Леон

Глава 4

Эмили

Мы молча едем по направлению к городу, периодически бросая друг на друга затуманенные и неоднозначные взгляды. Я так много всего чувствую сразу, что сердце рвет в клочья.

Страсть, нежность, стыд, смущение, радость, подавленность, эйфорию. И все это покрыто животрепещущим страхом. В том числе и перед самим Леоном, потому что совершенно не понимаю, что действительно творится в этой закрытой для посторонних, душе.

Полчаса назад он иступлено покрывал поцелуями мое лицо после секса, а сейчас — его стеклянные глаза вновь представляют собой вход в неизвестность зазеркалья. Спасибо, что не прямое приглашение в ад.

Внезапно, Дэмиан подает ногой по педали газа и одновременно властным жестом опускает ладонь на мое колено, несмотря на то, что взгляд его устремлен вперед. Мрачный лес словно расступается перед нами, оставаясь позади, и я выдыхаю с облегчением, замечая впереди огни большого города.

— Почему ты молчишь? — он первый нарушает тишину, между нами.

— Это ты молчишь, — парирую я.

— Но я не о чем не думаю, — низким баритоном замечает Леон. — А твои непроизнесенные мысли я прекрасно слышу.

— Ты мысли читаешь? — поджимаю губы я. — И что же ты слышишь?

— «Что же будет дальше? А если узнают родители? Как я могла так поступить с сестрой?» и так далее, — вездесущий Голденштерн буквально достает каждое слово из моей головы.

— А дальше ничего не будет, Лео. Я просто перепила, позволила лишнее. Позволила себе поиграть сегодня, побыть другой… — не совсем обдумывая фразы, как на духу выкладываю я. Обещаниям и клятвам после оргазма верить не стоит. Они всегда произносятся в зачарованном бреду, хоть я и не опытна в этой теме. — Я помолвлена с Кааном, ты знаешь об этом. И это прекрасно, что мы не совершили непоправимое, — нервно замечаю я, имея в виду свою сохраненную чудом девственность. — Этого больше не повторится. Наглотались адреналина, и хватит.

Леон останавливается недалеко от моего особняка. Мне предстоит пройти по «слепой зоне» без камер и вернуться в свою постель, пробравшись через крошечную яму под забором, закрытую кустами азалии.

— Для меня это не игра, — чеканит Леон, по-прежнему не глядя на меня. Его ладонь до боли сжимает мою ногу, и когда я пытаюсь убрать тяжелую руку мужчины, он наконец обращает на меня свой взор. Спину обдает холодом, а сердце, наоборот, заходится в сумасшедшей гонке, возвращая меня на трек или капот машины.

— Я тебе не верю, — отвечаю я, замечая, как он наклоняется ко мне ближе. Запах амбры, древесины и дорогой кожи щекочет ноздри. — У тебя много девушек, несмотря на помолвку с Келли. Все об этом знают, это очевидно. Я вообще не понимаю, какого черта ты заключил помолвку с ней, отказавшись от меня, для того, чтобы потом искушать меня. И себя тоже.

— Это еще не поздно исправить. Я не женат. Ты не замужем. Моя семья — самая влиятельная семья из семи.

— Каждая из семей влиятельна, не стоит превозносить себя на пьедестал, которого пока не существует. К тому же, договоренности между семьями очень трудно нарушить. Не говоря уже о том, что это жестоко! Моя сестра влюблена в тебя по уши. Она не переживет.

— Подумай о себе, девочка, — обхватив мой подбородок, вкрадчиво предлагает Леон. Может внешне он и похож на льва, но взгляд у него, как у королевской ядовитой кобры. — Ты тоже влюблена в меня по уши, — и снова этот глубокий гипнотизирующий взгляд, и самодовольная львиная ухмылка, который только что поужинал плотью невинной антилопы. — Всегда была влюблена.

— Это не правда. Мне вообще, много кто нравится. Например, твой брат. Возраст, знаешь ли. Гормоны кипят и бушуют, я могу влюбляться каждый день, — пытаюсь осадить его.

Не знаю почему. Так срабатывает самозащита. Мне хочется отвергнуть его прежде, чем он меня. И мне искренне страшно, что дальше будет больнее, если я привяжусь к Леону.

Если вручу ему сердце, которое он разорвет на мелкие кусочки.

— Ты хочешь меня разозлить? — клацнув зубами, шипит Леон прямо у моего лица. В металлических нотках его голоса слишком много секса, сдержанной брутальности и возбуждающей, спокойной ярости.

