Коварный замысел

7

– Я не сделаю тебе больно, – с нежностью произнес он.

– Я знаю. – Она поднесла пальцы к его твердым стиснутым губам и мягко обвела линию рта. – Я никогда не целовала мужчину лежа.

– Не целовала, говоришь? – Он улыбнулся, привстал и опустил на нее свой мощный торс так, чтобы их тела совпали – бедро с бедром, грудь с грудью.

Она чуть не задохнулась от этой близости, впилась всеми пальцами в напрягшиеся мускулы его плеч.

Его пальцы ласкали ее лицо.

– Я слишком тяжелый, да, малышка? – шептал он у ее податливых губ.

Глэдис вспыхнула, но не отвела глаз.

– Нет, – выдохнула она.

Он прижался ртом к ее губам.

– Сними свитер, Глэдис, – прошептал он.

– Джереми…

Он целовал ее в закрытые веки.

– Ты хочешь этого так же, как и я, – задыхался он. – Сними его, Глэдис, а потом помоги мне снять рубашку.

Она дрожа смотрела ему прямо в глаза. Она хотела его так, что желание жгло ее с головы до пят, но она понимала, что если сейчас они станут близки, то пути назад не будет.

– Но… я… никогда, – лепетала она.

Его пальцы коснулись уголков ее губ, а язык легкими штрихами обвел дрожащую линию рта.

– Я хочу почувствовать тебя так, как чувствовал в первый вечер, – ласково прошептал он. – Чтобы ничего не было между нами. А ты хочешь?

Она подчинилась его влекущему рту, закрыла глаза.

– Да, – простонала она, и даже голос ее задрожал. – О, Джереми, да, да!

– Помоги же мне, – хрипло прошептал он.

Дрожащими пальцами она стала расстегивать пуговицы его рубашки, затем потянула ее с твердых мускулов под ковром жестких черных волос, пальцы ее с наслаждением ощутили это прикосновение, а бедное сердце застучало как сумасшедшее.

Его рот ласкал ее открытые губы, наслаждался ими, теребил, гладил, пальцы нежно ласкали лицо.

– Теперь я твой, любовь моя, – мягко настаивал он. – Тебе нечего бояться, я не сделаю тебе больно, не стану ни к чему принуждать тебя. Ну же, Глэдис…

Она глядела в его темнеющие глаза, стягивая свитер с напрягшихся грудей, и с пронзительным ощущением блаженства почувствовала, как он снова вжимается в нее всем торсом так, что ее острые соски утонули в темном тепле его груди. От этой близости у нее мутилось в голове, она задыхалась.

– Господи, какая же ты страстная! – горячо шептал он. – Я знал, знал это. Сразу понял.

Ее пальцы задержались на твердом выпуклом кадыке, бережно потрогали его. Ее глаза расширились; эта ласка вызвала у нее сердцебиение, к горлу подкатил ком.

– Ты такой… теплый, – едва слышно всхлипнула она.

– Еще бы не теплый, когда мужчина сгорает заживо, – отозвался он полушутя. Потом, не отводя взгляда, прижался к ней всем телом. – Все в порядке, – выдохнул он, успокаивая ее, потому что она непроизвольно замерла, ощутив еще большую близость его плоти. Его ладони легонько теребили волосы, предплечья удерживали тело на весу. Он пристально изучал ее. – Теперь я могу почувствовать тебя всю, – шептал он, – а ты – меня. Мы ничего не сможем скрыть друг от друга, когда мы так близко, правда, Глэдис, девочка моя? Ты знаешь без слов, как я хочу тебя, ведь знаешь?

Она вся вспыхнула. Наслаждение прорвалось в ней, как весенний сок в молодом деревце, она ощутила в себе пробуждение каких-то совершенно новых чувств и ощущений, дремавших до сих пор в ожидании того, кто их разбудит.

Ее пальцы гладили его лицо, рот, дерзкий нос, густые темные брови, и, переводя дыхание, она ощущала тепло и тяжесть его груди еще ближе у своей обнаженной кожи.

Под его тяжестью ее изнемогавшее от желания тело совсем утонуло в мягкой обивке дивана, она выпростала руки, пытаясь еще теснее прижаться к нему, когда он приблизил свои губы к ее губам для поцелуя.

