М.С.

Глава 3

Естественно, образовали государственную комиссию по расследованию преступлений путчистов. Собственно юристов и экспертов там и нет почти никого. В основном — парламентские горлопаны, журналюги известные, несколько штатных демократических вдовушек (муженькам их кому Саргоновцы помогли лапти склеить, а кому — кокаина передозировка), даже парочку длинноволосых и проспиртованных поэтов (вроде бы, сифилис у одного в дурдоме не долеченный) привлекли.

Собралась публика во время путча носа из щели высунуть не смевшая. А теперь причастностью к историческим событиям гордящаяся. И совестью нации себя объявляющая.

Объявленный одним из новых героев Ярн никому бы из этой ''совести'' руки не подал. А вот отец его подал. И многим. Правда, перчаток не снимая. И с чествования героев новой власти первым укатил.

А Ярна уносить пришлось. Связанным. Дебош пьяный устроил герой. Орал. ''Народ голодает. А вы чёрную икру тазами жрёте. Суки! За что боролись?'' Успел сказать и много других тёплых слов. С переходом на личности.

Утром разбужен телефонным звонком. Звонили долго. Несколько минут. Пока он с больной головой мучительно соображая где руки, где ноги, и мысленно матерясь последними словами, сползал с кровати, телефон надрывается. С трудом берёт трубку.

— Да.

Некоторое время молчание, а затем приятный и такой знакомый женский голос.

— За что боролся? На то и напоролся!

Хотел швырнуть трубку, но на том конце провода успели раньше.

И как только узнала о пьяной болтовне? И наверняка не только о ней. И не только про него.

Вся так называемая элита творческой интеллигенции, брызжа слюной от переполняющих её верноподданнических чувств к новой власти и ''спасителям''- мирренам стадно сочинила открытое письмо под гневным заголовком ''Раздавите гадину!''. Призывали, добрые и порядочные люди, ни много ни мало — смертной казни для всех участников выступления, полной конфискации их имущества и ссылки членов семей в отдалённые края. Подписей набралось несколько десятков. Люди сплошь известные. Большим количеством императорских премий в недавнем прошлом обласканные.

Правда и без эксцессов не обошлось. Кто-то из бывших друзей попытался заполучить подпись Софи. Она де искренне заблуждалась, и теперь раскаивается. Софи дала согласие, но поставила условие — при подписании должны присутствовать журналисты всех основных изданий. Те не замедлили явится.

Щёлкают вспышками, на полу словно серпентарий от проводов. Входит Софи. В полной парадной форме. Староимперской. Молча подходит к столу. Ей услужливо протягивают ручку. Резко нагибается над столом. Берёт текст письма. В лице — ни кровинки. Бледна как мертвец. Поднимает так, чтобы все видели. И разрывает на две части. Швыряет на пол. Молча разворачивается и уходит.

Потом с ней случается истерика.

Письмо всё-таки опубликовали. Прочли многие. Среди них и Бестия Младшая. В политику демонстративно не лезла. Но тут что-то её зацепило, и решила она показать фамильный норов Ягров. А заодно и кому она единокровная сестренка.

Среди подписавших ''Раздавите гадину'' писательниц, актрис и просто богатых бездельниц с психологией тупых домохозяек хватало её постоянных клиенток.

Когда одна из них решила обновить гардероб, её встретила хозяйка ателье. Показала напечатанное в газете воззвание. И сказала. ''Всем, чьи подпись стоят под ЭТИМ, отныне и навсегда, вход ко мне заказан. Я на б…. не работаю ''.

И слово сдержала. Потеряв при этом очень много денег и две трети клиентов. Но всё-таки Ягр грэдская Теренн. И сестра грозной Кэрдин.

Заодно она отказалась пускать и жён мирренских офицеров, которых немало увязалось за мужьями. Генеральши хотели приодеться у Младшей Бестии. Ну вот и приоделись.

Чуть скандала международного не получилось.

Муженек или кобелёк одной из оскорблённых б…. хотел разгромить ателье Бестии или её особняк, натравив своих боевиков. Муженек этот как раз состоит в ''Партии Духовного возрождения''. Натравить-то удалось. Но у ателье обнаружились броневики с императорскими гербами на бортах.

Подняли было вой о нарушении императором декларации о нейтралитете. А из броневика высунулся весьма недовольный майор с матюгальником и проорал в ответ: мы иностранцы, и согласно законам нашего государства, можем служить наёмниками в иностранных армиях, и даже у частных лиц. Эта часть заключила контракт об охране собственности с модельным домом. Я тут не причём. А патроны у нас, кстати, боевые.

Боевые патроны имелись и у несостоявшихся погромщиков. Но ссорится ещё и с императором. Какой-то ПДВ. Не тот уровень. Убрались восвояси.

Одного майор не сказал. Суммы контракта. Одна серебряная монета — минимально допустимая законом сумма подобной сделки.

В свете пропажи без вести Младшего Еггта и ареста Главы Дома, прочие Еггты, а заодно и их кредиторы хотели было наложить лапу на майорат Еггтов. Продать, конечно, не получится. Но хоть попользоваться. В конце-концов, даже земли майората можно сдавать в долгосрочную аренду… Благо, никаких распоряжений относительно майората императрица не оставила.

Но юристы Саргона прочли специально для любителей чужого добра, лекцию. А из неё следует — майорат завещан законному наследнику рода, Еггту в тридцатом колене, сыну Софи-Елизаветы Саргон-Еггт, Линку. А по причине малолетства законного владельца, для присмотра за имуществом учрежден опекунский совет под председательством Его Величества.

Кому-нибудь что-нибудь непонятно? Или кто-то чем-то не доволен?

Таковых не оказалось.

Амнистия для Софи выглядит мягко говоря оригинально, и больше всего напоминает помесь домашнего ареста со ссылкой. Ей запрещено появляться в столице без письменного разрешения властей. Более того, запрещено покидать границы административного района, где находятся имения Великих Домов. А в этом районе, кроме имений, только пара маленьких городков, да несколько деревень. А в имениях в такое неспокойное время никто не живет. Да и жил бы кто — аристократия Чёрных не жалует. И после ''Раздавите гадину'' Софи никто из бывших друзей руки не подаст.

Да ещё и личная месть императора. Денежные счета Софи, естественно, заблокированы, других средств у неё не имеется. А император сославшись на нехватку финансов, снял охрану внутреннего периметра. До постов внешнего — час на машине. Случись что в Загородном — пожара и то не увидят. Да и тревожная сигнализация во дворце вышла из строя. А обычная телефонная связь работает весьма посредственно.

Так что обеспечил император Софи полную изоляцию от внешнего мира. Пускай-ка по лесу погуляет, да о жизни подумает. Посидит привязанной к дому и детям. Да на паек поживет среди остатков былой роскоши, да дорогих машин без бензина, ибо на них бензиновый паек не положен.

Сама через месяцок молить о прощении явится.

Но план императора, равно как и любой другой ''стратегический'' план не выдержал одной вещи — столкновения с противником. Саргон как и почти все мужчины позабыл одну вещь: ноги-то у Софи и в самом деле чуть ли не от ушей растут, только есть у неё ещё и кое-что между ушами. И ей прекрасно известно — реально владения охраняет именно служба внешнего периметра, а служба внутреннего следит в основном за тем, что бы участники какой-нибудь разнузданной оргии во владении А не отправились бы непотребствовать во владение Б. Да и сами охранники внутреннего периметра частенько привлекались к участию в подобных мероприятиях. Так что без охраны внутреннего обойтись можно прекрасно.

Парк вокруг Загородного дворца местами напоминает лес. И именно в этих местах Чёрные перед путчем что-то копали. Как предполагала Софи, прятали оружие. А заодно, вырыли и бензохранилище. И местоположение Софи известно. ''Сестрёнка не обеднеет'' — решила она, и без зазрения совести включила насос.

В конце-концов, конфисковать машины у неё не додумались.

Кроме того, император позабыл, что об умении Софи добывать бензин даже в самых безвыходных ситуациях давно уже легенды ходят. Повод их высочество предоставила в свою бытность на фронте.

Понадобилось провести аэрофотосъемку заводов в глубоком мирренском тылу. Предполагали, что там планируется выпуск баллистических ракет. А может, ещё что. Ставя боевую задачу особо о подробностях не распространялись. Только — что заснять, и где. Для разведки приготовили модернизированный вариант тяжелого истребителя. До предела облегченный, лишенный вооружения и радиостанции, но зато с форсированными двигателями, кучей фотоаппаратуры и дополнительными баками под крыльями и фюзеляжем. Для облегчения самолет даже не окрашен, а дюраль до блеска отполирован.

А месяца три назад специально для Софи, и в соответствии с её требованиями построили штучный экземпляр самолета этой марки. И право же, участие Софи в доработке машины вовсе не ограничилось изображением на фюзеляже знаменитой ведьмочки в коротком красном платье.

Баки-то концерт и испортили. С ними самолет тащил почти в два раза больше горючего, но и скорость существенно ниже.

До цели добралась без приключений и засняла всё, что полагалось. Но к несчастью, появление высоко в небе двухмоторной серебристой пакости вызвало некоторое беспокойство у мирренской ПВО. Правда, хлопки разрывов зенитных снарядов на такой высоте достать машину не могли. Но вскоре Софи заметила стремительно набирающие высоту перехватчики. Длинноносые истребители схемы ''утка'' не очень маневренные, но быстрые, скоростные, мощно вооруженные. Под говорящим названием — ''Шаровая молния''. Это официально. А у грэдов этот самолет имеет другое прозвище — ''Убийца ''Линкоров''. А ''Линкором'' прозывали шестимоторный тяжелый бомбардировщик за обилие оборонительных турелей. С какой стороны ни сунься — встретит тебя огонь минимум пять крупнокалиберных пулемётов и автоматических пушек. А всего их на машине — где-то под двадцать стволов. А тащит это сооружение пять тонн бомб. И на большой высоте. Несколько месяцев ''Линкоры'' летали безнаказанно. Пока не появились ''Молнии''.

И что хуже всего — чуть ли не единственные мирренские самолеты, способные забраться на ту высоту, где безобразничала их высочество. Конечно, её самолет считается самым высотным и быстрым в мире. Но ведь прогресс не стоит на месте. Вскоре стало совсем плохо. Стало ясно, что это какая-то новая модификация ''Шарика'', вполне способная серебристую пакость догнать.

Ну, да живы будем, не помрём. Чем легче машина, тем выше скорость.

Воздушного боя с ''Молниями'' Софи не боялась совершенно, и при других обстоятельствах с удовольствием выступила в роли громоотвода. Была ''Молния'' — и нету. Но при отсутствии пушек геройствовать сложно. Сброшены баки, включен форсаж и только её и видели.

К несчастью, на обратном пути кончилось топливо. Ну это-то вполне ожидаемая неприятность. С математикой Софи дружила, и прекрасно знала, до куда сможет дотянуть. Рассчитывала перескочить линию фронта. Но погодные условия внесли свои коррективы. Пришлось садиться не там, где планировалось. Всё бы ничего, но эта поляна в лесу оказалась не по ту сторону фронта. Хорошо хоть вечерело, и цеплявший верхушки елок планировавший истребитель никто не заметил.

Кое-как замаскировав целехонькую машину ветками Софи принялась размышлять, что делать дальше. Забрать пленки и топать через линию фронта? Но на этом участке четвертый год идёт позиционная борьба. На переднем крае пристрелян и заминирован каждый метр. Самоубийство!

Так и сидела у костерка целую ночь, попивая кофе из термоса, закусывая галетами, консервами и шоколадом из аварийного комплекта. За ночь скушала всё. Даже к пресловутой 0,5 несколько раз приложилась. К ней вообще у летчиков довольно странное отношение. Те, кого сбивали (особенно зимой) пробираясь к своим, никогда к ней не прикладывались. Но зато во всех актах очень положительно оценивали сам факт выдачи подобного пайка. А Софи не сбили, сейчас не зима. Так что паек из 0,5 поубавился сильно. Да и от калорийного аварийного комплекта мало что осталось. В конце-концов, полет был очень длинным, да и посадка истребителя на подобную полянку требует немалых усилий. Теперь можно и перекусить. Пополнеть Софи не боится вовсе. Каскадец фигур высшего пилотажа с гарантией сгонит весь лишний жирок. Которого и так нет.

О положении в которое угодила, не задумывалась совершенно. Ну и что из того, что сидит в глуши леса в нескольких десятках километрах от фронта. И того и гляди услышит лай собак и крики команд жаждущих с ней пообщаться мирренов. А по ту сторону фронта ждут — не дождутся ценнейшие пленки. Унывать Софи не умеет, а удача её ещё никогда не подводила. Выпутаемся и в этот раз.

Поди, поймай её в ночном лесу, если следы перцем присыпать. А саму её в детстве ''кошкой'' дразнили, ибо она в кромешной темноте видит.

Карту вызубрила наизусть. Из неё следует — невдалеке проходит дорога. И аэродром близко.

Понаблюдав из кустов за трассой несколько часов, Софи пришла к выводу, что таким большим количеством одиночных машин можно как-то воспользоваться. Сначала хотела захватить какую-нибудь, проскочить на аэродром и попытаться угнать самолет. Но потом появилась идея получше. Тем более, что бравая летчица в избытке наделена природным обаянием, и не лишена актерского дарования.

В довольно-таки рискованный полет она направилась без формы. Под кожаным пальто на ней изящный брючный костюм от ''Теренн''. На осторожные заявления особистов о не патриотичности подобной одежды их высочество заявило: ''Сбейте столько, сколько сбила я, тогда и поговорим о патриотизме''. А в полевой сумке нашлось место и для зеркальца с косметичкой. С помощью этих предметов можно добавить или убавить с лица сколько-то годков. Ну, Софи не очень-то много требовалось и убрать. Получилось слегка удивленная полудетская рожица с глазками косули и соответствующими ресницами. В таком виде и выбралась на обочину. Проголосовала перед первым бензовозом. Естественно, тот встал как вкопанный, а два молодых солдатика уставились на раскрасавицу во все глаза. Столичная леди на обочине прифронтовой дороги! Зрелище не для слабонервных. Ни один шофер мимо такой не проедет. А думать о том, откуда здесь такое чудо взялось будет просто не в состоянии. А мирренским Софи владеет как родным…

Глупенькую аристократку, решившую пощекотать нервы прикатив к жениху на передовую, разыграла мастерски. Наплела солдатикам с три короба про застрявший на лесной дороге автомобиль. И как её ждут! (Хотя это-то чистая правда, если не уточнять, где именно) Попросила помочь. От её улыбок солдатики просто растаяли. Забралась в кабину и поехали. Весьма мило болтали. Софи-то выглядит очень молоденькой, а и щебечет вовсе как шестнадцатилетняя дуреха. Кабина просторная, Софи сидит с краю, так что оба солдата чуть шеи не свернули, на неё пялясь. А как до поляны доехали, сказала Софи что дальше не проехать. Все трое выбрались из машины…

Какая-то милая фраза оборвалась на полуслове прерванная грэдским ''Ни с места. Руки вверх''. Подкрепил фразу неизвестно откуда взявшейся в руках у леди пистолет. А обе винтовки остались в кабине.

Под дулом пистолета солдатики заправили истребитель. Физиономии у обоих нежно- зелёные. То ли от того, как их посадили в лужу. То ли от зажатой в зубах леди сигареты. Шуточка в лучших традициях Софи, курить в паре метров от бензовоза.

Потом солдат связала. Если как следуют будут дергаться, то выпутаются. На прощанье сунула одному (посимпатичнее) в карман пачку дорогих грэдских сигарет. Прихватила на память о приключении его кепи. Ну и затворы от обеих винтовок, разумеется. Уже стояла на крыле, когда тот крикнул.

— Эй, да кто ты хоть такая?

Обернулась. Рассмеялась. Послала воздушный поцелуй.

— Пока, мальчики! Вы мне понравились! Я Катти Сарк!

Лица у них перешли в сильно вытянутое состояние. Услыхали знакомое имя. Вещают на всех частотах ''Внимание! Опасность!'', когда она в воздухе. Ну, а этим двоим ''посчастливилось'' повидать, какова Катти Сарк на земле.

Но ещё больше вытянулись лица у летной команды на своем аэродроме. Да у прочих пилотов с командиром части, уже прикидывавшем, в каких выражениях составлять доклад в столицу. И скольки звездочек это ему будет стоить.

Оказалось, что одной.

Новой. На погоны.

А свои ордена Софи уже и так устала считать.

В финансовом плане подумывала о гонораре за стабильно продававшийся ''Дневник стервы''. Но оказалось, что новая власть включила ''Дневник'' в список запрещённых книг. Непроданную часть тиража конфисковали, и публично сожгли. Конечно, этим добились только того, что проданные экземпляры теперь зачитают до дыр. И ясно почему. Досталось кое-кому из нынешних министров от Леди-скандал на орехи. Крепко досталось. И ведь Софи не только по физиологическим недостаткам проехалась. Хотя и по ним тоже. Ибо по-разному называют их высочество, но аполитичной личностью — никогда.

Ладно, пусть люди книжечку почитывают. Может хоть кто думать начнёт. Если слюни после описания процесса семяизвержения вытереть сможет.