Пульс зашкаливает, я буквально кожей чувствую, как от него начинает исходить другая энергетика, которая завораживает и пугает меня одновременно.

— Хочу. Определенно, — бросаю ему вызов, в жажде получить от него хоть какие-то эмоции. Вернуть выражение его лицу. Ту самую жизнь, что бурлила в нем, когда мы имитировали секс на капоте. — Если ты хочешь и дальше прикасаться ко мне, брать меня, трахать меня, — не верю, что произношу это вслух без смущения. — Бери ответственность за свои намерения и желания, — четко обозначаю свою позицию по поводу наших возможных отношений я.

Кажется, Дэмиан не ожидал от меня таких слов. Думал, что я обомлею, позволю вешать себе лапшу на уши. Как бы не так. Я себя не на помойке нашла. Не хочу быть просто грязным секретом. Я достойна большего.

— Я одна не готова нести ответственность за последствия наших действий, — произношу я, выходя из машины. Огибая спорткар спереди, Леон обхватывает меня за талию и прижимает к себе.

Мои бедра вжимаются в его пах. Стоит мне соприкоснуться с его горячим телом, как ноги тут же подкашиваются. Воспоминание об его увеличенной плоти, скользящей по моей коже заставляют низ живота сладко заныть. Черт. Мне лучше оказаться от него как можно дальше сейчас, иначе я вновь потеряю разум.

— Не уходи так. Побудь со мной, — внезапно становясь нежным, он упирается губами в мой висок. Проводит носом от него до макушки, словно самый ласковый кот. Большой кот с пышной гривой и царскими повадками.

— Что ты готов сделать ради этого, Лео? Если ничего, то нам лучше вернуть все на стадию, где мы не замечаем друг друга. Или может, ты готов сбежать? Потому что это для нас единственный выход.

— Сбежать? — кажется, мои слова вызывают у него лишь искренний смех. Еще и смотрит на меня, как на наивную глупую дуру. — Я не откажусь от своего будущего. От себя самого. То, кем мне предстоит стать — смысл моей жизни.

— Тогда и я отказываться от своего будущего не буду, — вырываюсь из его мертвой хватки.

— Возьми это, — Леон протягивает мне телефон. — Я собираюсь снова украсть тебя на свидание, — выдыхая в мои губы, он словно невзначай запускает ладонь под мою юбку и властно сжимает ягодицу, так, чтобы его пальцы касались промежности. — И помни, что эта сладкая дырочка только моя, — ноги не держат меня, я краснею кажется, во всех возможных местах на моем теле. — И эта тоже, — распахнув глаза, он гипнотизирует меня, обводя большим пальцем контур моих дрожащих губ.

— Ты спятил, Голденштерн.

— Ты скоро тоже сойдешь с ума. Все только начинается, Эмили, — подмигнув, он спокойно отпускает меня. — Напиши, как ляжешь в постель. И помни, что я слежу за тобой, — подмигивая напоследок, он возвращается в машину, но не уезжает, пока я окончательно не скрываюсь за кустами азалии.

11 сентября, 2023 год

Конечно, я ему не написала. Твердо решила, что нужно остановить этот ядерный армагеддон наших жизней в его зачатке. Но через пару дней, когда телефон, который дал мне Леон ожил коротким, но многообещающим «Будь готова для меня завтра», моя душа резко распахнулась. Ожила вновь.

Но длилась моя радость недолго.

Сделав короткую запись в дневник эмоций, я приступаю к изучению своего расписания на эту неделю. Утро понедельника редко бывает добрым, потому что мне нужно вставить крепкий сон и немного отдыха в свой плотный график. Поэтому, когда мама без стука врывается в мою комнату, я раздраженно морщусь, проговаривая про себя фразу «беда не приходит одна».

Я всей спиной ощущаю, что Сильвия принесла не очень хорошие новости. А судя по ее выражению лица — она только что слезла с коня апокалипсиса и явилась по мою душу, сеять в ней новый раздор, хаос и бедствия.

Нет, чтобы спросить у меня банальное: «Как твои дела, милая?». Вместо этого она начинает разговор с тревожной фразы:

— Немедленно вычеркни все на сегодня из своего расписания, девочка моя. По крайней мере, до обеда. Джин Каан прилетел сегодня утром, он жаждет встречи с тобой наедине. Немедленно.

— Что? Сейчас!? — впадая в ступор от подобного заявления, протестую я. — Он здесь, у нас дома? Без предупреждения? Он же не смог прилететь на гала-ужин, а потом, насколько я помню, у него появились срочные дела в Китае и он решил повременить с визитом в Штаты. Он пролетел пол мира и бросил все, чтобы срочно увидеть меня?

