Куда идем мы… - 3

Глава семьдесят третья. Алаево, Яр

(в которой наших героев настигает неожиданная напасть)

д. Алаево,

Юргинского сектора

Кемеровской локации.

56°09′ с. ш. 84°54′ в. д.

Тот был непохож на самого себя. Обычно молчаливый и покладистый аутист кипятился, ругался и бунтовал, отказываясь идти к переправе:

– Зачем мы туда идем? Нам нельзя идти к этим ведьмам, потому что мы монахи. Нас там съедят, а то и что похуже. Потому что они ведьмы, а мы – монахи. Это только Псих может туда пойти, потому что он плохой монах и полный псих. Никто не ходит к ведьмам, тем более – добровольно, потому что у людей и демонов есть мозги! И только у Психа монолитная голова, раз уж он собрался идти к ведьмам! Босс, хоть ты ему скажи!

Четвертый ничего не понимал и вертел головой, переводя взгляд с Психа на Тота обратно:

– Погодите! – прервал он, наконец, этот монолог. – Мы закончили свои дела в Кузбассе, Псих с друзьями одолел босса локации – фальшивого Носорога, потом мы посетили Кемерово, нам отсыпали кучу очков, больше нам там делать было нечего, и мы двинулись дальше – так?

– Так, – подтвердил Тот.

– Хорошо, – кивнул монах. – Дальше мы заспорили, как лучше идти на запад – через Томскую или через Новосибирскую локацию, так?

– Так.

– А Псих сказал, что придется посетить обе, поскольку по квесту нам надо одолеть минимум шестерых боссов в Сибирской суперлокации, а мы пока отработали только двоих – Красного ребенка в Иркутской локации и Носорога в Кузбассе. А сибирских локаций осталось ровно под счет – Томск, Новосиб, Омск и Тюмень. Поэтому отрабатывать придется каждую локацию, иначе придется огромный крюк делать – либо к югу в Алтай, либо к северу в Югру. За квест такие штрафы, что нам по любому придется его либо сделать, либо сдохнуть. Псих, я правильно излагаю?

– Да, даже близко к тексту, – кивнул обезьян.

– Начать решили с Томска, потому что он близко к границе с Кузбассом, оттуда спуститься к Новосибирску и уже оттуда уйти на запад к Омску, правильно?

– Правильно! – согласился Тот.

– Сейчас мы в пограничном кузбасском селе Алаево, где собирались переправиться на пароме через реку Томь в томское уже пограничное село Яр, благо от него до Томска всего 30 километров, за день дойдем. Все верно?

– Конечно, – не стал спорить Тот.

– Ты все это слышал, участвовал в наших совещаниях, принимал участие в разработке этого плана и не возражал ни по одному пункту. А десять минут назад ты вдруг отказался переправляться через Томь и потребовал, чтобы мы вообще не ходили в Томскую локацию, а пошли по направлению к Алтаю на юг, откуда мы, собственно, только что и пришли. Я ничего не перепутал?

Помрачневший Тот молча помотал головой.

– Если все правильно, тогда в чем дело? – участливо спросил Четвертый. – Что произошло десять минут назад? Ты можешь мне объяснить?

– Могу, Босс, – немного смущенно признался Тот. – Все изменилось, потому что десять минут назад свинья сказал мне, что в Томской локации живут ведьмы. Если бы я это знал, я бы никогда не согласился. У нас никто никогда не называет ее «Томская локация». Все говорят – Земля Ведьм.

– У нас вообще-то тоже, – встрял Жир.

– А что за Земля Ведьм? – озадачился Четвертый.

– Темный ты человек, Босс, – вздохнул Псих. – Серый, как штаны пожарника. Я понимаю, что Владивосток далековато от Томска, но мне интересно – в твоем монастыре люди вообще ни про что не разговаривали?

– Разговаривали, – покраснел Четвертый. – Но со мной – редко.

– А, ну да, ты же у нас из омег, – закивал Псих. – Все время про это забываю, слишком уж быстро ты у нас оперился и командным голосом обзавелся. Ладно, тогда побуду немного в роли просветителя. С чего бы только начать?

Он на секунду задумался, потом решительно кивнул и начал рассказ.

– В общем, во всем виноваты женщины и университеты. Вот правильно умные люди говорили – что многие знания это многие печали.

– В смысле? – опешил Четвертый.

– В прямом, – отрезал Псих. – Ты вообще в курсе, что Томск был университетским городом?

– Нет, – честно признался монах.

– Так вот он им был. Более того – соперничал с соседним Новосибирском за звание третьей университетской столицы, после Москвы и Питера. А томские университеты были едва ли не градообразующими предприятиями.

– И что? – не понял Четвертый.

