Любовь и долг

Глава девятая

Дезирэ не находила этому объяснение, но здесь, в Каса-дель-Агила, в первый раз в жизни она почувствовала, что она дома. Прошла всего неделя, а она успокоилась и чувствовала себя умиротворенной, поддавшись неспешному ритму жизни.

Жить в одном доме с Рафаэлем было мукой, но мукой сладчайшей. Быть так близко и вместе с тем — так далеко! Они почти каждый день катались верхом, разговаривали, смеялись. Словом, были счастливы, не замечая ничего вокруг.

Но именно потому, что она вела себя безупречно, ей было так тяжело. Она тосковала по его рукам, по его губам.

Надо было остаться в Мадриде!

Дезирэ спустилась в закрытый дворик позади дома, где они обычно завтракали. Еще не было восьми, а уже чувствовалась жара. Она удивилась, не увидев Элены, которая обычно вставала очень рано.

Элена спустилась во дворик, когда Дезирэ уже заканчивала завтрак. Она была бледна и пожаловалась на головную боль.

— Я обещала, что приеду сегодня в деревню, привезу разноцветные фонарики и помогу подготовиться к завтрашней фиесте. Это мой последний праздник, и я хочу, чтобы все прошло хорошо.

Дезирэ знала, что последние несколько дней Элена наведывается по делам в деревушку Риофрио, где живут многие слуги и арендаторы поместья.

— Может быть, мне поехать вместо вас? — предложила Дезирэ.

— Мне как-то неловко…

— Элена, я буду рада помочь. Разрешите отплатить вам хотя бы немного за вашу доброту ко мне.

— Вам придется долго ехать по жаре, — предупредила Элена.

— Тем более ехать надо мне, а не вам, — твердо заявила Дезирэ. — Вы плохо себя чувствуете, а я совершенно здорова.

Элена наконец согласилась. В холле, уже в костюме для верховой езды, Дезирэ столкнулась с Рафаэлем.

— Доброе утро. Куда это вы торопитесь в такую рань?

Дезирэ объяснила.

— Я поеду с вами.

— Но вы только что вернулись, — возразила она, заметив его пыльные сапоги.

— Я выпью чашку кофе и буду готов.

Она проведет с ним целый день! Хотя и будет мучиться. Но, когда дело касалось Рафаэля де Веласко, ее разум испарялся как вода под лучами горячего испанского солнца!

Деревня Риофрио состояла из ряда домов, окружавших центральную площадь, церквушки и таверны. В центре площади был фонтан, где женщины стирали белье.

Их окружила веселая толпа крестьян.

— Эта дама — мой друг, — сказал Рафаэль и, подняв ее руку, чтобы было видно всем, поцеловал ее. — Отнеситесь к ней так, как вы относитесь к донье Элене.

Дезирэ поняла, что эта демонстрация должна была обеспечить ее безопасность, и улыбнулась.

Толпа молчала.

Лишь после того, как Рафаэль заявил, что привез еще одну бочку вина для фиесты, все оживились.

— Теперь я понимаю, почему вы так популярны.

— Этим людям приходится тяжело трудиться. Они заслуживают того, чтобы немного повеселиться, — довольно холодно ответил он, и она поняла, что он неправильно истолковал ее шутку.

— Я не собиралась вас критиковать…

— Знаю, — смягчился он. — Но я так привык защищать свои взгляды, что, не задумываясь, бросаюсь в драку.

— Понимаю.

— Правда, моя жемчужина? Слишком многие мои соотечественники относятся к своему народу, как к собакам. Они считают меня безумцем за то, что я пытаюсь облегчить жизнь моих крестьян.

— Никто не должен голодать или оставаться без крова, — с жаром подхватила Дезирэ. — Не говоря уже о том, что голодающий человек — плохой работник, это дурно с точки зрения морали. Бедняк имеет такое же право на счастье, как и человек, родившийся в благополучной семье.

