Глава вторая

Под небом голубым

Есть город золотой,

С прозрачными воротами

И яркою звездой…

Он напевал эту песню со дня приезда. Исполненная неподражаемым БГ, она была очень и очень древней. Неизвестный бард «из вагантов» в Средневековье так ославил Иерусалим, что слова сохранились в веках.

Хотя этот реальный город, куда его занесло сейчас, был старым и грязным. Иерусалим, по его мнению, по весне, конечно, тоже выглядит не лучшим образом. Но все-таки это же не Иерусалим. Небо здесь постоянно затянуто низкими серыми грустными облаками. Голубизны не разглядишь. А звезда… «Зачем на небе зажигаются звезды? Наверное, для того, чтобы каждый смог снова отыскать свою звезду». Наверное, Маленький принц был прав.

В общем, это был обычный провинциальный российский город, но почему-то он ассоциировался для него с древней балладой про золотой город. Может, потому, что голос незабвенного БГ, последнего исполнителя этой песни, всегда монотонно-печальный, так подходил местным серым узким улочкам. Возможно, баллада могла ассоциироваться с любым старым городом, хотя в других городах он таких ассоциаций не замечал. Еще, возможно, у него просто было извращенное чувство юмора, переполненное сарказмом, и работало это чувство юмора на обратных ассоциациях. Но скорее всего ему просто нравился этот город и эта песня.

Он только приехал из Питера, и все здесь напоминало ему Северную столицу. Тот же гранит набережных. Та же спокойная, еще не полностью освободившаяся от ледяного плена серая мощь реки. Те же маленькие дворики, со всех сторон обрезанные обшарпанными стенами зданий. Деревьев здесь, правда, было побольше, чем в Питере. Летом город, должно быть, утопает в зелени. Но сейчас голые черные скелеты деревьев почти не заметны на общем серо-обветшалом фоне. А еще в двориках, так напоминавших питерские, на лавочках по вечерам заседала молодежь с традиционно расстроенными гитарами и выводила хором тот же питерский рок. Стихи Цоя, Башлачева, «Зоопарк», а порой и тот же «Аквариум». В частности, пели и балладу о золотом городе, пребывая в полной уверенности, что автором этого хита всех времен и народов является Гребенщиков. Но конечно, самобытностью этот город обижен не был.

Все знают, что у каждого города есть душа. И если ты почувствовал эту душу, то, значит, и город почувствовал и принял тебя. Он бывал в разных городах. Чувствовал их души. И эти города хотели принять его. Но… почему-то все же именно здесь он захотел остаться. Будто вернулся после долгих лет… «Тот город, мной любимый с детства, в его декабрьской тишине моим промотанным наследством сегодня показался мне…»[1] В общем, где-то так.

Такой вот милый ласковый старый город. «Здесь спокойно, как в чьем-то потайном кармане», – сказал ему случайный знакомый в одном из местных ночных клубов, парнишка, такой же приезжий, как и он сам. Тогда он с этим парнем согласился. Да. Город был спокойным. Внешне. Город был серым и равнодушным. Внешне. Город был всеядным.

Он без труда получил в местной конторе Железного Феликса интересующие данные. Городу было чуть меньше девятисот лет. А это значит, что он построен после крещения Руси. Весь такой чисто православный город. Вернее, должен быть таким.

Но почему-то именно здесь среди золота куполов православных храмов так легко почувствовать ту языческую свободу, ту возможность самостоятельно сделать выбор, ту мудрость, которую наши предки превратили в религию, самую сильную и верную из существовавших когда-либо на земле.

И именно эта мудрость помогала городу не захлебнуться в бурных волнах цивилизационного потока, не утонуть в омуте технического прогресса. Город все перемалывал, как огромная мясорубка, пережевывал, как голодный великан, отрыгивал ненужное, а остатки полученной пищи топил в своих глубинах, как в трясине тех болот, на которых когда-то был построен. Город был мудрым, равнодушным, а потому – всеядным.

На полумиллионное население здесь приходилось более двухсот сект различного толка. Но при этом местная православная священная братия регулярно собирала в своих златоглавых храмах положенную им паству. Были в городе и костел, и синагога, и мечеть. И у них тоже находилось немало верующих в соответствующих богов поклонников и посетителей. И все жили мирно и счастливо в соответствии с правами, прописанными в российской Конституции.

Местные газеты, как и по всей стране, пестрели рекламными объявлениями о возможности воспользоваться услугами всяческих провидцев, целителей, предсказателей и разномастных потомственных ведьм, которым тут тоже было весьма комфортно. Просто городу было на них на всех наплевать. И на еретиков-волхвов, и на священнослужителей, и на их верующих.

А еще в городе существовало «Бюро магических услуг». Здание, в котором оно располагалось, было на одной из главных улиц города, в историческом центре. Двухэтажный домик, построенный еще в восемнадцатом веке, скромное крылечко, неброская вывеска. Он наткнулся на нее на второй день после приезда. Сначала даже не поверил. А потом – позавидовал. Городу.

Где-то в фэнтези, кажется, у Васильева в его «Черной Пальмире», рассказывается, что в каждом городе есть такое особое место, где хранится душа этого города. Но это, понятно, только в сказках бывает. А в жизни – каждый знает, что душа города скрыта в людях, которые в нем живут. Здесь эти люди – сотрудники «Бюро». Именно они бережно охраняли душу города, то, что скрывалось в самой ее глубине. Они были воинами города, его хранителями.

Вчера, во время своего визита в «Бюро» он обратил внимание на небольшой рисунок, висящий над лестницей в скромной строгой рамочке. Мостовая, выложенная неровным булыжником, по которой шагает человек. Кожаная куртка, поднятый воротник, высокие сапоги, ружье за спиной, кепка, надвинутая на глаза. Он идет, а город вокруг него спит, тараща наружу черные глухие провалы окон. От фигуры на рисунке веяло опасностью. И город, нарисованный город, чувствовал эту надвигающуюся угрозу. Но при этом продолжал спать…

А рядом с рисунком в такой же рамочке – несколько строк под стеклом. Четкий размашистый почерк с наклоном, готически остроугольные буквы с завитками:

Этот город стоит на костях,

И в паутину улиц затянута,

Память рвется, мечется

По извилистым венам

Сонного великана.

