Ленин в Италии, Чехословакии, Польше

«ОБЯЗАН ВЫСТУПИТЬ ПРОТИВ»

Во время двукратного пребывания в Италии (в апреле 1908 года и в июле 1910 года1) Владимир Ильич Ленин гостил у Алексея Максимовича Горького на острове Капри. Вдвоем они обошли его пешком. И о чем только не переговорили во время этих прогулок! Вместе побывали в Неаполе, в Помпеях, поднимались на вершину Везувия. В Риме Владимир Ильич провел всего несколько часов (в 1908 году), по дороге к Горькому на Капри.

Чем были вызваны эти поездки? Ведь путь был неблизкий и непрост маршрут — в первом случае из Женевы, а во втором — из Парижа. Менее всего их можно объяснить желанием отдохнуть, хотя на южном острове, да еще в обществе Горького, для этого были прекрасные возможности. Не за этим приезжал сюда Ленин. Он очень любил и высоко ценил Горького как художника, нужного партии пролетариата, революции, народу. Будучи гигантом в литературе, Алексей Максимович не был закаленным политиком, подвергался влиянию примиренцев. И отдавать автора романа «Мать» своим идейным противникам Владимир Ильич не мог и не хотел.

В мрачные годы, наступившие после поражения первой русской революции, мелкобуржуазные элементы, примкнувшие к РСДРП, особенно к ее меньшевистскому крылу, в период революционного подъема, отреклись от революционных лозунгов, ушли из партии. Это не огорчало большевиков. В. И. Ленин писал тогда А. М. Горькому: «Партия очищается от мещанского сора. Рабочие больше берутся за дело». Но Горький и сам в это время переживал сложные духовные искания, допускал серьезные ошибки философского и политического характера.

Надо было помочь ему преодолеть заблуждения, привлечь к практической революционной деятельности, в частности к участию в большевистской газете «Пролетарий».

Да, партия укреплялась, освобождаясь от ненадежных попутчиков революции. Однако в меньшевистском крыле партии отречение от идей революционной социал-демократии породило ликвидаторство. Это был кризис меньшевизма, который повернул резко вправо, добиваясь легального существования социал- демократии ценой отказа от революционной программы и тактики партии. Меньшевики считали буржуазную революцию законченной и провозгласили приход «конституционной эры»

Позднее, анализируя положение дел в РСДРП в годы реакции, В. И Ленин подчеркивал, что отход от принципов революционного марксизма «происходил в двух направлениях: ликвидаторства и отзовизма». Меньшевики-ликвидаторы открыто отрекались от нелегальной революционной работы и подполья, они звали рабочий класс к соглашению с буржуазией, предавая и социализм, и демократию. Отзовисты же, во главе с Богдановым, считали, что буржуазно-демократическая революция уже позади и надо призывать массы к немедленным революционным действиям. Они выступили за отзыв рабочих депутатов из Думы. Маскируя свои антипартийные действия «левой» фразой, отзовисты требовали от партии отказаться от всякой легальной работы. В условиях реакции отказ от легальных форм борьбы вел к отрыву партии от масс, мешал ей собирать силы для нового революционного натиска против царизма и капитализма. По определению Ленина, отзовисты были ликвидаторами наизнанку2.

Наступление на пролетарскую партию шло не только по вопросам революционной стратегии и тактики. Натиску буржуазной идеологии подверглись философские основы марксизма. Широко проповедовались идеализм и метафизика. Особенно модными были труды австрийского физика и философа Э. Маха. В России махизм популяризировали меньшевистские философы Н. Валентинов, П. Юшкевич и другие. Активную роль среди последних играли партийные литераторы, ставшие в годы реакции отзовистами: А. А. Богданов, В. А. Базаров и А. В. Луначарский. Они проповедовали враждебные марксизму идеи эмпириокритицизма, махизма. В предисловии к книге «Материализм и эмпириокритицизм» В. И. Ленин дал им исчерпывающую характеристику: «На деле — полное отречение от диалектического материализма, т е. от марксизма. На словах — бесконечные увертки, попытки обойти суть вопроса… Это типичный философский ревизионизм…».

Махизм является теоретическим обоснованием ликвидаторства и отречения от революции. В России он нашел распространение в меньшевистских организациях, которые состояли из мелкобуржуазных интеллигентских элементов.

Непримиримо борясь с идейными противниками марксизма, большевики стремились сохранить революционные силы, собрать их для подготовки к грядущим классовым боям. А меньшевики и отшатнувшиеся от большевиков неустойчивые элементы предавали дело революции. Под влиянием махистской. философии А. В. Луначарский, например, пытался обосновать религиозно-философское течение, так называемое «богостроительство», которое призывало соединить марксизм с религией, придать научному социализму характер религиозного верования.

Об ошибочности философских позиций Богданова Ленин знал давно. Еще в шушенской ссылке прочитал его книгу «Исторический взгляд на природу», увидел наметившийся переход автора «к другим философским взглядам». А после новой книги Богданова «Эмпириомонизм», кн. I (1904 год), Ленин пришел к твердому убеждению, что Богданов стоит на чуждых марксизму философских позициях.

Теперь же проповедь этих взглядов стала опасной для партии. Выпущенный русскими махистами сборник «Очерки по философии марксизма» В. И. Ленин назвал «Очерками против философии марксизма». После выхода в свет третьей книги Богданова «Эмпириомонизм» разногласия обострились до предела.

Владимир Ильич писал Горькому: «Прочитав, озлился и взбесился необычайно: для меня еще яснее стало, что он идет архиневерным путем, не марксистским. Я написал ему тогда «объяснение в любви», письмецо по философии в размере трех тетрадок».

Необходимо было нанести идеалистическому учению Маха и его последователям в России решительный удар, защитить и отстоять марксистскую философию, теорию и практику пролетарской революции. Это было крайне важно для укрепления РСДРП, для дела российской революции и для всего международного рабочего движения.

Вот почему В. И. Ленин придавал такое большое значение развенчанию реакционной философии махизма и теоретических заблуждений русских махистов во главе с А. А. Богдановым. В феврале 1908 года он начал работать над книгой «Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии». Создание этого гениального труда равнозначно научному подвигу: В. И. Ленин защитил диалектический и исторический материализм от ревизионистов, дал всестороннюю, глубокую характеристику марксистских философских взглядов, непримиримых к буржуазным идеалистическим, в том числе махистским, воззрениям

В тот период письма В. И. Ленина А. М. Горькому наполнены искренним желанием уберечь его от влияния группы отзовистов и «богостроителей», лидеры которой (Богданов, Базаров, Луначарский) находились на Капри и повседневно общались с писателем.

Именно тревогой за Горького можно объяснить поездку Владимира Ильича из Женевы в апреле 1908 года в Италию, когда работа над книгой «Материализм и эмпириокритицизм» была в самом разгаре.

Алексей Максимович жил на Капри с ноября 1906 года. Он не раз приглашал Владимира Ильича и Надежду Константиновну погостить, отдохнуть. Еще в 1907 году в Лондоне на V съезде РСДРП Владимир Ильич обещал Горькому приехать в Италию.

15 января 1908 года Владимир Ильич писал Алексею Максимовичу Горькому и Марии Федоровне Андреевой:

Как все выходящие из-под пера Ленина письма, это письмо поднимает ряд важных практических вопросов. В данном случае они касаются транспортировки большевистского «Пролетария». Напряженно работая над книгой «Материализм и эмпириокритицизм», Ленин не оставлял забот о газете. Регулярный выход нелегальной газеты «Пролетарий» (1906–1909 годы), центрального органа большевиков, было жизненно необходимым для партии делом, и Ленин непосредственно руководил ее изданием. В годы столыпинской реакции «Пролетарий» сыграл важную роль в сохранении и укреплении большевистских организаций, в борьбе против ликвидаторов, отзовистов, ультиматистов и богостроителей.

Переписке с А. М. Горьким В. И. Ленин придавал большое значение. В ответ на письмо Горького Владимир Ильич писал 7 февраля 1908 года: «Ваши планы очень интересны, и я приехал бы охотно. Но, согласитесь, не могу же бросить дела партийного, которое надо наладить немедленно. Налаживать новое дело трудно. Бросить не могу. Наладим через месяц-два или в этом роде, и тогда свободно оторвусь на неделю-две.

Я убежден, что партии нужен теперь правильно выходящий политический орган, выдержанно и сильно ведущий линию борьбы с распадом и унынием, — партийный орган, политическая газета»

А далее об идейных противниках «Я читаю внимательно эмпириомониста Богданова и эмпириокритиков Базарова, Луначарского и др — и все мои симпатии они толкают к Плеханову! Я — за материализм против «эмпирио» и т д»

В марте в письме к Горькому Ленин сообщает об отсрочке своей поездки в связи с известием о предстоящем заседании Международного социалистического бюро, в состав которого Ленин входил в качестве представителя РСДРП с 1905 года Заседания бюро проходили в Брюсселе.