Только вот у Софи денег от этих мыслей не появится. Даже если мысли у кого и проявятся. А они очень нужны. И мысли, и деньги. И мысли на тему денег.

Относительно спокойно пожить удалось только несколько дней. Хотя спокойствие довольно относительное. Пройдясь по своим владениям, пришла к выводу, что- либо охрана несла службу довольно небрежно, либо прислуга решила улучшить свое материальное благосостояние. Пропало много всевозможных дорогих и не очень безделушек. Неплохо порылись и в гардеробе. На кухне Софи раньше не появлялась, и о масштабах утрат там ничего сказать не могла. Холодильники оказались пусты. В одном обнаружилось замороженное человеческое дерьмо. И банка с желтоватым льдом.

''Можно подумать, я раньше не знала, что за свиньи эти люди'' — подумала Софи. И пожалела, что при ней только стилет.

В винный погреб homo попасть не удалось. В противном случае разрушения во дворце оказались бы куда значительнее. Почему-то не тронули несколько дорогих машин в гараже. И не нанесли визита в детские комнаты. А в мастерской ничего ценного она не держала. Абсолютное большинство картин хранилось в Императорской картинной галерее и других музеях под патронажем Его Величества, так что даже в такое время находились в гораздо большей безопасности, чем автор.

Пару дней Софи занималась тем, что приводила в относительный порядок хотя бы несколько помещений. ''И как домохозяйки могут постоянно заниматься этим'' — думала она в процессе трудовой деятельности. Впрочем, попытка прибраться содержала в себе и приятные моменты. Наткнулась на сейф, куда лет пять не заглядывала. Явно пытались вскрыть. Но мастерская не зря на эмблеме герб имеет. Или же времени медвежатникам-любителям оказалось маловато. Кодов Софи не забыла. Внутри обнаружились бесполезные в настоящий момент украшения (место им в алмазном фонде, то есть вряд ли их сейчас продашь, а наденешь — убьют запросто) и несколько пачек крупных купюр (крупными были лет пять назад, а из-за инфляции ''похудели'' пачки раз в десять). Ну, как говорится, на безрыбье… ''Если удастся из бардака выбраться, а сестренкина компания заводы не национализирует, пожалую фирме право мой большой герб на эмблеме иметь. Лучший способ рекламы в нашей помойке!''

А когда дети есть хотят, не попривередничаешь.

Как-то поутру объявился императорский курьер, да не с чем-нибудь, а с тем самым пропуском на однократную поездку в столицу от новой власти, и чем-то вроде въездной визы на территорию императорского ''государства'' от него лично.

С курьером прибыла и представительская машина с соответствующим эскортом, но Софи из соображений хамства заявила, что поедет на своей. А мотоциклистам велела убираться с полным объяснением маршрута. Хотя и не виноваты они ни в чём.

И с выбором транспортного средства особо не мудрствовала. Хотя в гараже машин штук двадцать.

Автомобиль длинный, блестящий, хромированный, сиденья кожаные, руль слоновой кости, но фара выбита, крыло помято, и с одного бока половина краски содрано — их высочество несколько лет назад в поворот на 200 км/ч, не вписалась, а починить так и не распорядилась. Хорошо хоть дешево отделались. И хозяйка, и машина.

Взяла детей, и поехала. По дороге размышляя исключительно непечатными словами, что это отцу от блудной доченьки понадобилось.

Город сейчас вызывает нескрываемое раздражение. На въезде — совместный патруль — солдатня новой армии и миррены. Дальше — хуже. Следы боев видны тут и там. Но полуразрушенные дома прикрыты огромными рекламными щитами мирренских сигарет. На общественном транспорте — тут и там реклама водки. Чуть ли не на каждом заборе, дереве и даже переполненном отбросами помойном баке, где копаются отбросы общества висят плакаты с рожами непотопляемых как известная субстанция актеров и актрисок. Им до лампочки, что в стране происходит, лишь бы был барин, кидающий жирные кости в виде выступлений на стадионах и различных званий. Ну и деньги. Куда же без них. Они хоть от Саргона, хоть от Чёрных, хоть от демократов, хоть от мирренов кости хватать будут. И выть по заказу. Ни одной фамилии без приставки ''известный'', ''гениальный'' или ''талантливый''. Хотя лучше бы писали с приставками ''извращенец'', ''наркоман'', ''алкоголик'', или общее для всех — ''мразь''. Некоторых Софи знает лично, и жалеет, что не может плюнуть им в рожу. Всем вместе, и каждому персонально.

Опять плакаты на этот раз какой-то референдум. Пригляделась. И выругалась. О легализации однополых браков, и о разрешении таким ''семьям'' иметь усыновленных детей.

Плакаты с рекламами банков. Проценты обещают запредельные. А людишки любят халяву, и значит, скоро лишаться последнего. А ещё читающей нацией звались, и процентом людей с высшим образованием гордились. А элементарных вещей из курса экономики не помните. Таких процентов по банковским вкладам просто не бывает. Хотя, с другой стороны, так дуракам и надо. Хотели всего и сразу. И запросто так. А так ничего не бывает. Ну и оказались дурее осла, что за морковкой бегает.

Реклама, реклама, опять реклама и снова реклама. От прокладок до дорогих охотничьих ружей. От пива до машин, тех что собирают по двести штук в год, и продают потом только очень респектабельным людям. Большинство из которых сестренка расстрелять собиралась, а Софи бы с удовольствием помогла.

Город стада, на первый взгляд думающего только о жратве и удовлетворении инстинктов.

Но за рекламными щитами тут и там видны развалины. И пятна краски на стенах — полиция замазывает появляющиеся по ночам звезды. А значит, в городе не перевелись ещё и люди.

Над административными зданиями — трёхцветные флаги. Придуманные видать каким-то умником из грэдского института. И восторгом принятые культурным обществом столицы. Конечно, для интеллигента любой голос с Юга — голос свободы, и истина в последней инстанции. И откуда только такое пресмыкательство перед иноземцами пошло? Здесь же Петра I вроде бы не было.

Навидалась Софи несколько месяцев назад статей, где с пеной у рта доказывали глубокие исторические корни трёхцветного флага. Невольно усмехнулась, вспомнив, что сказала Дина увидев впервые этот флаг: ''Мама, смотри, матрасик повесили''. Устами младенца…

Геральдика для Софи была когда-то обязательным предметом. Так что ей сказочек про ''глубокие исторические корни'' трёхцветной тряпки можно не рассказывать. Между прочим, задумывались ли о том, что и в мирренском флаге такой же триколор. И флаги их колоний обязательно должны содержать цвета митрополии. Вот вам и исторические корни!

Не жарок осенний день. Но душно Софи. Словно ядовитыми испарениями сквозит от всех этих щитов и плакатов. Зловонием насыщен воздух. Мир людей превращается в мир двуногих скотов. Жрущих всё и всех, кто попадёт в поле зрения пятака. Нет уже в городе той волшебной атмосферы, так любимой Софи. Атмосферы света, жизни и кипящей энергии. Город производит впечатление огромной жирной свиной туши, ворочающейся в выгребной яме.

Интересно, как там на Проспекте Грез? Да не похоже, что стоит любоваться! Лучше ограничиться воспоминаниями.

Притормозила у ворот старой крепости. Дожили, теперь тут граница самого настоящего государства. Только гвардейцы в парадной форме не изменились. Хотя и у них гербы на касках не столь ярко блестят. Шлагбаум, однако, сразу взлетел вверх.

Относительно предстоящего разговора она так ничего путного не придумала, а решить — решила!

На вариант картины Рембрандта пусть не рассчитывает.

По прибытии в Летний дворец, сразу проводили к Самому. Идя по анфиладе, злобно обдумывала, как бы повиртуознее обхамить его.

Не вышло.

В нагрузку к императору, в Ореховом кабинете обнаружилась Марина-Елизавета собственной персоной. Похудевшая, вытянувшаяся, мрачная, но вполне живая и здоровая.

В общем, получился ещё один вариант картины ''Не ждали''.

Император просто опешил — это разве Софи перед ним стоит? Аристократка, и джинсы напялила. Сами миррены до такой ткани додумались, или стащили откуда — история умалчивает. Однако, прижилось чуждое веяние. И тоже в символы государства попало ''Будь в ''Дерсен'', будь свободным — даже с бастионов Старой крепости разглядеть эту рекламу можно. Хотя какая связь между свободой и одеждой сезонных рабочих? Чуть ли не рабами по определению. Ну, да в нашем мире и не такое бывало.

Даже куртку их высочество снять поленилась, притом самую обыкновенную, светло-серую с капюшоном. Из украшений только тоненькое колечко поблескивает.

Только огонёк в светло-карих глазах прежний. И чёлка та же.

Внешним видом всё равно обольщаться не следует. Пусть и потрепанная жизнью, но прежняя перед ним Софи — ни капельки не переменившаяся.

Император, как обычно погасил энергию удара, предназначенного для него, мастерски подставив под удар кого-то другого. То есть в данном удар стало невозможно нанести в принципе.

Визгов особых не было, однако девочка явна обрадовалась Софи. Поболтали пару минут.

Перспективка-то у неё аховая. Одиннадцатый год — и считай, круглая сирота. Финансов — ноль. Зато титул в пять километров, да родственнички в стиле императора и прочих Еггтов. При нынешнем раскладе, девчонка мешает абсолютно всем в столице. Живое напоминание об М. С., да и характером считай один в один, хотя и маленькая. Пока.

Станет Саргон ребёнка главаря путчистов у себя держать. Он слишком хитрый политик для этого. Потом, через несколько месяцев, когда всё более-менее утрясётся — может быть. Но не сейчас.

Нынешним властьпридержащим Марина как бельмо в глазу. Не отказались бы они заполучить Марину, да определить её в какую-нибудь закрытую, а лучше всего заграничную школу. Где-нибудь у мирренов. Да вырастили бы из неё нового гражданина. Но Марина находится во владении императора, а тот о глубокомысленных планах демократов если не знает, то догадывается. И вовсе этих идей не одобряет. И никто не разберёт, какая роль в его долгосрочных планах отведена Марине. А уж отведена непременно. Все-то у него просчитано. Одно только плохо — последнее время он интригует в основном не ради какой-то очень отдаленной цели, а ради красоты самой интриги. Только люди не механизмы, и не послушные игрушки в руках опытного кукловода…

По крайней мере, некоторые!

Прочие бы Еггты с превеликим удовольствием стали бы опекунами. Прилагайся к ней хоть какое-нибудь состояние. А девчонка, как ни крути Еггт в тридцатом колене, более того ребёнок младшего Еггта. И что с ней будет небезынтересно весьма многим. Консервативно-монархические круги тоже поднимают вопрос о создании опекунского совета. Опять же, всё упирается в финансовый вопрос. Часть состояния Марины составляли земли императорского домена, предоставленные ей в пользование при рождении. Но земли эти являлись неотчуждаемым имуществом Дома, и могут переходить из рук в руки только внутри Дома. После знаменитой выходки ненаследной принцессы земли вернулись в число владений Дома. То есть лично Саргона. И он намекнул, только намекнул, что согласен передать права на земли внучке, а до достижения ей совершеннолетия, учредить совет по опеке из известных и уважаемых в обществе людей. Но куш слишком большой, и пока эти известные глотки рвать друг другу будут за право в совете председательствовать…

''Хорошо хоть ей одиннадцати нет, а то будь лет на пять-шесть постарше — ещё и отбою бы от женихов из числа ''героев'' новой власти, желающих с императорской фамилией породнится не было бы. Не исключено, что братец Ярн так сказать, первенствовал бы. Впрочем, к вопросу о женихах… Многим и наплевать пойди, что я замужем. Впрочем, ещё недавно наплевать бы было и мне самой…

Но не теперь.

А относительно Марины оптимальнейший вариант для всех политиканов — несчастный случай'', - мрачно думает Софи. — ''Нет человека- нет проблемы. Впрочем, я тоже для многих её высочество проблема''.

— И где же ты её взял, — с любезнейшей интонацией, не предвещающей ничего хорошего осведомилась Леди-скандал.

— Сама ко мне пришла.

— Не верю.

— Правильно делаешь.

— Я всегда, и всё делаю только правильно.

— Мне тут кое-что доложили о масштабах аэродромного погрома… В военные баснописцы я записываться не собираюсь, а её чуть ли не за шкирку притащили ваши солдатики, драпавшие от вчерашних сослуживцев. Их я объявил интернированными, ну, а её… С формальной точки зрения я не имею ни малейших оснований, что бы её задерживать, раз в официальные органы подано прошение о праве опеки.

Софи посмотрела на потолок. Чарующе улыбнулась, часто- часто заморгала.

— И кто же у нас до такого додумался?

— Прочие Еггты. А как тебе известно, согласно традиции, они считаются более близкой родней, чем Я.

— Но менее близкой, чем Мое Высочество.

— Совершенно верно.

— Как мило. А тебе, стало быть, в очередной раз не хочется рисковать. Здесь же она в полной безопасности… Стоп, а откуда дерьмократенькие прознали, где она? Или орла на гербе можно менять на дятла?

— Никогда не любил этих птичек… От них такой стук… Но, к сожалению, у носатых в последнее время просто всплеск активности. Спасибо загранице, так сказать, но теперь я знаю, кого гнать в отставку без пенсии и рекомендаций. В чём я с вами обеими согласен, так это в том, что многие из всенародноизбранных страдают кретинизмом. И вместе с запросом о её судьбе, заодно подали и представление к награде, как сказано ''за высочайшее гражданское мужество'' ряда лиц из моего аппарата. Честно скажу, не будь этого запроса, я бы попросту припрятал бы её здесь пока всё не утрясётся. Но теперь не могу так поступить. Мне и так хватает политических проблем, и я вовсе не заинтересован в увеличении их количества.

— Дай-ка угадаю. Всенародноизбранные хотят, чтобы она находилась где-нибудь под их полным контролем, а ты, вспомнив о своем близком родстве с угрями, решил пристроить её по принципу ни вашим, ни нашим. Так что ли?

Император молчит. Софи, словно в задумчивости обхватывает подбородок. А в светло-карих глазах столько яда и насмешки разом. Проходит минута. Вторая. Где-то в районе четвертой император говорит.

— Ты заешь, поднимется вопрос о её медицинском освидетельствовании. Подозревают шизофрению в тяжелой степени. — с весьма елейной интонацией осведомился Саргон.

— И у кого же это алкогольный психоз с последствиями отравления? — столь же любезно интересуется Софи.

Считая, что в хорошенькой головке племянницы мозгов ровно в два раза больше, чем положено иметь даже самому умному ребёнку этого возраста. Проблема только в том, что сама Марина считает — не в два, а в двадцать два.

В сумасшествие племянницы Софи не поверит, даже если справки предъявят. Еггты бывают всякие. С мозгами и без. Но все без исключения — со стальными нервами.

— Да есть такие вот деятели в парламенте и вокруг него. Даже ''доказательства'' представили. Правда, судя по всему они её с тобой перепутали.

Намеки-намеки. А если в лоб?

— Это что, ты мне комнатку с мягкими стенами пророчишь?

— Пока не вижу надобности.

А это по лбу.

— Ах, значит, только пока! Вроде дорогая доченька, веди себя хорошо, а то в дурдом загремишь!

— Так дальше пойдёт, то и загремишь. Инкогнито. И концов не найдут.

— Сам там не окажись. Императоров, небось, там преизрядно.

— Их высочеств, кстати, тоже.

Значит, один- один. Продолжим чемпионат.

— Намекают, что хорошо бы было освободить тебя от уз брака.

— Не дождутся.

— Я имею право на расторжение браков членов великих домов исходя из государственных соображений. То есть не спрашивая о согласии. Смотри статью 126 Основных законов.

— Ты мне не можешь ничего приказывать!

— Потому правом и не воспользуюсь. Мне вовсе не охота видеть тебя обвиняемой в убийстве женихов. У Еггтов с тормозами вечные проблемы.

Стоит посреди кабинета, руки в карманах, губы поджаты, а во взгляде играет что-то.

''Ну просто комиссар образца 1919 года перед расстрелом'' — мрачно подумал император. Комиссар не комиссар, а кто-то из разряда ''Меня, может, и убьете. А на всех нас патронов не хватит. Хотя, если здраво разобраться, ещё вопрос, кого тут расстреливать будут''.

Стреляй не стреляй, а всё равно чуешь — сильнее они тебя. Этого расстреляешь — десять новых встанут. Ибо не только уверенность в правоте в светло-карих глазах поблескивает. Но ещё и смерть. Твоя смерть.

— Либо к тебе, либо к прочим Еггтам. Выбирай сама.

— Три непечатных слова.

— А перевод.

— Пошёл ты!

— А по-русски.

— А ты сам подумай!

Замолчали. Оба как после драки. Даже дыхание как у боксеров по углам ринга. Как ни крути, а по очкам счёт равный.

— Что-то не замечал за тобой раньше тяги к непарламентским выражениям. — недовольно буркнул император.

— Что-то не замечала за тобой раньше тяги к бандитским методам. — с усталым раздражением ответила Софи.

Домой поехали вчетвером. Почему-то горят обе фары. Одну из принципа разобью, когда приедем.