— Слова истинной дочери Революции! — Как всегда, это прозвучало немного цинично, но чувствовалось, что в глубине души он ею восхищается.

Наблюдая за тем, как Дезирэ относится к Росите и другим слугам, он мог предположить, что она разделяет его взгляды.

— Я думала, вы уже привыкли к тому, что я всегда откровенно высказываю свое мнение.

— Мне бы крайне не понравилось, если в разговоре со мной вы вдруг начали бы ходить вокруг да около.

Под руководством Рафаэля фургон с принадлежностями для фиесты быстро разгрузили, и им вынесли кувшин холодного лимонада. Дезирэ взяла кружку и, робко улыбнувшись, поблагодарила покастильски.

— Не стоит благодарности, — сухо ответила пожилая женщина, но в ее черных глазах Де-зирэ прочла одобрение.

Рафаэль, тоже с кружкой в руках, подошел к Дезирэ и небрежно обнял ее за талию. Девушка понимала, что этим жестом он хотел показать, что она находится под его защитой. Внутренний голос, правда еле слышный, шепнул, что крестьяне решат, будто она его женщина, но какое это имело значение!

Пусть сплетничают! Она хочет быть его женщиной!

Прислонившись к его плечу, она наблюдала за приготовлениями к празднеству, и ей было хорошо.

Наконец Рафаэль сказал, что им пора возвращаться домой.

— Разве Доминго не поедет с нами? — удивилась Дезирэ, увидев, что их возница болтает с какими-то мужчинами.

— Он из этой деревни. Я разрешил ему вернуться после сиесты.

День стоял жаркий. Дезирэ чувствовала, что ее амазонка прилипла к телу от пота. И когда они подъехали к почти пересохшему руслу реки, она попросила Рафаэля остановиться.

— Давайте отдохнем. Да и Мадригала надо попоить.

— Хорошо. Я вижу, вон там есть тень. Напоив лошадей и привязав их к стоящим на берегу оливам, они расположились в их тени.

— Никогда в жизни мне не было так жарко, — вздохнула Дезирэ, сняв шляпу и тряхнув волосами. — Как хорошо было бы поплавать.

— Ну и искупайтесь, — лукаво улыбнулся Рафаэль.

Искушение было велико, но раздеваться у него на глазах?

А он, представив себе, как она будет выглядеть обнаженной, как будут блестеть на ее бледной шелковистой коже капельки воды, поспешил сказать:

— Пожалуй, все же не стоит, — и добавил: — Это дедушка научил вас плавать?

— Нет, мой отец.

— Я думал, что вы его не знали.

Дезирэ побледнела, и Рафаэль понял, что допустил бестактность.

— Простите, если я вас обидел. Но из того, что вы рассказывали мне в Бургосе, я заключил, что, когда вы появились на свет, ваши родители не были женаты. А потом они поженились?

— Отец в конце концов согласился, однако викарий не успел совершить обряд венчания. Это долгая история, но, если хотите, я ее расскажу.

— Да, пожалуйста, — попросил Рафаэль. Чем больше он узнает о ее жизни, тем лучше сможет предугадать направление ее мыслей. Ведь очень скоро он скажет ей правду, и тогда будь что будет!

— Моя мать была младшей из пяти дочерей. Семья была благородных кровей, но небогатая. Когда маме исполнилось семнадцать, к ней посватался богатый вдовец, военный в отставке, который был вдвое старше ее. Однако она с радостью согласилась выйти за него замуж. У нее почти не было приданого, и она боялась, что другого случая создать семью не представится.

— Она была такая же красивая, как вы?

— Гораздо красивее, — грустно улыбнулась Дезирэ.

— Через год родился Этьен. Матушка была счастлива. Она спокойно жила в провинции, пока муж не повез ее в Версаль. Семилетнего Этьена, они оставили дома с няней. Моя мать была представлена ко двору. Политическая ситуация была напряженной, но им удалось снять дом в Париже, и мама была в восторге.

