Леди и лев

Глава 13

Дилан не был уверен, что сможет когда-нибудь снова ходить. В изнеможении он лежал на спине, смутно осознавая, что откуда-то снизу доносится грохот посуды и запах жареных сосисок. Сколько времени прошло, пока они здесь занимались любовью? Три часа? Четыре?

Дилан заставил себя выпрыгнуть из постели. Может быть, это и необыкновенный дом, но слуги – всегда слуги, и они явно занимаются сплетнями. Ему не хотелось, чтобы Шарлотта сделалась скандальной фигурой, даже если она уверяет, что ей нет дела до мнения общества. Она слишком привлекательная мишень для злобной клеветы и жестоких, безжалостных оскорблений.

Он натянул брюки и обнаружил, что все пуговицы отлетели.

Шарлотта рассмеялась:

– Если ты не хочешь всю дорогу домой придерживать штаны, могу тебе посоветовать одолжить у Рэнделла пару подтяжек.

– Это ты виновата. – Он сел на край кровати и стал надевать рубашку. – Если бы ты не была такой страстной, я бы не стал рвать на себе одежду.

– Для человека, носящего прозвище Лев, ты слишком смущен таким обыкновенным диким поведением.

– Очень остроумно! – Он расправил рукава, оглядываясь в поисках золотых запонок. – Хотя я рискую разочаровать тебя, но должен признаться, что я не тот человек, которого на самом деле зовут Лев.

– Ну конечно же, это ты. – Шарлотта села, одной рукой придерживая у груди простыню, из-под нее соблазнительно выглядывало обнаженное плечо и угадывалась окружность груди.

Дилан подумал, что она прекраснее, чем золотой бюст из сокровищницы гробницы Рамсеса Третьего.

– Нет, моя любовь, это не я.

– Хорошо, если не ты Лев, то кто же?

– Я не знаю.

Она посмотрела на него недоверчиво.

– Я говорю тебе правду.

Он хотел быть правдивым с этой женщиной, ему просто необходимо было быть правдивым. Никаких уверток, никаких отговорок. Он и так провел слишком много лет, играя роль, так что сейчас сам едва мог понять, где настоящий Дилан Пирс, а где – образ, созданный сплетнями и легендами. Ему больше не нужно было, чтобы Самсон добывал ему информацию. Йен Фэрчайлд, сэр Томас, Ахмед, Хьюз, даже сэр Реджинальд Рейнджер – пусть все они будут ворами и контрабандистами. Но только не Шарлотта. Порукой в этом была его интуиция – и нескольких часов у нее в объятиях.

Она улыбнулась ему и опустила простыню, обнажив свою прекрасную грудь.

– Наверное, ты боишься, что я разочаруюсь в твоем прошлом? Ошибаешься. Меня не шокируют твои скандальные выходки. Напротив, я ими даже восхищаюсь.

Он нахмурился. За исключением тех, кто знал о нем всю правду – как Самсон, например, – все остальные относились к Дилану Пирсу как к негодяю и развратнику. Регулярно, раз или два в год, он встречал женщину, которая его увлекала, которая заставляла его осознать, насколько он одинок. Но потом он понимал, что эту женщину привлекает не обыкновенный валлиец, обладающий огромными познаниями в лингвистике, а парень с репутацией поджигателя каирского рынка. Не образованный мужчина, который любит поэзию и разбирается в династических настенных росписях, а дерзкий повеса и распутник, который умыкает женщин из гарема и соблазняет танцовщиц.

Его любовниц захватывала мысль, что он пользуется тайными знаниями, чтобы находить засыпанные песком гробницы и храмы только для того, чтобы обчистить их, вынести все сокровища, как это делают настоящие пираты пустыни. Женщины, казалось, наслаждались тем, что имеют дело с мужчиной, который грабит, оставаясь ученым. Им нравился беспринципный головорез с изощренным умом.

Его считали негодяем, который никому не открывает своего сердца. Множество женщин искали его внимания, мечтали завести с ним интрижку. В этом смысле все скандальные рассказы о нем были правдивы. Потому что он не отдавал своего сердца никому, кроме Египта… до сегодняшнего дня.

