсь, они понимают, что чем больше времени проходит, тем опаснее становится положение Ферди и Коггза.

Чибб повязал вокруг шеи пустые мешки.

— Грхм, я уверен, они это знают. Но сейчас они просили вам передать: не теряйте бдительности и не отчаивайтесь. О вас помнят.

Чибб быстро улетел прочь. Добравшись до леса, он присел на еловую ветку, чтобы передохнуть и перевязать поудобнее мешки на шее, а то они мешали полету.

Аргулор сонно рыгнул и глянул на дрозда, устроившегося рядом с ним на ветке. Чибб от неожиданности так и подскочил, но не утратил обычной вежливости.

— Гррхм, извините.

И ринулся прочь, будто стрела с красным оперением.

Аргулор переступил с лапы на лапу. Потом его усталые веки снова закрылись.

То ли маленькие птички стали летать быстрее, чем раньше, то ли сам он погрузнел? Орел решил не задумываться над этим, справедливо полагая, что в Котире еще достаточно солдат, которые передвигаются гораздо медленнее, чем дрозд.

А кроме того, они были и вкуснее!

Мартин прошептал Гонфу и Динни, застывшим неподвижно на берегу озера:

— Теперь тихо, осторожно посмотрите налево. Видите там самку лебедя? Она сидит на яйцах спиной к нам. Да, там. Не смотрите, просто поверьте мне на слово — с другой стороны озера плавает большой лебедь, ее приятель. Он нас еще не заметил, но плывет в нашу сторону и обязательно заметит, если мы останемся здесь, так что давайте-ка уберемся отсюда как можно тише.

Изо всех сил стараясь не шуметь, Гонф отпустил рыбу обратно в воду. Свою леску он обрезал. Трое друзей быстро стали отходить, прячась за осоку.

Мимо них величественно проплыл огромный белый лебедь. Он был похож на корабль, мчащийся под всеми парусами — внушительное зрелище! Белоснежное туловище и полусложенные крылья изящно дополняли сильную змееподобную шею. Крепкий красный клюв и свирепые черные глаза.

Мартин невольно вздрогнул. Он подумал о том, как близко они были к гибели! Лебедь был воинственной и бесстрашной птицей — всевластным повелителем на озере. Любое существо, осмелившееся проникнуть к воде, когда его подруга высиживала три недавно снесенных яйца, уже никогда не должно было увидеть новый рассвет. Белый великан проплыл мимо, продолжая обходить озеро дозором.

Когда он отдалился, трое друзей неслышно ушли прочь. Гонф тихим шепотом попрощался с серебристой рыбой:

— На этот раз нам обоим повезло, товарищ. Плавай себе на свободе.

Когда они оказались на порядочном расстоянии от озера, Динни снял с лап зацепившуюся ряску.

— На этот раз мой дедка чуть не остался без любимого внука! Никогда раньше не видал лебедя. Ну и огромные же они птичищи, клянусь рытьем!

Во второй раз они позавтракали яблоками с хлебом, приправой им служила дикая петрушка, которую обнаружил Динни.

Чернозуб и Ломонос увидели перед собой озеро. После особо оскорбительной ругани они некоторое время бежали впереди Поскребыша. Горностай и хорек обозвали Поскребыша "лягушатником"; это почему-то затронуло чувствительную струнку, и тот бросился на них, намереваясь отомстить за оскорбление. Его обидчики, злорадно хихикая, убежали вперед, а он принялся бросать в них камни и куски глины.

— Вернитесь и попробуйте сказать это еще раз, трусы! Я вам покажу "лягушатника"! Дайте только до вас добраться!

Все трое бежали быстро и вскоре приблизились к озеру. Правда, они подбежали немного с другой стороны, чем наши путешественники. Чернозуб и Ломонос завыли от удовольствия:

— Смотри, река! Река! Поскребыш, перемирие!

Поскребыш подбежал к ним вплотную. Вид водного пространства заставил его на время забыть о вражде.

— Это не река, а озеро, — заметил он. — Да оно и лучше: чистая питьевая вода, можно и лапы помыть. Смотрите, лебедь высиживает яйца. Лебединые яйца даже подумать о них, и то вкусно!

Ломонос был в этом не очень уверен.

— Гм, а тебе не кажется, Поскребыш, что птичка великовата?

— Ну и что? — огрызнулся Поскребыш. — Нас ведь трое, и у нас копья. Наверное, лебединые яйца хороши на вкус!

— А ты их когда-нибудь пробовал? — спросил Ломонос.

— Нет, даже не видел ни разу, но все равно я уверен, что они большие и вкусные.

— Ну ладно, предположим. Как же ты собираешься раздобыть яйца?

— Очень просто. Достаточно встать на мелком месте и тыкать копьями в лебедя, пока он не улетит прочь. Тут-то мы и уворуем яйца.

Самоуверенность Поскребыша придала духу его спутникам. Все трое вброд пошли к самке лебедя. Она бесстрашно поглядела на них и предупреждающе зашипела.

Грабители веселились вовсю:

— Эй-эй-эй, ха-ха-ха! Скажи-ка, Черный, разве тебе не приятно ходить босиком по этой грязи?

— Еще бы! Особенно после всей этой беготни, приятель. Ну-ка, гляди! — И Чернозуб метнул копье. Оно упало, не долетев до цели.

Ломонос презрительно засмеялся и тоже метнул копье. На этот раз недолет был меньше, но до большой птицы оставалось еще немало.

Поскребыш пренебрежительно усмехнулся, глядя на их старания.

— Эх вы! Вам и замерзшим червяком в землю не попасть, не то что копьем в лебедя! Отправляйтесь на берег и наберите камней, чтобы кидать. А я подберусь поближе.

Хорек и горностай побрели обратно на берег и стали искать подходящие камни.

Поскребыш легкомысленно продвигался вперед, пока вода не дошла ему до пояса. За его спиной раздался шорох раздвигаемой осоки. Поскребыш повернулся на шум. Огромный лебедь-самец — вот и все, что он смог увидеть. Даже крикнуть или поднять копье он не успел.

Поскребыш умер, так и не осознав, что с ним произошло!

Набрав полные лапы камней и комьев слипшейся земли, Ломонос и Чернозуб вернулись к воде.

— Как думаешь, Поскребыш, этой малости хватит?

— Поскребыш, где ты?

— Поскребыш-шандарапка, выходи, старый лягушатник! Мы видим, где ты прячешься и шуршишь осокой.

Наполовину оторвавшись от воды, лебедь-самец стремительно выплыл из осоки; перед ним шла высокая волна, и из его клюва раздавалось оглушительное шипение, как будто из змеиного гнезда:

— Шшшш-сссс-шшшшш!