Мрачная Марина сидит на переднем сиденье. Вся какая-то нахохлившаяся. Только нос из-за поднятого воротника торчит. Грустит о чем-то. И именно поэтому на мать не похожа. Та двух вещей на свете делать не умеет. Грустить и радоваться. Рационалистка чёртова! Что мне теперь с твоей дочерью делать? Буду растить как свою, можешь не волноваться. Только на одно не надейся — никогда из неё не получится вторая ты. Запомни М. С., сестрица, никогда! И я, Софи-Елизавета Саргон об этом позабочусь.

Жить с тёткой оказалось тяжело. Вечно издёрганная, раздражительная, много курящая, и частенько наведывающаяся в винный погреб Софи крайне мало напоминала ту обворожительно- прекрасную женщину, какой её привыкли видеть все. К тому же, она в одночасье оказалась без прислуги, и фактически без денег. А ей ещё надо заботится о двух маленьких детях. Но что-либо делать по дому Софи была совершенно неспособна. Равно как и Марина. Но надо, значит надо.

В маленьком городке все просто обалдели, когда у продуктовой лавки остановился чудовищно длинный открытый автомобиль, через дверцу перемахнула изящная женщина в кожаном плаще и черных очках. Софи узнали сразу. Но когда она стала покупать продукты… Обалдело полгорода.

А она ещё на рынок отправилась. Торговалась отчаянно, при этом употребляя такие обороты речи… Лошадям плохо становилось. Насквозь пропитые грузчики и то краснели.

Походы по магазинам явно не являлись стихией Леди-скандал. А вот скандалы… О каждом визите Софи в город помнили до следующего. Обычно затмевающего предыдущий.

Бури как-то миновали городишко, и народ в нем весьма и весьма аполитичный. Что Чёрные, что демократы, что император. Поди разбери, кто лучше. Те приходят — грабют, эти приходят — грабют. В тонкости политики не вникали, и попросту решили, что император за какие-то провинности сослал дочку в деревню. Вроде как несчастная баба без мужа и с двумя детьми. А что шумная и горластая, так это стерпеть можно. И после первого визита на рынок больше втридорога драть не пытались. Только вот Софи скандалить не прекращала. Но среди рыночных торговок слишком многие хорошо знали, как это растить детей без мужа. Узнай Софи, что её жалеют — повесилась бы.

Только вот в Загородном дворце есть время от времени бывало нечего.

В школу Марину Софи не пустила уже на второй день. И плевать, что император предоставил ей машину с охраной для поездок в столицу. По злобе дети мало уступают взрослым, а Марина теперь оказалась ребёнком-изгоем. Она вся тряслась, когда рассказывала о том, что ей говорили. Правда, она и сама за словом в карман не лезла. Но её травили вчерашние друзья. Софи явно размышляла, что сделать лучше — плюнуть на принципы напару с запретами новой власти, и съездить в школу самой, да отлупить маленьких поганцев по полной программе, или же просто больше не выпускать Марину из Загородного. Решила второе. В конце-концов, ей одной весьма трудно уследить за весьма шустрой Диной и полностью ей подчиняющимся Линком. Они ещё дети и, к счастью, ещё не понимают ужасов происходящего.

Да и надо же кому-то смотреть за детьми во время её поездок. Линк-то мог часами играть среди оставленных игрушек, но вот Дина постоянно порывалась удрать куда-либо. Чуть не уследи — и не знаешь, где её найдёшь.

Ещё через пару дней пожаловали с визитом. Лет десять назад в среде столичной богемы говорили "У нас две императрицы- одна в Старой крепости, другая- на сцене императорского театра". Теперь бывшая прима- ректор балетной школы. Софи с ней немного знакома. Высший столичный Свет на то и Свет, что все всех знают. Вот только на милые беседы Софи сейчас вовсе не настроена. Но и приму не зря императрицей зовут.

— Я буду с вами разговаривать только в том случае, если вы честно ответите на вопрос: вы прибыли сюда по своей инициативе, или по чьей-то, так сказать, просьбе?

— Я искренне обеспокоена отсутствием в последние дни на занятиях одной из самых талантливых учениц моей школы. Она не заболела?

— Нет, Марина вполне здорова; но если вы так обеспокоены, то должны знать, что ситуация вокруг дочери М. С. — Софи намеренно так назвала Марину- на большинство бывших знакомых эти две буквы действуют как красная тряпка на быка, — мягко говоря, далека от нормальной.

— Мне это известно. Но и вам должно быть известно, что родители абсолютного большинства учеников не принадлежат к числу единомышленников вашей сестры. Дети повторяют то что говорят родители. И очень не любят выделяющихся. В случае с Мариной, так сказать убеждения, её матери не причина, а следствие изменившегося к ней отношения. Она выделяется, выделялась всегда, и всегда так будет. Её уже зовут "Маленькой императрицей", и могу вас заверить, что это так и есть. Каждой хочется занять её место. Как у вас каждый солдат хочет стать генералом, так и у нас каждая из кордебалета мечтает быть примой. Марина ей будет. Очевидно всем. Зависть, самая черная зависть сжигает её сверстниц. Её не превзойти. Они знают, и хоть так стремятся кольнуть её.

— Их много, Марина одна. Они по своей воле, с подначки родителей, и вероятно, некоторых преподавателей, будут травить её.

— Я прекрасно осведомлена. Поэтому назову цель своего визита: по крайней мере, до зимних каникул я предлагаю Марине заниматься по индивидуальной программе. Она не будет видеть других детей, а преподавательский состав в большинстве придерживается такого мнения, что потомки нас не простят, если загубим талант Второй императрицы. Правда, какое-то время в спектаклях она участвовать не сможет, но сами понимаете, это для её же безопасности. Всё это я вам говорю в том числе и от лица всего моего Великого Дома.

Софи сощурилась.

— Как вам прекрасно известно, говорить я могу только от своего собственного лица. Если Марина согласится, то занятия возобновятся. Но если последуют ещё какие-нибудь эксцессы… То вам придется иметь дело с главой Дома вассального моему Великому Дому.

Императрица обворожительно улыбнулась.

— О характере моих предложений глава упомянутого вами Великого Дома сегодня утром уже извещен.

Заслужено Императрица прозвище носит!

Впервые в жизни Софи видит племянницу столь робкой, удивленной, восторженной и немного напуганной одновременно. Почти привыкла, что эмоции на личике появляются столь же часто, как и на физиономии М. С… Вспомнила, что уже видала такие взгляды- так смотрели на Катти Сарк молодые пилоты и курсанты. Ожившая сказка. Дева- воительница из легенды. Спустилась с небес. Решила поговорить с тобой. А ты и не знаешь, что сказать. Точно так же маленькая Марина смотрит на Императрицу.

В доме полным-полно пустующих помещений, но Марина спит вместе с Софи. Той почему-то нужно ощущать рядом с собой кого-то хоть не в такой степени беззащитного, как её дети.

Софи частенько прикладывается к бутылке. Внешне на ней это никак незаметно. Только иногда она начинала плакать. И Марине приходилось обнимать и успокаивать её. Сама себе она в такие моменты казалась очень взрослой.

Они часто сидели до глубокой ночи после того, как укладывали детей.

Половина каминов во дворце давным-давно переведена на газ, но есть ещё и несколько настоящих. Самый любимый в Охотничьем зале. На стенах в изобилии висят картины с битой дичью, да выловленной рыбой. В детстве Софи называла зал рыбной лавкой, и предлагала его переименовать, ибо почти вся дичь и рыба были изображены на прилавках. Саргон остроумия начинающей художницы не одобрил. В шестнадцать лет Софи стала полноправной хозяйкой дворца. И не стала ничего менять внутри. Вот только перед главным входом во дворец растут теперь темно-бордовые розы

Хотя зал называется ''Охотничьим'', но колюще-режуще-дробящие предметы на стенах в свое время использовались исключительно против двуногой дичи в стальной шкурке. А Софи как-то подзабыла, что дрова сами ходить не умеют. Хотела зажечь камин, но обнаружила только несколько щепочек да угольков. Хотела уже пойти в другой зал и включить газовый… К несчастью, взгляд их высочества зацепился за небольшой кавалерийский топорик…

Звук разрубаемого дерева привлек внимание Марины. Тетку она застала за довольно интересным занятием: с лицом заправского мясника с помощью украшенного драгоценными камнями топорика Софи разделывала на составные элементы кресло трехсотлетней давности. Вскинула на племянницу переполненные бешенством светло-карие глаза. На мгновение застыл топор в руке. Хрясь! Золоченая ножка отлетает чуть ли не до двери.

Марина осторожно подбирает её. Вертит в руках.

— Вообще-то, в подвале полным полно дров. Уже нарубленных березовых.

— Может, и сосновые есть? — с непонятной интонацией поинтересовалась Софи.

— Найдутся.

Снова хрясь! Несчастное кресло прекращает свое существование. Топорик чуть ли не до рукояти всажен в паркет.

Марина предпочла пропустить мимо ушей, с какими словами Софи таскала наверх дрова. Марине тоже пришлось поднапрячься, но больше, чем она могла снести тетка на неё не нагрузила, зато сама приволокла охапку обхватом с хорошую колонну.

Уютно разгорелся огонь. Топорик из пола выдрать так и не удалось. Марина с ногами забралась на уцелевшего собрата несостоявшейся звезды антикварного салона. Софи устроилась у огня на напоминающей по площади теннисный корт шкуре пещерного медведя, якобы убитого старшим братом Дины II Линком чуть ли не шестьсот лет назад, и убийство медведя — чуть ли не единственный факт сохранившейся от него в истории. Марина никогда бы не поверила, что шкуры могут так долго храниться. Да и в столичном зоопарке ещё совсем недавно сидел гигантский мишка. Потом куда-то делся. Медведей Марина не любит, но гигантских ей почти жалко. Идет-то про них самая дурная слава, а на деле они самые безобидные представители медвежьего племени (правда, муравьи и пчелы бы с этим не согласились). Уже и не осталось почти их, и законов много строгих об охране. А все равно, все меньше и меньше в лесах флегматичных гигантов. И все больше и больше в домах аристократов, как старых, так и новых медвежьих ковров.

Тетка лениво ворошит кочергой угли в камине. Софи всегда красива. Единственная из взрослых, с кем легко Марине, и от кого можно ничего не скрывать. Всегда способна найти ласковое и доброе слово. Какая-то вся теплая и словно светящаяся добротой. Марина не может понять, почему Мама зовет Софи ''Ледяной принцессой''.

Какая-то она вся сонная и апатичная. Ненадолго. Содержимого в бутылке поубавиться… Нет, слушать её рассказы, даже и непонятные интересно. Только никогда не узнаешь заранее, смешно, грустно или страшно будет.

За окном льёт как из ведра. Противный тоскливо-бесконечный осенний дождь. Софи выдула уже половину какой-то кофейного цвета жидкости из бутылки в форме виноградной грозди с яркой этикеткой на мирренском языке. Но сегодня в слёзы её не бросает. Наоборот, говорит зло и резко. И движения быстрые. И взгляд необычайно пристальный. Таковой она наверное бывала в кабине своего истребителя.

Да и Марина ей сейчас нужна только в качестве слушателя. Марина мало что понимает из того, что говорит тётка. Что-то про авиацию. Знакомых слов — самолёт, машина да бардак. Незнакомых — все остальные тангаж, форсаж, вираж, иммельман и прочие мертвые бочки. Бардак в последнее время самое распространенное слово в тёткином лексиконе. Чаще всего с приставкой тупой.

Марина отвечает совершенно невпопад, и то и дело клюет носом. Но спать не пойдёт, пока не соберётся Софи. А это может быть весьма и весьма нескоро. Марине тоже страшно лежать одной и слушать ночные шорохи.

Неожиданно встрепенулась. Сквозь шум падающих капель слышится что-то похожее на плач. Прислушалась. Так и есть. Плач доносится с улицы.

— Тётя Софи.

— Что? — резко бросает та.

— Там кто-то плачет. На улице.

Насторожилась. Словно перед дракой. Кажется, даже уши шевельнулись.

— Нет там ничего!

Но Марина-то слышит.

— Есть. Я пойду и посмотрю. Это кто-то маленький.

— Никуда ты не пойдёшь!

Марина встает.

— Кому-то плохо, и я пойду.

— Я сказала нет!

Направляется к двери. Марина упряма ничуть не меньше, чем мать. Уже на пороге слышит.

— Вернись.

Не хотела но всё-таки обернулась. Софи стоит у раскрытого шкафа, и роется там.

— Вернись. Вымокнешь вся. Плащ надень. И подожди, пока я свой найду.

Плаща Софи так и не нашла, надела форменное кожаное пальто, правда, разыскала два мощных фонаря на ремнях. Пока одевались, Марина заметила как тётка надела плечевую кобуру, только не с пистолетом, а с огромным ножом. Хотела было сказать о позолоченном пистолетике, припрятанном в одном из кабинетов первого этажа, но раздумала. Ибо уверена, оружие им не понадобится.

Вышли наружу. Льет страшно. И темень. Включили фонари. Плач слышен уже явно. Софи повернула голову в сторону, прислушалась, и гаркнула, уперев руки в бока.

— Кого это занесло в мою любимую ажурную беседку?

А Марина не различает ещё ничего, да и фонари светят не в ту сторону. Похоже, Софи, как и Мама, прекрасно видит в темноте.

Марина молча направилась вниз по лестнице, Софи её быстро обогнала. Заходит в беседку.

— А ну кто там под столом? Вылазь!

От столь резкого окрика Марина поскользнулась, и плюхнулась в лужу. Хорошо, хоть плащ непромокаемый.

Из беседки доносится всхлипывание.

— Не лезешь? Ну, я не гордая, сама достану.

Какое-то шебуршание. Марина прихрамывая заходит вовнутрь. Из под стола торчит обтянутый чёрной кожей зад Софи.

— Кусаться! — и звонкий шлепок.

Тётка вылезает из-под стола, вытаскивая за руку насквозь мокрую светловолосую девочку в коротком и грязном летнем платьице. Марина невольно поёжилась. Десятый месяц на дворе. И очень холодный в этом году. Да ещё и дождь… Пригляделась. Да это же…

Но и у Софи глаза на месте.

— Эрия! Мать твою! Ты-то что тут делаешь?

Торопливо стаскивает пальто, накрывает им девочку.

— Маришка! В дом! Готовь горячую ванну! Тащи сухую одежду! Быстро!

До ванны отнесла на руках. Марина помогала раздевать и мыть. Как Эрия здесь оказалась, и что с ней произошло — узнаем потом.

— Синяки. Видишь. Её били — сказала Марина.

— Не слепая. — цедит сквозь зубы Софи. — Тут справлюсь сама. Аптечку как-нибудь найду. Дуй на кухню, грей молоко, заскочи в кабинет, прихвати то, что я лакала.

— Тётя!

— Да не мне, а ей, дура, волью пару ложек, для сугреву.

В конце-концов, замотанную как куколку бабочки Эрию Софи отнесла в кабинет. Та порывалась идти сама, но с Софи пожалуй поспоришь.

Потом Эрия пила молоко, и рассказывала. И плакала то и дело.

Софи тоже пила. Не молоко.

Как у двух столь грозных родителей могла получиться такая тихоня, про то знали только они сами. Единственная настоящая подруга Марины. Отец- артиллерист, последняя должность — командир батареи тяжёлых железнодорожных орудий. В начале путча вместе с батареей оказался в главной базе Великоокеанского флота… Демократы с мирренами безуспешно осаждают её по сегодняшний день. Выбраться в столицу он мог… Но кто потащит ребёнка в осажденную крепость, а в столице до недавнего времени было относительно безопасно.

Мать Эрии до замужества была скандально известна немногим меньше Софи. Да и после не сильно переменилась. Тоже аристократка, только не столь родовитая и изрядно обедневшая. Тоже лётчица, только бомбардировочной авиации. И ей с началом путча стало не до дочки. Ведь и отец, и мать — не последние люди среди Чёрных Саргоновцев. И почти всё время до путча свары этих двоих были любимой пищей для анекдотов в среде руководства Чёрных. Софи вспомнила — как-то раз сама пошутила. Ему подарила статью — ''Организация ПВО железнодорожной батареи'', а ей — '' Тактика действий бомбардировщиков против железнодорожных объектов''. Семья-то абсолютно нормальная, но жить без шума они не могли.

Марина считала родителей Эрии хорошими людьми, только полными разгильдяями, способными хорошо заботится только о технике. А никак не о детях.

Почему-то Эрия попала в один из последних списков на эвакуацию. Чуть ли не напару с Мариной, из чего Софи заключила, что даже в аппарате у грозной сестрёнки хватает преизрядного головотяпства. Только вот интересно, есть у нас в стране хоть какое-нибудь место, где нет бардака?

Эвакуация сорвалась, в том сумасшедшем бою на аэродроме Эрии повезло уцелеть. Не зная куда идти, она отправилась домой. Несколько дней просидела в пустой квартире, слушая грохот последних боёв. Этот район практически не пострадал.

Она безвылазно сидела в квартире несколько дней и после того, как всё кончилось. Потом нагрянули родственнички то ли по материнской, то ли по отцовской линии. Она не знает. Но знает, что папа их очень не любит. А мама убить готова.

