Глава 13 Фальшивый беи Ладен

Дорога оказалась не просто тяжелой, а очень тяжелой. Четверо сильных мужчин — один постарше, трое — помоложе, с трудом пробивались сквозь заросли, Тучи низко висели над горами. Иногда приходилось идти в густом мокром тумане. Вещи пропитывались влагой, и вес груза увеличивался. Часто приходилось делать остановки на отдых. Лица путников были покрыты сеткой порезов от колючих веток горной ежевики. Ботинки изрядно сбились о камни. От постоянного напряжения гудели ноги.

Старый и многоопытный Мустафа предупредил своих молодых товарищей, чтобы они не часто прикладывались к флягам с водой. Глоток–другой воды еще ничего. А если пить ее много и часто — наваливается внезапная сонливость, человек иногда даже теряет ориентировку. В таком случае путник запросто может оступиться и полететь с километровой высоты в пропасть.

Савелий заметил, что рельеф местности постепенно начал меняться. Все чаще попадались альпийские луга с высокой, по пояс, травой, в которой прятались звонкоголосые маленькие птички. Одежда моментально пропиталась росой, шаги путников замедлились. Савелий брел в густой траве, с трудом передвигая ноги. Их как будто кто‑то связал. Изменилась и древесная растительность, деревья пошли все больше хвойные.

За все время многокилометрового пути им не встретилось ни единой живой души, если не считать парочки медведей, семейства кабанов да нескольких зайцев. Мамука хотел было пристрелить одного на обед, но старый Мустафа запретил пользоваться огнестрельным оружием. В горах эхо разносится очень далеко, многократно усиливаясь. Если об их присутствии неподалеку от базы раньше времени узнают террористы, они, чего доброго, решат, что приближается большой отряд. Тогда количество постов будет увеличено, да и сами посты удвоены или утроены, и подступиться к ним будет просто невозможно. Ни к чему раньше времени выдавать свое появление.

Иногда приходилось карабкаться вверх по практически отвесным скалам. За крутым подъемом, как правило, следовал еще более крутой спуск. Приходилось использовать особо прочные альпинистские веревки.

Савелий был порядком измотан.

Мамука и Элгуджи даже не скрывали, что тоже изрядно измучились. Иногда останавливались, вроде бы для того, чтобы покрепче зашнуровать ботинок. А на самом деле просто искали повод для секундной передышки. Лишь один старый Мустафа выглядел почти свежим, будто и не было позади изнурительного пути. Он шел размеренным шагом опытного проводника. И не скажешь сразу, что ему уже под семьдесят.

«Молод душой, значит, и телом молод!» — любил повторять старый Мустафа.

Сделали короткий привал, чтобы посовещаться. План старого Мустафы был таков: переждать ночь, а утром преодолеть полосу охранения. Есть надежда, что под утро внимание охраны притупится. А после того как они обойдут посты, следует занять выгодную позицию для наблюдения за базой подготовки террористов. (В том, что это именно база чеченских террористов, Савелий не сомневался ни минуты.) Лучше всего, если маленький отряд устроится на каком‑либо возвышенном месте под прикрытием горного кустарника.

Под руководством старого Мустафы отряд прошел еще с километр. Старый проводник выбирал путь, руководствуясь одному ему ведомыми признаками. Он трогал деревья, смотрел на небо, ногой перекатывал камни. Священнодействовал, словно совершал некий языческий ритуал.

На ночлег устроились в неглубокой расщелине, между двумя высокими скалами.

Старый Мустафа по–особому развел огонь, так, что дыма практически не было, а жар шел сильный. Измученные путники сбросили вещи и сгрудились вокруг костра. Управившись с огнем, старик достал из рюкзака мелкоячеистую сетку, силки, ременные петли и исчез. Расставив на звериных тропах эти немудреные приспособления для лова дичи, он вернулся через полчаса. Под его руководством путники нарубили лапника и выстлали им дно расщелины. Сверху разложили спальные мешки. Место ночлега стало выглядеть гораздо уютнее.

Оставив своих товарищей, Савелий молча удалился в лес.

Пошел с деревьями поговорить, — уважительно промолвил старый Мустафа.

О чем? — удивился Элгуджи. — Разве ему мало нашей компании?

Он сил у природы набирается, — разъяснил проводник.

Сил? — не понял тот.

Да, внутренних сил, — проговорил старый Мустафа.

После чего встал и тоже углубился в лес. Минут через двадцать вернулся, неся в руках связанных за лапы куропаток, большущего зайца, а за спиной отчаянно визжащего кабанчика, по дури попавшего в петлю на тропинке к водопою.

Надо вам, ребята, хорошенько подзаправиться, — пояснил старый Мустафа. — Пока чай закипит, мы и еду приготовим.

Рядом с костром старый Мустафа вырыл небольшую ямку, накидал туда хворосту и развел в ней костерок. Пока ямка прокаливалась, он наскоро общипал и выпотрошил куропаток, посыпал перцем, солью, толченым чесноком и какой‑то ароматной травой. Завернул птичек в фольгу и уложил на тлеющие угли. Затем выгреб из костра углей и засыпал сверху. После чего принялся за зайца: привязал его к дереву, надрезал шкурку и одним мгновенным движением содрал ее.

Мамука и Элгуджи только восхищенно цокали, наблюдая ритуал приготовления пищи в условиях горной местности. Заяц был ловко насажен на вертел и помещен над жарким пламенем костра.

Заколов кабанчика одним точным и выверенным ударом длинного и тонкого лезвия, старый Мустафа порезал его на большие куски. Насадив каждый сочный и жирный кусок мяса на прочный деревянный прут, Мустафа повтыкал прутья в землю вокруг костра.

Вскоре к собравшимся присоединился Савелий.

Через час еда была готова. Дичь оказалась невероятно вкусной. Сочная жареная поросятина, зайчатина и несколько жирных куропаток сумели отлично насытить четырех голодных мужчин.

Выпив чаю, Савелий понял, как страшно он устал. Едва он залез в спальник, как на него мгновенно навалилась дремота, и через секунду он погрузился в глубокий сон, с внутренней надеждой встретиться во сне с любимыми Джулией и Савочкой. Однако на этот раз мечте не суждено было сбыться.

Рядом мирно похрапывали Мамука и Элгуджи.