И новое письмо А. М. Горькому от 16 марта: «Досадно, что не удается поехать к Вам. Из Брюсселя пришел ответ и тут нет задержки. Но нет денег, нет времени, нельзя бросить газету».

Невозможность быстрее увидеться с Горьким усиливает тревогу Владимира Ильича. К тому же Алексей Максимович просит Владимира Ильича не выступать публично против Богданова и К°. Ленин категорически возражает против этого и пишет Горькому:

Ленин беспокоился не только об идейной безопасности Горького. В цитированном выше письме есть приписка:

А. М. Горький продолжал убеждать Владимира Ильича не спорить по философским вопросам, когда он встретится на Капри с Богдановым, Базаровым и Луначарским, примириться с ними. В переписке появляются резкие строки 16 апреля 1908 года Ленин пишет Горькому: «Получил сегодня Ваше письмо и спешу ответить. Ехать мне бесполезно и вредно: разговаривать с людьми, пустившимися проповедовать соединение научного социализма с религией, я не могу и не буду. Время тетрадок прошло. Спорить нельзя, трепать зря нервы глупо…

Я уже послал в печать самое что ни на есть формальное объявление войны…»

В тот же день В. И. Ленин написал письмо на Капри и А. В. Луначарскому: «Получил Ваше письмо. Очень рад, что за «Пролетарий» Вы беретесь. Необходимо это крайне… А у меня дороги разошлись (и, должно быть, надолго) с проповедниками «соединения научного социализма с религией» да и со всеми махистами».

Не менее активно, чем за Горького, боролся Владимир Ильич и за Луначарского.

«Формальным объявлением войны» ревизионистам, махистам и «богостроителям» стала написанная В. И. Лениным в марте — апреле 1908 года статья «Марксизм и ревизионизм» которая содержит также критику международных оппортунистов и ревизионистов.

Разоблачая ревизионизм, как законченное выражение оппортунизма в международном рабочем движении, В. И. Ленин выступил и против левосектантских извращений марксизма. Он показал, что сущность ревизионизма — это отречение от конечной цели борьбы рабочего класса, от борьбы за победу социализма, от великого революционного учения. Отсюда и берут свое начало нападки ревизионистов на марксизм, защита ими враждебных буржуазных теорий. Ревизионисты смыкаются с буржуазными теоретиками в борьбе против марксизма.

В. И. Ленин сохранял непреклонную убежденность в неизбежной победе марксизма, потому что это единственно верное учение, основанное на объективной реальности.

Противники марксизма много лет твердили в прошлом и твердят сегодня, будто марксизм устарел. Но стареют и сходят со сцены критики, а марксизм-ленинизм, вечно живое, развивающееся и всепобеждающее учение, живет и в борьбе за социальное освобождение человечества идет вперед.

Заключительные слова замечательной статьи «Марксизм и ревизионизм» звучат пророчески: «Идейная борьба революционного марксизма с ревизионизмом в конце XIX века есть лишь преддверие великих революционных битв пролетариата, идущего вперед к полной победе своего дела вопреки всем шатаниям и слабостям мещанства».

Статья «Марксизм и ревизионизм» была напечатана в сборнике «Карл Маркс (1818–1883)», посвященном 25-летию со дня смерти Карла Маркса. В примечании к статье В. И. Ленин сообщил, что в ближайшее время даст в ряде статей или в особой брошюре развернутую критику философских взглядов Богданова, Базарова и других ревизионистов.

Итак, непримиримая война российскому и международному идеализму в философии и политике была объявлена. Однако тогда настоящее сражение было еще впереди. В. И. Ленин готовил решающий удар по махистам, по ниспровергателям учения Маркса. И он нанес его, написав книгу «Материализм и эмпириокритицизм».

Незадолго до отъезда в Италию В И. Ленин печатает в газете «Пролетарий» статью «На прямую дорогу», в которой пишет о том, что худшее уже пережито, что партия вступает снова на прямую дорогу — последовательного и выдержанного руководства революционной борьбой социалистического пролетариата.

«И партия пролетариата, — пишет В. И. Ленин, — вступив на прямую дорогу создания крепкой нелегальной с.-д. организации, обладающей более многочисленными и более разнообразными орудиями легального и полулегального влияния, чем прежде, — сумеет встретить этот кризис более подготовленной к решительной борьбе, чем в октябре и декабре 1905 года»

В череде дел, которыми приходилось заниматься в то время Владимиру Ильичу, все с большей настойчивостью беспокоил вопрос о Горьком. Надо было выполнить обещание побывать у него на Капри, несмотря на то что было немало обстоятельств против поездки. Всесторонне взвесив все доводы за и против, Владимир Ильич решил: надо ехать. Ленин едет на Капри, понимая, что и сам Горький остро нуждается в общении с ним.

Ну а как же соблюсти условие — никаких разговоров и споров с махистами на философские темы? Нельзя же согласиться с наивными попытками Горького использовать встречу для примирения людей, проповедующих полярные взгляды.

1908 ГОД. У ГОРЬКОГО НА КАПРИ

Путь лежал через Швейцарию и Италию, через Милан, Парму, Флоренцию, Рим и Неаполь. Горная страна, Италия по красоте своей не уступала Швейцарии, но уже на первый взгляд были заметны и отличия — селения победнее и менее ухожены.

В. И. Ленину хотелось поближе познакомиться с этой страной. Еще гимназистом он много читал о Римской империи. На устном экзамене по истории и географии блестяще отвечал на вопросы о борьбе плебеев с патрициями, о воспитании детей в Риме, о важнейших городах Италии — Венеции, Генуе, Неаполе, Турине, Флоренции, Палермо, которые к тому времени выделялись как крупные торговые и промышленные центры.

В семье Ульяновых чтили народного героя Италии Гарибальди, 100-летие со дня рождения которого отмечалось в 1907 году. Организатор обороны Римской республики, участник освободительной войны на юге Италии, Гарибальди прожил долгую жизнь. В 1871 году прославленный герой Италии приветствовал Парижскую коммуну. «Титаном Италии» назвал его Горький.

Гарибальди был любимым героем старшего брата В. И. Ленина. В семье у детей была игра. Они воспроизводили знаменитый сицилийский поход 1860 года, когда корабли Гарибальди шли на поддержку восставшей Сицилии. По всему миру разнесся клич вождя революционных итальянцев: «Свобода выше и лучше жизни! Поднимайтесь все на борьбу с врагом, и будем биться, пока не одолеем!» И даже нелюбимая гимназистами латынь звучала у Владимира Ульянова иначе, когда он на память читал Цицерона и других древнеримских классиков. Его соученик Д. М. Андреев вспоминал, какое впечатление производило чтение Владимиром Ульяновым речи Цицерона, обращенной против Катилины:

— До каких пор, Катилина, ты будешь злоупотреблять нашим терпением?

Класс замер, прислушиваясь к знакомым словам, в которые Ульянов сумел вдохнуть новую жизнь. Его резкий мальчишеский голос дрожал на низких нотах, руки крепко сжаты в кулаки, побледневшее лицо и широко открытые глаза поражали внутренним огнем и силой.

И вот теперь, через два десятилетия, Ленин вступил на землю Италии. До ночного экспресса в Неаполь оставалось время побродить по итальянской столице, и он пошел вдоль виа3 Милаццо, читая итальянские надписи. Зашел в дешевое кафе перекусить, послушать беседы рабочих людей. Потом он взял извозчика, по виа Национале доехал до Форума, осмотрел его древние реликвии. Поднялся на Капитолийский холм.

По дороге в Неаполь Ленин прочитал в газете «Аванти» («Вперед») статью Горького «О цинизме», которую он уже знал по публикации в одном из французских изданий. Редакция «Пролетария» вернула ее автору, так как в ней излагались идеи «богостроительства». По той же причине редакция не стала печатать и другую его статью — «Разрушение личности». Владимир Ильич возражал против этих публикаций. Мотивируя свою позицию, В. И. Ленин 25 февраля 1908 года писал Горькому, что его отказ переделать статью или сотрудничать с «Пролетарием» вызовет обострение конфликта среди большевиков, а это ослабит революционных социал-демократов в России.

Почти год прошел после их встречи на Лондонском съезде. Алексей Максимович восторгался тогда выступлениями рабочих делегатов. А теперь он не смог разглядеть подлинного лица махистов и «богостроителей» во главе с Богдановым.

Многое передумал Владимир Ильич по дороге к Горькому.

