«Мягкая сила», «цветные революции» и технологии смены политических режимов в начале XXI века

Заключение

Практика организованных Западом, в первую очередь Соединенными Штатами Америки, государственных переворотов в независимых государствах начитывает не одно десятилетие и уходит своими корнями в конец XIX века, а точнее в 1893 год, когда усилиями Вашингтона была свергнута Гавайская монархия. В двадцатом столетии печальный список стран-жертв американского вмешательства пополнили Филиппины, Никарагуа, Гватемала, Чили, Гренада, Панама и еще целый ряд неугодных Белому дому режимов, а в самом начале XXI века эту участь разделили Афганистан и Ирак. При этом американские методики смещения законных правительств постоянно эволюционировали. На рубеже двух тысячелетий Вашингтон наряду с тайными операциями спецслужб и прямыми военными интервенциями начал использовать инновационную внешнеполитическую стратегию по смене политических режимов, основанную на технологиях «мягкой силы», — «цветные революции».

На протяжении первых пятнадцати лет нового тысячелетия «цветные революции» произошли сразу в шести государствах Восточной Европы, Центральной Азии и Северной Африки — Сербии, Грузии, Украине, Киргизии, Тунисе, Египте и опять на Украине. Все они представляли собой оригинальный продукт западной геополитической инженерии, созданный на основе технологий «мягкой силы» по смене политических режимов.

Каждая «революция» получила уникальное название и собственную символику, которая была привязана к цвету («оранжевая революция»), растению («розовая революция», «тюльпановая революция», «дынная революция», «жасминовая революция» и «финиковая революция») или объекту окружающего мира («бульдозерная революция»). Однако такая классификация по внешним ассоциативным образам описывает лишь медийную маркировку этих «революций». Именно поэтому в современной отечественной историографии сегодня предпринимаются попытки классифицировать «цветные революции», используя научный подход[449].

На наш взгляд, уместно говорить о целом ряде особенностей этой формы государственных переворотов. В первую очередь, следует подчеркнуть, что между «цветными революциями» начала XXI века и реальными революциями Нового времени лежит настоящая пропасть. Ядром классических революций образца XVIII–XX веков была новая идеологическая картина, призванная сформировать высшие ценности и смысл человеческого бытия. Такой обязательной для социальной революции (здесь действительно уместно отбросить кавычки) идеологической конструкции, являющейся ее основным стержнем, «цветные революции» не имели. Симулякром этой конструкции выступали обещания со стороны зарубежных акторов и вожаков «революций» неизбежных перемен к лучшему: отмену санкций, предоставление кредитов, модернизацию экономики, искоренение коррупции, интеграцию в евроатлантические структуры. Собственно, и сами «цветные революции» являлись лишь имитацией и симуляцией реальной революции.

Не вызывает сомнения, что «цветные революции» — это продукт совместной деятельности внутренних и внешних сил, заинтересованных в отстранении от власти представителей определенной политической группы и ее замене на другую, полностью лояльную по отношению к зарубежным кураторам и готовую пожертвовать национальными интересами ради личного обогащения. Для начала «цветной революции» необходимо наличие в стране целого комплекса социально-экономических проблем и общественно-политических вызовов, способных сформировать устойчивое раздражение правящим режимом у значительной части активного населения. Однако сама по себе доморощенная оппозиция не обладала достаточными ресурсами для свержение законной власти, поэтому ее деятельность в значительной мере осуществлялась и курировалась извне — США и их европейскими союзниками. Представляется, что если бы условия для «цветных революций» не созрели, то даже массированные финансовые вливания с Запада вряд ли смогли бы переломить ситуацию. Однако верно и обратное: реализация технологий «цветных революций» не могла быть успешной без всесторонней поддержки извне.

Главной особенностью данных государственных переворотов заключалась в том, что все они были организованы на основе западных (англо-саксонских) технологий «мягкой силы». Следует согласиться с известным российским политиком К. И. Косачевым, что линия поведения США и их союзников в ходе «цветных революций» «оставляет все меньше места для сомнений в том, что «мягкая сила» Запада, выступавшая в роли активного катализатора государственных переворотов и мятежей, не продвигает некие универсальные демократические ценности, а банально обслуживает групповые интересы самого Запада — геополитические, экономические и т. п.»[450]. Главными бенефициарами победивших «цветных революций» действительно оказались именно Соединенные Штаты Америки и их младшие партнеры из числа стран Европейского Союза.

