Лоренцо Медичи

Сонеты

Сраженный этим лучником мятежным,

Я принял в сердце первую стрелу

И не питал надежд, горя в пылу.

Смерть приравнял я к сладостям безбрежным.

Но не отрекся в возрасте том нежном

Я от Амора, нес ему хвалу

И покорялся радостному злу,

Гордясь таким уделом неизбежным.

Встал при твоем я знамени высоком,

Ты вмиг, Амор, меня пленил засим,

Что не послужит для других уроком.

Прошу я, сжалься над рабом своим,

Пусть донна гордая в огне жестоком

Познает, каково страдать другим.

* * *

Была пора, когда лучи Титана,

Труд годовой свершившего на треть,

Еще не раня, начинали греть

Тем жаром, что мы сносим невозбранно;

Когда и холм, и поле, и поляна

Могли цветами яркими пестреть,

И мне в листве случалось лицезреть,

Как Филомела плачет неустанно, —

Тогда, еще не испытав кручин,

Как Геркулес, что к жизни возвратился,

Поймал я мимолетный дивный взгляд.

Был сладостен и легок мой зачин,

Но вдруг я в лабиринте очутился,

И в нем горю, и нет пути назад.

* * *

Уже семь раз лучистая планета

Над миром путь свершила круговой,

Как я, лишенный солнца, сам не свой,

Не вижу ни сияния, ни света.

И тенью скорби всё во мне одето

Наместо прежней радости живой;

Амор казался ласковым впервой,

Но свирепел – я позже понял это.

Печальное начало у любви,

И я уже раскаялся в затее,

Но не могу спасти себя от бедствий.

Пылает факел в сердце и в крови,

И мой огонь час от часу лютее.

Так, действуя, не ведал я последствий.

Сонет, написанный, когда донна

прибыла на виллу

Поля и виллы, вы, леса густые,

Плодовые деревья и трава,

Колючие терновники, листва

И вы, луга, где я любил впервые;

Холмы и горы темные, крутые,

Потоки, чья прозрачна синева,

Вы, звери и лесные божества:

Сатиры, фавны, нимфы озорные —

Диану перестаньте почитать,

Есть новая богиня в вашем царстве,

Что также носит и колчан и лук.

В зверей не станет стрел она метать,

Но, как Медуза, поразит в коварстве

И в камень превратит от горьких мук.

* * *

Глаза мои, лишенные светила,

Сиявшего целительно для вас,

Вы тьмой окутаны, ваш взор погас,

И век вам плакать в горести унылой.

Весна блаженная зимой постылой

Оборотилась вмиг; желанный час,

Который ждал я, обратился враз

Томленьем муки. Вот Амора сила!

Обманчивая сладость первых стрел,

Удар такой разительный и нежный

И первый приступ – всё казалось дивным.

Но вместо нег несчастье мой удел,

Срываюсь в пропасть я, во мрак кромешный,

Где мне пылать в страданье беспрерывном.

Блажен тот край, где у меня синьора

Руками сердце из груди взяла,

И злой, и доброй воле обрекла,

Где гибну я, но возрождаюсь скоро.

То муку шлет, то мне сама опора,

То радость на душе, то грусть и мгла,

Мятется сердце средь добра и зла:

Жизнь или смерть – всё жду я приговора.

И в том краю я видел, как, взошед,

Сияли два светила. Солнце в небе

Завидовало солнцу на земле.

Шесть лун сменилось, как мой бренный жребий

Его лишен был, но стремлюсь во мгле,

Как феникс, я за этим солнцем вслед.

* * *

Глаза мои не в силах выносить

Лица ее лучистого сиянья,

Для взора нестерпимо испытанье —

Ее ответный взор не уловить.

Но разум не преминет уяснить

Божественную суть ее призванья,

И что вовеки бренного созданья

Такой красе ответом не почтить.

Дитя небес, не дольняя жилица,

Даруя людям свой нетленный свет,

Средь нас проходит по земле она.

И всякая душа преобразится,

Ее узрев; лишь мне отрады нет:

Всем прочим мир, и только мне – война.

* * *

Мой утлый челн в ненастном море тонет,

Валами беспощадными тесним,

Отдавшийся пучинам роковым,

Под гнетом дум, надломленный, он стонет.

Нептун его к подводным скалам клонит

И не внимает жалобам моим,

И бездна разверзается под ним,

Но просветленье тьму из мыслей гонит.

Я вижу: свирепеет ураган,

Но у руля Амор с Фортуной встали,

Веля мне страх от сердца отрешить;

Спасения залог в надежде дан.