А старый Мустафа так и просидел всю ночь у костра, почти не смыкая глаз и прислушиваясь к звукам леса. Вставал только для того, чтобы подкинуть в костер еще хворосту или поправить клапан спального мешка разметавшихся во сне парней. Сидя у костра, старый проводник еле слышно вздыхал, посматривая на ребят, и наблюдал за причудливыми языками пламени, размышляя о своем сыне, которому могло быть столько же лет, если бы не та поездка в Грозный…

Утром выпили чаю, быстро собрались и тронулись в путь.

Савелий лично проследил, чтобы у всех спутников было тщательно подогнано снаряжение, чтобы никакой посторонний звук не выдал их присутствия вблизи базы боевиков. Из их группы только он да старый проводник понимали, насколько это важно: любая неосторожность или небрежность могла стоить им жизни.

Старый Мустафа шел впереди. На этот раз двигались в два раза медленнее, осторожно, затрачивая большие усилия на то, чтобы не производить шума. Облака висели так же низко, как и в предыдущий день. Утренний туман еще не развеялся. Плохая видимость должна была помочь маленькому отряду в его намерении незамеченным подобраться к базе террористов и застать их врасплох.

Примерно через час после выступления из лагеря старый Мустафа внезапно присел, знаком давая понять остальным, чтобы те последовали его примеру. Сидели, прислушиваясь к звукам. Поначалу Савелий подумал, что старик ошибся, но вскоре отчетливо различил незнакомую гортанную речь и был поражен удивительному слуху этого старого человека.

Бешеный удивился безалаберности террористов, но, чуть поразмыслив, пришел к выводу, что беспечность эта легко объяснима. У террористов напряженный график тренировок. Инструкторы изматывают их во имя аллаха всемилостивого так, что те едва ноги волочат. А стоять в охранении для них вроде отдыха. Наверняка они были уверены, что никто не в состоянии преодолеть такой сложный горный маршрут и свалиться им на голову с этой стороны.

Старый Мустафа осторожно раздвинул густые заросли ежевичника. Затем обернулся и поманил к себе Савелия. Тот снял рюкзак и жестом приказал своим сопровождающим сделать то же самое. Те немедленно последовали его примеру, освободились от лишнего груза, оставив лишь необходимое оружие. Оказавшись рядом со старым проводником, Савелий так же осторожно раздвинул колючие ветки кустарника.

Террористов было шестеро: четверо мужчин и две женщины. В небрежных позах они сидели или полулежали на камнях, положив автоматы на колени или возле себя. Женщины, худые и усталые, держались в стороне. Они склонили головы друг к другу и тихо беседовали. Мужчины курили, почесывали густые черные бороды, смотрели на небо и молчали. Иногда кто‑то из них произносил пару слов, поглядывая на женщин, и тогда все вместе тихо смеялись. Все были одеты в камуфляжное обмундирование уже знакомой Савелию натовской расцветки.

Савелий понимал, что за внешней беспечностью охранения кроется напряженное ожидание. Когда непод алеку вспорхнул удод, все разом встрепенулись и вскинули оружие наизготовку. Только когда шумное порхание крыльев смолкло и других звуков не последовало, охрана успокоилась.

Напряженно размышляя, Бешеный пришел к выводу, что медлить нельзя. В любой момент кто‑то из террористов мог ненароком почувствовать постороннее присутствие. А то и нервы у кого‑то сдадут и тот откроет огонь для профилактики.

Четверо против шести — неравный счет. Только вот как ликвидировать противника бесшумно? Словно догадываясь о мыслях Бешеного, на помощь пришел старый Мустафа.

Он подмигнул Савелию, расстегивая куртку. Под ней обнаружился маленький арсенал опытного спецназовца: несколько ножей, особым образом укрепленных на широком кожаном поясе. Старый Мустафа осторожно тронул Савелия за плечо. Другой рукой он указал на скалу, немного в стороне от боевиков. Бешеный понимающе кивнул. Он обернулся к Мамуке и Элгуджи. Те уже успели примкнуть штыки к автоматным стволам и с нетерпением ждали команды «к бою».

Осторожно ступая по каменистой почве, Савелий приблизился к скале. Здесь он замер, стараясь настроиться на мысли бандитов. Поразительно, но он не смог «нащупать» ничего! В мозгах террористов мелькали изображения огромных блюд плова и жареной баранины, затем — толстая книга с золотым обрезом и невероятное количество задастых голых баб, которыми овладевали те же бородатые мужики, причем исключительно в задний проход. Бабы при этом визжали от восторга и громко пели.

В головах у женщин–террористок не было вообще ничего. Изредка мелькали изображения мужчин, словно с семейных фотографий. Вероятно, погибшие мужья или братья, за смерть которых они собирались мстить. Но у одной он «прочел» в сознании и картину отрезанной головы молоденького русского солдата.

«Это ваше последнее зверство: больше вам никому не удастся причинить зло!» — мстительно подумал Савелий.

Затем, набрав полную пригоршню камней, он широко размахнулся и бросил их как можно дальше в сторону. Ударившись о скалу, камни отскочили и с шумом посыпались в кусты рядом с бандитами.

Террористы вскочили, женщины среагировали первыми. Одна из них, вероятно, возглавляла охранение их заставы. Она резко выкрикнула пару фраз и вместе со своей товаркой бросилась к скале. Остальные похватали автоматы и стали напряженно всматриваться в окружающую местность. Когда женщины, держа оружие наготове, приблизились к скале, Бешеный с натугой навалился на огромный камень, чудом державшийся на самом краю.

Он молился, чтобы камень свалился быстро. Мускулы напряглись, на руках вспухли вены. Камень покачнулся, завис, балансируя на краю обрыва и словно выжидая нужного момента, и с невероятным шумом рухнул, похоронив под собой обеих женщин.

Они умерли мгновенно, раздавленные махиной весом едва ли не с тонну, так и не позволив ни одной из них воплотить в жизнь план мести.

Спускаясь со скалы, перепрыгивая с камня на камень, Савелий думал о том, что сегодня он спас не один десяток душ мирных российских и зарубежных граждан. Женщин ему не было жаль. Террорист не только не имеет национальности, он не имеет и пола.

Взгляд Савелия успел поймать тот момент, когда Мустафа выхватил из‑за пояса два ножа, один за другим, и неуловимым глазу движением метнул их прямо в грудь двум террористам. Те даже не успели сообразить, В чем дело. Один выронил автомат, схватился за нож, выдернул его из груди и непонимающе уставился на хлещущий из глубокой раны фонтан крови. Он умер еще до того, как беззвучно осел на землю.