Софи усмехнулась. Отец Эрии личность довольно приметная. Невысокий, но по совокупности трёх измерений — кубик. Со всеми вытекающими последствиями, и в первую очередь кулаками мало уступающими Сордаровским. Вроде бы знаменит ещё и тем, что как-то раз поднял и перевернул танкетку. Иметь этакого бугая врагом не пожелаешь и врагу.

Но родственнички знали где он, и поэтому явились поживиться имуществом, а возможно и перебраться в городскую квартиру. Обнаружившаяся там Эрия оказалась неприятным сюрпризом. А у них свои дети. И чужая, да ещё дочка чуть ли не бандита… В общем, обращаться с нею стали далеко не лучшим образом. К тому же, регулярно били. Софи по синякам в общем-то заключила, что в объемах, не превышающих обычного в определённой среде домашнего зверства. Однако, у Софи не укладывалось в голове, как это можно бить детей. И родители Эрии такого же мнения. Ни бугай отец, ни временами громогласно скандалившая с ним мать ни разу на неё руки не подняли.

Дети родственников поселились в её комнате, у неё забрали почти все вещи, которые она привыкла считать своими. Да ещё на неё не выдали и карточек. К тому же, её родители оказались вовсе не настолько богаты, как рассчитывала родня. Денег так в доме не оказалось вовсе.

Дети родственников оказались куда сильней Эрии. К тому же, и в школе доставалось крепко. Эрия трусовата, и совершенно не в состоянии постоять за себя. Раньше-то в школе она частенько пряталась за спину Марины. Та хоть и маленькая, но весьма энергичная и зубастенькая. А дети зачастую очень злы и обожают издеваться над беззащитными. Особенно, если им потакают взрослые. Так продолжалось всё последнее время.

Судя по всему, вчера вечером её избили сильнее обычного. И младшее поколение, и старшее. И она сбежала из дому. Друзей отца и матери она не помнила никого. Но почему-то решила, что Марина теперь живёт в Загородном дворце. А там бывать приходилось. Дошла. Софи хмыкнула: пару лет назад маленький ребенок в центре большого города поздней ночью непременно привлек бы внимание полиции. Сейчас же всем всё до лампочки, в общем, всё повторяется и где-то подобное безбрежное равнодушие уже видела.

На вопрос, а почему не позвонила в дверь, ответила, что не увидела света и решила — никого дома нет.

А вот Софи очень бы хотелось узнать как это прошла через охрану внешнего периметра. Ребёнок обманул опытнейших сторожевых псов? Как о двух ногах, так и о четырёх? Ну-ну, так и поверила!

Или же это папенька таким изощрённым способом пытается привести к покорности гордую дочку? И заставить её молить о прощении?

Размечтался!

Дослушав рассказ, Софи сказала так.

— Бить этих ублюдков сразу, или погодить немножко?

— Лучше тётю Кэрдин попросить, — отвечает Марина.

— Разумная ты наша! — сказала Софи, делая глоток из бутылки.

И от кого это у десятилетней девчонки столько сарказма в голосе? Просто вылитая сестренка в детстве.

— Не отправляйте меня домой, — тихонько просит Эрия.

— У нас жратвы ещё сколько? На пятерых хватит?

А даже и не хватило бы. Не отпустила Софи Эрию. Только от души пожелала её отцу поскорее попасть обратно в столицу. Вместе с батареей.

Интересно, человека в дуло такой пушки запихнуть можно? Нет похоже, хотя пушка и большая, подкалиберный снаряд из человека не выйдет. Только надкалиберный. Или же всё-таки выйдет? Что же, если повезёт, то скоро узнаем.

А вот в бомболюк родственнички всем выводком поместятся…

Самым интересным в этой истории оказалось то, что о пропаже Эрии так никто и не заявил. Что же, мнение Софи о человечестве, от этого нисколько не ухудшилось, ибо и так ниже некуда.

Процесс над М. С. и Чёрными решили устроить по всем правилам. С прокурорами, адвокатами, судьями в мантиях прошлого царствования и грандиозной шумихой в прессе. Обвинителей-то собралось — не протолкнуться. И каждому покрасоваться охота. На таких процессах карьера и делается. Назначили самого солидного. Внешне. Живой вес перевалил за две сотни килограммов.

А вот с назначением адвоката вышла проблема. Естественно, обвиняемый по причине отсутствия не мог отказаться от назначенного государством защитника (какого бы назначили- догадаться несложно).

Но у обвиняемого вдруг обнаружился представитель. Имеющий все официальные бумаги, правда довольно старые, но всё равно вполне действующие. Как говорили, результатом первого визита представителя в верховный суд оказалось несколько сердечных приступов, огромное количество перепачканных штанов, и резко возросший спрос на средства от поноса во всех окрестных аптеках.

Первыми поплохело охране на входе.

Один словно к стенке приклеился. А второй торопливо стал прилеплять на рукав что-то вроде красной повязки. Не среагировали даже на писк металлоискателя. И документов не проверили. А вошедший направился по своим делам, чуть ли не танцующей походкой изящно помахивая тростью с золотым шаром на рукояти. В коридорах немало народу. И её узнают все. Кто — оборачивается вослед. Кто бумаги роняет. Кто в обморок падает. Кто в кабинетах запирается. У иных лица такие — будто приведение увидали. Кто прижимаясь к стене начинает отползать к лестнице или лифту. И добравшись до спасительной кабинки жмёт кнопку первого этажа и быстрее, быстрее, прочь из этого проклятого места. Были бы окна, обязательно кто-нибудь вывалился. От кого-то сразу начинает остро пахнуть сероводородом и той субстанцией, в результате разложения которой сероводород и выделяется.

''Бестия идёт'' — разносится по этажам.

Как? Почему? Зачем она здесь? Это их не волнует.

Волнует другое — она вернулась.

Придётся отвечать. За всё. А она ничего не забывает.

На губах — милейшая улыбка. Но какое же злорадство и призрение играет в почти чёрных глазах! Как же греет душу этот животный страх, который внушаешь им. Ты — Бестия! Несмотря ни на что. Вопреки всему. Ты — Бестия!

Словно писк мелких пташек, увидевших коршуна. Другое дело, давненько не видали столь прекрасных коршунов. А он — птица хищная.

Дверь в кабинет председателя верховного суда открыта пинком ноги.

Громадная туша за роскошным столом позапрошлого века. (Питомник у них тут по разведению подобных жирдяев что ли? Хотя нет, вспомнила, эти две тонны сала родной братец генерального прокурора). Туша уже разинула пасть, намереваясь издать начальственный рык, от которого мелкая сошка загнётся на месте. Но рык исчез в утробе, так и не родившись. А туша как-то сразу обмякла. И чуть не сползла под стол.

— Безмерно счастлива вновь лицезреть вас!

К столу направляется изящная фигура в дорогом синем костюме. Через плечо — маленькая чёрная сумочка на золотом шнуре. А в руке — знаменитая трость с золотым шаром вместо рукоятки.

Обворожительная улыбка просто светится добродушием. Взгляд чёрных глаз пригвождает к месту не хуже автомата в руках и роты десантников за спиной. Ни того, ни другого при ней нет. Но из чёрных глаз смотрит смерть. Сама. Та самая костлявая старуха с косой. От неё не откупишься. От неё не сбежишь. Она пришла за тобой. Имей мужество посмотреть ей в лицо.

Но мужество и столько жира… Две вещи несовместимы.

— И как вас теперь величать, господин советник юстиции третьего ранга? — мило осведомилась Кэрдин, усевшись на стол. Кажется, кнопки вызова охраны здесь нет. Можно просто побеседовать.

— А… — дергается, словно желе. Что это с ним.

— Прекрасная погода, не правда ли?

Желе издает какой-то булькающий звук. Бестия склонила голову набок, пытаясь разобраться, что это за звук, и каким местом издан. Всё-таки пришла к выводу, что тем самым, которое находится ближе к верхней части этой желеобразной массы.

— Вижу, человек вы занятой. Так что поставлю-ка я вас ра… в известность о цели своего визита.

Двумя пальцами Кэрдин берёт со стола какой-то роскошно изданный новый бланк. Какое-то время держит на вытянутой руке, и прищурив глаз, делает вид, что пытается читать, держа документ вверх ногами.

— Фу! — дунула она. Листок, кружась, полетел на пол.

Взяла ещё какой-то документ с несколькими печатями. Повертела в руках, и сложила самолётик. Туша уже почти сползла с кресла. Кэрдин нарочито медленно рвёт бумагу, делая ''машине'' хвост.

Доделав, присвистнула, сильным взмахом отправляя ''машину'' в полёт.

Самолётик описал круг, и упал, ткнувшись прямо в лоб слуги народа.

По лысине сползает капля пота.

Бестия вытаскивает из нагрудного кармана прокурора сложенный платок и пару раз промокнула ему лысину. Слегка наморщила тонкий нос. Чуть заметно улыбнулась, и перехватив платок двумя пальцами уронила куда-то между столом и обширным брюхом.

— Так вот, я официально заявляю, что являюсь официальным представителем младшей дочери императора Марины-Дины Саргон-Еггт, и имею полное право на ведение любых её уголовных или гражданских дел. Намереваясь защищать её интересы в суде, я требую предоставить мне гарантированное Основными законами право ознакомится с материалами дела.

Светило юриспруденции бестолково открывало и закрывало рот, мучительно силясь переварить сказанное Кэрдин. Не переваривается. Бестия не торопит. Берёт новый бланк и мастерит самолётик иной схемы. Он также отправился в полёт по кабинету, и довольно удачно приземлился прямо под стол.

— Классно летает!

В ответ закивали.

— Итак, где я могу ознакомится с материалами дела?

— Каб… Кабинет 304.

— Премного благодарна. Штаны сменить не забудь!

В кабинет 304 пришлось вызывать реаниматоров.

Теоретически, адвокатом могла бы выступать и Кэрдин. Благо имеет высшее юридическое образование, несколько написанных в молодости статей по древнему праву, и даже формально зарегистрирована в коллегии адвокатов. Но новая власть запретив принимать активных путчистов на госслужбу, заодно лишив их права быть избранными

(Вот спасибо, Кэрдин просто спит и видит плакат ''Голосуйте за Бестию''!), а равно как и права заниматься адвокатской практикой.

Но защитника для подобного скандального процесса найти необходимо. Об адвокатской братии вообще Кэрдин не высокого мнения. Но выбирать особо не из кого.

На самый крайний случай можно найти какого-нибудь попку с лицензией, ''попросить'' его заболеть. И вести дело самой в статусе помощника адвоката, благо для занятия этой должности даже образование не требуется. Но с юридической точки зрения, это не самая удачная мысль. Так что поиски стоит продолжить. И найти такого, чтобы попокладистее был, и тётю Кэрдин во всём слушался. У уж она-то всем задаст…

— Так вы согласны? — перед ним сидит бывший министр и просит о помощи. Мир изменился. И катится неизвестно куда. Помощь профессионального юриста и в самом деле, необходима. Законы Кэрдин знает великолепно. Но ей прямо запрещено заниматься юридической деятельностью. А готовится показательный суд над М. С… Процесс обещает быть громким. Надо думать! Никто не знает, жив ли главный обвиняемый. Однако, даже у покойников есть честь и достоинство. И кому-то из живых надо их защищать.

Адвокат раньше служил в безопасности. Несколько лет назад уволился из-за ранения. А ведь считался перспективным сотрудником по мнению самой Кэрдин. К Чёрным он не имеет ни малейшего отношения. М. С. ему вовсе не симпатична. Но нынешних властьпридержащих считает обыкновенной поганью. Так что, из двух зол… Предпочёл остаться в стороне. И что теперь? Стало намного хуже. Слабоватое утешение — лучше поздно. Но всё-таки получше принципа моя хата с краю.

— Да, я согласен защищать её интересы.

— Не только её. Обвинения могут предъявить также Софи, и может даже дочери М. С…

— Если не ошибаюсь, ей одиннадцать лет?

Кэрдин кивает.

— Это конечно, смело, воевать с детьми!

— Мне не нужна философия. Нужны конкретные дела. В этом пакете — треть оговоренной суммы. Приступайте! Готова оказать всемерное содействие. Учтите, мы очень ограничены во времени.

Адвокат даже не взглянул в пакет.

— Что это значит?

— Я вот подумал, и решил. На этом процессе моим принципом будет либо-либо. До победы денег я не возьму. Да и не факт, что возьму после. Больно уж охота этим свинообразам в рожу плюнуть. Разок в жизни можно поработать и за идею.

— Посмотрим, надолго ли хватит вашего благородства.

Кэрдин слишком привыкла не доверять никому.

За дело взялись рьяно. Чуть ли не треть обвинительных заключений в адрес М. С. пришлось отозвать в первый же день. Все они оказались составлены с вопиющей безграмотностью. Что адвокат незамедлительно и обнаружил. В течении пяти отозвали ещё треть. На этот раз из-за слишком наглого вранья свидетелей под присягой. На чём один за другим они и попались. Отзыв отзывом, а с десяток исков о клевете защитой М. С. подано.

После заседания в последний рабочий день на адвоката напали. В драке бывший десантник и сотрудник безопасности искалечил пять человек, двоих из которых притащил за шкирку в ближайший полицейский участок. Оказалось — обычное хулиганьё, польстившееся на дорогой кожаный плащ. Адвокат сделал вид, что поверил. Но справку о задержании хулиганов взять не забыл.

А у Кэрдин и Софи на следующий день спросил, носят ли они оружие.

В общем, защитой М. С. Кэрдин заниматься вовсе не пришлось. Адвокат прекрасно справлялся и сам. Настолько прекрасно, что его попытались устранить от ведения процесса, приплетя участие в путче. Но адвокат смог доказать свое отсутствие в столице в эти месяцы. А Кэрдин тут причём? Она ведь только гарантированными основными законом правами пользуется. Правда, от того как она этими правами пользуется, сочинителей этих самых законов крепко тошнит.

— Что вам известно о массовых захоронениях в окрестностях столицы?

— Так как я клялась говорить правду, только правду и ничего кроме правды, то я прошу принести топографические карты.

Захоронения здесь, здесь и здесь. Привязка на местности приблизительна, речь идет о тысячах погибших.

В зале поднялся ропот

— Ты что делаешь? — вид Софи говорит только об одном — их высочество намеревается убивать. Жестоко и медленно.

Кэрдин сощурилась.

— Я клялась говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Но я не клялась говорить всю правду. Обожди немного. Будет такое!

Сенсационные репортажи. Хорошо организованные митинги памяти и скорби. А Кэрдин ходит довольная-предовольная. Репортажи на первых полосах. Вскрытые могилы, а там кости и черепа, черепа и кости. Бьющиеся в истериках штатные вдовушки жертв тиранической узурпации. Лейтмотив — ''К ответу палачей''. Рассуждения о издании ''Книг памяти и скорби'' по каждому захоронению. Плюс многостраничные рассуждения о мотивах поступка Кэрдин и её торге с народным правительством

Авторитетная комиссия почему-то всеми силами отбивалась от общения с прессой. Такой же тактики придерживается и Кэрдин.

— Сроки пребывания тел в захоронениях — 250–300 лет. Судя по всему, это останки жертв эпидемии во время правления Сордара III.

Кэрдин с места не удержалась, добавила.

— О местоположении этих могильников любой желающий мог прочесть в ряде научных работ о данном царствовании, в частности удостоенном Премии Его Величества за 959 год академическом труде ''Философ на троне''. В описываемый период эти земли принадлежали дому Ягров. Проданы Министерству Государственных Имуществ в 891 году, после выделения министерства безопасности в 908 году переданы в его ведение. Этим моя причастность к захоронениям и ограничивается.

А авторы труда ещё и подтвердили, что не только знали о захоронениях, но и выезжали на место, и проводили небольшие археологические раскопки.

— Я ничего не скрывала. Меня никто не спросил, чьи это захоронения. А почему о них молчали другие свидетели — так ведь насколько я помню, ни один сотрудник архивного отдела ещё не вызывался на суд. А в других отделах не очень-то интересуются давным-давно закрытыми делами. Вплоть до недавнего времени, эти земельные участки и в самом деле находились в ведении Безопасности, так как предполагалось наличие биологической угрозы. Обследование, проведенное три года назад, показало полную безопасность могильников. Планировалось передача участков в ведение министерства лесного хозяйства.

Кажется, это был уже шестой государственный обвинитель, смененный в ходе процесса.

В процессе на несколько дней пришлось сделать перерыв. Причина — недюжинные военные таланты и специфическое чувство юмора Сордара.

На побережье озера линия фронта застыла в окрестностях довольно крупного порта. Но сам порт использовать невозможно. Мыс у входа в гавань в руках демократов. А на окраинах города на другом берегу — позиции Чёрных. Причём второсортных. Правда и противостоит им тоже не мирренская гвардия.

А на озере присутствуют и Чёрные из разряда настоящее некуда — флотилия Сордара. Бравому адмиралу крепко мозолил глаза отличный порт, а если учесть на какую дыру теперь базировалась флотилия…

Да и с военной точки зрения установить контроль над городом было не лишним.

