№ 47 Спецсообщение Л.П. Берии И.В. сталину о А.М. Тамарине с приложением протокола допроса[15]

23.05.1939

№ 1677/б

Сов. секретно

ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ

При этом направляю протокол допроса арестованного бывшего торгпреда СССР в Польше и Иране ТАМАРИНА Антона Моисеевича от 20—21 мая 1939 года.

До ареста ТАМАРИН А.М. работал зам. директора литературного музея Наркомпроса.

Приложение: по тексту.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР

Л. БЕРИЯ

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

ТАМАРИНА Антона Моисеевича

от 20—21 мая 1939 года

ТАМАРИН А.М., 1884 г. рождения, ев- рей, гражданства СССР, бывш. чл. ВКП(б) с 1904 г., до ареста зам. директора Литературного музея Наркомпроса (до 1938 года торгпред СССР в Персии).

Вопрос: На прошлых допросах вы имели возможность убедиться в том, что следствие располагает достаточными материалами, изобличающими вас в антисоветской шпионской работе.

Намерены ли вы дать правдивые показания о своих преступлениях и выдать ваших сообщников?

Ответ: Я готов дать исчерпывающие показания по существу предъявленного мне обвинения.

Вопрос: О чем именно вы хотите дать показания?

Ответ: В 1934 г. я изменил родине и стал агентом польской разведки. По заданиям этой разведки я вел шпионскую работу.

Вопрос: Только ли в шпионаже заключалась ваша вредительская антисоветская работа?

Ответ: Нет, уже будучи шпионом, я вошел в правотроцкистскую организацию, действовавшую в системе Наркомвнешторга, и вел подрывную работу по заданиям этой организации.

Вопрос: В правотроцкистскую организацию вы, очевидно, вступили по заданию польской разведки?

Ответ: Нет. В антисоветскую правотроцкистскую организацию я был завербован в 1935 году бывшим Наркомвнешторга РОЗЕНГОЛЬЦЕМ.

Должен, однако, признать, что, запутавшись в шпионских связях, я без особых возражений согласился на предложение РОЗЕНГОЛЬЦА войти в эту организацию.

Вопрос: Начнем с вашей шпионской работы. Скажите, когда и кем вы были завербованы в качестве агента польской разведки?

Ответ: К шпионской работе меня привлек осенью 1934 года представитель польской разведки Юлиан БРИГЕВИЧ.

Вопрос: Кто такой БРИГЕВИЧ и откуда вы его знаете?

Ответ: Юлиан БРИГЕВИЧ является председателем польско-советской торговой палаты в Варшаве и представителем польских металлургических фирм.

С БРИГЕВИЧЕМ я познакомился в 1933 году во время моей поездки в Польшу в составе делегации Наркомвнешторга.

Он в числе других представителей польской промышленности и министерства торговли сопровождал нашу делегацию во время поездок по Польше, которые мы совершали в целях ознакомления с польской промышленностью.

Вопрос: Каким путем он привлек вас к шпионской работе?

Ответ: В мае 1934 г. я был назначен торгпредом СССР в Польшу и прибыл в Варшаву. Здесь я вновь столкнулся с БРИГЕВИЧЕМ.

Сначала наши встречи были чисто официальными, так как мне приходилось вести с ним дела как с представителем польских металлургических фирм и представителем польско-советской торговой палаты.

В дальнейшем между нами установились хорошие личные отношения.

Это привело к тому, что я стал встречаться с БРИГЕВИЧЕМ не только в официальной обстановке в Торгпредстве, но и у него на квартире или в кафе.

БРИГЕВИЧ в деловых вопросах оказывал мне ряд услуг неофициального порядка. Это заключалось в том, что он информировал меня о ценах, по которым польские металлургические фирмы согласятся выполнять заказы Советского Союза на металл, о возможности увеличения вывоза из СССР в Польшу пушнины и других товаров, ввоз которых лимитировался польским правительством.

При содействии БРИГЕВИЧА я получал разрешения от польского министерства торговли на дополнительный ввоз в Польшу указанных выше товаров.

В свою очередь БРИГЕВИЧ интересовался некоторыми сведениями, имеющими отношение к нашей торговле с Польшей. Эти сведения не носили секретного характера, и я считал себя обязанным в порядке взаимности сообщать их БРИГЕВИЧУ.

Вопрос: О каких сведениях вы говорите?

Ответ: БРИГЕВИЧ интересовался вопросом о возможности увеличения наших заказов металлургическим фирмам, представителем которых он являлся.

Желая оказать любезность БРИГЕВИЧУ, я связывался по телефону с Наркомвнешторгом и давал ему точные справки.

Вопрос: Нас интересуют не деловые, а ваши шпионские связи с БРИГЕВИЧЕМ.

Ответ: Вначале я давал БРИГЕВИЧУ некоторые справки по упомянутым выше вопросам, но потом БРИГЕВИЧ начал интересоваться сведениями секретного характера, которые представляли интерес для польских металлургических фирм.

Не желая портить хороших деловых и личных отношений с БРИГЕВИЧЕМ, я счел возможным кое о чем его информировать, но БРИГЕВИЧ этим не удовлетворялся и стал требовать от меня более обширную информацию.