Меня напрягает такая скорость. Не к добру это.

— Он ничего толком не сказал. Эта информация не для связных лиц. Я не общалась с ним лично. Передал лишь то, что больше не готов ждать и хочет познакомиться с тобой ближе, — мама подлетает к моему столу и грубо захлопывает ноутбук прямо перед лицом. Меня захлестывают волны гнева, исходящие от нее, но я стараюсь держаться с достоинством, несмотря на то, что она буквально вдребезги рушит мои границы.

Но разве проглатывать злость и унижение можно с достоинством? С меня хватит.

— Ты больше не будешь так делать, мама, — уверенно встаю я, яростно бросая ей вызов, глядя в ее затуманенные светской жизнью глаза. — Я миллион раз говорила — что ты должна стучать в дверь, прежде чем войти. И я не собираюсь плясать ни под твою дудку, ни под дудку моего будущего жениха. Я сама позвоню ему и скажу, что мне неудобно встречаться сегодня. И завтра тоже. Пусть ждет, пусть подстраивается под меня, если не удосужился явиться на официально запланированную встречу, — скрестив руки на груди, выдвигаю свои условия я.

А ведь если бы он приехал в тот день, моего свидания с Леоном бы не было.

— Я тебя не узнаю, милая, — стиснув зубы, едва ли не давится желчью мама. С удовлетворением замечаю, что у нее дергается глаз. — Что на тебя нашло? Выходит… слух, что пустили о тебе — правда? — хватаясь за сердце, она вдруг падает на стул. Ее губы дрожат, а лицо бледнеет и зеленеет, пока она возводит глаза к небу, тяжело дыша. Картина: королева драмы. Истероидная личность. Все это о Сильвии Моран.

— Какой еще слух? — прищурив веки, напрягаюсь всем телом я. В солнечном сплетении разрастается нехорошее предчувствие, беспощадно жалящее изнутри.

— Я не верю в этот бред. Но у нас с отцом есть свои источники. И недавно они принесли нам не очень приятные вести.

— Что за слух, мама, — надавив голосом, требую я.

— Слух о том, что ты больше не невинна, — она вдруг поднимается со стула и хватает меня за края белой рубашки, слегка встряхивая. Ее взгляд словно отвергает все мое существование, если вдруг это окажется правдой.

— Ты же любишь нас с папой, доченька. Ты не допустишь такого позора. Я хорошо тебя знаю. Моя любимая дочь бы никогда не поступила так со мной, — резко отпуская меня и нервно поглаживая по волосам, ласково щебечет мама. — Я очень люблю тебя, Эми, — всхлипывает мама, отчаянно кусая губы. — Прости, что так строга с тобой… и груба.

Я уже не слышу ее лживые признания.

Мои глаза мгновенно наполняются слезами, а сердце захлестывает волна ярости. Откуда? Как? Кто пустил слух?

Господи, а если нас с Лео снимали на камеру? Кто это мог быть?

Но Дэмиан пообещал, что у него все под контролем. И почему-то мне хочется верить этому помешанному на безопасности и информации мужчине. Уверена, что даже если кто-то и пустил этот неправдивый слух, то Лео уже знает имя виновного и заставит его молчать.

Или мне просто хочется в это верить?

— Я понятия не имею, откуда эти слухи, мама. Это провокации и сплетни, — убийственно спокойным и гордым тоном отрезаю я, глядя на мать сверху вниз. — К тому же, я все время под вашим присмотром. Каан может не переживать о моей невинности — она надежно защищена круглосуточным надзором и комендантским часом. Это просто смешно.

— Тем не менее, он взволнован и хочет тебя видеть, — мама сдержанно целует меня в лоб, кажется, окончательно успокоившись и поверив мне. — Дорогая, этот брак нужен нашей семье. А Каан четко обозначил свою позицию: ты нужна ему чистой, нетронутой, юной. Я понимаю, что у тебя, возможно бушуют гормоны и ты хочешь отдаться в объятия страсти, но прошу тебя потерпеть. Каан безупречно привлекательный мужчина, уверена, после замужества ты будешь полностью счастлива в браке в скором времени удовлетворишь все свои потребности.

— Почему? Почему этот брак нужен нашей семье? — тихо спрашиваю я.