Лишь прыть, которую придает панический страх, да еще то обстоятельство, что бежали они прочь от озера и лебединого гнезда, спасли жизнь трясшимся от ужаса хорьку и горностаю.

— Ой-ой-ой-ой! Спасите! На помощь!

Лебедь прошлепал на берег, хлопая крыльями и издавая лебединое шипение, ужасом раздававшееся в ушах стремительно улепетывавших солдат.

Самка поудобнее уселась на яйцах. Она поправила перья на шее, улыбаясь с легким оттенком самодовольного превосходства — ведь лебеди никогда не смеются в голос.

Хотя они уже довольно далеко ушли от озера, ветер донес вопли ужаса до ушей Мартина и его друзей.

— Похоже, наши приятели из Котира не на ту птицу напали, а, Дин? — заметил Мартин.

Крот серьезно ответил:

— Лебедь их убил, наверное.

Гонф приложил лапу к сердцу и неторопливо запел:

Недоглядел один дурак,

Решив, что лебедь — утка.

Теперь уж некуда глядеть

Из птичьего желудка!

Цармина стояла у высокого окна своей комнаты и наблюдала за белками. Они спустились с деревьев на самом краю леса. С ними были двое ежат, одетых в плащи из одеял и с кастрюлями на головах.

Фортуната тихонько постучала в дверь и вошла в комнату.

— О госпожа, ты уже их заметила.

Цармина даже не обернулась на звук голоса Фортунаты. Она не отрываясь смотрела на две крошечные фигурки посреди отряда белок.

— Как думаешь, они дразнят нас? — спросила она.

Фортуната подошла к окну.

— Нет, лесные жители не склонны к таким проделкам, повелительница.

Фортуната с изумлением почувствовала, что Цармина поглаживает ее по спине в знак одобрения.

— Соображаешь, лиса. Не стоит ли мне послать отряд, чтобы попытаться их схватить?

Фортуната отрицательно покачала головой.

— Я бы не советовала, госпожа. Они попросту скроются, а наши солдаты будут выглядеть глупо. Белки всегда так делают.

Цармина улыбнулась. Она села на подоконник и подмигнула лисице.

— Умно сказано, очень умно, Фортуната. Ты вовсе не такая тупая, как Кладд и Ясеневая Нога, да и соображаешь быстро. Послушай. Я вижу вдаль лучше, чем ты или кто бы то ни было в Стране Цветущих Мхов. Я наблюдала за этими ежатами, и знаешь, что-то тут не так.

Фортуната была обескуражена, но изо всех сил старалась изобразить понимание.

— Не так, госпожа?

Цармина подняла лапу.

— Вот именно! Эти лесные жители хотят сыграть со мной хитрую игру. Но у меня в запасе есть пара-другая игр, которые мне еще больше по вкусу. Скажи-ка, ведь ты лучше всех в Котире знаешь эти леса и тех, кто в них живет?

Фортуната была польщена доверием Цармины, но почему-то чувствовала себя не очень уютно. В замыслах повелительницы частенько скрывались не очень приятные вещи.

— Я родилась и выросла в Стране Цветущих Мхов, госпожа. Что от меня требуется?

— Фортуната, мы окружены неумехами. — Цармина заговорила тоном старого искреннего друга. — Только на тебя я и могу положиться. Тех, кто мне верно служит, я никогда не забываю. Я не забыла, что твое знание трав помогло мне стать повелительницей Котира. Мне приходится править большой страной, и мне одиноко. С таким умным и знающим зверем, как ты, я, возможно, могла бы разделить бремя власти. Но сначала я хочу попросить тебя об одном одолжении. Подумай хорошенько, прежде чем ответишь, потому что от твоего ответа зависит вся наша дружба. Ты согласна сделать мне одолжение?

Жадность заставила лисицу очертя голову ринуться в западню.

— Тебе стоит лишь приказать, госпожа.

Цармина улыбнулась той же улыбкой, какой улыбается кошка, ухватив птицу за крыло.

— Хороший ответ, подружка. Так вот, я хочу, чтобы ты…

24

Члены Сосопа были ошеломлены. Командор как ни в чем не бывало вошел в Барсучий Дом, за ним по пятам шел хорек. Не успела госпожа Янтарь приладить стрелу к луку, а Белла — схватить кочергу, чтобы поразить врага, как Командор промолвил самым спокойным и дружелюбным тоном:

— Товарищи, не стоит устраивать кутерьму на палубе. Этот хорек на самом деле выдра. Познакомьтесь с моим братом, Маской.

Маска низко поклонился. Сняв завязки с ушей, он лишился кусков коры, делавших его морду длиннее и острее, вытащил изо рта хищные клыки и отцепил накладной хвост.

Белла забарабанила по креслу своими мощными лапами:

— Изумительно! Это и в самом деле выдра. Добро пожаловать в Барсучий Дом, господин Маска.

Аббатиса Жермена усадила гостя и поставила перед ним еду и питье.

— Значит, ты — Маска. Я прожила долгую жизнь и много видела необычного, но никогда еще не встречала ничего столь удивительного! Надеюсь, ты не обидишься на мои слова.

Маска сердечно пожал лапу аббатисы:

— Возможно, в мире и в самом деле много необычного, сударыня, но говоря откровенно, я никогда не встречал таких дружелюбных и милых мышей, как ты и твоя свита в странных одеяниях.

Командор погладил Маску по спине:

— Друзья, вы не поверили бы вашим глазам, если бы видели Маску в кое-каких нарядах, в которых он мне показывался.

— Расскажи нам о них, Командор! — Колумбина от нетерпения не могла усидеть на месте.

Командор отхлебнул сидра из кружки Маски.

— Рассказывать о всех превращениях, на которые этот вот умелец способен, даже и начинать не стоит — все равно никогда не кончишь. Но для примера я вам расскажу, как он от меня в лесу ускользнул. Где я только его не искал! А этот старый обманщик тем временем преспокойно стоял совсем рядом, притворившись вы только представьте себе! — куском древесной коры!

Пика и Пози крепко вцепились в одеяние Колумбины и широко раскрытыми глазами уставились на странную выдру.

— Неужели это правда, господин Маска? — спросил Пика.

Маска усмехнулся и протянул каждому ежонку по яблоку.

— Ну конечно. Но это ведь такое незамысловатое превращение! Все, что требуется, — это кусок старой коры с тебя ростом и подходящее дерево. Нужно просто стоять и думать те же мысли, что и дерево, — и дело в шляпе!

— А еще кого ты можешь изобразить? — полюбопытствовал Пози.