Вопрос: Какую информацию?

Ответ: БРИГЕВИЧ требовал от меня сведения, которые являлись государственной тайной. Я вынужден был информировать его о наших экспортно-импортных планах в торговле с Польшей, о предельных ценах, по которым Наркомвнешторг намечал сбыт наших товаров на польском рынке и т.п.

Я видел, что эта информация представляет интерес для польского правительства, и мне стало ясно, что БРИГЕВИЧ действует не по собственной инициативе, а по указаниям польской разведки.

Вопрос: Скажите все же прямо, откуда вам стало известно о том, что БРИГЕВИЧ является польским разведчиком?

Ответ: Повторяю, что в этом я убедился по информации, которую от меня требовал БРИГЕВИЧ.

Эта информация выходила за пределы интересов металлургических фирм и представляла, несомненно, значительную ценность для разведки.

Вопрос: Вы не увиливайте от прямого ответа и скажите, когда БРИГЕВИЧ вам сообщил о том, что он является представителем польской разведки?

Ответ: БРИГЕВИЧ мне об этом никогда не говорил, но на основе приведенных выше фактов я понимал, что он работает по заданиям польской разведки.

Вопрос: Вы несомненно знали об этом от самого БРИГЕВИЧА и вели шпионскую работу для польской разведки по его прямым заданиям.

Ответ: Я утверждаю, что прямых разговоров о шпионской работе БРИГЕВИЧ со мной не вел, но я знал, что выполняю его шпионские задания, и, опасаясь разоблачения, вел эту работу до моего отъезда из Польши в конце 1936 года.

Вопрос: Вы признали, что, являясь торгпредом СССР в Польше, занимались не только шпионажем, но и вели подрывную работу как участник правотроцкистской организации, в которую были завербованы РОЗЕНГОЛЬЦЕМ.

Расскажите, при каких обстоятельствах вас вовлек РОЗЕНГОЛЬЦ в эту организацию?

Ответ: По приезде на работу в Польшу в 1934 году я ознакомился с работой Торгпредства и убедился в том, что наши торговые обороты с Польшей могут быть значительно расширены на выгодных для Советского Союза условиях.

Наш экспорт в Польшу был явно занижен несмотря на то, что ряд товаров мы могли сбывать на польском рынке по более высоким ценам, чем в других странах, например в Германии.

Ряд импортных товаров нам также выгоднее было покупать в Польше.

Я неоднократно обращался к приезжавшим в Польшу председателям советских экспортных и импортных объединений и непосредственно в Наркомвнешторг, указывая на необходимость расширить экспортно-импортные операции с Польшей за счет сокращения наших торговых оборотов с Германией и другими странами, где мы переплачивали на импорте и недополучали на экспорте.

Однако положение оставалось прежним, а на мои официальные обращения в Наркомвнешторг я получал стереотипные ответы со ссылкой на экспортно-импортный план, который-де надо выполнять.

Осенью 1934 года я обратился с этим вопросом лично к РОЗЕНГОЛЬЦУ. На это он мне заявил, что существующий порядок торговли с Польшей и с другими странами диктуется торгово-политическими соображениями, и предложил мне точно выполнять экспортно-импортный план.

Вопрос: Вы согласились с этими указаниями РОЗЕНГОЛЬЦА?

Ответ: Меня не удовлетворило объяснение РОЗЕНГОЛЬЦА, так как я считал нецелесообразным придерживаться экспертно-импортного плана в ущерб торговым интересам Советского Союза.

Вопрос: Как же вы поступили?

Ответ: Я вынужден был выполнять эти установки РОЗЕНГОЛЬЦА. Летом 1935 года, когда РОЗЕНГОЛЬЦ остановился проездом в Варшаве по пути на один из заграничных курортов, я снова поставил перед ним вопрос о неправильности планирования нашей торговли с Польшей и доказывал необходимость ее расширения. Однако РОЗЕНГОЛЬЦ в весьма настойчивой форме повторил мне свои прежние установки, сославшись на то, что существующий экспортно-импортный план Наркомвнешторга диктуется «торгово-политическими соображениями».

Вопрос: О каких «торгово-политических соображениях» шла речь?

Ответ: На мою просьбу более детально поставить меня в курс указанных соображений РОЗЕНГОЛЬЦ ответил, что по возвращении с курорта он заедет в Берлин, куда меня вызовет, и там обстоятельно поговорит со мной по этим вопросам.

Вопрос: Вызвал ли вас РОЗЕНГОЛЬЦ в Берлин?

Ответ: Да, спустя два или три месяца, осенью 1935 года я получил вызов от РОЗЕНГОЛЬЦА из Берлина.

Когда я приехал в Берлин, РОЗЕНГОЛЬЦ пригласил меня на квартиру, где он остановился, и предложил дать ему информацию о наших торговых операциях в Польше. Выслушав меня, РОЗЕНГОЛЬЦ стал доказывать неправильность моей точки зрения о необходимости расширения торговых оборотов с Польшей, всячески подчеркивая преимущество торговли с Германией. РОЗЕНГОЛЬЦ говорил, что для Советского Союза гораздо выгоднее вести внешнюю торговлю с такими крупными странами, как Германия, нежели распылять экспортно-импортные операции по мелким странам, так как в конечном итоге, несмотря на некоторую разницу в ценах по ряду товаров, мы выгадываем на убыстрении товарооборота и более скором получении валюты.

