Квадратные метры хитрости

Глава 2

Антон был какой-то рассеянный. Он даже не вспоминал о записке, так опрометчиво забытой мною. Хотя она, записка, конечно, вызывала некоторые подозрения, наталкивала на размышления – весьма неудобные для меня. А ведь я вполне могла выйти сухой из воды! В данном случае. Я могла бы просто спрятать эту записку, изорвать на мелкие клочки. Но невозможно держать в голове миллион параметров сразу! Я просто забыла о злосчастной записке. Еще бы! Тут такое происходит!

Да! Но на фоне похищения жены Кики Ирки – моя странная записка казалась сущей ерундой. Вообще не относящейся к делу. Мелочью жизни – не стоившей внимания.

Тем не менее, я не спала всю ночь. Все же мы с Иркой жестоко поступили. Особенно с Кикой. Как он, бедняга, переживет все это? Египет Кика бы пережил – относительно легко – злился бы наверняка, но не страдал. Во всяком случае – так, как сейчас. Сейчас Ирке могла угрожать реальная опасность, а не просто какой-то там любовник! Так все это выглядело в глазах Кики. Но я-то знала всю правду. И эта правда – вся, какая она есть, – повергала меня в смятение еще большее, чем Кикины волнения. Они-то в результате закончатся полной благостью воссоединения семьи. Чем закончится подброшенный труп? Вот вопрос вопросов.

Утром я едва дождалась, когда Антон уйдет на работу. Вытащила из потайного места телефон для конспиративной связи с подругой.

В нашем доме было не так много потайных мест. Куда Антон не мог бы случайно заглянуть. Потому я сунула аппарат в пачку с краской для волос. Рассудив, что туда-то Тоша точно не полезет.

– Ирка, – выдохнула я, – меня пытали!

– Уже? – довольно равнодушно уточнила подруга, жуя что-то.

Вообще – где на свете справедливость? Ирка жрет все время и все подряд, а сама тощая, как спица! А я, которая мучает себя голодом и всевозможными ограничениями, – все не могу похудеть! До нужной кондиции.

– Кика с Антоном в ужасе от всего происходящего! Они вчера мне учинили допрос с пристрастием!

Я не стала рассказывать Ирине, что мне удалось извернуться с помощью слез. В конце концов, меня непременно припрут к стенке: не могу же я рыдать перманентно?

– Ничего, – успокоила меня Ирина, – поспрашивают и перестанут. Это им полезно – жен терять. А то они нас не ценят уже ни в дугу.

Вынуждена была согласиться с жестокосердной: разительные перемены в Кике подтверждали ее умозаключения.

По Иркиному плану я сегодня должна была встретиться с Леонидом и Славиком.

– Ты придешь на встречу? – спросила я.

– Я скрываюсь. Ты что, забыла? Мы будем на связи! – пообещала Ира и отключилась.

История погибшей во цвете лет Маргариты Никаноровой, чей труп подбросили Ирине, – была хрестоматийна. Юной провинциалкой появилась Маргарита в столице. Искательница счастья закончила курсы парикмахеров-стилистов широкого профиля и устроилась на работу в мужской зал модного салона красоты. Однажды (а может быть, и не однажды) Марго с таким трепетом прижалась своей выдающейся грудью к сидевшему в ее кресле мужчине, что тот посчитал, что судьба его решена, – и женился на Марго. Мужчина хоть и был не из бедных, но не о том все же мечталось Маргарите, и она продолжала свои поиски счастья, на путь к которому встала непоколебимо. Поиски были целенаправленными, бурными и изощренными, а потому внушали подозрения мужу (хотя – что подозревать? когда и так все ясно). Муж обратился в агентство «Чистая вода» всего неделю назад, однако компромата было уже собрано немало, и Ирка уже готовила итоговый доклад клиенту.

И вот тебе – пожалуйста – труп.

Передвижения Маргариты в последний день жизни были известны: за Никаноровой следил Леонид. Но как он проворонил момент убийства? И тем более – процесс затаскивания трупа в квартиру на Остоженке?

Вскрылись нелицеприятные факты разгильдяйства, халтуры, легкомыслия и лени.