Пальцы Глэдис зарылись в его густые черные волосы, а поцелуй все длился и длился. Его язык вонзился ей в рот, требовательный, умоляющий, жадный, а руки скользнули под бедра. Приподняв ее хрупкое тело, он прижал его к себе с такой сокрушительной силой, что она ощутила всем существом, как страстно он желает ее.

Она извивалась, билась, металась под этим сладостным гнетом, и тяжкий стон вырвался из его груди, пока он целовал ее. По всему его большому телу пробежала мощная судорога.

– Не делай этого, – прошептал он ей в ухо. – Я хоть и не мальчик, но могу потерять голову, и тогда тебе будет не до смеха.

Она изумленно поглядела на него.

– Мне… мне нравится вот так лежать с тобой, – призналась она шепотом.

– О боже, и мне нравится, – простонал он. – Поцелуй меня, милая!

Его вожделение пылало между ними как греческий огонь. Не пытаясь больше ничего понимать, она растворилась, расплавилась в нем. Ее пьянила эта неутолимая жажда, это долгое объятие, этот изнуряющий контакт с его властным телом. Казалось, его жар сжигает ее везде, где бы ни коснулся. Ей хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался. Ей хотелось провести в его объятиях всю жизнь, удерживая его, любя его. Любя его!

Господи, да она ведь полюбила Джереми Гамильтона! Это открытие потрясло ее, заставило замереть в его объятиях. Неужели это правда? О да! И это чувство не идет ни в какое сравнение с тем, что она испытывала к Кайлу. И тем не менее она ужасно страдала, когда тот ушел. Так что же в таком случае будет с ней, когда уйдет Джереми? А в том, что рано или поздно, узнав правду, он обязательно уйдет, Глэдис не сомневалась. Он сильный, здоровый мужчина, и ему нужна здоровая жена, которая будет ему достойной спутницей и родит детей, а не жалкий полуинвалид с врожденной болезнью сердца.

Очевидно почувствовав ее напряжение, Джереми тоже замер и, оторвавшись от ее губ, поднял голову, вглядываясь в ее лицо потемневшими от страсти глазами.

– Что случилось, милая? Я сделал тебе больно?

Нервно сглотнув, она покачала головой.

– Тогда в чем дело? Только не говори, что ты передумала.

– Я…

Звонок его мобильного, прозвучавший так неожиданно и громко, что оба вздрогнули, на время избавил ее от необходимости отвечать. Джереми чертыхнулся, сел, достал телефон из кармана брюк и, взглянув на дисплей, снова бросил «о черт» и ответил. Глэдис не слышала, что говорили на том конце, но голос был явно мужской.

Того короткого времени, что длился разговор, ей хватило, чтобы собраться с мыслями и окончательно прийти в себя. Она сняла свой свитер со спинки дивана, куда бросила его несколькими минутами раньше, и завозилась, дрожащими руками спеша натянуть его. Джереми, не прерывая разговора, бросил на нее вопросительный и умоляющий взгляд, но она решительно покачала головой. Как вовремя раздался этот звонок. Если бы не это, вряд ли она нашла бы в себе силы оторваться от того наслаждения, которое сулили ей губы и руки Джереми. Она была настолько поглощена страстью, что забыла обо всем на свете, забыла о том, что она неполноценная женщина, которая не имеет права любить и быть любимой. От этой печальной мысли к горлу Глэдис подкатил ком, а в глазах заблестели непрошеные слезы. Она поспешно спустила ноги с дивана и хотела встать, но Джереми в этот момент как раз закончил разговор и, схватив ее за руки повыше локтей, удержал.

– В чем дело, Глэдис? Почему ты убегаешь?

Она часто заморгала, пытаясь прогнать жгучие слезы, и отвернулась, чтобы он их не увидел, но Джереми пальцами одной руки взял ее за подбородок и повернул голову к себе. Увидев слезы у нее на глазах, он переменился в лице.

– О боже, девочка моя, ты плачешь! Что случилось? Я сделал тебе больно? Скажи!

Она отчаянно замотала головой, не доверяя своему голосу.

Он нахмурился.

– Тогда я не понимаю почему… Объясни.

Если бы она могла! Но у нее не было сил преодолеть свое эгоистичное желание еще немного погреться в лучах его любви и страсти. Если она признается в своей болезни, он сразу охладеет к ней, потеряет интерес, как это случилось с Кайлом, а она согласна выдержать его гнев, негодование, даже презрение, но только не равнодушие и жалость. Этого она не перенесет.