– Шарлотта, Лев – это грабитель. Человек, который обчищает археологические раскопки, а потом продает украденные древности на черном рынке. После этого большинство находок оказываются навсегда потерянными для науки. – Он посмотрел на нее долгим взглядом. – Мы с тобой работали бок о бок шесть недель. Неужели ты в самом деле думаешь, что я способен на такое?

Ее улыбка погасла. Она протянула ему руку, он нежно пожал ее.

– Я знаю, как ты работал эти два с половиной года в Египте. Конечно, ты совсем не такой. Никто не работал с такой самоотдачей, как ты, в Набеши и здесь, в Коллекции. – Она пожала ему руку. – Я не ставлю тебе в упрек твое прошлое.

– Значит, тебя не волнует, что мужчина, которого ты любишь, обворовывал храмы и гробницы? – спросил он тихо.

Ее серые глаза казались теперь темнее и строже.

– Но ведь ты больше этим не занимаешься.

– Шарлотта! – Он взял ее за плечи. – Я никогда этим и не занимался.

– Если ты хочешь, чтобы я в это поверила, не буду с тобой спорить.

– Нет необходимости спорить. Я в самом деле могу доказать тебе, что в Египте не украл и стеклянного амулета.

Она выглядела слегка озадаченной.

– Как ты можешь это доказать?

– Я могу привезти тебе Хайрэма Тенанта. Он сейчас отошел от дел и живет в Шотландии. Но если тебе нужны доказательства, он с радостью тебе их предоставит.

– Хайрэм Тенант? Это не тот, что занимался делом о нелегальной торговле древностями?

– Именно этим он и занимался. Как и я. – Дилан помолчал. – Хайрэм был руководителем Службы древностей здесь, в Лондоне. А я работал на него в Египте.

Шарлотта откинулась на спинку кровати.

– Я ничего не понимаю.

– Еще мальчишкой я удивлял всех в школе, потому что мог переводить с пятнадцати языков. Некоторые могут в три года, не взяв ни одного урока, играть на пианино или, первый раз оседлав лошадь, ездить верхом не хуже кавалерийского офицера. Таких детей называют вундеркиндами. Я был лингвистическим вундеркиндом, и это заметили.

– В Службе древностей? Он кивнул:

– Они разыскали меня, когда я учился на третьем курсе Кембриджа. В то время я уже решил стать египтологом. Мне рассказали о гораздо более интересной возможности послужить прошлому. Зачем заниматься рутинными раскопками, когда можно работать, преследуя и настигая людей, которые расхищают на этих раскопках древности, а потом контрабандой продают их? Я согласился, ведь тогда я был романтиком. Так я стал тайным агентом Службы, и они устроили мое исключение из университета. Мне хотелось начать с какого-нибудь более романтического приключения, но Хайрэм решил, что достаточно будет игры в азартные игры на лекции.

– Зачем было нужно, чтобы ты оставил Кембридж с позором?

– Чтобы надежнее убедить определенные круги в археологии, чтобы мне доверяли. Если мне было суждено расследовать, кто провозит контрабандой кольца и амулеты, моя репутация должна быть такой же подмоченной, как и у них. Исключение из Кембриджа – лучшее начало карьеры торговца похищенными древностями.

– Но это же ужасно! Это пятно на твоем прошлом, и совершенно незаслуженное.

– А ну ее, университетскую жизнь. Я был доволен, что оставил Кембридж. Большинство профессоров знали о Египте гораздо меньше своих учеников. Предложение, которое я получил, было более престижно, чем дюжина университетских степеней. – Дилан до сих пор помнил возбуждение, которое охватывало его каждый раз, когда он принимался за новое дело.

– Значит, это Служба древностей послала тебя в Египет?

– Сначала я был в Малой Азии и Сирии, пытался напасть на след банды, грабившей гробницы вдоль Евфрата. Именно там я впервые прочел «Песни раджи» на арабском, – он бросил на нее строгий взгляд, – которые ты до сих пор так и не удосужилась прочитать. Наверное, ты просто не любишь поэзию, и с этим, видимо, ничего не поделаешь.

– Почему? – Ее серьезный взгляд немного смягчился.

– Потому что жаль проводить всю оставшуюся жизнь с женщиной, которая не любит поэзии. – В его словах была лишь доля шутки.

