Как похудеть — совет № 29 Будь безрассудной

В тот момент, когда Антея принимается отвечать на вопрос моей матери, появляется реклама, и тут же звонит мой мобильный телефон. Я механически беру трубку, не в силах оторвать взгляд от экрана со скачущими в абсолютно непромокаемых памперсах счастливыми и хорошенькими малышами. После них, наверное, покажут какую-нибудь женщину, карабкающуюся на Эверест, которая скажет, что никогда не позволяет критическим дням мешать нормальному течению ее жизни.

— Орла. — В трубке раздается злобный голос Майка Литтлчайлда. — Что происходит? Какого черта звонит твоя мать? Ты что, хочешь все испортить?

— Это я хочу все испортить? — не выдерживаю я. — Я, значит! Я только что видела, как ваша белобрысая пустышка вела себя на телевидении как последняя дрянь, при этом называясь моим именем! А вам еще хватает дерзости говорить, что это я хочу все испортить!

Финн и Лиз испуганно смотрят на меня, Финн медленно выливает остаток водки в мой стакан и подает мне. Он берет куртку и шепчет Лиз, что собирается купить еще одну бутылку водки. Лиз дает ему десятифунтовую банкноту.

— Джайлс считает, что все прошло отлично, — огрызается Майк, — для первого раза.

— Отлично? Вы хоть смотрели это чертово шоу? Она вела себя как последняя дрянь. Сначала она оскорбила ведущих, затем публично унизила позвонивших и посмеялась над их проблемами. И это вы называете «отлично»? — Я снова глотаю водку. Может, в будущем я стану заливать ею хлопья — вместо молока. Она и впрямь придает мне решительности.

— Я спросил об этом у Джайлса. — Майк перешел в оборону. — Он говорит, что Антея переняла манеру Энн Робинсон. Она стала сильной и терпеть не может всякую чушь. Это новый стиль. Людям нравится, когда их оскорбляют. Толстым нравится, когда им говорят, что они сами во всем виноваты. Они — слабое звено. Антея ведет себя в рамках нового имиджа.

— Это вы по голосу услышали, что им понравилось?! — ору я на Майка. — А мне так не показалось! Мне показалось, что им было больно и обидно, но, может быть, у меня слишком доброе сердце.

Я слышу, как у него звонит другой телефон, и Майк, извинившись, отвечает на звонок.

— Это был Джайлс. В следующей порции новостей Антею уже не покажут. Далее у них по плану репортаж о том, как в Кенте спасли персидского кота-призера, забравшегося на дуб, который растет там еще с шестнадцатого века. Они решили сразу перейти к этому сюжету, — сообщает он.

— Нас вытеснил персидский кот! С ума сойти! Какое чудное будущее открывается перед проектом «Легче перышка»! — рявкаю я в трубку.

— Должен признать, Орла, ваше поведение крайне меня разочаровывает. Какой отрицательный настрой. Я думал, что такая женщина, как вы, поймет, насколько важно поднять имидж проекта. Энн Робинсон — темпераментна. И Антея будет темпераментной.

— Не знаю, сможете ли вы меня понять, но она отнюдь не была темпераментной. Ее даже бревном с трудом можно назвать. Она была гадкой, злой и очень грубой. Антея предстала перед зрителями полной противоположностью того, как веду себя я, когда беседую с клиентами в чате. Разве вы не помните, ваша жена рассказывала вам, что я сочувствую тем, кто хочет сбросить вес? Антея — нет. Она дала им понять, что презирает их.

— И тем не менее, — выпаливает Майк, пытаясь сменить тему разговора, — вы так и не ответили на мой вопрос. Какого черта ваша мать позвонила на передачу?

— Она позвонила, чтобы поговорить со своей дочерью.

— Но это была не ее дочь, — говорит он в замешательстве.

— Я знаю.

— А она не знала? Вас что, удочерили?