Второму нож угодил в шею, чуть ниже затылка. Бородач бросил оружие и завертелся на месте как ужаленный. Поскользнулся и упал на спину, причем падение пришлось точно на нож. Острое лезвие прошло насквозь, и блестящий металлический кончик торчал из кадыка.

Третий бандит изготовился было для стрельбы, да второпях не успел опустить рычажок предохранителя. Этой секундной оплошности хватило на то, чтобы Мамука успел вскинуть вверх свой автомат и с силой швырнуть его в террориста. Штык, утяжеленный весом оружия, с хрустом пробил грудь бандита и вошел в сердце. Бородач, здоровенный малый с зеленой повязкой на лбу, каким‑то чудом устоял на ногах. Даже успел схватиться за ствол руками, но тут же умер, так и не сумев выдернуть штык из своего тела. Бандит потерял равновесие и завалился. Автомат уперся в громадный камень, и террорист замер, согнувшись над землей, словно читая молитву.

Удивительная штука произошла с четвертым террористом. Увидев направленный на него автомат Элгуджи, он мгновенно обделался и поднял руки. Элгуджи не торопясь подошел ближе, принюхался, скривился и зло выкрикнул:

Ах ты засранец–арабец!

После чего ударил его прикладом в горло. Араб кулем рухнул на землю и некоторое время бился в конвульсиях, хрипя и протягивая руки к Элгуджи, умоляя о помощи.

— Что, бумажку просишь, да? Может, тебе и жопу еще подтереть? — Элгуджи брезгливо плюнул и пошел прочь, не дожидаясь, пока араб окончательно захлебнется своей собственной кровью и замрет, изогнувшись так, что коснется земли только пятками и затылком…

Дед, расскажи, кто тебя научил так ножиком орудовать? — восхищенно поинтересовался Мамука, выдергивая автомат из тела террориста. — Прямо как в цирке, ей–богу!

Когда в армии служил, попал в спецназ. — Мустафа собрал ножи и сейчас сидел на камне, по очереди вытирая лезвия пучком травы.

В спецназе? Ничего себе! — с восхищением воскликнул Элгуджи.

Потом — десантное училище, затем лейтенант и командир разведроты, — продолжал Мустафа спокойно, словно не заметив восхищения. — Тут стукнул шестьдесят восьмой год, и нас всех, без разговоров, направили в Чехословакию. Так сказать, на защиту идеалов коммунизма. — Старый Мустафа улыбнулся и засунул ножи обратно за ремень. — Как приехали, так прямо на вокзале нам приказали стрелять по демонстрантам. Тут‑то меня словно кто в сердце стукнул. Режьте, говорю, меня на части, но по мирным людям стрелять ни за что не буду. Меня тут же связали — и под трибунал. Один из членов трибунала предложил меня к стенке поставить, но другие запротестовали.

Пожалели, что ли? —полюбопытствовал Мамука.

Не потому, что я им понравился или что они были на моей стороне, — серьезно пояснил старый Мустафа. — Нет. Сказали, если его в расход пустим, то признаем, что не социализм защищаем, а войну ведем с простыми жителями. Тогда меня быстренько разжаловали и отправили в колонию на семь лет, в какую‑то казахстанскую дыру. Через пять лет амнистировали, и я вернулся, чтобы принять лес от отца… — Старый Мустафа тяжело вздохнул. — Только опоздал я: Аллах его уже к себе призвал. И остался я здесь лесником…

По совету Савелия всех бандитов усадили в разных позах, прислонив к камням. На тот случай, если кто‑то с другого поста решит посмотреть на них в бинокль то увидит: сидят их соратники и мирно разговаривают.

Затем двинулись в путь.

Пока наши герои продвигаются к базе террористов, вернемся к Рокотову–младшему, который, получив важнейшую информацию от матери убитого Вадима и от Джулии, быстро связал все воедино и принял решение немедленно отправиться к месту возможного нахождения нефтяного магната, то есть в Панкисское ущелье…

Столица Грузии встретила Константина легким утренним туманом, долгой очередью на таможне и толпой таксистов. Каждый из них норовил схватить Рокотова–младшего за рукав и потянуть именно к своей «самой лучшей машине на весь Тбилиси». Они даже не спрашивали, куда его нужно везти.

Константин залез внутрь салона потрепанной черной «Волги» самого расторопного водилы с огромными черными усами. Заводя двигатель, водила победоносно оглядывался на менее удачливых коллег, словно говоря: «Ну что, съели?»

Куда едым, дарагой? — весело поинтересовался водитель, без приказания направляя машину к центру города. У него был характерный грузинский акцент.

Да мне вообще‑то в Панкисское ущелье… — осторожно произнес Константин. — Как туда проще добраться?

Зачэм тэбэ туда нужено, дарагой? — еще веселее откликнулся хозяин машины. — Зачем ехат ыскат смэрт так далэко? Хочэш быстро помэрэт — дэлай это прамо здэса! Мы по тэбэ, дарагой, такыэ помынкы ус- троым! Толко жал, что ты ых нэ увыдыш…

Константина такой вариант не устраивал, и он попросил отвезти его на автобусную станцию. Водитель понял, что много денег на таком пассажире не наварит, и усы его тут же поникли. Высадив Константина на пустынной площади, он стремительно умчался прочь…

Константин стоял в полном одиночестве, обдуваемый утренним ветерком. На площади находилось маленькое здание станционной кассы, пара старых скамеек и крохотная продуктовая лавка. Попытка навести справки в окошке кассы ни к чему не привели. Окошко было заперто и покрыто многодневной пылью. Рокотов–младший обошел здание станции вокруг и убедился, что все двери заперты. На земле вокруг станции не было ни одного следа от автобусных шин. Территория казалась необитаемой.

Константин зашел в лавку, купил у пожилой усатой армянки свежеиспеченный ароматный хачапури. Затем присел на скамейку в тени раскидистого платана и задумался.

Обращаться к местным властям не хотелось. Константин инстинктивно чувствовал, что это может для него закончиться плачевно. Чего доброго, упекут на месяц–другой в местную тюрьму под предлогом «выяснения личности». Такая задержка в его планы, вполне естественно, не входила.

