«Не верь разлукам, старина…»

«Вот вы тоже плавали когда-то…»

Вот вы тоже плавали когда-то.

Сделав ряд «решительных шагов»,

Протирали свой иллюминатор,

Ожидая новых берегов.

По ночам мигали города,

Новых стран красивые названья.

Плыли мы неведомо куда

По путям надежды и познанья.

И когда вокруг полно огней

И не кончен рейс, на корабле

Мы не слишком помнили о ней —

Нами позаброшенной земле.

Мы ушли, и каждый – за своим.

Вот корабль форштевнем воду режет

К берегам пока еще глухим

И, наверно, к милым побережьям.

Но, причалив к вымышленным далям,

Перейдя условные мосты,

Мы однажды с горечью познали

Фикцию кричащей красоты,

Слабость деревянных пьедесталов,

Пустоту, ненужность громких фраз.

Господи! Какой нам показалась

Нами позабытая земля!

Мы рванулись к ящикам почтовым,

Мы в бреду курили по ночам,

Мы на все, на все были готовы,

Лишь бы увидать ее причал.

И ворвался ветер – чист и свеж,

Дней закуролесила вода.

Я держусь за поручни надежд

И до боли вглядываюсь в даль.

Вот она – знакомая земля.

Стукнет дверь подъезда. Час настал.

Я схожу на берег с корабля,

Про который слышали – пропал.

Про который думали – ушел,

Может быть, придет, а может, нет,

И который связи был лишен

Целый ряд серьезных долгих лет.

1958

Синий перекресток[6]

Ищи меня сегодня среди морских дорог,

За островами, за большой водою,

За синим перекрестком двенадцати ветров,

За самой ненаглядною зарею.

Здесь горы не снимают снегов седых одежд

И ветер – лишь неверности порука.

Я здесь построил остров – страну сплошных надежд

С проливами Свиданье и Разлука.

Не присылай мне писем – сама себя пришли,

Не спрашивая тонкого совета.

На нежных побережьях кочующей земли

Который год всё ждут тебя рассветы.

Пока качает полночь усталый материк,

Я солнце собираю на дорогах.

Потом его увозят на флагах корабли,

Сгрузив туман у моего порога.

Туман плывет над морем, в душе моей туман,

Все кажется так просто и непросто…

Держись, моя столица, зеленый океан,

Двенадцать ветров, синий перекресток!

1963

Океан

А мы сидим и просто курим…

Над океаном снег летит.

Мы перешли вот эти бури,

Которых вам не перейти.

Мы сквозь такие мчались беды,

Что отрывались от земли.

Мы не попали в домоседы,

Но и в пираты не пошли.

Лежит на скалах неудачник,

Вспоров обшивку о туман.

Листает ветер наш задачник —

Непостижимый океан.

И все мы знаем: вон оттуда,

Из-за причального плеча,

Встает бесформенное чудо

И семафорит по ночам.

Быть может, утро нам поможет

Дороги наши выбирать,

Искать дороги в бездорожье,

Неразрешимое решать.

Не утонуть бы нам сегодня!

Стакан грохочет о стакан,

И, как подвыпивший подводник,

Всю ночь рыдает океан.

1963

Остров Путятин

Снова плывут на закате

Мимо него корабли —

Маленький остров Путятин

Возле Великой земли.

Плаваем мы не от скуки,

Ищем не просто тревог:

Штопаем раны разлуки

Серою ниткой дорог.

Нам это все не впервые —

Письма с Востока писать.

Тучи плывут грозовые

По часовым поясам.

Свистнут морские пассаты

По городским площадям,

В старых домах адресаты

Почту опять поглядят.

Все мы, конечно, вернемся —

Въедут в закат поезда,

Девушкам мы поклянемся

Не уезжать никогда.

Только с какой это стати

Снятся нам всё корабли?

Маленький остров Путятин

Возле Великой земли…

1963

Курильские острова

Замотало нас невозможно,

Закрутило туда-сюда,

Оттоптали в ночи таежной

Забайкальские поезда.

А вообще-то, все трын-трава —

Здесь Курильские острова,

Что являют прекрасный вид

Бессердечности и любви.

Здесь дымит вулкан Тятя-яма.

Только черти и дураки

Не готовятся постоянно

Каждый час откинуть коньки.

Припев

Над вошедшим в гавань «японцем»

Пароходов несется крик,

Утро нас угощает солнцем,

Самолетами – материк.

Припев

Но сюда неизбежно манит

Это буйствие всех стихий,

И отсюда бредут в тумане

Наши песни и наши стихи.

Здесь не Рио и не Москва,

Здесь Курильские острова,

Что являют прекрасный вид

Бессердечности и любви.

1963

Командир подлодки[7]

Вот что я видел: курит командир.

Он командир большой подводной лодки,

Он спичку зажигает у груди

И прикрывает свет ее пилоткой.