…Несколько кварталов от вокзала до пристани — и взору предстал знаменитый Неаполитанский залив. Огромным полукружием спускался город к воде. А дальше — бесчисленные лодки, шлюпки, баркасы, катера самого разного назначения; далеко уходящие от берега пирсы, и мостки, на которых сновали, суетились, ходили, сидели люди. Казалось, все они говорили одновременно, энергично жестикулируя, и создавалось впечатление, что никто никого не слушает. Большой участок набережной был занят рынком, где продавались только что пойманная рыба и другие дары моря: кальмары, крабы, омары — чуть ли не вся фауна Тирренского и Средиземного морей. Но каждый желающий мог на этой же набережной увидеть и всю фауну — в Неаполитанском музее- аквариуме. Сюда Владимир Ильич придет позже, вместе с Алексеем Максимовичем.

Вдали виднелись очертания острова Капри. С пассажирского парохода, постоянно курсировавшего между городом и островом, открывались прекрасные виды на Неаполь и его окрестности. Справа, если смотреть на город со стороны залива, высился Везувий. По его дальнему склону в 79 году н. э. стекали потоки лавы, похоронившие под собой три города Помпеи, Стабии и Геркуланум.

Но вот и Капри. Да, остров, действительно, живописен. Недаром А. М. Горький писал о нем: «Здесь удивительно красиво, какая то сказка бесконечно разнообразная, развертывается перед тобой. Красиво море, остров, его скалы, и люди не портят этого впечатления беспечной, веселой, пестрой красоты». Изумительно красивым местом на земном шаре называла Капри М Ф Андреева.

На причале Марина Гранде много встречающих и тех, кто ожидал пароход, чтобы ближайшим рейсом уехать на материк. В толпе Владимир Ильич быстро разглядел высокую, сутуловатую фигуру Горького и рядом с ним Марию Федоровну Андрееву. Алексей Максимович радостно махал широкополой шляпой, привлекая внимание своего гостя. Их встреча была очень теплой, какой только может быть встреча истинных друзей.

Горький и Андреева повели Владимира Ильича по крутым ступеням наверх до площадки, потом они поднимались в вагончике фуникулера. Алексей Максимович не преминул еще раз склонить Владимира Ильича к примирению с его философскими оппонентами. Договорились, однако, только о том, что общение с «махистами» не должно вызывать теоретические споры. Небольшая, из пяти комнат, белая каменная вилла «Сеттани» (ее владельцем был Блезус) располагалась в южной части острова, на вершине довольно высокого холма. Фасадом дом был обращен к южной бухте Марина Пиккола. В этой вилле (ныне не сохранившейся) А. М. Горький жил с ноября 1906 по март 1909 года. Здесь был необыкновенно чистый, целебный воздух. Однако приходилось испытывать и некоторые неудобства, особенно в холодное время. Не было электричества, пользовались газовым освещением. В доме без печей зимой обогревались жаровнями. Пресную питьевую воду на остров доставляли с материка.

Теперь же, весной, эти недостатки почти не ощущались.

Хорошо работалось Горькому на Капри. Здесь он закончил роман «Мать», написал его вторую часть, по объему превосходившую первую. Работая четырнадцать часов в сутки, как писал он К. П. Пятницкому в феврале — марте 1908 года, Горький создал здесь также «Жизнь ненужного человека», «Лето», «Городок Окуров», «Жизнь Матвея Кожемякина», «По Руси», «Русские сказки», «Сказки об Италии», да и не только эти произведения. Кроме работы над книгами Горький встречался и переписывался со множеством людей, читал рукописи других авторов, писал отзывы. Ведь только в год первого приезда к нему В. И. Ленина Алексей Максимович прочитал более ста пятидесяти рукописей. Сколько же приходилось ему читать русских и иностранных газет и журналов, чтобы быть в курсе событий, происходивших в мире!

Владимиру Ильичу отвели небольшую комнату с видом на море, рядом с кабинетом Алексея Максимовича, и он был очень доволен. К тому же у Горького была хорошая библиотека, а часть книг находилась в комнате, где поместили В. И. Ленина. На Капри жил сын Марии Федоровны Юра Желябужский. Он увлекался фотографией (в будущем известный советский кинооператор), и Алексей Максимович договорился с ним, что он сделает как можно больше снимков Владимира Ильича, но, по возможности, будет делать это незаметно. Горький знал, что Владимир Ильич не любил фотографироваться. У Юры был новый пленочный фотоаппарат, и он с удовольствием готовился к съемкам. Благодаря Ю Желябужскому имеются фотографии В. И. Ленина того периода Они тем более ценны, что до этих апрельских дней 1908 года Владимир Ильич по конспиративным соображениям не фотографировался с 1900 года.

Фотографией в доме Горького увлекались все. Сохранились виды Капри, домов, где жил Горький, фотографии людей, близких к нему, сохранились и юмористические, монтажные снимки, отмеченные талантом неистощимого на выдумки Горького Вот один из таких монтажей: Алексей Максимович пытается нелегально вернуться в Россию. На пограничном столбе надпись «Вход порядочным людям воспрещен!»

Солдат преграждает дорогу ружьем, а Горький обороняется зонтиком. Целую пачку фотографий показали Владимиру Ильичу, и он, смеясь, говорил, что надо опасаться Юры, когда в его руках фотоаппарат. Юре удалось сделать несколько снимков во время игры в шахматы на веранде виллы Блезуса, но потом Владимир Ильич всерьез попросил убрать фотоаппарат подальше.

В первый же вечер за ужином у Горького собрались гости, составлявшие тогда на Капри русскую колонию. Пришли А. В. Луначарский, А. А. Богданов и В. А. Базаров. Алексей Максимович очень надеялся, что этот товарищеский ужин приведет к примирению противников, разделенных своими философскими взглядами. Ведь люди-то они единой цели, думал Горький. В. И. Ленин уже разъяснял ему, что единство цели еще не гарантирует от ошибок и заблуждений, уводящих от самой цели. Борьба идет в области философии, но партийное дело остается делом и каждый должен продолжать его выполнять.

Эта мысль вселяла в Алексея Максимовича надежду на то, что раскола не будет, что стоит только на первой же общей встрече начать разговор, как примирение произойдет.

Но В. И. Ленин знал, что примирения не будет и затевать спор не имеет смысла. Однако и избежать назревшей темы не удалось — ведь достаточно было лишь искорки, чтобы возникло пламя.

Богданову, получившему от Ленина три тетради («объяснение в любви»), не терпелось сразиться в философском споре. Повод нашел сразу — Богданов ухватился за первый попавшийся.

В доме, как и на всем острове не было электричества. Мария Федоровна, посмотрев на газовые рожки, вспомнила, что должен был прийти газовщик, но не пришел.

— Когда-то дождемся электричества на Капри, — посетовал Алексей Максимович — Великие открытия совершает наука, а живем к при Тиберии. Обогреваемся жаровней с углями, питьевую воду приносим в бутылях.

Вот этой тирадой немедленно и воспользовался Богданов:

— Великие открытия доставляют и немало хлопот, например философам. Плеханов из-за них впал кантианство.

— Вы ошибаетесь, — отпарировал Ленин, — это господа эмпириокритики перепугались революции в естествознании и свихнулись в идеализм4.

Искры были высечены, пламя спора вспыхнуло. И Горький понял, что ошибался: позиции участников спора были прямо противоположны.

В очерке «В. И. Ленин» А. М. Горький так описывал этот спор:

«И вот я увидел пред собой Владимира Ильича Ленина еще более твердым, непреклонным, чем он был на Лондонском съезде. Но там он волновался, и были моменты, когда ясно чувствовалось, что раскол в партии заставляет переживать его очень тяжелые минуты.

Здесь он был настроен спокойно, холодновато и насмешливо, сурово отталкивался от бесед на философские темы и вообще вел себя настороженно, А. А. Богданов… принужден был выслушивать весьма острые и тяжелые слова:

— Шопенгауэр говорит: «Кто ясно мыслит — ясно излагает», я думаю, что лучше этого он ничего не сказал. Вы, т. Богданов, излагаете неясно. Вы мне объясните в двух-трех фразах, что дает рабочему классу ваша «подстановка» и почему махизм — революционнее марксизма?

Богданов пробовал объяснить, но он говорил действительно неясно и многословно.

— Бросьте, — советовал Владимир Ильич. — Кто-то, кажется, — Жорес, сказал: «Лучше говорить правду, чем быть министром», я бы прибавил: и махистом»5.