И нет возможности вырваться,

Нет желанья забыть,

И память не в состоянии

Хоронить городских мертвецов…[2]

Хоронить мертвецов тут полагалось как раз сотрудникам «Бюро». Вернее сказать, упокаивать…

Он легко догадался, кто авторы рисунка и этих строк. Алек и Елена.

«Это мой город», – сразу вспомнились ему слова хозяйки «Бюро», сказанные вчера. Он тяжело вздохнул. Да, после вчерашней встречи ничего хорошего сегодня ему ждать не приходилось. Тут и к гадалкам ходить не надо с высокопарными вопросами в стиле Ленского: «Что день грядущий мне готовит?..»

* * *

Елена молчала с самого утра. С того момента, как вышла из дома и Алек встретил ее у подъезда. Когда было необходимо, она либо кивала ему в ответ, либо отрицательно качала головой, либо пожимала плечами. В общем: да, нет, не знаю – нужное подчеркнуть. Время близилось к обеду, ситуация не улучшалась. Алека это бесило, но он ничего не мог поделать. И это раздражало его еще больше.

С ней такое иногда случалось. Елена была скрытной. Она всегда все для себя решала сама. Вот так – молча. И переживала все свои проблемы так же. Уже потом она рассказывала Алеку, в чем дело, когда трудности оставались позади. Но ждать этого момента было трудно. Алек не любил ждать. И он чувствовал себя явно некомфортно. Март, дождь, слякоть, остатки гололеда, да еще Елена дуется с самого утра. Вчера вечером он проводил ее до дома, и она выглядела совершенно счастливой. А сегодня…

Алек перебрал все варианты. Мигрень ей не грозила. Это он проверил первым делом. Обычно отблески ночных кошмаров Елены он чувствовал, но спала она в эту ночь хорошо. Никаких мелких утренних неприятностей, которые обычно так качественно поганят весь день, типа закончившейся туши, сломанного каблука, разбитой любимой чашки, кофе, выплеснувшегося на любимую блузку, – не произошло. Ничего такого. Не могла же она расстроиться из-за этого дела? Или могла? Нет. Скорее, задуматься…

Они стояли у подъезда обычной типовой пятиэтажки брежневской застройки, выкрашенной в идиотский желто-розовый цвет, во дворике, на все том же растрескавшемся асфальте, как раз между двумя грязными лужами с наледью. Они ждали.

– Да о чем ты все-таки думаешь? – не выдержал Алек.

– О дожде, – после некоторой паузы, улыбнувшись, ответила Елена.

Алек вздохнул с облегчением. Заговорила. Он поднял лицо к небу, зажмурился, чувствуя, как мелкие острые капли дождя пылью оседают на щеках.

– Дождь не может идти вечно.

Она обернулась к нему, сняла свои вечные солнцезащитные очки. Улыбка стала более искренней, в глазах появился интерес. Эта отстраненно-спокойная маска, которую Елена носила с утра, исчезла.

– Неужели ты наконец-то скачал «Ворона» в нормальном качестве?

– Да, – так же улыбнувшись, признался он. Алеку нравилось делать для нее сюрпризы, ведь она любила те же вещи, что и он сам. – Когда все закончится, возьмем бутылочку любимого вина, форель, сыр, фрукты и отметим. Да?

– Вспышка? – В ее голосе послышалась чуть заметная ирония.

– Именно так, – с мальчишеской гордостью подтвердил Алек. Лично ему собственная теория о вспышках очень нравилась. Он рассуждал просто: в медицине прямая – это смерть. А чтобы не умереть, необходимы вспышки. Они обязательно должны быть положительными. Чем их больше, тем более живым ты себя будешь чувствовать.

– Ты раньше говорила, что после наших «вспышек» всегда следуют потрясения, – продолжил Алек. – Хочу это изменить. Пусть теперь все будет наоборот, хотя бы для разнообразия.

– Вот именно, милый, – тяжело вздохнув, сказала Елена. – Все в этом несовершеннейшем из миров имеет свойство меняться.

– Да, – согласился он. – Но не вкус любимого вина, не сюжет любимого фильма и… не свет свечей, например. Да. Есть и другие неизменные вещи.

– Аксиома, Алек? – опять иронично поинтересовалась она. – А как быть с тем, что со временем меняется твое отношение к любимому фильму? Новые мысли и мечты, которые приходят, когда смотришь на огонек свечи? Меняются марки любимых вин. И вообще, в конце концов, то, о чем ты умолчал, – наши отношения. Они тоже меняются постоянно, что ты отрицать не можешь. Меняются, потому что меняемся мы сами. С этим сможешь поспорить?

– И что? – Разговор Алеку не нравился. Они обменялись прописными истинами, доказали в очередной раз друг другу, что все течет и все изменяется. Елене пора было бы объяснить, что на самом деле ее занимает. Его дорогая подруга уверена в собственной способности мыслить логически и очень любит это всякий раз доказывать, по всякому поводу. Вот и сейчас выстраивает вслух логическую цепочку, чтобы он сам догадался. Чтобы пришел к тем же выводам, что и она. А он не хотел. Настроения, в конце концов, нет.

– А то, – ответила на его лаконичный вопрос Елена. – Как ты считаешь, хочется ли мне заглянуть хотя бы и в недалекое свое прошлое, чтобы очередной раз удостовериться, что я изменилась, а там все осталось по-прежнему? И уже никогда не изменится…

– Но ты же в этом не виновата, – возразил Алек. – Не виновата, что они уже ответили для себя на все вопросы. Что большего они уже не хотят… не хотели. Каждому свое! Есть же люди, которые вообще не хотят меняться, или, вернее, развиваться. Они вообще ничего в этой жизни не хотят… Какого черта, я доказываю тебе весь день прописные истины!

– Это твоя профессия, дорогой, – усмехнулась она.

Алек был рассержен. Да, он по специальности был психологом. Самая неблагодарная профессия – говорить людям элементарные вещи, чтобы они в сто пятый раз в них поверили. Елену этим не успокоишь, что и злило. А еще обстоятельства… Стоило ли вообще настаивать, что его дорогой подруге так необходимо задуматься над этим делом? Задумалась. Будьте осторожны в своих желаниях.

