Крымский цугцванг-1

Глава 18

Ларионов, вопреки ожиданию, встретил Романова в хорошем настроении. Весна подействовала? Тот ожидал очередной вздрючки, на этот раз вполне законной и по итогам поездки, и как подчиненный. Начальство оно для того и существует, чтобы учить уму-разуму и опускать на землю. Тем более, в Эстонии он все же наломал изрядных дров.

Но министр поддержал его действия. Видимо, прибалты его успели достать куда больше, чем начинающего дипломата. И поскольку сам Алексей Антонович по своему министерскому статусу не мог им дерзить — получался слишком сильный отзвук, то ему оставалось радоваться успехам других.

— Держались вы хорошо, — подвел он итог. — Но особенно мне понравилось то, что сумели поставить эстонцев на место чужими руками. Молодец! Кстати, если вы не знаете, поведение Стюарта вызвало небольшой скандал сначала в Великобритании, а потом в Америке. Посла обвинили чуть ли не в предательстве.

Романов этого не знал и передернул плечами. Подставлять Стюарта он никак не хотел. Хороший человек.

— А, — отмахнулся Ларионов, — он имеет такой вес в министерстве и вообще в политической сфере, что это скандал пойдет ему только на пользу. Увидишь, через год-другой займет пост в одной из ведущих мировых держав.

Стюарт явно выходит за рамки дипломатической деятельности. Я не удивлюсь, если к году 2070 он станет премьер-министром Соединенного Королевства.

Хорошее настроение министра не могло скрыть его озабоченности. Он быстренько подытожил результаты поездки:

— В общем, бросили вас как щенка в воду и вы выплыли. Тест на дипломата сдали. Хотя Круглов докладывал с перекошенным от переживаний лицом, но это следует отнести уже к его недостаткам. Очень осторожный человек. Боюсь, с такими качествами далеко вверх не пойдет. Дипломат должен уметь в решающий момент ударить кулаком по столу, а не только мямлить об имеющихся проблемах.

Теперь, — перешел он к текущим делам, вызвавших его озабоченность, — поговорим о настоящем и будущем. И России, и вашем. К настоящему времени проблему вызывает другой лимитроф американцев — Грузия. Эстонцы, по крайней мере, как и все прибалты, флегматы. Дерьмо они, конечно, подсунут под видом гуманитарной помощи, но войну не объявят.

А вот Барбакашвили другое дело. Горяч, стремится все получить и как можно больше. Вначале делает, а потом смотрит, что же получилось. С учетом того, что президент США имеет эти же качества, за исключением горячности, ситуация может накалиться до крайности.

— Э-э, — остановил его Романов. Ларионов с такой легкостью сумел оседлать его и загрузить проблемами МИД, что вызвало у Дмитрия Сергеевича открытый протест. — Ваше Превосходительство, так мы с вами так не договаривались. Вы, кажется, хотите сделать из меня Лафонтенову кошку, которая будет без перерыва таскать для вас каштаны из огня. Сначала Эстония, сейчас вы заговорили о Грузии. Видимо, имеется в виду, что я должен буду ехать туда.

Какая страна на очереди — Польша? Я слышал, они уже заговорили о ядерном щите. ПРО им уже мало, приглашают американцев завести к себе ядерные ракеты.

— Но ваша должность…

— С которой меня можно легко снять.

— Но звание академика…

— Которое я получил в обмен на обязательство не печатать монографию.

Ларионов сдался. Его новоявленный подчиненный никак не хотел становиться заурядным служащим.

— Жаль, — вздохнул он. — Вы могли бы стать блестящим дипломатом. В условиях нарастающего кризиса дипломаты обычно быстро делают карьеру.

— Что вы имеете в виду? — лениво произнес Дмитрий Сергеевич. — Помилуй Бог, какую еще карьеру. Я и так уже вошел, как минимум, в двадцатку ведущих российских дипломатов. Куда выше — занять ваше место?

Ларионов принужденно засмеялся. С этим господином надо ухо держать востро. Обычно в министерстве никто не возражал министру. Молодые воспринимали нотацию как должное, опытные просто молчали, понимая, что перечить карьере дороже. А горделивый умник Романов так и режет правду матку. Понимает, что выгнать его сейчас не смогут. По сути, что бы ни говорилось, открыто и в кулуарах, высокопоставленная работа в МИД все равно была золоченой клеткой для вероятного лидера демократического лагеря.

Все бы было хорошо, Романов, судя по всему, особо не возражал, но неожиданно он стал очень нужным и во внешней политике. Синекура неожиданно переросла в весьма влиятельный пост. В отличие от Романова, Ларионов, с его огромным опытом дипломатической работы, понимал, насколько неожиданный экспромт со Стюартом был возможен только с ним. Никто, кроме дражайшего Дмитрия Сергеевича, не смог бы так сблизиться с англичанином. В итоге попытка изолировать Россию ударила по самой же Эстонии, а затем, рикошетом, по США. Как не будешь ценить такого дипломата?