Но с суши укрепились неплохо. А вот с воды…

Десанта фактически не опасались. У мониторов хоть и маленькая осадка, а близко к берегу они не подойдут. Всякий мобилизованный хлам имеет слишком маленькую вместимость.

Однако, чем братец ненормальной сестренки не шутит. В наиболее удобных для высадки местах установили несколько батарей.

Однако, адмирал обратил внимание на несколько больших несамоходных барж… Их спешно переоборудовали для перевозки танков. Правда, в наличии оказались только лёгкие, ну, да у противника и такого нет. На четыре баржи впихнули чуть ли не сотню машин.

Под покровом темноты ранним вечером флотилия двинулась в поход. К намеченному месту подошли заполночь. Бронекатера открыли огонь по берегу. И батареи не выдержали. Хотя в свете прожекторов уже показались идущие к берегу катера с десантом. По ним ударили миномёты…

Но в этот момент земля на берегу закипела — по противодесантным батареям замолотили главным калибром мониторы. Часть прожекторов потухла сразу. В свете оставшихся показались толкаемые буксирами еле ползущие огромные баржи с танками. Гораздо быстрее шли к берегу разнообразные посудины с пехотой.

Кто-то из артиллеристов понял новую угрозу.

Во тьме разворачивалось бортом к берегу еще три творения находчивого адмирала. В прошлом — речные танкера, обширные палубы которых навели Сордара на мысль, что столько пустого места надо чем-то заполнить. Этим ''чем-то'' оказались обнаруженные на одном из складов устаревшие, но ещё годные легкие рельсовые установки залпового огня. Каждая на десять снарядов. На довольно широком танкере места оказалось предостаточно, и на палубе разместились четыре ряда по пятьдесят установок. Две тысячи 90-мм снарядов могли обрушиться на берег за пятнадцать секунд. А в переоборудованных танках — боезапас ещё на десяток залпов. В мастерских сооружение прозвали ''Адмиральским ксилофоном''. Установок хватило на дооборудование ещё двух танкеров.

Один из буксиров загорелся. Кажется, стала тонуть перегруженная баржа. На горящем суденышке обрубили концы. Стремительно набирающее воду неуклюжее сооружение прошло-таки эти несколько сот метров и приткнулось к берегу. Громыхнула самодельная аппарель, и лёгкие танки буквально высыпались на пляж. Второе корыто пришвартовалось к первому. Танки стреляли уже с борта посудины.

Танкисты и пехотинцы не видели, что творилось у них за спинами, а с берега показалось, что в кромешной ночи начался пожар. Словно из воды сотнями вырывались огненные хвосты, и с протяжным воем неслись к берегу. От оглушающего воя, похожего на стон раненного дракона, на мгновения стихла стрельба. Многие, и на берегу, и в траншеях бросали оружие и зажимали уши.

Потом все потонуло в грохоте десятков и сотен разрывов, слившихся в один.

Огненный дождь в шесть тысяч снарядов шел около полминуты. Полминуты, решившие судьбу десанта. Огненный шквал буквально смыл с берега две трети батарей и прожекторов. Снаряды ещё не прекратили падать, а огонь уже стих. Танки легко преодолели проволочные заграждения. За ними в траншеи скатилась пехота. Половина солдат в окопах напоминал оглушенных рыбин с вытаращенными глазами и разинутым ртом. У иных из ушей текла кровь. Десантники с немалым трудом вытаскивали их, и пинками сгоняли к берегу. Другая половина солдат без разговоров поднимала руки. Прославленные мониторы, давшие только по одному залпу, выступили великолепной декорацией, для победоносных барж.

К немалой радости демократов, к утру на берегу оказалось несколько тысяч человек, и почти сотня танков. У страха, как известно глаза велики, и сто лёгких танков превратились в двести тяжелых. И непонятно что, оказывавшее огневую поддержку. Предположительно, установка для метания напалма на подводной лодке. К тому же — кроме танков на берегу и морпехи. Их опасность преувеличивать тоже не надо: изображение морпеха вполне можно помещать в энциклопедии рядом со словом ''опасность''. По крайней мере, в самой известной в мире энциклопедии, издаваемой на деньги Тима. В мирренском полевом уставе прямо записано, когда пехотинец имеет полное спасаться бегством, ибо его жизнь ещё пригодиться Родине и императору — при атаке морпехов. А демократическим частям по стойкости в бою до мирренов, как тем до морпехов.

Наступивший день оказался пасмурным, и авиация не смогла помешать высадке второго эшелона десанта. И достаточно быстро выяснилось, что препятствовать никто вообще и не намерен. Где тут следует искать причины — в потрясающей огневой мощи десанта, или в столь же потрясающем не желании черти в какой раз мобилизованных людей воевать- осталось неизвестным.

К полудню танки с пехотой оказались уже на окраине города. Без боя захватили несколько батарей тяжелых зениток — страшного оружия против большинства танков. Но игра ''Сордаровского ксилофона'' и на расчеты зениток произвела громадное впечатление, хотя по ним и не попали. Штабеля снарядов — и не одной стрелянной гильзы. Личный состав будто испарился.

Укрепленные позиции даже не пришлось штурмовать.

Батареи на мысу капитулировали.

К полудню прояснилось, и появились самолеты. Тотчас в воздухе вспухли шапки разрывов. Бомбовозы тотчас освободились от бомб, и удалились что бы больше не появится, хотя их аэродром был не так далеко.

Фронт теперь в тридцати километрах от города.

На центральной площади естественно состоялся митинг. Народ пришёл — посмотреть, как опять власть меняется. Трибуна шеренги моряков с примкнутыми штыками, огромный адмирал. Вдруг грянул гимн. Показался джип. Остановился. Выпрыгивает невысокая молодая женщина в кожаной куртке и чёрных очках. Сордар салютует мечом. Моряки взяли на караул.

Адмирал и женщина вместе направились в здание.

Слухи об этом визите дошли и до столицы.

У судей крепко испортилось настроение. Ждали вот-вот введут главного обвиняемого в наручниках — а он вон что выделывает.

Приказы-то вывешенные во взятом городе все за её подписью.

Дней десять разбирались. Пока Сордар не объявил, что приезжавшая с инспекцией генерал-полковник отбыл на другой участок фронта.

Многие подозревали, что это вовсе не самый известный генерал-полковник была. Но ведь подозрение не уверенность, можно и ошибиться. Что в сложившихся обстоятельствах чревато.

В общем, процесс решили продолжить.

Одну из газет с довольно нечёткой фотографией прислали и Софи. Не зная, что и думать, та направилась к Кэрдин.

Бестия на снимок даже не взглянула.

— Это не она.

— Почему ты так уверена?

— Он известил подполье о спектакле.

— А что на самом деле?

— Ничего не известно.

Информация от мирренского МИДа об активизации разведывательных кораблей чужаков, прошла почти незамеченной.

Очередная попытка мирренов и демократов взять главную базу флота, с треском провалилась, толком не начавшись. Артиллеристы отказались подавлять береговые батареи, не желая быть перемешанными с землей и обломками орудий посредством линкоровских пушек. По той же причине не вылезла из окопов и пехота. Летчики сослались на мощь ПВО. Танкисты- на плохую подготовку экипажей. Мирренские летчики отбомбились по базе с пятнадцати километров, потеряли пяток самолетов, не попав почти никуда. И будучи зверски выруганными даже в своей прессе за варварское убийство женщин и детей, отказались от дальнейших налетов. Убили ли они кого на самом деле, так и осталось неизвестным, а бомбоубежища в городе строились с расчетом на атомный удар. В демократических частях ещё и обнаружилась нехватка офицеров. Правда большинство из них вскоре было найдено в кабаках и борделях окрестных городов. Миррены, глядя на таких ''союзничков'', забыли родной язык, и выражались исключительно позаимствованными грэдами от нацменьшинства, словами. Много интересного узнали демократические офицеры о своих матерях, женах и прочих родственниках до десятого колена!

Многочисленные легальные и нелегальные партии продолжают сводить друг с другом счеты. Политические убийства стали таким же привычным явлением, как осенний дождь.

Дабы не дискредитировать Их Величество, излишне рьяные судебные чиновники напару с журналистами, пытаются именовать Софи-Елизавету дерн Оррокост Еггт-Саргон не иначе как Риана Ореэрн. В списке имен и титулов Софи есть и такое, только стоит оно где-то в самом конце списка, а титул относится к какому-то маленькому замку Дины II, местоположение которого назовет не всякий историк. В прессе идет дискуссия о возможности лишения Софи титулов. Император, по своему обыкновению, отмалчивается, или же выдает заявления, допускающие пять в десятой степени толкований. Софи тихо психует все чаще прикладываясь к бутылке. Адвокат в пику всем и вся, именует Софи не иначе как Их Высочество с присовокуплением известного всем малого титула, занимающего пол листа мелким шрифтом. Иногда и полный титул, на два листа, зачитывает. Притом наизусть.

Мир плавно продолжает сходить с ума.

Суд, заседания которого, по мнению Кэрдин, давно уже пора переносить на кафедру Академии психических и нервных болезней, идет своим чередом. Так, что бы слышало побольше журналистов, Бестия сказала: ''Я давно уже пью успокоительные таблетки — и после выдержанной паузы — Что бы не хохотать, как безумная на заседаниях.''

Одним из ключевых обвинений считалось обвинение в убийстве нескольких тысяч человек во время путча. Обвинение адвокат развалил следующим образом. Первым делом он поинтересовался у судей, деятельность каких законодательных актов предыдущих правительств они признают. Ответ — всех изданных до конца 964 года. Адвокат запросил правительственное подтверждение. Получив его, он напомнил о введение в первый год войны с мирренами осадного положения в столице. Формально оно давно не соблюдалось, но фактически так и не было отменено. Потом он сослался на дополнение к постановлению о осадном, согласно которому, в период действия ''Постановления'', запрещалось проведение любых массовых митингов и манифестаций. Тем более, с антиправительственными лозунгами. И сделал следующий вывод: с формальной точки зрения, путчисты не совершили ничего противозаконного. Они, как верные присяге люди, пытались выполнять свой долг, выполняя постановление об осадном положении. По ''Постановлению'' обеспечение безопасности в городе возлагалось в том числе и на армию. Далее он сослался на устав, согласно которому, функции командира гарнизона города, при отсутствии назначенного, должен выполнять старший по званию из находящихся на данной территории военнослужащих. Старшей по званию и была М. С…

То есть и путча-то никакого не было. Временно исполняющий обязанности командира гарнизона в полном соответствии с действующим в столице осадном положении пытался пресечь массовые выступления с антиправительственными лозунгами.

Генерала неправильно информировали. Возможно, сознательно ввели в заблуждение. Жесточайшее противостояние началось из-за трагического недоразумения. Не придерешься. По форме. А что там по сути — адвокатам не за это деньги платят. Не их работа, истину устанавливать. К тому же, на данном суде нет лиц, заинтересованных в установлении истины.

''Вы хотите судить в большинстве своём честных и мужественных людей, оставшихся верными присяге. Вы хотите приравнять их к преступникам. Покрыть их семьи величайшим позором. Вы хотите покрыть позором такие понятия как ''воинский долг'', ''верность присяге'', '' честь'', в конце-концов. Без этих понятий не может существовать ни одна армия. Те люди выполняли свой долг. И ничего больше. Свой долг выполнял и их командир. Во многом сознательно введённый в заблуждение противоречивыми распоряжениями центральной власти. И в чём же её обвиняют? В первую очередь, в прямом выполнении своих служебных обязанностей. Если это так, то тогда мы находимся не в справедливом народном суде, а в ярмарочном балагане''.

И так далее. И в таком же духе.

Пришлось снять и ключевое обвинение. По милости защитника М. С. верховный суд даже в глазах лояльно настроенных изданий всё больше превращался в собрание маразматиков и недоумков. А уж что творилось в менее лояльных! Да и кое-какая пресса Чёрных в столицу попадала.

Никто не спорил М. С. надо судить. Но судить-то нужно грамотно. А то обвиняемый получается национальным героем.

Кстати, он до сих пор не пойман.

М. С. ощутила, что пачка слишком твердая. Открыла- так и есть, внутри маленькое зеркальце. Видимо кто-то из посвященных в тайну позаботился, да знать он видно не знает, что М. С. лет с пятнадцати зеркалец в сумочках, равно как и сумочки не таскает. Однако, полюбоваться на себя стоит.

Не удивительно, что не опознана. Выглядит заправской алкоголичкой, в силу хронического безденежья заделавшейся трезвенницей. Но озабоченной только мыслью, где бы достать выпивки. О цвете кожи сказать что-либо определённое довольно сложно, присутствуют оттенки серого, грязно-голубого и бледно зеленого с высоко качественным черно-синим вокруг глаз. Волосы наводят на мысли о долгом и продолжительном их общении с известкой и трухой, так что первоначальный цвет не определяется. Ну а костюм почти прямиком со свалки только органически дополняет картину.

Что же, остается только закурить прилагающуюся к зеркальцу сигарету.

И приняться за чтение подкинутой охранником газеты.

Подобным образом разобрались с наиболее громкими обвинениями. Настал черёд самых скандальных. Среди них — стандартное — разворовывание казённых средств. Или более мягкое определение — нецелевое их использование. Тут адвокат допустил чуть ли не единственный промах. Речь шла о значительной сумме. И он попытался перевести вопрос в императорскую канцелярию, аргументируя это тем, что юридически отказ М. С. от своего колоссального состояния не вполне законен. И вся бывшая собственность ненаследной принцессы находится под управлением одного отдела императорской канцелярии. Адвокат хотел подвести дело к тому, чтобы якобы разворованные М. С. деньги были возвращены в бюджет из императорской казны, и тем самым исчерпать инцидент.

Сначала вроде склонялись к этой мысли, но вспомнили о ограничении права пользования состоянием активным путчистам. В первую очередь банковскими счетами. Это относится в том числе и к Софи. И естественно, к её сестре.

Правда, промах в какой-то степени удалось исправить. Все документы с подписью М. С. оказались поддельными. Денег впрочем, тоже не нашли.

Встал вопрос о закупки М. С. на украденные деньги драгоценностей. В качестве свидетеля вызвали Софи… Лучше бы этого не делали. Забыли видать её прозвище — Леди- скандал. Следующее заседание превратилось в вечеринку в дурдоме.

Днём раньше прокурор, наверное, пять часов к ряду допрашивал Софи, пытаясь выяснить местонахождение гипотетических ценностей М. С.

Но в конце допроса Софи с нескрываемой злобой заявила (её только за этот день раз пять грозились арестовать за неуважение к суду), что завтра представит все ценности М. С., стоимость которых ей известна.

Новость успела попасть во все вечерние газеты и программы новостей…

Наутро зрителей в зале суда явно прибавилось.

К моменту начала заседания Софи на месте не оказалось. А на вопрос судьи, где свидетель, адвокат заявил, ухмыляясь до ушей, что поехала за ценностями.

В этот момент за дверьми послышалось рычание, мало отличное от тигриного, потом створки распахнулась от пинка ногой. И в зал вошли, чуть ли не обрывая поводки и захлёбываясь от бешеного лая два самых громадных пса изо всех, каких приходилось видеть собравшимся. Чёрные как ночь, широкогрудые, глаза кровью налиты, клыки заставляют подозревать родство с тираннозавром. Кажется, будто из пасти вот-вот языки пламени вырвутся. Воистину, не из этого мира зверюги. Софи на цепи их удерживает с немалым трудом. Да и цепь-то — похоже якорная с линкора украдена.

И началось. Женщины визжат и вскакивают на скамейки, мужчины от них не отстают, охранники хватаются за пистолеты, прокурор испуганно заслоняется бумагами, судья колотит молотком по столу, безуспешно взывая к порядку, журналисты щёлкают вспышками, адвокат уже не ухмыляется, а попросту ржёт.

Этот дурдом продолжается минут пять. Наконец, насладившись произведённым эффектом, а также заметив, что охрана, наконец, догадалась вытащить оружие Софи рявкнула ''Сидеть!''.

Собаки уселись в проходе между рядами. Одна к тому времени совершенно сознательно навалила кучу. Весьма большую. Интересное дополнение на дорогом паркете. Леди-скандал демонстративно вытаскивает пачку сигарет и закуривает.

— Это насилие над судом — пискляво визжит прокурор (и как это у такой туши может быть такой голосок? Хотя, может быть это боров не только по массогабаритным характеристикам, но и по сути)

— Отнюдь — не выпуская сигары изо рта отзывается Софи — Я как раз выполняла пожелание почтеннейшего прокурора. Эти две собаки, как раз и есть те ценности М. С., о которых говорилось вчера. Их стоимость около семнадцати тысяч дореформенными, и чтобы сразу пресечь все кривотолки, сразу же заявляю об их происхождении. Это подарок их величества. Подобные траты он вполне себе может позволить. Тут — она хлопнула себя по висевшей на боку полевой сумке — все документы, подтверждающие это. О других ценностях М. С. мне ничего не известно.

Кончился весь этот цирк тем, что Софи опять арестовали за неуважение к суду, и меньше чем через час снова отпустили после звонка из императорского дворца.

Всё-таки император не желает увеличивать количество неприятностей взбалмошной старшенькой дочери. Проблема в том, что она и неприятности прекрасно уживаются вместе.

Пришлось снять и это обвинение.

