Любовница опекуна

Глава 14

Ассоль

Отпустив такси, я подняла глаза на двухэтажный дом, в котором меня не было уже целую неделю. С грустью вздохнула и нажала ручку на калитке. Собаки в вольере тут же встали в позу, но, заметив у входа меня, неожиданно завиляли хвостами, сунув морды между прутьями. Я улыбнулась и потрогала мокрые носики каждого песеля. Всего их было трое, и каждый приветливо махал мне хвостиком. Все же немного неожиданно. Значит, они меня запомнили.

Осмотревшись по сторонам, я пошла по вымощенной камнем тропинке и остановилась только у ступеней на крыльце. Меня не было всего лишь семь дней, и сейчас, глядя на окружающую среду, я понимаю, как мне всего этого не хватает. Можно ли было привыкнуть за то короткое время, что я здесь провела? А быть может, виной тому вовсе не бассейн на заднем дворе и не качели, на которых можно лежать во всю длину. И даже не те самые черешни, под которыми я завалилась, зацепившись за шланг. Может, виной всему как раз‐таки человек, который совсем неожиданно забрался мне под кожу и не собирается оттуда вылезать?

Ивар… он каждый день присылает курьером цветы. Каждый день звонит, но я отказалась с ним разговаривать и отвечала лишь на его сообщения. Пожалуй, мой телефон никогда не знал такого количества активности, как за эту неделю. Но почему‐то было проще именно сообщениями общаться с мужчиной. А возможно, таким образом я давала нам шанс. Мы должны были понять, нужны ли друг другу, скучаем ли, грустим. А телефонные разговоры толком бы не помогли нам понять. И сейчас еще рано делать выводы, к тому же я очень надеюсь, что Ивар поменяет свое отношение и не будет так рьяно меня ревновать.

А я… я скучаю по нему, но возвращаться пока не готова.

Увлеченная своими мыслями, не сразу поняла, что щелкнул замок на двери. Обернулась и встретилась с карими глазами, наполненными грустью. Вот это стало для меня новостью. Не помню Ивара с таким взглядом. Да и лицо немного осунулось, под глазами синяки. Неужели это из‐за моего ухода?

― Здравствуй, Ивар. Извини, что без приглашения.

― Этот дом как мой, так и твой. Ты в любой момент можешь приезжать, оставаться здесь с ночевкой.

― С ночевкой это лишнее.

― Не ожидал тебя увидеть здесь сегодня.

Ивар спустился ко мне и, остановившись рядом, заглянул в глаза. Что он пытался там увидеть? Может, то же самое, что я вижу в его взгляде? Грусть?

― Да, я сама не ожидала, что приеду. Просто, знаешь, я обнаружила, что забыла у тебя в доме мамины сережки. Они такие с маленькими бриллиантами. Ей папа их дарил, а потом я часто их носила.

Мужчина нахмурился и рукой указал в сторону входа в дом.

― Ты можешь пойти и посмотреть их. Тебе виднее, где положила. Я не встречал.

― Можно, да? Просто я хочу, чтобы они всегда были со мной. Они очень дороги мне, как память.

Ивар поднялся по ступеням и открыл для меня дверь. Я прошла за ним, кивнула и вошла в дом. Чувствовала на себе его прожигающий взгляд и держалась из последних сил, надеясь, что смогу противостоять своей слабости. Слишком рано, слишком непонятно.

―Ты можешь иди к себе в комнату. Я буду здесь, внизу.

― Хорошо. Спасибо.

― Ассоль? ― позвал, когда поднималась по ступеням на второй этаж.

― Да?

― Чай будешь?

Я улыбнулась и кивнула.

― Да, спасибо.

Мне показалось, или в глазах Ивара промелькнула радость. Неужели он обрадовался тому, что я просто согласилась выпить чаю? Сложно в такое поверить, но иначе что?

Поднявшись в свою комнату, я отметила, что платье, которое я оставила в тот вечер на кровати, до сих пор лежит на том же месте. Только по-другому сложено. Грустно улыбнувшись, пальцами провела по дорогой ткани, вспоминая, что так и не выгуляла эту красоту.