– Я начала читать их прошлой ночью. А тут как раз кто-то заколотил в дверь и принялся кричать во все горло, что Нефер нашлась.

Кошка услышала свое имя и подняла голову. Она все еще лежала на туалетном столике.

– Может быть, лучше прочитать тебе поэму вслух? – Он придвинулся к ней ближе. Как восхитительно, что можно еще раз погладить ее руки, ощутить их тепло и бархатистую кожу! Он знал теперь, что голод любви горит в ней так же жарко, как и в нем самом. – Особенно ту часть, в которой говорится о тайном меде.

Он пробежал пальцами по ее обнаженному бедру, пока не коснулся кончиками пальцев бледно-золотых завитков внизу живота.

Шарлотта остановила его руку, мешая ему продолжать исследование.

– Стихи потом. Сначала расскажи мне, куда ты отправился после Малой Азии.

Со вздохом он откинулся на спину.

– Я поехал в Египет и приобрел там известность как честолюбивый, жадный малый, который мечтает прибрать к рукам какой-нибудь богатый археологический раскоп. Я обещал коллекционерам, что смогу раздобыть им что-нибудь вроде посмертной маски Клеопатры или мраморной статуи Рамсеса. Говорил всем, что мало забочусь о научности раскопок, больше о золоте.

Дилан взглянул на Шарлотту. Она смотрела на него очень серьезно.

– Чтобы это выглядело более правдоподобно, иногда мне приходилось прибегать к скверным поступкам.

– И поэтому ты взорвал гробницу фараона Тутмоса?

– Ага. Из-за этого случая я едва не вылетел из Службы, но тут мне наконец удалось нащупать гнездо контрабандистов, которые занимались скупкой колец в Александрии. Это позволило мне выйти на огромную партию статуй, которую собирались отправить на континент.

– Так, значит, все эти истории о беспробудном пьянстве, о женщинах… все они сфабрикованы?

Он уловил в ее голосе задумчивость.

– Должен признаться, что одно время я злоупотреблял виски, но когда меня свалила малярия, мне пришлось об этом забыть. Алкоголь может вызвать рецидив лихорадки.

– У отца тоже была малярия, – сказала она, больше для себя.

Дилан наклонился и поцеловал ее в макушку. Шарлотта улыбнулась ему в ответ.

– А эти истории насчет женщин? Неужели все они тоже выдумка?

– Все в них правда.

– Значит, ты занимался любовью на вершине пирамиды? – Она оперлась на локоть и посмотрела на него.

– Не сомневайся, Шарлотта. Так оно и было. И во многих других местах тоже.

– А танцовщиц ты тоже соблазнял?

– Я просто восхищаюсь любыми женщинами, которые умеют управлять своим телом.

Она в изумлении приподняла бровь. – А женщины из гарема?..

– Здесь я должен кое-что объяснить. Любой мужчина, знакомый с обычаями мусульманского мира, знает, что не следует заводить интрижку с женщинами из гарема – иначе тебя могут просто оскопить. Поэтому я никогда не позволял себе слишком сильно сближаться с такими женщинами, Шарлотта. Это было бы сопряжено с большой опасностью и обманом.

– Но не сейчас. Ты же не работаешь больше в Службе?

– Нет. Когда я встретил тебя в Египте, я как раз закончил с ними все свои дела. Мне предложили заняться раскопками в Дэз-эль-Бари, но французы поторопились и получили лицензию раньше меня. Поэтому, когда сэр Томас предложил мне заняться Долиной Амона, я ухватился за это предложение обеими руками. Я усмотрел в этом возможность заработать честное имя и репутацию ученого-египтолога.

Шарлотта вздохнула:

– Мне не следовало становиться тогда у тебя на пути. Если бы ты стал работать в Долине, то мог бы откопать гробницу принцессы Хатири.

Он посмотрел на нее с удивлением:

– Неужели ты в самом деле веришь легенде о любимой наложнице Рамсеса?

Теперь была ее очередь удивляться.

– Конечно, верю. И отец верил. Существуют три папируса времен восемнадцатой династии, которые рассказывают о том, как ее тайно захоронили, чтобы ревнивая царица не осквернила ее гробницу и не забрала сокровище фараона. Сам Геродот пишет о сокровище Хатири.