Подлодка, скинув море со спины,

Вновь палубу подставила муссонам,

С подветренной цепляясь стороны

Антеннами за пояс Ориона.

Глядит он в море – в море нет ни рыб,

Нет памяти трагических походов,

Нет водорослей, нет солнечной игры

На рубках затонувших пароходов.

Глядит он в море – в море есть вода,

Скрывающая черные глубины,

А под водой – подводные суда:

Чужие лодки – черные дельфины.

Глядит на берег – нет цветов на нем,

Нет девушек, нет хариусов в реках.

Он видит там чужой ракетодром,

Чужую власть чужого человека.

Мой командир не молод, но не сед.

Он каждый день бывает в отделенье,

Где на сигарах атомных торпед

Ребята спят, поют, едят варенье.

Антенны ожидания полны,

Приказ несет нелегкую заботу,

Смыкаются две черные волны

Над кораблем, дежурящим по флоту.

И снова нет ни неба, ни земли,

И снова ситуация такая:

Дежурные по флоту корабли

Россию по ночам оберегают.

1963

Карибская песня

А начиналось дело вот как:

Погасла желтая заря,

И наша серая подлодка

В себя вобрала якоря.

И белокурые морячки

Нам машут с бережка платком:

Ни происшествий вам, ни качки,

И девять футов под килем.

А потопить нас, братцы, – хрен-то!

И в ураган, и в полный штиль

Мы из любого дифферента

Торпеду вмажем вам под киль.

Мы вышли в море по приказу

И по приказу – по домам.

Мы возвращаемся на базу,

А на дворе уже зима.

Мы так обрадовались стуже,

Мы так соскучились по ней —

И пьют подводники на ужин

Плодово-выгодный портвейн.

1963

Якоря не бросать

«Якоря не бросать» – мы давно знаем старую заповедь:

Не бросать их у стенок, где эти сигналы горят.

Якоря не бросать… Не читайте нам длинную проповедь —

Мы немножечко в курсе, где ставить теперь якоря.

Мы бросаем их в море, в холодную льдистую воду,

Мы выходим в эфир, и среди этой всей кутерьмы

Нам пропишут синоптики, словно лекарство, погоду,

А погоду на море, пожалуй что, делаем мы.

Мы бросаем потом якоря в полутемных квартирах,

Где за дверью растресканной тени соседей снуют.

Не галантной походкой – привыкли ходить по настилам —

Прогибаем паркет никуда не плывущих кают.

Словно малые дети, кричат по ночам пароходы,

Им по теплым заливам придется немало скучать.

И волнуются чайки от неудачной охоты,

И всю ночь якоря на шинели сурово молчат.

Но потом им блистать под тропическим солнцем и зноем,

На военных парадах, на шумных морских вечерах.

Якоря не бросать – это дело довольно простое,

Ну а что оставлять нам – об этом подумать пора.

Мы не бросим и осень, не бросим и топких, и снежных,

Голубых, нескончаемых, вечно любимых дорог.

На чугунных цепях опустили мы наши надежды

У глухих континентов еще не открытых тревог.

1963

Окраина земная[8]

Я на земле бываю редко,

Ты адрес мой другой имей:

На карте маленькая клетка,

Вся в голубом, в цветах морей.

Там ветры волны нагоняют,

Там в шторм работают суда.

Гремит окраина земная —

Пересоленная вода.

Под самой северной звездою

И без луны, и при луне

Здесь тралы ходят под водою,

Разинув пасти в глубине,

И рыбы длинные не знают,

Какая движется беда.

Гремит окраина земная —

Пересоленная вода.

С бортов, ветрами иссеченных,

Мы зорче вроде бы вдвойне.

Вот фотографии девчонок

Качают штормы на стене.

Приснись мне, женщина лесная,

По облакам приди сюда…

Гремит окраина земная —

Пересоленная вода.

Мы словно пахари на поле,

И тралы родственны плугам,

Но только снегом дышит полюс,

Сгоняя штормы к берегам.

То вечный день, то ночь без края —

Свидетель нашего труда.

Гремит окраина земная —

Пересоленная вода.

И даже там, на теплом юге,

Где вроде создан рай земной,

Качают сны мои фелюги,

Качают койку подо мной.

Что красота мне расписная?

Мне корешей своих видать.

Гремит окраина земная —

Пересоленная вода.

1965

Три минуты тишины

По судну «Кострома» стучит вода,

В сетях антенн качается звезда,

А мы стоим и курим – мы должны

Услышать три минуты тишины.

Молчат во всех морях все корабли,

Молчат морские станции земли,

И ты ключом, приятель, не стучи,

Ты эти три минуты помолчи.

Быть может, на каком борту пожар,

Пробоина в корме острей ножа?

А может быть, арктические льды

Корабль не выпускают из беды?