Успех операций по смене политических режимов был обусловлен целым рядом взаимодополняющих факторов. Мишенями для осуществления «цветных революций» далеко не случайно были выбраны страны, в которых система государственного управления функционировала далеко не лучшим образом. Это были государства с полуавторитарными режимами, декларировавшие при этом приверженность демократическим ценностям в западном варианте (в реальности не соблюдая большинство прав и свобод собственных граждан) и имевшие при этом массу нерешенных внутренних социально-экономических и общественно-политических проблем и вызовов. В этих условиях стабильность и даже выживаемость режима во многом зависела от наличия решительного и твердого, уверенного в себе и своем окружении лидера. Такого лидера не оказалось ни в одной из стран, против которых были применены технологии по смене режима. «Цветные революции» произошли в условиях перехвата власти у того правительства, которое не решилось воспользоваться собственным правом на легитимное насилие в отношении протестующих.

Ненасильственный характер «цветных революций» (или создание иллюзии ненасильственного развития событий) нейтрализовало главный ресурс, которым государство располагало для отражения государственного переворота, — его силовые структуры. То, что Милошевич, Шеварднадзе, Кучма, Акаев, Бен Али, Мубарак и Янукович в полной мере (или вообще) не задействовали соответствующие ведомства против оппозиционных масс и их лидеров свидетельствует о том, что они либо не хотели их использовать, либо сомневались в их лояльности. Применение обоснованной силы во внутриполитическом конфликте, то есть именно то, что делает власть властью, априори было фактически заблокировано навязанной извне псевдогуманистической, псевдодемократической и антиправовой догмой о недопустимости применения силы против собственных граждан. Процесс разложения силовых структур сопровождался сильнейшим морально-психологическим воздействием на них со стороны оппозиции и ее западных покровителей. Начавшийся в этих условиях раскол элит, переход наиболее активной их части в оппозицию действующей власти вкупе с пассивной реакцией силовых структур стали важнейшими составляющими успеха «цветных революций».

Большую роль в победе «цветных революций» сыграло объединение разрозненной оппозиции и ее мобилизация на борьбу с режимом. В ходе первой волны «цветных революций» организаторами и технологами «революций» (в этом процессе активнейшую роль играли западные специалисты) была сделана ставка на укрепление блока как можно большего числа оппозиционных партий и создание единого фронта оппозиции. Похожая стратегия, но уже с использованием новейших цифровых каналов в виде социальных сетей, была реализована во время «цветных революций 2.0». Политические силы, противопоставлявшие себя государственной власти, формировали основанные на взаимной поддержке альянсы, а интересы тактического характера отодвигались до момента завершения активной фазы акции. Во время первой волны «цветных революций» в определенный и очень нужный момент в стане оппозиции появлялась фигура харизматичного лидера — часто выходца из действующей власти, имевшего соответствующий опыт и обширные связи внутри политической и экономической элиты страны. В ходе «арабской весны» — «цветных революций 2.0» — у противников режима уже не было ярких лидеров (за редким исключением в виде, например, полувиртуального бунтаря из социальных сетей египтянина В. Гонима). Рупорами и организаторами массовых протестных манифестаций в Тунисе и Египте стали не политические фигуры, а молодые люди, имевшие возможность через систему коллективных блогов и социальных сетей распространять оперативную информацию, обращаться с призывами к тысячам своих сторонников и организовывать их на борьбу с режимом.

Критичной для успеха «цветных революций» оказалась возможность оппозиции мобилизовать значительное количество людей для уличных выступлений против правящих режимов. Основной движущей силой массовых протестов стал образованный средний класс и, особенно, молодежь. Решающую роль в выведении населения из состояния политической апатии сыграли молодежные организации — «Отпор», «Кмара», «Пора», «Кифайя» и другие, которые были созданы при непосредственном участии западных политтехнологов. Один из ведущих специалистов по ненасильственной борьбе с авторитарными режимами Р. Хелви прямо говорил о целесообразности участия в этом процессе зарубежных специалистов, имеющих богатые знания и навыки; причем для обучения и консультирования новых поколений «борцов за свободу» он рекомендовал привлекать «ветеранов ненасильственных конфликтов, зарекомендовавших себя в других странах»[451]. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в ходе «революции роз» в Грузии активисты «Кмары» заранее наладили тесные контакты с оригинальной версией самих себя — сербским «Отпором»; а через год уже сами молодые грузинские оппозиционеры совместно с сербами делились опытом с украинскими «коллегами» из «Поры». Арабские блогеры из Туниса и Египта, ставшие главными застрельщиками «жасминовой» и «финиковой» «революций», также проходили тренинги, организованные «ветеранами» «Отпора». Безусловно, от одной «цветной революции» к другой методы ненасильственной смены власти совершенствовались, а основные игроки набирались опыта, что значительно увеличивало вероятность победы очередного государственного переворота, основанного на технологиях «мягкой силы».