— Нет. — Я падаю в кресло в полном изнеможении. — Я не говорила ей о том, что это буду не я. Видимо, она позвонила, чтобы выяснить, что происходит.

— Не сказали ей? Почему? — Он смущается еще больше.

— Потому что вы сами попросили меня держать соглашение в тайне, — бормочу я.

— Но ведь не от вашей матери, черт возьми! — рявкает он. — Есть конфиденциальность перед клиентами, а есть элементарная глупость. Неужели вы думали, что она не заметит?

— Нет, — отвечаю я, — я собиралась рассказать ей после шоу. Не думала, что она станет звонить.

— А она позвонила. Могло произойти непоправимое.

— Непоправимое? Я думала, непоправимое произошло еще до звонка моей матери. — В отчаянии я качаю головой. — Вы и цифры так складываете? Что в итоге ноль выходит.

— У вас нет повода для такой реакции, — парирует Майк. — Специалисты «Абакус Венчурс» смотрели утреннее шоу и остались довольны. Любая реклама — хорошая реклама.

— Неужели? — зло бросаю я. — Что ж, посмотрим, что об этом думают мои клиенты. — Я швыряю трубку.

Лиз смотрит на меня. Встревоженно. Она боится, что мое будущее интернет-магната умерло, даже не родившись.

— Хорошо, что я не успела подать заявление об уходе, — тихо говорю я. — Иначе все было бы еще хуже.

Снова звонят на мобильный. Это Джастин из «Белья-Невидимки».

— Орла, вы уже ушли из студии? — шепотом спрашивает он.

— Э, да.

— Я только что смотрел передачу, — заявляет он. Короткое предложение, но им все сказано.

— И?

— Вы ни слова не сказали про трусы. Вы обещали сказать про трусы! — кричит на меня он. — Как, по-вашему, мы увеличим продажи, если даже не пользуемся шансом дать рекламу? «Доброе утро» — идеальный шанс! Эту программу смотрит множество женщин, у которых зад висит до колен. Им нужны наши трусы.

— Простите, — вяло говорю я. — Совсем забыла. Что-нибудь еще? — Можно разобраться со всем сразу.

— Ну, как бы это сказать, чтобы вы не поняли меня превратно? — Он смолкает, чтобы обдумать свои слова. Я слышу, как он постукивает карандашом, раздумывая, как бы лучше мне об этом сказать. — Я представлял вас немного иначе. Поменьше ростом, наверно, полнее, если вас это не оскорбит.

— Нет, что вы, — вздыхаю я.

— Вот еще, у вас был другой голос. Вам не ставили дикцию перед шоу?

— Да, — лгу ему. — Так и было.

— Гм-м, я так и подумал. — Он делает паузу. — И думаю, вы вели себя несколько грубо с тем последним беднягой.

— Я знаю, — снова лгу. А что еще остается? — Обещаю, что в следующий раз я обязательно скажу про «Белье-Невидимку». Слово скаута.

— Вы бы стали для наших трусов отличной рекламой, — признается он. — По вам и не скажешь, что вы были в них. Такой плоский живот; эти трусы и впрямь творят чудеса, не так ли?

— Да, спасибо, Джастин. Я еще позвоню вам на этой неделе, хорошо? — кладу трубку. Входит Финн с новой бутылкой. — Давай сюда, Финн. Ну что? — поднимаю бутылку и показываю им. — На троих?

— Мама звонила? — спрашивает Финн, когда я разливаю водку.

Лиз просит меня оставить немного, на тот случай, если вдруг водка понадобится нам позже.

— Еще нет, — отвечаю я. От одной мысли о разговоре с мамой у меня сосет под ложечкой.

— Загляну в чат. Может, там кто-нибудь есть, — говорит Финн, направляясь к столу, на котором стоит мой компьютер. — Посмотрю на реакцию людей.

