«Я вернусь, мама!..»

Старый дот

Бригада все еще находилась в Налибокской пуще. Отсюда по всем направлениям действовали диверсионные и разведывательные группы. Костя участвовал в операциях на дорогах Налибоки — Чапунь — Любча, ходил в разведку в деревни Турец, Буда, Щорсы, на диверсии под Волковыск, Новогрудок, Лиду. Иногда со своими друзьями-«братками», а чаще в составе других групп.

…В этот раз партизаны возвращались из-под Барановичей. Задание было выполнено: взорван мост на шоссе и уничтожены две машины противника. Разведчики пробирались кружным путем, чтобы избежать погони и засад. Самое опасное место, шоссе, осталось позади. Его пересекли, использовав момент, когда дорога была пустынна.

Впереди была луговина с редкими кустами. Поодаль виднелась деревенька, оттуда доносилось гудение моторов. Значит, в деревне стояли немцы или полицаи. Идти открытым лугом до леса было опасно: местность просматривалась и из деревни, и с шоссе, которое было рядом.

Залегли в густой траве. Рядом паслись коровы, возле стада сидел мальчик.

— Надо бы с пастушком поговорить, — тихо сказал старший группы, — узнать, что в окрестных деревнях творится.

— Разрешите мне, товарищ командир! — шепотом попросил Костя. — Все разведаю. А потом… Видите взгорок? На него проберусь. Оттуда местность как на ладони видна. Если спокойно будет, дроздом просвищу. Тогда вы — ко мне.

— Что же, Кастусь, — согласился командир. — Действуй! Шапку и амуницию оставь. Наган в карман спрячь. А пастушку скажи: беженец, мол.

Через несколько минут Костя оказался возле пастушка. Тот был немного старше Толика и чем-то напоминал брата, только выглядел очень худым и изможденным. Мальчик изумленно смотрел на незнакомца в полувоенной форме, который вышел к нему из кустов.

— Ты кто? — наконец преодолев испуг, спросил пастушок.

— Беженец, — ответил Костя, и устало опустился на траву рядом с пастушком. — В Минск пробираюсь.

— Одежда у тебя военная. — Мальчик внимательно, с подозрением рассматривал Костю. — В такой не пройдешь.

— У полицая на сало сменял, — спокойно сказал юный разведчик. — А ты кто?

— Мы с мамой и двумя сестрами тоже беженцы, — вздохнул пастушок. — От самой границы, от Буга шли. Там отец служил…

И вдруг мальчик умолк на полуслове — проговорился!..

— Да не бойся! — Костя дружески коснулся плеча пастушка. — Я свой. Так ты с мамой в этом селе живешь?

— Нет, — покачал головой пастушок. — Мама с сестренками в соседней деревне. Я тут в селе один. По найму пастухом у Зигмунта работаю.

— И много тебе платит этот Зигмунт? — спросил Костя.

— Как же, он заплатит! — нахмурился пастушок. — Вот эти залатанные штаны дал да рубашку посконную, поношенную. А кормит — свинья не позавидует: пять холодных картофелин. И запивай их водой. А если сам чего в торбу положу, узнает, плеткой тут же угостит. Да еще приговаривать будет: «Много жрешь, комиссарово семя!»

— А ты бы от него убежал, — посоветовал Костя.

— Куда убежишь? — В глазах пастушка стояли слезы. — Он же полицай, везде найдет. А не найдет, маму и сестренок замучает.

— Гад он, твой Зигмунт! — не стерпел Костя. — Угостить бы его нулей!

— Может, и угостят, — загорелся пастушок. — Говорят, в пуще партизаны появились. Увижу их, все про кровопийцу Зигмунта расскажу, жизни от него деревне нет! Как думаешь, дадут ему горячего партизаны?

— Не сомневайся, — сказал Костя. — Только бы этот Зигмунт попался партизанам. — Юный разведчик помедлил, потом спросил: — А в вашей деревне немцев много?

— В деревне их нет, — ответил пастушок.

— А Зигмунт где?

— Он служит в полицейском гарнизоне в деревне, где мама живет, отсюда километра три, — охотно рассказывал мальчик. — А ночует здесь, в своем доме. Да и днем на велосипеде приезжает. И сюда, на пастбище, приходит.