В конце беседы РОЗЕНГОЛЬЦ пригласил меня зайти к нему на другой день.

Вопрос: И вы снова встретились с РОЗЕНГОЛЬЦЕМ?

Ответ: Да, на другой день я зашел к РОЗЕНГОЛЬЦУ и имел с ним обстоятельную беседу, в которой он вовлек меня в правотроцкистскую организацию, действовавшую в Наркомвнешторге.

Вопрос: Изложите подробно содержание этой беседы с РОЗЕНГОЛЬЦЕМ.

Ответ: РОЗЕНГОЛЬЦ начал разговор с трудностей в области внешней торговли Советского Союза. Он указывал, что удельный вес нашей внешней торговли на европейском рынке падает, а это снижает торгово-политическое значение Советского Союза и нам становится все труднее производить торговые сделки с отдельными странами.

Такое положение РОЗЕНГОЛЬЦ объяснял неправильной политикой ЦК ВКП(б), в первую очередь в вопросах экономического развития страны.

Вопрос: А именно?

Ответ: РОЗЕНГОЛЬЦ говорил, что политика партии в области индустриализации и коллективизации страны себя не оправдала. Он доказывал, что коллективная форма хозяйства не обеспечивает страну достаточным количеством сырья для промышленности и экспорта.

«Отсюда, — заключил РОЗЕНГОЛЬЦ, — ясно, что темпы индустриализации, взятые партией, нереальны, так как при существующей товарной базе сельского хозяйства наша промышленность не может дать достаточного количества продукции как для внутреннего потребления, так и для внешней торговли, и это создает в стране острое недовольство политикой партии».

РОЗЕНГОЛЬЦ заявил, что эту точку зрения разделяют многие руководящие партийные и советские работники в СССР и что он как руководитель Наркомата Внешней торговли проводит в торговых отношениях с иностранными государствами особую линию.

В заключение РОЗЕНГОЛЬЦ выразил надежду, что я буду выполнять все его установки.

Вопрос: Как вы отнеслись к этому предложению РОЗЕНГОЛЬЦА?

Ответ: Я согласился.

Вопрос: Чем объяснить подобную откровенность РОЗЕНГОЛЬЦА в первой же беседе с вами?

Ответ: Я должен сказать, что еще в 1933—1934 годах, когда я работал в Секторе проверки исполнения Наркомвнешторга, у меня были антисоветские правые колебания по вопросам индустриализации и коллективизации страны, о чем, очевидно, было известно РОЗЕНГОЛЬЦУ.

Вопрос: Откуда ему это было известно?

Ответ: Дело в том, что я делился правыми взглядами с заместителем РОЗЕНГОЛЬЦА — СУДЬИНЫМ Сергеем Кирилловичем и зав. Оргсектором Наркомвнешторга ДАВЫДОВЫМ Зиновием Марковичем. СУДЬИН частично соглашался со мной, а ДАВЫДОВ высказывал явно правые настроения в вопросе о темпах индустриализации и коллективизации.

Как я понял из приведенного выше разговора с РОЗЕНГОЛЬЦЕМ, он был в курсе моих антисоветских настроений и это дало ему основание к вербовке меня в правотроцкистскую организацию.

Вопрос: Какие же установки по вражеской работе вы получали от РОЗЕНГОЛЬЦА?

Ответ: РОЗЕНГОЛЬЦ сказал мне, что моя задача как участника антисоветской организации будет заключаться в точном выполнении его указаний, направленных на всемерное сжатие торгового оборота СССР с Польшей. РОЗЕНГОЛЬЦ также информировал меня о том, что в своей подрывной работе в Наркомвнешторге он опирается на ряд ответственных работников Наркомата, которые проводят в жизнь все его указания.

Вопрос: Кого из участников правотроцкистской организации в Наркомвнешторге вам назвал РОЗЕНГОЛЬЦ?

Ответ: РОЗЕНГОЛЬЦ не употреблял термина «участник организации». Он говорил, что ряд ответственных работников Наркомвнешторга являются его «гвардией» и через них он проводит «торгово-политическую линию» в интересах организации. В числе этих лиц он назвал своего заместителя СУДЬИНА, председателя «Экспортлеса» КРАЕВСКОГО, председателя «Союзпромэкспорта» КАЛМАНОВСКОГО, председателя «Экспортхлеба» КИСИНА, председателя «Техноэкспорта» ПОЛИЩУКА, председателя «Нефтеэкспорта» ШИНДЕЛЯ, работника «Союзпромэкспорта» ГАРИБОВА и председателя «Союзметимпорта» РОЗОВА.

Вопрос: С кем из названных участников антисоветской организации вы лично были связаны по вражеской работе?

Ответ: В конце 1935 года, находясь в командировке в Москве, я установил антисоветскую связь с СУДЬИНЫМ.

