«Послесловие»

Последний снег, как первый снег

В моих ладонях быстро тает.

О, как бессилье угнетает,

И в пустоту все тот же бег.

И ветер воет неспроста,

И шепчет: «Скоро все разрушу».

Мою оплакивает душу

Зимы недолгой красота.

А я над строчками дрожу —

Меня пронзает странный холод…

И звездный мир тоской расколот,

Которой вечно дорожу.

Уж нет меня, лишь силуэт,

Что соткан вновь тончайшим мраком,

Все ждет надежды смутной знака,

И бредит, будто он поэт…

Новогодних миров первозданная вата.

Белоснежных созвездий блестящая пыль.

И судьба чуть горчит, как всегда грустновата,

Виновато проходит сквозь небыль и быль.

Вновь тончайшее кружево вечных полотен,

Что чарующе светят в ночных небесах.

Этот сказочный воздух мистически плотен

Воплощается в странных, в забытых словах.

Я клянусь своей кровью мятежной, холодной,

Отрешенно смотря на земные дела,

О душа, ты когда-нибудь станешь свободной,

И пройдешь безнадежной мечты зеркала.

В синем небе — белая Луна,

В дальнем небе — благостный покой.

А вокруг — дурная ложь видна,

Что слегка приправлена тоской.

А кругом так много горьких слез,

Тишины и вечной суеты,

И давным-давно забытых грез,

Что легли на пыльные листы.

И весна среди добра и зла

Подступает к горлу, сердце жжет…

Только лишь задумчивая мгла

От распада душу бережет.

Есть в запасе пара горьких фраз,

Есть мечты трагический нырок

В пустоту твоих бездонных глаз,

В бесконечный космос снов и строк.

Лживая весна наводит тени,

Разливая мутных дней винцо,

И потусторонний блеск мгновений

Озаряет бледное лицо.

Увлекаясь призрачным простором,

Отправляя судеб поезда,

Все глядит, с печалью и укором,

В сердце потемневшая звезда.

Кто-то бредом слов латает раны,

Растворяя жизнь твою в глуши,

Опуская легких снов туманы

В закоулки проклятой души.

Карусель для больного ума —

Безнадежные серые дни,

А лекарство — холодная тьма,

Ты в нее не спеша загляни —

И тебя поглощает она,

Чуть колеблясь, спокойно дыша…

Неизменно, навек влюблена

В беспредельность ночную душа.

О чем тишина и весна вопрошают

Никто не поймет и никто не узнает.

Но запах сирени меня удушает.

И кто-то далекий меня вспоминает.

Судьба на мгновения боли разбита.

В весеннем цветеньи безумие тает.

И мчится планета по темным орбитам,

И в темную вечность свою улетает.

И все это было, и звезды, и строки.

И яростный взгляд и пред смертью смиренье…

И мы, как всегда, навсегда одиноки…

Преследует души кошмар повторенья…

Печаль классически — проста,

Надменен ход чеканных строк.

И ледяная пустота —

Души трагический исток.

Пустыня жизни широка,

Спокойно бьется сердце в ней.

И утомительно-легка

Больная вязь текучих дней.

Как развлеченье для ума

Далеких бездн лихой призыв.

Да снов космическая тьма

Что у дверей стоит, застыв.

Напрасно мечется судьба

И прячет горечь по углам.

Ее высокая мольба:

Мечта с бедой напополам.

Горечи приливы и отливы,

Странная отрада, благодать.

Не понять мертвы мы или живы,

Что еще сейчас мы можем ждать?

Все туманно, ну а жизнь — на сломе,

Вот она глубинная тоска!

Вон душа, что в странной полудреме,

Провожает темные века.

Трудно сознавать свою причастность

К хаосу, что растворен везде,

Ощущать трагическую ясность,

Кланяясь убийственной звезде.

Закрой глаза, хотя б на миг,

И вновь представь себе,

Что ты, достав одну из книг,

Читаешь о судьбе.

О том, что будет все равно,

Как ты ни поступи…

Лишь пей усталости вино,

И дни не торопи.

За окнами полночный час,

Хрустальная Луна

Скользит, едва касаясь глаз,

Сюрпризами полна.

Плетет сознанье кружева,

Мешает все подряд.

И вьются легкие слова,

И источают яд.

Реальность рвется на куски,

Ломается в руках.

Далекий, звездный блеск тоски —

Больной души размах.

Над томиком судьбы усни,

И обо всем забудь…

Сквозь неизбежность протяни

Свой невозможный путь.

Слепая суета, как жизни воплощенье,

Трагическая пыль небытия на дне.

Сквозь мелочные дни к истокам обращенье

Задумчивой души, блуждающей во сне.

В заброшенном саду загадочные тени,

Мистический родник забвения течет.

И множество растет невиданных растений.

И время сочтено, и ты уже не в счет.

Вселенная полна полярных состояний,

Из холода легко перетекая в жар.

Душа погружена в эпоху ожиданий:

В ней смешаны давно и счастье, и кошмар.

Не выскочить всем нам из замкнутого круга

Не уловить огня в ладонь свою никак…

И каждый раз в тоске мы смотрим друг на друга,

Не ведая, что вновь разглядываем мрак.

Сплошная болтовня одолевает

И глупость возвышается над всем.

И тягостная жизнь не забывает,

Разбить тебя на сотни мелких тем.

И вязнут дни в непроходимой скуке,

И сердце разъезжается по швам.