– Древние греки упоминают массу вещей, но мало что в действительности является правдой. – Он взял ее за руку. – В Долине Амона не осталось нераскрытых гробниц, которые ждут своего часа. Твой отец работал там десятки лет. Неужели ты думаешь, что он мог бы пропустить такую гробницу? А если он не нашел ее, то его отважная дочь обязательно должна была на нее наткнуться.

– Ты надо мной смеешься.

– Совсем чуть-чуть. – Он поцеловал ее в голову. – Но ты бы не стала искать Атлантиду. Как и сокровище принцессы Хатири.

– Сейчас ты рассуждаешь совсем как Йен, – пробормотала она.

Он нахмурился. Меньше всего он хотел хоть в чем-то походить на покойного Йена Фэрчайлда.

– Прискорбно слышать это. Я видел его лишь однажды, но не думал, что у нас есть что-то общее. – «Кроме тебя», – подумал он с унынием.

Она села в кровати.

– У тебя нет причин обижаться на Йена. Ведь люблю я – тебя. Самое смешное, но мне кажется, будь такая возможность, вы отлично бы поладили. Ты знаешь, он ведь был наполовину валлийцем.

– Что? – Он вскочил с кровати вне себя от волнения. – Это невозможно. Его фамилия Фэрчайлд.

– Фэрчайлд – фамилия его отца, но у него была еще и мать. А его мать родом из Уэльса. Мне помнится, его семейство из Аберисуита. Он отлично говорил по-валлийски – может быть, не так хорошо, как ты, но он очень гордился своими предками. А когда он был мальчиком, то иногда принимал участие в ежегодном фестивале бардов в Уэльсе.

– Я не хочу ничего о нем больше слышать.

Дилан стал искать свои ботинки. Он уже не мог ни о чем другом думать, только о Йене Фэрчайлде. Мало того что он делил с ним любовь к археологии и к Шарлотте, но он к тому же был и валлийцем! Но когда Дилан услышал, что покойный муж Шарлотты принимал участие в валлийском бардовском фестивале, кровь бросилась ему в голову. Значит, этот Фэрчайлд тоже имел склонность к стихосложению.

Проклятие, ему пришло в голову, что Шарлотта любит его только потому, что он напоминает ей ее покойного мужа. Он подозревал, что именно поэтому она отказалась стать миссис Дилан Пирс. Не важно, что теперь она утверждает, будто любит его, но Фэрчайлд был первым. И всегда им будет.

– Твои сомнения не имеют оснований, – произнесла она тихо. – Я люблю тебя, Дилан. Йен давно умер. Не позволяй ему встать между нами.

Набрав в легкие побольше воздуха, он обернулся. Шарлотта лежала обнаженной на кровати, вытянув руки ему навстречу. Какой мужчина мог бы устоять перед такой картиной? В одно мгновение он оказался рядом с ней и прижал ее к себе.

– Никогда больше не буду вспоминать Йена, – прошептала она.

– Ты можешь говорить о ком хочешь, моя дорогая. Я уже научился не быть ревнивым ослом.

Ревнивым и виноватым, подумал он про себя, обнимая ее крепче. Как и Шарлотта, он осознавал свою ответственность за смерть Фэрчайлда. Если бы тогда в пустыне его не мучила лихорадка, может быть, он устоял бы под натиском Шарлотты… и тогда Фэрчайлд остался бы жив. Но малярия, ее слезные мольбы и перспектива круиза по Нилу с той милой француженкой – все это вместе снова сделало из него негодяя. Однако к голосу совести примешивалась и радость. Ведь если бы Фэрчайлд был жив, Дилан никогда не смог бы держать в своих объятиях обнаженную и такую желанную Шарлотту.

Она высвободилась из его рук и села, ее таинственные серые глаза были устремлены на него. Как бы он хотел читать по ним так же легко, как читал древние персидские или греческие тексты.

– Я никогда никого не любила сильнее тебя, – сказала она тихо.

– Постараюсь это запомнить.

– Нет. – Она покачала головой. – Постарайся поверить в это.

Он погладил ее по голове.

– Боюсь, я слишком долго работал на секретную Службу. Мне нелегко поверить кому бы то ни было.

– Почему же ты порвал с ними, любимый? – Она погладила его по щеке. – Из-за того пожара в Каире?