Владимир Ильич пробыл в гостях у Горького всего семь дней. Этого было, конечно, мало, чтобы полностью переубедить и отстоять Горького. Большие надежды он возлагал на Марию Федоровну Андрееву. Эта талантливая актриса была твердой большевичкой, смелой революционеркой. До эмиграции в своей московской квартире она укрывала от полиции Н. Баумана, переправляла нелегальную литературу, снабжала документами подпольщиков, собирала средства для партии, стала финансовым агентом ЦК РСДРП. В. И. Ленин дал ей партийную кличку Феномен. В годы первой русской революции Мария Федоровна обеспечивала связь ЦК с военно-технической группой, переправляла взрывчатку для боевых отрядов, добывала деньги на оружие, а в дни вооруженного восстания организовала перевязочный пункт, питание для бойцов баррикад.

Дело переубеждения Горького Владимир Ильич считал главным партийным поручением М. Ф. Андреевой.

Мария Федоровна не разделяла отзовизма и богостроительства Богданова и его группы. Ее беспокоило доверчивое отношение Алексея Максимовича к этим людям, тревожило вынужденное соседство с ними на Капри.

Влияние группы Богданова не могло не сказаться на самом творчестве Горького. Именно в тот период писал он свою «Исповедь» — повесть, в которой четко отразились идеи «богостроительства» и которая изобиловала ошибками философского характера. Повесть давала материал для оправдания «новой» религии.

Алексей Максимович чувствовал неуверенность, непрочность своей позиции. По поводу «Исповеди» он писал 31 августа 1908 года В. Я Брюсову: «Сам я очень недоволен ею…»

Но отрешиться от идей богдановской группы он сумел далеко не сразу. Слишком многое надо было ему продумать и заново решить для себя. Встреча с В. И. Лениным положила начало переосмыслению философских, а значит, и политических ценностей.

В дни первого пребывания В. И. Ленина на Капри им немного довелось побыть вдвоем. Слишком людно было тогда там. Иногда они спускались к морю, купались или уходили на лодке с рыбаками. В одной из таких морских прогулок в большой рыбацкой лодке, которой управляли четверо гребцов, с ними была и Мария Федоровна. В первой паре гребцов были братья Спадаро — друзья «скритторе Алессио». Старший из них, Костанцо, человек с богатым воображением, знал множество народных поверий и сказок. Владимир Ильич увлеченно слушал его рассказы, перемежавшиеся пением. Перед ним как бы раскрывалась душа итальянского труженика. Он расспрашивал рыбаков об их жизни, труде, заработке. Мария Федоровна помогала переводить.

У Владимира Ильича было хорошее настроение и он, слушая Костанцо, от души смеялся. Старый рыбак Джиованни, уважительно смотря на русского гостя, сказал:

— Так смеяться может только честный человек.

А Владимир Ильич вспоминал далекую Волгу. Наблюдая за рыбаками и заметив увлеченное внимание к ним Горького, он сказал Алексею Максимовичу.

— А наши работают бойчее!

Алексей Максимович не согласился с ним. И тогда Владимир Ильич спросил его с лукавой укоризной:

— А не забываете ли вы Россию, живя на этой шишке?

Горький не забывал Россию, он был связан с ней многими нитями. Но он всегда восхищался, когда видел людей, увлеченно занятых трудом.

Настало время отъезда. С острова Капри Ленин и Горький уехали вместе. Было решено, что Алексей Максимович покажет Владимиру Ильичу Неаполь и его знаменитые окрестности — вулкан Везувий и город Помпеи.

На пристани их провожали Мария Федоровна и Луначарский. В очерке «В. И. Ленин» Алексей Максимович вспоминал следующее.

Как-то поздним вечером многочисленные гости ушли гулять, Ленин остался с Горьким и Андреевой. Думая о Богданове, Базарове и Луначарском, он с глубоким сожалением сказал:

— Умные, талантливые люди, немало сделали для партии, могли бы сделать в десять раз больше, а — не пойдут они с нами! Не могут. И десятки, сотни таких людей ломает, уродует этот преступный строй.

В другой раз он сказал:

— Луначарский вернется в партию, он — менее индивидуалист, чем те двое. На редкость богато одаренная натура.

…Небольшой пароходик, рассекая голубые воды залива, увозил их в Неаполь.

В городе взяли извозчика и по полукружию залива отправились в отель Мюллера на виа Партенопе, где обычно останавливался Горький. Владимир Ильич не хотел терять ни минуты. В первую очередь было решено совершить восхождение на Везувий. Почти две тысячи лет прошло с той исторической катастрофы, а вулкан все живет, дышит, скапливает в своих недрах гигантскую энергию и время от времени выплескивает ее наружу. Так случилось и незадолго до приезда Алексея Максимовича в Италию. Это извержение принесло много бед, были жертвы и разрушения. Услышанное со слов очевидцев Алексей Максимович пересказывал Ленину.

— Верно сказал Гёте о Везувии: «Адская вершина, водруженная среди рая», — заключил он свой рассказ.

— Картина, нарисованная Плинием Младшим о гибели Помпеи, того ужаснее, — заметил Владимир Ильич, — хотя Плиний наблюдал извержение не столь близко — в Стабии.

До подножия вулкана доехали в экипаже. Дальше лошади пройти не могли, а фуникулер не был восстановлен после недавнего извержения. До кратера надо было идти пешком. Ленин и Горький отказались от услуг проводников. Владимир Ильич был натренирован в горных походах, но боялся за Алексея Максимовича.

А тот вдруг выказал легкость и быстроту при подъеме. Сказалась привычка — в молодости много хаживал пешком, случалось, проходил по шестьдесят верст за день. И раньше, и в этот день Алексей Максимович рассказывал Владимиру Ильичу о своем детстве и юношестве, о скитаниях по России. Ленин посоветовал Горькому написать обо всем этом. Впоследствии Горький выполнил это пожелание в трилогии «Детство», «В людях» и «Мои университеты».

Дошли до вершины, осторожно приблизились к кратеру, почувствовали, как дышит старый, неуспокаивающийся вулкан, и быстро вернулись на поверхность. Отсюда открывался удивительный вид на Неаполь, залив, на Сорренто и Капри. Присели на выступе скалы. Именно здесь, у самого кратера, стояли лагерем рабы, восставшие под предводительством Спартака.

А вот и обрывистый восточный склон. Отсюда восставшие по лестнице из лоз дикого винограда совершили дерзкий спуск, неожиданно напали на осаждавшее их войско и одержали победу.

В 1918 году В. И. Ленин внес имя Спартака в список великих революционеров прошлого, которым было решено установить памятники.

К образу Спартака В. И. Ленин вернется в лекции «О государстве», прочитанной им в июле 1919 года в университете имени Свердлова. В. И. Ленин говорил: «…Спартак был одним из самых выдающихся героев одного из самых крупных восстаний рабов около двух тысяч лет тому назад. В течение ряда лет всемогущая, казалось бы, Римская империя, целиком основанная на рабстве, испытывала потрясения и удары от громадного восстания рабов, которые вооружились и собрались под предводительством Спартака, образовав громадную армию»

Затем Ленин и Горький посетили руины древнего города Помпеи. Город не сгорел во время извержения — он был засыпан девятиметровым слоем вулканического пепла. Через несколько веков люди убрали пепел и увидели город в том виде, в каком его застала катастрофа. Окаменевший пепел забальзамировал тела погибших людей, и они предстали в тех позах, в которых их настигла смерть. Обнаружились не только печи, но и хлеб, сохранивший свою форму, таган с котелком, различная домашняя утварь, произведения искусства. Эти предметы экспонируются в музее, разместившемся невдалеке от входа в заповедный город. Алексей Максимович взял на себя роль гида. Он уже ходил по этим улицам, бывал в музее и слушал пояснения профессора археолога, руководившего раскопками. Все, что знал, он пересказывал теперь Владимиру Ильичу.

На стенах базилик, в гладиаторских казармах остались надписи — дошедшие до нас голоса давней жизни. Они сделаны на латинском языке. Горький не знает его и просит Владимира Ильича перевести текст. Уставшие, они вернулись в Неаполь, пообедали в одном из ресторанчиков на воде у набережной Санта Лючия. Оказалось, что еще можно успеть осмотреть знаменитый Неаполитанский аквариум, находившийся здесь же, на набережной. Горький любил приходить сюда, высоко ценил деятельность этого научного учреждения при зоологической станции. С уважением он говорил Ленину об энергичном, увлеченном профессоре Дорне, обратившемся к ученым всего мира с просьбой оказать помощь в создании станции. Из многих стран присылали деньги, сюда приезжали работать ученые, в числе которых был и русский ученый биолог профессор И. И. Мечников. Тысячу фунтов прислал из Англии на создание станции Чарлз Дарвин.

— Ну вот и побывали на дне морском, — удовлетворенно сказал Горький, когда они с Владимиром Ильичем закончили осматривать удивительных обитателей подводного мира.