– Прости, – хрипло выдавила она. – Ты здесь совершенно ни при чем. Все дело во мне. Наверное, я еще не готова пойти до конца, – солгала она.

– Пару минут назад я мог бы поклясться, что ты более чем готова, не меньше, чем я, и если бы не этот проклятый звонок, я бы тебе это доказал.

– Это… была ошибка, – жалко пробормотала она.

Он отпустил ее подбородок и сжал пальцами руки.

– Ошибка? Ты действительно так думаешь?

– Да, – выдавила она, отводя взгляд.

Он убрал от нее руки, словно обжегся, и нежность и озабоченность в его глазах сменились гневом.

– Что ж, если тебе нравится так считать, продолжай обманывать себя и дальше. – Он поднял свою рубашку с пола, встал и резкими движениями просунул руки в рукава и стал застегивать пуговицы. – Но, учти, больше я не сделаю ни единого шага тебе навстречу. Когда ты поймешь свою ошибку, то должна будешь сама прийти ко мне. – Он повернулся и бросил на нее испепеляющий взгляд. – Сама, слышишь? – Резко развернувшись, он направился к двери, бросив через плечо: – Я уезжаю на встречу с поверенным Джеффри. Потом, возможно, заеду навестить кого-нибудь из старых друзей. Буду поздно. Желаю приятного вечера, – насмешливо закончил он и вышел.

После его ухода Глэдис посидела еще несколько минут, чувствуя, как в левой половине грудной клетки растекается тупая боль, а сердце часто и неровно бьется. Она прижала ладонь к груди и стала делать осторожные, глубокие вдохи, как учил ее врач. Бедное ее сердце, сколько волнений и переживаний свалилось на него так внезапно? Выдержит ли оно такое напряжение?

Таблетки. Ей надо срочно принять таблетку и полежать. Где ее лекарства? Ах да, в сумочке, в ее комнате. Надо встать и пойти туда, сказала себе Глэдис, но силы внезапно оставили ее, и она в изнеможении откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза.

Через несколько минут она почувствовала, что боль немного отступила, сердцебиение выровнялось, осталась лишь слабость и тошнота, но с ней Глэдис научилась справляться. Сейчас она поднимется в свою комнату, выпьет лекарство и все будет хорошо. Это просто небольшой приступ, какие случались и прежде и всегда проходили.

Осторожно поднявшись, Глэдис почувствовала, как комната покачнулась перед глазами, и ухватилась за край письменного стола. Постояла немного, подождала, когда голова перестанет кружиться, и потихоньку пошла к двери.

Глэдис благополучно добралась до середины холла, направляясь к лестнице, когда перед глазами неожиданно потемнело и, прежде чем провалиться в черную дыру бессознательности, она успела подумать: о боже, теперь он догадается.

Когда Глэдис открыла глаза, первым, что она увидела, было расплывчатое встревоженное лицо Джереми. Еще не совсем придя в себя, думая, что это сон, она подняла вялую руку и осторожно прикоснулась к его смуглой щеке, ощутив под своими холодными пальцами тепло его кожи. Он накрыл ее руку своей большой ладонью и провел ее рукой по своей шершавой скуле, по подбородку, потом с порывистой нежностью прижался к ладони губами, согревая ее своим дыханием. От его прикосновения в ее теле пробудились ощущения, совсем не похожие на те, что порой можно испытать во сне. Она заморгала, сфокусировала взгляд и сообразила, что это вовсе не сон. Она лежит на кровати в своей комнате, и Джереми сидит на краю и с озабоченным и каким-то трогательно-растерянным видом смотрит на нее. Глэдис улыбнулась, затем нахмурилась. Почему он здесь? Что произошло?

– Господи, Глэдис! – услышала она его хрипловатый взволнованный голос, за которым последовал шумный вздох облегчения. – Ну наконец-то. Я думал, ты никогда не придешь в себя. Больше никогда так не делай, ладно? Еще раз я этого просто не вынесу!

Глэдис недоуменно заморгала.

– Чего… чего ты не вынесешь? Что случилось?

– Так ты ничего не помнишь? – нахмурился он. – Ты потеряла сознание…

О боже, теперь она вспомнила. Ей стало нехорошо, она пошла к себе, чтобы выпить таблетку, в холле у нее потемнело в глазах и она потеряла сознание, а дальше – забвение. Значит, Джереми нашел ее и принес сюда?