С каждым днём уровень маразма обвинений увеличивается в геометрической прогрессии.

Перерыв в заседании уже закончился. Все заняли свои места, и ''порнографическое шоу'' по терминологии Бестии, продолжилось. Заседание суда объявлено открытым, и обвинение пригласило как раз того свидетеля, против приглашения которого так сильно возражала защита.

— Вызывается свидетель Марина-Елизавета Саргон. Она присутствует в зале?

— Да.

По залу пробежал шумок. Журналисты в последних рядах защёлкали фотоаппаратами. А по проходу между рядами медленно идёт… маленькая М.С. В лице этого ребёнка словно никогда не было ничего детского. Нет той весёлости и непосредственности, того обаяния, что свойственны этому возрасту. Взгляд дочери сквозит почти тем же льдом, что и у матери. А её-то стальной взгляд слишком многим здесь памятен. А в остальном… почти такие же тёмные волосы, тонкие губы и слишком внимательные зелёные глаза. Те, кто сидят на крайних местах невольно жмутся к соседям, словно ожидая, что вслед за изящными каблучками по паркету громыхнут подкованные сапоги Чёрных Саргоновцев.

Она уверенно подходит к свидетельскому месту. Любезные демократы уже всё предусмотрели, на трибуне поставлена скамеечка, так, чтобы Марину могли все видеть, как и других свидетелей, касалось это в основном типов с последних рядов. А ряд перед журналистскими местами почти пуст, из полутора десятков мест заняты только два. Но опасается собравшаяся в зале публика находиться рядом с сидящими там. Две женщины на первый взгляд могут показаться ровесницами, хотя на деле одна в дочери годится другой. И слишком грозная и страшная слава идёт об обоих — Кэрдин Ягр и Софи Саргон — так зовут их.

На сегодняшнее заседание суда Кэрдин надела весьма строгий, но очень элегантный костюм из своего весьма богатого гардероба. Модель от Бестии Младшей, пошитая по спецзаказу старшей. Перерыть-то у Бестии в доме всё перерыли, но на покрой некоторых костюмов внимания не обратили. Внутренние карманы-то пошиты специально для того, чтобы оружие в них носить. Правда, сегодня Кэрдин безоружна. Хотя и не уверенна что это правильно. Бестия всегда должна оставаться Бестией. Никогда, и никто не подловит Кэрдин на мелкой оплошности вроде незаконного хранения оружия. Быть Бестией — значит, что кроме всего прочего, надо быть и ослепительной. И сегодня Кэрдин блистает, в очередной раз демонстрирую потрясающий вкус в одежде. В отличие от прочих присутствующих в зале женщин. Те одеты с варварской пышность. Но напоминают только девиц нетяжелого поведения с привокзальной площади, ограбивших Дом моделей и несколько ювелирных магазинов, и нацепивших на себя всё найденное там. Друг перед другом хвастаться вполне годится. Но перед Бестией… Коровы перед львицей.

Даже причёска у Кэрдин по последней моде. И знаменитую трость прихватить не поленилась. Да делайте вы что хотите, с меня всё равно все ваши выходки — как с гуся вода. Я ещё на ваших похоронах побываю. Не исключено, что и организатором выступлю. И это у неё буквально на лице написано.

Но резким контрастом с ней смотрится всегдашнее воплощение изящества Софи в лётной форме без знаков различия. Если Кэрдин выглядит так, будто только что покинула салон красоты, то на лице Софи вообще нет косметики, а пышные волосы просто стянуты в хвост да ещё чуть ли не обыкновенной резинкой. Последнее время ''ледяная принцесса'' выглядит не очень хорошо, хотя когда её допрашивали, держалась весьма достойно. И с помощью адвоката отбила все атаки обвинения. Но бывшую ''Леди-Скандал'' сейчас узнать довольно сложно. Последние месяцы ей очень тяжело дались. И она не может этого скрыть. И держится во многом благодаря моральной поддержке Кэрдин и адвоката. И слишком много уделяет внимания спиртному.

Ибо от неё отвернулись все. И в первую очередь столичный бомонд. А среди них некоторых она считала друзьями. И она осталась в полном одиночестве. С двумя своими маленькими детьми и ещё Мариной и Эрией.

Судья, наконец, сообразил, что свидетель уже на месте, и сказал стандартную фразу.

— Назовите ваше имя, свидетель.

— Марина-Елизавета дерн Регерс Еггт-Саргон.

Далее должна следовать стандартная клятва говорить правду, и предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний. Но нельзя судить несовершеннолетнего и поэтому судья спросил.

— Вам известна разница между правдой и ложью?

— Великолепно.

— Поясните, пожалуйста.

— Если я буду говорить одну только правду, меня вполне могут убить, как убили мою Маму, если я буду лгать, и забывать о всех данных ранее клятвах, то рано или поздно окажусь на вашем месте. — с почти точной копией гадючьей ухмылочки М.С. елейно закончила девочка.

Судье довольно долго пришлось стучать молотком, прежде чем удалось установить тишину- такой шум поднялся в зале при словах Марины. Адвокат делает вид, что изучает лепнину на потолке. Решили отдохнуть после разгромного проигрыша у серьёзных свидетелей наподобие Софи-Елизаветы и Кэрдин — бога ради. Только вот вряд ли от их несовершеннолетней родственницы чего-нибудь путного добьетесь, и сами при этом в дурдом не загремите. Он не слишком хорошо знает Марину, но уже успел убедиться, что яблочко от яблоньки недалеко упало.

— Что вы должны говорить здесь?

— Правду.

— Что будет, если вы скажите ложь?

— Только что сказала, стану судьёй.

Говорить о том, что она оскорбляет суд не приходилось — к ответственности всё равно не привлечёшь.

— Можете задавать вопросы.

Прокурор поднялся. В полном мундире он. Мундир в основном и видно. Портной неплохой. Парадная форма облепляет колоссальную тушу с огромным животом. Голову почти не заметно. И та грушу напоминает. С ярко выраженным преобладанием нижней части. Даже не вполне понятно, как он ходит? Или, может, тележка между металлоискателями не пролезла? Шебаршит бумагами, словно гигантский таракан, даже пыхтит что-то как они. И голос шипящий, с хрипотцой. Воистину тараканий. Так и хочется вредное насекомое придавить.

Пока шипение относительно миролюбивое.

— Рас-с-с-скажите о своих отнош-ш-ш-ш-ениях с обвиняемой.

— С какой именно обвиняемой, ибо, если я правильно поняла материалы вчерашнего дня, то одной из обвиняемых являюсь я, а другими почти все мои родственники. — Милый детский голосок звучит в ответ. А на деле Марина как молоденькая богомол-самка приглядывается к жирному таракану. Шипи и надувайся сколько угодно. Она хищник, а ты таракан. Этим всё сказано. Усы да шкурка только и останутся. Только у таракана с глазами проблемы. И богомола перед собой в упор не видит.

Адвокат при этих словах Марины только ухмыльнулся. Вчера в суде одного из важных свидетелей обвинения он не только уличил во лжи, но и выставил её мягко говоря буйно помешанной. Дело было так: Откуда обвинение выкопало эту бабу, так никто и не узнал. Об М.С. в данном случае и речи не было, но зато Марину она обвинила в следующем: торговля наркотиками, неразборчивость в половых связях, сознательное заражение нескольких человек, в том числе близкого родственника свидетеля венерическими заболеваниями. Всё это было подтверждено кучей справок из ведущих клиник. Выглядело это всё довольно убедительно. К тому же во время допроса Софи вскочила и покрыла весь суд семиэтажным матом, после чего в очередной (кажется, уже в шестой) раз, была арестована за неуважение к суду. А через пару часов в очередной раз отпущена после звонка из императорского дворца.

Когда пришёл черёд защиты задавать вопросы, адвокат спросил.

— Назовите, пожалуйста, год рождения Марины Саргон.

— 945.

— По общегражданскому счёту?

— Разумеется.

— То есть, ей сейчас около 18 лет?

— Да.

— С документом можно ознакомиться?

— Пожалуйста.

Посмотрев документ, адвокат спросил.

— Откуда получены сведения?

Свидетель с прущим из всех щелей превосходством сказала.

— Из собственной его императорского величества канцелярии.

Адвокат просто с обворожительно нежной улыбкой смотрит на свидетеля. Слегка пьяная Софи похихикивает в кулак. Бестия невозмутима. Ей тоже всё ясно. Сейчас свидетеля вынесут. Вперёд ногами.

— А известно ли вам, что императорская канцелярия в своём делопроизводстве использует не общегражданский счёт, а счёт от года высадки. И год рождения Марины указан именно по этому летоисчислению, то есть ей сейчас еще нет и одиннадцати лет. Кстати, вот другие документы из императорской канцелярии, подтверждающие это. Обратите внимание на цифры, год рождения здесь указан по обоим летоисчислением, а справка, выданная вам является неофициальной, и в них всегда используется только старый счёт. Вот официальный ответ на этот счёт, подписанный начальником канцелярии и завизированный императором. Бумаги, выдаваемые в канцелярии могут иметь либо дату по старому счёту, либо по новому и старому, только по новому — никогда. Это традиция неукоснительно соблюдается уже несколько десятков лет, и она хорошо известна практически всем государственным чиновникам.

В зале становится заметно оживлённей. И что здесь за идиоты собрались? Неужели кроме них троих об этой традиции не знает? Похоже, что так. А император, значит, и нашим, и вашим. Хитёр! Только гражданская война слишком плохое время для всяческих прохиндеев.

Адвокат между тем продолжает.

— Распространение наркотиков доказать невозможно, ибо судя по всему, упоминавшиеся лица Марины Саргон никогда не видели, и опознать её не смогут, к тому же моя подзащитная является неправоспособной, и может выступать на суде только в качестве свидетеля или потерпевшей, но никак не обвиняемой, что следует из статьи 98/4 уголовного кодекса. А что до венерических заболеваний…

Адвокат догадывался, о том, в чём ещё могут обвинить М. С., а заодно и Марину (благо публикации в газетах давали слишком много поводов к этому, а грязи на этом суде на всех и вся и без того вылито выше крыши, и сомнений в том, что перед чем-либо остановятся, отсутствуют полностью) и он посоветовал Софи сводить Марину к гинекологу, а заодно и к другим врачам, и получить справки о её полном здоровье. Эти — то справки он сейчас и предъявил. А затем любезно замечает:

— И вам вообще не приходило в голову, как это двадцати девяти летняя женщина может иметь восемнадцати летнюю дочь, конечно, я не биолог, и не физиолог, но…

Последовал буквально звериный рёв: ''Это клевета!!!'', а адвокат невозмутимо продолжил.

— Из чего следует вывод, что всё вышесказанное свидетелем обвинения является сознательной дачей ложных показаний, и должно быть наказано по статье 48/4 пункт 2 Уголовного кодекса, а также клеветой и оскорблением чести и достоинства моего клиента, о чём я делаю соответствующее заявление, и что должно быть рассмотрено в соответствии со статьями 78/3 пункт 5, и 56/4 пункт 1 Уголовного и Гражданского кодексов.

После этих слов свидетель с воплем бросилась на него. Бывший десантник изящно увернулся, и завывающая мегера попросту врезалась в судейскую трибуну. Трибуна мраморная. Устояла. Свидетеля урезонили санитары. В общем, вчерашнее судебное заседание закончилось более чем весело.

И сегодня веселье, похоже, должно продолжиться.

Вопросы сначала заданы вполне стандартные, вроде, когда она последний раз видела свою мать. Ответы Марины не представляют интереса, ибо уже допрашивались свидетели, видевшие М. С. через два дня после боя на аэродроме, где её последний раз видела Марина.

Далее должно было начаться самое страшное (в смысле тяжести этих вопросов для свидетеля) — то что кочевало по всем бульварным и не очень газетам — обвинение М. С. в растлении малолетних, в том числе и собственной дочери, вернее её-то в первую очередь. Доступ к сенсационным фотографиям адвокат имел, и все экспертизы подтвердили их подлинность, Софи и Бестия знали о существовании этих снимков. Софи разорвала их, даже не глядя, а Бестия, которой их передали только вчера, забрала для изучения. В смысле изобличения поддельности снимков адвокат рассчитывает преимущественно на Бестию. Но сегодня адвокату с Кэрдин переговорить не дали. С Мариной об этих снимках никто не говорил.

Сегодняшнее заседание суда должно было стать сенсацией. Оно им и стало, только не так, как ожидалось. Началось с того, что Марина попросила слова. Предоставили.

Таракан настороженно заворочал усами. Кажется, почуял опасность. Только вряд ли уйдёшь от крючков на лапках богомола.

Адвокат насторожился, когда Марина попросила принести аппарат для просмотра фотоснимков. Принесли. И началось.

— Сейчас этому дур дому, именуемому судом, будет продемонстрирован ряд фотографий. Возможно, их и так сегодня продемонстрировали бы, но я всюду обожаю быть первой. Она достала из принесенного с собой школьного портфеля большой бумажный пакет и сказала:

— Показывайте, пожалуйста, все подряд, затем отложите снимки за Љ4, 6, 13, 17, 22 и 30.

Началась демонстрация тех самых снимков. В зале поднялся возмущённый ропот. Кажется, кого-то стошнило. Софи обхватила голову руками и не смотрит на экран. Детскую порнографию смотреть не каждый в состоянии. Однако, Марина смотрит, и при этом демонстративно позёвывает. Когда просмотр завершился, она обратилась к обвинителю.

— Если я не ошибаюсь, эти снимки фигурируют в качестве вещественных доказательств против моей мамы?

— Да. — сипит прокурор. Кажется, лапки вонзились в жирное брюхо. Начинается поедание. Живьём.

— И они все признаны подлинными, в том смысле, что монтажа и ретуши не проводилось.

— Да. — продолжает сипеть. Дергающая усами тараканья рожа видит приближение к своему брюху треугольной головы на длинной шее с огромными ледяными глазами. И мощными челюстями. Сейчас они заработают.

— И они сделаны от пяти до шестнадцати месяцев назад?

— Да. — сипение изменило тональность. Кажется, на мундире отлетела верхняя пуговица. Лицо приобретает багровый оттенок. Кажется понял, куда попал, и насколько легко из этих, вроде бы не слишком мощных лапок, вырваться.

— Прекрасно, а теперь я собираюсь доказать, что это подделка, и ничего больше, а вы все козлы.

Покажите, пожалуйста, 6 и 13 снимки.

Затем Марина подходит к экрану и взяла указку.

— Займёмся ликвидацией безграмотности у слепых. Женщина на этом снимке некоторыми непарнокопытными объявляется моей матерью. На первый взгляд лицо похоже, сиськи — что надо, всё остальное — тоже конечно, не мировой стандарт, но весьма неплохо. Но, неувязочка. Левая грудь на снимке видна совершенно чётко. Грудь как грудь, но у моей мамы вот здесь калёным железом выжжена пятиконечная звезда. Наколку в виде гадюки Еггтов на правой руке вы подделать не поленились, но пеньки, у мамы на правой руке, на плече еще одна наколка- оскаленная волчья голова, а под ней на ленте группа крови и звание- такая наколка есть почти у всех танкистов из полков прорыва. А здесь её нет. И если на то пошло, то в её книге эта наколка упомянута. А гадюка Еггтов на руке из-за ожогов почти сведена, и её почти не видно. Далее. Ваша любимая М. С. всё время ходит в перчатках. Святая правда, мама их, действительно часто носит, но это не форс, у неё были очень сильные ожоги, остались следы, кстати, не только на руках. И ногтей у ней на правой руке попросту нет. Вырвали. Субъекты вроде вас — Шум в зале. Грохот судейского молотка. Кривая ухмылка Бестии. Нервный смех Софи. — А куда всё это с ваших снимков подевалось, спрашивается?

Теперь поставьте 22 и 30 снимки. Спина. Этой же бабы. Гладенькая, не так ли. У мамы на спине несколько продольных шрамов. От шомполов. Если вы знаете, что это такое.

А вот и доказательство моих слов. — Она достаёт ещё один пакет несколько меньшего размера. — Первую фотографию, пожалуйста.

Снимок на пляже. Любительский. На нём М. С. в чёрном купальнике-бикини. Стоит. Обожжённые руки и тело, звезду и наколку на плече видно совершенно чётко. А рядом с ней- Марина, держит её за руку.

— Снимок сделан прошлым летом. То есть между вашей датой снимка 6 и 30. Ни на том, ни на другом следов ранений нет. Куда вы их дели? Объясняю. На ваших снимках — кто угодно, только ни моя мама, и не я. Продемонстрируйте остальные снимки.

В общем, дальнейшее напоминало совершенно сознательное валяние в грязи всёго верховного суда. Вывалян по полной программе. Десятилетним ребёнком. Марина раскритиковала и снимки, и фотографов, и журналистов, и весь состав суда в полном составе. И всё выглядит, мягко говоря, весьма убедительно. Пресса в шоке, судья напоминает попросту мокрую курицу. Софи и то прибывает в состоянии близком к обалдению, и даже на невозмутимом лице Бестии можно различить что-то подозрительно похожее на удивление. Мысленно адвокат Марине аплодирует такого удара по самому скандальному из оставшихся обвинений против М.С. он не ожидал даже от Бестии, хотя и подозревал, что без её деятельного участия в подготовке сегодняшнего выступления Марины не обошлось. В общем по результатам сегодняшнего заседания суда, что бы хоть как-то сохранить лицо ''новой юриспруденции'', всё ''Дело М.С.'' направили на дополнительное расследование, а адвокат к поданным им ранее искам о клевете добавил ещё несколько.