Много впечатлений оставило пребывание в Неаполе. Вечером засиделись на балконе отеля, рассматривая южное звездное небо, так не похожее на небо северных и средних широт. Разговорились о новых научных открытиях. Горький рассказал о своих встречах в Париже с Пьером и Марией Кюри.

На следующий день они посетили Национальный музей. Там было собрано множество интересных экспонатов, найденных при раскопках в Помпеях и предметы домашнего обихода, и металлические шлемы гладиаторов, и инструменты хозяйственной деятельности.

Ленин и Горький расстались на вокзале. Так закончилась первая поездка Владимира Ильича в Италию. Переубедить Горького ему пока не удалось.

Кроме желания попытаться сделать это в следующий приезд В. И. Ленин у хотелось поближе познакомиться с Италией и ее народом, побывать в северной части страны. Он мечтал о поездке осенью 1908 года вместе с Марией Ильиничной и Дмитрием Ильичем.

В. И. Ленин писал Марии Александровне:

Поездке с сестрой и братом в Италию не суждено было состояться. Ну а что Горький? Что переживал он, когда уехал Ленин?

«После его отъезда у Горького было грустное настроение, с которым он долго не мог справиться»6,— писала Мария Федоровна Андреева. Но она помнила о поручении Ленина и не теряла надежды на возвращение Горького к большевикам. При вторичном приезде Владимира Ильича на Капри Мария Федоровна скажет ему:

— Боялась — не вырвать Алексея из богдановской паутины. В их разглагольствования со всей страстью уверовал, Вашу непримиримость осуждал..

В конце 1908 года страшная трагедия произошла в Италии. Древний город и порт Сицилии Мессина был разрушен сильнейшим землетрясением. Более половины жителей города — свыше восьмидесяти тысяч человек — погибло под руинами. Алексей Максимович Горький глубоко сочувствовал народному бедствию. Он перевел в Итальянский банк крупную сумму из личных средств, обратился через печать с воззванием оказывать помощь пострадавшему населению. Из России на имя Горького стали поступать деньги, которые он переводил в банк.

Сразу же после катастрофы Горький выехал в Мессину и оставался там несколько дней. Его поразили героизм людей, работавших на расчистке города и спасавших раненых, отсутствие паники и отчаяния. Причитавшийся ему гонорар за книгу «Землетрясение в Калабрии и Сицилии» Горький отдал пострадавшим.

Существенную помощь оказали населению русские моряки военных кораблей, проводившие в то время учения в Средиземном море. Спасательные команды с продовольствием, медикаментами, палатками, носилками, саперными инструментами первыми прибыли в город. Итальянское правительство учредило золотую медаль с надписью «Мессина — мужественным русским морякам Балтийской эскадры» и серебряные медали отличившимся морякам.

Позднее в Мессине на фасаде муниципалитета торжественно была открыта мемориальная доска в память подвига русских моряков

В 1909 году Богданов и его сторонники организовали на Капри фракционную партийную школу. С самого начала подготовка школы шла без участия большевистской редакции газеты «Пролетарий» и сопровождалась агитацией против нее. Минуя общепартийные центры, инициаторы школы вступали в контакт со многими местными партийными комитетами в России, создали самостоятельную кассу и проводили сбор денег, организовали свою агентуру. Было ясно, что под видом школы создавался идейно-организационный центр, откалывавшейся от большевиков фракции.

Задачу отбора слушателей взял на себя Н Е Вилонов — рабочий, большевик. Заболевшему туберкулезом после пыток в царских застенках Вилонову товарищи помогли уехать за границу для лечения, и он оказался на острове Капри. Здесь он сблизился с Горьким, Луначарским и другими членами русской колонии острова. Ему пришлась по душе идея Богданова организовать школу, он уехал в Россию и вскоре вернулся с группой рабочих-слушателей.

Горького, так же как и Вилонова, увлекала идея создания школы. Он искренне обрадовался приезду рабочих, возможности непосредственно общаться с революционной массой, через них соприкоснуться с далекой Россией. «Приехавшая сюда рабочая публика — чудесные ребята, — вспоминал он, — и я с ними душевно отдыхаю.»7

Горький поддержал школу материально, предоставил для занятий виллу. С увлечением читал он слушателям лекции по истории русской литературы. Тщательно готовясь к ним, составлял конспекты, перечитывал заново Толстого, Тургенева, Короленко.

Совет каприйской школы послал формальное приглашение Ленину приехать в качестве лектора. Затем и слушатели написали письмо Владимиру Ильичу, в котором просили его прочитать им лекции на самые актуальные темы. 18 августа 1909 года Владимир Ильич ответил, что его отношение к школе на Капри выражено в резолюции расширенной редакции «Пролетария». Он писал ее организаторам, что его взгляд на школу «как на предприятие новой фракции в нашей партии, фракции, которой я не сочувствую нисколько, не вызывает отказа читать лекции товарищам, присланным из России местными организациями. Каких бы взглядов эти товарищи ни держались, я всегда охотно соглашусь прочесть им ряд лекций по вопросам, интересующим социал-демократию На Капри читать лекции я, конечно, не поеду, но в Париже прочту их охотно»

На Совещании расширенной редакции «Пролетария» в Париже 21–30 июня 1909 года обсуждался вопрос «Об отзовизме и ультиматизме» и о философских воззрениях отзовистов группы Богданова, Базарова, Луначарского и других. Возникновение партийной школы для рабочего актива на острове Капри, руководимой участниками фракционной группы «Вперед», также было расценено как попытка отзовистов и ультиматистов создать новый центр антибольшевистской фракции.

В резолюции совещания отмечалось, что большевистская организация «никакой ответственности за эту школу нести не может».

Указав в резолюции, что отзовисты, организуя антипартийную школу на Капри, преследуют свои особые, групповые цели, совещание осудило эту школу как новый центр откалывающейся от большевиков фракции. А Богданов (Максимов), отказавшийся подчиниться постановлениям совещания, был исключен из рядов большевиков, как лидер и вдохновитель отзовистов, ультиматистов и богостроителей, ставший на путь ревизии марксизма.

В статьях «О фракции сторонников отзовизма и богостроительства» и «Позорный провал» В И. Ленин дал подробную историю школы и ее характеристику8.

Партийные организации, узнав об антипартийной направленности каприйской школы, принимали резолюции, в которых осуждали школу, отзывали посланных ими слушателей и предлагали им выехать в Париж к Ленину.

Большое значение имело письмо В. И. Ленина от 30 августа 1909 года, адресованное ученикам школы товарищам Юлию, Ване, Савелию, Ивану, Владимиру, Станиславу и Фоме9. Он отвечал на их письмо: «Во всякой школе самое важное — политическое направление лекций. Чем определяется это направление? Всецело и исключительно составом лекторов».

Характеризуя лекторов, cобравшихся на Капри, Владимир Ильич писал в том же письме: «Большевиков среди них нет. Зато все сторонники новой фракции (фракции защитников отзовизма и богостроительства) представлены почти полностью». Далее он писал, что именно группа каприйских лекторов обpазовала оппозицию «Пролетарию», вела против него агитацию, выделилась в особую фракцию. Остров Капри получил известность как литераторский центр богостроительства. «Из группы каприйских ваших лекторов большинство — литераторы, и ни один из этих литераторов ни разу не напал в печати на богостроительскую пропаганду Луначарского и Базарова!»

И далее: «Я писал вам, что если вас интересуют действительно лекции мои и моих единомышленников, то вы должны приехать в Париж…

Тот, кто устраивает школу в Париже, устраивает действительно партийную школу. Тот, кто устраивает школу на о. Капри, тот прячет школу от партии».

Со всей прямотой В. И Ленин заканчивает это письмо: «…Если вы, товарищи, будете настаивать на своем нежелании приехать в Париж (уверяя в то же время в своем желании слушать мои лекции), то вы окончательно докажете этим, что узко-кружковой политикой новой богостроительски-отзовистской фракции заражены не только лекторы, но и некоторые ученики каприйской школы»

Ленинское письма возымело действие Уже в октябре 1909 года он пишет:

В этом письме Владимир Ильич вновь практически ставит вопрос о приезде в Париж той части учеников, которая отходит от богдановской фракции.

Постепенно разобравшись в существе отзовизма, И. И Панкратов, Н. У. Устинов, Н. Н. Козырев, В. Е. Люшвин и Н. Е. Вилонов отмежевались от своих «наставников» и послали в редакцию «Пролетария» протест против деятельности школы, готовившей кадры для борьбы с партией. Они обратились к В. И. Ленину с просьбой прочитать им лекции на самые актуальные темы. С этой целью группа вo главе с Вилоновым в ноябре 1909 года прибыла в Париж. Их отъезд с острова Капри означал фактическую ликвидацию школы, в которой было всего 13 учеников. В Париже перед ними с лекциями выступили Ленин и другие марксисты. Владимир Ильич прочел им лекции — «Современный момент и наши задачи» и «Аграрная политика Столыпина»

Ленина обрадовали теплые слова привета, которые привез ему с Капри от Горького Вилонов.