Вопрос: Каким образом?

Ответ: Зная со слов РОЗЕНГОЛЬЦА, что СУДЬИН является участником нашей организации, я ему подробно рассказал о своем разговоре с РОЗЕНГОЛЬЦЕМ осенью 1935 года в Берлине и об установках, которые получил от него по вредительской работе.

Вопрос: Зачем вам нужно было открываться перед СУДЬИНЫМ?

Ответ: Как я уже показывал, еще в 1933—1934 годах я делился с СУДЬИНЫМ своими антисоветскими правыми взглядами и тогда находил у него некоторую поддержку. С другой стороны, я понимал, что, выполняя вредительские установки РОЗЕНГОЛЬЦА по работе в Польше, я ставил себя под опасность разоблачения, и хотел проверить правильность сообщения РОЗЕНГОЛЬЦА о причастности к организации СУДЬИНА, тем более что моя вредительская работа была видна, бесспорно, ему. Я полагал, что, если даже СУДЬИН и не является участником организации, он меня все же не выдаст, а в том случае, если информация РОЗЕНГОЛЬЦА правильна, непосредственная связь с СУДЬИНЫМ укрепит мое положение. Так оно и вышло.

СУДЬИН подтвердил свою принадлежность к нашей антисоветской организации и сказал, что полностью осведомлен о вредительских установках РОЗЕНГОЛЬЦА.

В дальнейшем я поддерживал антисоветскую связь с СУДЬИНЫМ до моего отъезда на работу в Иран в ноябре 1935 года.

Вопрос: С кем из участников вашей организации вы связались помимо СУДЬИНА?

Ответ: Из известных мне со слов РОЗЕНГОЛЬЦА участников правотроцкистской организации я связался только с СУДЬИНЫМ в Наркомвнешторге, кроме того, я пытался завербовать в нашу организацию председателя Разноэкспорта ДАВЫДОВА Зиновия Марковича.

Вопрос: И вы его завербовали?

Ответ: Нет, так как при моей попытке завербовать ДАВЫДОВА он дал мне понять, что уже является участником нашей организации.

Поскольку ДАВЫДОВ еще в 1933—1934 годах разделял мои антисоветские правые настроения, я при встречах с ним в Москве в Наркомвнешторге и у него на квартире подробно рассказал ему о моем разговоре с РОЗЕНГОЛЬЦЕМ осенью 1935 года в Берлине.

Выслушав меня, ДАВЫДОВ сказал, что все это для него не новость, и из дальнейшего разговора с ним я понял, что он уже ведет вредительскую работу в Разноэкспорте.

Вопрос: Теперь перейдите к показаниям о вашей вражеской работе в Польше.

Ответ: По заданиям РОЗЕНГОЛЬЦА я вел работу, направленную к сужению торгового оборота СССР с Польшей. Конкретно это заключалось в том, что я снижал закупки железа, стали и металлических изделий в Польше, что давало возможность нашей организации переносить заказы в Германию, несмотря на более высокие цены германской промышленности.

В 1935—1936 годах, несмотря на то что Польша настаивала на запродаже ей большого количества марганцевой руды, мы увеличили вывоз руды не в Польшу, а в Германию, хотя Польша предлагала более высокие цены.

Такое же положение при моем участии было создано в вопросе сбыта пушного сырья, на которое Польша предлагала цены выше существующих на европейском рынке. Однако пушное сырье в основном было продано в Германию и другие страны, и польские пушные фирмы зачастую приобретали нашу пушнину в Германии.

Такая торговая политика имела своим последствием ухудшение отношений Советского Союза с Польшей и вела к сближению ее с Германией.

Вопрос: Привлекли ли вы кого-либо из работников торгпредства к этой вредительской работе?

Ответ: В выполнении вредительских установок РОЗЕНГОЛЬЦА мне способствовал мой заместитель БЛУМБЕРГ Ане Ансович.

Вопрос: Как именно способствовал? Вы с ним были связаны как с участником правотроцкистской организации?

Ответ: Прямых разговоров с БЛУМБЕРГОМ как с участником организации я не имел, но он мне активно содействовал во вражеской работе, которую я вел по указаниям РОЗЕНГОЛЬЦА.

Вопрос: Как же вы могли привлекать БЛУМБЕРГА, не зная его как участника вашей организации?

Ответ: Еще в 1934 году, при назначении меня торгпредом в Польшу, РОЗЕНГОЛЬЦ рекомендовал мне БЛУМБЕРГА как одного из лучших работников торгпредства, на которого я могу опереться в своей работе.

После моей вербовки РОЗЕНГОЛЬЦЕМ я понял, что БЛУМБЕРГ является нашим человеком, хотя мне РОЗЕНГОЛЬЦ о нем прямо ничего и не говорил. Это мое предположение подтвердилось несколько позже, в конце 1935 или начале 1936 года, при следующих обстоятельствах:

До конца 1935 года мы продавали фирме «Зоненберг» в Данциге бочковые клепки на очень выгодных условиях. В начале 1936 года БЛУМБЕРГ по распоряжению «Экспортлеса» прекратил продажу клепок указанной фирме.

