Линии Маннергейма. Письма и документы, тайны и открытия

Предисловие Финский Медный всадник

Вытесняемый растущими рядом зданиями, обтекаемый суетой большого перекрестка, финский «Медный всадник» выглядит буднично: усталый человек в ушанке едет себе спокойно на смирной лошади. Ничего эпического. Что соответствует характеру его соотечественников – фетишизмом они не грешат. Наоборот, если допытываешься у финских историков: «Не правда ли, Маннергейм спас страну, по крайней мере, дважды: в 18 году и в 44-м?», то почти всегда слышишь в ответ, что никоим образом нельзя приписывать одному человеку подобных заслуг. Что великий маршал – фигура мифологизированная и, будучи президентом с 1944 по 1946 год, он являл собою скорее символ, чем реальную политическую силу, и основную роль играли его престиж на международной арене и огромный авторитет внутри страны.

Разумеется, он был не только символом и «иконой» независимой Финляндии, но и просто человеком – со своими слабостями, заблуждениями и страстями. Жизненный путь Карла Густава Эмиля Маннергейма – главнокомандующего и создателя финской армии, регента Финляндии, фельдмаршала, президента страны и прочая, и прочая – отнюдь не был непрерывным восхождением к вершинам славы. Срывов и неудач на его долю пришлось не меньше, если не больше, чем успехов. История его побед – это в первую очередь история побед над самим собой, самообуздания и самовоспитания. Он был из тех, кто неудачи обращает в удачу, для кого поражение оборачивается победой, а недостатки характера со временем преобразуются в достоинства. Вдобавок ему просто везло. Маннергейм участвовал в пяти войнах, проявляя, по свидетельству очевидцев, хладнокровие и полнейшее равнодушие к опасности даже в преклонном возрасте: не раз в период Второй мировой войны старый полководец бывал на передовой, во время бомбежек никогда не спускался в бомбоубежище – и при этом ни разу не был даже ранен.

В истории Финляндии Маннергейм – явление парадоксальное. Без него не могли обойтись – но его все время старались обойти; его невозможно было не уважать – но его не любили; он был воистину «свой среди чужих, чужой среди своих». Тем не менее весь период становления и развития Финляндии как самостоятельного государства – со времени провозглашения независимости в 1917-м и до середины 1940-х – в самые важные, поворотные, опасные моменты был связан с его именем. Существуют десятки жизнеописаний Маннергейма, внешние события его жизни изучены и прокомментированы в различные периоды и – в зависимости от мировоззрения биографов – с разных точек зрения, иногда прямо противоположных. Несмотря на это, он остается личностью во многом загадочной как для современников, так и для историков. Хотя Маннергейм оставил обширные мемуары, «Воспоминания маршала Финляндии», ему удалось полностью скрыть свои человеческие черты за описываемыми событиями. Пожалуй, ярче всего его таинственное лицо освещено в переписке и дневниках. Знакомясь с ними, можно проследить постепенное становление и преображение характера будущего маршала. Как из недоучившегося юнца, отчисленного за сомнительные поступки из Финляндского кадетского корпуса и шалопая-кавалергарда, озабоченного лишь карьерой и светскими знакомствами, он вырастает в боевого генерала российской армии, затем в главнокомандующего – победителя в войне за независимость Финляндии, маршала, руководящего двумя войнами, и, наконец, в главу государства. Из писем и дневников – Маннергейма и тех, кто был с ним знаком, – вычитывается его «человеческое»: что его интересовало, с кем и когда он общался, каковы были его симпатии и антипатии. Поэтому на страницах этой книги слово предоставлено самому Густаву Маннергейму и его корреспондентам. Мы перелистаем письма, дневники и документы, найденные в печатных изданиях и в архивах Финляндии, России, США и Швейцарии, – в надежде открыть что-то новое.

Но, прежде чем заглянуть в письменный стол маршала, нам придется совершить небольшое путешествие в историю семьи: ведь корни, наследственность, место рождения и обстановка, в которой прошло детство, определяют не только внешность и интеллект человека, но во многом и его судьбу. Происхождение и сословные традиции сыграли не последнюю роль в становлении характера и мировоззрения Густава Маннергейма.