Но тишина плывет, как океан.

Радист сказал: «Порядок, капитан».

То осень бьет в антенны, то зима,

Шесть баллов бьют по судну «Кострома».

1965, рыболовный траулер «Кострома»

«Кострома»

То ли снег принесло с земли,

То ли дождь, не пойму сама.

И зовут меня корабли:

«Кострома», – кричат, – «Кострома»!

Лето мне – что зима для вас,

А зимою – опять зима,

Пляшут волны то твист, то вальс,

«Кострома», – стучат, – «Кострома»!

И немало жестоких ран

Оставляют на мне шторма,

Что ни рейс – на обшивке шрам.

«Кострома», держись, «Кострома»!

Но и в центре полярных вьюг,

Где, казалось, сойдешь с ума,

Я на север шла и на юг —

«Кострома», вперед, «Кострома»!

Оставляю я след вдали,

Рыбой тяжки мои трюма,

И антенны зовут с земли:

«Кострома» моя, «Кострома»!

Привезу я ваших ребят

И два дня отдохну сама,

И товарищи мне трубят:

«Кострома» пришла, «Кострома»!

1965, Норвежское море

А море серое

А море серое

Всю ночь качается,

И ничего вокруг

Не приключается.

Не приключается…

Вода соленая,

И на локаторе

Тоска зеленая.

И тихо в кубрике

Гитара звякает.

Ах, в наших плаваньях

Бывало всякое.

Бывало всякое,

Порой хорошее,

Но только в памяти

Травой заросшее.

И молчаливые

Всю навигацию,

Чужие девочки

Висят на рации.

Висят на рации —

Одна в купальнике,

А три под зонтиком

Стоят под пальмами.

А море серое

Всю ночь качается,

Вот и ушла любовь —

Не возвращается.

Не возвращается…

Погода портится.

И никому печаль

Твоя не вспомнится.

1968, Арктика, дизель-электроход «Обь»

До свиданья, дорогие[9]

Вот как будто бы сначала

Начинается судьба

У бетонного причала,

У последнего столба.

Здесь вдали остались бури,

Здесь земля уже близка,

Здесь косынку голубую

Я, прищурившись, искал.

И забудутся едва ли

Эти несколько минут:

Здесь меня когда-то ждали,

А теперь уже не ждут.

Белой пеной, мягкой лапой

Бьются волны о маяк.

Я схожу себе по трапу —

Независимый моряк.

Но все время призывают

Отдаленные моря,

Все куда-то уплывают,

Выбирают якоря.

Так и мы от чьих-то судеб,

Как от пирса, отошли,

Так от нас уходят люди,

Словно в море корабли.

До свиданья, дорогие,

Вам ни пуха ни пера!

Пусть вам встретятся другие,

Лишь попутные ветра!

Море синее сверкает,

Чайки белые снуют…

Ни на что не намекаю,

Просто песенку пою.

1974

Подарите мне море[10]

Я когда-то состарюсь, память временем смоет.

Если будут подарки мне к тому рубежу —

Не дарите мне берег, подарите мне море,

Я за это, ребята, вам спасибо скажу.

Поплыву я по морю, свою жизнь вспоминая,

Вспоминая свой город, где остались друзья,

Где все улицы в море, словно реки, впадают

И дома, как баркасы, на приколе стоят.

Что же мне еще надо? Да, пожалуй, и хватит.

Лишь бы старенький дизель безотказно служил,

Лишь бы руки устали на полуночной вахте,

Чтоб почувствовать снова, что пока что ты жив.

Лишь бы я возвращался, знаменитый и старый,

Лишь бы доски причала, проходя, прогибал,

Лишь бы старый товарищ, от работы усталый,

С молчаливой улыбкой руку мне пожимал.

Я когда-то состарюсь, память временем смоет.

Если будут подарки мне к тому рубежу —

Не дарите мне берег, подарите мне море,

Я за это, ребята, вам спасибо скажу.

1974

Пиратская[11]

Железная нога, железная рука,

Четыре пистолета и серьги по бокам,

Бесстрашные глаза, огромные носы,

И ветер шевелит роскошные усы.

Когда мы вместе,

Тогда нас пуля не берет,

Тогда и песня,

Как черный парус, нас несет.

Не бойтесь, моряки, погони за кормой.

Не бойтесь, моряки, ни мелей, ни штормов.

Не бойтесь, моряки, туманов на морях,

А бойтесь, моряки, согласье потерять.

Когда мы вместе,

Тогда нас пуля не берет,

Тогда и песня,

Как черный парус, нас несет.

На дальних берегах который год подряд

Девицы слезы льют и на море глядят.

Ты к этим берегам, приятель, не спеши:

Для дела – океан, а берег – для души.

Когда мы вместе,

Тогда нас пуля не берет,

Тогда и песня,

Как черный парус, нас несет.

1974