Душа располосована на звуки,

Не верит больше призрачным словам.

Волшебства обманчивые грани,

Тонкая усмешка пустоты —

Все неясно, все в сплошном тумане,

И нелепой грустью дышишь ты.

Лето вновь бредет неторопливо,

Шлет свои палящие лучи.

Все банально и смешно, и лживо,

Как луне полночной не шепчи.

И о том, что было или будет,

Вспоминать без боли не дано.

Только скука жизнь твою рассудит

С горем, что врывается в окно.

Катятся трагические годы,

Безразличные к твоей мольбе.

В них все меньше музыки свободы,

Чаще обращения к судьбе.

Блеск твоей лирической печали

Будет смешан с раскаленной тьмой…

И себя узнаешь ты едва ли,

В вечности, на финишной прямой.

В сердце мешаются разные чувства,

И выплавляется легкая грусть.

Жизнь не заметить — большое искусство,

Лишь усмехнуться, сказать: «Ну и пусть…»

Медленно кружится жаркое лето,

И неизвестность, как зуммер, звенит.

Вечность опять поджидает поэта,

И для него неизбежность хранит.

Ветром колышутся белые шторы,

Запахи, звуки… размеренна тишь…

Падают годы в ночные просторы.

Ты вместе с ними свободно летишь.

От звенящей тоски не осталось следа —

Я к судьбе безразличен давно.

И напрасно горит надо мною звезда —

Я гляжу на нее, как в кино.

Этот сумрак трагический — мой талисман,

Охлаждает сердечный кристалл.

Мне диктует стихи повсеместный обман —

В хаотический мир я попал.

Все равно, ведь уже ничего не болит,

И неважно, когда я умру.

Это просто мое подсознанье шалит

На вселенском холодном ветру.

И срывается вниз, обретая простор,

Безнадежная прежде, душа.

Наполняется смыслом бессмысленный взор,

Бастионы столетий круша.

Закрутится музыка лета,

Нелепых надежд карнавал.

Пусть жизнь преисполнена света,

Но я безнадежно устал.

И счастье мне кажется лживым

О, я ненавижу его

За то, что безмерно красиво

И кратко его волшебство.

Нет силы ни быть, ни казаться,

И хочется легкой строкой

С судьбой наконец развязаться,

Сквитаться с бездонной тоской.

Случайные слова слетают с языка,

И соткан воздух твой из злых противоречий.

И вот уже идет, насмешлива, легка

Полночная тоска, накинув плащ на плечи.

В холодной тишине качается душа,

Ей чудится сонет летящий ниоткуда.

Минута бытия тревожно-хороша.

И мир, как прежде прост, в нем словно правит чудо.

В груди поют ветра, в ладонях мягкий мрак,

Он с лунным серебром мешаясь постепенно,

Творит реальность сна, какой-то тайный знак,

За звездами спеша в другой конец Вселенной.

Молчание тянет ко дну

Забытых минут и картин.

И черную встретив весну.

Ты с ней остаешься один.

Ты бредишь закатами зла,

И смертью, что дышит вокруг.

И боль, что внутри расцвела,

Не вызовет даже испуг.

Молчание дарит покой,

Сверкая подземным огнем.

Ты тронешь безумье рукой.

Ты душу хранишь только в нем.

На каждое слово — бедой

Лихое безмолвье глядит.

Тоскливой полночной звездой

Сознанье твое бороздит.

Ты пьешь безразличья вино

Средь серых и черных картин.

Судьба открывает окно

Молчанью бездонных глубин.

Полуподпольные эстеты,

Свои придумывая жизни,

Выделываем пируэты

За гранью призрачной отчизны.

Мы будто мастера кошмара,

Скользим по лабиринтам жути.

Танцуем в зареве пожара,

Сжигая судьбы по минуте.

Весь мир иронией охвачен,

Почти дошедшей до предела.

И смысл всего переиначен,

И до тебя уже нет дела

Пространству, времени…а впрочем,

Эксперимент судьбы удачен:

Аккорд финальный ясен, точен,

И воздух хаоса прозрачен.

День начнется туманом — закончится тьмой,

Привыкая к никчемной дороге своей.

Это время опять оказалось тюрьмой.

Это место давно позабытых теней.

Из зеркал, не мигая, все смотрят глаза.

Боже мой, до чего же обыденно зло:

Параллельных миров раскроив небеса,

На куски все надежды твои разнесло.

В горле комом скопилась, слежалась тоска.

Это вечность твоя превращается в стон.

Черный ветер завыл, застучал как строка,

По виску, вместе с сердцем глухим в унисон.

Примеряя судьбу из ударов и бед,

Ты следишь за беспечной, пустой кутерьмой:

Новый день воплощает неистовый бред.

День пришел из тумана, чтоб кончиться тьмой.

Стекают сны, душа погрязла в скуке,

Дождливых дней слепая череда

Меня в глухом исчерпывает звуке,

Пред взором все проносятся года.

Больные строки тихо, жутко стынут,

Судьба опять на кончике пера.

Я против воли снова опрокинут

В раздумий бесполезных вечера.

Вся жизнь, как бред, она идет впустую,

А я все спорю с мистикой такой…

Я ставлю вместо точки запятую,

Дрожащей от отчаянья рукой.

На фоне жизни в сумасшедшем доме,

Я безнадежно смысл вещей ищу…

Ведь ничего не существует, кроме

Мгновенных лет, в которых я грущу.