Несколько строк о Николае Ефремовиче Вилонове. В партийном подполье он был известен под именем Михаил Заводской. Он сразу выступил против стремления Богданова отгородить каприйскуго школу от Ленина. Вилонов еще в 1903 году, узнав о расколе на II съезде РСДРП, решительно примкнул к большевикам-ленинцам.

Его непримиримость к богдановцам и молодая горячность мешали Горькому сразу понять его. Позднее, в очерке «Михаил Вилонов», он даст верную оценку, точную характеристику рабочего-большевика: «Он был создан природой крепко, надолго, для великой работы»10.

Действительно, природа не поскупилась, создавая этого незаурядного человека. Борьба за рабочее дело выковала из него несгибаемого большевика. Он был крепок духом. Был соткан из ненависти к угнетению и социальной несправедливости. Подвергался тюремным заключениям и пыткам. «…Тюремщики, где-то на Урале, избили его и, бросив в карцер, — писал Горький, — облили нагого, израненного, круто посоленной водой. Восемь дней он купался в рассоле, валяясь на грязном холодном асфальте, этим было разрушено его могучее здоровье»11.

Вот тогда-то друзья по партии послали его лечиться в Италию. Поначалу Горький увидел в нем человека мрачного, угнетенного болезнью, очень самолюбивого, начитавшегося книг и подавленного книжностью. Потом он увидел в нем сочетание пламенной страсти с совершенным беззлобием.

— Революционный пролетариат должен жить не злобой, а — ненавистью, — говорил Вилонов Горькому. — Тут у вас какая-то чертова путаница; идея воспитания профессиональных революционеров — идея Ленина, а его — нет здесь!

Подорванное здоровье не удалось поправить. Из поездки в Париж Вилонов возвратился на Капри уже совсем без сил, но еще более твердым ленинцем. Его пришлось отправить на лечение в Швейцарию, в Давос, где он вскоре умер12.

Но вернемся к тому дню, когда А. М. Горький получил письмо В. И. Ленина о встрече с Михаилом — Вилоновым. Тогда Алексей Максимович все еще находился в плену многих ложных представлений и не до конца понимал Вилонова. Но он тут же ответил В. И. Ленину на письмо от 16 ноября 1909 года «Знаете что, дорогой человек? Приезжайте сюда, до поры, пока школа еще не кончилась, посмотрите на рабочих, поговорите с ними. Мало их. Да, но они стоят Вашего приезда.

Отталкивать их — ошибка, более чем ошибка.

Есть среди них люди весьма серьезные. И головы у них прекрасно приделаны.

Еще раз — не задирайте их. Ершитесь промежду себя — это Ваше любезное дело, а их — не трогайте»13

Вскоре В. И. Ленин ответил на это письмо:

«Дорогой А. М.! Насчет приезда — это Вы напрасно Ну, к чему я буду ругаться с Максимовым14, Луначарским и т. д.? Сами же пишете ершитесь промеж себя — и зовете ершиться на народе. Не модель. А насчет отталкиванья рабочих тоже напрасно. Вот коли примут наше предложение и заедут к нам — мы с ними покалякаем, повоюем за взгляды одной газетины15.

Переписка наладилась не сразу. В марте 1910 года В. И. Ленин писал Н Е Вилонову в Давос: «С Горьким переписки нет. Слышали, что он разочаровался в Богданове и понял фальшь его поведения. Есть ли у Вас вести с Капри?.»

Организаторы фракционной школы на Капри уже лишились поддержки Горького, но не успокоились после ее распада и решили возродить ее. Только на сей раз в Болонье. Слушатели школы обратились к Ленину с просьбой приехать к ним для чтения лекций. В ответе «Товарищам — слушателям школы в Болонье» Ленин дает исчерпывающую характеристику политической физиономии этой махистской школы: «И направление, и приемы деятельности той группы, которая устроила школу на Капри и в Болонье, — писал Ленин, — я считаю вредными для партии и несоциал-демократическими»

В январе 1910 года пленум ЦК РСДРП осудил каприйскую школу, поэтому Владимир Ильич в своем письме отражал и точку зрения ЦК. «Никакого участия в предприятиях этой антипартийной и разрывающей с социал-демократизмом группы я принимать не могу», — категорически ответил Ленин.

Вместе с тем Владимир Ильич с большим вниманием отнесся к слушателям школы и пригласил их в Париж, «где было бы возможно организовать целый ряд лекций» Он писал: «…Разумеется, слушателям школы в Болонье я с величайшим удовольствием, независимо от их взглядов и симпатии, готов про честь ряд лекций и по вопросу о тактике, и о положении партии, и об аграрном вопросе»

Школа в Болонье просуществовала с ноября 1910 до весны 1911 года. Возобновилась переписка Ленина с Горьким 11 апреля 1910 года. Владимир Ильич отвечает ему:

В письме Владимир Ильич подробно отвечает на вопрос Горького о положении дел в партии после январского (1910 г) пленума ЦК РСДРП, анализирует серьезные и глубокие факторы, которые могут привести к объединению, и «анекдотическую» накипь, эту эмигрантскую склоку, скандалы и маету «Эмигрантщина теперь во 100 раз тяжеле, чем было до революции. Эмигрантщина и склока неразрывны».

Вновь и вновь Ленин выражает глубокую убежденность в победе над этими настроениями, в усилении и оздоровлении партии. Он пишет Горькому: «Но склока отпадет; склока остается на 9/10 за границей; склока, это — аксессуар. А развитие партии, развитие с.-д. движения идет и идет вперед через все дьявольские трудности теперешнего положения».

Тягостный для обоих период подходил к концу. Ленин и Горький были выше эмигрантских склок и никому не позволили поссорить их. Да, Горькому понадобилось время, чтобы понять, за кем же настоящая правда. Но он это понял, порвал с Богдановым и богдановщиной.

А те пускали в ход все средства, вплоть до клеветы, чтобы поссорить их. И про «ругань» в «Дискуссионном Листке» говорили Горькому заведомую неправду.

Что же на самом деле писал в нем Ленин, приславший Горькому этот выпуск? В «Листке» была напечатана статья В. И. Ленина «Заметки публициста». Подвергнув критике платформу сторонников и защитников отзовизма, В. И. Ленин пишет о Горьком: «Впрочем, нельзя было бы сказать, что целиком отрицательным является то реальное содержание, которое имеют цитированные слова платформы. За ними кроется и некоторое положительное содержание. Это положительное содержание можно выразить одним словом: М Горький.

В самом деле, не к чему скрывать факта… что М. Горький принадлежит к сторонникам новой группы. А Горький — безусловно крупнейший представитель пролетарского искусства, который много для него сделал и еще больше может сделать. Всякая фракция социал-демократической партии может законно гордиться принадлежностью к ней Горького… Горький — авторитет в деле пролетарского искусства, это бесспорно. Пытаться «использовать» (в идейном, конечно, смысле) этот авторитет для укрепления махизма и отзовизма значит давать образчик того, как с авторитетами обращаться не следует.

В деле пролетарского искусства М. Горький есть громадный плюс, несмотря на его сочувствие махизму и отзовизму…»

Алексей Максимович убедился в том, что В. И. Ленин, всегда требовательный к себе и товарищам, рассматривал его временный отход к отзовистам и махистам всего лишь как «слабую сторону, что входит отрицательной величиной в сумму приносимой им пролетариату громадной пользы». Дружба В. И. Ленина была действенна и человечна, помогала встать твердо, чувствовать радость совместной борьбы за общую цель.

1910 ГОД, ВЕРНЫЕ БОЛЬШОЙ ДРУЖБЕ

Летом 1910 года Владимир Ильич выбрал время, чтобы вновь приехать на Капри. Маршрут путешествия на этот раз был иным. Ехал Ленин из Парижа поездом до Марселя, а затем на пароходе по Средиземному морю до Неаполя.

1 июля 1910 года Владимир Ильич писал Марии Александровне: «Дорогая мамочка! Шлю большой привет из Неаполя. Доехал сюда пароходом из Марселя: дешево и приятно. Ехал как по Волге. Двигаюсь отсюда на Капри ненадолго»

Затем путь от Неаполя пароходиком до знакомого причала. И там, как и в прошлый раз, Горький и рядом с ним Мария Федоровна.