В 1936 году, будучи в командировке в Москве, я по этому вопросу имел разговор с РОЗЕНГОЛЬЦЕМ, и он мне рассказал, что торговля клепками прекращена БЛУМБЕРГОМ по указанию председателя «Экспортлеса» КРАЕВСКOГО.

Поскольку я знал со слов РОЗЕНГОЛЬЦА о причастности КРАЕВСКОГО к нашей организации, я понял, что БЛУМБЕРГ связан с ним по вражеской работе. Поэтому я не стеснялся привлекать БЛУМБЕРГА к выполнению вредительских указаний РОЗЕНГОЛЬЦА.

Вопрос: Почему вы были отозваны с работы в Польше?

Ответ: В связи с назначением меня торгпредом в Иран должен сказать, что в 1935—1936 годах я неоднократно ставил перед РОЗЕНГОЛЬЦЕМ вопрос об отзыве меня с работы в Польше. Это объяснялось тем, что я хотел порвать свои шпионские связи с БРИГЕВИЧЕМ, которые меня очень тяготили.

Вредительскую работу в Польше в указанном выше направлении я проводил до отзыва меня в Москву в конце октября 1935 года.

Вопрос: Вы поставили РОЗЕНГОЛЬЦА в известность о вашей шпионской работе в пользу польской разведки?

Ответ: Нет, я не говорил РОЗЕНГОЛЬЦУ о своей шпионской работе и мотивировал желание уехать из Польши тем, что хочу уйти с заграничной работы и что меня может вполне заменить мой заместитель БЛУМБЕРГ, который давно претендовал на должность торгпреда.

Вопрос: Непонятно, почему вам надо было скрывать от РОЗЕНГОЛЬЦА свою шпионскую работу, если вы уже были с ним организационно связаны?

Ответ: Я рассчитывал, что после отъезда из Польши мне удастся порвать шпионские связи с польской разведкой и постепенно отойти от вредительской работы, так как передо мной все реальней вырастала угроза разоблачения и ареста.

Вопрос: Вы хотите сказать, что после отъезда из Польши вы прекратили свою шпионскую и вредительскую работу?

Ответ: У меня были такие намерения, но на деле вышло иначе.

Вопрос: Как иначе?

Ответ: В конце октября 1935 года РОЗЕНГОЛЬЦ отозвал меня из Польши в СССР и объявил, что я назначаюсь на должность торгпреда в Иран. Это назначение меня не устраивало, так как я с 1928 по 1930 год уже работал в Иране торгпредом, но РОЗЕНГОЛЬЦ сказал, что моя кандидатура наиболее приемлема на должность торгпреда в Иране именно по тем соображениям, что я раньше там работал и хорошо знаю местные условия. В итоге я вынужден был согласиться с предложением РОЗЕНГОЛЬЦА, и тогда он мне сказал о действительных мотивах моего назначения в Иран.

Вопрос: О каких мотивах вам говорил РОЗЕНГОЛЬЦ?

Ответ: РОЗЕНГОЛЬЦ мне сказал, что отозвал торгпреда в Иране ШОСТАКА, так как он пробыл в Иране 4 года, и, кроме того, некоторые другие соображения вызывают необходимость его замены. Какие именно соображения, РОЗЕНГОЛЬЦ мне не сказал, и я его об этом не расспрашивал.

8 или 9-го ноября 1936 года РОЗЕНГОЛЬЦ мне сообщил, что у ШОСТАКА отобран ранее выданный ему паспорт на выезд из СССР и что я должен буду выехать один и принять дела торгпредства у зам. торгпреда САДОВСКОГО.

В связи с этим обстоятельством я понял, что ШОСТАК является участником нашей организации, и, так как он, очевидно, провалился, РОЗЕНГОЛЬЦ решил послать меня на его место.

Действительно, перед моим отъездом в Иран РОЗЕНГОЛЬЦ дал мне прямые указания по вредительской, подрывной работе.

Вопрос: В чем конкретно заключались вражеские указания РОЗЕНГОЛЬЦА?

Ответ: В беседе со мной в начале ноября 1935 года РОЗЕНГОЛЬЦ напомнил мне о моем разговоре с ним в 1935 году в Берлине и спросил: «Вы помните нашу беседу в Берлине?», я ответил, что, конечно, помню, и тогда РОЗЕНГОЛЬЦ договорил то, что не сказал осенью 1935 года при вербовке меня в правотроцкистскую организацию.

Вопрос: О чем конкретно шла речь?

Ответ: РОЗЕНГОЛЬЦ говорил, что неправильная политика ЦК ВКП(б) и Советского правительства привела страну к банкротству как в области промышленности, так и сельского хозяйства. Он подчеркивал, что в данное время в стране нарастает недовольство населения и что поэтому сейчас мы должны стремиться не к внесению корректив в политику партии, а к коренному изменению советской системы. На мой вопрос, в каком смысле он говорит об этом, РОЗЕНГОЛЬЦ прямо ответил, что речь идет о замене советского строя капиталистической формой управления, причем, говорил РОЗЕНГОЛЬЦ, политическая обстановка в данное время настоятельно требует применения в этой борьбе самых крайних средств.