Честно говоря, еще несколько дней назад, я смиренно относилась к традиции договорных браков. Я никогда не была в восторге от этой идеи, но поскольку, не испытывала ни к кому из окружающих юношей ярких чувств и эмоций, мне было ровно. Улететь подальше, от тревожных и повязавших петлю на моей шее, родителей, казалось не такой плохой идеей.

— Твой отец обязан жизнью Каанам. Давняя история. А Джин Каан хочет тебя и только тебя в жены.

— Но он не знает меня. И сразу в жены?

— Ты видела себя в зеркале, девочка? Мужчине достаточно красоты, чтобы влюбиться и захотеть определенную женщину. Они любят глазами. И влюбляются с первого взгляда. Это мы в уме составляем список несуществующих и несовместимых в одном человеке, качеств. К тому же, Кааны мечтают смешивать свою кровь с другими элитными семьями, чтобы укрепить здоровье своего рода. Они хотят прервать традицию с внутрисемейным кровосмешением, и если честно, мы тоже за то, чтобы оставить позади это отсталое средневековье. Это сильно влияет на здоровье наших потомков.

Мне тошно от того, насколько прагматично и скупо мама говорит обо всем этом. Словно обсуждает прогноз погоды на завтра, а не решает всю мою жизнь. Я раньше много молчала. Но сейчас поняла, что факт наступившего совершеннолетия придает мне сил и раскрывает во мне те грани, которые я подавляла раньше.

Я никогда не была «хорошей» в своей сути. Это всего лишь маска.

— То есть я — всего лишь товар? Разменная монета?

— Почему, дорогая? Каан — прекрасная партия. Он стоит во главе огромной и быстроразвивающейся страны. Фактически, самой сильной страны, после России и США.

Слышать не желаю ничего о политике.

— Но я его не люблю. Я его не знаю, — снова четко обозначаю свою позицию.

— Хорошо. Давай подумаем. Кого бы ты выбрала, если бы не он? Тебе в любом случае нужна достойная партия на роль жениха. Вариантов не так много, почти все благородные люди, примерно подходящие тебе по возрасту, заняты.

— Например, Драгона Голденштерн. Его, я хотя бы знаю и нам всегда есть о чем поговорить.

— Его кровь не чиста, — нервно всплескивает руками мама, фыркнув в ответ. — Отец будет против.

— Это безумие. Мы словно живем в древности, — кривляюсь, картинно тыкая пальцем в рот, демонстрируя рвотный позыв.

— Детка, где твои манеры? — злится Сильвия, нахмурив брови обратным домиком. — Эмили, мы, женщины — лишь маленькие золотые рыбки в мире больших денег. Мужчины — его киты и акулы. И так было всегда. Если не сохранять традиции, не чтить и не соблюдать их, не долго стать простыми смертными.

— Мы смертны, мама.

— Нет, дорогая, — заносчиво заявляет Сильвия, расправляя плечи. — Ты не представляешь, как живут другие люди. Большинство из них не вылезают из кабалы кредитов. У нас есть все, чего нет у многих: власть, изобилие, красота. И поэтому мы боги среди людей. Мы должны соответствовать своему статусу.

Я не считаю, что все эти блага автоматически делают нас счастливыми. Или, черт возьми, делают нас лучше.

— Есть все, кроме истинного счастья, мама. Разве ты счастлива? Ты любишь моего отца? — пытаюсь вывести ее на откровенный разговор.

— Я выходила замуж не по любви, но сейчас я люблю твоего папу больше жизни, — ее слова звучат довольно искренне, но это не значит, что я должна идти ее дорогой. — Надеюсь, ты повторишь мой путь с Кааном. Собирайся. Не стоит заставлять будущего жениха злиться.

В горле собирается ком, у меня нет сил спорить. Через час я уже сижу в черном бронированном Rolls Royce, и направляюсь на свидание с будущим мужем. На мне — темно-синее платье-карандаш с высоким горлом. Официально и лаконично. Волосы убраны в пучок стюардессы на затылке.

Машина тормозит у высокого зеркального небоскреба с огромной зеленой территорией — Каан остановился в одном из жилых комплексов элитного класса. Двери мне открывает приветливый швейцар в костюме с иголочки. Замечая, что сзади меня волочится секьюрити, он слегка меняется в лице, наверное, удивляясь тому факту, что у столь юной девушки уже есть охрана.

Оказавшись внутри просторного лобби, я нервно постукиваю каблуками по мраморному полу, вдыхая аромат дорого диффузора, заполняющего холл запахом розы и жасмина. Поглядываю в сторону лифта, который обычно в таких зданиях ведет прямо в апартаменты владельца главного пентхауса. Именно в этот момент, его двери с характерным звонком распахиваются, привлекая мое внимание к утонченной китаянке.