Слежу за тем, как Финн заходит на сайт и открывает чат. Лиз бормочет в трубку мобильного телефона — пересказывает Джейсону происшествия последнего часа. Я различаю слова «невероятно груба» и «унизительно», но вдруг она свирепо кричит в трубку: «Нет!» Она улыбается мне, ей неловко.

Тут Финн говорит:

— В чате Сесилия.

— И?

— Гм, кажется, она не в лучшем настроении. Она считает, что ты водила всех за нос. Что все это время ты была худой и всего лишь играла роль. Она чувствует себя обманутой.

— А ты что ответил?

— А что я могу ответить? — Финн пожимает плечами. Я сказал ей правду. Сказал, что раньше ты была толстенной.

Спасибо.

— Помогло?

— Не очень. Она говорит, что теперь ты у нее ассоциируешься с сотрудницами ее мужа в Сити. — Он замечает мое искаженное ужасом лицо. — Не волнуйся, сестричка. Я поговорю с ней, она изменит свое мнение. Вот увидишь. — Он подмигивает. — Ко времени вашей обычной онлайн-сессии она уже обо всем позабудет.

Гм-м. Я знаю, что Финн стал буддистом и все такое, но я не верю, что он научился творить чудеса. Я благодарно улыбаюсь ему, хотя понимаю, что он решился на трудный бой.

Раздается телефонный звонок. Лиз, Финн и я переглядываемся. Все думаем об одном и том же. Это моя мать. Она подавлена и расстроена.

— Орла, — тихо произносит она. — Что происходит?

— Мам, — говорю я, — прости. Я хотела тебе рассказать.

— Я чувствовала себя набитой дурой, когда во время рекламной паузы эта девица сказала мне положить трубку. Что она понятия не имеет, кто я такая. И еще у нее хватило наглости сказать мне, мне, твоей матери, что я с приветом. Будто я позвонила, просто чтобы поиздеваться над ней. — Ее голос дрожит, и я слышу, как она пытается сдержать глухое рыдание. — Почему ты мне не сказала, что на шоу будешь не ты? Что сегодня будет какая-то другая девушка, которую тоже зовут Орла Кеннеди?

— Но эта другая девушка была мной, — признаюсь я. — Они посчитали, что она будет лучше выглядеть на телевидении.

— Как она могла быть тобой? Она говорит о сексе на всю страну. Какой ужас. Ты воспитана совершенно иначе. Тебя не учили публично говорить о сексе. Что скажут монахини? — Она плачет, чувствуя унижение от одних воспоминаний. — А как она обошлась с теми людьми! Я сгорала от стыда. Мне было стыдно даже подумать о том, что она моя дочь.

— Мне тоже, мама. Мне тоже.

— А твой отец…

— Я не хотела никого расстраивать.

— Он ушел на «Яхту», ему так неловко, представь: последние несколько дней все покупали ему пиво, чтобы отпраздновать твое появление на телевидении. Что ему делать теперь?

Обойтись без бесплатной выпивки. Я злюсь на своего отца. Это так свойственно ему — наживаться на моем «появлении».

— Когда они сообщили тебе, что на телевидении вместо тебя будет другая девушка?

О, это вопрос на миллион долларов. Шанс сознаться во всем. Очистить совесть. Но я не могу, не могу. На глазах у Лиз и Финна я веду себя как последний трус.

— За несколько минут до начала, — мямлю я в трубку. — У меня даже не было времени позвонить тебе.

Финн качает головой и вздыхает. Неодобрительно.

— Ну хоть так. Теперь я смогу сказать Фил-лис, которая живет на нашей улице, что это не твоя вина, — отвечает мама. — Она так завидует, можешь себе представить.

— Да?