Далее РОЗЕНГОЛЬЦ прямо поставил вопрос — буду ли я и впредь на работе в Иране неукоснительно выполнять все его задания. Я заверил РОЗЕНГОЛЬЦА, что он может полностью рассчитывать на меня и что я постараюсь целиком оправдать его доверие.

В заключение РОЗЕНГОЛЬЦ дал мне следующие конкретные установки по вражеской работе в Иране:

1) не допускать в наших торговых отношениях с Ираном активного баланса в пользу Советского Союза;

2) сосредоточить все торговые операции в руках иранских «шаркетов» (иранские государственные торговые организации и монопольные купеческие объединения, находящиеся под контролем государства).

Эта установка на практике должна была принести валютный ущерб Советскому Союзу, так как при сделках с иранскими купцами, не входящими в «шаркеты», мы могли бы получать более высокие цены на наши товары;

3) сдерживать реализацию технического экспорта, расширяя сбыт потребительских товаров, что должно было подорвать хозяйственно-политический авторитет СССР в восточных, аграрных странах.

Вопрос: Указал ли вам РОЗЕНГОЛЬЦ лиц, которых вы должны были привлечь для проведения этой вражеской работы в Иране?

Ответ: РОЗЕНГОЛЬЦ рекомендовал привлечь к выполнению этих установок заместителя торгпреда в Иране САДОВСКОГО Павла Яковлевича и уполномоченного торгпредства в Машеди КОРАКА Бориса Яковлевича.

Вопрос: Точнее, РОЗЕНГОЛЬЦ предложил вам связаться с САДОВСКИМ и КОРАКОМ как с участниками правотроцкистской организации?

Ответ: РОЗЕНГОЛЬЦ мне не называл САДОВСКОГО и КОРАКА как участников нашей организации, но сказал, что САДОВСКИЙ хорошо ориентируется в иранской обстановке и я должен это иметь в виду при выполнении данных мне поручений по вредительской работе. Мне было ясно, что я могу установить с САДОВСКИМ непосредственную связь по вражеской работе, тем более что я его знал как близкого человека ЛОГАНОВСКОГО и РОЗЕНГОЛЬЦА и ШОСТАКА, у которого он в течение 2-х лет был заместителем.

КОРАКА мне РОЗЕНГОЛЬЦ рекомендовал как человека, на которого я могу положиться в своей работе в Тегеране, и я понял это как прямое указание установить с ним антисоветскую связь.

Вопрос: Связались ли вы с САДОВСКИМ и КОРАКОМ?

Ответ: Прямой антисоветской связи с САДОВСКИМ и КОРАКОМ я не устанавливал, но они оба безоговорочно помогали мне проводить вредительскую работу в соответствии с указаниями РОЗЕНГОЛЬЦА. Точно такие же отношения я быстро установил с моим вторым заместителем, МАТИСОНОМ Абрамом Абрамовичем.

Вопрос: Почему же вы не установили непосредственной антисоветской связи с этими лицами?

Ответ: Я имел в виду прямо договориться с САДОВСКИМ, КОРАКОМ и МАТИСОНОМ и передать им установки РОЗЕНГОЛЬЦА по вражеской работе, но в связи с арестом ШОСТАКА в начале 1937 года решил от этого воздержаться, опасаясь, что в случае ареста кого-либо из них по делу ШОСТАКА мне может угрожать опасность разоблачения.

Вопрос: Какую вредительскую работу вы проводили в Иране вместе с САДОВСКИМ, КОРАКОМ и МАТИСОНОМ?

Ответ: В соответствии с установками РОЗЕНГОЛЬЦА мы почти весь торговый оборот СССР с Ираном передали в руки «шаркетов».

В целях сужения сбыта технических товаров в Иране мы не сообщали в Москву сведений о спросе на эти товары на иранском рынке.

Несмотря на то что купеческая клиентура торгпредства была засорена маклерами и некредитоспособными купцами, мы не принимали мер к ликвидации маклерских операций по экспорту и импорту, что удорожало цены на импортные товары и уменьшало нашу валютную выручку по экспорту.

Наряду с этим мы умышленно не принимали мер к приему экспортных товаров достаточно высокого качества, а в импортных операциях не считались с качеством поставляемых товаров. Это дискредитировало наши торговые операции с Ираном, наносило материальный ущерб нашим импортным организациям.

Летом 1937 года я узнал об аресте РОЗЕНГОЛЬЦА и, опасаясь провала, вредительскую работу прекратил.

В целях перестраховки я быстро перестроился и начал посылать в Москву докладные записки с критикой директив РОЗЕНГОЛЬЦА по договорам с Ираном и предлагал ряд мер к исправлению нами же проведенного вредительства.

Вопрос: Только ли с САДОВСКИМ, КОРАКОМ и МАТИСОНОМ вы были связаны по совместной вражеской работе в Иране?

Ответ: Я еще должен сказать о своей антисоветской связи с консультантом торгпредства БЕЛГОРОДСКИМ Николаем Александровичем.