Он представил, как попадает в гости к какой-нибудь своей бывшей любовнице. И все то же, на тех же местах. Те же книги, та же музыка, те же разговоры…

– Я себя не виню, – прервала Елена его размышления. – Просто не хочу разочаровываться… Повторно.

Да, по отношению к покойникам это было бы не совсем корректно.

– Ты просто устала, – ответил Алек, озвучивая то, что чувствовал сам и что чувствовала она. – Это пройдет.

Елена кисло улыбнулась. Пожала плечами, глянула вверх, на знакомые окна. А он опять поднял глаза к небу, стараясь проследить невидимые капли дождя от тучи до самой земли. Им необходимо что-то новое. Уже не «вспышка», а самая настоящая встряска. Чтобы отвлечься, от себя, друг от друга, от этого их теплого уютного маленького мирка, который иногда бывает так тесен.

Елена опять оторвала его от размышлений, тронув за рукав. Алек посмотрел, куда она указывала, нахмурился, мысленно послал Гувера к черту.

Сегодня «божок» выглядел совсем иначе. Нормальный мужик. Без понтов, без псевдоаристократической утонченности. Нет заученных, хорошо отточенных движений, каменного выражения лица с постоянным оттенком легкого недовольства, пропало высокомерие. Просто уверенный в себе мужчина. Походка другая, более четкая, но при этом раскованная. Он просто идет, а не несет свое нетленное тело в массы, как вчера. Растрепанные ветром волосы, без каких-либо следов лака, бриолина или чего-то там еще. Челка спадает на глаза. Кожаная куртка, потертые джинсы. Нет, костюм ему, конечно, тоже шел, но в таком обычном прикиде он больше похож на человека. Не как вчера – расфуфыренный манекен, наманикюренный мачо. В общем и целом Алеку в своем нормальном амплуа этот тип понравился больше. Если, конечно, не брать в расчет, что вчерашний маскарад Алеку по душе не пришелся. Его несколько шокировало открытие, что вчерашний надменный придурок сегодня оказался магом. А в том, что к ним приближается маг, сомневаться не приходилось.

Трудно объяснить, чем люди, наделенные сверхъестественными способностями, отличаются от других. Наверное, прежде всего взгляд. Цепкий, острый. С таким взглядом не хотелось бы встречаться. Слишком проницательный. Даже угрожающий. Это от привычки быть отличным от других, привычки бросать вызов судьбе, защитная реакция против своего собственного вынужденного одиночества в толпе. И походка. Из-за той же воинственности, из-за привычки жить, как на вулкане, походка меняется. Маги ходят по улицам, как по полю боя. И города ложатся им под ноги, как победителям. И, наконец, ореол силы. Она есть, как ее ни прячь. Люди улавливают этот ореол интуитивно и машинально обтекают мага на улице, стараясь не задеть, иногда оглядываются вслед. И по жизни стараются не мешать. Из чувства самосохранения.

Следя за приближением этого «оборотня», Алек подумал, что был более чем прав. Встряска им обеспечена. Вот только так ли необходима эта встряска?


Он увидел Елену и Алека сразу, как только свернул во дворик. Увидел и позавидовал им. Уже во второй раз.

Они стояли рядом, почти касаясь друг друга плечами. И он, и она в черном и одинаково хмурятся, наблюдая за его приближением. Они были очень похожи, неуловимо, но ощутимо. Так бывают похожи люди, общающиеся друг с другом многие годы. Они не были влюблены, они уже давно перестали быть любовниками, они – друзья, близкие друг другу люди. Единомышленники. И поэтому они сильны.

Многих сил стоит создать собственный мир, примирить его с миром реальным. Превратить сказку в быль. А открытие «Бюро магических услуг» – разве это не сказка? Они превратили мечту в любимое дело, в работу, приносящую и удовольствие, и прибыль.

Они были сильны. Потому что их было двое. Всегда. И это означало, что они не знали, а вернее, уже давно забыли, что такое одиночество. Им не надо было с ним бороться, бояться его, учиться с ним жить.

Откуда-то налетел ветер. Задорный, по-мартовски злой и колючий. Он стащил с увядших сугробов кусочки заледеневшей грязи и растрескавшегося наста, погнал по асфальту с еле слышным царапающим звуком…


Как скрежет лапок по стеклу. Будто маленькие зверьки коготками скребутся в окно. Это так отвлекает. Он вообще не понимал, зачем повторять сложные фразы на непонятном, чужом, давно умершем языке. Как он сможет их использовать, когда сам не знает смысла того, что произносит? Да и взгляд со скучных строк все соскальзывает на древнюю гравюру. На это устрашающее, тонко выписанное изображение в окружении знаков. Вот знаки и символы он любил. Их смысл был ему легкодоступен. И даже азарт какой-то чувствовался, когда он их разгадывал. Нарисуешь четким быстрым движением один из них, и не надо произносить до бесконечности какую-то лабуду, добиваясь четкости звучания, правильности интонации и прочего.

Учитель, хоть и неоригинально так называть наставника, стоит у окна, смотрит куда-то вдаль, где у горизонта видны горы, вглядывается во что-то, скрытое за этой мерзкой пылью, шуршащей о стекло. Он объясняет, уже не в первый раз, устало, но терпеливо, что, когда ученик выучит эти строки, он поймет их смысл. Слова со страницы перетекут плавным потоком латинской музыкальной речи в его сердце, где и останутся навечно, готовые по первому сигналу слететь с губ, защищая и убивая…


Он встряхнул головой. Как давно он не вспоминал этого. С чего бы вдруг?

Поднял взгляд на Елену. Как раз вовремя. Она поправляла очки. Здорово! А ведь он даже и не обратил внимания, что до этого она была без очков. Расслабился. И получил… Он чуть улыбнулся. Сам виноват. Не следует обманывать женщин. Тогда они не будут лезть тебе в душу. То ли еще будет…

Он подошел к ним, кивнул Елене, вовремя поднес зажигалку к ее сигарете, простым, чуть резковатым движением, а не как вчера, с преувеличенной галантностью. Она прикурила, молча кивнула. Он протянул руку Алеку.

