15.

Митька не спал почти всю ночь, и в кроватке не хотел лежать. Лена два раза подходила к медсестре, ведь что-то болит у него, видно. Поставили укол, но это не помогло. Вернее, помогло, но где-то на час. Все остальное время Лена ходила с ним на руках по палате, взад и вперед.

Палата была маленькая, но в коридор ночью выходить не разрешают. Вторая девочка, Надя-подкидыш, крепко спала. Митькино гудение и Ленины тихие шаги ей не мешали. Лена качала малыша и пела механически себе под нос:

В няньки я тебе взяла

Ветра, солнца и орла…

Митька засыпал, успокаивался, но стоило его положить в кроватку, все начиналось снова.

Под утро он все же затих. Тогда и Лена прилегла на раскладушку. Начала молиться и тут же заснула. Разбудили ее часов в семь - мерить температуру, давать лекарства. Лене велели сына не кормить, она сцедилась. Держа под мышкой орущего Митьку, заставила Надю одеться и умыться. В девять Митька заснул, ему дали снотворное. Пришла медсестра с кроваткой на колесиках и увезла Митьку на повторную ЭЭГ. В бодрствующем состоянии он ЭЭГ снять не позволял, вертелся и орал.

Лена прилегла было отдохнуть - отделение ходуном ходило, орали дети, медсестра за стенкой громко выкликала какого-то Федорова. Но сейчас Лене уже было все равно. "Богородице, Дево, радуйся", - Лена закрыла глаза и провалилась в черноту.

Но почти сразу же, как ей показалось, ее стали звать, громко и настойчиво.

- Старцева! Старцева, проснитесь! Пришли к вам!

Мама, что ли? - подумала Лена. Алеша только из рейса, с утра не придет. Она поднялась, кое-как закрутила волосы, сунула ноги в шлепки. Вышла в коридор. Ой… ей стало неудобно. Кто бы мог подумать? И хоть бы привела себя в порядок, вышла, тетеха нечесаная. А к ней - в кои-то веки! - пришла мама Алеши.

Свекровь выглядела прекрасно. Ни за что не подумаешь, что ей уже 68. Черноволосая импозантная дама со свежим лицом, в строгом сером костюме. Едва уловимый запах хороших духов. В руках - пакет, блестящая обертка. Лена, откровенно говоря, с ног валилась и думать могла только о сне, и все же теплая радость разлилась внутри.

Лена всегда очень радовалась, если люди совершали на ее глазах хорошие поступки, особенно если обычно такие поступки им были не свойственны. Лариса Васильевна не баловала своим вниманием ни Лену, ни детей. Внуки для нее будто и не существовали. Но вот ведь - пришла! И не с Алешей даже, сама пришла. Видно, сердце не камень. Радостно улыбаясь и в то же время пытаясь пригладить прическу и запахнуть потуже халат, Лена бросилась к свекрови.

- Здравствуйте, Лариса! - она едва не назвала ее по имени-отчеству, но вовремя вспомнила, что Лариса этого не терпит, тем более - сакраментального "мама", - Я так рада вас видеть!

- Здравствуй, Леночка. А где Дмитрий, в палате? - поинтересовалась свекровь. Лена слегка расстроилась.

- Ой, вы знаете… его нет, его увезли на ЭЭГ. Энцефалограмма, - пояснила Лена, - его только через часик вернут.

- Очень жаль, - сказала Лариса, - к сожалению, я не могу остаться - дела. У нас сейчас конкурс всероссийский идет, знаете, меня пригласили в жюри, хотя я уже и не работаю. Это тебе, - она протянула Лене пакет, та рассыпалась в благодарностях. Лариса небрежно махнула рукой. Дальше она расспросила Лену о Мите (результаты так и непонятны, хотят брать биопсию мозга), об Алеше (он каждый день приходит? Наверное, очень устает), возникла нехорошая пауза. Наконец Лариса распрощалась, и Лена, испытывая облегчение, вернулась в палату.

Надя уже была в игровой, Лена механически застелила ее кроватку. Раскрыла принесенный пакет - внутри были гостинцы: коробка конфет, кулек с виноградом и киви, свежая тетрадка "Белых ночей", петербургского ежемесячника, в который, Лена знала, свекровь иногда что-то пописывала. Кстати, надо бы позавтракать, подумала Лена, а то Митьку привезут - и ку-ку. Идти в кафетерий - переодеваться надо, глупо. К тому же Алеша перед рейсом притащил булочек с повидлом, осталась одна, уже зачерствевшая. Лена достала булочку, вымыла на всякий случай виноград, посмотрела на конфеты - уж больно красива коробка, и убрала их в тумбочку. Подарить кому-нибудь из медсестричек, у них, бедных, столько работы.