На все мои вопросы, касающиеся порученного им расследования, Леонид и Славик отвечали уклончиво. Мне даже не удалось узнать, за кем они следят в данный момент. Совершенно не ясен был, что называется, их объем работ. Создавалось четкое ощущение, что Леонид и Славик, пользуясь отсутствием руководителя, забили вообще на все.

– У меня полная рабочая загрузка, – буркнул Славик.

Было ясно, что он не намерен распространяться на эту тему. Как они все ловко устроились! Я вроде бы как в деле, и в то же время мне и знать ничего не положено!

Но я не стала возмущаться. Сделала вид, что не очень-то и хотелось получить хоть какую-то информацию о ходе борьбы со злоумышленниками. И хотя мы вроде бы делаем одно дело – тоже не стала докладываться сотрудникам «Чистой воды». Пора уже быть адекватной. Как они со мной – так и я с ними. Ответ мой будет симметричный! Или асимметричный? По-моему, все же вернее – симметричный. То есть – такой же, одинаковый.

Пообщавшись с сотрудниками частного детективного агентства «Чистая вода», я поняла, почему Ира привлекла меня как незаменимую. Мужики были явно не в тонусе. Ирка только и может, что меня строить. А как порядок навести среди своих непосредственных подчиненных – так тут же обнаруживается отсутствие твердой руки.

Не в моей, конечно, компетенции было отчитывать нерадивых Ириных сотрудников. Я выскажу Ирке все, что я об этом думаю, когда эта история закончится. Да! И слова мои будут резки.

Попрощалась со Славиком и Леонидом, села в машину и набрала телефон знакомого оперуполномоченного Кости.

Да, у меня был опыт общения с правоохранительными органами. Одно время на моего соседа Мокрухина все время покушались, а оперуполномоченный Костя расследовал эти покушения[2]. С Костей мы тогда практически подружились. И я уже однажды обращалась к нему за помощью, которая, надо сказать, была мне успешно оказана.

Я набрала Костин номер и строго сказала откликнувшемуся:

– Костя, у меня к тебе серьезный и срочный разговор. Тебе удобно сейчас говорить?

– Если серьезный – то давай не по телефону, – несколько настороженно предложил Костя.

Он немного побаивался меня почему-то. В принципе – я догадывалась, почему. Когда Костя помогал мне в прошлый раз – неприятностей со мной нахлебался вполне.

– Подъеду, куда скажешь, – быстро согласилась я.

В Москве сегодня – жуткие пробки, впрочем, как и всегда. Но я бросила машину и быстренько добралась до Покровки на метро. Что делал Костя на Покровке – вероятно, государственная тайна, и я не стала ее узнавать.

– Рад тебя видеть, – мрачно сказал Костя, когда я зашла в кафе – место нашей встречи.

– Я – тоже! – мрачно подтвердила я. – Мне нужна твоя помощь.

Костя вздохнул. Я тоже.

Я Костю не видела всего лишь больше года. За это непродолжительное время у опера на переносице образовалась морщина. Хмурится часто теперь? И лоб стал в складки собирать.

Вообще-то Костя обычно всегда улыбался, от чего его широкое лицо становилось еще шире и добрее. Сегодня Костя был неулыбчив. Он теперь вообще улыбается?

Стрижка бобриком. Крепкая шея. Уши просвечивают розовым, когда спиной к свету сидит. Хотя Костя и не лопоухий, но просвечивают же.

– Костя, как твои дела? Давно не виделись.

– Излагай, – предложил Костя, – у меня все хорошо.

Что ж, не получилось радостной встречи старых друзей. Я рассказала про мошенничества с квартирами.

– Ну и?.. – спросил Костя.

– Моей подруге подбросили труп.

– Ирке что ли Осокиной?

– Как ты догадался?

Костя смерил меня удивленным взглядом:

– По сводкам проходило. А теперь твою Осокину еще и похитили. Тебе не кажется это странным?

И Костя уставился на меня, ожидая ответа. И я его дала.

– Вот именно! – сказала я, не моргнув глазом. – Женщина в опасности!

Костя помолчал, продолжая внимательно меня разглядывать.

– Костя, у тебя есть грехи?

– Какие грехи?

– Ну, за которые ты расплачиваешься уже в этой жизни?

– Конечно, есть.

– И ты понимаешь: это тебе за то, а вот это за это?

– Слушай, не морочь мне голову. И не надо мне угрожать.

– Я просто так спросила.

