Лидия

67

Я сидел на кровати, подобрав под себя ноги. Голова болела — я чувствовал неприятное покалывание в висках, хотя мигрень мучала меня почти после каждого пробуждения.

В камере пахло хлором.

Таис стояла напротив — в своей обычной серой униформе, похожей на костюм безродного техника на космическом корабле — и набирала что-то на клавиатуре странного устройства, выглядящего как старинный телефон.

— Так что это были за уколы? — спросил я.

— Я же вам сказала. Они помогают от вашей светобоязни. — Таис опустила телефон. — Вы помните? Я отвечала вам несколько минут назад.

— Помню, — сказал я. — Но, по-моему, вы просто приглушили здесь свет — и всё.

Освещение в камере действительно стало приятным и мягким. Из-за лёгкого полумрака даже стены теперь казались серыми, как униформа Таис.

— Ну да, конечно, — ответила Таис. — Вы же ничему не верите.

Она снова нажала на несколько кнопок на телефоне и убрала его в карман.

— Головная боль так и не проходит? — спросила она.

— После вашей пилюли стало лучше, — сказал я.

Ноги у меня затекли, и я вытянулся на кровати. Таис посмотрела на меня, нахмурившись, как если бы мне нельзя было лежать в её присутствии.

— Но всё ещё болит? — уточнила она.

— Ну, вот сейчас, когда я лежу, почти не болит. Может, мне и не вставать вовсе?

— Вам нужно двигаться, — сказала Таис.

— Какая неожиданная забота!

Таис хотела что-то возразить, но вместо этого вздохнула и закрыла глаза.

— А зачем вы пришли? — спросил я, глядя в потолок. — Чтобы дать мне таблетку от головной боли?

— Я слежу за вашим состоянием, — как-то нехотя ответила Таис.

— Могу поспорить, что моё состояние прекрасно видно на каких-нибудь мониторах вместе с круговой панорамой этой комнаты. — Я показал кивком головы на горящий глазок камеры над дверью. — Вы хотели поговорить о чём-то?

Я заметил, как у Таис вздрогнули уголки губ.

— Вы не заключённый, — сказала она. — Я думала, вам станет легче, если я буду иногда приходить сюда лично. Но я могу попросить Алика или разговаривать с вами только через коммуникатор.

— Вы знаете…

Я медленно, как отходящий после наркоза больной, сел на кровати, а потом поднялся на ноги и тут же ссутулился из-за болезненного прострела в пояснице.

— Я бы давно уже поверил во все эти истории с авариями в нейросети и прочим, если бы не одно "но"…

Таис стояла, не двигаясь, но по её взгляду было видно, что она готова в любую секунду броситься к двери.

— Если бы не одно "но", — повторил я, — если бы вы не выглядели абсолютно, в точности, до мельчайшей подробности так же, как она.

Таис попятилась.

— Я понятия не имею, о ком вы говорите, — сказала она и засунула руку в карман, где, наверное, лежало то самое, похожее на пульт управления светом устройство. — На самом деле я прекрасно понимаю, что мне не стоит приходить к вам, что я, возможно, делаю только хуже, но я уже так устала от всего этого и…

Таис внезапно как-то осунулась, сникла и прикрыла рукой лицо. Ещё секунду назад она стояла, распрямив плечи, как военные, настолько привыкшие к построениям и муштре, что держат парадное равнение даже в штатском, но теперь силы её иссякли, и она была уже не в состоянии притворяться.

— Столько времени, — сказала Таис, не поднимая головы, — и всё впустую.

— Времени? — спросил я. — И сколько я здесь? Или об этом вы тоже не можете сказать?

— Вы здесь… давно, — сказала Таис. — Просто вы сами не помните.

Она поборола свою секундную слабость и вновь гордо распрямилась.

— Значит, теперь ещё и амнезия? — спросил я.

— Это не совсем амнезия, — сказала Таис. — Это скорее… Я даже не знаю, как объяснить.

— Ладно…

Я принялся расхаживать по комнате, вокруг кровати, стараясь не подходить слишком близко к Таис, которая и так уже нервно теребила в руках цилиндрический пульт. Промёрзший насквозь пол по-прежнему обжигал мои босые ноги, но это странным образом придавало мне бодрости. Даже головная боль почти прошла — впрочем, это могли, наконец, подействовать принятые таблетки.