На разум полагаюсь, ведь едва ли

Его ненастья смогут сокрушить.

* * *

В часовне ты, нарядная, стояла.

Зерцалом совершенной чистоты

Красавиц древних побеждала ты

И нынешних; краса твоя сияла.

Судьба мне утешенье даровала,

Избавив от душевной пустоты,

И эти светозарные черты

Душа, как дар целительный, впивала.

Но я не выдержал, мой взор поник

Перед сияньем, кое самоцветам

Иль самым адамантам не чета.

Нарядная стояла, как мечта,

И я смутился, ослепленный светом,

Который излучал твой дивный лик.

Сонет, написанный в реджо,

когда я возвращался из Милана,

где узнал, что донна занемогла

Боялась громовержцева сестрица,

Что воспылает вновь ее супруг,

И Цитерея – что сердечный друг,

Ее свирепый Марс, другой прельстится;

Богиня чистая, лесов жилица,

Той донне позавидовала вдруг,

Что затмевает блеском всё вокруг,

С чем не смогла Паллада примириться —

Вдохнула хворь она в святую кровь,

Что недостойно благости премудрой.

О злая зависть, корень твой на небе!

Коль помнишь первую свою любовь,

То смилостивься, Феб золотокудрый,

И, если сможешь, осчастливь мой жребий.

* * *

Я полон вздохов, на душе разор,

Я полон дум различных и печалей,

По жизни я, не грезя о привале,

Бреду, куда велит мне мой синьор.

Фортуне не пойду наперекор,

Нескор мой шаг, уверен я едва ли,

Что рядом хоть когда-то сострадали

Тем мукам, что терплю я до сих пор.

Так вздохами, слезами неизменно

Вся жизнь моя питается, пока

Не будет Паркой нить пресекновенна.

Но хоть на сердце мука велика,

Двум светочам подвластен я смиренно

Той, коя от меня так далека.

* * *

Мечты, не уходите слишком скоро!

Куда вы? Я отраду в вас нашел.

Иду за вами, только шаг тяжел,

Но где мое пристанище, опора?

Здесь нет Зефира, не танцует Флора

И в пестроцветье не рядится дол:

Зима и глушь, и ветра произвол,

Застыли воды, мгла царит средь бора.

Меня вы покидаете, ушед

В давнишний кров, туда, где сердце пленно,

Я ж, одинок, во мраке остаюсь.

Бреду я слепо за Амором вслед,

Он две звезды мне дарит неизменно,

И я к иному свету не стремлюсь.

Сонет,

написанный об одном сне

Прекрасней и милее, а не строже

Явил Амор мою врагиню мне,

Когда вечор забылся я во сне,

От всех трудов найдя покой на ложе.

И созерцал я лик ее пригожий,

Суровости былой не видя в ней,

В лучах любви сгорал я как в огне.

Она иль не она, гадал я всё же.

Не смел ни слова молвить я сначала,

Представ пред нею, но желанье властью

Страх победило, я раскрыл уста:

«Мадонна…», но как ветром всё умчало.

Так в миг один стремительно, к несчастью,

Простыл мой сон, развеялась мечта.

* * *

Насколько тщетны наши упованья,

Какою ложью помысел чреват,

Насколько мир невежеством объят,

Покажет Смерть, царица мирозданья.

Тем любы песни, пляски и ристанья,

Те светлым благочестием горят,

В тех лютый гнев разлился, точно яд,

Те скрытны и не падки на признанья.

Всё тлен – заботы, мысли, имена,

Разнообразны судьбы, как известно,

И дольний мир исправить невозможно.

Всё мимолетно здесь, всё легковесно,

Фортуна злоковарна, ненадежна,

И только Смерть незыблема одна.

* * *

«О вздох любовный, сердцу расскажи,

Где обретешь красавицу драгую?

И новость передай мне хоть какую,

Коль посетишь ты эти рубежи».

«Ликуй, смягчиться сердцу прикажи.

Я роем сладких дум ей грудь волную,

Беседую с Амором зачастую

О благородстве нашей госпожи».

«Так истина ли то, что прозвучало?»

«Конечно, да». «Тогда еще ответь,

Где ты укрылся в сердце, не пойму?»

Вдруг ветром те слова мои умчало.

И на груди Амор поклялся впредь

Не возвращаться к сердцу моему.

* * *

Скажи мне, лучезарная звезда,

Светила меркнут пред тобой мгновенно,

Почто ты ярче, чем обыкновенно?