– Ага, просто так.

– Мне нужны подробности, – безапелляционно заявила я.

– Чего? – спросил Костя и хмыкнул. Не к месту.

– Не к месту ты смеешься, – сурово сказала я, – убийства подробности. Трупа, который подкинули Ирине.

– Для чего? – в тон мне спросил оперуполномоченный.

Я молчала, лихорадочно соображала, что ответить представителю правоохранительных органов. Наконец сказала правду:

– Надо разоблачить квартирную мафию.

Костя расхохотался.

– Ничего не вижу здесь смешного, – обиделась я. – Если полиция бездействует… – и я изложила историю про с трудом заведенное уголовное дела на злодея Красавина.

– Но ведь дело завели, – сказал Костя, но почему-то сильно погрустнел при этом.

– Но ведь ничего не происходит, – возразила я. – Красавин даже не скрывается. И его даже на допрос еще не вызвали.

Костя посмотрел на меня затравленно. И я решила закрепить успех:

– Ты же понимаешь, что труп Ирке подкинули? Каким образом труп оказался в спорной квартире? То есть в бесспорной! Суд уже вернул права на нее законному владельцу! А Красавин все ходит и ходит в эту квартиру.

Костя размышлял. Мысли его были тяжелы. Я почти что слышала их каменную поступь.

– Хорошо, я приму это к сведению. И обещаю тебе – возьму в разработку, – предложил Костя компромисс.

– Нет, – решительно отвергла я половинчатые меры, – у тебя и без того дел хватает. А Ирку надо спасать! Ее в тюрьму могут посадить! Когда найдут…

Костя кинул на меня взгляд, почти разоблачительный. Но я его выдержала!

– Ты вообще в курсе, что полицию обманывать нельзя? – язвительно поинтересовался оперуполномоченный.

– А кто ее обманывает? – спросила я и испуганно заозиралась.

Повисла пауза. Тревожная.

– Костя… – я вложила в это слово всю мощь своего сметенного состояния.

– Что ты от меня хочешь? – опасливо спросил Костя.

– Мне надо знать причины смерти Маргариты Никандровой.

– Зачем?

– Она своими ногами пришла в квартиру на Остоженке? – не сдавалась я. – Мне надо знать, что запечатлела камера наблюдения в подъезде, – начала я с малого: коготок увяз – всей птичке пропасть. – Как ты понимаешь, не Осокина притащила этот труп в квартиру, а тем более – не она убила там гражданку Никандрову.

– Ты меня толкаешь на должностное преступление! – сказал Костя. – Ты это понимаешь?

– О нем никто не узнает!

– Это слабое утешение. И потом, что ты будешь делать с этой информацией? Зачем она тебе?

Мне нечего было сказать на это. И я озвучила первое, что пришло мне в голову:

– Я очень переживаю за Ирину.

– Ну и переживай, – пожал плечами Костя.

– Хочу быть в курсе подробностей.

– Подробности ты узнаешь по окончанию следствия. Достоверно!

– Следствие может идти годами…

– У нас есть четко оговоренные законом сроки!

– Пожалуйста! Мне не к кому больше обратиться. Костя, на тебя вся надежда! Иначе я перестану верить в людей! – Это, несомненно, было большой натяжкой и звучало неубедительно, но другого аргумента я не придумала.

Костя молчал и смотрел на меня со скепсисом. Как Гулливер, разглядывающий лилипута.

Тогда я всплакнула. Для того чтобы пробудить в Косте гуманистические тенденции.

– Хорошо, – сказал Костя, – это я выясню. Но пообещай мне, что ты не будешь влезать в это дело.

– Конечно, конечно, – быстро согласилась я, – только владельцев квартир, на которые покушается мошенник Красавин, предупрежу. И больше ни во что влезать не буду.

Костя смотрел на меня вопросительно. Интересоваться можно не только вербально. Пришлось сознаться:

– Меня Ира попросила. Еще до всей этой истории. То есть до трупа и до похищения.

Костя молча меня разглядывал.

– Что? – сказала я с вызовом. – Людям грозит реальная опасность. Суды не интересуются причиной отсутствия ответчиков. Штампуют решения – и все.

Костя молчал.

– Это мой гражданский долг! – решила я добавить пафоса.

Костя не проронил ни слова.

– Ты же не оставишь меня наедине с ним?!