— Ну, лисицу, белку, ежа — вот вроде тебя, да кого хочешь! Ха-ха-ха, вот в выдр превращаться непросто, это правда. Видишь ли, у них такие необычные хвосты.

— А в птицу ты мог бы обратиться? — спросил Пика.

— Гммм… скажем так, я этому пока учусь. Понятно?

— А в горностая? В крысу? — не успокаивался Пози.

— Запросто. Их-то подделать легче всего. Вся суть заключается в изучении формы.

На аббатису Жермену искусство Маски произвело сильное впечатление.

— Ты говоришь, что можешь прикинуться горностаем, лаской или даже лисицей?

Маска подмигнул:

— В самом деле могу, сударыня. Потому-то я и пришел.

Тени раннего вечера потянулись по долине. Динни взглянул на горы, видневшиеся на горизонте, и мудро оценил расстояние до них.

— Завтра мы уж очень близко подойдем к тем вон горам, Мартин.

Тот посмотрел на скалистую гряду:

— И вправду близко, Дин. А вот как мы через них переходить будем, ума не приложу. Посмотри, какие они громадные. Вершины почти что касаются неба.

— Не волнуйтесь, товарищи, — уверенно сказал Гонф. — Мы проделали такой длинный путь, что какой-то там каменный холм вряд ли заставит нас повернуть вспять. Кроме того, нам больше незачем беспокоиться о хищниках, которые шли за нами по пятам. Лебеди с ними, я думаю, разделались.

Динни поднял нос к небу:

— Я снова воду лапами чую.

— Опять вода, Дин? Неужели? — не поверил Мартин.

— Брршхрр, так и есть. На этот раз вода текучая.

— Значит, надо в оба смотреть. Вдруг нам снова лебеди попадутся, товарищи, — наставительно произнес Гонф.

— Ххуррш, не хочу больше лебедей ваших видеть.

Гонф первым заметил широкий ручей. Он был недостаточно велик, чтобы считаться рекой. Воришка спустился к воде и продекламировал, обращаясь к волнам:

И над равниной золотой

Крылом я в небе бью

И под собою зрю теперь

Синющую змею.

Мартин взглянул на противоположный берег.

— Вид у этого ручья довольно дружелюбный, но он слишком широк, чтобы мы смогли здесь переправиться. Мы тут заночуем, а утром поищем более подходящее место для переправы.

Приятно было провести у воды теплый весенний вечер. Динни выкопал круглое углубление для костра. Мартин сначала наточил хорошенько свой сломанный меч и только потом тем же кремнем разжег огонь. Гонф починил свою удочку и вскоре вытащил из воды жирного подлещика.

Все трое уселись у костра, наблюдая, как рыба печется на решеточке, сложенной из зеленого тростника. В круглых блестящих глазах Динни танцевали и подмигивали отблески пламени.

— Тепло, хрррш. Люблю тепло, право.

Гонф воткнул в рыбу свой нож.

— Скоро изготовится, товарищи. По куску поджаренного хлеба на душу, немного водяного кресса из реки, кружка свежей проточной воды — что еще нужно, чтобы уютно провести ночь?

Ручей с бульканьем нес свои воды к далеким горам, баюкая усталых путников, расположившихся на мягком мшистом берегу.

Ломонос и Чернозуб брели без цели. Лишившись руководства Поскребыша, они окончательно заблудились. Ночь застала их на равнине под открытым небом, усталых, голодных и страдающих от жажды. Ломонос лег на землю, в полусне стараясь потеплее свернуться на траве. Чернозуб засыпать не собирался.

— Гм, я не хочу снова провести ночь под открытым небом. Здесь где-нибудь должна найтись какая-нибудь нора или пещера. А может, и жратва — кто знает?

— Ложись и отдыхай, — пробормотал Ломонос в полусне. — Ты ничуть не лучше Кладда или Поскребыша. Поспи, утром разберемся, что к чему. Я никуда не пойду. Может, даже долго спать буду.

Чернозуб встал, собираясь идти дальше.

— Правильно. Оставайся здесь. Если мне удастся найти что-нибудь, я сразу вернусь. Могу поклясться, что недалеко отсюда течет вода. Пойду посмотрю.

— Смотри, как бы тебя лебеди не съели, — предупредил его Ломонос, не открывая глаз.

Чернозуб вернулся скорее, чем можно было предполагать. Он пританцовывал от радости и тихонько хихикал:

— Эй, Ломаный, просыпайся, соня! Вставай! Хи-хи-хи, угадай, что я нашел?

Горностай недовольно заворчал, когда приятель стал его трясти:

— Двух лягушек, я думаю, да одуванчик в придачу. Отвали, понял? Я спать хочу.

Хорек едва справлялся со своим ликованием.

— Я нашел большой ручей, лагерь, огонь и еду. А кроме того, двух мышей и крота!

Ломоноса такая новость заставила проснуться.

— Где?

— Недалеко. Надо немного пройти в ту сторону. Слушай, если мы будем действовать без промедления и подкрадемся неслышно, мы сможем взять их в плен!

Горностай так и подпрыгнул.

— Здорово! Ты говоришь, что у них есть огонь и еда?

— Да, половина жареной рыбы, а еще мешки, набитые всякой вкуснятиной, ответил Чернозуб. — Ты ведь знаешь жителей леса — уж о еде-то они всегда позаботятся.

— Мы отведем их обратно, в Котир.

— Хи-хи-хи! Представь себе, какая рожа будет у старины Кладда, когда мы вернемся с тремя пленными! Повелительница, наверное, сделает нас генералами. Уж я тогда этого Кладда малость погоняю! Он у меня взвоет!

— Отлично! Черный, приятель, веди меня!

Оба бесшумно пошли по берегу, не забыв прихватить свои копья.

Три друга спали у огня, не подозревая, что четыре глаза глядят на них с высокого берега.

Фортуната направилась в глубь Леса Цветущих Мхов, зная, что из высокого окна своей комнаты Цармина внимательно глядит ей в спину. Лисица сняла с себя роскошные одеяния Котира и переоделась, как встарь, в поношенный плащ знахарки. На плече она несла сумку с целебными травами и тяжело опиралась на ясеневую клюку. Эта роль больше подходила характеру Фортунаты: открытой войне она предпочитала происки хитрости. Вдобавок обещанная награда была весьма заманчивой.

Цармина отошла от окна и позвонила в колокольчик. Вошел Кладд, отдав честь щитом и копьем.

— Слушаю, госпожа.