Лена помолилась и села на кровати, кусая булку и заедая виноградом. Может, и она сама, когда станет старше, а дети подрастут, будет ухаживать за больными. Она все умеет с детства, а медицину можно подучить заочно. Почему бы и нет? Лена снова мечтательно заулыбалась, вспомнив о Соколове Ручье - там, на месте когда-то вымершей деревни, в получасе езды от Города, они и строили дом. И не они одни - там будет настоящая православная община. Уже живет там один из немногих городских священников, отец Василий с семьей, и строится храм, и Ритка, сестра, вот переехала туда. Хотела пойти в Дивеевский монастырь, но Бог рассудил иначе. Как будет там хорошо жить, в Соколове, счастливо, среди своих. Скорее бы уж переехать! И с Митькой хоть бы обошлось…

Взгляд Лены упал на "Белые ночи". Она взяла сборник свободной рукой, стала бездумно пролистывать. Интересно, писала ли здесь сама Лариса? Да. Вот - Л.Старцева, "Юные и прекрасные". Лену сроду не интересовала литературная жизнь, зато ее очень интересовали люди. Чем они живут, о чем думают. Например, свекровь - что она за человек такой? Красивая, ухоженная, уверенная в себе. Умная. А что там дальше, внутри? Что она может написать - интересно же! Лена открыла статью. Перед текстом - яркая фотография: Лариса в окружении детишек возраста Борьки и постарше. Свекровь обнимала за плечи хрупкую сероглазую девочку, лицо малышки показалось Лене странно знакомым. А статья рассказывала о некоем конкурсе юных талантов, который проходит в столице. Лена пробежала текст глазами и наткнулась вдруг на знакомую и необычную фамилию - Уилсон. Где она слышала это имя? Двумя строчками ниже Лена нашла ответ - Джейн Уилсон. Ах да, ликеида из Америки, Лена смутно припомнила, что встречалась же с этой самой ликеидой, если, конечно, то была она… Наверное, она, кто же еще? Давно, еще до свадьбы. Красивая девушка, Алеша с ней был знаком по службе, возил ее куда-то там. Она еще церковью интересовалась. И что, и что? Надо же…

"Одна из самых одаренных российских маленьких поэтесс. Виктория - дочь Джейн Уилсон, ликеиды-генетика, которая работает ныне в Челябинске. Вот уже восемь лет Джейн воспитывает дочь в одиночку, как случается, папа слишком занят, чтобы вспомнить о существовании собственного ребенка. Джейн обмолвилась, что отец девочки - пилот, бывший ликеид с хроническим расстройством психики, проживает ныне в Петербурге и посещает сомнительную старохристианскую церковь, имеет собственную семью. Тем не менее, Виктория…"

Сборник выпал из рук, звонко шлепнул обложкой по полу. Лена замерла, глядя в окно.

Восемь лет. С небольшим. Борьке, зачатому сразу после свадьбы, семь с половиной. А ведь все сходится. Все! Лена вспомнила даже, как и когда это могло случиться. Был такой переполох, Алеша едва не погиб вместе с этой Джейн. Лена несколько дней сходила с ума, пока он не позвонил из Уфы.

Она подняла журнал и внимательно вгляделась в лицо девочки рядом с Ларисой. Тут и гадать не надо. Его лицо. Даже свои дети не так пошли в Алешу. Разве что Анька отчасти.

А он, значит, так и молчал все это время. Помогал ли он Джейн? Может быть. Может, и встречался с ней? Лена вздрогнула. Да ты что, как ты можешь такое подумать?! Ну соблазнила его эта ликеида, бывает. А тебе самой не нравился, например, чтец Игорь и помани он тебя - что было бы? Но иметь любовницу втайне от семьи? Алеша на это не способен.

