На холме перед блеквилем

Все три автомобиля имели сильные глушители и с легким потрескиванием, почти бесшумно, скользили по мостовой. Когда они вынеслись на мостовую, инспектор полиции наклонился к уху стального короля и тихо проговорил:

— Неужели этот старый чудак не знает, что его дочь в Блеквиле, среди бунтовщиков? Позавчера я сам довез ее до нашей заставы на холме. Никаких сведений о том, что она вернулась домой, у нас не имеется…

— Очевидно, она удрала без разрешения отца, — процедил сквозь зубы Морган.

— Но ведь в сегодняшнем номере «Геральда» помещено интервью с дочерью профессора Монгомери, отправившейся в Блеквиль хоронить тетку, — продолжал недоумевать инспектор. — Неужели Монгомери не читает «Геральда»?

— Очевидно, он или читает другую газету, или совсем не читает газет! — хладнокровно заметил стальной король.

Инспектор полиции помолчал несколько минут и заговорил снова:

— Как вы думаете, мистер Морган, не следует ли мне предупредить профессора, что его дочь в Блеквиле? Ведь можно было бы вызвать ее как-нибудь оттуда и спасти!

— Только посмейте это сделать, болван вы этакий! — бешено сверкнул своими стальными глазами Морган, — сейчас же полетите к черту со своего места! Не суйте нос в чужие дела! Лес рубят, — щепки летят!

Инспектор полиции побагровел, пугливо замигал рачьими глазами, хотел что-то еще сказать, поперхнулся и замолчал. Стальной король окинул его уничтожающим взглядом, заставившим толстяка сжаться и презрительно усмехнулся. Гарри Моргану прекрасно было известно, что дочь профессора Монгомери — в Блеквиле, у своего жениха. Стальной король думал, что если Долли погибнет в восставшем городе, профессор будет считать виновниками ее гибели рабочих; ведь ради одного из них она бежала в Блеквиль. После этого профессор будет еще более жесток и озлоблен против пролетариата, что было весьма на руку стальному королю и его друзьям. Так думал Морган, стальной король, покачиваясь на сиденье своего автомобиля. Профессор же Монгомери сидел рядом с задремавшим от плавной качки Джимом Маклином и думал о своей дочери. Вероятно, Долли уже вернулась от Морлендов, и тетушка Джен сообщила ей радостную весть. Теперь Долли не так часто будет отлучаться, у нее будет защитник, и он, профессор Монгомери, может быть за нее совершенно спокоен. После этой поездки он получит еще чек на крупную сумму и постарается предоставить своей дочери и ее мужу все удобства и комфорт, какой только могут позволить себе богатые люди. Сейчас он будет производить опыт со своим открытием, в несколько секунд уничтожит бунтовщиков, и его имя покроется славой, как имя человека, своим открытием обеспечившего порядок на всем земном шаре и уничтожившего навсегда такую жестокую, бессмысленную вещь, как война. Ибо разве мыслима она после открытия «лучей смерти», которые в несколько минут могут уничтожить целую армию, отстоящую от излучающего их прибора на целую милю. О, его имя будет бессмертно!

Скрипучий голос Маклина спугнул его мечты и заставил его вздрогнуть от неожиданности.

— Вон, там, впереди, холм… — проговорил нефтяной король, очнувшийся от дремоты, — там мы остановимся. С холма весь город виден, как на ладони.

Автомобили замедлили ход, взбираясь по подъему к верхушке, взлетели на холм и остановились. Шестеро полицейских в синих мундирах выстроились по обоим сторонам шоссе, приложив руки к козырькам фуражек.

— Ну, что слышно у вас, Гаррисон? — начальственным тоном спросил инспектор полиции, выскакивая из автомобиля.

— Пока все обстоит благополучно, господин инспектор! — отозвался высокий, рыжеусый полицейский. — Вчера ночью, как вы приказали, Кит Бертон отправился к бунтовщикам. Пока он не вернулся. Не думаю, чтобы он влопался, Бертон — парень ловкий. Вчера бунтовщики открыли пальбу, но не сделали нам вреда. Вот и все, господин инспектор!

Инспектор кивнул ему головой и направился к самой высокой точке холма, где группа его спутников в бинокли рассматривала восставший город.

Инспектор вынул из футляра свой бинокль и приложил к глазам. Вдали, в котловине, под низко-нависшим облачным небом застыла серая громада высоких каменных зданий, опоясанных зеленью садов предместья, среди которой краснели железные крыши низеньких домиков. По обоим сторонам шоссе между холмом и городом щетинилась зелень низенького густого кустарника и кое-где сияли тусклой сталью воды мелких болот. У самого предместья на шоссе двигались темные фигуры. На главной площади замечалось усиленное движение, и по прилегающим к ней улицам двигались толпы темных фигур. Площадь походила на огромный муравейник. Инспектор оторвал глаза от бинокля и огляделся. В пяти шагах от него оба короля внимательно смотрели в бинокли, а профессор Монгомери спокойно сидел на одном из снятых с автомобиля ящиков и ел шоколад, по временам прикладываясь к объемистой фляге с коньяком. Неожиданно один из полицейских, толпившихся у автомобилей, громко вскрикнул и указал пальцем вниз, в кусты у подошвы холма. Инспектор заметил фигуру человека, выскочившего из канавы и бегом взбиравшегося на холм.

— Это — Бертон, господин инспектор! — доложил ему рыжеусый Гаррисон. — Но в каком он виде, бедняга!

Действительно, субъект, поднимавшийся по склону холма, имел ужасный вид: бритое лицо его было покрыто царапинами, словно он дрался с целой армией бешеных кошек; на лбу алели засохшие пятна крови, темные волосы свалялись от грязи в плотный колтун; потертый пиджак висел лохмотьями на его худощавой фигуре и был заляпан грязью; на рваных черных брюках серели клочья паутины.