— Прикажи кому-нибудь убрать в этой комнате. Здесь слишком грязно. Муштруй войско и держи его в готовности. Я их не затем держу, чтобы они меня без толку объедали. Да, кстати, организуй отряд фуражиров. Нам необходимо пополнять кладовые, если мы собираемся продержаться дольше, чем лесные жители.

Кладд снова отдал честь:

— Будет исполнено, госпожа.

Дикая кошка снова свернулась в своем любимом кресле. Теперь правила игры требовали терпеливо выжидать.

Колумбина несла дозорную службу на своем посту и тихонько грызла недозрелый орех. Густой кустарник скрывал ее от посторонних глаз. Молодая мышка частенько добровольно отправлялась в дозор, надеясь, что первой увидит путешественников, когда они будут возвращаться в Барсучий Дом. Этот повеса Гонф! Он, наверное, будет шагать, распевая во все горло:

— К тебе, Колумбина,

Вернулся я снова

Во имя свободы

Народа лесного!

Или что-нибудь в том же жизнерадостном роде. Колумбина лежала на спине, наблюдая, как между узорчатыми зелеными листьями танцуют пылинки, и мечтая о своем воришке.

И тут она заметила лису!

Одета лисица была как странствующая знахарка. Она шныряла из стороны в сторону, принюхивалась, рассматривала опавшие листья… Было очевидно, что лиса что-то ищет.

Колумбина ползком выбралась из своего укрытия. Как только она оказалась достаточно далеко, чтобы лиса не смогла ее увидеть, она вскочила и стремглав помчалась в Барсучий Дом.

Загнав домой несколько детенышей, пытавшихся без разрешения улизнуть на прогулку, она заперла дверь. Был час второго завтрака. Мыши из Глинобитной Обители подавали на стол монастырский ореховый пудинг с травяным соусом. Колумбина прямиком бросилась к Белле.

— Лиса! Сюда идет лиса! — вымолвила она, с трудом переведя дыхание.

Командор успокаивающим жестом положил лапу на плечо Колумбины.

— Тише, тише. Что за лиса? Откуда идет?

— Там, в лесу. Идет с северо-запада, принюхивается и все осматривает. Она скоро доберется сюда, если мы ее не остановим.

Госпожа Янтарь собрала хлебной коркой соус с тарелки.

— Лисица, да? Ты ее узнала, Колумбина?

— Конечно! Эта та, которую называют Фортуната. Правда, она слегка изменила свой наряд. Я и узнала-то ее по этой попытке замаскироваться.

— А маскировка состоит, наверное, из старого потрепанного плаща с капюшоном? — перебила Белла. — Сумка с травами и клюка?

Колумбина кивнула.

— Старый наряд странствующей знахарки. Пора бы ей что-нибудь новенькое придумать, а, Маска? — презрительно улыбнулась барсучиха.

Тот поднял глаза от своей тарелки с пудингом:

— Как вы собираетесь с ней поступить?

Госпожа Янтарь взялась за колчан.

— Метко пущенная из тугого лука стрела избавит нас от нужды спорить об этом, — сказала она.

Командор крепко сжал лапой пращу:

— Да, стрела или тяжелый камень, который стукнет ее по бушприту.

Маска встал, поглаживая себя по набитому животу.

— Сударыня барсучиха, почему бы не предоставить это дело мне? Может быть, я смогу помочь вызволить наших пленников.

Белла пододвинула к Колумбине тарелки с едой.

— Поешь, малышка. Давай, Маска, расскажи нам, что ты придумал.

Тот уже обернулся ко всем спиной и подбирал себе наряд.

— Вот моя мысль: пусть лиса придет сюда, пусть увидит все, что хочет, только не говорите ей, кто я такой. Уверяйте ее, что я только недавно к вам пришел.

Когда Маска повернулся лицом к членам Сосопа, он и впрямь выглядел необычно для обитателя Барсучьего Дома. Выдра превратилась в тощего старого седого лиса с такой зловещей мордой, какой никто из присутствующих и представить себе не мог!

Маска удалился в кабинет Беллы, чтобы довести свое превращение до совершенства.

— Подберу подходящий хвост, вотру коричневой глины в шкуру, да еще кое-какие мелочи подправлю. Ха-ха-ха, она меня от своего дедушки отличить не сможет, когда я закончу!

— Отлично! Попались, ребята! И не пытайтесь штуки выкидывать, а не то мы в этом кроте дырок понаделаем!

Мартин открыл глаза. Хорек и горностай стояли над Динни, приставив копья к его шее. Воителю инстинктивно захотелось броситься на врагов, но Гонф умерил его пыл:

— Делай, что они говорят, товарищ. Они захватили нас врасплох.

Все трое лежали не шевелясь. Чернозуб довольно ухмыльнулся:

— Я буду крота под копьем держать, Ломаный. Погляди в их барахле, может, какую веревку найдешь.

Ломонос отошел и стал рыться в мешках.

— Еще лучше веревки, приятель. Смотри, канат! — крикнул он.

— Давай его сюда, да наставь копье на крота. Проткни его, если шевельнется! — с этими словами Чернозуб обмотал путешественников канатом. Связав их всех вместе, он подергал за один конец, чтобы убедиться в прочности пут.

Подняв с земли свое копье, он принялся важно вышагивать вокруг мышей и крота.

— Ха-ха, теперь вы у нас в плену. Мы с вами рассчитаемся за то, что вы нарушили законы Котира и заставили нас гоняться за вами! Стоять смирно!

Ломонос тем временем вытряхивал мешки с провизией.

— Хи-хи-и! Смотри-ка — яблоки, хлеб, сыр… ммм… Пирог!

Чернозуб подбросил дров в костер и с волчьей жадностью набил свою пасть едой. Это занятие не мешало ему угрожать пленникам копьем.

— Это повеселее будет, чем раньше, Ломаный! — торжествующе воскликнул он. — Иди сюда, погрейся у огня.

Гонф подмигнул Мартину и прошептал:

— Положись на меня, товарищ. Я с этими дураками справлюсь.

Чернозуб резко дернул за канат.

— Эй вы, придержите язык. Еще одно слово услышу, пожалеете, ясно?

Гонф пожал плечами, насколько канат позволял это сделать.

— Не беспокойся, командир. Вы нас взяли в плен, тут спорить не приходится. Но, пожалуйста, не съедайте все наши запасы. У нас больше ничего нет, мы можем умереть с голоду.

Ломонос швырнул в Гонфа огрызком яблока и откусил кусок сыра.

— Да не ной ты, мышь! Погляди на нас, мы выжили, питаясь несколько дней подряд малюсенькой корочкой и травой. Мммм, вкусный сыр. Ого, фруктовый пирог! Клянусь когтями, мне это по нраву.