Он кивнул.

– Одно дело – подвергать опасности свою собственную жизнь или жизнь воров и жуликов. Но когда страдают невинные люди, случайно оказавшиеся свидетелями… или дети… Моя секретная деятельность кому-то очень мешала, и однажды меня попытались убить. Уверен, что они не оставили бы своих попыток. И я не мог позволить, чтобы невинные люди снова подвергались опасности из-за меня. Проведя десять лет в компании жадных, нечистых на руку подонков, начинаешь терять ориентиры. Может быть, ты сам уже не в состоянии поступать порядочно. Я гордился той работой, которую выполнял. Но всю свою жизнь провести в борьбе с контрабандистами… этого мне было бы мало. – Он снова обнял ее, зарывшись лицом в ее ароматные бледно-золотые волосы. – Я хотел снова заняться раскопками. Нужно было повернуть жизнь вспять.

Она прильнула к нему всем телом.

– Никогда раньше ни одной женщине на свете я не говорил таких слов, – сказал он наконец. – Я занимался не только контрабандой колец. У меня влиятельные враги.

– Умолкаю. – Она поцеловала его в макушку.

– Подозреваю, что у тебя тоже есть парочка врагов. Шарлотта испуганно хмыкнула:

– У меня?

– Кто-то украл Нефер. Ей не причинили вреда, но я думаю, что это было предупреждение.

– Вполне возможно, это Ахмед со своими выходками, это в его стиле. Кроме того, о чем меня могут предупреждать?

– Чтобы ты не работала со мной, наверное. – Он задумался. – Или с выставкой из Долины Амона.

Она пожала плечами:

– Но почему?

– А как ты объяснишь появление скорпионов?

– Они могли просто случайно оказаться в ящиках, доставленных из Африки. Такое часто случается.

– Да-да, часто… – Но ведь кто-то следил за ними прошлой ночью. Человек, который вернул Нефер? Или кто-то, кто хотел еще сильнее навредить ему? – Я снова чувствую себя как в пустыне, когда пытался перехитрить воров и контрабандистов.

Она взяла в ладони его лицо, пытливо вглядываясь в его глаза.

– Мы должны помешать прошлому вмешиваться в будущее. Наше будущее.

Он поцеловал ее.

– И как ты предлагаешь этого достичь? Она принялась стягивать с него рубашку.

– Думаю, это будет хорошее начало.

И Шарлотта доказала Дилану, что, несмотря на его скандальную репутацию, она может тягаться с ним на равных.

Шарлотта пригладила волосы, подавляя желание погрозить пальцем своему отражению в зеркале. Она бы никогда не призналась самой себе, что была немного разочарована, что мужчина, которого она так глубоко полюбила, не тот легендарный негодяй, которого называли Львом. Конечно, она и раньше знала, что большинство историй, которые про него рассказывали, скорее выдумка, чем правда. Но все же было так интересно находиться в обществе опасного, дерзкого парня.

Она украдкой посмотрела на отражение Дилана в зеркале. Он пытался одеться второй раз за это утро. Правда, время близилось к полудню, судя по голосам торговцев фруктами и мальчишек-газетчиков, которые доносились с площади.

Боже, почему она такая глупая гусыня?! Она бы никогда не уважала его по-настоящему, если бы он оказался вором и негодяем. К тому же он признался, что большинство его любовных приключений действительно имели место Оказалось, что он знает множество способов доставить женщине удовольствие, она о таком не могла и мечтать. Ей обязательно надо прочитать «Песни раджи», и как можно быстрее, хотя бы затем, чтобы остаться с ним рядом.

Она улыбнулась его отражению, наслаждаясь его мужским запахом, тем, что его вещи разбросаны по комнате вперемежку с ее вещами. Нет, в действительности Дилан Пирс лучше, чем любая фантазия из жизни Льва. И он всегда будет ее львом – сильным и нестрашным.

Напевая себе под нос, она откинула волосы за спину и заколола их бронзовой филигранной шпилькой. Шарлотте хотелось, чтобы ее волосы были распущены по плечам, как у молодой незамужней девушки. С тех пор как она сбросила свою вдовью одежду, ей казалось, будто она снова выходит в свет. Впервые в жизни. Она взбила оборки, которые украшали ее блузку цвета лаванды, удивляясь, как она могла столько лет не вылезать из мрачного черного цвета.