– А то! – рассердился Псих. – Потом пришла Система и все начали качаться, чтобы выжить.

– Ну и при чем здесь все это? – продолжал тупить монах.

– Притом, мой юный друг, – вкрадчиво объяснил Псих, – что лучшие колдуны, чтоб ты знал, получались из ученых. Но при этом самые отмороженные – тоже из этой же среды. И если исходить из этих критериев, то Солнце была гениальным ученым.

– Солнце? – удивился Четвертый.

– Солнце. Она же Ирина Петровна Никитина, кандидат биологических наук, научный сотрудник одной из лабораторий Института Солнца Сибирского отделения РАН, отсюда и погоняло. Гениальная колдунья, вождь милостью божьей и отмороженная феминистка. Ученые вообще во времена Смуты, наступившие после прихода Системы, не проявили себя как мудрые седобородые гуманисты в белых халатах из книжек и фильмов. Скорее уж наоборот – прославились в качестве безжалостных и циничных экспериментаторов. Вивисекторы хреновы.

– Кто-кто? – неожиданно заинтересовался Тот.

– Неважно, – отмахнулся обезьян. – Новосибирск, например, изрядно от них пострадал. Академгородок во время междоусобных боев ОПГ из институтов РАН эти «доценты с кандидатами» разнесли до состояния марсианского пейзажа. Думаю, там до сих пор никто не живем, потому что там тупо никто не выживет. Ну и вообще население локации они уменьшили изрядно.

– А в Томске? – заинтересовался Четвертый.

– А в Томске была Солнце, которая быстро сколотила огромную банду, чисто женскую, кстати, и обозвала Томскую локацию первой в мире территорией женского доминирования. Через два года в результате кровопролитных боев взяла под свой контроль всю территорию локации и объявила всем мужчинам гендерный джихад. И принялась планомерно вырезать всех мужчин, не делая никакого различия между людьми и демонами.

– Все, наверное, в ужасе разбежались, и Томская локация обезлюдела еще больше Новосибирской? – предположил монах.

– Если бы! – хмыкнул Псих. – Самцы всех видов, разумеется, оттуда со всех ног бежали, а вот самки – женщины и демоницы – с вожделением ломились туда. В первые десятилетия Томск переживал просто невероятный поток переселенцев. Переселенок. Изо всех близлежащих локаций.

– Почему?

Псих пожал плечами:

– Да кто ж его знает? Это у женщин спрашивать надо. В чем-то мы их, похоже, все-таки изрядно позадолбали за столетия мужского владычества, вот и рвались пожить в «женском мире». Тем более, что его постоянно рекламировали – Солнце организовала целое движение бродячих проповедниц. Но в целом, на мой взгляд, дело, разумеется, не в старых обидах. Просто она была действительно гениальной колдуньей и действительно устроила комфортный для женщин мир.

– Да ну нафиг, что ты врешь то? – не выдержал и влез в разговор Жир. – У них там мужиков нет, какой, к свиньям, уютный ламповый мир, без секса-то?

Обезьян поморщился:

– Ой, да ладно тебе! Если ты про процесс, то женщины, точно так же, как мужики, способны себе доставить удовольствие и без партнера. А если про результат, то как раз обустроенная в Томске система размножения была одной из главных причин, привлекающих туда женщин.

– В смысле? – оторопел свин.

– В прямом, – хмыкнул Псих. – Все это, конечно, по слухам, но говорят, что Солнце создала какие-то пилюли, после которых оргазм накрывает как с умелым мужиком. При этом абсолютно безвредные, хоть каждые пять минут закидывайся, если деньги есть. А что касается беременности, то там вообще работает ее какая-то глобальная разработка. С беременностью у тех же демониц же постоянные проблемы. А изобретенное ею средство, во-первых, беременность вызывает со стопроцентной гарантией, а, во-вторых, срок вынашивания сокращает почти в десять раз.

– Так, давайте тему сменим, – покраснел Четвертый. – У меня три очка Святости списали.

– Небось, за картинки в твоей голове! – заржал Жир.

Но монах только отмахнулся и спросил у Психа:

– А дальше?

– А дальше все потихоньку устоялось и стали женщины жить-поживать и добра наживать самостоятельно. И жили они долго и счастливо. Вру. Никто не знает, как они жили. Потому что практически никто оттуда не возвращался, а граница у них реально была на замке.

– А локация их называлась Земля Ведьм, потому что все называли их ведьмами! – вмешался в разговор Тот, но на него никто не обратил внимания.

– Ну и чем дело закончилось? – допытывался монах.