— Эй, жадина, мне полагается половина! — Чернозуб ткнул Ломоноса копьем.

— Еще чего! Ты вон сколько себе заграбастал, жирнопузый! — возразил Ломонос.

— Ах ты, жадный червяк!

— Ой! Прекрати тыкаться копьем, гниль!

— Так, правильно, товарищ, — одобрительно крикнул Гонф. — Докажи ему, что командовать положено горностаям.

Чернозуб уже поднял копье, чтобы пронзить Гонфа, но тут Ломонос ткнул его в зад.

Мартин принял сторону Чернозуба.

— Не давай ему над тобой издеваться, хорек. Ткни-ка его!

Динни был за Ломоноса:

— Он же просто наглец большой! Стань ему на глотку, горностай!

Чернозуб треснул Ломоноса по голове древком копья. В ответ Ломонос поранил острием лапу Чернозуба.

Трое друзей подзадоривали обоих громкими криками:

— Ты его победил! Заколи его!

— Вот так! Не давай ему встать!

— Перегрызи глотку!

— Пихай его в костер, скорее!

В слепой ярости горностай и хорек дрались, перемещаясь по всему лагерю. Они катались по костру, падали в мелкие прибрежные лужи, наталкивались на пленников, позабыв все на свете, кроме ненавистного противника.

— Грррр, вот тебе, свиной горногрыз!

— Ахррр, тебе больше не придется меня гонять, хорьковая рожа! Получай!

Чернозуб повалился, пронзенный копьем противника. Ломонос тут же отскочил на мелководье и погрузился в воду. Чернозуб из последних сил поднялся и, пошатываясь, пошел на врага, выставив копье вперед. Ломонос зашел в воду еще глубже. Теперь он был без копья и умоляюще протягивал лапы:

— Не надо, Черный… Я не хотел…

Хорек неверными шагами забрел в воду, поднял копье, готовясь метнуть его, и упал замертво.

Ломонос, будто под гипнозом, продолжал отходить назад:

— Я не хотел, Черный… Честное слово. Возьми себе половину…

И он исчез! На поверхности был виден лишь хорек Чернозуб, лежавший в воде мордой вниз.

Трое друзей повалились на землю. Они лежали, не имея возможности пошевелиться, и смотрели во все глаза на то место, где за мгновение до того стоял Чернозуб.

— Ямы на дне, товарищи, донные ямы, полные жидкой грязи, — объяснил Гонф, — Надо иметь их в виду, когда станем переправляться.

Динни принялся извиваться в путах.

— Надо бы нам подумать, как развязаться!

Мартин с трудом повернул голову к Гонфу.

— У тебя есть мысли на этот счет?

Воришка только улыбнулся в темноте.

— Лежи спокойно. Я могу дотянуться до кинжала. Разве я никогда тебе не говорил, товарищ, что я Король Освободителей?

Мартин почувствовал, как острое лезвие перепиливает связывавший их канат.

— Мне кажется, товарищ, нечто в этом роде я уже слышал в тюрьме Котира.

Вскоре обрезки каната упали на землю. Гонф поднялся.

— И в тот раз тоже сбылось все, что я обещал, — сказал он.

Динни с наслаждением выпрямил спину:

— Сбылося, сбылося, хоть ты этим и не любишь хвастать.

Они принялись подсчитывать потери. Мартин отшвырнул в сторону растоптанный сыр.

— Они сгубили все наши запасы! — с отвращением произнес он. — Большая часть еды вместе с ними упала воду. Смотри, они даже рыбу уронили в костер! Мартин показал обгоревший остов.

Гонф спихнул мертвого Чернозуба в быстро текущую воду.

— Все могло и хуже кончиться, товарищ. Главное — мы живы.

Динни раздул тлевшие уголья и подложил сухого тростника и дров.

— Ничего, Мартин. Мы со всем справимся, вот увидишь.

25

Фортуната шла по следу, который вел в никуда. Кто-то тщательно и искусно замел все отпечатки лап, но лисица все равно знала, что здесь прошли лесные жители. Те, кто проводил маскировку, не смогли, разумеется, уничтожить все следы: оставался запах и сломанные кое-где мелкие веточки. Лисица пошевеливала кустарник, стараясь обнаружить еще что-нибудь.

— Ты что-то потеряла?

Голос заставил лисицу вздрогнуть. Она резко обернулась, стараясь обнаружить того, кому он принадлежал. Но ничего, кроме молчаливо стоявших деревьев, увидеть Фортунате не удалось. И вдруг — совершенно неожиданно — она заметила, что совсем рядом с ней стоит ее соплеменник — лис!

— Я спрашиваю, ты что-то потеряла? — снова спросил он.

Фортуната внимательным взглядом оценивала, на что способен этот незнакомец. Это был старый лис, шкура которого пестрела пятнами седого и тускло-коричневого меха. Он был тощ и слегка горбился. Но больше всего ее поразили глаза — они были ужасны: плоские желтые круги смотрели искоса, да так злобно и свирепо, что Фортуната невольно вздрогнула. Более страшного соплеменника ей встречать еще не приходилось.

— Нет, я ничего не теряла, — произнесла она, стараясь придать своему голосу оттенок беспечности. — Я просто так, мимо иду.

— Ну что ж, и я тоже. Возможно, мы окажемся полезны друг другу, предположил старый лис.

— Да, возможно. Меня зовут Метлохвостка. Я странствующая знахарка. А как зовут тебя?

— Меня — Латаная Шкура. Я пришел из далеких восточных стран, — ответил лис.

Фортуната кивнула. Да, его шкура и впрямь была похожа на старый плащ в заплатах.

— Гм, ну а я… я иду с юго-востока. Может, поэтому мы никогда и не встречались. Знаешь, Латаная Шкура, я вообще-то ужасно проголодалась. Ты, наверное, заметил, как много здесь отпечатков лап. Наверное, где-нибудь неподалеку находится лагерь лесных жителей. Обычно они соглашаются кормить меня в награду за мои услуги знахарки.

Латаная Шкура потер свой впалый живот.

— Ммда, я тоже голоден. Недолго протянешь, питаясь травой и запивая ее росой. Послушай, Метлохвостка, наверное, я мог бы путешествовать с тобой в качестве помощника. Кстати, сегодня я проходил мимо одного места, где, возможно, как раз и находится то, что ты ищешь.

Фортуната навострила уши.

— В самом деле? И где же?

Странный лис неопределенно помахал лапой.