Существенное влияние на исход «цветных революций» оказал «эффект домино» — примеры уже произошедших успешных государственных переворотов. Шаблоном для всех «цветных революций» на постсоветском пространстве стала «бульдозерная революция» в Сербии в 2000 году. Украинские оппозиционеры в 2004 году имели близкий пример «революции роз» в Грузии 2003 года, а демонстрационный эффект «оранжевой революции» был близок во временном плане к «тюльпановой революции» в Киргизии 2005 года. А одним из решающих факторов, подстегнувших выступления в январе 2011 года в Египте, стала «жасминовая революция» в Тунисе, свершившаяся за одиннадцать дней до начала «финиковой революции».

Наконец, последней по списку, но далеко не по значению причиной триумфа «цветных революции» стала мощная и разносторонняя поддержка оппозиции со стороны западных стран, в первую очередь США. Иностранное вмешательство могло принимать различные формы: от финансирования гуманитарных проектов до угроз военного вмешательства во внутренний конфликт. Запад оказывал колоссальное идеологическое и моральное воздействие на лидеров стран, где проходили протесты, а также их ближайшее окружение, пуская в ход угрозы ареста зарубежных авуаров и счетов, отказа во въезде и даже перспективами международного трибунала. Западные союзники оппозиции присваивали и активно использовали статус верховного арбитра в споре между официальными властями и протестным движением. Разумеется, итоговый вердикт трактовался не в пользу режимов Милошевича, Шеварднадзе, Кучмы, Акаева, Бен Али, Мубарака и Януковича. Действия оппозиции, основанные на технологиях «мягкой силы», объявлялись легитимными, даже если ее представители нарушали закон. Ответные же действия законных правительств по защите своего суверенитета квалифицировались как нарушение тех или иных внутренних или международных норм, ведь фиксирование «непропорционального применения силы к протестующим» становилось вопросом не реальных фактов, а медийных интерпретаций со стороны контролируемых Западом глобальных СМИ.

Степень вовлеченности Запада в общественно-политические кризисы накануне и в ходе «цветных революций» (уместнее, пожалуй, говорить о вмешательстве во внутренние дела суверенных государств) была чрезвычайно высокой. По инициативе западных столиц создавались и поддерживались оппозиционные политические партии; активно спонсировались участвовавшие в политических процессах «независимые» неправительственные организации и средства массовой информации; проводились тренинги для активистов протестного движения и консультации кандидатов и их доверенных лиц; организовывались экзитполы и параллельные подсчеты голосов избирателей; оказывалось давление на иностранных и международных наблюдателей; демонстрировалась моральная поддержка оппозиционным избирательным комиссиям, СМИ, активным группам гражданского общества и т. д. и т. п. Финансовая и организационная поддержка шла в основном через каналы влиятельных американских и европейских аналитических центров, неправительственных структур и различного рода фондов, таких как Национальный фонд в поддержку демократии, Международный республиканский институт, Национальный демократический институт по международным делам, «Фридом Хаус», Фонд «Евразия», Институт «Открытое общество» и иные структуры Дж. Сороса, Британский Совет, Фонда Маршалла, Центр прикладных ненасильственных акций и стратегий (КАНВАС) и целый ряд других.

Известный американский политолог Ф. Фукуяма справедливо отмечал в работе «Америка на распутье»: «В каждом из этих случаев («цветные революции» — А. Н.) внешняя поддержка была решающей. При отсутствии сложной сети международных наблюдателей, которых можно оперативно мобилизовать, было бы невозможно продемонстрировать фальсификацию результатов выборов. Без независимых средств массовой информации было бы невозможно осуществить мобилизацию масс, и эти информационные органы также получали существенную поддержку извне. Без длительного строительства институтов гражданского общества, которые могли бы сплотиться в протесте против результатов выборов, не было бы уличных демонстраций и других открытых акций»[452].