— Добрый день, мисс Моран. Я — ассистент Джин Каана, меня зовут Мэй Лин. Позвольте проводить вас, — бархатистым тоном приветствует меня девушка, поражая меня удивительным сочетанием строгости и хрупкости, заключенным в ее стройной фигуре.

— Да, он пригласил меня на встречу, — язык не поворачивается назвать это свиданием. — Я думала он встретит меня лично. Он здесь?

— Он ждет вас в своем пентхаусе, — коротко кивает Мэй Лин. На мгновение, мне кажется, что в ее голосе сквозит искреннее сочувствие, а взгляд цепляется за плохо замазанный синяк под левым глазом девушки. Странно. Может он остался после инъекций или бьюти-процедур? Замечая, что я придирчиво разглядываю ее лицо, Мэй нервно поправляет брендовый шелковый шарфик, мягко обволакивающий ее тонкую шею.

— Перед встречей с Кааном, он наказал вам пройти процедуру в клинике, расположенной прямо здесь, на первом этаже.

Сначала, я думаю, что ослышалась. Даже дурно становится, пока земля медленно уходит из-под моих ног.

— Какую процедуру? — напрягаюсь я, пока мысли уводят меня к лазерной эпиляции. Может, Каан решил распаковать то, что ему причитается до свадьбы и так сказать, очертить границу? От человека, которого я совершенно не знаю, можно ожидать все.

— Ничего особенного. Обычны осмотр у терапевта.

— Для чего? Я абсолютно здорова.

— Мистер Каан недавно пережил сильный вирус, его иммунитет сильно ослаб. Личные встречи с ним возможны только после небольшого осмотра. Врач по первым признакам подтвердит ваш статус здоровой девушки и все закончится, — сквозь натянутую улыбку, продолжает пояснять Мэй Лин.

В этот момент, в нашем пространстве появляется мама, все это время разговаривающая по телефону в машине.

— Иди, дочка. Если мистер Каан так заботится о своем здоровье, представь, как он будет беречь тебя и ваших детей, — вставляет свои пять центов она, и сжав кулаки, я киваю, согласившись на неведомую «процедуру». Спасибо, жених. Как раз давно не проводила чек-ап организма.

— Добрый день, Эмилия. Позволь представиться, Ханна Мурфи, ваш гинеколог, — приветственно кивнув, Рейчел взглядом приглашает меня присесть в кресло напротив нее. Осознав, что попала в кабинет женского врача и заметив за полупрозрачной ширмой гинекологическое кресло, я тут де захотела покинуть кабинет и эту чертову клинику, несмотря на то, что врач выглядит милой и чуткой. — Прежде чем начать осмотр, я задам тебе несколько вопросов. Назови пожалуйста дату начала последней менструации.

— Закончились неделю назад, — сухо отвечаю я, напрягаясь всем своим существом. Только осмотра мне не хватало. Хотя, бояться мне нечего. По крайне мере, пока.

— Ты уже ведешь половую жизнь? — очевидно, вопрос с подвохом. Еще бы на детектор лжи посадили.

— Нет, я девственница. Поэтому я бы не хотела осмотр. Я боюсь боли, и считаю полный осмотр неприемлемым в моей ситуации.

Ханна снисходительно ухмыляется, словно поймала меня с поличным. Мне становится тошно от запахов лекарств, медицинских растворов и собственного стыда.

— Я обязана провести осмотр. А ты дала согласие, подписав бумаги на ресепшен.

Сохраняю самообладание и вежливо отвечаю на дурацкие вопросы врача. Наконец, она отправляет меня за ширму и я быстро раздеваюсь до нижнего белья. Сам процесс осмотра крайне неприятен. Мне становится плохо, когда Ханна начинает прощупывать мою матку, яичники и с нажимом пальпировать низ живота. Без маленького кресла для девственниц осмотр не обходится, но наконец, все позади и я встаю с кресла, ощущая, как кружится голова.

— Благодарю, осмотр закончен, — бросает доктор Мурфи, снимая резиновые перчатки.

— Со мной все в порядке? Убедились, что я девственница? — меня трясет от унижения и гнева, но все это я намерена высказать своему будущему мужу.

Ханна Мурфи не успевает ответить мне, поскольку в не закрытый кабинет врывается человек. На мгновение, мне кажется, что стены и пол вокруг сотрясаются, словно весь город оказался в плену землетрясения.