Иль спорить с Фебом есть тебе нужда?

Наверно, очи, кои навсегда

У нас отняты Смертью дерзновенной,

С тобой соединились во вселенной,

И гордый Феб вам уступил тогда.

Иль это, или новое светило,

Что свод небесный украшает ныне,

О боги, наш услышало призыв:

Поднявшись, свет столь чистый заструило,

Что очи, слезы лившие в кручине,

К нему стремятся, горести забыв.

* * *

Вслед солнцу, что спешит к черте закатной,

Потупит очи Клития, бледна,

И сетует на то, что лишена

Его живящей силы благодатной.

Когда же вспыхнет в дали необъятной

Предтеча Феба – радости полна,

К Авроре нежной тянется она,

Восход ее благословив стократно.

Но знаю я, что миру не вернет

Аврора это Солнце! Злая участь

Навеки облекла нас тьмой ночной.

Ты не узришь, о Клития, восход,

Тех солнц-очей смерть погасила жгучесть,

И поглотил их горизонт иной.

* * *

Я света в жизни больше не найду,

И эту жизнь нам смертью звать пристало,

В ее лице и смерть прекрасной стала,

Так боги умирают на беду.

Преобразилась в яркую звезду

Та, над которой смерть торжествовала;

К земным усладам не стремясь нимало,

Годов преступных длить мне череду.

Вздыхает сердце, слез глаза не прячут:

Лишился солнца этот дольний мир,

Лишилось сердце благостной надежды.

Со мной Амор и Грации заплачут,

Заплачет и Сестер парнасских клир,

И с ними чьи не увлажнятся вежды?

* * *

Где мне укрыться от воспоминаний?

В какой пещере обрести покой

От памяти, терзающей тоской,

Питающей огонь моих страданий?

Будь на цветущей радостной поляне,

Будь я под сенью зелени благой

Иль у ручья, я слезы лью рекой,

И чем же мне сдержать поток рыданий?

Коль возвращусь в родимое гнездо,

Из тысяч мук, от коих сердце сжалось,

Всех паче память жжет меня и гложет.

Что делать мне и уповать на что?

Лишь на одно: что смерть проявит жалость,

Но медлит смерть и мне едва ль поможет.

* * *

О горе мне! когда я перед нею,

Сей ангельский, сей несравненный лик

Мне сердце стужей иссушает вмиг,

Я, словно обескровленный, бледнею.

Но, созерцая донну, пламенею,

И вот отваги дух в меня проник,

В ее очах Амор обрел тайник,

Ведет меня слепой стезей своею.

«Клянусь тебе, – он часто говорит, —

Святым огнем очей ее прекрасных,

Владычеством своим и силой стрел,

С тобой пребуду нераздельно слит,

И узришь милость ты в чертах тех ясных».

Поверил я – он сердцем завладел.

* * *

Белейшею, нежнейшею рукой,

Где Купидона и Природы сила

Такое совершенство воплотила,

Что всё иное только прах земной,

Ты сердце извлекла из раны той,

Что нанесли мне дивные светила,

И вскоре сладкий яд проник мне в жилы,

Едва Амор пронзил меня стрелой.

Связала сердце тысячью узлами,

И лишь оно, тобой преобразясь,

Учтивым стало, ты порвала сети.

Учтивым стало, нет нужды сейчас

Пытаться их распутывать руками,

Едва ли что приятней их на свете.

* * *

Нередко силами воображенья

Картину встречи память оживит:

То место, время, и наряд, и вид

Красавицы, что лицезрел в тот день я.

Амор не позабыл сего виденья,

И он красноречиво подтвердит:

Скромна, честна, изяществом дивит,

Но что пред ней все наши рассужденья!

Как если Феб лучей распустит нити

Над снеговыми пиками хребтов —

Так и власы над белизной наряда.

О времени и месте не судите:

Там рай, где донна, я признать готов,

Где это солнце – вечна дня отрада.

* * *

К вам возвращаюсь, светочи, в приют

Красы нетленной, лучезарной силы;

Как в свете солнца прочие светила,

Так вами чистые сердца живут.

Неспешен шаг, и думы ум гнетут:

Одни живят надеждой легкокрылой,

Другие в дрожь бросают дух унылый:

Вдруг новости нежданные придут.

Амор мне: «Б сердце загляни свое,

Там написал последние слова я,

Что ты услышал, как узрел меня.

Презренье, гнев я отнял у нее,

Загрузка...