– Ну, закончилось все примерно так, как заканчиваются 90 % всех радикальных социальных экспериментов, – хмыкнул Псих и кивнул на другой берег Томи. – Там, внутри, все очень устали. Это мне мои комсомольцы из клана Штанов еще в юности объяснили – когда ты живешь, огородившись от всех забором, это очень сильно напрягает. Психологически прежде всего. Очень напряжно жить, противопоставляя себя коллективу. Мысли начинают дурные лезть в голову. А правильно ли мы живем? А если правильно – почему мы одни? Почему другие не следуют нашему примеру? Может быть – это они правы, а мы ошибаемся? Может, мы за забором не обороняемся, а прячемся от правды? Комсомольцы говорили – именно из-за таких мыслей Союз уже на грани распада был. Всем, особенно молодежи, казалось, что вся настоящая движуха – там, за забором. Там великое шоу-маст-гоу-он, а у нас колхозная самодеятельность и загнивание. Правда, потом в 1988 году появилась Система и эти вопросы стали неактуальными. Каждое государство оказалось за своим собственным забором и до сих пор вынуждено вариться в собственном соку.

– А женщины? – напомнил Четвертый.

– А женщин как раз никто от других не огораживал, кроме Солнца и его правительства. Потому, наверное, весь этот эксперимент и закончился тем, что правительство в полном составе устроило заговор против бессменной президентки.

– Серьезно? – удивился монах.

– А ты думал! Говорю же – устали все. Правда, Солнце хватку не потеряла, ни живой, ни мертвой ее взять не смогли. До сих пор где-то по тайге бегает, Томская локация – она большая.

– А в локации что происходит? – искренне заинтересовался монах.

– А что там может происходить? – улыбнулся Псих. – В стране объявлены радикальные реформы, осуществляются перестройка, гласность и демократия. Проведены первые демократические выборы, новой президенткой выбрали бывшую министерку культуры. Красивая, говорят, и все властные группировки устраивает как компромиссный и неопасный вариант. Перегибы прошлого осуждены, ошибки заклеймлены, провозглашен курс на международную открытость и развитие добрососедских отношений с мужчинами. Открыты три пограничных перехода, возле одного из которых мы и находимся. Мужчины допускаются на территорию локации без ограничений, правда, пока не спешат пользоваться этим правом. Разве что только купцы жадные из ближних локаций границу переходить рискуют, да и те – исключительно женского пола.

– А почему? – тут же спросил Четвертый.

– А ты у Тота спроси, – посоветовал Псих.

– Я туда не пойду! – упреждающе заявил аутист. – Потому что все знают, что ведьмы с мужиками делают. Отрежут все с корнем, и в рабы. Будем потом пожизненно лес валить в трудовом батальоне евнухов.

– Вот-вот, – кивнул Псих. – Вот такие вот паникеры и срывают ход реформ. Хотя уравнивание мужчин и правах с женщинами и отмена обязательной стерилизации – это декрет номер три нового правительства. Ладно, если серьезно – Тот, ты чего расклеился? Мы же с тобой в таких переделках были, а тут баб испугался. Неужели же мы тебя не отобьем, если они на твое хозяйство покусятся?

– Не переживай, братан, – поддержал Психа Жир. – Что вообще с нами может случиться? Я вон вообще ничего не боюсь, поэтому со мной ничего и не будет.

– Я тоже, – кивнул Четвертый. – Нам, монахам, нужно смиренно переносить все тяготы и лишения. Ну что – пойдем по льду на тот берег? Вон там пограничный пост виднеется.

Тот на секунду задумался, а потом махнул рукой:

– Ладно, пойдем. Но только потому что мы банда. Хотя я все равно буду осторожен.

с. Яр,

Томского сектора

Томской локации.

56°09′ с. ш. 84°56′ в. д.

Пограничница на переходе – сорокалетняя худая и мосластая тетка мужчин явно дичилась, была настороже и в разговоры не вступала. Как ни пытались Псих и Четвертый ее разболтать, она отделывалась односложными ответами: «да», «нет» и, чаще всего, «не знаю».

И только пропустив своих клиентов в женскую локацию, она вдруг оттаяла. Возможно, потому, что ее от представителей другой части человечества уже отделял полосатый шлагбаум? Так или иначе, она вдруг глухо сказала в спины уходящим паломникам:

– Если вам в Томск, в Яр не заходите. Идите сразу в Вершинино. Туда недалеко, да и места там красивые, одних озер 18 штук по дороге будет.

– А что так? – осторожно спросил Псих. – Опасно в Яре или что?

– Да нечего там делать, – отрезала пограничница. – Дыра-дырой. Там даже постоялого двора нет, один фельдшерский пункт.

– А в Вершинино?

– Вершинино хорошее село. У нас все было, – глухо сказала стражница кордона. – И школа, и детский сад, и санаторий на минеральных источниках. Даже ипподром частный был. Дай бог, сейчас поток туристов на переходе пойдет – все восстановится. Слышали же наверное – перестройка у нас. Все теперь по-новому будет. Совсем другая жизнь начнется.