Вопрос: В чем заключалась ваша антисоветская связь с БЕЛГОРОДСКИМ?

Ответ: Это была шпионская связь.

Вопрос: По линии польской разведки?

Ответ: Нет, БЕЛГОРОДСКИЙ являлся агентом японской разведки.

Вопрос: Каким путем вы установили шпионскую связь с БЕЛГОРОДСКИМ?

Ответ: Я уже показывал выше, что рассчитывал с отъездом из Польши прекратить шпионскую работу. Однако весной 1937 года в Тегеране со мной установил связь представитель японской разведки.

Вопрос: Каким образом?

Ответ: Примерно в апреле 1937 года ко мне в торгпредство позвонил по телефону неизвестный мне человек, назвавшийся представителем общества «Маркези», и сказал, что просит его немедленно принять по очень важному личному делу.

В тот же день, в конце занятий, этот человек (фамилию его сейчас не помню) явился ко мне и в беседе наедине заявил, что это он говорил со мной по телефону как представитель общества «Маркези».

На мой вопрос — чем я могу быть ему полезен, он без всяких предисловий ответил, что ему известно о том, какие сведения я давал БРИГЕВИЧУ о работе торгпредства в Польше, и что он предлагает мне давать такую же информацию о работе советского торгпредства в Иране для японцев.

Вопрос: Как вы реагировали на это предложение?

Ответ: Я был крайне огорошен подобной бесцеремонностью и пытался было с возмущением заявить, что никаких сведений БРИГЕВИЧУ я не передавал и, собственно, не считаю возможным продолжать этот разговор. Тогда представитель японской разведки сказал, что я напрасно пытаюсь отрицать свою шпионскую связь с БРИГЕВИЧЕМ, и подчеркнул, что, если я не выполню его требований, о моей связи с польской разведкой будет доведено до сведения соответствующих советских органов. Должен сказать, что в это время я находился в весьма напряженном состоянии, опасаясь вскрытия моей вредительской работы, и угроза разоблачить мою связь с польской разведкой меня сильно напугала. Я тогда спросил представителя японской разведки, что ему от меня надо. Он ответил, что я должен буду передавать члену правления общества «Маркези» СУДЖАИ кое-какие сведения о работе советского торгпредства.

Вопрос: Каким путем вы установили связь с СУДЖАИ?

Ответ: Я встречал СУДЖАИ раза два в официальной обстановке, когда был с визитами в правлении общества «Маркези», и знал, что он ранее был директором одной частной японской фирмы в Тегеране. Шпионской связи я лично с ним не устанавливал, а осуществил ее через консультанта торгпредства БЕЛГОРОДСКОГО. Спустя неделю после описанного выше разговора с представителем японской разведки БЕЛГОРОДСКИЙ как-то зашел ко мне в кабинет и в конфиденциальной форме сообщил, что СУДЖАИ просит начать передачу ему сведений, о которых было условлено.

Вопрос: Какие шпионские сведения вы передавали японской разведке через БЕЛГОРОДСКОГО?

Ответ: Примерно раз в 3 месяца я передавал БЕЛГОРОДСКОМУ для СУДЖАИ сведения о планах торгпредства по экспорту и импорту, а также о ценах, по которым мы планировали торговлю с Ираном. Благодаря этому японцы заранее знали, какие именно товары и по каким ценам мы намерены экспортировать в Иран и какие статьи импорта из Ирана интересуют Советский Союз.

Вопрос: Для чего нужно было японской разведке привлекать вас к шпионской работе, если в торгпредстве находился ее агент БЕЛГОРОДСКИЙ?

Ответ: БЕЛГОРОДСКИЙ передавал самостоятельно ряд шпионских сведений японской разведке, но он не имел доступа к квартальным и годовым экспортным и импортным планам, в курсе которых были только я и мои заместители. Эти планы являлись строго секретными, и японцы были крайне заинтересованы в их получении.

Вопрос: Где сейчас находится БЕЛГОРОДСКИЙ?

Ответ: БЕЛГОРОДСКИЙ сейчас проживает в Тегеране. Я уехал из Тегерана в сентябре 1938 года, и от МАТИСОНА, прибывшего в СССР в конце декабря 1938 года, я слышал, что БЕЛГОРОДСКИЙ, получив предложение выехать в СССР, ушел с работы в торгпредстве и отказался вернуться в Советский Союз.

Вопрос: До какого времени вы проводили шпионскую работу по заданиям японской разведки?

Ответ: До моего выезда из Ирана в Советский Союз, т.е. до сентября 1938 года.

Вопрос: С кем вы связались по шпионской работе по прибытии в СССР?

Ответ: После моего возвращения в Советский Союз со мной никто шпионской связи не устанавливал, и на этом моя шпионская и вредительская работа оборвалась.

Вопрос: Вы явно недоговариваете о своей шпионской и антисоветской работе и пытаетесь скрыть от следствия известных вам участников правотроцкистской организации в Наркомвнешторге.

Ответ: Я рассказал все о своей вредительской и шпионской работе и назвал всех известных мне участников правотроцкистской организации.