Ладно, нечего предаваться воспоминаниям. Осмотрелась, вспоминая, что сережки оставила тогда в коробочке в тумбочке. Выдвинула ящик и улыбнулась. Мои родненькие. На месте. Прижала коробочку к груди, на миг прикрыв глаза. Я помню, как мама радовалась подарку отца. Они очень любили друг друга и всегда с уважением относились ко всему, что их связывало. И даже то, что папа часто баловал маму подарками, не сделало ее меркантильной, наоборот, она иногда его ругала за то, что он тратит на нее деньги. Но к каждому подарку всегда относилась с трепетом. Так было и с этими сережками. И не только с ними. Я берегла все вещи родителей, ни на минуту не задумавшись, чтобы их выбросить или продать. Такого точно никогда не случится. Даже если мне нечего будет есть.

Вынырнув из воспоминаний, я выдохнула и, посмотрев на коробочку, открыла ее и застыла.

― Не может быть.

Она пустая.

― Не может быть. Я… нет…

Я резко открыла тумбочку, сначала один ящик, потом второй. Оббежала кровать и посмотрела ящики второй тумбочки. Но там тоже было пусто!

Что за шутки? Это шутки, да? Кто‐то решил надо мной пошутить?

Захлопнув коробочку, я еще раз осмотрелась на всякий случай, но точно помнила, что я никогда не оставляла украшения без коробки. Они не могли просто так исчезнуть.

Выбежала из комнаты и быстрым шагом спустилась в гостиную.

― Ивар! ― глаза затуманивали непрошенные слезы. ― Ивар!

― Что, девочка? Ассоль, ты плачешь? Что случилось? ― Ивар тут же встревожился, а я, быстро поморгав, чтобы прогнать слезы, выставила на ладони вперед пустую коробочку.

― Их нет, Ивар. Их нет.

Он выхватил коробочку и, убедившись, что она пуста, снова перевел на меня встревоженный взгляд. По моей щеке скатилась слеза, я всхлипнула, смахнула влагу, и тихо прошептала:

― Их украли.

Мне не была важна материальная ценность данных украшений. Они были важны для моей души и памяти. Все, что принадлежало моим родителям, так или иначе грело мою душу. И эти сережки не были исключением. Боже! Я не могла их потерять.

― Ты уверена, что их нигде нет?

― Ивар, я никогда не оставляла украшения где попало. Всегда клала обратно в коробочку. Это мамины, понимаешь? Это не игрушка, не цацки.

Я снова смахнула непрошенные слезы и увидела, как у Ивара напряглись желваки. Он сжал кулаки и одним из них вытерев губы, посмотрел на меня из‐подо лба.

― Пойдем, ― кивнул в сторону кабинета и размашистым шагом пошел вперед.

Я буквально бежала за ним, а сама рукой придерживала свою подвеску ангела. «Мамочка, я обязательно их найду».

Зайдя в кабинет, Ивар прошел к рабочему столу, открыл ноутбук и принялся что‐то искать там. Я стояла посреди комнаты, то и дело думая, кому могли понадобиться мои серьги, кто вообще посмел рыться в моих вещах. И неважно, что я уехала, но ведь это чужое, не оставленное тем, кто забрал. Разве можно брать чужое? Никто же не знает, как оно досталось человеку, по какой причине и что значит для него.

― Тварь! ― я вздрогнула и перевела взгляд на Ивара.

Он был крайне недоволен.

― Что случилось, Ивар?

― Это Настя украла их. Дрянь паршивая!

― Настя? Но зачем она это сделала?

― Иди сюда, ― мужчина уступил мне место, и я присела в его кресло. Сам Ивар встал рядом со мной и запустил на экране ноутбука видео.

На нем видно, как Настя, горничная, выходит из моей комнаты и с довольной злобной ухмылкой прячет сережки себе в карман. От этого действия у меня внутри все загорается гневом. Да как она посмела? Как она посмела трогать то, что мне так дорого.

― Гадина. Да я ей патлы выдеру за это. Как она вообще посмела рыться в моих вещах? ― Зло прошипела я, крепко сжимая пустую коробочку. ― Она сегодня на работе?

― Нет, Ассоль, я уволил ее в тот день.

― Черт… а номер телефона есть?

― И номера телефона нет. Эта дрянь оставила тогда свой телефон у меня. Вернее, я его ей не отдал, потому что она хотела заснять на камеру видео, где якобы меня ублажает.

― Что? ― я прищурилась, не веря в услышанное.

― Да, и трусы красные, это были ее. Она их подбросила мне в комнату.

― Господи. Что с ней не так?