Дилан подошел и встал рядом, положив руки ей на плечи.

– Мне лучше уйти. Я обещал Самсону встретиться с ним после полудня, а мне еще надо зайти домой побриться. Судя по твоим красным щекам, моя щетина за ночь сильно выросла.

Она слегка отклонилась назад.

– Ты еще не видел, что твоя корявая щетина сделала с моими бедрами.

– Надеюсь, что не сильно тебя разочаровал, но мне не хочется больше притворяться Львом. Это как-то слишком глупо.

– Должна признаться, что я разочарована совсем чуть-чуть. Примерно так, как если бы узнала, что Санта-Клауса не существует.

– Я не говорил, что Льва не существует. Я просто сказал, что не знаю, кто он.

Она повернулась к нему.

– А почему тогда тебя стали называть Львом? Он притянул ее к себе.

– Я был в Египте уже пять лет, когда услышал о человеке, которого на черном рынке все зовут Львом. Это было обычным делом. Контрабандисты и воры часто берут себе прозвища вместо имен. Был один контрабандист из Верхнего Египта, известный под именем Сокола, но он погиб, когда попытался сбежать через пороги.

– Но почему ты решил быть Львом?

– Это моя собственная глупость. У меня тогда была любовница, маленькая требовательная танцовщица из Гизы. В один прекрасный день Аянна заболела. Возможно, она отведала курицы, которая слишком долго провисела в лавке на рынке. Но она была убеждена, что ее отравила моя бывшая любовница.

– Кажется, мне не очень хочется слушать эту историю. – Шарлотта приподняла бровь.

Дилан пожал плечами:

– А больше нечего и рассказывать. Аянна подговорила своих братьев, и они были готовы закопать бедную женщину живьем. Она ничего не хотела слушать, пока я наконец не брякнул ей, что я Лев. Это сразу же их охладило.

– Зачем ты это сделал?

– Это была семья, которая зарабатывала на жизнь тем, что обворовывала раскопки. Поэтому я беспокоился, что если они нанесут увечья этой женщине, никто из контрабандистов не станет покупать у них ворованные древности.

– И они поверили тебе?

– У меня уже была определенная репутация на черном рынке, поэтому это на них подействовало. И на меня тоже. Когда я увидел, как они отреагировали на мою откровенность, я решил воспользоваться новым преимуществом. Приняв на себя имя Льва, я неожиданно приобрел влияние, которое отличает настоящего контрабандиста. Это имя стало для меня пропуском в самые отвратительные круги преступного мира.

– Но неужели ты не боялся, что настоящий Лев нападет на твой след?

– Думаю, он так и сделал. Очень возможно, что тот человек, который пытался убить меня в Каире, и был настоящим Львом. Ведь я украл его имя и мог собирать секретную информацию.

На самом деле Дилан подозревал, что этот тип также причастен к скорпионам в музее. У такого человека в руках изрядная сила, он обладает достаточным количеством золота, чтобы подкупить целую банду англичан.

– Жаль, что тебе так и не удалось схватить его.

– Да, мне очень хотелось это сделать. Тогда я смог бы приблизиться к одному из самых высокодоходных каналов черного рынка. Но этот Лев слишком умен, чтобы проглотить наживку. Он преуспел, налаживая большие грузовые потоки, в которых растворяются экспонаты, предназначенные для Каирского музея. Боюсь, у него есть надежные контакты в серьезных археологических кругах.

При этом Дилан смотрел прямо на ее обручальное кольцо, но Шарлотта этого не заметила.

– А почему его называли Львом? Он покачал головой:

– Никто этого не знает. В прошлом году золотой буйвол исчез по дороге из Каира в Александрию. Уверен, что без Льва тут дело не обошлось.

– И несмотря на то что мы в Долине Амона никогда не находили ничего похожего на золотого буйвола, ты думаешь, что он заинтересовался нашими раскопками?

– Может быть. – Дилан указал на закрытую дверь. – Ты знаешь, нам стоит спуститься вниз прежде, чем сядет солнце. Рэнделл и другие слуги могут подумать, что я тебя замучил до смерти своими ласками.