Обутые в грубые ботинки ноги своей толщиной напоминали ноги слона от прилипшей к ним грязи.

— Черт возьми! Стреляйте в него! — визгливо вскричал Джим Маклин, подбегая вместе с Морганом к инспектору, — это один из этих бродяг-бунтовщиков!

— Это наш парень, мистер Маклин, — успокоил тот его и на всякий случай крикнул: — алло, это вы, Бертон?

— Так точно, господин инспектор! — прохрипел, подбегая, разведчик и остановился, тяжело дыша.

— Ну, рассказывайте! — нетерпеливо проговорил инспектор.

— Одну минуту. Позвольте отдышаться! — прохрипел Бертон, размазывая ладонью грязь по лицу. — Ох, никогда я, кажется, не был в такой передряге! За всю мою жизнь!

Он помолчал несколько минут и заговорил снова:

— Вчера по вашему распоряжению я нарядился так, как огородное пугало, и направился с наступлением темноты к Блеквилю. Я прокрался по кустам в предместье, где на шоссе бунтовщики разложили большой костер. Вокруг всего города у них расположены сторожевые посты, и караульную службу они несут великолепно, — это я испытал на своей шкуре. Я вертелся часа три около предместья, пока мне удалось проскользнуть в город. Хорошо еще, что мне часто приходилось бывать в Блеквиле и я его знаю, как свои пять пальцев. Я предполагал потолкаться в толпе и послушать разговоры, а к рассвету вернуться на холм; но дело не вышло: улицы были пусты. Я пошел к главной площади и нарвался на патруль.

«Стой, кто идет»? — крикнули мне.

«Рабочий, разве вы не видите»? — отвечаю я и останавливаюсь.

«Где работаете»? — спрашивают.

«На сталелитейном заводе Моргана».

«В комендатуре зарегистрированы»?

«А то как же?» — отвечаю, а у самого дрожат поджилки: а вдруг потащат в комендатуру!

«Покажите удостоверение»!

Тут я хотел выхватить револьвер, да, к счастью раздумал и решил поторговаться.

«Товарищи, — говорю, — у меня умирает годовалый ребенок, и я бегу к доктору. Он заболел неожиданно, я так заторопился, что позабыл захватить удостоверение. Оно у меня в кармане нового пиджака. Я живу в общежитии на 20-й улице. Если вы мне не верите, — пусть один из нас проводит меня, но прошу вас, не задерживайте меня»!

«Ладно, — говорит долговязый парень из этой теплой компании. — Мы не будем разводить формалистики, мы без удостоверения узнаем, что вы за птица. Покажите-ка мне ваши руки!»

Тут у меня отлегло от сердца. Я сразу понял этот фокус. Нужно вам сказать, господин инспектор, что я в свободное время столярничаю дома и готов за этой работой проводить дни и ночи. За пристрастие к ней мне порядочно доставалось от моей Манн, но если бы моя старуха могла предугадать, как меня выручило из беды увлечение этой работой…

«Можете идти, товарищ! — сказал мне долговязый парень. — А вы, товарищи, не беспокойтесь. У него на лапах мозоли лучше всякого паспорта говорят, что он из трудящегося класса. С такими мозолями шпионов не бывает».

«Счастливого пути, товарищи»!

— Я — давай бог ноги. Выхожу на площадь, подхожу к ярко-освещенному подъезду, перед которым стоят несколько автомобилей и снуют туда и сюда вооруженные бунтовщики. Из их болтовни узнаю, что в этом доме помещается Революционный Комитет, заседающий беспрерывно и днем и ночью, что бунтовщики завязали сношения по радио с ячейками Всемирной Ассоциации Рабочих других городов и уверены в их помощи. Слышал я, что с завтрашнего дня начнется всеобщая забастовка в Штатах и восстания в других городах. На сегодняшний день в три часа дня назначено на площади общее собрание всех бунтовщиков; на этом собрании Комитет объявит какие-то важные решения. Вот все, что я узнал. В здание я не рискнул войти и решил дать тягу, пока было темно. Я благополучно миновал десятка два патрулей, дошел до сторожевых постов за предместьем и стал прокрадываться мимо часовых, но тут меня заметили и погнались за мной. Я бросился в кусты, завяз в топком болоте и остановился, а бунтовщики открыли по мне стрельбу. К счастью, при мне было несколько обойм для моего «Кольта», и я стал отстреливаться, эта потеха с игрой в прятки по кустам продолжалась до рассвета, а на рассвете я бросился к шоссе, но здесь меня заметила кучка бунтовщиков у заставы, и я принужден был снова удрать к болотам. Погоня далеко угнала меня от шоссе и травила в кустах, как дикого зверя. Когда я уже был не в состоянии бежать и упал на землю, погоня прекратилась; очевидно, бунтовщики тоже чертовски утомились бегать по топкому болоту. Тогда я пошел вдоль шоссе по кустам и выбрался к холму…

Он замолчал. Пассажиры автомобиля, окружившие его и внимательно слушавшие его рассказ, переглянулись.

— Вы, кажется, сказали, что сегодня в три часа собрание всех бунтовщиков на площади? — быстро спросил Гарри Морган, вынимая хронометр.

— Да, ровно в три часа, как я слышал…

— Сейчас половина третьего, — процедил сквозь зубы стальной король. — Не пора ли начать, профессор; как вы думаете? Все бунтовщики сейчас, вероятно, на площади…

— Хорошо! — спокойно отозвался Монгомери, вставая с ящика и наклоняясь над ним.

Загрузка...