Прокурора увозят с сердечным приступом. Кондиционеры плохо работали. А день жаркий. Охотничьих тараканов в природе не бывает. По крайней мере, тех кто может на богомолов охотится. Всё закономерно.

Потом они вчетвером сидят в одном из многочисленных кафе, которыми, несмотря ни на что вновь усеян весь центр города. Победу отмечают за счёт адвоката, ибо у Софи денег нет вообще, по той причине, что среди её многочисленных талантов умения считать деньги начисто отсутствует, у Марины по причине возраста их слишком мало, а Бестия несмотря ни на что Бестия, и в деньгах практически не нуждается именно по этой причине. Посетители из разряда лакеев нынешних господ (от шофёров до проституток и журналистов) посматривают на них, мягко говоря, косо. Всех четверых сразу узнали.

— Ещё бы, — съязвила Софи, — прямо в притон шестидесятников забрёл сам Лаврентий Павлович в обнимку с Феликсом Эдмундовичем.

Адвокат не понял ни того, ни другого, ни третьего но из вежливости улыбнулся. Марина увлечённо поедает мороженое, и снова похожа на обычного ребёнка.

— Когда она говорила, — медленно произносит Бестия, — так вот когда она говорила, — повторяет она, — Я почти поверила в переселение душ. Словно это Она говорила. Так это было.

— Так значит, это не вы её подготовили к выступлению?

— Нет, не я. — И адвокат чувствует- страшная Бестия говорит правду.

— И не я, — сказала Софи, — честно признаться судебный деятель из меня никакой.

Адвокат, впрочем, по этому поводу иного мнения. Их высочество явно скромничает. На фоне нынешней юриспруденции она сгодится даже на министра.

Марина продолжает есть мороженое и посмеивается.

— Маринка, давай колись, кто это тебя надоумил так выступить, — выражает общее мнение Кэрдин.

Девочка хитро взглянула на них, и с победоносным видом заявляет.

— Никто. Я сама всё сделала. Я ведь дочь М. С. и должна уметь за себя постоять.

Видок-то победоносный, да мордочка мороженным перемазана.

— Ну, ты и постояла так, что все остальные полегли.

— Я старалась.

— Мы заметили, но если честно, то такого не ожидали, я вообще-то собиралась сказать о шрамах твоей мамы, но то, что ты сделала, было гораздо лучше.

— За нами идут. Минимум пятеро. Не оборачивайтесь. — сквозь зубы выцедила Бестия.

— По чью же душу? — попыталась съязвить Софи.

— Не важно. У нас есть оружие?

— Нет лицензии. Только нож. — сказал адвокат.

— Абсолютно ни хрена.

Бестия перехватила трость. С другого конца улицы показалось ещё четверо.

— Та-а-а-к… — протянула она. — Влипли. Маришку — к стене. Берите на себя тех пятерых. Эти четверо мои.

Улочка узкая. Марину втолкнули в какую-то нишу в стене. Бестия с показной небрежностью выходит на середину улицы и опирается на трость. Тонкая трость с рукояткой в виде золотого шарика. Вещица вроде изящная. И дорогая. Только мало кто знает — трость металлическая. И полая внутри. А там шарик ртути перекатывается. Череп такой ''тросточкой'' проломить легче лёгкого.

А многие считают — она ходит с тростью, скрывая хромоту от ранения в молодости. Додумались до такого женщины. Давно. Из зависти.

Убить бессмертного вроде неё вполне можно. Если постараться. Пулей в мозг. Никак не меньше. А если промазать… Бессмертные ведь просто до безобразия живучи. И выносливы. Бить их можно долго. Если с ног удастся свалить. А так… Если бессмертный драться умеет. Как она. Ой, многих она поубивать способна. Зачем ей бронежилет? Хватит стальной пластинки у сердца.

Ну, ясное дело, кто перед ней — обычная уличная шпана из разряда гоп-стоп. Молодые подонки, решившие попользоваться всеобщим бардаком. Ещё недавно от свистка патрульного разбегались. Тоже мне, герои! Застукали мужика с двумя молодыми женщинами и ребёнком. Вдевятером. Смело — аж жуть. Как говориться, вперёд. С кем связались, отбросы? Думаете, с бабами? Вы хоть знаете кто перед вами? А если нет, то сейчас узнаете. Объясню популярно! В доступной для таких идиотов форме.

Кэрдин сейчас очень зла, и досадует на свою не предусмотрительность. Будь пистолет — пугать бы не стала, а перестреляла бы их в десять секунд. Максимум, в пятнадцать. Мрази и так слишком много. Пускай хоть чуток поменьше станет.

На лице Кэрдин миленькая полуулыбка. Идиоты не понимают. От такой улыбочки у иных инфаркт приключался. Или инсульт. Но для таких заболеваний надо иметь соответствующие органы. А их здесь не наблюдается.

— Ребята, куда направляемся?

В руке одного из них сверкнул нож. Стволов нет, иначе бы уже достали. Мне только легче. Да кого вы напугать хотите, недоноски? Хари то ли пропитые, то ли обкуренные. Точно, дешёвым пойлом несёт. Не будь за спиной маленького ребёнка, Кэрдин бы и одна с ними справилась. Тросточкой их всех приласкала бы.

Кажется, тот с ножом у них главный, и сейчас он весьма удивлён, что его вовсе не испугались. Некоторое время мучительно переваривает, как это такого крутого, совершенно не боятся, и вроде даже смеются. Наконец, собрав остатки зачатков мозгов, выражает своё пожелание.

— Бабки гони, сучка.

Надо же, говорить умеет, а я думала, только хрюкать. Хотя, это конечно вовсе и не разговор, ибо в словаре этих слов нет, или они имеют иное значение. Ну, да мы и таким языком владеем, хотя если честно, с иной собакой о четырёх ногах разговаривать много приятней, чем с этой свиньёй о двух. Кэрдин засовывает руку за отворот пиджака.

— Подойди и возьми.

Тот, с ножом шагнул вперёд. Ну и дурак. Сам напросился.

Бестия резко выбрасывает руку вперёд. С детства Кэрдин учили метать ножи. Стоявшие перед ней об этом не знали. Один уже никогда и не узнает. Нож глухо стукнул по булыжникам. Вот и поговорили. Будет ли у дискуссии продолжение? Бандит роняет нож и падает на колени, вскинув руки к шее. Кровь бьет фонтаном. Он хрипит выпучив глаза как подыхающая рыбина. Изо рта пузыри. Кровавые. Секундой позже уже лежит и дёргается. Под ним растекается лужа. Ножом Бестии перебита сонная артерия. Теперь отброс этот даже пресловутый генерал Кэрт уже не спасёт. А ножей-то больше и нет. Но они-то не знают. Можно блефовать. Теперь их трое. Рука Бестии снова исчезает за отворотом пиджака. Те трое попятились. Теперь они смотрят на неё и только на неё, и в их тупых скотских глазах — животный страх. И ничего больше.

Адвокат сразу вытащил десантный нож. Благо на его ношение не требовалось лицензии. Хотя лезвие довольно убедительное. Особенно, если хватит фантазии представить такое в собственном брюхе. Почему-то никто первым подходить к нему не спешит. Софи держится чуть сзади. Драться она когда-то умела более чем неплохо, но сейчас явно не в форме. И выглядит наименее опасной из троих. Но подойти к ней, минуя адвоката… Кому тут жить надоело?

— Кто-нибудь ещё хочет сучьих бабок? — любезно осведомляется Бестия. Рука так и засунута за отворот пиджака. Ответа на вопрос не последовало. Свинообразные попятились. Кэрдин шагнула вперёд. Свинообразные — три шага назад.

Ещё пара шагов, и они побегут.

За спиной грохнул выстрел. Кэрдин даже не шелохнулась, ибо трое сразу бросились бежать со скоростью хороших спринтеров. Бестия с усмешкой провожает их взглядом, всё ещё сожалея о пистолете. А кто же припрятать не поленился? И где?

Она обернулась только услышав полный недоумения и страха голос Софи.

— Где ты его взяла?

В руках у Марины блестит позолоченный пистолет. Вот те на! Приплыли! Бестия подходит, невозмутимо берёт оружие из рук ребёнка, убирает во внутренний карман, затем нагибается и, пошарив в сумочке Марины, достаёт две запасные обоймы.

— Талантливый ребёнок, — выдохнула Софи.

— До чего же бардачный у них суд! В зал человек с оружием пришёл, побыл и ушёл. А они и не заметили. Значит, металлоискатель на входе сломан! В здании Верховного Суда, блин. Дожили!

Прогулялась за ножом. Из арсенала Ягров. Чести много, такими вещами разбрасываться. Да и улики это к тому же. Не смогла удержаться, и вытерла лезвие об одежду ещё дергающегося тела.

— Ну что встали, смываемся. Убийство ведь мы совершили.

Едва войдя, Кэрдин сразу направилась к телефону. Набрала номер и стала говорить нарочно громко, так чтобы слышали все.

— Соединяй меня с хозяином. Быстро! Кто спрашивает? Б-Е-С-Т-И-Я! Понял! — на несколько мгновений она замолчала. Пальцы нервно барабанят по деревяшке. Потом снова заорала, — Слушай сюда. Что бы завтра все контролируемые тобой газеты вышли со статьями о разгуле уличной преступности. Особенно в южных районах. В столице сегодня ни одного убийства с применением холодного оружия зарегистрировано не будет. Чтобы завтра у адвоката Марины и у твоей дочери были лицензии на огнестрельное оружие. Всё. Понял. Поговорили.

Она с силой швыряет трубку на рычаг. Адвокат сказал.

— Круто вы с ним. В жизни бы не поверил, если бы не слыхал.

Бестия только махнула рукой.

— Он слишком много насвинячил и нашему делу, и нам лично. А теперь его гложет совесть. А я и пользуюсь.

— Вы рискуете. Телефон может прослушиваться.

— Этот чист. Проверено. Мной лично.

Всю дорогу до Загородного Софи молчит. Кэрдин ведёт машину совершенно невозмутимо. Марина тоже помалкивает, хотя обычно обожает поболтать. Чует, что скажут ей дома что-то. Но вот что именно?

Поднялись в малый зал и Софи, наконец, спросила.

— Где же она пистолет взяла?

Она ждала ответа от Марины, но отвечает Бестия.

— Так это твой наградной. Я думала он конфискован.

— Покажи. — не верит Софи.

Кэрдин протягивает оружие. Софи вертит его в руках, и зачем-то вслух читает выгравированное на рукояти.

— Лейтенанту Херктерент за мужество и героизм. Генерал-полковник Удерн. — она тяжело вздохнула и добавила, — Sic transit gloria mundi. Где сейчас генерал Удерн? Кто сейчас лейтенант Херктерент? Всё прошло, и всё сгорело.

Бестия взглянула ей в глаза. Неужели потухло пламя в этой яростной и жадной до жизни душе? Неужели всё? Или ей сейчас просто поддержка нужна.

— Не прошла наша слава, Софи, не прошло ещё наше время. Да и мы не сгорели. Что до Удерна, то он начальник сектора ПВО на побережье.

— Ваше время не прошло. Твое, Маришкино, если она жива, этого Кэрта вашего. А мое — лейтенанта Херктерент или художника Софи Саргон — называй, как угодно уже кончилось. Мне теперь только покой нужен. Я хочу спокойно жить и растить моих детей и Марину, если М. С. всё-таки больше нет. Больше мне ничего не надо.

— Мы бы дали тебе этот покой, если бы могли.

— Я знаю, но вы не можете, и я всегда тоже была одной из вас. Я просто сломалась уже.

Бестию также пытались привлечь к ответственности за нецелевое расходование бюджетных средств. И вроде бы нашли много документов. На первый взгляд вроде бы всё верно — средства на постройку бронепоездов почему-то ушли на разработку самолёта с уникальными взлётно-посадочными характеристиками. Имея под фюзеляжем около двадцати колёс машина и вправду может сесть где угодно.

Начали разбирательство о целесообразности постройки подобной машины. В столице разбирались. А на севере строили.

И к столице они летают. Иногда чуть ли не окраинах диверсантов высаживают.

Несмотря на слежку, Кэрдин временами исчезает из города. Дня на два, на три. В новой безопасности начиналась истерика. Но Бестия появлялась вновь. Зачастую прогуливаясь под окнами безопасности с сигаретой в зубах и тростью под мышкой.

Подумывали даже о её устранении. Но…

Она права.

Не посмеют, пся крев!

Прошло несколько месяцев с той поры, как подавлен путч Чёрных Саргоновцев. Вернее, так называемому, Гражданскому союзу удалось установить относительный контроль почти над всем центральным регионом. Но спокойнее в стране не стало. Скорее, даже наоборот. На севере Чёрные Саргоновцы по-прежнему контролируют несколько весьма богатых областей. И в столице догадывались, что там замышляют новый поход. Все понимают, что Чёрные Саргоновцы очень сильны, и подавление их выступления ни о чём не говорит.

Все руководство демократов, ещё не так давно мечтавшее о власти, теперь элементарно не знало, что с этой властью делать. Они рассчитывали, что господство над страной само свалится им в руки, и они смогут удовлетворить все свои амбиции. Они были так близки к этому!

Путч Чёрных Саргоновцев расстроил все планы. Почти все сколько-нибудь значимые деятели демократического лагеря в его ходе уничтожены. Кто смог смыться, попытались организовать сопротивление. Саргоновцы довольно быстро разгромили почти все верные парламенту части.

Именно этого момента и ждали соправители, которые вдруг позабыли обо всех заигрываниях с демократией. И фактически стали главами независимых государств — своих бывших регионов. Они формально ещё подчинялись Саргону, благо у того не было совершенно никаких возможностей хоть как-то влиять на ситуацию в стране.

Демократов спасла интервенция Тима. Да, столицу взять смогли. Но ценой очень больших потерь. А чёрные, похоже, сознательно отступали на север, который очень густо населён, и целиком их поддерживает. И, и без того непопулярная в мирренской империи авантюра, стала непопулярной настолько, что в империи разразился политический кризис- парламент выразил недоверие правительству, в стране разразилась всеобщая забастовка, и всюду проходили митинги под антивоенными лозунгами. И стали даже проскальзывать заявления о смене существующего строя. Да и интервенция вместо ожидаемых полицейских акций переросла в войну. А у мирренов слишком хорошо помнили, что представляет из себя грэдская армия. Пусть даже такая, но всё одно — армия. И потери уже не шуточные. Мирренов, конечно, потерями не запугаешь. Но драться невесть за что они тоже не горят желанием. У народа ещё не прошло чувство усталости от предыдущей войны. А чёрным саргоновцам есть что терять. Для Тима это звоночек. Выводы он сделал. Одно дело пытаться ловить рыбку в мутной водице чужой гражданской войны, имея ввиду возможность состряпать на каком-нибудь куске грэдской империи протекторат, а в остальных кусках посадить лояльные правительства, и стать таким образом фактически мировым лидером. И совсем другое дело получить гражданскую войну в комплекте с революцией у себя дома. А революционеры-то обеих стран того и глядишь споются… И устроят императору да президентам концертик так сказать. С фейерверком. Да и фразу про бродячего призрака Тим знает неплохо. И в экономических теориях разбирается великолепно. Куда лучше видных грэдских ''экономистов'', возглавлявших сейчас правительство с позволения сказать. Пропаганда Тима не жалея красок расписывала отсталость грэдской экономики и её неэффективность, что, якобы, и привело грэдов к их бедственному положению. Естественно, нынешнее правительство проводило ''реформы'' в соответствии с советами видных мирренских экономистов (ни одному из которых магнаты вроде Тима никогда бы не доверили управления даже самым маленьким заводиком). Пропаганда пропагандой, а на деле миррены под шумок занимались тем, что перестраивали свою экономику как раз по грэдскому дореформенному образцу. Попутно прикупив у грэдского ''правительства'' стратегические запасы сырья предыдущего правительства по весьма выгодной цене то есть почти задаром (а среди запасов хватало даже радиоактивных). Как бы Тим и демократическое правительство ни старались, а коллапс в империи не наступал. Росла, и очень сильно социальная напряжённость, что при столь ''мудрой'' политике правительства вовсе не удивительно. Всё активнее отбиваются чёрные саргоновцы. И если бы только отбивались. А то и отбивают. То город, то поселок. То провинцию целиком. И народ, считавший Чёрных раньше чуть ли не уличной гопотой, начинал посматривать на них с надеждой. ''Надоел бардак. Может, хоть эти порядок наведут''.

Да и в самой мирренской империи всё больше и больше господствовало мнение, что грэды между собой не поладили, так пусть они и разбираются, а у нас и самих народ крепко за эти годы подвыбило. Цель не оправдывает средства. Короче, здравый смысл и риск потерять всё, что имеешь, взяли верх.