― Я сразу понял, кто это сделал. Слишком уж не нравилось ей твое присутствие в этом доме. Я в тот же день вызвал ее на разговор, а она начала рассказывать, какая она достойная женщина, чтобы быть со мной. Хотела на камеру все записать, да только я заметил.

― А что она хотела на камеру записать?

― Настя думала, что я растаю и соблазню ее.

― Господи, ― я прикрыла лицо руками, не веря во все сказанное. Что вообще происходит? ― Что было дальше? ― снова перевела взгляд на Ивара.

― Я уволил ее, приказал, чтобы она убиралась из дома и никогда не смела приближаться к тебе.

― А она и не приблизилась, ― прошептала я с горечью на языке.

― Я сейчас же прикажу своим людям, чтобы нашли эту тварь. Мы вернем твои украшения. Поняла меня?

Ивар понял мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть в его глаза. Я медленно кивнула.

― Она пожалеет о том, что сделала. И заплатит за твои слезы. Я тебе обещаю.

― Мне бы только вернуть сережки. Они мне очень дороги, ― прошептала я, ощущая, как снова начинает дрожать нижняя губа. Я готова разрыдаться от обиды.

― Я обещаю, мы их вернем, ― снова повторил Ивар и, склонившись, приблизился к моим губам.

Я застыла на миг, вспомнив, что все еще желаю, чтобы этот мужчина был рядом. Чтобы целовал и обнимал, чтобы говорил приятные слова и при этом был спокойный, не ревновал меня к каждому столбу. Он уже наклонялся для поцелуя, когда я как раз и вспомнила, чем закончился последний наш разговор.

― Прости, Ивар, ― я оттолкнула его и поднялась из кресла, ― не так быстро… Я, пожалуй, пойду.

― Ассоль, ― он перехватил меня за руку, и я бросила взгляд на то место, где касались его пальцы. По руке прошли искры от его прикосновений, и мурашки расползлись по всему телу, напоминая мне те эмоции, которые мог дарить только этот человек. ― Я скучаю по тебе.

Прошептал он, а у меня в душе лавина нежно разливается от его слов. Только вот простого «скучаю» мало.

― Мне важно, чтобы ты осознал свое поведение и… чтобы сделал какие‐то выводы. Если… тебе это нужно.

― Я каждый день думаю об этом, Ассоль. И думаю о том, как мне тебя не хватает.

Я кивнула, но ответить ничего не могла. Я не хотела сейчас говорить, что тоже дико скучаю по нему, что мечтаю прыгнуть в его объятия и навсегда остаться в этой гавани. Но гавань ли это, если он по-прежнему будет срываться на любой взгляд мужчины на меня.

― Я пойду уже. Позвони мне, пожалуйста, как только будет известно что‐то о сережках.

― Позвоню, а ты снова трубку не возьмешь.

Я грустно улыбнулась в ответ.

― Тогда напиши.

― Напишу. А как же чай? Вкусный, китайский.

― В следующий раз, ладно? Обязательно попьем.

Я медленно вышла из кабинета, а когда пропала с поля зрения Ивара, быстро рванула к выходу. Сердце как бешеное колотилось в грудной клетке, напоминая птицу, пытающуюся вырваться на свободу. В общем так все и было, только я мечтала наброситься на мужчину и остаться здесь. Но нет, сдерживалась из последних сил, понимая, что за неделю ничего не могло поменяться. Всегда нужно время, время, чтобы что‐то поменять.

Оказавшись за калиткой, я выдохнула, оперлась спиной на каменный столб и простонала, откинув голову назад. Коробочку я так и оставила на столе в кабинете.

Рукой снова нащупала подвеску и, прикрыв глаза, тихо прошептала:

― Мамочка, помоги мне разобраться в себе. Подскажи, как не свернуть с верного пути. Мамочка.

Уже вечером мне пришло сообщение от Ивара со словами о том, что Настю он нашел, но сережки она успела продать. Кому, не признается даже под угрозами. И это окончательно меня расстроило. Потому что найти пусть и дорогущую, но мелкую вещь в огромном городе практически не реально. У нас даже малейших зацепок нет, чтобы понять, где их искать. Кого искать?

Господи, как же обидно! Как же мне обидно, что я проворонила память о маме. Да, только я в этом виновата. Только я.

Отложила телефон и, поднявшись со стула, прошла к кухонному островку. Взяла во встроенной в нем полочке бокал на длинной ножке и, схватив со стола открытую бутылку вина, прошла в гостиную. Плюхнулась на диван, подогнув под себя одну ногу, и наполнила бокал до краев.