– Дай бог! – кивнул Псих и помахал пограничнице рукой. – Ну спасибо за совет! До свидания!

– До свидания!

На околице села Четвертый предложил:

– Может, все-таки зайдем? Хотя бы напиться попросим. Я что-то пить хочу.

– А на пункте пропуска водички попросить тебе дворянское достоинство запрещало, да? – возмущенно хрюкнул Жир. – Нет уж, не будем мы из-за такой фигни возвращаться. Ничего, потерпишь, не графья, чай. Из озера попьете, ваше сиятельство, тетка говорила – здесь озер много.

Тетка не соврала – буквально через полкилометра паломники вышли на берег озера. Причем ухоженный берег – к воде был оборудован спуск с деревянными ступеньками, и сделана прорубь, из которой удобно было набирать воду.

Жир быстро извлек алюминиевую кружку, зачерпнул водички и протянул кружку Четвертому:

– На, пей, страдалец.

Монах отпил несколько глотков и вернул посудину свинтусу. По неистребимой привычке ничего не выбрасывать и не выливать тот допил воду и крякнул:

– Хороша водичка! Холодная – аж зубы ломит. Псих, тебе зачерпнуть?

– Не, не хочу, – мотнул головой обезьян.

– Тот, а тебе?

– Я вообще здесь ничего ни есть, ни пить не буду, потому что это враждебная и очень опасная территория.

– Ну тогда пошли, что ли?

И они пошли дальше.

Примерно через пять минут Четвертый вдруг побледнел как мел и остановил лося:

– Погодите, мужики. Что-то мне… Нехорошо.

После этих слов его стошнило.

А опершийся на березу Жир вдруг упал на колени и его тоже вырвало.

Пока свинтуса полоскало, монах вдруг начал ощутимо крениться на сторону, и Псих едва успел его подхватить, чтобы тот не свалился из седла мешком.

– Босс, что случилось? – встревоженно крикнул обезьян. – Где болит?

– Живот… – еле слышно сказал Четвертый. – Режет… Больно очень. Не могу.

– Та же фигня! – простонал свинтус. – Боль аж пульсирует. Как будто пара ежей в желудке сексом занимаются.

– Они, по ходу, отравились, – почесал в затылке Тот. – Потому что вода отравленная?

– Во всем озере, да? – саркастически осведомился Псих.

– Что только в этой жизни не бывает! – фаталистически изрек аутист. – Но они точно отравились. Потому что мы с тобой воду не пили. И лось не пил.

– Да нет, тут что-то странное, – встревоженным голосом сказал обезьян. – Я их лечить пытаюсь – не проходит лечение. Пишет: «Объект здоров и не нуждается в лечении».

– Ни хрена себе, «здоров»! – возмутился Жир, в очередной раз опорожнив желудок. – Им бы самим таким здоровьем похвастаться. Меня сейчас наизнанку вывернет. Хватить коновалить, Псих. Врача нам надо. Специалиста.

– Точно! – подскочил обезьян. – В селе же фельдшерский пункт! Тот, бери Жира на закорки, а я Босса понесу. На лосе они сейчас не усидят.

– Я же грязный буду, – насупился чистюля-сом. – Потому что он меня обблюет.

– Не обблюет, – отрезал Псих. – Ему уже нечем. Все, ходу, ходу! Побежали! А то втроем останемся.

Фельдшерица – старенькая уже бабулька лет 70-ти, выслушав сбивчивый рассказ Психа (больные к тому времени могли уже только глухо стонать), первым делом поинтересовалась:

– Воду из пили?

– Мы нет, они – да! – сознался Псих.

– Много?

– Кружку на двоих, – не стал скрывать обезьян. – Мы в Вершинино шли.

Старушка поджала губы и язвительно спросила:

– А зайти в деревню и узнать про особенности дороги, конечно, была не судьба?

Она повернулась к страждущим и участливо произнесла:

– Я вас поздравляю, молодой человек, у вас будет девочка. А у вас, почтенный демон – не меньше шести здоровых и крепких поросят.

И посмотрев на вытянувшиеся лица паломников, удивленно спросила:

– А что вы на меня так смотрите? Как, по-вашему, мы должны были размножаться при закрытых границах? Это великое колдовство Солнца. Она зарядила три озера – на юге, на западе и на востоке локации.

На этих словах Тот трижды перекрестился, а Жир, похоже, заплакал, забормотав что-то неразборчивое, но явно матерное.

– А почему лечение не работало? – зачем-то спросил Псих, пораженный случившимся до самой глубины души.

– А почему оно должно было сработать? – возмутилась старушка. – Беременность не болезнь!