Что же делать?

Самый надежный местный вид транспорта — вертолет, да где ж его искать? Да и едва ли удастся сговориться с местными владельцами этого вида авиатрансорта. Наверняка каждый из них побаивается летать над районом, где, того и гляди, с земли пальнут из зенитного комплекса «Стрела». Недавно так и случилось, когда неизвестные сбили вертолет одной из гуманитарных миссий ООН…

Внезапно его внимание отвлек посторонний шум.

На тихую площадь с визгом влетела ярко размалеванная «Нива» с прицепом. На прицепе красовалась картина в стиле художника Пиросмани: четверо кавказцев в черкесках сидят за столом и пьют из высоких стаканов. Кавказцы были очень старые, а в стаканах у них было налито что‑то белое, похожее на молоко.

Надпись на русском языке сверху гласила: «Мацони к завтраку!» Имелись еще надписи и на других языках, означавшие, очевидно, то же самое. Из окон машины неслись напевы по–грузински, издаваемые автомагнитолой.

Прислушавшись, Константин вспомнил, что именно эту запись ансамбля «Орэра» частенько любил слушать его отец.

Из машины вылез крупный грузин с удивительно добрым выражением лица. Не медля ни секунды, он кинулся к прицепу и принялся выгружать коробки. В коробках звенело стекло, вероятно, мацони в бутылках. Пожилая армянка придерживала дверь, пока добродушный грузин таскал в лавку коробки. Внеся последнюю, он немного задержался, вероятно, рассчитываясь за доставку. Затем вышел, держа под мышкой пару бутылок, на ходу прожевывая хачапури.

Завидев Константина, в одиночестве сидевшего под платаном, грузин широким шагом направился к нему.

Э–э, слюшай суда, что в сухоматку эш эту выкус- нуу эду? — бесцеремонно, как и полагается местному жителю, спросил он с сильным кавказским акцентом.

Константин пожал плечами.

Грузин протянул ему одну из бутылок:

Бэры! Сначала попробуй, потом мнэ спасыбо скажэшь!

Мацони оказался на диво вкусным и свежим. Вытряхивая в рот остатки прохладной кисловатой массы, Константин решил, что хоть в чем‑то ему повезло.

Спасибо, сколько я должен за… — полез он в карман куртки.

Грузин хлопнул его по плечу.

Нысколко нэ должэн! Лушэ скажы, что ты дэла- эш здэс и чэм тэбэ помочь?

Автобус жду.

Хорошээ дэло, — одобрил грузин и тут же добавил улыбаясь: — А сколко ждат будэш? Оны ужэ год как нэ ходат ы ныкто нэ знаэт, когда ходыт будут. Бэн- зына нэт, двыгатэлы сломалыс, водытэлы боатся в горы эхат… Тэбэ куда надо? Мэна, кстаты, Вахтангом зовут, а тэба?

Я — Константин, из Москвы. И надо мне в Пан- кисское ущелье.

Вахтанг подавился хачапури. Откашлялся, вытер слезы и внимательно посмотрел на странного знакомца.

Ымя у тэба грэчэскоэ, а разум — точно россыйскый. На кой тэбэ туда? Смэрты хочэш?

Что вы все заладили с утра: «смерть, смерть…»? И таксист, что меня вез, и вы, Вахтанг…

Зовы мэна на ты… — простота Вахтанга обезоруживала. — Ты, выжу, нормалный парэн. Я в лудях разбы- раус… Я вэд на кытауской граныцэ служыл. Там лудэй сразу выдыш. Мэна, напрымэр, пыталса замучыт одын хохол. Он «на лычку танул». Хотэлос эму домой старшым сэржантом вэрнутся, вот он рвэные и показывал. Мэна загонал по нарадам. Чувствуу, помру скоро. Да толко рэбата помоглы, двоэ москвычэй. Заманылы эго в капторку, ну вродэ как посылку получылы и хотят эго угостыт. Так эго в тэмнотэ так угостылы, что он прамыком с госпытала и комысовался… Хорошыэ рэбата. Жал, путы нашы послэ армыы разашлыс…

Вахтанг допил мацони, вытер усы, но не уходил. Чувствовалось, что он чего‑то не договаривает.

Константин подумал, что судьба дарит ему отличный шанс.

Вахтанг, на тебя одна надежда. Как бы мне добраться в это ущелье?

Очэн нужно? — на всякий случай уточнил Вахтанг.

От этого зависят жизни нескольких человек.

Тогда садыс в машыну и поэхалы!

Константин ошеломленно спросил:

Вот так, сразу?

А тэбэ что, завэщаные напысат надо, да? Ылы хочэш подождат, пока твоы дэты школу закончат, завэдут сэмыы ы подарат тэбэ внуков? Садыс, говору, ы поэхалы!

Константин не верил в чудеса. Но происшедшее с ним сейчас посчитал за самое настоящее чудо.

Когда они вдвоем тряслись по разбитой, неухоженной трассе, Вахтанг рассказывал, что уже давно собирался в Панкиси. Оказывается, там проживали его престарелые родители. Не далее как неделю назад в дом Вахтанга постучал человек, который привез от них весточку. Телефоны давно не работали, почта — тоже, поэтому люди передавали сообщения через знакомых, которые навсегда уезжали, покидая этот некогда цветущий край.

Там всэм бандыты правят, — пояснил Вахтанг, ловко объезжая разбитый самосвал «ЗИЛ», который никто не удосужился убрать с дороги. — Дном дла выда полыцыя бродыт толпой, чтобы нэ страшно было. А ночьу… Сам понымаэш, брат, кто ночьу хозаын!

И никак бандитов оттуда не выгнать?

Чэчэнцов этых? Да ныкак! Оны вродэ как бэжэнцы, мат ых… Поначалу жалко ых было, а потом… Что у нас, своых бандытов на дорогах мало? Полно! Вот, как тэмнэт будэт, мы ых встрэтым обязателно!

Константин только теперь понял, почему Вахтанг гнал «Ниву» на бешеной скорости. Вероятно, пытался преодолеть опасные участки еще до темноты.

Ладно, эслы бы толко чэчэнцы там осэлы, — продолжил Вахтанг. — Так эщо ы арабов там выдэлы. Ы афганэв сраных. Дажэ ыорданцэв! Зачэм нам здэс, в нашых горах, ыорданцы? Да у нас ых сроду нэ было!