– С кем?

– С гражданским долгом.

– Не оставлю, хорошо, – кивнул Костя.

Я нежно чмокнула его в щечку. Все же Костя – настоящий друг!

Психологи утверждают, что только самодостаточные личности легко обращаются за помощью. Я – очень самодостаточная. За помощью я обращаюсь всегда и при первой же возможности. И ко всем, к кому только можно. Озадачив Костю, я тут же набрала номер моего хорошего знакомого Василия. Он – бандит. Ну, как бандит? Мужчина трудной судьбы. Сейчас уже и не бандит. Когда-то, может, и был таковым, но сейчас твердо встал на путь исправления. Добропорядочный гражданин. У него фирма строительная.

Мы познакомились примерно год назад при странных обстоятельствах. Но сейчас речь не об этом[3].

Я шла на встречу с Сугробом, то есть Василием, проговаривая про себя текст своего обращения. А за мной бежал котенок и жалобно мяукал. Но я же вменяемый человек, у меня уже есть собака, притравленная к тому же на зверя. Куда мне котенок? Зачем мне котенок? Ну и что, что он бежит за мной, так жалобно описывая свою несуразную бесприютную жизнь? Возможно, это существо ждет лучшая доля, а сейчас он просто ошибается, семеня лапками, пытаясь меня догнать. Я была тверда и непреклонна: котенок – не для меня, а я – не для котенка. В конце концов, я не одна на свете! Кто-нибудь да подберет несчастного. Он просто не за тем побежал сейчас, этот котенок. Я пройду мимо, а котенок встретит того, кто составит его кошачье счастье. Простое домашнее, теплое, сытое счастье.

Однако судьба играет человеком.

Откуда ни возьмись – появился огромный бродячий пес, набросился на котенка, прижал его к стенке…

Пса я, конечно, шуганула. Взяла котенка на руки… И куда его девать? Обратно на мостовую, на панель, где так много опасностей…

– Ты теперь кошатница? Поздравляю! – с сарказмом произнес Василий, когда я села в его машину с мурчащим котенком за пазухой.

Я вкратце рассказала историю спасения котенка.

Василий брезгливо взял котенка за шкирку, заглянул ему под хвост и выдохнул:

– Кошка к тому же!

– На нее собака нападала! Бродячая! Отдай! – я выхватила из рук Василия котенка.

– Лучше бы собаку взяла. Бродячую!

– Уже поздно, – я готова была расплакаться.

Я, конечно, не жалела о своем поступке. И я не нуждаюсь в похвале! Но было обидно. Не за себя – за кошку.

– Я тебя, Василий, не кошку позвала обсуждать. У меня крупные неприятности. И они – не кошка!

– Рассказывай! – кивнул Василий.

Я кратко обрисовала схему мошенничества с квартирами. Рассказала и Иркину историю с трупом. И про похищение. Легенда должна быть для всех одна. Так легче ее держать в голове.

– Не могла же я бросить подругу в такой ситуации?! – вопросила в конце повествования.

И с надеждой посмотрела на Василия.

Он кивнул. Ура! Проникся! Даже несмотря на подобранную мною кошку! Это внушало оптимизм! Все же я не совсем пала в глазах Сугроба.

У него тяжелый взгляд, но добрая, беззащитная улыбка. Легкая седина в волосах делала серые глаза ярче.

Василий – крупный мужчина. В прямом и переносном смысле. Сразу понимаешь, что человек – серьезный. Не легковесный и не опрометчивый. Если есть в природе голос разума, в смысле осязаемые его звуки, – то тут этот голос отчетливо раздавался.

Я смотрела на Василия и думала: жалко, что с ним нельзя о литературе поговорить. А с кем я вообще в последнее время говорю о литературе? Не с Антоном же, не с Иркой и не с Поли – ни с кем не говорю. Но с Василием можно хотя бы поговорить о важном деле. И найти понимание, получить дельный совет.

– Василий, – взмолилась я, – мне нужен твой совет.

– Но я об этом ничего не знаю. И не разбираюсь. Это мошенничество. Совсем незнакомая среда.

– Но ты можешь же узнать – по своим каналам, – уточнила я, – что за банда такая появилась? Ясно, этот Красавин не в одиночку орудует. И фамилия его была Синицын. Он уже сидел пять лет за мошенничество. И слишком нагло себя ведет. К тому же сращивание с правоохранительными органами – налицо. Иначе почему они так упорно бездействуют?