– Влад, кажется? – злорадно усмехаясь, уточнил тот. – Не Цепеш, случаем?

– Я не столь кровожаден, – иронично ответил Влад. – Олег, как я помню? Не Вещий, нет?

– Я не настолько проницателен, – в тон отозвался Алек.

– Но почему? – не согласился Влад уже более серьезно. – Вчера ты меня почти раскусил.

– Почти. – Алек решил тоже покурить, достал сигарету. – А к чему был весь этот маскарад?

– Глупый вопрос, милый, – резковато вступила в разговор Елена. – Наши персоны для него, как и для любого другого незнакомого с нами человека, кажутся в этом деле наиболее подозрительными. Даже с учетом наличия у нас алиби.

– Очень мило. – Алек кисло улыбнулся. – Кажется, нечто подобное я сам тебе говорил вчера утром. Но почему надо было так раскрываться? И еще, как тебе удалось так быстро восстановить силы?

– Ну, во-первых, – начал объяснять Влад. – Я дал обещание Михаилу сыграть эту роль. Нехорошо нарушать обещания. – Он ехидно улыбнулся Елене. Та лишь молча пожала плечами в ответ. – Во-вторых, если бы я начал сопротивляться, и мне, и Елене это очень дорого бы обошлось. А в-третьих… не хотелось бы хвастаться, но пока я знаю больше вас. Там наверху, я уже был. И вчера надо было кое-что проверить. Относительно Елены.

– Можно считать, не похвастался, господин Знаток, – саркастически прокомментировала Елена и, выбросив сигарету, пошла к дверям подъезда. – Ключи-то не забыл, умник?

Влад молча кивнул ее спине, не будучи уверенным, что ей необходим ответ.

– А как насчет восстановления сил? – продолжал допытываться Алек. Он профи. Ему необходимо получить все и по максимуму, пока Елена не послала этого типа куда подальше.

– Тоже сам сейчас поймешь. – Влад поднимался по лестнице следом за Еленой, ему приходилось оборачиваться к собеседнику. – Что называется, ощутите разницу… Можешь считать это подсказкой.

– Слышь, хватит интриговать. – Алеку почему-то вообще расхотелось идти в квартиру покойного. – В «Как стать миллионером» я не играю.

– Я и не предлагаю, и таких денег у меня нет, – отреагировал Влад. – Вот что могу сказать, я тогда подстраховался. Видишь?

Он показал Алеку массивную печатку черненого серебра, крепко обхватившую мизинец левой руки. От нее так и веяло древностью и силой. Мощной, тяжелой и как будто усталой. Будто эта вещь так устала от своего служения, от смертей хозяев, что решила вздремнуть, как маленький дракон, согревшийся теплом ладони.

У дверей в нужную квартиру они остановились.

– Пришли, – немного смущенно проговорил Влад. – Сейчас посмотрим, а потом… Обсудить хорошо бы.

– Проведем семинар, – все так же саркастически-недружелюбно ответила Елена. – Соберем консилиум, главное, чтобы кворум был. И консенсус не терялся. Ты, Алек, будешь протокол вести. За писарчука поработаешь.

– Ага секретуткой-машинисткой, – хмыкнул Алек. – Ты, демократ, может, двери откроешь?

Влад подавил тяжелый вздох. Ну что ж, не послали, и то хорошо. Это только дети в песочнице начинают сразу дружиться. Хотя с этими двоими все-таки особенно тяжело.

Он осторожно распечатал квартиру, снял тщательно приклеенную полицейскими печать, вставил ключ в замок.


В квартире витал запах смерти. Трудноописуемый, но знакомый всем, кто хоть раз в жизни оказывался рядом с покойником. Елена терпеть не могла этот запах. Она не боялась смерти. В духовном плане относилась к ней как к таинству, к чуду. Но на физическом уровне тот момент, когда живое существо вдруг превращается в вещь, вызывал у нее чувство неприятия, отрицания. Запах как свидетельство этой физической метаморфозы тела казался ей отвратительным.

Она начала осмотр с книжного шкафа. Стараясь находиться как можно дальше от того места, где был убит Александр. Как бы собираясь с силами перед испытанием.

Провела пальцами по корешкам книг. Да, полицейские тут постарались на славу. Бумага и картон переплетов легко сохранили обрывки чужих эмоций. Целая гамма – от презрения и насмешки (зачем опытным операм, привыкшим к виду трупов, крови и ежедневной человеческой грязи, вникать в этот мистический бред) до живого интереса эстетов и даже страха перед неизведанным, мрачным и тайным, чем были полны до краев эти книги. Были здесь и обрывки размышлений, осколки логики, ниточка принятой за основу версии о таких редких ритуальных убийствах. Елена слабо улыбнулась, читая чужие мысли, приклеившиеся к бумаге.

В ящике рабочего стола, между бумаг и чертежей, нашелся фотоальбом. Елена не удержалась и с грустной улыбкой посмотрела на фотографию.

У Александра было счастливое, спокойное лицо. Таким она его и помнила по жизни. Он хорошо умел держать себя в руках, всегда был вежлив в общении, что называется, интеллигентен, иногда ироничен. Он был умницей. Единственный из ее бывших, кто изучал паранормальные способности человека, тайны религий и культов, мистику обрядов и все то, что принято называть магией. Изучал как науку. Он был тем, кого в Древней Руси, да и в Библии, принято было называть волхвами. Александр предпочитал теорию практике, был способным, хотя и не особенно сильным магом и очень редко использовал свой дар. Однако Елена знала, что в критический момент он мог многое. Возможно, даже больше, чем она.

Она тяжело вздохнула, подошла к креслу, повернутому к окну. Александр всегда любил сидеть именно так, глядя в окно, мечтать, созерцать, просто обдумывать то, что случалось в его жизни.

Елена мгновенно ввела себя в транс. Машинально, как делала это ежедневно. Закрыла глаза, велением собственной воли отбросила прочь навязчивые желтые круги, маячащие перед глазами. Дыхание участилось, стало неровным, поверхностным, загудело в ушах…


Что ж, она не ошиблась: в тот вечер Александр сидел именно в этом кресле. Нога на ногу. Правая рука на подлокотнике. Через обшивку чувствуется неприятная твердость доски. В левой руке – сигарета. Знакомая горечь в гортани. Сизый дым плавно поднимается к потолку. Да, все правильно.