Взгляд упал на фотографию на стене. Мама с папой. Счастливые и такие влюбленные.

Я сделала несколько глотков вина и грустно улыбнулась.

― Мамочка, такая ты красивая у меня.

Подбородок задрожал, и, не выдержав, я всхлипнула.

Как же мне не хватает их, моих родных, моих любимых.

Еще несколько больших глотков алкоголя.

Мое лицо уже мокрое от слез, а я не могу перестать плакать. Они молча катятся по моим щекам, а сердце разрывается от боли. Наверное, я никогда не смирюсь со смертью родителей. Никогда не пойму, почему Бог забрал их к себе так рано. Сколько бы лет ни прошло, а боль утраты никак не утихает. И та дыра в сердце и душе, что образовалась после их смерти, ее невозможно восполнить даже самыми сильными чувствами к мужчине.

Слишком рано они ушли…

Допив вино в бокале, я снова наполнила его и тут же осушила на половину. Отставила на кофейный столик и прошлась по квартире, в том или ином месте останавливаясь и цепляясь памятью за предметы из прошлого. Вот, например, шкатулка, в которой мама берегла все свои украшения. Так оставалось и по сей день. Все было на месте, все украшения, кроме одного.

С силой захлопнула шкатулку и, развернувшись, спиной съехала по комоду на пол. Лицом уткнулась в ладони и горько зарыдала, понимая, как же сильно мне не хватает объятий мамы, слов поддержки папы. Я знала, что они всегда будут на моей стороне, что бы ни произошло. И теперь мне бы просто хотелось к ним прикоснуться. К ним живым, а не как я делаю это последние годы, к гранитной плите.

Через затуманенный слезами взгляд подползла к столику и забрала свой бокал. Снова опустошила его и обновила. Последний раз я так напивалась два года назад. Когда поминала родителей на пять лет. А сейчас… так обидно, что какая‐то тварь решила украсть безумно ценную для меня вещь, вещь, которая принадлежит моей маме. То, чего никто не должен никогда касаться. Если бы я только знала, что Настя может так поступить.

Еще и отношения с Иваром вносили лепту в мой душевный хаос. И от одной мысли о нем становилось совсем плохо.

Я не помнила, как уснула. Зато проснулась с ужасной засухой во рту, легкой головной болью и крепкими руками, обхватившими мою талию.

Сначала я не обратила внимания на последнее, отвлекшись на то, как же ужасно хочется пить. А когда пыталась подняться, чтобы сходить за стаканом воды, тут‐то и поняла, что дело труба. Меня держат, и, главное, я не знала кто. Да ладно держат, я прижата грудью к красивому мужскому телу! То, что оно красивое, я поняла, когда разлепила веки и взглядом уткнулась в мужские эм… пупырышки. Ну в грудь, в смысле. Такую накачанную, соблазнительную.

Не о том, Ассоль, ты думаешь!

Резко подняла голову и зажмурилась. Алкоголь просто так не дается моему организму. Ох… нужна таблетка.

Так, стоп!

― Привет, ― тишину разрезал хриплый ото сна голос. И вот черт, мои соски напряглись от этого звука.

― Ивар, что ты делаешь в… ― я осмотрелась и едва не простонала, ― на полу моей квартиры?

― То же, что и ты, ― произнес он все тем же голосом и рукой пригладил мои волосы, ― сплю.

― Я не понимаю. Пусти, пожалуйста.

Он выполнил мою просьбу, и я поднялась на ноги. Благо уже протрезвела.

― Как ты здесь оказался?

― Ты сама написала мне, что тебе одиноко и не с кем поговорить.

― Я тебя позвала для разговора?

Опустила глаза и поняла, что стою перед мужчиной практически в прозрачной пижаме. Вот это позорище!

― Между нами что‐то было? ― решила уточнить и сразу же потянула на себя плед, который до сих пор лежал на Иваре.

Фух, он хотя бы в штанах.

― Я был настолько плох, что ты даже не запомнила?

― Ивар, я просто предпочитаю быть в трезвом уме, когда это случится! ― рявкнула я и вдобавок притопнула ногой.

Оглянулась и пошла на поиски стакана, чтобы налить себе воды.

― Прости, ― услышала позади, допивая второй стакан воды и крепко кутаясь в свой плед. ― Конечно ничего не было, Ассоль. Я тоже предпочитаю, чтобы ты была трезвая в этот момент, и уж тем более я бы не стал пользоваться тобой пьяной.