— Да, из ее детей толка не вышло. У нее даже внуков нет. Она сказала Марселле, что сыта по горло моим хвастовством об успехе дочери в Лондоне. К тому же она понятия не имеет, что значит «специалист по связям с общественностью», а когда я рассказала про твой веб-чат и про то, что ты появишься на телевидении, то, да простит меня Бог, она просто вся позеленела. Но я не могла сдержаться. Я так гордилась тобой. Мне так жаль, что сегодня тебе не повезло. Знаешь, пожалуй, закончим этот разговор. Мне нужно позвонить в кучу мест, чтобы объяснить ситуацию. Ну и теперь, наверное, я могу сдать видеомагнитофон обратно в магазин. Нам с отцом он не нужен. Пока, дорогая. — Она кладет трубку. Я чувствую себя последней негодяйкой.

Вот так мы и сидим. Пьем водку. Мы с Лиз смотрим в никуда, Финн стучит по клавиатуре. В течение часа я размышляю о том, что сказала мама, и в конце концов Лиз мирится с тем, что о ее свадьбе в «Хелло!» скорее всего ничего не напишут.

Снова звонит телефон. Это Патти. В трубке раздается дикий шум, и я с трудом различаю слова. Виновата плохая связь.

— Орла?

— Да.

— Что ты сейчас делаешь?

— Пью. А ты видела утреннее шоу?

— Да. — Всего одно слово, но говорит о многом.

— Значит, тебе известно, почему я пью.

— Ну зачем ты так. Все не так плохо.

— Спасибо. Ты звонишь, чтобы это сказать?

— Нет, я звоню сказать, что ты должна приехать сюда.

— Что? Куда?

— Бар «Джемми» на Грешам-стрит. Я отправила за тобой банковскую машину, ты должна сюда приехать.

— Зачем?

— Просто делай, что я говорю. Ой! — У нее в телефоне садится аккумулятор, и ее голос становится все тише. — Приоденься. Встретимся минут через двадцать.

Связь обрывается. Я набираю 1471, пытаюсь дозвониться ей, но отрывистый женский голос сообщает, что телефон, вероятно, выключен.

— Это Патти, — говорю я Лиз.

Финн поднимает на меня взгляд и улыбается.

— Хочет, чтобы мы приехали в бар «Джемми».

— Зачем? — спрашивает Лиз.

— Она не сказала. Просто сказала, что это того стоит.

— Ну тогда я за то, чтобы ехать, — говорит Финн ко всеобщему удивлению. Он встает. — А что мы здесь делаем? Сидим горем убитые? Боимся того, что могло и чего не могло произойти? Тебе нужно выбираться отсюда, Орла. Встретиться с внешним миром. На самом деле, это ведь не ты выставила себя идиоткой на телевидении.

Лиз кивает. Просто не верится. Мой брат иногда способен мыслить разумно.

— Согласна, — говорит она. — Давай собирайся. Такси вызвать?

— Уже едет сюда. — Я пожимаю плечами.

Мы начинаем носиться по квартире и приводить себя в порядок, что оказывается не так уж просто, поскольку мы выпили полторы бутылки водки. Мне даже трудно надеть босоножки. Пальцы меня не слушаются, чтобы застегнуть пряжки, поэтому я швыряю их через всю комнату и засовываю ноги в оранжевые туфли без задников. На фоне черных брюк и черного пиджака они кажутся невероятно яркими. Лиз взъерошивает волосы, чтобы придать себе больше чувственности, и провозглашает свою готовность к выходу ровно в тот момент, когда раздает звонок в дверь.

Спустя четверть часа мы входим в винный бар «Джемми». Всюду сидят банкиры Сити и наслаждаются обеденной выпивкой. Молоденькая официантка в невероятно короткой юбке пропадает в толпе и возникает снова, чтобы принести еду и принять заказ на выпивку. Мы проталкиваемся через толпу и ищем Патти; она сидит в самом конце бара, Патти знакомит нас с двумя молодыми журналистами. Мы заказываем себе три большие порции алкоголя. Патти странно смотрит на Финна, когда тот берет свой стакан. Но улыбается после того, как он шепчет ей: «Особый случай».

— Патти, и что мы здесь делаем? — наконец спрашиваю я.

— Скоро узнаешь, — загадочно говорит она.