Но в тот вечер он не был таким уж спокойным и умиротворенным. Хотя и старался не показать истинных чувств. На лице полуулыбка, слегка натужная, явно искусственная, взор обращен в окно. А там ночь. Темная. Слишком. И стук дождя о стекло. Пронзительный, навязчивый. Пугающий.

Трудно думать. Озноб по спине. Холодно. Страх… Угроза, скрытая, но такая близкая. Предсказуемая. Исходит эта угроза от той, что сидит напротив. Он не видит ее. Или это Елена не может увидеть? Только аура. Темная, сильная. Страшная. Он это чувствует. Она чувствует… Напряженная работа разума. Он может что-то сделать, что-то изменить.

Но страх усиливается, и он уже знает, что будет… Ударить, со всех сил, так, как не бил никогда! Миг ликования от нахлынувшей силы… Елена почувствовала, как был послан удар, хотя не поняла заклинания. Опять неуловимый образ. Провал. Удар, и ничего! Такого не может быть! Страх увеличивается многократно. Почти парализует мозг. Или это холод? Какой плотный воздух. Дышать трудно. А еще запах… Крови? Смерти? Откуда? Ужас сковывает движения. Краем глаза видно, как вокруг стало темно, как там, за окном. Надо повернуться. Невозможно. Боже, почему так холодно? Почему он не может двигаться? А что там шевелится? Кто это? Или что? Посмотреть… Нет, ни за что… Но все же надо шевельнуться, чтобы не замерзнуть. Он уже дрожит. От страха? От холода? От мысли, что кто-то сзади подходит все ближе… Кто? Нет. Он не хочет этого знать. Как бьется сердце. Слишком часто. До боли… Они совсем рядом. Кто?.. Нет! Не может быть! Господи! Только не это! Только не они… Совсем замерз… И как больно в груди. Все плывет. Очень больно. Воздух… Не хватает воздуха… Посмотреть… Надо увидеть ее глаза, лицо… Узнать… Невыносимо больно. Что с сердцем? Как больно! Холодно… Могильный холод. Круги перед глазами. Шум в ушах… Или пение?.. Вздохнуть… Хоть немножко воздуха… Невыносимая боль… Да когда же все это кончится!


– Лена! Лен, приди в себя! Лена, очнись же! – Алек тряс ее за плечи.

Она резко вздохнула, открыла глаза. Машинально потерла грудь, все еще чувствуя боль. Все кругом плыло, во рту пересохло, в висках ломило. Она с трудом сглотнула.

– С ума сошла! – орал Алек, побледневший, испуганный. – Экспериментаторша хренова! Влад, воды!

Влад уже стоял рядом со стаканом воды в руках. Она взяла стакан дрожащими руками, поднесла к губам, сделала несколько мелких глотков. В горле саднило. Транс еще не полностью рассеялся. Что это? Вода? Вино? Красное сухое…

– Отпечатки, – глухо выговорила она. – Нет отпечатков?

– Нет, конечно, – ответил Влад. – Нигде не было. Они постарались.

– Естественно, – шепотом согласилась Елена, с трудом поднялась с кресла, пошатнулась. Влад поймал ее под локоть.

– В «Бюро», – распорядился Алек, раздраженно хмурясь.

У подъезда Влад усадил Елену на лавочку, достал пачку «Союз – Аполлона», протянул сигарету ей, другую – Алеку, щелкнул зажигалкой. Потом прикурил сам.

– Сидите, – распорядился он. – А я сейчас машину подгоню.

Алек шлепнулся на лавочку возле подруги. Невольно поежился.

– Ты как?

– Как Гамлет. Забыться, умереть, уснуть… И видеть сны… – Елена зажмурилась, но тут же, почувствовав легкое головокружение, снова открыла глаза.

– Поесть тебе надо, – решил Алек.

– Дома.

Да, «Бюро» было их вторым домом, любимым, теплым и уютным. Еленин кабинет, черная кожа кресел, мягкий полумрак за плотными темно-синими шторами, запах кофе…

– Черный ворон, что ты вьешься над моею головой… – вдруг тихонько и как-то ехидно-гаденько затянул Алек.

Елена удивленно воззрилась сначала на него, потом туда, куда он невежливо указывал пальцем. К подъезду приближался классический «черный воронок».


Елена устроилась на заднем сиденье из мягкой черной кожи. Алек сел вперед – за штурмана. На Елену навалилась апатия и сонливость. Как всегда, после большой растраты сил. Думать ни о чем не хотелось, обрывки мыслей проносились в голове, но она их не останавливала, ни на чем не заостряла внимания. Ей вообще сейчас ничего не хотелось. Ни есть, ни спать, ни курить, ни чувствовать, а может, даже и ни жить. Просто сидеть вот так и смотреть на проносящийся мимо город. На грязные улочки, слишком яркие аляповатые витрины и рекламные щиты, на спешащих куда-то прохожих, на другие машины, так же пролетающие мимо. И больше ничего.

Она машинально слушала фонящих из магнитолы «Скорпионс» и увлеченный разговор мужчин, обменивающихся впечатлениями о новой большой игрушке. Как дети в песочнице.

Алек любовно поглаживал приборную доску, с удовольствием оглядывал обивку кресел, даже поелозил по коже сиденья.

– Класс! – восхитился он. – А марка какая? Я же не знаток…

– Это «эмка», – сообщил Влад гордо. – Корпус родной, все остальное, что бог послал.

– А идет-то как, – продолжал восхищаться Алек. – Движок не родной? От кого ставили?

– «Мерсовский», – Влад погладил руль, благо до движка не дотянуться. – Сам ставил. Я ее вообще сам собрал. Хобби у меня такое. У каждого ведь свое хобби?

– Ага. – Алек смутился. – А я вот крестиком вышивать могу. Макраме обучаюсь… – Он обернулся, взглянул на Елену: – Сколько еще продержишься?

– С полчаса, – подумав, ответила она.