— Это было за год до вашего рождения? — предположил Рафаэль.

— Почти. Это был апрель 1787 года, а я родилась в конце января следующего года. Как раз в апреле мой отец навещал друзей в Париже, и его представили моей матери на каком-то балу. Они влюбились друг в друга с первого взгляда. Так что можете себе представить, что произошло. Однако случилось то, на что они не рассчитывали.

— Вы имеете в виду себя?

— Нет, — покачала головой Дезирэ. — Конечно, ребенок — это логический результат безумной любовной связи, но оказалось, что они полюбили друг друга по-настоящему. Но какой же был выход? Отец должен был сделать предложение богатой невесте, которую выбрали для него его родители. Он знал, что, если он уговорит маму бежать с ним, его семья будет негодовать и обвинит в том, что он погубил себя.

Веселенькая ситуация, подумал Рафаэль. Француз-католик и замужняя женщина, у которой должен появиться незаконнорожденный ребенок с одной стороны. А с другой — аристократическая английская семья, которая вряд ли будет в восторге от такого поворота дела.

— Мама чувствовала себя страшно виноватой. Она обманула мужа, а если она его оставит, он будет опозорен в глазах общества. И он не отдаст ей Этьена… В конце концов, моим родителям пришлось расстаться, и мама была просто убита.

Старая как мир история, решил Рафаэль. Скучающая молодая жена ищет развлечения на стороне — таков сюжет многочисленных остроумных комедий. Но для Коринны Фонтэн и Джона Кавендиша все обернулось драмой.

— Мама обнаружила, что беременна, вскоре после возвращения домой. В то время по причине нездоровья мужа они редко спали вместе, за все время пребывания в Париже между ними вообще не было супружеских отношений. Она призналась мужу, он страшно рассердился, но потом простил, а мое появление на свет встретил с радостью. Я его любила. Думаю, мне никогда бы не рассказали правду, не вмешайся судьба.

После того, как толпа разгромила их дом, Коринна решила искать убежище в Англии. Она ничего не знала о своем бывшем любовнике, но была уверена, что ее Джон не допустит, чтобы они нуждалась.

— Мама знала, что старшая сестра отца Каролина живет в Портсмуте. Она нас приняла и послала письмо Джону. Каролина вообще была к нам очень добра. Но у нее не хватило смелости рассказать маме, что жена Джона была сущей мегерой.

— Ваш батюшка женился на той девушке, что нашли ему родители?

— Да. Если верить слухам, он никогда ее не любил. Прошло шесть лет с того времени, как он приезжал в Париж. Он даже не подозревал о моем существовании — на этом настоял мамин муж.

— Отец сразу ответил на письмо сестры и приехал повидаться с нами. Позже мама мне рассказывала, что после первых напряженных десяти минут казалось, будто они никогда не расставались. Но они не могли пожениться, ведь отец был несвободен. И они снова стали любовниками.

Рафаэль еле удержался, чтобы не присвистнуть.

Дсзирэ чутьем угадала его изумление.

— Вы правы. С этого все и началось. Жена отца была чудовищно ревнива. Она хотела ребенка, но за все пять лет замужества ни разу не забеременела, поэтому было очень важно держать в секрете наше существование. Сначала все шло хорошо. Отец получил в наследство от своего крестного небольшое поместье и устроил нас в домике, который находился далеко от основного дома. Он назначил маме приличное содержание. Он приходил к нам почти каждый день, и мама была счастлива.

— А вам он нравился?

— Не знаю. Он был большой, светловолосый, громко смеялся, но я его немного побаивалась.

— Вам, верно, нелегко приходилось?

— Хуже всех было Этьену. Ему казалось, что он всем мешает. Настал день, когда жена отца узнала, что у него есть любовница. Он, чтобы отмахнуться, пообещал, что оставит маму. Она устраивала страшные сцены, но почему-то терпела.

— Может, ей легче было притворяться, что вас не существует.