— Да знаешь, там вон, в той, в общем, стороне… Я не стал там задерживаться, потому что эти самые лесные жители меня обычно гонят прочь… Гм, можно подумать, что я собираюсь их детенышей воровать! Выглядело это место как хорошо оборудованное укрытие, снабженное полными кладовыми. Я думаю, что смог бы снова найти дорогу туда…

— Никак не могу их осудить за то, что они тебя гонят, друг мой Латаная Шкура, — захихикала Фортуната. — Скажу честно, ты отнюдь не выглядишь безобидно, как маленькая мышка на солнечной лужайке.

Латаная Шкура запрокинул назад голову и злобно захохотал:

— Ха-ха-ха! На себя погляди, бродяга голозадая! Любой приличный обитатель леса тебя за милю обходить должен. Давай-ка заключим союз. Что скажешь? Без меня тебе укрытия не найти.

Фортуната принялась потирать усы, притворяясь, что всерьез раздумывает над предложением лиса. Наконец она протянула ему свою лапу.

— Так и быть, Латаная Шкура, — согласилась она. — Мне тоже кажется, что нам выгоднее держаться вместе. По лапам, лис!

— По лапам, лиса!

Они пожали левые лапы друг другу и затянули старинную песню, сопровождавшую обряд заключения союза между двумя злодеями:

Мы пожали лапы вместе.

Как там, когти-то на месте?

Свистнули? Так обыщи!

Их теперь ищи-свищи!

Бен Колючка наблюдал только что описанную сцену, прячась за земляным холмиком. Он торопливо заковылял в Барсучий Дом, чтобы доложить Сосопу, что Маска, он же Латаная Шкура, познакомился с Фортунатой, сиречь Метлохвосткой.

Маска заставит Фортунату изрядно побродить по лесу, прежде чем в Стране Цветущих Мхов настанет вечер…

День уже перевалил за половину, когда Чибб улетел прочь от окна тюремной камеры в Котире. Джиндживер со своими маленькими друзьями сидел на соломе и терпеливо разъяснял им послание Сосопа:

— Значит, если хорек похож на хорька, или горностай похож на горностая, или ласка похожа на ласку — не доверяйте им! Но вот если лис, похожий на лиса, говорит, что его зовут Маска и что его послал Сосоп, мы должны в точности исполнять все, что он прикажет — быстро и не задавая вопросов.

Ферди почесал свою колючую голову.

— А если это будет горностай, похожий на ласку, нос как у хорька… хвост лисий — что тогда, господин Джиндживер?

Джиндживер по-дружески опрокинул его в солому.

— Тогда не доверяй ему, даже если это окажется Ферди, похожий на Коггза, да еще и со шкурой, как у Джиндживера. Проказник ты этакий! Шшш! Тихо! Кто-то идет! Лучше я вас опять в мешки спрячу.

По коридору, оживленно разговаривая, прошли два стражника ласки.

— И что же принес отряд фуражиров?

— Ничего! Ни желудя! Госпоже это не очень-то по вкусу пришлось.

— Ну что ж, ничего другого ждать не приходилось.

— Да, но дело усугубляется. Кладд доложил, что одного из наших солдат схватил старый орел.

— И кого же он схватил?

— Говорят, горностая.

— Ааа… наплевать, лишь бы не ласку.

— Да-да. Я тоже горностаев не выношу. Противные хитрецы!

— Что правда, то правда. Не то что мы, приятель. Все равно, если бы орел напал на одного из наших, тот бы наверняка как-нибудь изласкился на свободу.

— Ха-ха-ха! Ну ты и шутннк! "Изласкился"! Здорово сказано!

Волны быстро мчавшегося ручья сверкали под лучами послеполуденного солнца. Трое путешественников с утра шли по берегу, высматривая подходящую мель для переправы. Мартин поднял глаза на гору. Они уже значительно приблизились к ней. Он мог различить зеленую растительность у ее подошвы, переходившую выше в базальт и серый камень скалы, вздымавшей ввысь покрытые снегом вершины, которые, казалось, поддерживали само небо, как сказочные колонны.

Гонф, волоча за собой удочку, весело распевал:

Маячат горы впереди

На чистом небосклоне,

И знай себе теперь иди

Ведь больше нет погони!

Но дня того я не дождусь,

Когда из сей пустыни

С победой славною вернусь

К любезной Колумбине!

По дороге Динни выкапывал съедобные коренья, чтобы пополнить запас продовольствия.

Впереди Мартин увидел излучину с крутым береговым склоном.

— Вперед, товарищи! Кажется, ручей здесь поуже. Наверное, удастся переправиться.

Он оказался прав. Сразу за излучиной их глазам предстало отрадное зрелище: поперек ручья был натянут канат, привязанный к столбам, глубоко врытым в землю. У противоположного берега на отмели лежало ивовое бревно. Гонф подергал туго натянутый канат.

— Это паром, товарищи. — объяснил он. — Видите бревно у того берега? Жаль, конечно, что оно не здесь. Ну да ничего, даже если придется слегка искупаться, мы переберемся по канату.

Между тем на противоположном берегу за ними следили две пары глаз.

Мартин вошел в воду, держась за канат.

— Идите, здесь не слишком глубоко, — крикнул он. — Держитесь за канат с этой стороны, тогда течение не так будет сносить.

Динни и Гонф отправились вслед за ним. Идти было не очень тяжело. Перебирая лапами, они пересекли поток воды. На полпути дно ушло у них из-под задних лап. Теперь приходилось плыть, но тем не менее с помощью каната они продвигались вперед.

И вдруг с того берега кто-то крикнул:

— Чужеземцы, остановитесь!

Из-за ивового бревна показались змея и ящерица.

— Похоже, мы снова попали в передрягу, Дин, — прошептал Гонф.

Мартин, будто ничего не слышал, продолжал двигаться вперед.

Динни дружелюбно крикнул:

— Добрый день! Мы переправляемся! Нас нечего бояться.

Змея угрожающе подняла голову.

— Хссссс! Здесь никто не смеет переправляться бесплатно. Я — Смертный Извив, а рядом со мной — Секущая Чешуя. Мы сторожим переправу. Платите, или прощайтесь с жизнью.

Гонф догнал Мартина.

— Мне эта парочка не нравится. Интересно, ты видишь на змеиной шкуре гадючьи метки?

Боевая натура Мартина возмутилась. Покрепче уцепившись за канат одной лапой, он снял с шеи обломок меча.

— Для настоящей гадюки она слишком тоща и мала, — успокоил он друга. — Я совершенно уверен, что вторая тварь — что-то вроде обычного тритона. Предоставь это дело мне. Я разберусь.

Стражи переправы поняли, что путники вскоре достигнут берега.