— Сюда-то зачем? — удивился Костя.

— Так это сенокос общий, а Зигмунт его своим пастбищем сделал. Заставляет меня тут свое стадо пасти. Люди обижаются.

— Значит, все эти четырнадцать коров принадлежат ему? — удивился Костя.

— Ему. Кулак он. Еще батраков держит. Я ведь тоже у него батрак. А дерется! Как-то попробовал я у дороги стадо пасти, чтоб в деревне не ругались, так он стал приходить — для проверки. И если увидит, что не на этом сенокосе коров пасу, отхлещет резиновой плеткой! — В голосе мальчика была ненависть. — А один раз я корову подоил, самую малость, и молока напился, так он чуть не убил меня. С того времени начал еще чаще проверять.

— Плачет по твоему Зигмунту веревка, — выслушав пастушка, сурово сказал Костя. Потом спросил: — Скажи, я пройду в деревню через этот кустарник?

— Пройти можно, — ответил пастушок. — Только лучше не надо. Немцы там ходить запрещают.

— Почему? — насторожился Костя.

— Дот там, — прошептал мальчик.

— И ты там ни разу не был?

— Был, — признался пастушок. — Я даже знаю такое, о чем и немцы не догадываются.

— Секрет? — подзадорил собеседника Костя.

— Секрет. И… — Мальчик запнулся. — Скажу о нем кому надо.

— Кому же?

Мальчик отвернулся. Костя понял, что больше он ничего не скажет. Разведчик оглянулся и вдруг увидел полицая, который шел к коровам.

— Кто это? — шепотом спросил Костя.

Пастушок посмотрел на дорогу и побледнел:

— Зигмунт… Тикай! А то и тебе попадет!

Костя шмыгнул в густую траву. И увидел, что сюда уже подползли остальные разведчики.

Высокий, широкоплечий полицай с морщинистым лицом и толстым носом, похожим на пожелтевший огурец, приближался к стаду. На плече у него висела винтовка, в правой руке была резиновая плетка.

— Опять дрыхнул! — еще издалека закричал он и грязно выругался. — Где коровы пасутся, не видишь? Я тебя сейчас разбужу, комиссарский выкормыш!

Зигмунт ускорил шаг, похлестывая плеткой по голенищу сапога.

— Я не виноват… — съежился пастушок. — Коровы сами отошли.

— Сейчас ты у меня увидишь, кто виноват. — Полицай был уже рядом.

И вдруг Зигмунт осекся: перед ним стоял другой мальчик — выше ростом, более крепкий. А прямо в лицо предателя смотрел черный зрачок револьвера.

— Бросай винтовку! — тихо приказал Костя.

Зигмунт тотчас сорвал с плеча винтовку, отбросил ее в сторону.

И тут разведчики, находившиеся вблизи в густой траве, дернули полицая сзади за ноги. Зигмунт грохнулся на кочку. Через несколько мгновений руки его были связаны, рот заткнут пучком травы.

Пастушок не верил своим глазам и смотрел то на Костю, который застегивал ремень с кобурой и гранатами, то на остальных партизан. Наконец он увидел, как «беженец» надевает шапку с красной лентой, перекидывает через плечо автомат и военную сумку.

— Так ты партизан? — В голосе пастушка были восторг и изумление. — Ой, как здорово все получилось!.. Я бы и сам его… Давно решил: подрасту, наберусь сил, винтовку добуду. А патроны у меня есть, много патронов…

— Откуда у тебя патроны? — перебил Костя.

— Теперь скажу, — заспешил мальчик. — Если бы знал, что ты партизан, я бы сразу рассказал про дот… Там в углу битый кирпич, целая куча, а под ней люк в подвал, в нем склад с патронами.

…Когда стемнело, разведчики вышли из дота. У каждого карманы, сумки и вещевые мешки были набиты патронами. На Зигмунта тоже взвалили сделанные на скорую руку из гимнастерок мешки с боеприпасами.

— Ничего, дотащишь, нечисть фашистская, — сказал командир. — Вон ряшку-то отожрал на горе народном.