За два года многое изменилось. Вот и вилла теперь другая — «Спинола», почти рядом с площадью, на виа Лонгано. Раньше здесь был монастырь, здание мрачноватое, не уютное, буро-красного цвета. Сняли его для пресловутой школы.

Нет и той малоприятной компании философов-махистов. Это, пожалуй, самое главное, что отличало второй приезд от прошлого. Искренне, всей душой радуется Мария Федоровна: Алексей Максимович понял — с Богдановым ему не по пути. Она с трудом переносила общество Богданова, Базарова, Алексинского.

— Сыт по горло этой школой, — признался Алексей Максимович Марии Федоровне. — Во всей этой истории я, кажется, наиболее потерпевший — и морально, и материально.

Когда группа Вилонова уехала, Мария Федоровна тут же распорядилась перенести занятия на виллу «Паскуале». Алексей Максимович эту меру одобрил, а Богданов, Базаров и их шумливый приверженец Алексинский негодовали.

Разрыв с группой Богданова был полный. Но требовалось еще помочь Алексею Максимовичу освободиться от пагубного влияния махистской и «богоискательской» философии. Мария Федоровна рассказывала Владимиру Ильичу, что решающую роль в этом сыграло его письмо к Горькому.

— Сейчас он всей душой с Вами, — удовлетворенно говорила она.

Владимиру Ильичу выделили удобную комнату с видом на море и поставили рабочий стол у открытого окна. С внешней стороны дома была узкая терраса, примыкавшая к соседней с домом скале. Здесь любили бывать Ленин и Горький…

Алексей Максимович не знал всех тонкостей политической борьбы и не мог понять, почему Ленин склонен к объединению с меньшевиками-плехановцами (меньшевиками-партийцами) и идет на разрыв с большевиками-богдановцами.

Минувшие два года нелегко дались Горькому, душевный кризис отразился и на его творчестве. Владимир Ильич признался, что, прочитав его «Исповедь», написал огорченное письмо, да не послал из-за начавшегося тогда раскола с махистами.

— Напрасно не послали, — ответил Горький. — Я и сам теперь не доволен «Исповедью». Дидактично написана. А того напраснее, что не приехали сюда, в школу. Мне бы тогда откол от них стоил меньше нервов, меньше сил.

Позже, в ноябре 1913 года, В. И. Ленин напишет Горькому: «По вопросу о боге, божественном и обо всем, связанном с этим, у Вас получается противоречие — то самое, по-моему, которое я указывал в наших беседах во время нашего последнего свидания на Капри; Вы порвали (или как бы порвали) с «впередовцами», не заметив идейных основ «впередовства».

Эти беседы начались в первый же день их встречи на Капри. Устроились на террасе, чай пить в комнату не пошли. К. П. Пятницкий, который был в то время на «Спиноле» и вел дневник, записал 1 июля: «К обеду приезжает Ленин… Возвращаюсь к чаю. Разговор между Лениным и Алексеем Максимовичем… Вернулся в 3 часа ночи: еще спорят»17

Долгим беседам на этот раз никто не мешал. Часами говорили они в доме, во время прогулок по острову, в рыбацких лодках. Радовались, что теперь все чаще находят общий язык.

— Большевизм мне дорог, — говорил Алексей Максимович. — Ведь социализм — единственный путь, коим человек придет к сознанию своего личного человеческого достоинства. Иного пути не вижу. Все иные пути от мира. Один этот в мир.

Однажды Горький сказал Владимиру Ильичу, что к обеду ждет интереснейшего человека — талантливого украинского писателя Михаила Коцюбинского. Горький говорил о нем восхищенно и радостно. Жизнелюбие, революционная устремленность, глубокое знание деревенской жизни, реализм литературного творчества Коцюбинского привлекали Ленина. Он читал некоторые его рассказы, изредка появлявшиеся в «Русской мысли», «Киевской старине», «Русском богатстве».

Михаил Михайлович Коцюбинский первый раз приехал на Капри в 1909 году. Общие литературные и политические интересы сблизили и подружили его с Горьким. Он писал Алексею Максимовичу из Чернигова: «При одном воспоминании о Капри, а в особенности о нашем знакомстве, как-то теплее и светлее становится на сердце».

Встреча за обедом оставила теплые воспоминания у каждого из ее участников. Владимир Ильич расспрашивал Коцюбинского об Украине, и Михаила Михайловича поразило его внимание и умения слушать. А вечером Владимир Ильич прочитал его рассказы, изданные на немецком языке18. Получил большое удовольствие, особенно от рассказа «Под минаретами», обличающего царское мракобесие. В издательстве «Знание» готовился его перевод с украинского на русский язык. Пройдет пять месяцев, и в первом номере большевистской газеты «Звезда» появится следующее сообщение:

«В книгоиздательстве «Знание» только что вышел первый том рассказов Михаила Коцюбинского, обращающих на себя внимание своей свежестью и несомненным дарованием автора. Особенно интересен рассказ «Под минаретами»19.

Летом 1910 года был на острове Капри известный болгарский оперный певец Петр Райчев. В своих воспоминаниях о В. И. Ленине он писал: «Я устроился напротив виллы Горького, в гостинице, где жило много русских. Мы проводили время в различных развлечениях, но самым любимым нашим занятием была рыбная ловля.

Ленин также принимал участие в рыбной ловле Он охотно выходил в море со мной, зная, что я справлюсь с лодкой даже при сильных волнах.

— Глядя, как вы гребете, я догадываюсь, что вы выросли на берегу моря, — сказал мне однажды Ленин. И, обратив свой взгляд на север, добавил с едва скрытой грустью:

— И все же на этой лодке невозможно добраться до Одессы. Невозможно

Еще в первые дни своего пребывания на острове я узнал, что рыбаки называют его «синьор Дринь-дринь».

Когда я спросил его о причине такой интимности, Владимир Ильич улыбнулся и сказал:

— Итальянская выдумка!..

А потом объяснил мне, почему его так называют:

— Однажды итальянский рыбак изъявил желание научить меня ловить рыбу «с пальца» — лесой без удилища. Я попробовал и, представьте себе, поймал большую рыбу. Обрадовавшись своей удаче, я громко крикнул: «Дринь-дринь!» И нажил себе беду. Все на Капри теперь называют меня «синьор Дринь-дринь». Но вы думаете, что это меня огорчает? О, напротив, это доставляет мне удовольствие…

Часто после полудня мы собирались на большой террасе…

Владимир Ильич… был остроумен, любил шутить, обладал особым чувством юмора. Даже когда говорил серьезно, вкладывал в слова тонкий, иногда колкий юмор!..

А как внимательно все его слушали! Максим Горький не пропускал ни одного слова, которое исходило от этого мудрого и твердого сына великой русской земли.

Разговорам и спорам не было конца. Провожали солнце, встречали звезды, терраса купалась в волшебном свете южной ночи. И никто не думал о сне. Каждый вечер Владимир Ильич предлагал время для беседы о России.

— А теперь вспомним о родине, — говорил он…

— Вы нам не рассказывайте ничего, — говорил Ленин, — лучше спойте несколько русских романсов и болгарских песен. Таким образом вспомним о вашей и нашей родине.

Однажды, когда было уже за полночь, я спел романс «Вставайте, вождь» Ипполитова-Иванова. Мне показалось, что Владимир Ильич, игравший в это время в шахматы, не слушал моего пения. Но я глубоко ошибался. Когда я закончил романс словами: «…Плачет и стонет великий народ!», он встал, подошел ко мне, взял за руки и сказал:

— Вот это песня! Благодарю, очень благодарю!

Глаза его пылали. Он крепко пожал мне руки, с чувством повторив последние слова песни:

— Плачет и стонет великий народ»

Потом сел на свое место и продолжал игру. Все смолкли. Было поздно. Гасли огни далекого Неаполя, Сорренто, Кастелламаре, и зловещий силуэт Везувия пропал в золотисто-синем сумраке. Начинался рассвет.

— Спокойной ночи! — проговорил Горький.

— Пора, — добавил Ленин. — Доброго дня! Легкой работы!»20

Горький рассказывал Владимиру Ильичу о многих интересных людях, побывавших у него. Рассказал он и о Феликсе Дзержинском, приезжавшем в январе 1910 года после семнадцати месяцев тюрьмы. И побега с «вечного поселениям из енисейской ссылки. Три недели он жил на Капри, чтобы подлечить, хотя бы немного мучивший его туберкулез.

— Чудо, как хорош человек! Не хотелось расставаться с ним, — говорил Алексей Максимович, — оставил незабываемое впечатление душевной чистоты и твердости.