— Предположим, что всё это — правда, — сказал я. — Я на Земле, в каком-то медицинской тюрьме…

Таис хотела возразить, но я прервал её взмахом руки.

— А свет и прочее, — продолжал я, — лишь мои галлюцинации. Такие же, как та металлическая башка на кривом кронштейне.

Я остановился и посмотрел на Таис.

— Вот только вы постоянно говорите, что хотите мне помочь, — сказал я. — И вот в это я уже совершенно точно не верю. Вы мне совсем не помогаете. Вы просто… просто наблюдаете за мной, как за подопытным. Приходите, снимаете свои показания и уходите. Так, как будто вы и не в силах ничего сделать.

— Вы не правы, — сказала Таис и неожиданно спрятала в карман пульт. — Мы пытаемся, но ситуация… непростая. Та авария, которая произошла на Ахилле… Дело в том, что подобные случаи были и раньше.

Я молчал.

— По понятным причинам их старались не предавать огласке, — продолжила она. — Как и многие побочные эффекты, которые возникают у операторов.

— Это мне известно и так, — перебил её я. — Каждый выпускник технологического знал, на что идёт.

— Нет, — Таис покачала головой. — То, что вам известно — это лишь малая часть. Дезориентация, галлюцинации — речь не об этом. Серьёзные катастрофы происходили очень редко, но — происходили, и мы до сих пор…

— Не знаете, что делать? — спросил я.

— Ищем пути, — сказала Таис, — пытаемся понять, как вам помочь.

Таис поджала губы и посмотрела на меня, как на душевнобольного. Потом она как-то непроизвольно сделала шаг вперёд, ко мне.

— Вашему мозгу был причинён серьёзный ущерб, — сказала она. — Вся ваша личность…

— Серьёзный ущерб? — Я вспомнил о странном тесте с пластиковыми фигурками. — Мне кажется, вы несколько преувеличиваете. Хотя не исключено, что эти ваши тесты…

— Как вы думаете, — перебила меня Таис, — как вы думаете, сколько вы уже здесь находитесь?

Я пожал плечами.

— Сложно сказать, когда вы практически нарочно пытаетесь меня запутать. — Я усмехнулся. — Сколько сейчас времени, раз мы находимся на Земле?

— Около трёх часов дня, — ответила Таис.

— Какая временная зона?

Таис поморщилась, как от боли.

— Мы неподалёку от Москвы, — ответила она. — Но это неважно. Мы не о том… Просто предположите. Сколько вы здесь находитесь? Как долго вы себя помните здесь?

— Учитывая моё состояние, — начал я, — и то, что я даже не знаю, когда здесь день, а когда — ночь, понять довольно сложно. Вы меня периодически переодеваете и… — Я провёл рукой по небритой щеке. — В общем, не знаю. По состоянию щетины я бы предположил, что я здесь неделю или две, но я бы не удивился, если бы вы сказали, что прошло всего несколько дней.

Таис нахмурилась; между её бровями прорезалась морщинка.

— Вы находитесь здесь почти два года, — сказала она.

— Что? — Свет в комнате на мгновение стал ярким, как прежде. — Какие к чёрту два года? Это снова какая-то… проверка?

— Нет, — сказала Таис. — Никаких проверок. Вы здесь действительно два года, но помните лишь последние несколько дней… Ваше подсознание просто пытается компенсировать полученную вами травму и… На самом деле всё это индивидуально, — Таис качнула рукой, как бы отбрасывая от себя неудачную мысль. — Все пострадавшие ведут себя по-разному, но ваш случай один из самых сложных. Поначалу мы считали, что вам будет легче помочь, что вы пострадали меньше других, сохранили больше воспоминаний, но… всё оказалось сложнее.

— Сохранил больше воспоминаний? — не понял я. — Но у меня нет никаких провалов в памяти, я всё прекрасно помню — вплоть до того момента, когда появился тот чёртов корабль.

— Это не совсем так, — голос Таис стал тише, а красный глазок камеры над дверью странно замерцал, присматриваясь к чему-то. — Как я уже сказала, ваше подсознание пытается компенсировать и… каждый раз у вас появляются какие-то воспоминания, неправильные, ошибочные.