Она отступила назад, расправляя подол своей бархатной юбки.

– Ерунда. Они не такие испорченные, как ты, и наверняка вежливо нас спросят, скоро ли мы закончим читать монографии. Или что-нибудь в этом роде.

Дилан только хмыкнул в ответ.

– Как обидно, – произнесла она со вздохом. – Все эти годы я думала, что Лев – это просто самонадеянный искатель приключений, которого зовут Диланом Пирсом. Я и не представляла себе, что это такой матерый преступник, каким ты его обрисовал.

– Значит, ты довольна, что я всего лишь самонадеянный искатель приключений?

– О, ты гораздо лучше! – Она схватила его за уши и – потянулась, чтобы поцеловать, но ее остановил стук в дверь.

Дверь с треском распахнулась, и в комнату заглянула Лори. Ее глаза сверкали от веселья.

– Рэнделл велел передать, что если вы уже закончили миловаться, он прикажет повару подавать завтрак в столовой.

Лори исчезла столь же стремительно, как и появилась.

– Я же говорил тебе, – пробормотал Дилан, глядя на Шарлотту. – Ты знаешь, я не удивлюсь, если узнаю, что ваш дворецкий и есть тот самый Лев. Он такой нахальный!..

На улице стоял кеб. Не переставая шел дождь, тоскливый и моросящий. Сильный ветер трепал деревья и нес холод, который безошибочно указывал на то, что наступила осень. В такую погоду прохожие старались поскорее пройти мимо, прикрываясь зонтами, не обращая внимания ни на карету, ни на ее одинокого пассажира. Что же до человека в карете, то его внимание было приковано к окнам второго этажа прекрасно отделанного особняка на Бел-грейв-сквер.

Через некоторое время он заметил фигуру, которая прошла мимо окна. Кто-то с бледно-золотыми волосами. Он знал, кто это, и он также понял, что она обнажена. Грязная шлюха. Неужели у нее и так мало забот? А она ходит в чем мать родила и не заботится о том, что любой может увидеть ее. И конечно, она не одна. Вот уже несколько недель ее редко встретишь одну, с тех пор как она снюхалась с этим алкоголиком валлийцем.

Дилан Пирс. Это имя и звучит как-то гадко. Ему всегда так казалось. Теперь он видит, что у этого отвратительного негодяя к тому же злая, бесчестная душонка. Завалить в постель безутешную вдову среди бела дня, в доме, полном идиотов слуг, которые только и ждут, чтобы превратить каждый шорох в сплетню.

Он видел, как ее мать с братом и сестрой уехали на рассвете. Он не обольщался мыслью, что присутствие родственников сможет помешать этим двоим заниматься любовью. Весь Лондон знал, какие эти Грейнджеры эксцентричные, бесстыдные и беспокойные создания. Если бы не голубая кровь леди Маргарет и рыцарское звание сэра Реджинальда, этого дома следовало бы остерегаться, а возможно, и избегать.

Шарлотта снова показалась в окне. Его глаза сузились, когда он увидел, что она одета во что-то лиловое. Он покачал головой. Несколько часов распутства с Пирсом, и вся скорбь забыта. Конечно, и так ясно, что она только разыгрывала тоску все это время. Он сомневался, горевала ли она вообще. Он знал, что дочери сэра Реджинальда всегда были эгоистками, упрямыми и эксцентричными. Но он даже представить себе не мог, что она свяжется с Диланом Пирсом так открыто – чуть ли не под носом у слуг.

Как было бы прекрасно – ворваться в особняк и удивить их обоих! Но они не стоят этого.

То, что действительно бесценно, так это его безопасность и безопасность материалов, присланных из Долины Амона. Эти двое шутов думают, что они снова разрушили его планы, но они жестоко ошибаются. Он еще преподнесет им хороший сюрприз.

Как он не предусмотрел эту возможность? Кто бы мог предположить, что эти двое встретятся в Лондоне и увлекутся друг другом? Он фыркнул при этой мысли. Они ничем не лучше встретившихся в подворотне дворняжек.

Он откинулся назад и стукнул в крышу кареты. Кучер тронул лошадь. Да, вот они кто: собачки. Тупые, грязные и несносные.

А он – Лев.