Хоршо, что все выяснилось, подумала Лена. Неприятно было только вспоминать о свекрови, потому что чуткая Лена отлично ощутила, зачем все это, и неожиданный приход в больницу, посещение внука и ненароком подсунутая тетрадка… Все то же было под этим, оказывается, вовсе не всплеск родственной любви, а все то же стремление разбить семью сына с неподходящей ему женщиной. Лена достала четки. Встала на колени. Плевать - ну и пусть увидят, пусть подумают, что она ненормальная. Ей хотелось бы встать сейчас коленями на битое стекло. Потому что должен же кто-то заплатить за все это. Господи, мы же опять, опять натворили столько гадостей, как же Ты терпишь нас? Лена заплакала и начала молиться.


Алексей не стал отключать ВН. Может, перед полетом и стоило бы, но сейчас - не так уж важно выспаться. Да, он устал после ночного, но это не принципиально. Позвонил в обе больницы - у Митьки новостей не было, а состояние Марии Петровны ухудшилось. Позвонил Рите - та специально приехала из Соколова Ручья, чтобы посидеть с племянниками. Дети, слава Богу, были в порядке. Борьку она уже разбудила в школу, а девочек в сад не поведет, далеко, нет смысла. Алексей пообещал, что заберет детей вечером. Лег, но ВН не отключил - тревожно, может случиться все, что угодно. И все же когда звонок выдрал его из сна, он глянул на часы и зло чертыхнулся - час всего проспал. Тут же взял себя в руки. Неважно. Мало ли, что там ему скажут - уже просто боишься звонка. Алексей включил экран и увидел мать.

Она говорил с ним из какого-то кабинета, явно рабочего. Одета и накрашена в деловом стиле.

- Алеша, ты один? Доброе утро.

- Привет, - сказал он, - да, детей нет.

Мама чуть заметно кивнула.

- Как дела у Мити? - осведомилась она.

- Без изменений. Я у них еще не был, только из рейса.

- Так ты спал? Я, наверное, разбудила - извини.

- Ничего, - сказал Алексей, пытаясь понять, что же вдруг понадобилось матери. Она так редко звонит…

- У тебя-то все в порядке? - спросил он осторожно. Мать кивнула.

- У нас тут всероссийский конкурс юных поэтов, - сказала она, - я в жюри. Пригласили.

Она не смогла сдержать нотку гордости в голосе. Алексей кивнул.

- Поздравляю.

- Но я не к тому. Ты знаешь, кого я встретила на конкурсе? Джейн Уилсон, помнишь?

Алексей слегка вздрогнул.

- Она, кажется, из того возраста уже вышла…

- У нее дочь, - пояснила Лариса, - очень красивая и талантливая девочка. Ей восемь с половиной лет.

- Вот как? - рассеянно сказал Алексей.

Он, встревожившись при звуке имени Джейн, испытал облегчение. У нее дочь. Вышла замуж, значит, устроила свою судьбу. Слава Богу. Алексей тогда, 8 лет назад, беспокоясь о девушке, навел справки, но смог узнать лишь то, что она уехала в Челябинск. Он улыбнулся.

- Значит, создала семью. Рад за нее, слава Богу.

- У Джейн нет мужа, - ответила мать, - она растит ребенка одна.

- Плохо.

- Да, конечно, ничего хорошего, - подтвердила мать, глядя на него в упор. Кажется, она что-то подразумевала, но что? Алексей не выносил всех этих недомолвок, намеков. Отвел глаза, пряча раздражение.

- Девочка старше Бори на 5 месяцев. Говоришь, Лена сразу после свадьбы забеременела? - уточнила мать.

Алексей понял. Ноги подкосились. Только теперь он осознал, что собственно, можно бы и сесть. Он нашарил стул позади, опустился.

- Кстати, хочешь посмотреть на девочку? Вот.

Мать приблизила к экрану трехмерный снимок. Девочка в синем платье с отложным белым воротничком. Глаза - серые. Чуть крупноватый нос, пухлые губы. Косички соломенного цвета. Если их отрезать и надеть другой костюмчик, получится фото "Алеша в первом классе Ликейского колледжа".

Он шевельнул губами. Потом прорезался голос.

- Мам, это… мой ребенок?

- Ну а ты как думаешь?

- А Джейн… ты с ней говорила?

- Она не отрицает.

В висках тонко и противно гудело. Все-таки не выспался ни хрена. Может ли такое быть? Джейн… святые угодники, она ж работала в консультации! Где им рекомендовали в свое время абортировать Аньку и Митьку. Она же ликеида! Биолог! Она же не могла залететь, как девочка-маргиналка.

Так не бывает.