— Возможно. Так продолжалось до тех пор, пока на каком-то приеме кто-то по злобе не рассказал ей обо мне. По дороге домой жена объявила отцу ультиматум — либо он отошлет нас, либо она подает на развод. Отец сам правил лошадьми. Супруги стали ссориться, и в какой-то момент карета перевернулась и свалилась в глубокую канаву. Смерть женщины наступила мгновенно — у нее была сломана шея. Отец тоже серьезно пострадал. Это произошло недалеко от дома дедушки; он тут же вызвал врача. Но врач сказал, что лучше послать за викарием. — Дезирэ тяжело вздохнула. — Отец признался во всем дедушке с бабушкой и умолял их привезти к нему маму. Они были потрясены и сначала наотрез отказались, но к утру стало ясно, что он умирает, и они сдались.

— А о вас он спрашивал?

— Да, и меня внесли к комнату на несколько минут, но я плохо это помню. Я была слишком мала. Маме разрешили остаться. Она всегда рассказывала мне, что в это последнее утро его жизни он попросил ее стать его женой. Но он умер до начала брачной церемонии.

— И тогда ваш дедушка взял вас к себе.

— Отец попросил его присмотреть за нами. Меня дед согласился оставить, но от мамы, подозреваю, хотел откупиться. Я так кричала и билась, что они решили, что будет лучше нас не разлучать, и разрешили маме и Этьену перебраться к ним в дом. Думаю, дедушка чувствовал себя обязанным выполнить последнюю волю сына, но с присутствием мамы он так и не смирился.

Рафаэль мог себе представить, каково было маленькой, чувствительной девочке оказаться в подобной ситуации.

— Дедушка с бабушкой занялись моим воспитанием и образованием. Я думаю, они меня полюбили, но я всегда была заложницей в игре, которую они вели, чтобы отлучить меня от матери. Коринна, зависевшая от благодеяний деда с бабкой, оказалась в трудном положении: день за днем она наблюдала, как ее дочь все больше от нее отдаляется, все больше становится похожей на англичанку. А Этьена они не любили. Он был с ними груб, заносчив и непослушен, но все потому, что он ненавидел свою зависимость от них и их английский образ жизни. В 1797-м он сбежал во Францию. Мама позже мне призналась, что у нее не хватило смелости последовать за ним и она не хотела, чтобы меня лишили наследства. Понимаете, у тети Каролины, которая была замужем за морским офицером, были только дочери. Наследников-мальчиков не было, а я была любимицей дедушки.

— А что произошло потом? Ваша мать воспользовалась перемирием в войне и вернулась во Францию?

— Она хотела, но дедушка заставил ее остаться. Он пообещал ей, что сделает меня своей наследницей, если она уговорит меня никогда не возвращаться в страну, где я родилась. — Дезирэ на минуту задумалась. — Я об этом не знала. Мне казалось, что она смирилась. Но в тот день, когда она получила письмо от Этьена, я застала ее в слезах. Он писал, что может теперь заботиться о нас обеих. Мама, конечно же, хотела уехать домой. В Англии она чувствовала себя иностранкой, так же как Этьен. Но она не хотела уезжать без меня.

— А вы, что чувствовали вы, нимфа?

— Я не знала, что и думать. Моим домом была Англия! Дедушка был со мной строг, но он души во мне не чаял, как и бабушка. Я надеялась, что все как-то образуется, но тут ситуация изменилась. Страх вторжения в Англию наполеоновской армии усилил неприязнь ко всему французскому. На маму стали бросать косые взгляды даже те, кто давно ее знал. Она все это переживала, и здоровья ей это не прибавляло. Мама стала необщительной, молчаливой, особенно после того, как Этьен сообщил, что выкупил наш дом. Надо было что-то решать.

Ей было шестнадцать лет, и она разрывалась между любовью к матери и привязанностью к деду. Последней каплей оказалась болезнь матери. Дезирэ сказала деду, что хочет уехать. Он пришел в ярость.