Алек ей не поверил. Сил она истратила слишком много. А отходняки всегда болезненные, особенно у нее. Для окружающих. Елена становилась похожа на голодного оборотня: глаза злые, движения нервные, а слова… Скоро ей будет двигать лишь одно желание – обидеть, причинить боль, унизить. Как и у любого другого энергетического вампира. У любого «голодного» мага. Просто одни «питаются» положительными эмоциями. А другие – отрицательными. Его дорогая подруга принадлежала ко второй категории.

– Лен, может, сэкономим время, – предложил Алек. – Я сейчас выйду и куплю что-нибудь поесть, а?

– В «Бюро», – категорически заявила она. – У меня есть кофе и горький шоколад. А ты натянешь обтягивающие штаники, белый передничек и соберешь заказики. Потрудишься, ничего страшного.

Да, с получасом она точно переборщила. Алек старался не обижаться. С ней и так все понятно.

– У тебя есть музыка потяжелее? – обратился он к Владу.

Тот кивком указал на бардачок и прибавил скорость.

Сотрудники «Бюро», так не вовремя решившие покурить на крылечке, с удивлением наблюдали, как «черный воронок» лихо притормозил у конторы. Из приоткрытых окон машины неслись душераздирающие вопли «Рамштайна». Когда Елена, Алек и Влад вышли, сменивший Анатолия охранник Гриня уже трубил тревогу по внутренней связи.

Пока они поднимались в кабинет Елены в грозовом молчании, в «Бюро» уже кипела бурная деятельность. Люда, ведьмочка из отдела снятия порчи и сглаза, моталась по коридору второго этажа с чайником, прижатым к внушительных размеров груди. Юля, лучшая подруга Елены, штатный медик по совместительству, вскрывала ящик собственного стола, где хранился так необходимый сейчас черный горький шоколад. Володька, маг широкого профиля, рассыпал сахар по чашкам. Демонолог Женька просто топтался в коридоре между своим и Елениным кабинетом. Остальные работали, как всегда, в авральном режиме.

Елена открыла дверь своих апартаментов, сбросила привычным жестом куртку на руки Алеку, прошла к рабочему столу и уселась в крутящееся офисное кресло. Ее дорогой друг повесил, почти не глядя, на вешалку свою и ее куртки, направился к окну, задернул шторы, наполнив комнату уютным полумраком.

Влад разместился на черном кожаном диване, довольно вытянув ноги. Провел рукой по сиденью, отмечая, что вкусы с этой язвительной ведьмой у них весьма похожи. По крайней мере, на материалы и цвет для обивки мебели. И вообще, кажется, он слишком быстро и легко привыкает к этим двоим. Повинуясь общему настроению, он ввалился сюда, как к себе домой, будто делает это каждый день уже много лет, хотя на самом деле он в этом уютном, стилизованном кабинете всего второй раз. А ведь вчера, хотя и времени было предостаточно, он даже не потрудился осмотреться. Он окинул комнату взглядом.

Кабинет Елены был довольно просторный, хотя и мебели имелось немало. Напротив входа – большое трехстворчатое окно, которое Алек только что замуровал плотными шторами цвета ночного летнего неба. В правом углу рабочий стол полукругом. На нем, ближе к стене, стоял компьютер, а на той части, что обращена к двери – магическая сфера, явно бутафорная, два бронзовых подсвечника с белыми свечами, колода Таро на самом видном месте, пепельница и громадная неровная стопка папок и бумаг на углу. Вдоль левой стены – узкий шкаф, возле него еще одно офисное кресло, тумбочка, зеркало над ней, очередной шкаф, тоже узкий, но с застекленными дверцами. В углу по диагонали от стола – диван, на котором Влад сейчас сидел, два кожаных кресла в комплект и журнальный столик между ними. По правой стене три стула для посетителей. Мебель вся темного дерева, обои на стенах серо-синие, без рисунка. Несколько картин. Рассмотреть произведения искусства Влад решил как-нибудь потом.

Алек между тем продолжал хозяйничать. Расправившись со шторами, он достал ручку, взял лист бумаги из стопки на столе, начал записывать.

– Обойдусь без штаников и фартучка. Но заказы соберу. Тебе, моя молчаливая подруга, как обычно: мяса жареного с кровью, фасоль на гарнир. Устроит? Да… Салат капустный, морковь по-корейски, сок апельсиновый и пару булочек. Мне, значит, тоже мясо, салат, сок абрикосовый, хлеб обычный. А ваша светлость что желает?

– Мясо, – пожелала Владова светлость. – Салат из свежих овощей, сок апельсиновый, как и ее величеству. И еще… Слушай, а ты лаваш купить можешь?

– Какой? – уточнил Алек. – Как для шавермы?

– Нет. Тот, который потолще, грузинский. Лепешка такая большая, знаешь?

– О! А наш граф еще и гурман, – иронично заметила Елена.

– Да не могу я привыкнуть к вашему заводскому хлебу, – совершенно серьезно пожаловался Влад. – В Румынии хлеб другой. Там в каждой избе свой вручную выпекали. Мы всегда ходили в деревню специально покупать.

– А деревни у вас грузинские? – продолжала Елена вредничать. – Местные выселки такие? Или вас там расселяют по национальному признаку?

– Нет, дорогая, – это слово он произнес с особым выражением, иронично-ласково, растягивая гласные. – Грузин там не было. Просто лаваш вкуснее местного заводского ширпотреба.

– Тогда себе я тоже лаваш возьму, – тут же решил Алек.

– Подхалим, – буркнула Елена.

– Гурман, – иронично возразил друг и направился к двери. – Заноси, Женька!

На пороге возник высокий рыжий парень.

– А ну, помоги! – скомандовал он и передал подскочившему Алеку кружки с кофе. – Шоколад в кармане.

Елена улыбнулась, принимая свою кружку и плитку лакомства.

– Всем спасибо, – сказала она, нажав какую-то кнопку на телефоне.

– Громкая связь, – прокомментировал Алек для Влада. – Я по «Бюро» за заказами.

Он удалился со своим кофе.

Женька устроился на одном из стульев для посетителей, демонстративно не обращая внимания на Влада. Того это немного развеселило. Было в местных магах что-то по-детски забавное.