При непосредственном участии Запада были подготовлены основные акторы «мягкой силы», участвовавшие в демонтаже правящих режимов. Одними из главных получателей западной помощи и полноценными участниками «цветных революций» стали неправительственные организации. Задолго до начала «революции» с помощью иностранных грантов НПО усердно и методично взращивали в своих странах прозападно настроенное гражданское общество. Именно через них распределялись получаемые из-за рубежа финансовые ресурсы на развитие самых разнообразных гуманитарных проектов с целью облегчить проникновение западного влияния во все сферы жизнедеятельности государств, выбранных в качестве мишеней для «цветных революций». В ходе активной стадии «цветных революции» НПО проводили семинары и тренинги по ненасильственному сопротивлению властям и управлению массовыми протестами; готовили наблюдателей за ходом голосования; проводили и публиковали выгодные оппозиции опросы общественного мнения и экзитполы; взаимодействовали с оппозиционными политическими партиями и СМИ. Эффективно используя новейшие политические, коммуникационные и информационные технологии, эти сетевые структуры привлекали в свои ряды и направляли протестную активность наиболее мобильной и действенной части населения — молодежи и студенчества.

Не менее активно в ходе «цветных революций» действовали и финансируемые из-за рубежа средства массовой информации. Как пишут отечественные исследователи А. Гапич и Д. Лушников, все политические режимы, уступившие власть «цветным революционерам», поплатились во многом благодаря тому, что, играя в видимость демократии, позволили существовать неподконтрольным им и относительно влиятельным СМИ[453]. В активный период «цветных революций», обычно связанный с выборами, роль независимых (от собственного государства, но не от своих зарубежных спонсоров) средств массовой информации была особенно значительной, так как они стали существенным препятствием для правящих элит в их попытке подавить протесты и сохранить власть. «Независимые» СМИ регулярно публиковали дискредитирующие правящий режим материалы, заранее подготавливая общественность к злоупотреблениям властей, а в ходе выборов с их помощью «революционерам» удавалось донести до людей вести о фальсификации результатов голосования, что неизменно выступало триггером массовых протестов, которые умело координировались оппозиционными средствами массовой информации.

На втором этапе реализации западных технологий «мягкой силы» по смене политических режимов — в ходе «цветных революций 2.0» — огромную роль играли Интернет-технологии, в первую очередь, социальные сети. Они значительно расширили тактические возможности участников массовых протестов и кардинальным образом упростили процесс мобилизации противников режима и систему коммуникаций между оппозиционными активистами. Мобилизация активной молодежи, обучение ее методам координации манифестаций посредством социальных сетей, создание многочисленных виртуальных оппозиционных неправительственных организаций, поддержка массовых выступлений в регионе американским политическим истеблишментом через глобальные Интернет-сервисы — все эти методы свидетельствовали о реализации на практике концепции «мягкой силы» Дж. Ная и его последователей, но уже в новых условиях цифровой эпохи.

В западных столицах и сегодня не устают повторять, что «цветные революции» выступают инструментом демократизации власти, способствуют восстановлению социальной справедливости и демократических свобод в странах с авторитарными режимами. Однако, как еще в 2004 году справедливо подчеркивал авторитетный отечественный исследователь А. Д. Богатуров, с тех пор как понятие «демократизация» стало использоваться во внешнеполитических целях западных стран, оно представляет собой ни что иное, как «идеологию американского национализма в его своеобразной, надэтнической, государственнической форме»[454]. Реальной целью «цветных революций» являлось установление контроля над природными, финансовыми, человеческими и интеллектуальными ресурсами страны, ее фактическая оккупация под видом борьбы за демократические и либеральные ценности. Выдаваемые за процесс демократизации, модернизации, либерализации и приобщения к «мировому прогрессу», «цветные революции» стали орудием «мягкой силы» Запада, направленным на подрыв социально-политического, экономического устройства государства и его реального суверенитета. Сам переворот организаторы представляли как проявление гражданской позиции и социальный протест населения, но на самом деле это было ничем иным, как заранее срежиссированной и отработанной технологией по смене политического режима ненасильственными методами.