— И пригрозил, что лишит вас наследства?

— Да, потому что решил, что я его предала.

Сестра отца, Каролина, помогла им перебраться во Францию. Но, несмотря на радость воссоединения с Этьеном, Дезирэ чувствовала себя здесь иностранкой.

— Прошло несколько месяцев, пока я привыкла. Все было чужое, даже дом. Много лет меня учили, что французы — наши враги, а Наполеон Бонапарт — чудовище. А теперь я должна была смириться с тем, что Наполеон — друг и патрон Этьена. Со временем мне, конечно, стало легче, а мама радовалась тому, что мы вместе.

— А вы не думали вернуться в Англию после смерти матери?

— А какой смысл? Дедушка так меня и не простил. Едва я уехала, он исключил меня из своего завещания. К тому же спустя семь месяцев тетя Каролина родила сына, и у деда отпала необходимость меня прощать.

А не эти ли обстоятельства подтолкнули Каролину помочь племяннице поскорее уехать, подумал Рафаэль. Возможно, такая мысль приходила в голову и Дезирэ?

— После смерти дедушки тетя Каролина написала мне, что бабушка обвинила меня в том, что мой отъезд ускорил смерть дедушки, и предупредила, что не станет отвечать на мои письма. В общем-то, она была права.

Рассказ Дезирэ потряс Рафаэля. Он понял, как страдает ее душа, хотя внешне Дезирэ выглядела спокойной.

— Это вы были правы, моя жемчужина, — тихо сказал он.

— Надеюсь. Но если бы вы знали, с каким трудом мне достался мой выбор! Ведь они оба были мне дороги.

— А о себе вы когда-нибудь думали?

— Интересный вопрос, сеньор, — рассмеялась она. — Как вы считаете: честь и собственное благополучие совместимы?

Рафаэль задумался.

— Бог свидетель, Дезирэ, но я не знаю, хотя мне очень бы этого хотелось.

За ужином они обратили внимание на то, как бледна и молчалива была Элена.

— Ты здорова, сестра? — озабоченно спросил Рафаэль. — Ты едва притронулась к еде.

— Я не голодна. Признаться, у меня немного болит голова.

— Может, вам пораньше лечь спать? — сказала Дезирэ.

— Пожалуй. Мне не хочется пропускать завтрашний праздник.

Дезирэ вызвалась проводить Элену до спальни.

Вернувшись, она нашла столовую пустой. Она немного подождала и отправилась в библиотеку, решив, что Рафаэль там.

Рядом с библиотекой был его кабинет, и оттуда доносились голоса. Один принадлежал Рафаэлю, другой был ей незнаком.

Она еще была возле двери в библиотеку, когда незнакомец вышел из кабинета. Он был в крестьянской одежде, лицо испачкано грязью. Он не заметил Дезирэ, а ей его лицо показалось знакомым. Она не могла вспомнить, где его видела, но появление незнакомца почему-то вызвало у нее тревогу и даже страх.

Она отметила, что он хорошо ориентировался в доме, а его грубая крестьянская одежда не вязалась с уверенной походкой. Если бы этот человек действительно был крестьянином, он чувствовал бы себя в таком доме неуверенно.

И тут вдруг ее осенило. Это был тот человек, с которым она столкнулась возле моста Сеговия.

— Вот вы где, моя жемчужина. — Рафаэль вошел в библиотеку. — А я вас повсюду ищу. Приказать принести вам чай?

Пристрастие Дезирэ к чаю стало в доме своего рода шуткой. Вечерами, когда Рафаэль пил бренди, а Элена — сок, Дезирэ всегда просила чаю.

— Нет, спасибо. Я последую примеру Элены и пойду спать.

Рафаэль был явно разочарован ее отказом. Возможно, она сожалеет, что была с ним откровенна?

— Надеюсь, вы знаете, что все, что вы мне сегодня рассказали, останется между нами? Ваш секрет умрет вместе со мной.