― Спасибо, ― кивнула я и медленно обернулась. ― Ты тоже прости. Что‐то я вчера разогналась с вином. Обычно я столько не пью.

― Потому я приехал, чтобы ты не выпила еще больше.

― Дофига, да, я вчера залила в себя?

― Ну, больше одной бутылки, ― он приподнял бровь, кивая на пустую бутылку около ножки стола.

― Извини, что тебе писала. Я вчера очень расстроенная была.

― Поделишься со мной? А я тебе кофе сварю.

Я кивнула, понимая, что выговориться мне не помешает. А с кем это сделать, как не с Иваром. Больше ведь никого нет.

Я переоделась в домашние шорты и майку, убрала волосы в хвост и, приведя себя в порядок в ванной, вернулась на кухню. Ивар сварил кофе и дожаривал колбасу в омлете. Да он настоящий повар оказывается, ― хмыкнула про себя и прошла мимо него к кулеру с водой. Набрала еще стакан и сразу же осушила его.

― Присаживайся. Сейчас будем завтракать.

― С завтраком ты погорячился. Что‐то пасмурно за окном стало, пока я в ванной была.

― Как голова? Болит?

― На душе больше болит, ― буркнула я и присела за стол с новым стаканом воды.

Ивар поставил возле меня тарелку с едой, а рядом чашку с кофе.

Я кивнула и, вилкой отломав кусочек омлета, забрала его в рот.

Присев напротив, Ивар принялся за свой завтрак.

― Подумать не могла, что ты так вкусно готовишь. Ивар, ― я отложила вилку и серьезным видом посмотрела на мужчину: ― Ты правда прости меня, что я тебе написала. Я была пьяная и ничего не понимала.

― Как там говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Значит, так должно было случиться. Ты очень расстроена из‐за маминых украшений, да?

Я пожала плечами, понимая, что дело не только в них.

― Да, что‐то меня вчера накрыло. Родителей вспоминала, ― грустно хмыкнула и, сделав глоток кофе, продолжила, глядя в окно на хмурое небо: ― Они были так молоды, так любили друг друга. Мне очень не хватает их. У меня ведь никого кроме них не было. Ни бабушек, ни дедушек.

― Ты же знаешь, что твои родители были из детдома.

― От этого мне еще больнее, Ивар. Они ведь только начинали жить, только расправили крылья. У них была я, и… мы должны были жить все счастливо. В тот год мы собирались полететь на Севилью, но нашим мечтам было не суждено сбыться.

― Ты из‐за этого пошла работать? У меня денег нельзя было попросить? Ты же знаешь, что на твоих счетах огромные суммы лежат, которые с каждым годом только увеличиваются. И да, ты не можешь ими распоряжаться до двадцати пяти лет, но с моего согласия всегда пожалуйста.

― Я принципиально не хотела просить у тебя. Мне важно было, чтобы я заработала сама.

― Ох уж эти принципы. Ты должна знать, Ассоль, что, несмотря ни на что, ты не одна. Я рядом всегда.

― Ивар, а кто меня вчера переодевал? ― задала интересующий меня вопрос, не дававший покоя последние полчаса.

― Ты сама, ― он тут же выставил руки ладонями вперед, как бы оправдывая себя, что он к этому не причастен.

― Надеюсь, не при тебе?

― Нуу… нет. Но хотела.

― Хочешь сказать, что поступил, как настоящий мужчина и вышел за дверь?

― Именно так и было. Хотя не скрою, было огромное желание понаблюдать за тобой.

― Ну, я думаю, моя пижама не особо скрыла тело, и ты таки облапал меня своим взглядом.

― Тут уж извини, в этом себе отказать не мог. Ибо нехер шляться передо мной в таких нарядах.

Бросила на него недовольный взгляд и снова положила в рот кусочек омлета с колбасой.

― Что там с горничной? Есть какие‐то новости?

Ивар отпил воды из моего стакана и посмотрел на меня задумчивым взглядом.

― Нет, пока нету. Эта тварь не хочет говорить, кому их продала.

― Какая же она дрянь. Как вообще посмела украсть их?

― Она решила, что это будет ей материальной компенсацией за то, что я вышвырнул ее с работы.

― Я готова выкупить эти серьги. Готова, чтобы ты снял деньги с моего счета, лишь бы только их вернуть, Ивар! ― прорычала от безысходности, понимая, что у нас нет ни малейшей зацепки.