– Я узнаю, конечно. Но как ты видишь свою роль во всей этой истории?

– Я просто предупрежу людей, хозяев квартир, которым угрожает опасность.

Василий молча меня разглядывал. Как Костя давеча.

– И все! – сочла нужным уточнить я.

Василий молчал.

– Василий, – сказала я, – у тебя есть грехи, за которые ты уже в этой жизни расплачиваешься?

Василий хмыкнул, но пообещал раздобыть информацию. Подбросил нас с кошкой до моей машины. На прощание, косясь на кошку, неодобрительно сказал:

– Вечно ты…

Надеюсь, это относилось исключительно к кошке.

Я поехала в зоомагазин. У меня никогда раньше не было кошки. Спросила у продавщицы, что необходимо приобрести счастливым обладателям кошки. Продавщица перечислила.

– А к туалету приучать – очень просто. Поскребите ей в лотке наполнитель. И скажите: писать здесь.

Я, конечно, слышала о полоумных кошатниках. Но не знала, что они до такой степени завернутые. Моя такса Мотька (умнейшее существо!) позволяла себе иногда писать дома почти до года. А тут кошка какая-то приблудная. Так она прямо и разбежалась сразу в лоток ходить.

Но все так и случилось, как говорила продавщица-кошатница. Бедный котенок стремглав сиганул в лоток, как если бы терпел, то есть терпела тысячу лет. Чудеса!

Мотьку я все же изолировала для начала – заперла в комнате. Ведь собака притравлена! Правда, на лис. А тут котенок какой-то, вообще не могущий оказать никакого сопротивления!

Вечно я вляпываюсь в истории, из которых нет выхода. Или он есть, но в виде разорванного на кусочки котенка. О, господи.

Мотька скулила в запертой комнате и рвалась знакомиться. Я покормила котенка. Он, то есть она была черной с белыми усами. Нельзя сказать, что я сразу не увидела, что он, то есть она – черная. Но как-то это обстоятельство не соединилось у меня в голове с идеей черной кошки, которая не к добру. Я, конечно, не верю в приметы. Но все же нельзя упускать из виду, что они представляют собой вековой опыт народной гуманитарной мысли. По всему выходило, что я своими руками внесла в дом беду.

Беда потянулась, нагло вскочила на стул и свернулась калачиком. Я ее погладила. Беда замурчала. Не буду думать о плохом. Мыслить надо позитивно!

Я рассудила, что подвергать котю стрессу помывки сразу нельзя. Пусть немного освоится.

Выпустила Мотьку из комнаты. Котенок запрыгнул на книжную полку. Мотька сидела внизу, поскуливая в нетерпении. Может, и не беда, но дом явно превращался в сумасшедший.

Я проводила среди Мотьки разъяснительную работу на тему дружбы и любви между животными, когда пришел Кика.

Я сделала вид, что обрадовалась его появлению. Повела сразу знакомить с котенком.

Кика смотрел на меня затравленными глазами. Ну, да. Несколько неделикатно получилось: у человека горе, а тут я – со своим котенком…

– Никаких вестей нет? – просила я.

– Мне кажется, что ты что-то знаешь, но не хочешь мне говорить, – твердо сказал Кика.

– Как тебе не стыдно?! Мы с тобой дружим так много лет, неужели ты думаешь…

– Вот именно, – Кика пристально вглядывался в меня, – что я тебя знаю много лет. Что-то ты слишком веселая для той, у которой похитили подругу.

– А как, по-твоему, я должна себя вести?

– Ты должна что-то предпринимать, – глядя мне в глаза, сказал удрученный Кика.

– Я сегодня встречалась с оперуполномоченным Костей, – как же легко говорить правду! – и с Василием. Помнишь Василия? Он – бандит. Я с ним на притравке познакомилась.

Кика молчал, внимательно меня разглядывая.

– Я с ними советовалась! О том, что можно предпринять в этой ситуации! Ты мне лучше скажи – уголовное дело по факту похищения человека завели?

– Не знаю, – сказал Кика.