Алексей Антонович побарабанил по столу. Что же делать?

— Хотите немного отдохнуть? — вынуждено спросил он, оттягивая время радикальных решений. — Пожалуйста, российские курорты, санатории, все к вашим услугам и за счет министерства. Заслужили.

— Нет-нет, — остановил его Дмитрий Сергеевич, — ни санатории, ни за счет министерства. Не надо меня подкупать. Хотя… я надеюсь, моя должность оплачивается не на уровне технички Форин Офис.

Ларионов откровенно поскреб затылок.

— Вас без бутылки коньяка не поймешь. Надеюсь, вы не воспримите за подкуп некоторую премию в СКВ за успешно проделанную работу?

— Не восприниму, — свободно сказал Дмитрий Сергеевич. — Как говорил Василий Татищев, есть взятка, а есть подарок за проделанную работу. Я бы и на курорт поехал, просто пошутил на счет подкупа. Но хочу в Лондон, в объятия невесты.

— Хм?

— Только не говорите, что ничего не знаете, — подозрительно сощурил Романов.

— Знаю, конечно, — согласился Ларионов, — но приятно слышать, что и у вас есть какие-то слабости.

Дмитрий Сергеевич, — остановил он готового к пикировке Романова, — я, прошу прощения, но у меня осталось мало времени, надо ехать к президенту к тринадцати. У меня к вам просьба, во-первых, хоть и в отпуске, помогите нам в информационном обеспечении. Если вас попросят англичане дать пару статей или выступить на телевидении, не отказывайте. Тематика на ваш вкус, запрещать ничего не буду, все равно не послушаете.

Во-вторых, когда вас позовут из Москвы — а без особой необходимости мы вас звать не будем, — пожалуйста, приезжайте поскорее. Хорошо?

Министр говорил о вещах удобоваримых.

— Разумеется, — согласился Романов. — Сделаю все возможное.

Оба они предполагали надвигающуюся грозу. Темные тучи, сверкая молниями и грохоча громом наползала с Запада на Россию. Но они ошибочно думали, что гроза еще далеко и у них есть немного поднакопить сил. И потому Ларионов отпустил, а Романов уехал.

Зря.

В Хитроу Романов почувствовал себя почти как в Домодедово. Правда, май в Англии показался как июль в Москве. Почти. Романов со своим утепленным плащом выглядел, как эскимос в столичном городе.

Его разговорный английский поневоле подтянутый в последнее время, позволял более менее сносно разговаривать и так же сносно понимать собеседников. Не заблудится среди трех сосен аэродрома.

К тому же на этот раз на землю туманного Альбиона шагнул не рядовой доктор наук пусть даже в звании академика, а член коллегии МИД и это сразу дали почувствовать вежливые и подтянутые в политическом этикете работники аэропорта.

Он молниеносно прошел таможенный контроль и прочие формальности, и прошел через ВИП — выход для почетных и высокопоставленных гостей, в конце списка которых он начал числиться.

Отмахнувшись от предложения поднести вещи, Дмитрий Сергеевич отправился в свободное плавание. У границ аэродрома огляделся в поисках Маши. Пора бы ей показаться.

В информационный XXI связаться с любым человеком в любой части мира было проще пареной репы (Романов, правда, не знал, какова на вкус пареная репа, но поговорка ему нравилась). Вчера вечером он позвонил ей по фону.

— Господин что-то желает? — почтительно, под тон наложницы гарема, поинтересовалась Маша. Как сотрудница английского МИД, занимающегося к тому же Россией, она, естественно, знала о стремительно взлете новоявленного дипломата и иронизировала над ним.

— Господин желает, — в тон ей подтвердил Дмитрий Сергеевич, — чтобы завтра его встретили в Хитроу и все такое прочее.

— Ты прилетаешь! — захлебнулась она от счастья. — Подожди, — секундой позже в ней заговорил аналитик русского отдела, — надеюсь не по делам? Или все-таки будешь охмурять добропорядочных англичан? Сначала я, потом Стюарт… Кто следующий?

— Мне дали недельный отпуск, — успокоил он ее. — Впрочем, ты же понимаешь, дипломат не может вообще отказаться от дела, тем более за границей. Так что если ты не сможешь, то придется кого-нибудь охмурять.

— Это шантаж! — заявила Мария Ивановна. — Я буду жаловаться в Гаагский трибунал.