Это мужчина, что хорошо мне знаком, несмотря на то, что я его совершенно не знаю. Подпрыгнув на месте, я резко прижимаю к груди платье, пытаясь прикрыться, но тот, кто занимает фактически всю ширину дверного проема уже во всю испепеляет мое тело своим прицельно-лазерным взором.

— За дверь, Ханна, — низким, роботоподобным голосом отдает приказ Каан. В нем нет тепла и глубины, эмоций и жизни, только равнодушие с оттенками ощутимой жестокости.

Ханна поспешно закрывает дверь с другой стороны медицинского кабинета. Мы с Джин Кааном остаемся наедине. Наверное, мы смотрим друг на друга всего лишь несколько секунд, которые кажутся мне вечностью, учитывая мое обнажённое и весьма уязвимое положение. Я чувствую себя так, словно вышла на главную площадь города абсолютно нагой и беспомощной. В то время как, Каан уверенно приближается ко мне, не отрывая от меня взгляда выразительных карих глаз. Очевидно, что у него не типичная внешность для представителя его национальности, несмотря на то, что все основные черты сохранены: высокие и впалые скулы, симметричные и скульптурные черты лица, темные волосы, контрастирующая с довольно светлой кожей. В строгом костюме «тройка» Каан выглядит дипломатом, несмотря на то, что взгляд у него совершенно не является дипломатичным.

Мне становится дурно от одного лишь взгляда в глубь этих темных стеклянных дыр, искрящихся красными всполохами гнева и злобы. Кажется, что внутри них живет бесконечный мрак и сейчас он явно не дремлет, а встает на дыбы. Словно дьявол внутри мужчины отчаянно борется за освобождение, хоть и сознательная его часть пытается приструнить дикого зверя.

— Не лучшее время для визита, мистер Каан, — смею нарушить молчание, установившееся в кабинете с его внезапным вторжением. Страшно ли мне? Конечно. Я сильнее прижимаю к себе платье, когда Каан начинает взглядом обжигать мое тело, разглядывая меня словно шлюху с витрины красных фонарей.

— Молчать, потаскуха, — с ярко выраженным китайским акцентом рявкает Каан.

Я замираю от ужаса, не в силах осознать происходящее.

Просто не успеваю, потому что следом за оскорблением в меня летит мощный удар — не долго думая, Каан со всей дури шлепает меня по лицу. Не удержав равновесие, я падаю на пол, отлетая в сторону, к батарее. Еще бы чуть-чуть и я могла рассечь голову об острый косяк. Опешив от скотского поступка своего будущего, мать его, супруга, я даже не чувствую боли. Это полное состояние аффекта и желание резко отключиться от реальности, лишь бы не проживать подобное унижение и всепоглощающий меня страх. Потому что взгляд у Каана такой, словно он готов… нет, не убить меня. А с удовольствием истязать физически, наслаждаясь трепыханием жертвы.

Это взор живодера, что кайфует, когда отрывает крылья порхающим бабочкам, а не человека.

Быстрая смерть была бы милостью с его стороны. И это я прочитала в его зверином, диком и получающем удовольствие от лицезрения женского унижения, взгляде.

— Ты чудовище, — собрав себя по кусочкам, смело заявляю я, поднимая на него взгляд. Я не отведу глаз, не посмею. Ни за что на свете, я не покажу свою слабость и страх.

А мне страшно.

Очень страшно.

Мне хочется оказаться в объятиях скалы, под непробиваемой защитой. В полной безопасности. Так хочется, чтобы рядом был тот, кто готов наказать любого, кто посмеет обращаться со мной подобным образом.

— Думаешь, что это сойдет тебе с рук? Я думала, что ты управляешь быстроразвивающийся страной и не страдаешь комплексом неполноценности.

— Мои невинные привычки всегда сходят мне с рук, милая, — отзывается Каан, обхватывая мой подбородок и сжимая его до боли. — Какая бы «принцесса» ни была рядом. Их папочки не могут их защитить. А твой и вовсе отдал тебя мне в супруги, и не сопротивлялся, увидев во мне хорошего мужа. Я могу быть очень порядочным с уважаемыми в нашем мире людьми. Но не с такими шлюхами, как ты, — клацая зубами, выдает свою гневную тираду Каан. А я не могу поверить в то, что и есть мой будущий муж.

Я слышала, что он строгий, даже жесткий, но вполне справедливый человек с несколькими образованиями и большой тягой к спорту. Да вот только никто не сказал мне, что этот спорт заключается в использовании женщин в качестве боксерских груш.