Таис подошла ко мне совсем близко, забыв о предосторожностях. Лида! Через мою грудную клетку словно прошёл электрический разряд. В её красивых зелёных глазах стояли слёзы.

— То, что вы помните, — сказала она почти шёпотом, — это не вы.

— Как? Вы хотите сказать, что все мои воспоминания…

— Не все, — сказала Таис. — Но многие. Так продолжается уже два года, все два года я наблюдаю за вами. Каждый раз — это что-то новое, вы как будто рождаетесь заново. Мы думали вначале, что ситуация будет постепенно улучшаться, что с каждым разом вы всё больше и больше будете становиться собой, но… к сожалению, это не так.

Таис опустила голову. Боль в груди сменилась странным обжигающим холодом, и я невольно отшатнулся назад, как пьяный. Эта худенькая девушка с чёрными волосами, похожая на Лиду, и её тихий вздрагивающий голос испугали меня сильнее, чем всё, что мне довелось увидеть здесь до сих пор.

— Что значит каждый раз? — пробормотал я. — О чём вы вообще говорите? Я не понимаю! Я никак не могу быть здесь два года! Это невозможно! И мои воспоминания…

— Всё это идёт по кругу, — продолжила Таис. — Каждый раз вы приходите в себя и становитесь… другим, не таким, как раньше. Иногда вы даже не можете говорить, у вас отсутствуют базовые моторные функции. Иногда… как сейчас… Но всё равно… Чем больше проходит времени… — Таис замерла и быстро обернулась на полусферу камеры наблюдения над дверью. — Проходит время, — сказала она, — и вы не выдерживаете. Чем больше вы думаете о происходящем, чем больше вы погружаетесь в свои воспоминания, тем больше находите странностей и противоречий… В конце концов, — голос у Таис дрожал, — вы просто не выдерживаете, и происходит коллапс. А потом всё начинается с самого начала, с новых выдуманных воспоминаний.

Несколько секунд я смотрел на неё, чувствуя страшный холод в груди. Глазок камеры наблюдения азартно поблёскивал над дверью. Я рассмеялся. Таис удивлённо уставилась на меня.

— Интересно, — сказал я, — как долго вы репетировали эту речь? Я не идиот и понимаю, что мы вовсе не на Земле. Это, — я показал рукой на светящиеся белые стены, — какая-то орбитальная станция с искусственной гравитацией и искусственным воздухом. Я слишком много времени провёл на кораблях, чтобы меня можно было так легко обмануть…

— Но подождите, я… — затараторила, часто моргая, Таис.

— Потом эта ваша история с ложными воспоминаниями, — невозмутимо продолжал я. — Неплохо придумано, конечно. Но, честно говоря, всё равно поверить сложно. Вся моя жизнь придумана? А потом я перезагружаюсь как компьютер? А в процессе перезагрузки вы, видимо, бреете меня, стрижёте ногти и волосы, подготавливаете, так сказать, к новой жизни.

Таис уже ничего не пыталась возразить, а просто смотрела на меня влажными от слёз глазами.

— Ни разу не слышал большего бреда, — подытожил я. — И ведь поначалу я почти готов был вам поверить. В следующий раз подготовьтесь получше.

— Я понимаю, — сказала Таис, — я понимаю, что вам очень сложно принять всё это, но…

Кнопочный телефон в её кармане завибрировал; она вздрогнула и прижала руку к бедру.

— Вас вызывают, — усмехнулся я. — Вы не справились. Нужно согласовать детали вашей душещипательной истории, а то, я смотрю, вы совсем уже запутались.

Таис молча отвернулась от меня и быстро направилась к двери. Её длинные волосы рассыпались по плечам. Чёрные блестящие волосы Лиды.

Я вновь почувствовал болезненную тяжесть в груди. Свет в комнате с каждой секундой становился всё сильнее, как будто тот самый Алик, наблюдающий за нами через камеру над дверью, методично прибавлял яркость.

Таис вышла. Дверь закрылась с гулким металлическим ударом.

Я вернулся на кровать. Меня опять одолевала мигрень, я закрыл глаза и попытался расслабиться, но мне не становилось лучше — казалось, что длинные острые иглы медленно вонзаются мне в виски.