— На этот раз дело ведь не в Табите со Свеном? — Оба молодых журналиста с удивлением смотрят на нас. — Не для печати, — бормочу я и машу перед ними пальцем, который двоится у меня в глазах.

— Все намного интереснее, — улыбается Патти. — Думаю, скоро ты сама все поймешь.

Кто-то трогает меня за плечо, я оборачиваюсь. Это Себастиан. Пьяный. Сильно пьяный. Сконфуженно смотрю на Патти. И поэтому она позвала меня сюда? Жестокий, ограниченный Себастиан.

— Так, полагаю, ты ду-умаежь, эт-то было смежно, — сбивчиво произносит он.

Смотрю на него и ничего не понимаю. Лиз и Финн с невозмутимым видом следят за ним. Патти пьет свой напиток. Осторожно посматривает на нас двоих. Ее компаньоны готовы в любой момент вмешаться в наш диалог.

— Что было смешно? — спрашиваю я.

— У-у-утром. В ш-шоу «Доброе утро».

— Нет, думаю, это было совсем не смешно, — спокойно отвечаю я. — Думаю, это было ужасно.

Смотрю на Патти. С отвращением. Дурная шутка. Будто и без того неприятностей на сегодня мало. Но она качает головой и шепчет мне:

— Будь снисходительней.

— Пту, что мне шшовс-сем не шмешно б-бы-ло. — Себастиан ненадолго теряет равновесие, отшатывается назад и возвращается в исходное положение.

Только не говорите, что Марион из Айлворта — его мать. Или, может, Майкл из Уолверхэмптона приходится ему родственником?

— Д-даже мне о-о-обжлось оч дорого.

— Дорого? Ничего не понимаю, — признаюсь я. — А теперь, если ты не против, я бы хотела спокойно выпить со своими друзьями. — Я отворачиваюсь от Себастиана, но он хватает меня за руку.

— Мой бошшш заболел. Оштался д-дома, в поштели. — Он шатается все сильнее. — И вше утро шмотрел те-е-елевизор.

Смотрю на него и пытаюсь понять, куда он клонит. Какое мне дело до его мерзкого босса, который подбил его ходить со мной на свидания? Я пытаюсь стряхнуть с себя его руку.

— И что?

— И он видел Орлу Кеннеди. Шкажи мне, а ве-едь не так мног женщин п-имени Орла К-кен-неди, а-а?

— Не много, — соглашаюсь я, все еще не понимая, к чему он ведет, хотя в глубине души я начала догадываться, что происходит. Волна сознания прорвалась вперед. Сквозь водку и душевные треволнения.

— И он шмотрел это. Хотел у-у-видеть бо-о-ольшую и жирную птаху, с которой вштречался его коллега Шебастиан. Большу-у-ую жирную птаху, которая обшлась ему в пять косарей. Только, — размахивает он наполовину пустой кружкой пива перед самым моим носом, — то была не большая и жирная птаха, ш которой вс-с-ре-чался Шебастиан. Эт был кто-то другой. А он не пверил Шебастиану. И теперь, — он говорит громче, компаньоны Патти встают со своих мест и подходят ближе, — он думает, я его обманул. И хочет деньги обратно. Жавтра. Ш просентами. И что ты об этом думаешь?

Я смотрю на него. Красивое тело. Симпатичное лицо, пусть и красное от избытка алкоголя. По шелковому галстуку стекает капля пива. Как я могла быть настолько слепой? Он ведь словно только что сошел со страниц сказок братьев Гримм.

— Думаю, — улыбаюсь я и убираю его руку с моей, — что это лучшее из всего, что я слышала за сегодняшний день. — И выливаю на него остатки моего напитка.

Себастиан пытается увернуться, но поскальзывается и плашмя падает на пол. Он пытается подняться, но у него не получается, и он снова падает — алкоголь медленно разливается по его телу.

— Однозначно, лучшее.

Загрузка...