Однако, как он и ожидал, Женька первым делом поинтересовался у начальницы именно о его присутствии.

– Лен, а это кто?

– Довесок к делу, – буркнула она.

– Чей-то слабоумный племянник?

– Нет, Жень, маг, – возразила Елена и, наконец-то решив соблюсти правила приличия, улыбнулась Владу. – Нормальный, в общем.

Влад не выдержал и фыркнул со смеху. Ну, где еще встретишь людей, которые считают магов нормальными, даже «в общем»? Слишком сильна была в нем привычка жить с постоянными сомнениями относительно здравости собственного рассудка, с чувством отторгнутости обществом из-за своих ненормальных способностей. А здесь иначе, маг – значит, нормальный. Просто, как «дважды-два».

– Лады. – Женька встал и церемонно пожал ему руку. – Женька, демонолог.

– Влад, – ответил он на рукопожатие.

Женька переместился в кресло у стены, чтобы видеть их обоих.

– Я по делу.

– С чего бы это? – наигранно удивилась Елена.

– А ты жуй, жуй свой шоколад, – посоветовал он. – Силенок набирайся, а я пока порассказываю… Если вкратце. У меня тут ритуальное убийство. Девушку одну прикрутили к алтарю, перерезали ей горло, крови повыкачали да этой же кровью записочку на стеночке царапнули. «Mithrae invicto».

– Митре Непобежденному[3], – перевела Елена.

В ее глазах тут же зажегся интерес и удивление. Влад первый раз с момента их знакомства порадовался, что она сняла очки.

– Но, насколько я помню, в западном митраизме не приветствовались человеческие жертвы. У них там все по правилам. Надо заколоть быка, так и закалывают именно быка, а не кого-нибудь другого, – заметил Влад.

– А женщин они никогда не убивали, – согласилась с ним Елена. – Их даже на мистерии не допускали. Чисто мужской клуб, блин.

– Не умничайте, вам это не идет, – нахмурился Женька. – И без вас ясно, что это какой-то фанатик положил девушку, потому что она слишком много об этом мужском клубе знала. Фишка в другом. В этот солнечный кружок «умелые ручки» вхожи только самые высокие шишки нашего славного города. Ты, Лен, вроде как с ними общалась? Может, составишь протекцию. А я допрошу их чуть-чуть?

Елена задумалась. Просьба Женьки в принципе была выполнима, но необходимо точно выбрать, к кому его послать, да и вопросы демонолога проконтролировать. У таких людей что попало нельзя спрашивать. Вообще митраизм древняя и почти забытая религия, интересная нынче только таким упрямым историкам, как Елена и Женька. Хотя известно, что поклонялись Митре – иранскому божеству, Хранителю Договора между силами Добра и Зла, очередному солнечному богу, основе очередного солярного культа – обычно именно высшие чины многих армий и государств еще до нашей эры. А теперь традиция каким-то странным образом проявилась здесь в наши дни. В принципе, это нонсенс, но хоть по правилам развивающийся. А Женька и эти самые высокие чины как-то малосовместимы…

– Не, ну, прямо Сфинкс! – наигранно восхитился Женька. – Думать для тебя такое непосильное дело?

– Ты не пыжься так, – ехидно посоветовал ему Влад. – Животик надорвешь. В вашем городе есть, представь себе, правоохранительные органы, которые и должны заниматься расследованием убийств, пусть даже и ритуальных. И вот, Шерлок, они пришли к тем же выводам, что и ты, уже давно. И допросили всех, кто в твоей солнечной песочнице играется. Хочешь, я достану тебе по большому блату протоколы допросов?

– А то! – обрадовался Женька.

– Только учти, федералы, которые этим делом занимаются, не особенно в курсе митраистских фенек. А солнечные братья, по понятным причинам, особо их в курс дела не посвящали. Но все же в протоколах кое-что ценное есть. Во-первых, понятно, кто там какую роль исполняет в их театрализованных представлениях, а во-вторых, никто из участников действа девушку эту в глаза не видел. Последнее, кстати, проверено.

Женька кивал. Исторические митраисты на самом деле справляли свои обряды втайне, и вряд ли новые митраисты, пусть и непонятно как в России объявившиеся, явно соблюдают правила и не посвящают в свои таинства, опять же исторически несколько театрализованные, чужаков.

– А наш племянничек-то со связями, – прокомментировала Елена демонологу. – Грех не воспользоваться его благословенной помощью по большому блату. Проштудируешь федераловские писульки, а потом подходи, поговорим, выясним, у кого, что и как лучше еще поспрошать.

– Заметано, – согласился Женька. – Но ты там заранее пробей аудиенции, а списочек действующих лиц я тебе сегодня к вечеру подкину.

Елена кивнула.

– А наша девочка тоже с нужными детками в песочек играет, – вернул Влад комплимент.

– Клевые вы ребята, – задушевно проговорил Женька с ехидной улыбкой. – Любовь у вас прям до гроба. Решите друг другу глотки перегрызть, в силу своих, так сказать, особенностей, подумайте хорошо прежде. Алек расстроится. Интересно, а за едой он уже отвалил?

Вопрос был риторическим. И Женька сам тут же отправился выяснять местонахождение Алека.

– Хорошенькая у вас, воевода, политика, – сладко улыбаясь, прокомментировала Елена. – Разделяй и властвуй. Подкуп – великое дело!

– Ага, – согласился Влад. – И ведь почти безвозмездно. Всем сестрам по серьгам, а потом – все в шоколаде. Кстати, у меня сотовый накрылся, как можно Михаилу позвонить? Надо же сдержать обещание, данное Шерлоку.

– Все лучше и лучше, – пробурчала Елена, доставая свой смартфон. – Он обещает, а мне плати за его треп. Лови!

Аппарат спикировал к нему на колени.

– Ладно, королева моего сердца. – Ехидно улыбаясь, Влад встал с дивана и направился к двери. – Верну натурой. А пока… Судьба разлучает нас…

– И расставанье в час разлуки полно такою сладкой мукой… – Елена обожала цитировать Шекспира. – Вали, Ромео. Тебе пять минут. Просадишь больше, прокляну.