В письме с Капри Дзержинский писал: «С Горьким довольно часто встречаюсь, посещаю его, иногда хожу с ним на прогулку. Он произвел на меня громадное впечатление. Он поэт пролетариата — выразитель его коллективной души…»21

От Дзержинского Горький узнал о пытках, надругательстве в тюрьмах, особенно в Варшавской цитадели. На его ногах еще болела кожа, стертая кандалами, а он уже рвался к нелегальной работе.

— Я рад, что узнал его, он ведь ваш горячий сторонник, — сказал Горький.

Разговорам не было конца. О многом беседовали они во время прогулок по острову. Однажды осмотрели даже руины дворца Тиберия — деспотического и жестокого римского императора, жившего на Капри в 1 веке до н. э. Дворец располагался высоко над морем в восточной части острова. Это был самый грандиозный и роскошный из всех двадцати императорских дворцов, которые воздвигли на Капри древнеримские зодчие.

Купались в безлюдной бухточке. Алексей Максимович смотрел на плывущего Ильича и подумал: сразу виден- волгарь.

Владимир Ильич любил слушать рассказы Горького о его жизни в Казани, революционном кружке Николая Федосеева, столкновениях марксистов с народниками Они вполне могли встретиться в Казани, ведь именно в то время Владимир Ульянов учился там в университете. Горький же проходил свои «университеты»: разгружал баржи, работал в пекарне, булочной…

В 1906–1913 годах Горький написал двадцать семь коротких рассказов, объединенных в цикл «Сказки об Италии». Эпиграфом к этому циклу Горький выбрал слова Ганса Христиана Андерсена: «Нет сказок лучше тех, которые создает сама жизнь».

«Сказки» Горького — это картинки действительной жизни. Первые семь из них были напечатаны в большевистской газете «Звезда», несколько — в «Правде», остальные — в других большевистских газетах и журналах.

Степан Шаумян писал: «Сказки еще более приблизили Горького к рабочим. И рабочие с гордостью могут заявить: да. Горький наш! Он наш художник, наш друг и соратник. великой борьбе зa освобождение труда!»22

В. И. Ленин высоко ценил все «Сказки об Италии», опубликованные в «Звезде», и назвал их великолепными. Он писал Горькому в феврале 1912 года:

Несколько позднее В. И. Ленин вновь писал А. М. Горькому:

«Великолепными «Сказками» Вы очень и очень помогали «Звезде» и это меня радовало чрезвычайно…» Еще одно упоминание о «Сказках» содержится в письме В. И Ленина от 22 или 23 декабря 1912 года: «Надеюсь, Вы тоже примете участие в агитации за подписку, чтобы помочь «вывезти» газету. В какой форме? Ежели есть сказка или что- либо подходящее, — тогда объявление об этом будет очень хорошей агитацией».

Тринадцать дней провел Владимир Ильич в июле 1910 года у Горького на Капри. Эта встреча еще более сблизила их, укрепила их дружбу. Она имела большое значение для освобождения Горького от философских и богоискательских заблуждений, для укрепления его марксистских, большевистских позиций.

Тепло провожали Алексей Максимович и Мария Федоровна своего гостя ранним утром 14 июля. Мария Федоровна распрощалась с Владимиром Ильичем на пристани Марина Гранде, а Алексею Максимовичу предстояло пробыть с ним еще более суток. Обратный путь в Париж В. И. Ленин проделал не морем, а по железной дороге через всю Италию к французской границе.

А. М. Горький в очерке «В. И. Ленин» создал глубокий и точный литературный портрет Ленина — вождя пролетариев всех стран, подчеркнув, что среди современных ему великих людей Ленин наиболее ярко проявил свою гениальность. Речи его всегда вызывали физическое ощущение неотразимой правды. Человек изумительно сильной воли, Ленин в высшей степени обладал качествами, свойственными лучшим революционерам. И как основную черту характера Ленина Горький назвал воинствующий оптимизм материалиста.

Горького изумляли в Ленине величайшая работоспособность, проницательность и мудрость. Героизм Ленина, отмечал Горький, совершенно лишен внешнего блеска, его героизм — скромное аскетическое подвижничество честного русского интеллигента-революционера, непоколебимо убежденного в возможности на земле социальной справедливости, героизм человека, который отказался от всех радостей мира ради тяжелой работы для счастья людей.

Ленин умел с одинаковым увлечением играть в шахматы, рассматривать «Историю костюма», часами вести спор с товарищами, удить рыбу, ходить по каменным тропам Капри, раскаленным солнцем юга, любоваться золотыми цветами дрока и чумазыми ребятами рыбаков. А вечером слушать рассказы о России… Обаятелен был его смех — «задушевный» смех человека, который прекрасно умел видеть неуклюжесть людской глупости и акробатические хитрости разума, умел наслаждаться детской наивностью «простых сердец».

Было даже странно видеть, что такой суровый реалист, человек, который глубоко чувствует неизбежность великих социальных трагедий, непримиримый, непоколебимый в своей ненависти к миру капитализма, может смеяться по-детски, до слез, захлебываясь смехом. Большое, крепкое, душевное здоровье нужно было иметь, чтобы так смеяться.

Был в нем некий магнетизм, который притягивал к нему сердца и симпатии людей труда.

В заключение Горький подчеркнул, что нет сил, которые могли бы затемнить факел, поднятый Лениным в душной тьме обезумевшего мира.

Наследники разума и воли его — живы. Живы и работают так успешно, как никто, никогда, нигде в мире не работал23.

Из поколения в поколение среди рыбаков, крестьян и ремесленников Италии передаются рассказы о приездах сюда Ленина, о его встречах и беседах с простыми людьми острова и Неаполя.

Прогрессивная, рабочая Италия свято чтит память вождя трудящихся всего мира. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина на Капри был установлен обелиск — стела высотой семь метров — три треугольных блока из белого полированного мрамора, поставленных один на другой. Пьедестал выполнен из красного гранита. В центре стелы барельефный портрет В. И. Ленина и надпись «Ленину Капри». Автор обелиска — один из крупнейших скульпторов, лауреат международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» Дж. Манцу.

Необычна судьба памятника В. И Ленину в итальянском городе Кавриаго. Скульптурный портрет Владимира Ильича был изготовлен на Луганском паровозостроительном заводе в 1922 году (прижизненная скульптура). Автор — самобытный мастер Луганского завода Иван Бортунов. Памятник простоял на заводе до 1942 года. Фашистские оккупанты отправили скульптуру в Италию. Бойцы итальянского Сопротивления отбили ее, сохранили и затем передали советскому посольству. В дни празднования 100-летия со дня рождения В. И. Ленина скульптура передана в дар жителям города Кавриаго.

Ежегодно в апрельские дни трудящиеся Италии направляют своих представителей на Капри, чтобы отметить день рождения основателя первого в мире социалистического государства рабочих и крестьян Владимира Ильича Ленина.

1 Все даты приводятся по новому стилю

2 См. История Коммунистической партии Советского Союза В 6-ти т М, 1966, г 2, с 252

3 Виа — улица (ит.).

4 Гусева 3. Берег дальний. М., 1979, с. 111–112.

5 Горький М В. И. Ленин М., 1981, с. 38–39.

6 В. И. Ленин и А. М. Горький Письма, воспоминания, документы М, 1969 с 407

7 Горький М Собр соч В 30 ти т М, 191

8 Ленин В И Полн. собр соч, т 19, с 74- 108, 131 —133

9 Юлий — И.Г Королев Батышев, Ваня — И.И. Панкратов, Савелий — И.И.Бабинцев; Иван — А С Романов, Владимир — В М Косарев. Станислав М. И Лобанов, Фома — Н. Н Козырев

10 Горький М. Собр. соч. В 30-ти т, т 17, с 82

11 Там же, с. 83.

12 Там же, с. 91.

13 В. И. Ленин и А. М. Горький Письма, воспоминания документы с 51

14 Максимов — А. A. Богданов

15 Речь идет о большевистской газете «Пролетарий»

16 «Дискуссионным Листок» — приложение к ЦО «Социал-демократ» Издавался по решению январского пленума ЦК РСДРП 1910 г. В 1910–1911 гг. вышло три номера

17 В. И. Ленин и А. М Горький Письма, воспоминания, документы, с. 490

18 См Гyceea 3. Беpeг дальний, с 265 — 266

19 Гусева 3 Берег дальний, с 266.

20 О Ленине Воспоминания зарубежных современников М., 1962, с 99—102 Петр Райчев после окончания гастролей в неаполитанском оперном театре «Сан-Карло» провел месяц на Капри

21 Дзержинский Ф Э. Избранные произведения М, 1977, т. 1, с 127–128.

22 Современная жизнь (Баку), 1911, № 1, с 7

23 См Горький М. В. И. Ленин с 95.