Правда, я знаю еще ряд близких людей РОЗЕНГОЛЬЦА, о которых я имею основания полагать, что они являлись если не участниками организации, то, во всяком случае, сообщниками РОЗЕНГОЛЬЦА во вражеской работе.

Вопрос: Назовите этих лиц и расскажите, что вы знаете об их связях с РОЗЕНГОЛЬЦЕМ и практической, вражеской работе?

Ответ: К числу близких к РОЗЕНГОЛЬЦУ людей, которых я подозреваю как участников нашей правотроцкистской организации, я отношу: быв. торгпреда в Бельгии ХАЗОВА; быв. председателя Техноимпорта КИСЕЛЕВА; быв. торгпреда в Англии БОГОМОЛОВА; быв. заместителей Наркомвнешторга КАНДЕЛАКИ и ФРИДРИХСОНА; быв. начальника экспортного управления Наркомвнешторга РАБИНОВИЧА; быв. зам. торгпреда в Англии МОСИНУ; быв. торгпреда в Америке БОЕВА. Этих людей мне никто не называл как участников правотроцкистской организации, но, судя по их близости к СУДЬИНУ и РОЗЕНГОЛЬЦУ и его доверию к этим лицам, я считаю, что они могли быть причастны к вражеской работе правотроцкистской организации в Наркомвнешторге.

Вопрос: Какие вы имеете основания заявлять о причастности названных вами лиц к вражеской работе в Наркомвнешторге?

Ответ: Об этом я сужу на основании известных мне фактов близких личных и деловых связей перечисленных лиц с РОЗЕНГОЛЬЦЕМ, СУДЬИНЫМ и ЛОГАНОВСКИМ.

Вопрос: В чем же заключались эти связи?

Ответ: Начну с ХАЗОВА, — он пользовался большим доверием у РОЗЕНГОЛЬЦА, который его выдвигал по работе. Будучи зам. экспортного управления, ХАЗОВ был представлен РОЗЕНГОЛЬЦЕМ к награждению орденом и в 1933—1934 гг. назначен на должность торгпреда в Бельгии.

КИСЕЛЕВ был очень близок к ЛОГАНОВСКОМУ и пользовался неограниченным доверием РОЗЕНГОЛЬЦА, который его, так же как и ХАЗОВА, представил к ордену.

Кроме того, КИСЕЛЕВ еще в 1933 году вместе со мной ездил в Польшу в составе торговой делегации, которую возглавлял БОЕВ. Состав этой делегации подбирал лично РОЗЕНГОЛЬЦ, а ее руководитель БОЕВ являлся доверенным человеком РОЗЕНГОЛЬЦА.

БОГОМОЛОВ до 1934 г. возглавлял отдел кадров Наркомвнешторга. Как мне известно, РОЗЕНГОЛЬЦ расставлял участников организации по линии Наркомвнешторга в Советском Союзе и за границей и, естественно, не мог без помощи БОГОМОЛОВА проводить расстановку наших кадров. В 1937 году РОЗЕНГОЛЬЦ выдвинул БОГОМОЛОВА на должность торгпреда в Англии.

Особенно близкие, дружеские отношения РОЗЕНГОЛЬЦ поддерживал с КАНДЕЛАКИ, который работал торгпредом в Бельгии, а затем в Германии, и его заместителем ФРИДРИХСОНОМ.

МОСИНА в 1934 г. одно время возглавляла отдел кадров Наркомвнешторга и, так же как БОГОМОЛОВ, не могла не быть в курсе расстановки участников нашей организации на руководящей работе в СССР и за границей.

В 1935—1936 гг. РОЗЕНГОЛЬЦ выдвинул МОСИНУ зам. торгпреда в Англии, причем надо отметить, что она была в близких отношениях с семьей РОЗЕНГОЛЬЦА, где считалась своим человеком.

РАБИНОВИЧ, насколько мне известно, сдружился с РОЗЕНГОЛЬЦЕМ еще во время совместной с ним работы в Англии, когда РОЗЕНГОЛЬЦ был советником полпредства. По представлению РОЗЕНГОЛЬЦА в 1932 или в 1933 году РАБИНОВИЧ получил орден. Последнее время он возглавлял экспортное управление Наркомвнешторга и несомненно был в курсе вражеской работы, которую мы вели во внешней торговле с другими странами, в частности по экспорту.

Вопрос: Вы не все показали о своей вредительской и шпионской работе и продолжаете скрывать известных вам участников вашей организации.

На следующем допросе мы вас будем об этом допрашивать и изобличать имеющимися у следствия материалами.

Допрос прерывается.

Протокол записан с моих слов верно и мной прочитан:

ТАМАРИН

ДОПРОСИЛИ:

следователь следчасти НКВД СССР

лейтенант госуд. безопасности ЗИМЕНКОВ

следователь следчасти НКВД СССР

лейтенант госуд. безопасности РОМАНОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 376. Л. 12—46. Подлинник. Машинопись.

На первом листе имеется рукописная помета Сталина: «По Внешторгу ар[естова]ть: 1. Давыдова Зиновия Марковича, 2. Калмановского, 3. Кисина, 4. Полищука, 5. Шинделя, 6. Гарибова».

Загрузка...