― Ты после моего сообщения вчера сорвалась, да? Но я тебе обещаю, что серьги все равно будут у тебя. Я найду их, чего бы мне это ни стоило.

― Но как? Как найдешь, если она не рассказывает тебе!

Рукой подперла лоб, не понимая, что нужно сделать, чтобы вернуть дорогую моему сердцу вещь. Мне так было обидно, так больно, что какая‐то дрянь украла вещь моей мамы! Это же память! Не цацки.

― Я найду рычаги, на которые можно надавить.

― А где она сейчас, Ивар? Ее надо полиции сдать.

― Ну, отпускать ее в тюрьму слишком рано. Я сам устрою ей наказание.

― Тоже отправишь на трассу?

― Нет, я придумал ей кое‐что поинтереснее.

― Ивар, может, стоит Аллу вернуть все же? Она уже и так наказана.

― А кто мне будет возвращать долг? Ты, что ли?

― Ну, ты бы мог взять мои деньги.

― Нет! ― рявкнул он, одарив меня гневным взглядом. ― И даже думать не смей, что я возьму себе твои деньги. А эта тварь пусть отрабатывает должок.

Я покачала головой и доела свой завтрак. Спорить с этим человеком не имело смысла. Я знала, какой он может быть категоричный.

― Когда домой вернешься? ― поинтересовался Ивар, перемывая посуду.

― Я дома.

― Ладно, ― вздохнул и, закрыв кран, обернулся ко мне, ― задам вопрос по‐другому. Когда ты вернешься ко мне?

― Мы уже с тобой разговаривали на эту тему. Давай не будем спешить.

― Надеюсь, твое «давай не будем спешить» продлится не месяц.

― А если месяц? Или больше? Найдешь себе другую девушку?

― Не говори глупостей. Просто меня бесит, что ты не рядом.

― И тем не менее, вчера я написала тебе.

― Слава Богу, что мне! Ассоль, мне пора на работу. Если тебе что‐то понадобится, позвони мне.

― Хорошо. Спасибо, Ивар.

Я вздрогнула, потому как за окном громыхнул гром. Не очень люблю такую погоду. Даже более того, очень боюсь грозы.

― И не забывай, что ты поедешь со мной на годовщину к другу.

― Мне уже начинать готовиться?

― Ты и в пижамке ниче так! ― хмыкнул он, обведя мое тело прожигающим взглядом. ― Но запомни, независимо от того, будешь ты уже со мной или нет, от похода на праздник тебе не отвертеться. Закрой за мной.

Я снова осталась одна.

Спиной прильнула к двери, за которой только что скрылся Якубин.

Ну вот, только ушел, а мне уже одиноко и грустно. Он словно мой спасательный круг, который не позволяет потонуть в пучине боли. Держит на плаву, когда так сильно надо, и оставляет, лишь убедившись, что я дотяну до следующего раза.

Неужели этот человек послан мне свыше?

Снова вздрогнула от очередного раската грома и на миг прикрыла глаза. Господи, пусть все это прекратится. Прошу тебя, пусть все прекратится.

Я с детства боялась грозы. Однажды посреди ночи меня напугал сильный грохот, мама меня очень долго успокаивала, говоря, что под крышей мне ничего не угрожает. Но мой страх так навсегда и остался со мной. Но больше всего я боялась попасть под грозу вне дома. Такое случалось несколько раз, и всегда я забегала в кафе, садилась за самый дальний столик спиной к окнам. Пережидала непогоду и только тогда уходила домой.

А сейчас, сейчас мне надо собраться с силами и пойти закрыть портьеры, чтобы не так сильно сверкала молния перед глазами. Умом я понимала, что я действительно в закрытом помещении и мне ничего не угрожает, но страх был выше моего понимания.

Сделала глубокий вдох и выдох. Снова вдох и выдох. Шаг, и я вздрогнула, только на этот раз не от грома, а от неожиданного звонка телефона.

― Слушаю, ― произнесла спустя несколько долгих секунд.

― Погода поганая, не выходи никуда. Обед через доставку закажи.

― Да уж, я и не собиралась никуда идти. И готовить я сама умею.

― Ладно, тогда с тебя ужин, как‐нибудь. До встречи.

― Пока.

Сбросила вызов и крепко зажмурилась, мысленно прячась от очередного громыхания.