«Нива» подошла к раскачивающемуся над горным потоком мостику. Вахтанг осторожно въехал на деревянный настил и пустил машину вперед на малой скорости. Доски отчаянно скрипели. Металлические тросы, удерживающие мостик, подозрительно натянулись. Константин молился про себя, чтобы все обошлось. Перевел дух только после того, как оказались на противоположном берегу. Вахтанг, казалось, даже не заметил опасности. Спокойно вывел машину на грунтовую дорогу, и они помчались дальше, распугивая птиц.

Родытэлы пышут, что луды в сэлэныах началы болэт страннымы болэзнами. То спазмы горловыэ, то головнаа бол такаа, что хот бошку проч отрэзй! Тэм- пэратура под сорок, лыхорадка…

Чувствовалось, что Вахтанг серьезно беспокоится за родителей.

А однажды у сосэда моых родытэлэй всэ овцы ночьу умэрлы. Сосэд прыходыт по утру, а бэдныэ овцы — все в ложку! У всэх пэна на мордэ, а самы пэ- рэкрутылыс так, словно хотэлы самы сэба в узэл зава- зат. Мучылыс, навэрноэ, очэн…

Ну и что думают от этом те, кто там живет?

— А что думат? — Вахтанг решил состорожни- чать. — Раншэ этого нэ было. Тэпэр эст. Значыт, это кто‑то прынос, со стороны…

«Интересное дело, — размышлял Константин, — неужели бандиты испытывают на мирных жителях отравляющие вещества и бактериологическое оружие? Невероятно!»

Темнело. Вахтанг сбросил скорость. Впереди замаячили огоньки. Машина приближалась к горному селению. Вахтанг полез куда‑то вниз, под ноги, вытащил монтировку и бросил Константину на колени.

— Останавлыватса нэ будэм, что бы нэ говорылы, чтобы ны дэлалы. — Вахтанг посерьезнел. — Эслы кто‑то полэзэт в машыну — бэй по головэ, нэ стэсняйса. Эслы остановымса — оны нас ограбат, сбросат в ущэлые, а машыну забэрут. Здэс этым всэ занымаются, от мала до вэлыка…

Константин сжал монтировку в руке. Предупреждение Вахтанга оправдалось. Вдалеке мелькнуло несколько теней. На фоне огня костра, разведенного прямо у дороги, четко просматривались фигуры с палками в руках, среди них были даже женщины и дети. Кто‑то, в белой рубашке, бросился наперерез машине. Опытный Вахтанг и не думал останавливаться. Даже наоборот. Выругавшись сквозь плотно сжатые зубы по–русски, он направил машину прямо на обладателя белой рубашки. Раздался резкий крик и человека отбросило в сторону, к обрыву. Он удержался на кряже, замахал руками, выкрикивая что‑то невнятное, и исчез, словно его поглотила земля.

По крыше машины и стенкам застучали палки. Стекло рядом с Константином разлетелось вдребезги, и в салон влетел увесистый кусок кварцита. Еще бы пара сантиметров — и он размозжил бы ему голову.

В разбитое стекло мгновенно просунулись несколько мозолистых рук и попытались вцепиться в Константина. Тот отчаянно отбивался монтировкой. Несмотря на тесноту, ему удалось нанести несколько точных ударов, и покалеченные с воем отстали, пропав в темноте.

Вахтанг прибавил скорость и они помчались прочь по серпантину. Поворот, другой, третий… Старенькая «Нива» отчаянно скрипела всеми частями. Но опытный водитель сумел‑таки справиться с дорогой и сейчас он и его пассажир уже были вне пределов досягаемости ночных грабителей.

Куда мы сейчас? — прокричал Константин, стараясь перекрыть рев двигателя.

Эст тут одын чэловэк! — надрывался в ответ Вахтанг. — Его зовут батоно Ушангы. Он знаэт здэс всэх. Ы у нэго бэзопасно. Пэрэночуэму нэго, а завтра —далшэ, в пут…

По мнению старого проводника, до широкой ложбины между несколькими кряжами осталось не более пяти сотен метров. Их преодолели за час.

Несколько раз останавливались и снимали растяжки с гранатами. Один раз застряли минут на десять, пока Савелий разминировал хитрое взрывное приспособление, реагировавшее даже на небольшой нажим ноги.

Наконец‑то подошли к обрыву, откуда открывался отличный вид на широкую ровную площадку. Словно сама природа позаботилась, создав такое замечательное укромное местечко для тренировочного лагеря террористов.

Растительность изрядно поредела. Впереди показалась полоса густого кустарника, обильно проросшего между гигантскими каменными глыбами, гряда которых вытянулась вдоль обрыва. По одному, низко пригибаясь, бегом, отряд преодолел пустое пространство между лесом и кустарником.

Савелий приблизился к камням, некоторое время всматривался в открывшуюся его взору картину. Затем обернулся, помахал рукой своим спутникам, и они подползли ближе к нему. Раздвинули руками ветки кустов и заглянули вниз.

Перед ними находилась впадина между горами, с широким плоским дном. В самом дальнем ее углу рядами выстроились палатки, дымилась полевая кухня. Один домик, скорее всего штабной, был обшит длинными рейками, вероятно, пластиковыми. Перед палатками находился приличных размеров плац, с небольшой трибуной и высоким флагштоком, на котором висела зеленая тряпка с белыми каракулями, видимо, выполнявшая роль флага, с посланием аллаху.

Плац был пуст. Несколько часовых с автоматами на плече бродили там и сям. Все были одеты в черное, на головах подобие черного матерчатого шлема, с прорезью для глаз. Все вместе это напоминало декорации к американскому фильму для детей про отважных ниндзя.

В другом углу, слева котловины, шла усиленная тренировка террористов. Фигурки в черном прыгали через препятствия, ползали под рядами колючей проволоки, взбирались по канатам и веревочным лестницам, бегом преодолевали рвы с водой. И стреляли, стреляли, стреляли… Каждый удачный прыжок или меткое попадание сопровождались взрывом радостных возгласов, в которых постоянно поминался аллах.

В углу справа на корточках сидели группки людей, склонивших над чем‑то головы. Они колдовали над какими‑то темными предметами. Затем разбегались в стороны, прятались, и гремел взрыв.