Прогуливаясь по коридору, Влад просматривал телефонную книгу смартфона. Его накололи. Прямо-таки жестоко накололи. Найти здесь телефон Михаила было целой проблемой. Контакты Елены были весьма примечательными. Влад отметил про себя, что женских имен в книге в разы меньше, чем мужских. Постарался он не обращать внимания на всякие ласковые «Николеньки, Серенечки, Санечки» и прочую ласковую чушь. Все эти уменьшительно-ласкательные перемежались с прозвищами типа «Крон», «Хорс», «Один», «Локки», «Велес», «Хрофт», «Тор», «Лель» и так далее. Да, у девочки точно были связи в самых высоких кругах. Наконец, цифры телефона около имени «Гувер» показались Владу знакомыми. Он решил позвонить.

– Привет, солнышко, – после третьего гудка ласково ответил ему Михаил.

– И тебе того же, зайка, – не остался в долгу Влад.

– Так, – немного огорчился Гувер. – Битва титанов закончена. Где забрать труп моей одноклассницы?

– Да жива она, – успокоил его Влад. – Просто на моем телефоне батарейка умерла.

– А я уж подумал: все, – объяснил Михаил. – Великий бой… До последней капли крови. Как там у вас говорится? Остался только один?

– У кого это у нас? – удивился Влад. – Ты все перепутал. Я родился в Валашском предгорье Румынии, а не в горах Шотландии.

– А у вас там бессмертных не было?

– Был, говорят. Мой тезка, кстати.

– Тоже любил головы рубить?

– Да. Но больше предпочитал на кол сажать. Но я по делу, вообще-то. Помнишь, ты тут на днях при мне говорил про одно убийство? Девушку на алтаре пришили. В подозреваемых – толпа поклонников некоего древнего культа, и все они из высших кругов города.

– Помню, – сразу же отозвался Михаил. – А что? Елена тоже этим занимается?

– Не она. Тут один смышленый парень есть. Ему бы протоколы допросов посмотреть.

– Он тоже маг? – удивился Гувер.

– Естественно.

– Мерлинс-клаб, блин, – прокомментировал федерал. – Да и черт с ними, пусть будут кем хотят, главное, чтобы с делом помогли. Дам протоколы, но ненадолго.

– Может, Семеныч мне их подвезет сегодня? – предложил Влад.

– Часа через полтора, – согласился Михаил. – Но только предупреди там этого деятеля вашего, чтоб осторожней был. Политика ведь, мать ее…

– Понял, не дурак. Спасибо.

Влад быстро отключился. За углом кто-то звонко стучал каблучками в его сторону.

Когда девушка показалась, он невольно отступил к стенке. Она была ведьмой. Это Влад понял сразу. Одета, как и все здесь, в черное, волосы тоже легко предсказуемого, рыжего цвета. Но все было не так уж просто. Вернее сказать, что цвет волос девушки был лишь оттенком темнее, чем у незабвенной Лилу из «Пятого элемента», да и причесочка примерно такая же.

Прикид поражал оригинальностью. Высокие сапоги на тоненьких шпилечках, чулки в сеточку. Подвязки чулок в принципе должна была скрывать юбка, но Влад побоялся бы называть этим словом тот широкий черный пояс, который мало что прикрывал. Блузка тоже была в сеточку. Будто сшита из тех же чулок. Под ней четко просматривался лифчик с неимоверным, по его мнению, количеством кружавчиков. Еще на девушке имелось нечто вроде жилета. Кожаного, застегивающегося на талии на одну огромную пуговицу. Но вырез у этого жилета был слишком большой. Спереди жилет смотрелся как усовершенствованная модель полицейской кобуры: две лямки и полоска внизу.

Боевой раскрас был под стать костюму. Губы ярко-алые. Светящиеся. Девушку можно было ставить в темноте на перекрестке вместо светофора. Только вряд ли эти столь рьяно напомаженные губки умеют говорить слово «нет», так подходящее к красному свету с точки зрения правил дорожного движения. Глаза у ведьмы были подведены на манер египетских фараонов, жирно, размашисто, почти до ушей. А цвет глаз был излишне зеленым. Спасибо контактным линзам. Эти глаза любому автолюбителю или пешеходу мужского пола могли сказать: «Да, прямо здесь и сейчас!»

Влад в принципе любил женщин. Но такие, как эта, его всегда пугали. С ними не разберешься, что сделает: съест или изнасилует. Хотя в этом случае сомневаться не приходилось – второе. Девушка приближалась, он отступал к стене, пока не уперся. Она бесцеремонно оперлась локтем о стену, рядом с его шеей. Выше не дотянулась. Он уже хотел сказать ей, что в принципе это чисто мужской прием, но по глупости и неосторожности посмотрел ей в глаза. Ведьма сразу же начинала зачаровывать.

Влад почувствовал, как появляется привычное ощущение, будто воздух стал плотнее, наполнился идущими от нее флюидами. Казалось, расслабься он сейчас, и зазвенит в ушах медленная ласковая музыка, все поплывет перед глазами, и будет одна лишь мысль биться в голове, лишь одно желание… Но Влад расслабляться не собирался. Столь грубое зачаровывание отбить не составляло труда. Кокон защиты тут же был восстановлен, обернулся вокруг него, как теплый длинный плащ.

В своем порыве девушка даже не заметила, что жертва решила не поддаваться.

– Вы заблудились? – бархатным голосом, растягивая гласные, пропела она. – И вам нужна моя помощь.

– Уверен, что нет, – иронично заметил он, осторожно отстраняя ее от себя. – Я в нужном месте и с помощницами уже определился.

– Вряд ли, – не сдавалась она. По мнению Влада, тратить столько энергии на банальную сексуальную магию не стоило. – Я решу все ваши проблемы самым действенным способом.

На слове «действенным» она сделала особое ударение.

– Спасибо, я сам, – решительно возразил он.

– Это как? – растерялась девушка.

– Народными методами.

– Ну… это… то есть… – Богатым словарным запасом она не блистала.

– Как беден наш язык: хочу, но не могу, – прокомментировал Влад ее состояние строкой из Фета.

– Так вы импотент? – почти обрадовалась она, найдя его словам совершенно другое значение.

– Проблема языкового барьера, – огорчился Влад.

Загрузка...