Ну а что мне еще остается делать во время дождя в гордом одиночестве после такой же попойки? Идти готовить обед. Ну или что‐то вроде того. Иначе я точно сойду с ума.

Включила музыку на телефоне и, выключив все важное из розеток, зарылась на кухне. С помощью музыки старалась отвлекаться и не думать о том, что творится за окном. Я даже специально погромче включила динамик и не сразу услышала звонок в дверь.

Нахмурилась, не понимая, кто ко мне пожаловал, а когда заглянула в глазок, улыбнулась.

Ну, Ивар!

― Добрый день. Ассоль?

― Здравствуйте, да.

― Вам букет. От Ивара Якубина, ― вежливо улыбаясь произнес курьер, передавая мне в руки огромные ромашки с белыми розами.

― Спасибо большое.

― Хорошего дня.

― И Вам, ― ответила уже удаляющемуся парню в спину, удивляясь, что под таким проливным дождем он совсем сухой. Наверное, машина прямо к подъезду подъехала.

Закрыв двери, я, довольная, носом уткнулась в белые цветы. Аромат невероятный! Впрочем, цветы красивы, как и всегда. Ивар точно не скупится на букеты. Но зачем он дарит мне их каждый день? Проявляет внимание? Или? Что?

Вздрогнула, увлекшись ароматом цветом, и зло выдохнув, притопнула ногой!

― Да чтоб тебя! Ррр…

Этот гром меня до инфаркта доведет.

На кухне я поставила цветы в воду, но на этот раз уже не в вазу. Нашла графин. Надо Ивару сказать, раз он дарит постоянно цветы, пусть пополняет запасы тары. Ну а что, уже некуда размещать эти красивые букеты.

Входящее сообщение на телефон на секунды перебило звучание музыки. Я тут же схватила трубку и хмыкнула.

«Это тебе для хорошего настроения».

«Спасибо», ― отправила ему в ответ и снова улыбнулась.

Все же из Ивара может получиться неплохой романтик. Быстро сделала селфи с цветами и решила отправить мужчине, чтобы понял, как я рада его вниманию. Ну, по крайней мере я надеялась, что он поймет мой посыл.

В ответ на фото я получила сообщение в виде улыбочек и одного слова «Красавица». Казалось бы, ничего такого, правда? Но я смутилась, прикусила губу и довольная, отложив телефон, продолжила готовить. Сварила себе немного супа, приготовила тефтели из замороженного мяса и, выпив чашку горячего чая, решила немного почитать. Благо буря за окном успокоилась, и я не буду шарахаться каждого грохота.

За чтением не заметила, как уснула, и проспала до позднего вечера. Возможно, я так и спала бы до утра, если бы на улице снова не начался ураган. Я проснулась из‐за грозы, которая, кажется, в этот раз была сильнее первой. Господи! Да я еле до туалета дошла, дрожа и прикрывая рукой глаза. Да, я трусиха, и ничего не могу с собой поделать! Вот хоть бери и оставайся в ванной комнате. Здесь хоть окон нет.

Но я и правда задержалась там, просто прячась за дверью. Казалось, что в ванной грохоты гораздо тише. Но и сидеть на кафеле часами я тоже не могла. Умылась холодной водой и, вытерев лицо, таки вышла из ванной. И естественно меня ожидало в квартире то же самое.

Боже мой, еще чуть‐чуть, и я точно рухну в обморок. А совсем весело стало после того, как погас свет. Сердце в пятки ушло, я застыла, понимая, что пальцы на руках похолодели.

― Да что же за день сегодня такой?!

Заплакав от досады, я, преодолевая свой страх и стараясь максимально не обращать внимания на бурю за окном, прошла по темной квартире, озаряемой вспышками молнии, на кухню. Но тут же застонала, вспомнив, что мой телефон давно находится в гостиной!

Добравшись до дивана, дрожащими руками взяла телефон, который тут же рухнул на пол. Все было словно против меня. Я все под те же отблески молнии подняла трубку и такими же дрожащими пальцами отыскала в контактах номер Ивара.

Господи, пусть меня по связи не пришибет.

― Слушаю, ― Ивар ответил на вызов хриплым голосом.

― Ты спишь? ― голос тоже не отличался храбростью.

― Угу. А ты чего?

― А! ― вскрикнула, когда от грохота задрожали стекла.

― Девочка, ты чего?

― Ивар, Ивар, пожалуйста. Мне страшно.

― Я скоро буду. Не паникуй!