— Что вы нам дадите? — спросила ящерица злобным голосом. — Давайте пошевеливайтесь. Выбирайтесь на берег и вытряхивайте мешки. Да быстро!

Лицо Мартина приняло суровое выражение:

— Послушайте, вы двое. Нас вы не испугаете. Мы путешественники, у нас нет никаких ценностей, но если придется, мы готовы к бою, так что вам лучше держаться подальше.

Змея, склонив голову к канату, свирепо глядела на троих друзей.

— Хсс, дурачье, одного укуса моих зубов достаточно, чтобы наступила смерть. Если у вас нет ничего ценного, отправляйтесь обратно и раздобудьте что-нибудь для уплаты за переправу.

Мартин резко дернул книзу туго натянутый канат и тут же выпустил его. Канат, вибрируя, подпрыгнул вверх. Змея получила несколько ударов по нижней челюсти, прежде чем ее отшвырнуло на берег.

— Это тебе для начала, червяк! — засмеялся Гонф. — Погоди, я дам тебе проверить, остер ли мой кинжал. Дай только до берега добраться. Вперед, Дин!

Крот помахал мощной лапой землекопа:

— Я тебя в узел завяжу, а потом и ящерицу поучу вежливости.

Наконец трое друзей выпрыгнули на берег. Стекавшая с них вода ничуть не уменьшала их решимости дать бой. Впереди шел Мартин, размахивая обломком меча. Гонф обнажил свой кинжал, вместе с Динни они выступали с флангов, стремясь взять врага в клещи. Крот размахивал мешком, набитым травами и кореньями.

Когда противники сошлись совсем близко, змея, извиваясь бросилась на Мартина.

— Хххссс, твои кости сгниют на этом берегу, мышь!

26

Фортуната начинала злиться на своего спутника.

— Клянусь клыками, Латаная Шкура, я совершенно уверена, что мимо этой тисовой рощицы мы уже в третий раз сегодня проходим. Что за игру ты затеял, скажи на милость?

Латаная Шкура резко повернулся к лисице и наставил на нее длинный ржавый кинжал.

— Ты хочешь назвать меня лгуном, Метлохвостка? Думаешь, я не знаю дороги?

Лисица отпрянула, нервно поводя языком по мгновенно пересохшим губам.

— Нет, конечно же нет, друг мой. Прошу прощения, но мне все деревья кажутся очень похожими. Ведь я знахарка, а не следопытка.

Латаная Шкура проворчал, вкладывая кинжал обратно в ножны:

— Гм, я тоже не мастер разбирать следы. Мое дело — воевать за плату. Я всегда готов поменять любой лес на хорошую казарму. Не расстраивайся, идти осталось недолго.

Фортуната отвела в сторону торчавшую ветку.

— Воевать за плату? Так ты наемник! Ну что ж, услужи мне, и я, может быть, обеспечу тебе хорошую казарму. Я даже могла бы назначить тебя командиром.

— Командиром, говоришь? Где это?

Лисица хитро подмигнула:

— Как-нибудь в другой раз расскажу. Мы скоро придем?

— Видишь вон тот большой дуб? — спросил Латаная Шкура, указывая лапой. Между его корнями есть потайная дверь. Иди за мной.

Услышав стук, Белла чуть-чуть приоткрыла дверь и посмотрела через узкую щелку. Командор и госпожа Янтарь вытянули шеи, чтобы увидеть пришельцев, а Белла неприветливо спросила:

— Кто вы такие? Что вам нужно?

Фортуната заискивающе поклонилась.

— Меня зовут Метлохвостка. А это мой помощник, Латаная Шкура. Быть может, вам нужны услуги знахарки?

Госпожа Янтарь оскалила зубы.

— Нам твои шарлатанские снадобья не надобны, лиса. Убирайтесь, да поживее!

— Пожалуйста, пожалейте нас, — жалобно заскулил Маска. — Нам сейчас так тяжко! Лис отовсюду гонят, даже если это честные путешественники, прошедшие много миль, чтобы найти работу. Мы никому не желаем зла. Мы умираем от голода.

Командор подмигнул барсучихе:

— Впусти их, сударыня Белла. У нас ведь наверняка найдется кусок хлеба и тарелка супа для этих двух блохастых бродяг!

Белла пошире отворила дверь.

— Заходите, лисы. Но смотрите ведите себя смирно, а не то мы вас подвесим за хвосты на высоком дереве.

Оказавшись внутри, Фортуната принялась бросать быстрые взгляды во все стороны, высматривая каждую особенность обстановки. В комнату вошли аббатиса Жермена в сопровождении двух ежат, одетых в плащи из одеял и с кастрюлями на голове вместо шлемов.

— Ферди, Коггз, отведите этих путешественников на кухню, — приказала им аббатиса. — Попросите Гуди их накормить.

Гуди Колючка подала несимпатичной парочке остатки весеннего овощного супа с хлебом и сыром. Незваные гости принялись есть с нескрываемой жадностью.

— Батюшки! Похоже, вы с прошлой осени ничего не ели, — заметила Гуди. — Я вам нарежу еще хлеба с сыром, а после еды, чтобы нас даром не объедать, вы отработаете чисткой кастрюль и сковородок. Нужно и моим старым лапам немного отдохнуть.

Наконец гости неохотно оторвались от своих тарелок. Их взору предстала огромная гора грязной посуды в чанах с водой.

Лисица брезгливо скривила губы:

— Ты будешь мыть, а я вытирать.

Маска отрицательно покачал головой:

— Нет-нет. У знахарки должны быть чистые лапы. Ты будешь мыть, а я вытирать.

Во время работы Маска прошептал Фортунате:

— Что ты обо всем этом думаешь, Метлохвостка?

— Гм, логово у них вполне уютное, — ответила та. — Да и припасено довольно. Но знаешь, Латаная Шкура, они мягкосердечны и просты, как свежевыпеченный хлеб. Подумай только, как легко они нас впустили.

Маска с умным видом потер нос:

— Лесные простофили, правда? Одно подразделение бравых солдат могло бы им всем усы в узел завязать.

Фортуната передала ему для протирки большую сковородку.

— А тебе бы пришлось по вкусу командовать этим подразделением, а, Латаная Шкура?

— Это и есть то место командира, о котором ты поминала? — едва слышно прошептал Маска.

Фортуната вытерла лапы полотенцем.

— Ну да. Я наблюдаю за тобой, Латаная Шкура. Ты мне по сердцу пришелся. Слушай внимательно, да служи мне верно: мы оба сделаемся богатыми и могущественными лисами, если будем вести игру тонко!


За мгновение до того, как противники должны были сойтись в схватке, из тростника раздался громкий грубый окрик:

— Ууууууу, убиррррайтесь вон отсюда!