Джереми оторвал ее ладонь от своих губ, но не отпустил, продолжая держать и, наверное, не сознавая, как сильно ее сжимает.

– Я спустился вниз, чтобы ехать на встречу, и вижу – ты лежишь на полу в холле без сознания. Вначале я испугался, что ты упала с лестницы, но… но на тебе не было никаких ушибов и лежала ты довольно далеко от лестницы… В общем, я понял, что ты упала в обморок.

Глэдис улыбнулась. Во всем теле все еще была ужасная слабость, но голова не кружилась, и в груди ощущалась какая-то пустота. Но в целом она чувствовала себя не так уж плохо.

– Прости, я не хотела тебя испугать. – Она нахмурилась. – Из-за меня ты пропустил встречу.

– К черту встречу! – отмахнулся он. – Когда я увидел, что ты лежишь посреди холла, бледная, без сознания, я… я едва не умер, – тихо добавил он. В глазах его читалась такая мука, что у Глэдис защемило сердце. Бедное ее сердце! Разве под силу было ему выдержать такой наплыв переживаний и волнений, такой взрыв чувств и эмоций? Неудивительно, что она брякнулась в обморок.

– Не говори так, Джереми, прошу тебя. – Она высвободила свою руку и приподнялась на локтях. – Со мной уже все в порядке, видишь? Ничего страшного не случилось, честное слово. Просто, видимо, давление резко понизилось… Так бывает. Право, не о чем беспокоиться.

Джереми пристально вглядывался в ее лицо, и Глэдис видела, как он понемногу расслабляется. Она надеялась, что сумела успокоить его и он не станет допытываться до сути. Ей хотелось навсегда остаться в его памяти такой же привлекательной и желанной, какой он считает ее сейчас.

– Я, пожалуй, позвоню доктору Дженкинсу и попрошу его приехать осмотреть тебя. Вдруг ты простудилась? Не может такого быть, чтобы человек ни с того ни с сего падал в обморок, – сказал он.

– Нет! – вырвалось у Глэдис. Она не могла допустить, чтобы доктор Дженкинс осмотрел ее и раскрыл ее тайну. Спохватившись, она добавила уже спокойнее: – Нет, прошу тебя, незачем беспокоить доктора по пустякам. Я же говорю, это из-за давления. Оно всегда было у меня низким, а у гипотоников случаются обмороки. – Она бодро улыбнулась – Видишь, со мной уже все хорошо и ты можешь спокойно ехать на свою встречу.

– Встречу я уже перенес на завтра, – сказал Джереми. Было заметно, что он колеблется. С одной стороны, ему хотелось убедиться, что с ней все в порядке, но с другой – он понимал, какие могут возникнуть осложнения, если он вызовет к ней местного доктора.

Надо его успокоить, подумала Глэдис, сделала глубокий вдох и села на кровати. Голова немножко кружилась, и слабость еще не совсем прошла, но это вполне естественно после обморока.

– Осторожнее! – Джереми обнял ее за плечи и помог спустить ноги с кровати и встать.

Она почувствовала, что ноги еще не слишком хорошо держат ее, и порадовалась его поддержке.

– Я все-таки считаю, что тебе лучше было бы еще немного полежать.

– Нет-нет, я хочу встать и доказать тебе, что со мной уже все в порядке.

– Да уж, я вижу, – проворчал он, продолжая поддерживать ее, обнимая за талию.

Он так беспокоился о ней, так заботился, что Глэдис не выдержала и снова погладила его ладонью по щеке.

– Спасибо, что вовремя оказался рядом и принес меня сюда.

– О господи, девочка моя, о чем ты говоришь! – воскликнул. – Да я как представлю, что ты могла потерять сознание уже после моего отъезда, у меня прямо сердце обрывается!

Она улыбнулась.

– Когда я открыла глаза, у тебя был такой вид, будто ты встретил привидение.

– И неудивительно, – отозвался он. – Ты была белее мела, когда я тебя нашел. – Он немного отстранился и окинул ее внимательным взглядом. – Ну, как ты сейчас? Лучше?

– Гораздо лучше, – ответила Глэдис и с удивлением поняла, что это правда. Голова больше совсем не кружилась, в груди не чувствовалось ни малейшей боли, а силы быстро возвращались к ней. – Настолько лучше, что я уже чувствую в себе силы спуститься на кухню и подкрепиться чем-нибудь из того, что оставила нам миссис Окли.