– Вот это да! Вот это любящий муж! – обрадовалась я возможности укорить допрашивающего. – Ты даже не поинтересовался? Ты даже не настоял? Да ты должен из полиции не вылезать! А ты тут…

Кика смотрел в пол. Потом поднял на меня глаза – полные слез. Сердце мое сжалось. Все же мы с Иркой жестокосердные – как мы могли так поступить с этим человеком? Пусть и не идеальным.

– Ты права. Поеду сейчас в полицию, – убитым голосом проговорил Кика.

– Позвони потом, – согласно кивнула я – все же в такой ситуации лучше чем-то себя занять, – я тоже жду вестей от Кости и Василия. Может быть, им что-то удастся узнать. Будем на связи. Все будет хорошо! – уже в дверях добавила я.

Кика посмотрел на меня со странной улыбкой. Такой странной, что я, проводив Кику, долго сидела на кухне и думала, что эта улыбка должна была обозначать. Вернее, что творилось в душе у Кики. Он, между прочим, друг детства! Моего! И тут такая улыбка. Она не была растерянной, но и радостной не была. Она не была лукавой, но не была и открытой. Это была улыбка совершенно незнакомого мне человека. Я не могла ее разгадать.

Пришел Антон. Я повела его знакомиться с котенком. Он, то есть она по-прежнему сидела на книжной полке, а Матильда исходила внизу от желания поближе его, то есть ее рассмотреть.

Антон не обрадовался котенку. Спросил:

– Зачем?

То есть – совершенно не обрадовался.

– Так получилось, – сказала я. И это была чистая правда!

– Ты уже совсем со мной не считаешься. Могла бы поинтересоваться моим мнением, прежде чем приносить в дом кошку, – сказал Антон.

Я промолчала. Что тут скажешь? Действительно, могла бы. Но не поинтересовалась.

Ужинали мы в полной тишине. То есть она, конечно, была не полная – в комнате издавала разнообразные, в основном душераздирающие звуки Матильда, так и не дорвавшаяся до котенка.

Антон ушел в свой кабинет, а я заперлась в ванной и достала секретный телефон.

На него от Славика мне капнула информация о тех людях, к которым предъявлял иск мошенник Красавин. Сведения были крайне скудные: имя-фамилия, год рождения. Все. Никаких подробностей. Ну, адрес, конечно, регистрации. Вернее, адрес квартир, которыми хотел завладеть злодей Красавин. Судя по всему, владельцы там не проживали – иначе быстро пришли бы в суд искоренять заблуждения. И где их искать, этих владельцев? И живы ли они?

Честно говоря, у меня руки опустились. Но я вспомнила возможные допросы со стороны Тоши и Кики – мысль заходила шибче. Если уж я влезла (благодаря Ирке, между прочим, она-то выйдет из этой передряги как минимум подтянутой красоткой, а я тут расхлебывай!).

Да, но труп-то ей подкинули. К тому же весьма изощренно! Видимо, от внимания злоумышленников не укрылся факт слежки за Маргаритой. То есть наверняка (хотя это доподлинно и не установлено все-таки). Маргариту выбрали в качестве жертвы именно потому, что Иркино агентство за ней следило.

– Ты не поможешь помыть котенка? – спросила я Антона.

– Нет, – отрезал Антон.

Я ничего на это не сказала. А что тут скажешь?

Котенок мужественно выдержал помывку. Не сопротивлялся и не царапался. Все же в них, в животных, присутствуют не только инстинкты и условные рефлексы. Но и способность к анализу сложившейся ситуации. «Какой толк сопротивляться, – благоразумно подумал котенок, – если обстоятельства сильнее меня?» И был прав! Я завернула котю в сухое полотенце, приголубила на коленях. Котенок счастливо мурчал. А мог бы сейчас сидеть где-нибудь в подворотне, дрожа от холода и голода. Но коте на пути попалась я и придумала ему другую жизнь. И эта жизнь стала реальностью.

Ирка тоже придумала мне другую жизнь. От которой я, разумеется, не мурчу счастливо. Но деваться некуда – надо ее прожить. Как можно скорее обойти все эти квартиры и забыть все, как страшный сон в холодной и голодной подворотне. Да! Надо быстро все закончить с квартирами и больше ни во что не влезать! Ни в коем случае! Костя прав – пусть следствие разбирается с трупом, подброшенным Осокиной.

Я была настроена решительно и бесповоротно.