— Теперь, когда наше знакомство состоялось, на наш союз можешь не рассчитывать, — я пытаюсь встать, но он вновь вмазывает мне по лицу и губе, отчего моя голова дергается в сторону. Проведя языком по губам, я отчетливо ощущаю металлический вкус крови.

— Думаешь, у тебя есть выбор? Если я захочу — будешь моей, — ставит свои условия Каан. — Я буду выбирать. Нужна мне грязная потаскушка, раздвигающая ноги по первому зову, или нет. Я очень ценю верность, милая, и кажется, у нас с тобой разные ценности. Здесь поможет только воспитание, — ухмыляясь, Каан вновь замахивается на меня, но я успеваю увернуться. Его ладонь бьет по воздуху, отчего он теряет равновесие и выглядит даже неловко, вызывая у меня приступ злорадного смеха.

— Смешно тебе, дрянь?! — взвывает мужчина, обхватывая мое горло широкой ладонью. Меня трясет, слезы обжигают веки, пока я смотрю в залитые кровью глаза Джина Каана. Помощи, я так понимаю, ждать не от кого.

Но за что все это? И нет ни одной причины, которая бы могла позволить ему вести себя так со мной подобным образом.

Внутри все сжимается, горло печет и ощущается перекрытым. Легкие пустеют, заставляя меня биться в конвульсии и содрогаться всем телом. Паника стягивает меня дьявольскими силками, я понимаю, что могу умереть прямо сейчас.

Какая нелепая, глупая смерть.

Каан, очевидно, не собирается так быстро со мной прощаться, поэтому ослабляет хватку. Я не могу прокашляться, а каждый порыв прочистить горло, заканчивается тем, что я боюсь выплюнуть легкие.

— Я скорее умру, чем стану твоей женой. С радостью расторгну помолвку, если тебя что-то не устраивает, — осипшим, но уверенным тоном произношу я.

— Есть сомнения в твоей невинности, — фыркает он, окончательно резко отпуская мою шею.

Наверное, Ханне стоило огромных усилий решиться на это и прервать наш тет-а-тет. Доктор возвращается в кабинет. Видимо, чувство вины и женская солидарность берет над ней верх, и она надеется, что в присутствии свидетеля Каан не будет совершать насильственных действий.

— Мистер Каан, вы сами просили меня предоставить вам эту информацию. Девушка невинна, — Джин бросает на Ханну беглый взор и презрительно кривит губы, вновь глядя на меня.

— Наличие девственности не говорит о ее невинности, — выплевывает он, словно прекрасно знает о том, что именно Лео вытворял со мной на капоте машины. Порой секс у людей не бывает таким горячим, как наши влажные игры.

— Убирайся, пока тебе не досталось. И только попробуй кому-нибудь разболтать — убью, — шипит он, обращаясь к доктору. За это время я успеваю встать с пола и даже нырнуть в платье, которое сейчас ощущается как стальные латы.

— Я хочу расторгнуть нашу помолвку, — привлекая внимание Каана, твердо обозначаю свои намерения. Кровь течет из ссадины на скуле и губ, я буквально захлебываюсь жидким железом, но состояние шока и инстинкт «бей в ответ» помогает мне держаться достойно. — Прямо сейчас!

— Твоя семья в долгах, — ухмыляется Каан, поглаживая костяшки своих пальцев, словно гладки воображаемый кастет. — Вы станете рабами. Вас сотрут с лица земли, — одержимым тоном несет мужчина. — Ты будешь моей, милая, — вновь приближаясь ко мне, он медленно ведет большим пальцем по моему рту, размазывая по губам кровь. — Такая красивая. Шлюхи всегда красивые. Как ни крути, это мой типаж.

— Давай, — с вызовом предлагаю я. — Ударь меня еще раз. Ударь, слабак и ублюдок. Вперед! Только предупреждаю: ты очень сильно об этом пожалеешь, — мне хочется разорвать его голыми руками, превратить в прах и развеять над пропастью.

Просить много не приходится. Каан бьет меня с такой силой, что я падаю на пол. Не успеваю опереться на руки и встать, как мужчина наступает ботинком мне на голову. В ушах звенит, перед глазами темнеет. Подобного унижения я никогда не испытывала. Ему ничего не стоит запинать меня своим тяжелым ботинком, сломать челюсть и ребра. Он хочет сломать куклу, которую планировал купить, переодевать ее в красивые платья, и долго насиловать.

— Ты пожалеешь об этом, клянусь тебе.