Он облегченно улыбнулся.

– Рад это слышать, но у меня есть предложение получше.

– Правда? – Она была заинтригована. – Какое же?

– Предлагаю поехать куда-нибудь поужинать. Я знаю в Маркетте один довольной уютный ресторанчик. Что скажешь?

Поехать с ним в ресторан? Сидеть вдвоем за маленьким столиком, наслаждаться вкусной едой, тихой беседой и его близостью? Да это же просто сказка!

– Это было бы замечательно! – воскликнула она, не скрывая своей радости. Ей так хотелось поехать. Хотелось быть с ним.

– Тебе правда нравится эта идея? – спросил он. – Уверена, что чувствуешь себя вполне окрепшей для поездки?

Глэдис ободряюще улыбнулась.

– Разумеется, уверена. И потом, Маркетт же всего в пяти милях отсюда, не так ли?

– Да, конечно. Ну ладно, если ты уверена, тогда собирайся. Жду тебя через тридцать минут внизу в холле. – Он наклонился и запечатлел на ее губах легкий поцелуй. – До встречи.

После его ухода Глэдис быстро приняла душ и достала из шкафа единственную нарядную вещь, которую взяла с собой: синее платье до колен из тонкой шерсти с небольшим круглым вырезом и длинными рукавами, простое, но очень элегантное. Дорогая тонкая ткань прекрасно облегала фигуру, подчеркивая все ее достоинства, и мягкими складками ниспадала ниже бедер. Из украшений Глэдис надела серебряный комплект, состоящий из цепочки с жемчужной подвеской и сережек, а на ноги надела черные туфли-лодочки на шпильках. Высушив волосы феном и расчесав до блеска, решила оставить их распущенными.

Торопливо наложив легкий макияж, Глэдис посмотрела в зеркало и осталась довольна своим внешним видом. У нее сладко замирало сердце при мысли, какое впечатление она произведет на Джереми, ведь до сих пор он видел ее лишь в брюках и мешковатых свитерах.

Взглянув на часы, она увидела, что полчаса уже прошло, повесила на руку плащ и заспешила вниз.

Когда она спустилась, Джереми уже ждал ее в холле, вертя в руке ключи от машины. Услышав ее шаги, он поднял голову, и в его глазах вспыхнуло неподдельное восхищение. Глэдис почувствовала, как румянец удовольствия заливает ей щеки. Она увидела, что он тоже переоделся и выглядит просто потрясающе в своем коричневом вельветовом костюме и шелковой рубашке цвета кофе с молоком. Волосы его были аккуратно причесаны, а подойдя поближе, Глэдис ощутила исходящий от него аромат свежести хвойного леса.

– Ты выглядишь просто потрясающе, – хрипло пробормотал он, когда Глэдис остановилась в шаге от него. – Все мужчины в ресторане будут завидовать мне.

– Спасибо. – Она вновь зарделась от его комплимента. – Ты тоже чудесно выглядишь.

– Позволь тебе помочь? – галантно предложил он, кивнув на ее плащ.

Она отдала ему плащ, и он помог ей одеться, при этом его руки чуть дольше необходимого задержались на ее плечах. Когда она повернулась, он поинтересовался:

– Ты не берешь с собой сумочку? Ну, там пудру, расческу, всякие дамские штучки…

– Ой, – спохватилась Глэдис. – Я забыла про сумочку. Я сейчас быстро схожу и возьму, хорошо?

– Я сам принесу, – решительно остановил ее Джереми. – Подожди здесь. Где она лежит?

– На трюмо, кажется, или где-то еще, точно не помню.

– Ладно, я найду.

Он взбежал по лестнице и через минуту вернулся, неся в руке ее черную сумочку.

– Спасибо. – Глэдис протянула руку, но ее пальцы как-то неуклюже скользнули по сумке, и та выскользнула и упала на пол, при этом все содержимое вывалилось из нее.

– О черт, извини, – пробормотал он.

– Нет-нет, я сама виновата. – Они одновременно присели и стали собирать мелочи, раскатившиеся по полу. Глэдис потянулась к пузырьку с таблетками, но он первый схватил его.

– Что это у тебя? Лекарство? – Он посмотрел на этикетку и прочитал вслух: – «Пентосол». От чего оно?

Глэдис лихорадочно пыталась придумать объяснение.