«Значит, подрывное дело они здесь тоже изучают. На широкую ногу поставила «Аль–Кайеда» процесс обучения бандитов», — размышлял Савелий, разглядывая в безбликовый бинокль картинку лагеря.

Еще дальше рядами стояли длинные скамьи, на которых восседали угрюмые бородатые личности, уткнувшиеся в книги одинакового размера и вида. Напротив них торжественно восседал старец в чалме и читал из той же книги. Иногда он воздевал руки к небу и выкрикивал что‑то протяжно и невнятно. Его жест и крик дружно повторяли бородатые террористы. Идейное обоснование террористической деятельности также проводилось организованно и по плану.

Ты это хотел увидеть, Сема, — тихо поинтересовался старый Мустафа.

Я ожидал большего. Пока все это напоминает летний лагерь пионеров. Если бы не автоматы и динамит…

Что будем делать?

Савелий пожал плечами.

Пока сделаем несколько снимков, — он извлек из рюкзака фотоаппарат и отщелкал пару пленок при помощи длиннофокусного объектива.

Точка для съемки была выбрана идеальная — лагерь был перед ними как на ладони. Весь процесс обучения, оборудование — все на виду и в пояснениях не нуждалось. Хорошо бы еще выяснить, где руководство террористов.

Над лагерем разнесся протяжный крик. Он исходил из громкоговорителя, укрепленного на флагштоке, прямо под зеленой тряпкой. Все занятия немедленно были прерваны, ученики собрались в группы и организованно, бегом помчались в сторону плаца. Там они выстроились и застыли. Дверь домика отворилась, оттуда выскочил какой‑то юркий тип. Он распахнул дверь пошире и придерживал до тех пор, пока из нее не выплыла до боли знакомая Савелию и всему миру по газетам и телерепортажам фигура худощавого бородатого мужчины в чалме. Это был неуловимый бен Ладен!

Самый главный террорист двигался степенно, с достоинством. Вокруг него суетились помощники, направо и налево раздавая указания курсантам террористического центра. Следом двигались еще несколько старцев, вероятно, духовных наставников бандитов. Бен Ладен шел прямо к трибуне. Взобравшись на деревянное возвышение, он замер. Справа и слева от него рассадили старцев.

Батоно Сэм, так ведь это же… — возбужденно зашептал Мамука, прильнув к уху Савелия.

Вижу! — коротко ответил Савелий. — Ну и что?

Как «ну и что»? — аж встрепенулся Мамука. — Надо его поймать и отдать американцам! Они же за него много миллионов долларов дают!

Двадцать пять миллионов, — уточнил Элгуджи, жадно разглядывая маленькую фигурку террориста номер один. — Двадцать пять миллионов долларов стоят перед нами и хотят, чтобы мы их взяли себе. Мама моя родная! Сбылась твоя давняя мечта! Твой сынок станет богатым, он будет иметь свой дом и много–много гостей, которые каждую субботу в его доме будут накормлены и пьяны.

Савелий подумал, что в словах Элгуджи есть доля истины. Действительно, а почему бы не попробовать взять бен Ладена? Савелий не думал о деньгах. Он хотел, чтобы бен Ладен наконец‑то предстал перед международным судом. Тогда, может быть, волна терроризма, захлестнувшая мир, хотя бы немного спадет?

Как ты себе представляешь похищение бен Ладена? — спросил Савелий Элгуджи.

Дождемся темноты, забросаем всю эту черноту в балахонах гранатами, завернем его в одеяло — и в горы! — с энтузиазмом предложил Элгуджи.

Да? Думаешь, так все легко и просто? — не скрывая усмешки, сказал Савелий.

Сема прав, — вмешался старый Мустафа. — Посмотрите вон туда! — Он указал на вертолет, старый добрый «Ми», стоявший на расчищенной площадке в стороне от лагеря, почти прижавшись к обрывистому склону горы. — Сейчас он свою речь произнесет, прокричит «Аллах акбар!», сядет в вертолет — и будет таков! Не станет он ночевать в этой дыре. Ищи его тогда по всему свету. У него таких лагерей полным полно! К тому же, я слышал по радио, он каждый день меняет место своего пребывания.

Тогда нападем прямо сейчас! — предложил неугомонный Элгуджи: двадцать пять миллионов долларов явно не давали ему покоя.

Здесь, в лагере, около пятисот человек, — заметил Савелий, — и все вооружены до зубов. Плюс охрана самого бен Ладена. Как вы не понимаете? Нас же посекут автоматными очередями, прежде чем мы успеем отойти на пять метров от нашего убежища…

Савелий, сопротивляясь безрассудному предложению братьев, продолжал размышлять о том, что же можно предпринять в данной ситуации. Он отлично понимал, что такой шанс может не представиться.

Так давайте отвлечем их чем‑нибудь, батоно Сэм! — предложил Мамука.

Чем же мы их отвлечем? Станем в круг посреди плаца и будем плясать лезгинку? — пошутил Савелий. — Тогда они пристрелят нас не сразу, а после того, как мы немного попляшем… Нет, надо поступить иначе… — Он прервался на секунду, потом поднял к верху указательный палец и довольно улыбнулся, явно что‑то придумав. — Мы сделаем вот что…

…Этот бой вспоминают и по сей день оставшиеся в живых террористы, собравшиеся здесь со всего мира. Они поднимают в небо кулаки и в бессильной злобе проклинают тех неверных шакалов, которые так ловко надули их. Тех, кто небольшой группой в четыре человека сумел остановить сразу несколько сотен воинов аллаха. Не один из них нашел свой печальный конец в тот самый проклятый черный день!..

Итак, получив подробный инструктаж от Савелия, четверка сверила часы и разошлась, точнее, расползлась в разные стороны. Бешеный ушел первым и пропал из виду, углубившись в лесные заросли. Ему предстояло проделать немалый путь. А до начала операции оставалось немногим менее часа.

Саму операцию Савелий построил с учетом восточного менталитета, опираясь на знание психологии вождей исламского фундаментализма. Как всякие другие вожди, они обожали заниматься говорильней и часами произносили речи, содержание которых сводилось все к одному и тому же:

«Убивай неверных и вознесешься в рай. Там тебя ждут семь десятков девственниц и сады, полные винограда. Аллах гарантирует вечное блаженство. Кроме того, ты сможешь дать рекомендации для попадания в рай еще семи десяткам твоих родственников».