— Почему же? Что ты мне сделаешь, милая? Мои возможности безграничны, — он убирает тяжелую ногу, позволяя мне встать. Я сама не понимаю, откуда во мне есть силы самостоятельно подниматься. Меня бьют, я летаю… и это больше, чем красивые слова.

— Твои возможности ограничены Богом, как минимум.

— А если я скажу, что я истинный дьявол?

— Дьявол не самоутверждается за счет причинения боли слабым. На это способен лишь жалкий ободранный черт, — пренебрежительно заявляю я. Надо сбить корону с этого ублюдка. Не знаю, что он вытворял на родине со своими женщинами, но здесь, за подобное, ему светит тюрьма. Конечно, деньги и власть решат все, но мне хочется верить, что мой отец наделен не меньшими ресурсами, и выбор мне в женихи Каана — всего лишь недоразумение.

Искренне хочется верить в то, что родители и не подозревали о том, что он больной на всю голову.

— У светловолосой дорогой сучки острый язычок, — он вновь похлопываем меня по лицу, не боясь испачкать ладони кровью. — То, что мне надо. — Кстати, я принес тебе подарок на наше свидание. К сожалению, у меня появилась срочная деловая встреча, поэтому на сегодня ты свободна, — с этими словами, Каан вручает мне подарок — коробочку от именитого бренда, в которой наверняка прячется очередная побрякушка, которая никогда не покроет то, как он себя проявил.

Мне не надо подарков.

Я не даю вторых шансов.

С этим человеком мне все ясно, осталось лишь понять, как от него избавиться.

Потому что меня не покидает совершенно стойкое ощущение того, что он не даст мне спокойной жизни, даже если я чудом расторгну нашу помолвку. Даже если пересплю со всеми парнями в округе, он не откажется от такой красивой и дорогой куклы.

— Это браслет к тому кулону, что я отправлял на твой день рождения, — поясняет Каан, но я уже его не слышу, представляя как наматываю браслет на его шею и перекрываю ему кислород тоненькой цепью. Мне хочется швырнуть побрякушку в его лицо, но я просто не успеваю этого сделать, потому что он разворачивается и направляется к двери, напоследок бросив:

— Наша свадьба через два месяца. Во что бы то ни стало. И не делай глупостей, милая. Не гневи меня, это заканчивается вспышками моей агрессии. Если не будешь меня злить — будешь самой счастливой женщиной на свете. И не расстраивайся. До свадьбы заживет.

— Пошел к черту! — истошно кричу я, кидая в него браслет, но он попадает в захлопнувшуюся за Кааном дверь медицинского кабинета. Отчаяние и злость застилают взгляд, я тяжело дышу, пытаясь переварить все, что произошло.

Обнимая себя, падаю на кушетку, едва сдерживая слезы. Инстинктивно достаю телефон, что дал мне Леон, и набираю короткое сообщение с фотографией своего опухшего, окровавленного и изувеченного лица.

Мотылек: «Я больше не чувствую себя в безопасности. Что мы наделали? Мне так страшно».

Леон: «Кто это сделал?», — тут же приходит короткий ответ.

Мотылек: «Ты знаешь», — бросаю я.

Мама ожидает меня в холле жилого комплекса, неспешно попивая Prosseco и закусывая его клубникой. Странно, обычно она не ест столько сахара за один присест. Заметив меня, Сильвия радостно спешит ко мне навстречу со словами:

— Эмили, я так счастлива, что ты не опозорила нас с отцом, судя по результатам заключения врача. Каан сказал, что не будет отменять свадьбу, — воркует мама, не замечая, что случилось с моим лицом. Да, я умылась, но ссадина не проходит за пару минут. Ханна заклеила мои ранки телесным пластырем и замазала синяки, но при тщательном рассмотрении, можно заметить все, что нужно — если захотеть это увидеть.

И к моему удивлению, мама не сразу, но замечает.

— Ох, дорогая. Что это с тобой? Ты упала? Ты в порядке? — в ответ я смешиваю ее уничтожающим взглядом и молча разворачиваюсь к выхожу из здания. Я чувствую себя так, словно по мне танком проехались, но отменять занятие по танцам не собираюсь. Сегодня не балет, а современная хореография — как всегда, мое единственное лекарство от стресса.

Маленькая крупица счастья и света в этом долбанном безумии.

— Эмили! Эмили, что произошло? — кричит мать, догоняя меня, но я включаю полный игнор, накрывая голову огромными наушниками, полностью блокирующими посторонние звуки.