Небольшая свирепая землеройка, вооруженная тяжелой дубиной из граба, с воплем набросилась на Смертного Извива и Секущую Чешую и принялась беспощадно осыпать их градом сильных ударов.

— Что я вам говорил, гады вы грязные? — кричала землеройка. — Убирррайтесь с моего берега! Вот тебе! И вот еще, еще!

Змея и ящерица, избитые, были сброшены в ручей.

— Ой, ай-ай-ай! Не надо! — вопили они.

Разъяренная землеройка изо всех сил ударила дубиной по хвосту Секущей Чешуи. Хвост так и отлетел прочь, а землеройка ловким щелчком скинула его в воду.

В воде вокруг Смертного Извива расплывалась грязь — под темными синяками скрывался самый обычный уж!

Землеройка обернулась к Мартину и его друзьям, указывая лапой на злополучную парочку, бултыхавшуюся в воде:

— Смотрите, уж и тритон. Вот вредины! Я их предупреждал, чтоб не смели угрожать честным путникам! Давайте, давайте, убирайтесь прочь, сопливые ублюдки! Еще раз здесь вас увижу, заставлю друг другу хвосты отгрызть!

Змея и тритон уплывали по течению, изрыгая страшные проклятия, — ведь теперь уже никто не мог ударить их дубиной:

— Погоди, мы еще рассчитаемся, мы еще встретимся!

Камень, метко пущенный из пращи Гонфа, отскочил от головы ужа. Еще один, брошенный Мартином, больно ударил ящерицу по остатку хвоста.

Землеройка одобрительно закивала:

— Мыши-пращники, да? Метко стреляете. Мое оружие — дубина. За добавкой они сюда уже не вернутся.

Мартин улыбнулся. Ему нравилась эта энергичная землеройка.

— Благодарю, благодарю, — сердечно произнес он. — Я Мартин Воитель. Вот это — Гонф Вор, а это Динни, наш приятель крот. Как видишь, мы путешественники. Мы идем искать Саламандастрон.

Землеройка вскинула дубину на плечо:

— Сала… как там дальше? А, ты имеешь в виду то место за горами. Гм. А меня зовут Лог-а-Лог Большая Дубина. Я — паромщик. Меня надо было покричать, вот так…

Лог-а-Лог приложил ко рту лапы рупором и затрубил низким басом, эхом отозвавшимся в горах:

— Лог-а-Лог-а-Лог-а-Лог!

Гонф спрятал свою пращу.

— Если бы мы знали, мы бы так и сделали, товарищ. А живешь ты где-нибудь поблизости?

Лог-а-Лог раздвинул тростник, за которым оказалась нора, вырытая в обрывистом берегу.

— Ну да. Я живу один. Вы, наверное, голодны, как все путешественники. Заходите, поболтаем.

В норе царила полная неразбериха и было не слишком опрятно. По стенам висели рыболовные сети, в углу горел огонь, вокруг большой, искусно сделанной лодки, которая занимала почти все пространство, валялись разнообразные инструменты. У огня сидел старый черный жук-плавунец.

Путешественники кое-как расселись, и Лог-а-Лог подал им по миске супа из рачков, от которого поднимался аппетитный пар, с хлебом из стрелолиста и с молодой редиской. Потом он тоже сел и стал поглаживать плавунца по спине.

— Я этого приятеля зову Жукоплюхом. Он живет тут поблизости и все время приходит, чтобы я его покормил, совсем как домашний зверь. А это моя лодка. Она уже почти готова. Скоро я попробую ее на плаву.

Мартин потрогал прочный гладкий корпус лодки:

— Мастерская работа, Лог-а-Лог. Ты, стало быть, умеешь делать лодки?

Лог-а-Лог взял в лапы рубанок и слегка поправил нос лодки.

— И корабли, приятель, и корабли. Хоть я и паромщик, как и весь мой род, но раньше-то ведь мы жили вместе со всем нашим племенем на берегу Мшистой Реки — далеко отсюда, на севере. Однажды, несколько лет тому назад, на нас напали корабельные крысы. которые плыли вверх по реке. Многих из нас они захватили в плен и заставили грести на их галере. Кое-кто так и умер там, но мне удалось бежать. Однажды ночью я освободился от цепей и прыгнул за борт. Это было как раз к югу от Саламандастрона. Мне удалось доплыть до берега. Видите горы? Так вот, я не смог перебраться через них, и мне пришлось идти в обход. Мда, на это ушел почти целый год, должен вам сказать. Но в конце концов я все-таки добрался сюда — и назвал этот ручей Великим Южным Потоком. Когда-нибудь я вернусь в свою деревню — туда, где берег и равнина соприкасаются с лесом, растущим вокруг Мшистой Реки. Ну а до тех пор… я живу тут.

Мартин отставил свою миску.

— Значит, ты видел Саламандастрон?

— Ну да, я несколько раз мимо проплывал, когда греб на галере, — ответил Лог-а-Лог. — Это большая гора, из которой по ночам вырывается огонь. Впрочем, корабельные крысы не любят к ней приближаться.

Мартин кивнул:

— Да, о корабельных крысах я кое-что слышал. Мой отец отправился на север, чтобы сразиться с ними. С тех пор о нем ни слуху ни духу. Скажи мне, Лог-а-Лог, ты знаешь дорогу в Саламандастрон?

Тот вытянул вперед лапу с поварешкой:

— Надо перебраться через горы и идти прямо на запад.

Динни поглаживал Жукоплюха.

— Хррш, а по воде можно туда попасть, Лагалог?

Лог-а-Лог, стиснув в раздумье губы, зашагал по норе. Друзья молча следили за ним. Наконец он остановился рядом с Динни и жуком. Взяв каравай хлеба и кусок вареной рыбы, он положил их на спину Жукоплюха так, чтобы они не свалились по дороге. Затем Лог-а-Лог ласково потрепал своего любимца.

— Иди, Жукоплюх, — сказал он. — Возвращайся к хозяйке и малышам.

Жук послушно засеменил прочь.

Лог-а-Лог повернулся к Мартину и его друзьям.

— Ладно. Грузите припасы в лодку. Я подготовлю мачту и парус.

Гонф встал со своего места:

— Но как же, товарищ? Что это мы такое затеваем?

Лог-а-Лог проворчал, с трудом вытаскивая тяжелое мачтовое бревно из задней части норы:

— Посмотрим, не пронесет ли нас течение под горой. Это самый быстрый путь в Саламандастрон. В одиночку я бы не решился, но раз уж команда подобралась…

Загрузка...