«То‑то их родственники рады, — с усмешкой думал Савелий, пробираясь сквозь чащу, —наверное, сами еще и подталкивают этих бородатых придурков и их безумных женщин на «подвиг». Правильно, самим‑то не очень хочется разлететься на тысячу кусков. На земле еще не все купили…»

Тем временем бен Ладен произносил речь в стиле Адольфа Гитлера. Он то вздымал к небу сжатые кулаки, то делал резкое движение ладонью по горлу. Дескать, всем неверным башку долой! Периодически его помощники делали знак собравшимся, и те дружно орали что‑то невнятное, одновременно напоминавшее «Хайль Гитлер!» и «Аллах акбар!».

Усама бен Ладен при этом благосклонно кивал и поглаживал окладистую седоватую бороду. В какой- то момент ему услужливо подали автомат, обернутый в зеленую тряпицу, оказавшуюся знаменем. Усама бен Ладен благоговейно развернул знамя, взял автомат в руки. С флагштока спустили флаг и заменили его на тот, что привез бен Ладен.

«Какой‑то особый флаг», — размышлял Савелий, почти подобравшись к цели. — Освященный особо почитаемым имамом. Или святым каким. Странная штука — русский автомат в мусульманском флаге!»

Бен Ладен поднял автомат. Над всей котловиной повисла напряженная тишина. Идейный вождь и распорядитель финансов мирового международного терроризма Усама бен Ладен нажал на спусковой крючок русского «калаша» и выпустил в воздух все тридцать патронов до единого. Очевидно, это был ритуал символического уничтожения неверных.

Когда патроны закончились, все присутствующие разом заорали, проклиная русских, американцев и прочих неверных. Тех, кто не хочет с ними делиться деньгами, а постоянно оскорбляет правоверных строительством ненужных им школ, больниц, культурных центров. Затем все разом замолчали, напряженно поедая бен Ладена глазами.

Усама еще долго стоял бы и потрясал в воздухе автоматом с пустым магазином, но тишину некстати нарушил сильнейший взрыв. На воздух взлетели бочки с горючим. Это была работа Мамуки, который спустился по каменистому обрыву, заложил тротиловый заряд с замедлителем и был таков. Несколько таких зарядов Савелий нашел в пещере старого Мустафы и предусмотрительно захватил их с собой.

Взрыв оглушил всех собравшихся. В узкой котловине он усилился троекратно и долго метался эхом между каменными стенами ущелья. Бочки разлетелись далеко в стороны. Несколько штук упали среди окаменевших от неожиданности бандитов «Аль–Кайеды», собравшихся на плацу. Огненный шлейф пылающего горючего накрыл людей.

Притаившийся за камнями Элгуджи наблюдал, как по вытоптанной площадке носятся маленькие огненные червячки. Они падали на землю, с отчаянными воплями рвали на себе одежду, катались по каменистой почве, судорожно пытаясь сбить пламя, и навсегда застывали маленькими черными стручками обгорелой человеческой плоти.

Однако момент замешательства быстро прошел, и боевики устремились к месту взрыва. Но это было их ошибкой, потому что там‑то как раз никого и не было. Притаившиеся за камнями оба грузина принялись отчаянно поливать автоматным огнем солдат армии международного террора. Истребляемые на бегу террористы падали, живые бросались из стороны в сторону, не понимая, откуда ведется огонь. Но командирам быстро удалось восстановить порядок и определить, где противник. Перегруппировавшись, террористы рассыпались по котловине и приближались к месту, где находились Мамука и Элгуджи. Казалось, их гибель неотвратима.

Но преимущество выбранной ими позиции заключалось в том, что именно на этот склон вела одна–единственная тропинка, вьющаяся среди камней. Она отлично простреливалась сверху, и двое бойцов с автоматами и достаточным количеством патронов могли бы противостоять здесь целой армии. В тылу у двух автоматчиков было чисто, за исключением четырех зарезанных и пары раздавленных террористов. Но они не в счет.

Подгоняемые командирами, бандиты пытались подняться по тропинке, но падали, скошенные плотным автоматным огнем.

— Держись, братик, — вдруг отчаянно закричал Элгуджи, спешно перезаряжая автомат, — сейчас горячо будет! Они гранатометы принесли!

Первым выстрелом из гранатомета террористы изрядно оглушили обоих грузин, которые не собирались сдаваться. Под прикрытием гранатометного огня террористы медленно, но неотвратимо приближались…

Тем временем бен Ладен, прикрываемый со всех сторон охранниками, спешно продвигался в сторону вертолета. Опытный пилот, завидев своего шефа, уже включил двигатель, и винты начали вращаться, понемногу набирая обороты. Когда вождь мирового терроризма приблизился к винтокрылой машине, та уже была готова взлететь в любую секунду. Бен Ладена, запутавшегося в просторном белом одеянии, подсадили, несколько человек поднялись вместе с ним.

Вертолет медленно поднятся в воздух, сопровождающие разбежались в стороны, чтобы их не накрыл воздушный вихревой поток. На секунду–другую вертолет замер на высоте десятка метров над землей, затем развернулся и…

…стал совершать несколько странные маневры. Сначала его помотало из стороны в сторону, затем резко повело вниз. Сопровождающие насторожились, но тут машина выровнялась, и все облегченно вздохнули. Вертолет развернулся, поднялся над котловиной и пошел в сторону.

Мамука и Элгуджи отчаянно опустошали последние рожки. Гранатометы разбили камни вокруг них. В некотором отдалении уже мелькали черные комбинезоны бойцов «Аль–Кайеды». Гибель грузинских братьев казалась неминуемой.

Внезапно за их спиной раздалось стрекотание огромной стрекозы. Ребята обернулись и увидели вертолет бен Ладена, который стремительно падал вдоль горного склона, едва не задевая металлическим брюхом макушки сосен. Еще не долетев до края котловины, вертолет открыл ураганный огонь из всех видов оружия.

Работал мощный шестиствольный пулемет, выпуская по полтораста пуль в секунду и выкашивая алькайедов- цев как косой. Они валились, корчась среди обломков камней. Неумолчно работали две автоматические пушки, разбивая в мелкий гравий древние скалы. Осколки камней смешивались с осколками снарядов и уничтожали террористов целыми группами. Иногда от специальных подвесок отделялись ракеты. Они врезались в скалы, вырывая из них огромные глыбы. Многотонные каменные махины скатывались по склону и накрывали бандитов по десятку человек за раз.