Следует отметить, что ореол ненасильственности «цветных революций» был окончательно и бесповоротно развеян на улицах и площадях Киева стараниями украинских националистов в ходе «Евромайдана» зимой 2014 года (хотя тенденцию к отказу от мирного символического противостояния с режимом обозначили уже «революции» в Киргизии 2005 и 2010 годов). На наших глазах произошла радикализация «цветных революций», трансформация их в насильственные формы захвата власти с преимущественным применением инструментов «жесткой», а не «мягкой силы». Скорее всего, мир стал свидетелем заката эпохи «цветных революций» в том в виде, в котором они состоялись в самом начале XXI века. Однако их идеологический бренд продолжает эксплуатироваться в медиа-пространстве и геополитических расчетах западных государств, и, следовательно, продолжает работать и представлять опасность для политической стабильности целого ряда государств, в том числе, Российской Федерации.

Как известно, слово «революция» происходит от позднелатинского слова «revolutio», что означает «поворот», «превращение», «обращение». Революция — это коренное, качественно изменение, скачкообразный переход от одного качественного состояния к другому, от старого к новому; переломный поворотный момент в жизни общества и государства[455]. Одно из самых популярных определений революции в XX веке дал известный ученый С. Хантингтон, детерминировав этот феномен как «быстрое, фундаментальное и насильственное изменение внутреннего положения страны, господствующих ценностей и мифов общества, его политических институтов, социальной структуры, руководства, деятельности власти и политики»[456]. В эту терминологическую схему «цветные революции», разумеется, не укладываются. Они лишь мимикрируют под настоящую революцию; это не что иное, как государственный переворот с целью смены правящего режима, только имитирующий настоящую социально-политическую революцию. Ни целью «цветных революций», ни их результатом не было изменение общественно-политической и социально-экономической системы.

На примере стран, в которых победили «цветные революции», видно, что их истинная цель заключалась в демонтаже правящего режима и разрушении институтов государственной власти с целью вовлечения этого государства в орбиту геополитического влияния Запада. Последствия же таких трансформаций оказались удручающими. Как заявил в своем выступлении на 69-й сессии Генеральной Ассамблее ООН российский министр иностранных дел С. В. Лавров, «невольно возникает ощущение, что целью различных «цветных революций» и прочих проектов смены неугодных режимов является провоцирование хаоса и нестабильности… Запад взял курс на «вертикальное структурирование человечества» под свои, далеко не безобидные стандарты»[457]. А спустя год, выступая 28 сентября 2015 года на юбилейной семидесятой Генеральной Ассамблее ООН, президент России В. В. Путин абсолютно справедливо отметил, что «экспорт социальных экспериментов, попытки подстегнуть перемены в тех или иных странах, исходя из своих идеологических установок, часто приводили к трагическим последствиям, приводили не к прогрессу, а к деградации… Вместо торжества демократии и прогресса — насилие, нищета, социальная катастрофа»[458].

Уничтожив функционировавшие до этого годами и даже десятилетиями политические режимы, «цветные революции» и их лидеры так и не предложили ни обществу, ни государству ничего, кроме абстрактных идей демократизации, под которой их организаторы и технологи понимали унификацию общества под стандарты и ценности западных либеральных демократий. «Цветные революции» не оправдали надежд населения на кардинальные изменения в лучшую сторону. Они лишь способствовали замене одной правящей группы на другую, перераспределению властных полномочий и финансовых потоков, изменению внешнеполитического вектора в соответствии с требованиями зарубежных кураторов. Никаких реальных улучшений социально-экономического положения, равно как и подлинной демократизации в этих странах так и не произошло. Вместо поступательного развития произошел откат назад по всем показателям. Новые власти полностью провалились в области государственного управления, что привело только к усугублению имевшихся до «революции» проблем. Все без исключения страны-жертвы «цветных революций» заплатили за них очень высокую цену — от ухудшения уровня жизни до резкого роста экстремистских настроений, террористической угрозы и даже потери части собственной территории.

Хорошо известно, что история никогда себя не повторяет, однако она очень любит алгоритмы и симметричные схемы. Проанализировав все «цветные революции», организованные Западом с помощью технологий «мягкой силы» в начале XXI века, можно сделать вывод о том, к каким последствиям привела реализация подобных сценариев геополитической инженерии. На международной арене вокруг стран-жертв «цветных революций» воцарился настоящий внешнеполитический хаос — «управляемый» и «неуправляемый». Главными итогами для самих государств, в которых произошли эти государственные перевороты, стали перманентная политическая турбулентность, социально-экономический коллапс, утрата реального суверенитета и превращение из субъектов в объекты мировой политики. А в ряде случаях — как на Украине — технологии по смене политических режимов и вовсе привели к кровопролитной гражданской войне и сползанию страны к категории «несостоявшегося государства».