– Это от… от астмы, – выпалила она, сама не зная, почему именно этот недуг пришел ей в голову. Едва ли он настолько разбирается в лекарствах, чтобы уличить ее во лжи, если только ему не придет в голову справиться в аптеке или в каком-нибудь медицинском справочнике. Но с чего ему не поверить ей?

– От астмы? – недоуменно переспросил он. – Так у тебя астма? Вот, значит, в чем дело. Вот откуда все эти обмороки… – Он укоризненно взглянул на нее. – Почему ты мне не сказала? – Он взял ее за руки и помог подняться, но не отпустил, пристально глядя на нее.

Она отвела взгляд, ненавидя себя за трусость.

– Я… ну, просто я не думала, что это имеет какое-то значение. Я ошиблась?

– Если ты имеешь в виду, влияет ли это на мое отношение к тебе, то нет, не ошиблась. Для меня это не имеет никакого значения, – твердо сказал он.

Глэдис слабо улыбнулась.

– Спасибо.

Всю недолгую дорогу до Маркетта Джереми развлекал ее забавными байками, которые еще в детстве слышал от местных рыбаков. Глэдис слушала и улыбалась, но мысли ее то и дело возвращались к их разговору. Она все спрашивала себя, что бы он сказал, если бы узнал о ее истинной болезни. Он уверен, что все понял, хотя на самом деле не понял ничего.

Дорога шла вдоль озера, и Глэдис с удовольствием любовалась его бескрайней серебристой гладью, тянувшейся до самого горизонта.

Маркетт оказался небольшим, но довольно живописным прибрежным городком. Джереми остановил машину у какого-то магазинчика на пристани и вышел, чтобы купить жевательную резинку. А к пристани как раз причалил рыбацкий баркас, и столпившиеся на пирсе люди смотрели, как разгружают улов. Сверху с пронзительными криками кружили стаи чаек в предвкушении поживы, а на дамбе восседали с полдюжины кошек, явно рассчитывая на свою долю улова.

Город располагался на холме, полого спускающемся к озеру, и улицы, начинающиеся от пирса, выглядели довольно живописными. Домики были аккуратные, двухэтажные, в двориках на клумбах уже распустились тюльпаны и крокусы.

– Ну ты как тут, не заскучала? – весело поинтересовался Джереми, садясь за руль.

– Нет, что ты, – улыбнулась в ответ Глэдис. – Здесь так интересно.

– Я рад, что тебе нравится, – сказал он и завел мотор. – Поехали?

Глэдис кивнула, и Джереми тронулся с места, но вместо того, чтобы поехать по улице, ведущей к центру города, двинулся вдоль пристани и вскоре свернул в узкий переулок и остановился перед бело-синим двухэтажным зданием, на котором висела вывеска с изображением парусника и надписью «Фрегат». Джереми въехал на стоянку, поставив свой автомобиль между двух других машин, и, пока они шли к освещенному крыльцу, объяснил ей, что на первом этаже расположен бар и ресторан, а на втором – гостиничные номера.

Распорядитель – а возможно, владелец либо тот и другой в одном лице – вышел к ним навстречу и приветливо заулыбался.

– Джереми, дружище! Рад тебя видеть. Твой заказ исполнен в лучшем виде. – Он скользнул любопытным взглядом по Глэдис. – Столик на двоих в самом уютном уголке зала.

– Спасибо, Блейк. Думаю, сначала мы зайдем в бар и чего-нибудь выпьем. – Он вопросительно взглянул на Глэдис. – Не возражаешь, дорогая?

– Нет, конечно, – ответила она, смутившись от того, что он назвал ее дорогой. Разумеется, это всего лишь вежливый оборот речи, но слышать это от него было так странно… и так приятно. Кайл тоже называл ее дорогой, и довольно часто, но это не вызывало у нее никаких эмоций, тогда как сейчас по телу разлилось приятное тепло.

Джереми обнял Глэдис за талию и повел в сторону бара, сказав Блейку, что они поужинают через полчаса. Ощущать его твердую теплую руку было тоже очень приятно.

В баре было немноголюдно. Джереми помог ей сесть на высокий табурет у стойки и сам сел на соседний.

– Что будешь пить? – спросил он, сделав знак бармену. – Мартини, дайкири, «Черную вдову»? Или, может, что-нибудь еще?

– Дайкири, пожалуй, – ответила Глэдис. – Земляничный, если есть.

– Прекрасно, а я выпью сухого мартини.