— Спасибо. — Ей удалось улыбнуться. Огромная спальня Дезирэ была обставлена с большим вкусом. В соседней гардеробной была даже ванна. Но больше всего Дезирэ нравился большой балкон, выходивший в сад.

Рискуя быть искусанной москитами, она все же села в плетеное кресло в углу балкона. Она все никак не могла унять сердцебиение. Пытаясь успокоиться, она сделала глубокий вдох, однако это не помогло.

Должно же было быть объяснение визита этого странного человека! Глупо подозревать Рафаэля в чем-то нехорошем.

Надо было остаться, упрекала она себя, и расспросить Рафаэля о странном посетителе. Мало ли какие могли быть причины…

Правда, Рафаэль мог и не сказать ей правду.

Эта мысль потрясла ее. Что от нее скрывают в этом доме? Рафаэль иногда исчезает без предупреждения, но это не беспокоит Элену, даже если он отсутствует целый день.

Похоже, не только у нее были секреты. У Рафаэля они тоже есть. Но упаси бог его расспрашивать! Она наберется терпения и дождется того момента, когда он будет готов сам все ей рассказать.

Фиеста была устроена в честь Святой Вероники, покровительницы деревни Риофрио. Согласно Библии, Святая Вероника обтерла полотенцем лицо Христа, упавшего под тяжестью креста на пути на Голгофу, и его святой лик отпечатался на этом полотенце.

Праздник должен был начаться после трудового дня. Дезирэ решила надеть белое платье с вышивкой и покрыть голову белой мантильей.

— Вам кажется, что я поступаю неправильно, Элена? — спросила она. Ей показалось, что Элена шокирована ее выбором.

— Просто немного удивлена. Я знаю, как глубоко вы переживаете смерть брата.

— Когда умерла мама, Этьен попросил меня снять траур уже через два месяца. Он говорил, что ему не нравится видеть меня в черном, что траур должен быть в душе и его не надо выставлять напоказ. Так что я решила носить обычные платья.

— Согласна, — улыбнулась Элена. — Вы должны уважать желание брата.

Рафаэль, судя по его восхищенному взгляду, разделял мнение сестры.

Праздник начался процессией, впереди которой несли раскрашенную гипсовую статую святой. Под звон колокола и громкое пение процессия обошла вокруг деревни. Рафаэль и Дезирэ шли сразу за статуей. Элена, которая все еще была бледна, предпочла остаться в церкви, где было прохладнее.

Дома были украшены яркими флагами и цветами. Всюду царило веселье.

Уже стемнело, когда процессия вернулась в церковь. Статую Святой Вероники с благоговением поставили на место, и падре Гомес отслужил торжественную литургию.

По окончании службы все вышли на площадь, которая неузнаваемо преобразилась. Повсюду были развешены цветные фонарики Элены, а посередине стоял накрытый белой скатертью длинный стол с праздничным угощением.

— Ваши фонарики выглядят прелестно, — сказала Дезирэ Элене, которая была по-прежнему бледна и выглядела усталой. Она оживилась, лишь когда заиграли музыканты.

Люди от души веселились, передавая друг другу еду, а когда все насытились, оркестр заиграл какой-то танец.

Дезирэ любила танцевать. Она не умела ни рисовать, ни играть на фортепьяно, но у нее было врожденное чувство ритма и умение быстро подхватывать любые движения танца.

Но, может, ей еще рано танцевать?

— Как вы считаете? — обратилась она к Эл-не. — Я не хочу никого обижать отказом, но не покажется ли это неприличным, если я начну отплясывать?

— Думаю, ваш брат не стал бы возражать. Сегодня праздник, и я уверена, он хотел бы, чтобы вы веселились.

Тут музыканты пробили барабанную дробь, и все взоры обратились к дону Рафаэлю. Дезирэ поняла, что именно он должен было открыть деревенский бал.

Рафаэль медленно поднялся, и сердце Дезирэ забилось в сладостном ожидании.