Она пылко говорила, хотя чувствовалось, что ее голова занята уже другим. И потому, вдруг, без перерыва, сразу перешла к совсем другому: — Знаешь, я постараюсь отпроситься на недельку на работе. Ну, скажу, буду шпионить за высокопоставленным русским, которого поймала в свои сети. Если ты приедешь, могут поверить. И мы с тобой рванем в круиз.

— По твоей квартирке, — в тон ей продолжил Дмитрий Сергеевич.

Она засмеялась, узнала его рейс и отключилась.

И вот теперь ее не было. Что-то случилось? Она не смогла отпроситься? Застряла в пробке? Разлюбила его?

Он демонстративно посмотрел на часы ручного компа. Самолет прилетел час назад. Время прилета она знает.

Хорошо, он подождет минут двадцать, делая скидку на женскую несобранность. А потом начнет созваниваться… Сначала к ней, затем начальнику ее отдела, затем заместителю министра иностранных дел и т.д. Пусть только попытаются отказаться соединится с облеченным властью русским дипломатом. Ох, и устроит международный скандал, не будь он Дмитрий Романов!

Послышались легкие шаги. Раздраженный отсутствием Маши он не стал обращать на них внимания — не ударят же его ножом в спину — и поплатился за это.

Мягкие теплые ладони легли ему на лицо, совершенно мешая что-либо видеть.

— Машенька! — обрадовался он и попытался повернуться.

Как бы не так! Руки оказались на удивление сильными, как тисками сжав его голову.

— Проиграл, — согласился он. — Министерство иностранных дел Российской Федерации в моем лице согласно обсудить условия сдачи.

— Никаких условий, — Маша не стала его мучить перечислением условий, — только безоговорочная капитуляция.

— Ладно, — согласился он. — Куда ставить подпись?

Маша рассмеялась, отпустила руки, и он повернулся к ней.

Она была такая солнечная и милая, такая радостная.

— Я рад тебя видеть, — тихо сказал он, подойдя к ней вплотную.

— Я тоже, — ответила она, задрав вверх голову. — Господи, какой ты высокий. В постели был… меньше, что ли. Я-то не маленькая.

— Длинный, — поправил он ее и поцеловал. Маша прижалась к нему и он почувствовал, что она опять, как тогда, в ее квартире, готова потерять голову.

Поэтому он отпустил ее и подхватил свою сумку с небольшим багажом. В ней лежало немного одежды и, на всякий случай, отрывки из монографии на носителе, из которых можно было написать статью как за, так и против улучшения отношений с Англией, если вдруг попросят журналисты. Раз начальство попросило, то он готов, как поросенок Наф-Наф.

— Какие у нас планы?

Она поправила на себе куртку и кровожадно сказала:

— Военнопленным не обязательно знать планы на будущее. Попал в концлагерь и сиди, радуйся жизни, пока жив.

— Ой-ей-ей, — испугался он притворно, — тетенька, пожалей маленького мальчика. Он больше не будет.

— Пойдем, — заулыбалась она. Счастливая, Маша больше не могла играть. — Сначала мы заедем ко мне в квартиру, а потом на выбор — экскурсия по Лондону, или небольшой туристический тур по Уэльсу.

— Тебя отпустили? — Он сел в автомобиль, на котором Маша приехала, и посмотрел на нее.

Она фыркнула:

— Ты бы видел выражение лица моего начальника. Вообще, это непробиваемый истинный англичанин, которого не смутит даже пролетевшего около головы пуля. Но когда я сказала, что у меня приезжает друг, так, небольшой чин, в Российском МИД, всего лишь на уровне Члена Коллегии и это Романов, его чуть кондрашка не хватила. Он минут пять сидел, глотал воздух, как рыба. Я уж думала, не вызвать ли ему врача. К счастью, все обошлось. Оказывается, он не был ознакомлен с секретной частью моего досье и не знал, кто мой Boy frend. Ты представляешь, что предложил этот… чудак? Пригласить тебя в Форин Офис, разместить в гостинице за счет министерства и развернуть для тебя культурную программу.

— Спасибо, — прочувственно сказал Романов, — надеюсь, ты послала его достаточно вежливо, чтобы не вызвать очередное обострение отношений между Великобританией и Россией?

— Вот еще. Я была предельно корректной. Объясняла ему, что ты в отпуске и находишься здесь как бы неофициально. И не собираешься ничего делать, кроме того, как отдыхать. А через неделю вообще уедешь.

Тогда он торжественно отпустил меня… Нет не в отпуск, а в служебную командировку. Представляешь?

Дмитрий Сергеевич улыбнулся, смачно чмокнул ее в щеку, от чего машина вильнула в сторону.

— Подожди, — ее глаза подозрительно блеснули, — доедем до квартиры, поцелуешь. А пока сиди смирно и любуйся красотами Лондона. Сегодня редкий даже для весны хороший солнечный день. Когда еще такой увидишь.