Разве что она и вправду любила… уже все забылось, все епитимьи за тот грех, все угрызения, и сам грех забылся. Но помнится сквозь острую душевную боль - блестящие от слез глаза, карие, странно нездешние и шепот, не театральный, просто от невозможности выговорить это вслух: "Алекс, я люблю тебя".

Почему девушки всегда любят таких козлов?

- Алеша…

Ах да, мама же.

- Алеша, ты не расстраивайся. Ничего же страшного не случилось. Ты ничего не знал, и предположить было немыслимо такое. Даже для меня это было удивительно, а ведь я и позже наводила о ней справки. Ты не виноват. Она сознательно скрыла ребенка…

- Господи, второй раз уже такое, - вырвалось у Алексея.

- Нет, не второй, - сердито сказала мать, - это совсем другое дело. Джейн ликеида. С ней не могло бы случиться того, что с этой… несчастной, психически больной девочкой. Джейн сильная. Она не хотела тебе мешать.

"Динка тоже не хотела мешать". Алексей промолчал. С другой стороны, мать права. Джейн не хрупкая, беззащитная девочка, она и на жизнь заработает, и за себя постоит, и за ребенка. Но какое это имеет значение? Он-то какую роль опять сыграл во всем этом?

Эгоцентрик проклятый, сказал он себе. Проехали. Надо думать, что делать, а не какое ты дерьмо…

- Я думаю, Алеша, что ничего страшного не случилось, - уверенно говорила мать, - Джейн тебя любит. Она тебя помнит и очень хорошо к тебе относится. Я думаю, тебе надо с ней встретиться и поговорить. Она живет… сейчас, минуточку… - мать полезла куда-то за адресом, назвала гостиницу, номер комнаты.

- Хорошо, мама. Спасибо, что позвонила. Я подумаю, как лучше сделать.


Алексей полежал еще часа два, тупо глядя в потолок и пытаясь заснуть. Сглотнул две таблетки от головной боли. Почитал Псалтирь. Походил по комнате туда и сюда. Не то, чтобы ему не стало легче, пожалуй - стало. Одна только проблема оставалась нерешенной, и вряд ли кто-то - отец Иоанн, кто-то из друзей - хоть кто-нибудь поможет ее решить.

Алексей тогда скрыл случившееся от Лены. Чтобы не причинять боли. Это было очевидно правильно, и того же мнения был отец Иоанн. Но теперь это становилось невозможным и нечестным.

Господи, и хоть бы это произошло не тогда, когда Лена в больнице, ее мать при смерти, с Митькой непонятно что.

Алексей сжал кулаки. Ткнулся лбом в стену.

Ладно, Господи, все понятно, Ты наказываешь меня по любому поводу. То, что другому легко сошло бы с рук - вон у Славки по жене в каждом аэропорту - мне не сходит. Поддался один раз слабости - и пожалуйста. Но вообще прав Ты, конечно, я это заслужил.

Одного только я не пойму - за что это Ленке?

Она-то ведь совершенно ни в чем не виновата.

Ты же не сила слепая, которой все равно по кому лупить, не карма какая-нибудь, Ты же нас любишь, за что же ей-то так? Ведь это же несправедливо просто!

Воткнувшись теменем в стену, Алексей не двигался. Ведь это подумать только, какое сокровище ему досталось, и как он позорно, позорно с ней поступает… поступил.

Ведь за все годы ни разу, ни одного раза не мог он припомнить, чтобы Лена хоть как-то не так себя повела. Наорала бы на детей от злости - какое там, она вообще не умеет злиться! И когда он приходил домой из рейса, всегда - всегда, без исключений! - его кормили вкусным ужином и выспрашивали, и сочувствовали, и просто молчали, если он не хотел говорить. И гладили по плечам, и целовали. И выгоняли детей из спальни: папа спит, это святое! И никогда - ни разу! - не было иначе. Даже при грудных детях. Никогда. Даже когда у Лены был тяжелый тромбофлебит, она отдала детей теще, но сама - ползком - хоть из полуфабрикатов, но приготовила ему еду, когда он вернулся из рейса. И никогда это не было с надрывом, с видом жертвы. Она легкая на подъем - "может, пивка принести тебе?", "булочек хочешь еще?" - и уже несется на кухню. Разбаловала. Он старался ее отблагодарить, как мог, но ей ведь ничего и не нужно было. Ничего, только он сам, его глаза, руки, его любовь. И даже учиться она стала ради него, не очень-то ей это интересно, но ведь учится. И всегда веселая, довольная, солнечная.