Это была настоящая мясорубка. Кровь ручьями сочилась между камней. Оторванные части человеческих тел были раскиданы по всей равнине. Но еще миг–другой, и по вертолету откроют огонь из зенитных комплексов, которые здесь, на бандитской базе, наверняка имеются.

Вертолетом управляли не идиоты. Это явно были люди, которые отдавали себе отчет в том, что делают. Не давая врагу возможности опомниться, вертолет снизился рядом с укрытием Мамуки и Элгуджи, и с борта сбросили лестницу. Оба грузина быстро взобрались на борт, где их приветствовал Мустафа, подавая руку помощи. Вертолетом управлял Бешеный.

Все внутреннее пространство вертолета было залито кровью. Тут и там валялись трупы с резаными ранами. В углу скрючился бен Ладен.

Живой? — с нетерпением воскликнул Элгуджи и кинулся к человеку стоимостью двадцать пять миллионов долларов.

Лучше бы он сдох! — в сердцах воскликнул старый Мустафа.

Савелий молчал. Он стремительно уводил вертолет в горы.

Я тебя не понимаю, Мустафа! — с обидой заявил Элгуджи. — Вы вдвоем с батоно Сэмом, рискуя жизнью, захватили незаметно вертолет, самого бен Ладена, и при этом недовольны!

А чему радоваться?! — всегда спокойный старый Мустафа на этот раз вышел из себя. — Вот, смотри! — Он подскочил к сжавшемуся в углу бен Ладену, схватил его за бороду и сильно дернул.

Мамука и Элгуджи засмеялись, решив, что это такая шутка. Но тут же замолчали: борода осталась в руке Мустафы, легко отделившись от подбородка.

«Бен Ладен» оказался чисто выбритым азиатом.

Что за черт?! — сильно удивился Элгуджи. — Зачем ему запасная борода?

Да потому, что это не бен Ладен, — отозвался Савелий, не отрываясь от управления.

Вертолет попал в зону восходящих воздушных потоков и сейчас его сильно болтало.

Это его двойник, — продолжал свои пояснения Бешеный. У него их много. Они разъезжают по террористическим центрам и произносят речи. Оттого кажется, что вожак террористов везде и всюду и что он всесилен, как джинн.

Элгуджи изменился в лице. Ему уже казалось, что он стал богат, а тут так внезапно все надежды рухнули. Остался только этот невзрачный человечек, который трясся в углу. И за которого не получишь и десятка долларов. Грузин в ярости замахнулся на него прикладом автомата, человечек что‑то быстро залопотал по–арабски.

Говорит, что не знает, где его хозяин, — перевел старый Мустафа, — просит сохранить ему жизнь.

А на кой он нам нужен, если он ничего не знает? — задал резонный вопрос Мамука.

А пусть хотя бы приберет здесь, — нашелся Мустафа и пнул ногой одного из убитых помощников «бен Ладена». — Не тащить же мне к себе домой эту падаль.

Падаль должна падать, — задумчиво произнес Мамука. — Скажи ему, батоно Мустафа, чтобы повыкидывал всю эту шваль за борт. Может это делать с любовью: все‑таки его «братья». — Он весело рассмеялся.

Старый Мустафа что‑то кратко произнес, и «бен Ладен» кинулся сломя голову выполнять распоряжение. Он подтаскивал своих мертвых товарищей к борту и сталкивал вниз. Когда последний уже оказался за бортом, «бен Ладен» выпрямился, гордо улыбаясь, с видом человека, исполнившего долг и теперь ждущего похвалы. Но в тот же миг он поскользнулся на чужой крови, инстинктивно схватился за край открытого проема.

И надо же было так случиться, что вертолет в очередной раз сильно тряхнуло. Фальшивый «бен Ладен» нелепо подпрыгнул, снова поскользнулся на крови и вылетел за борт. Еще долго можно было видеть, как он несется вниз, раскинув руки и ноги, похожий на выпавшую из окна детскую куклу…

Черт с ним, с рублем! — хмыкнул Савелий.

С каким рублем? — не понял старый проводник.

Анекдот есть такой… Подходят к узкой веревочной лестнице через пропасть двое путешественников, попытались взойти на мост, а тот такой неустойчивый, что у них голова закружилась… Испугались, стоят и не знают, что делать, а перейти на другую сторону жизненно необходимо…

Вот придурки! — буркнул Мамука. — И что дальше?

Подходит к ним угрюмый мужик, — что, спрашивает, страшно? Страшно, говорят, дядя… А на другую сторону нужно? — спрашивает тот. Ох, нужно, родимый, отвечают путешественники. Может, поможешь? Рубль с каждого — и перенесу…

За рубль? — поморщился Мамука.

Так давно это было, — пояснил Савелий.

Тогда конечно, — кивнул грузин. — И что дальше?

Конечно, родимый, заплатим! — Обрадовались путники. Подхватил мужик одного, посадил на плечо, потом посмотрел внимательно на второго и думает: «Чего это лишний раз туда–сюда мотаться?» Давай и ты залезай, говорит он второму. Посадил его на второе плечо и пошел по веревочной лестнице… Идет, идет, а посередине споткнулся и выронил одного в пропасть… И тебе не жалко? — выкрикнул второй. А… махнул рукой мужик, черт с ним, с рублем!..

Черт с ним, с рублем? — Мамука весело рассмеялся, за ним и его брат.

А старый Мустафа, немного подумав, глубокомысленно заметил:

Да, мудрая сказка… — и после этого очень долго молчал, о чем‑то размышляя…

Вертолет посадили на небольшой площадке, указанной старым проводником. По договоренности с Савелием, винтокрылая машина досталась Мустафе в качестве гонорара за работу проводником. Что собирался делать старик с вертолетом — никто не спрашивал.

Савелий распрощался со старым Мустафой и вместе со своими верными сопровождающими вернулся в дом дяди Ушанги. Поразительное дело — прошло почти два дня, а праздник у дяди Ушанги все еще продолжался. Правда, кое‑кто из гостей спал под раскидистой чинарой, неподалеку от источника. Но сам хозяин имел свежий вид, словно и не провел за столом двое суток кряду.

Удивительнее всего было другое.

Среди гостей Савелий вдруг рассмотрел до боли знакомое лицо Костика Рокотова!..

Загрузка...