Пока бармен готовил им напитки, Глэдис с интересом разглядывала интерьер. Бар был декорирован под внутреннее убранство корабля: штурвал, морские фонари, парусина.

– Здесь очень мило, – сказала она. – Часто тут бываешь?

– Ты имеешь в виду, со времени приезда? Еще ни разу не был. Просто Блейк мой друг. Мы вместе учились в школе.

Еще один одноклассник.

– Понятно. – Глэдис поставила на стойку локоть и подперла щеку рукой, чтобы ей лучше видно было Джереми. – А он владелец заведения?

– Да. Вот уже третье поколение семьи Донованов владеет этим рестораном. Его построил дед Блейка еще в сороковые годы, потом заведение перешло к его сыну, отцу Блейка, а после его смерти пять лет назад – к Блейку. Его жена ведает делами гостиницы, а он полновластный хозяин здесь, внизу.

Бармен подал им напитки, и Глэдис стала с удовольствием потягивать ароматный дайкири с земляничным вкусом, продолжая исподтишка любоваться Джереми, вступившим в разговор с барменом, который, как оказалось, был племянником хозяина, Блейка Донована. Она смотрела, как натягивается ткань пиджака на его широких плечах, и вспоминала, какими теплыми и твердыми они были под ее руками; наблюдала, как шевелятся его красиво очерченные губы, и словно вновь ощущала их настойчивую нежность на своих губах; видела, как ходит вверх-вниз его кадык, когда он отпивает мартини, и вспоминала свои прикосновения к смуглой коже его шеи. Все в нем привлекало ее, но это было не только физическое влечение. Ей было хорошо и уютно с ним рядом, она чувствовала себя защищенной и… живой, словно она и не жила до встречи с ним. За эти несколько дней он словно вошел в ее плоть и кровь, и Глэдис не знала, как сможет уйти от него.

От этой мысли у нее омрачилось настроение, но она строго приказала себе не портить чудесный вечер и не думать о том, что будет, а жить одним мгновением. К черту тревога о будущем! – с не свойственной ей бесшабашностью решила она. Буду наслаждаться моментом, а там – будь что будет. Разве не имеет она права на маленький кусочек счастья, чтобы было о чем потом вспоминать долгими одинокими ночами?

Приободрившись, она ослепительно улыбнулась Джереми, который как раз закончил беседу с барменом и повернулся к ней.

– Я ведь тебе нравлюсь. Правда, Джереми? – спросила она.

Промелькнувшее в его глазах удивление быстро сменилось искорками желания. Он протянул руку и накрыл ее ладонь, лежащую на коленях, своей большой и теплой рукой.

– Ты же знаешь, что да, детка, – проговорил он внезапно осипшим голосом.

Глэдис была опьянена своим успехом. Она впервые так открыто флиртовала с мужчиной, и у нее получалось.

– Ты мне тоже нравишься. Очень, – призналась она и, поставив стакан на стойку, погладила его вельветовое плечо.

Его тело заметно напряглось под ее несмелыми пальцами, глаза загадочно блеснули.

– Глэдис, девочка, неужели ты соблазняешь меня?

– Ты против? – промурлыкала она, подушечкой большого пальца погладив смуглую шею над воротником рубашки, и почувствовала, как он вздрогнул.

– Ну что ты, – улыбнулся он улыбкой Чеширского Кота, – но должен предупредить тебя, что если ты не прекратишь в ближайшие пять секунд, я схвачу тебя в охапку и прямо у всех на виду унесу наверх, в один из гостиничных номеров. И это уже будет не игра.

– Звучит заманчиво, – проворковала она, наклонившись к его уху, затем выпрямилась и добавила: – Но сначала неплохо было бы поужинать.

Джереми застонал.

– О, детка, ты сама не знаешь, что со мной делаешь.

– Это справедливо, – ответила она, – потому что ты делаешь со мной то же самое.

– А, черт! – Он обнял Глэдис рукой за шею и привлек ее лицо к своему.

Ему было явно все равно, что на них смотрят, и Глэдис через несколько секунд тоже стало на это наплевать. Сама не заметив как, она соскользнула с табурета и оказалась у него между колен, ощущая лишь горячие губы на своих губах и возбужденную плоть, упирающуюся ей в живот. Он словно хотел поглотить ее всю, вобрать в себя, и она поняла, что целиком и полностью разделяет его желание, его необузданную страсть.