Какой там "неравный брак", что там мама говорила? Впрочем, конечно, неравный: ему до такого Божьего дара любви и верности - как до неба.

Он был отвратителен. Он часто был несдержанным и злым. Было даже несколько раз, что он кричал на нее. Ни за что, абсолютно ни за что! Просто потому, что раздражился и распустился. И Ленка плакала. Не в истерике. Тихо, отходила куда-нибудь и плакала, стараясь не показать этого. Вся сникала. Потом его, конечно, мучила совесть, он извинялся. В последние годы, вроде бы, Бог избавил от этого раздражения, и не было уже этих сцен.

Какое у нее чистое, нежное лицо. Светлая, матовая кожа, разве что легкие веснушки на носу. И глаза, карие, как и у Джейн, но совсем другие - будто светятся изнутри. Он помнил каждую мелкую деталь ее лица, ее тела. Лена сильная, не слабее ликеиды, не такая уж она беззащитная. Но за что все это ей? И как ей это сказать? Нет, сказать можно, но… это все равно, что ударить. Как?! Алексей застонал.

Звонок вырвал его из переживаний. Алексей покорно поплелся к ВН, словно на заклание, готовый к чему угодно. С экрана чуть испуганно на него смотрела Агния.

- Алексей, простите. Я, кажется, не вовремя…

- Нет, нет, все нормально, - он постарался принять обычный вид, - занятия ведь у нас завтра, да?

- Да. Вы извините. Я хотела сказать, что не приду больше.

- Это еще почему? Агния, вы… вы передумали креститься?

- Я… нет. Но не так… так я не хочу. Я уеду куда-нибудь. На север.

- Вы говорили со священником?

- Да, но он не верит, не понимает…

- Агния, да объясните, пожалуйста, в чем дело. Я уже ничего не понимаю тоже.

Тонкое, почти прозрачное лицо девушки нервно дрогнуло.

- И вы не верите мне, Алексей. Вы видите, что у вас происходит. Ребенок. Мама Лены. Это из-за меня, вы это понимаете? А отец Иоанн говорит: бросьте эту мистику.

- Вот и бросьте, именно.

- Какие же вы христиане, если вообще не верите в дьявола? - спросила Агния. Алексей трижды сделал глубокий вдох и выдох.

- Агния, мы верим. Но не во все подряд. Нужны какие-то реальные основания, чтобы говорить о вмешательстве сверхъестественных сил. Просто фантазировать - недостаточно.

- Но у меня есть основания!

Алексей внимательно посмотрел в лицо девушки.

- Если вы не верите, я расскажу… Алексей, я любила одного человека.

Захлебываясь, сбиваясь, Агния рассказала о Кеше. Но к концу рассказа ей стало чудиться, что все-таки отец здесь ни при чем. Что это случайность, и она истеричка.

И Алексей сейчас скажет - "Агния, но все это случайность".

- Хорошо, - произнес Алексей, выслушав ее, - Агния, вы правы. Вам действительно лучше уехать. Я вам скажу, куда. Вот что, вечером позвоните по этому номеру, держите, скидываю его вам. Это сестра Лены, Рита Ладонкина. Она вам объяснит, куда и как… Вы там будете в безопасности и забудете все, что с вами произошло. Там вы сможете и окреститься.

- Значит, вы мне верите?

- Я знаю одно, Агния, вы очень боитесь и очень беспокоитесь.

- Я за вас боюсь. За вашу семью.

- Агния, поймите… с нами не может случиться ничего плохого. Ничего. Нас ждет Небо. Господь. Мы не погибнем без Его воли. Агния, поймите, бояться совсем нечего. Но вы, чтобы вам было спокойнее, поезжайте.

Агния распрощалась, и некоторое время Алексей тихо радовался тому, какой удачный выход придумал.

Соколов! Там все свои. Там душа отдыхает, и так светло под сумрачным небом, среди широких, щемяще родных полей. Там васильки, там темные леса вдали с настоящими топями. Там уже высится заново построенная церквушка, и так легко просыпаться на рассвете, слыша дальнее мычание стада. Там не бывает зла, и горе там теряет свое значение. Измученная душа Агнии успокоится - настолько, насколько это на земле возможно.

Они тоже потом переедут в Соколов. Когда будет достроен дом.

Алексей выпил чаю и поехал к жене в больницу.

Загрузка...