Ситуацию ухудшило и откровенное пресмыкательство демократов перед мирренами. Пресмыкательство превосходившее все разумные и даже неразумные, пределы. Кто-то из нынешних министров на полном серьезе сказал про Тима ''наш император''.

Визит самого Тима ситуацию нисколько не улучшил. Как ни парадоксально, но сидевший за тысячи километров от грэдской столицы мирренский император куда лучше представлял ситуацию в городе, чем всенародноизбранное правительство. В период подготовки визита практически во всех мирренских СМИ (включая издания Грэдского института) акцент делался на том, что глава одного суверенного государства для укрепления дружественных и добрососедских отношений со страной — стратегическим партнером нанесет официальный визит главам другого независимого государства.

Но эти самые главы относились к визиту Тима примерно так — вот барин приедет, и он уж во всем разберётся. И соответствующим образом Тима и встретили. Естественно, новое правительство Тима вполне устраивало. Но правительству стоило бы помнить — мирренский император приехал и уехал, а им здесь жить.

На официальных выступлениях Тим, естественно, выражал озабоченность внутриполитической ситуацией у соседей, подчеркивая при этом, что мирренские части ни в коей мере не участвуют в гражданской войне, а введены исключительно для защиты сограждан. Добавил также, что немедленно после восстановления законного порядка (а под таковым могло пониматься всё, что угодно, включая Чёрных Саргоновцев) мирренские части будут немедленно возвращены на родину.

О настроениях в армии императору известно. Против полицейских акций солдаты ничего не имеют. Но гробится при попытке прорыва фронта Чёрных — спасибо, разок уже попытались. Прорвать — провали. Но поняли всю ложь и ''союзников'', да и своего министерства пропаганды. Не кое-как вооруженная и обожравшаяся традиционной водки банда Чёрные.

Это сила.

И страшная.

Это те грэды, которых столько лет с землей мешали. И которые мешали нас. Только они не прежние. Они гораздо, гораздо страшнее.

Совершенно не горит желанием воевать мирренская армия. Грэды между собой сцепились — ну вот пускай и дерутся.

И император не может не учитывать подобных настроений.

Будучи в столице, Тим вел себя весьма дипломатично. Посетил мемориал первых Еггтов, гробницу императора-полумиррена, да могилу своей родственницы. Свежесооруженный памятник мученикам демократии проигнорировал. Хотя как раз какое-то торжество намечалось. Демократы сели в лужу. Трибуны и улицы в изобилии не только триколором, но и мирренскими флагами украшены, а главного виновника торжества нет, за него посол отдувается.

А сам Тим в это время ещё одно независимое государство посетил. И вел с его владельцем конфиденциальные переговоры. Может, так оно и было, а может, два старых врага просто воздали должное содержимому винных погребов старой крепости.

Как бы то ни было, но ещё два дня Тим ни в каких официальных мероприятиях не участвовал. Да и Саргон что-то не показывался. А канцелярии и того, и другого, словно сговорившись выдавали отговорку- с документами работают.

А у новых властителях далеко не у всех в головах укладывалось, что на таких высоких должностях оказывается ещё и работать надо.

И ещё один факт сыграл не последнюю роль в решении императора отозвать части: Смерть Кроттета.

Когда-то давно он был причастен к разгрому одной религиозной секты. Отцы- основатели, удравшие к грэдам, приговорили его заочно к смерти.

Ситуация на оккупированной мирренами территории оказалась настолько сложной, что потребовался обличённый чрезвычайными полномочиями личный представитель императора. С выбором кандидатов проблем не возникло.

Подхалимствующие перед мирренами оппозиционеры тут же стали обращаться к нему не иначе как ''Ваше высочество вице-император''. Хотя такого титула ни у грэдов, ни у мирренов отродясь не водилось. Создание подконтрольного Тиму, и не сидящего при этом на штыках его дивизий грэдского правительства было делом весьма нудным и хлопотным. Слишком уж много желающих хотело в него попасть. И они без устали пресмыкались перед Кроттетом. Всесильного министра от них тошнило. В конце-концов ему нужно правительство, способное управлять государством являющимся сырьевым придатком и рынком сбыта для другого. А эта толпа разнокалиберного ворья дорвавшись до власти, занялась бы только обеспечением своих собственных интересов.

Но с ними надо встречаться, и мило улыбаться на переговорах. И хотя бы изредка появляться на их митингах.

На одном из них снайпер и застрелил его. Убийцу удалось задержать. Им оказался полубезумный член той самой секты. Он орал, что выполнил волю господа и покарал демона.

Полусумасшедший, более того, даже не грэд, а чистокровный мирренский иммигрант. Как это он перехитрил опытнейшую охрану, и подобрался столь близко к всесильному министру?

Расследование ничего не дало. Убийство совершил невероятно везучий одиночка и всё тут.

Император лично провожал в последний путь своего пусть и амбициозного, но самого верного соратника. Давно уже никто не видел Тима в столь подавленном состоянии.

А оперативники, лично докладывавшие о ходе расследования, сообщали только версии. Ибо кроме них ничего и не было.

Подозревали, что одиночке помогли добраться до министра. Вот только кто помощники?

На фронте действовало немало частей из ведомства Кроттета. Популярен в них был министр. Очень популярен. И мало кто в сектанта поверил. Многие решили — убийство подстроено императором. Глухой ропот в армии и без того недовольной войной… И ''весёлые'' мысли относительно того, во что ропот может перерасти.

Так называемое Грэдское правительство, разумеется, приняло мирренскую версию. И из принципа холуйства тут же запретило деятельность секты. Не забыв при этом раскрутить в прессе историю о заговоре религиозных мракобесов против выдающегося государственного деятеля.

Мракобесие мракобесием, но за многие годы вопрос о запрете деятельности секты ни разу ни ставился. Последние двадцать лет секта проходила по ''Комитету по делам культа'', а не по МВД и Безопасности. Умным людям это говорило о многом.

Серьёзно рассматривался вопрос о причастности видных имперских сановников и даже членов императорского дома. Министр мешал слишком многим.

Иные были не прочь заменить и самого императора на кого-нибудь попокладистее. Они не в коей мере не против существующего строя. Но Тим слишком неуступчив. И уверен в своей непогрешимости. Смерть Кроттета — предупреждение императору.

В убийстве подозревались и леворадикальные группировки, на словах-то они все подчиняются Чёрным Саргоновцам. А вот на деле всё обстоит гораздо сложнее.

Подозревали и самих Чёрных.

И всплывало имя- кличка — Бестия. Чёрным Кроттет мешал. Очень мешал энергией, деятельностью и дипломатическими способностями. Он мог бы серьёзно нарушить их планы.

А Бестия сама государственный деятель масштабом немногим меньше Кроттета. Чёрным и Бестии смерть министра определённо может принести немалую выгоды.

Возможно, это и так. И тогда это одна из самых блестящих их операций. О которой вряд ли узнают подробности.

А среди мирренской агентуры нет никого, способного провести нечто подобное. Да и Кроттета никто бы не достал в столице своей империи.

Версию о причастности М. С. мирренские спецслужбы всерьёз не рассматривали. Её продолжали считать куклой, мягким воском в руках Бестии.

Куда большего внимания заслуживала мысль о причастности Саргона или кого-то из бывших соправителей.

Вспоминали и об агентуре чужаков.

Круг подозреваемых — шире некуда. А зацепок и улик — ноль.

Вскоре выяснилось — судить стрелка нельзя. С ума сошёл. Нуждается в принудительном лечении. Отправили его мозги проветривать в одну из мирренских клиник. Где он вскоре и умер. Официально объявили что покончил с собой, приняв большую дозу лекарств. Поверили только клинические идиоты.

Какое-то дипломатическое давление на Тима оказали и бывшие соправители.

В общем, под влиянием всех факторов, мирренские части стали собираться домой. На юге, правда, эти сборы затягивали всеми возможными способами. Тим похоже, всё-таки ещё тешил себя надеждой урвать с кризиса если не всё, то хоть что-то. Одновременно сильно сократились поставки оружия. Практически до нуля. А боеспособность мирренских частей была куда выше, чем у Новой Народной Армии. И Тим дал понять демократам, что впоследствии ни в какие боевые действия его войска вмешиваться не будут.

Демократы оказались вынуждены перестраивать экономику на военный лад, и формировать армию, и налаживать её снабжение, и вести борьбу с Саргоновским подпольем и заниматься ещё массой других дел, так не похожих на делёжку портфелей, земли и недр.

А Чёрные Саргоновцы явно готовили наступление.

Впрочем, через посредничество Херта, с ними удалось заключить перемирие.

Но никто не верил в его прочность. И в первую очередь сам Херт, здорово опасавшийся того, что первым делом чёрные попрут именно на него. И это при наличии откровенных симпатий к Чёрными среди офицерства. Совсем не весело.

Слабоватым утешением было только то, что Чёрные Саргоновцы тоже фактически оказались без своих лидеров. Пропал без вести Гарбор, и арестовали Бестия. Правда, через месяц после боёв в столице, по всему городу оказались разбросаны воззвания с подписью Гарбора, а вскоре он организовал нападение на телецентр и даже появился в прямом эфире.

А Бестия попала под амнистию. Конечно, демократы не настолько глупы, чтобы отпускать на свободу одного из своих опаснейших врагов. Но руководству парламента слишком хотелось получить от императора поддержку ряда законов. А император взамен потребовал всеобщей амнистии для Чёрных Саргоновцев.

Парламент просто обалдел от подобной выходки. Но ряд чинов всё-таки смогли сообразить, что кое-кого из императорского списка придется отпустить сразу, против суда над кем-то (включая свою младшую дочь и прочих не пойманных личностей) император вовсе не возражает, а вопрос об амнистии остальных можно решить.

Император выторговал амнистию для Бестии и для Софи.

Только о судьбе первого из Чёрных Саргоновцев ничего неизвестно.

Гарбор через свою агентуру распускал слухи о том, что тяжело раненная М. С. находится на севере. Гэсовцы заявляли о том, что она погибла и даже ''нашли'' её тело. Но руководитель безопасности Гражданского Союза генерал армии Гретт (проскочивший в эту должности через несколько званий, сразу из подполковников) знал, что это не так. Но ему с огромным трудом удалось убедить парламент передать лагеря, где содержались пленные саргоновцы в управление его ведомства. Может, эти поиски и увенчались бы успехом. Но охрана лагерей довольно небрежна и, что гораздо опаснее, крайне ненадёжна. И побеги весьма частое явление.

И сейчас один из таких беглецов на армейском вездеходе мчится по ночному городу. К лобовому стеклу прилеплен пропуск парламентской машины, о том же говорят и номера. Такие машины патрули никогда не останавливали и не проверяли. Хотя как раз вот эту машину проверить и стоило бы. Ибо за рулём сидит никто иная, как первый из Чёрных Саргоновцев, Чёрная принцесса, генерал-лейтенант Марина Саргон, или М. С…

На кольцевой дороге пустынно. Машина несётся на бешеной скорости. М. С. думает, что ей делать теперь. На подполье у неё нет выхода, курьер ничего не успел сказать перед смертью. И значит, что придётся действовать в одиночку. К тому же с крепко продырявленной шкурой.

Своих искать — слишком опасно, она не знает, кто схвачен, кто ушёл на север, кто в подполье. Искать Бестию — так ведь за ней наверняка следят. А сейчас надо срочно найти документы, другую одежду, оружие, деньги, и по возможности сменить машину.

Ну, где раздобыть деньги и оружие она знала прекрасно. В городе и окрестностях есть несколько схронов с оружием. О них мало кому известно, даже М. С. знает не обо всех. Ближайший, до которого можно добраться, не привлекая особого внимания, находится в парке Загородного дворца.

Заодно надо повидать Софи, и узнать, где находится Марина. В лагерь попадала кое-какая пресса, и поэтому М. С. знает, что права на Марину заявили прочие Еггты. Хотя насколько она этих прочих знает, на фиг им Марина без денег нужна. Правда, может, она чего-то не знает.

Кэрдин разбужена телефонным звонком, машинально глянув на светящийся циферблат, отметила время — третий час. Беря трубку не ждала ничего неожиданного: либо тупое молчание, либо столь же тупые угрозы. Интересно, на что рассчитывают? Удовольствие ничтожеств, попинать павшего гиганта? Развлечения в стиле мертвого льва может пнуть и осел? Свинятки, у экс-министра нервы из стали попрочнее всей линкоровской брони вместе взятой. Жаль, выспаться не удалось из-за придурков… Правда, это ещё могут быть особо одаренные из новой безопасности (профессионалы уровня дворников из прежней). Глава Дома Ягров ведь под домашним арестом. Или подпиской о невыезде.

— Бестия, Марина пропала.

Вот те на!

На невозмутимом лице Кэрдин не дрогнул ни один мускул. Её удивил не сам факт, а то, что Софи сказала об этом таким спокойным голосом. Она ведь любит Марину, чуть ли не больше чем своих детей. В голове лихорадочно прощёлкиваются варианты, кому и зачем девчонка могла понадобится. И за какие ниточки надо начинать дёргать. Действовать надо быстро.

— В полицию заявила?

— Да.

— Давай, говори мне всё, что сказала им, а так же то, что позабыла, и я начинаю поиски по своим каналам.

— Это не телефонный разговор. Не могла бы ты приехать ко мне.

Бестия сразу заподозрила что-то неладное в этом приглашении. Ловушка? Говорила под давлением? Собираясь к Софи, надела бронежилет и взяла автомат, несколько запасных обойм и пистолет с отравленными пулями. А заодно и известила кое-кого, куда собирается, и во сколько в следующий раз выйдет на связь. Люди-то там сообразительные. Так что к маленьким девочкам везде где можно присматриваться будут. Позвонила и на внешний периметр. Там сказали — посторонних не было, но это не сильно успокоило. Профессионал если захочет, то на глаза не попадётся. А Марина не настолько крупный объект, что бы нельзя было вытащить втихаря.

Если у Софи и вправду нежеланные гости, то Кэрдин ещё вполне в состоянии их сильно удивить. Только потом может возникнуть вопрос, что делать с телами, ибо у Бестии не водится талантов землекопа. А любую физическую работу презирает до глубины души. И за фигурой следит тщательно. Никогда не возьмет в руку вещь тяжелее трех килограммов (благо, пистолеты и короткоствольные автоматы весят меньше).

Ну, а поверх бронежилета — модное кожаное пальто. Конечно, после ареста во всех домах и особняках проводились обыски. Но квалификация демократических сыщиков явно оставляла желать лучшего, и ни одного из тайников Кэрдин не нашли. Да и машины она угонять не разучилась, так что до Загородного добралась весьма быстро и с комфортом.

Естественно, что и во дворец попала не через главный вход, и не через гараж. Убедившись, что на первом этаже посторонних нет, направилась в мастерскую, и к немалому удивлению, обнаружила там Софи за уставленными бутылками столом. Выпила их высочество немногим менее братца с сестричкой напару. Нехороший признак. Да и одета всё в ту же летную форму, что и на суде. Присутствует на столе и пепельница с окурками дешевых папирос, там же и драгоценный мундштук с недокуренной. Софи в полной прострации.

И Бестия сразу поняла — Марина не пропала. С ней произошло что-то другое. Девочке ничего не угрожает. Случись с Мариной настоящее несчастье — и Софи бы волновалась за неё, ей всегда было трудно прятать свои чувства и эмоции. Застань её Кэрдин в слезах, или нервно расхаживающей по комнате (когда она волновалась, то не могла сидеть на одном месте, так же как и страшная младшая сестра) — вопросов бы не возникло. А так…

Вином Софи могла заливать только своё личное горе. Но при любом несчастье с Мариной она бы была трезвой как стёклышко. А Софи пьяна в стельку. Тут что-то не то. И не то по крупному. А что?

Бестия невозмутимо подошла, налила себе водки, залпом выпила. Пить не любит. Но ещё больше не любит узнавать информацию последней. Прокашлялась. Гонят сейчас неизвестно из чего. Хрипло сказала:

— Выкладывай.

Софи подняла полупьяные глаза.

— Она жива. Вчера приходила ко мне. Уехала и забрала Марину.

— Та-а-а-к, — только и сказала Бестия, наполняя вторую рюмку. Сразу понятно, о ком идёт речь, а равно и всё остальное. Внутриполитическая ситуация изменилась круто, — надеюсь, она по крайней мере доложилась, где её носило, и куда опять унесло?

Софи вдруг расплакалась.

— Кэрдин, мне страшно. Знала бы ты, как мне страшно. Днём, ночью, всегда. Иногда мне кажется, что начинаются галлюцинации. Я её вчера ночью чуть не застрелила. Мне постоянно чудятся шаги. Я ведь не сплю ночами. А шаги в этот раз звучали так явственно. Слышно было, как кто-то шёл по коридору. А я сидела здесь. А шаги были всё ближе. Я схватила пистолет, я готова была стрелять… Но вошла она. Но если бы я выпила чуть побольше, то я бы выстрелила.

— Тебе вернули лицензию?

— Что? Ах, лицензию… по-моему вернули.

''Кто бы сомневался! Как была верхом непрактичности, так и осталась! Бедная! Тебе же хуже, чем любому из нас''.

— Ты не помнишь. А из чего же ты её чуть не застрелила?

— Вот, — Софи достает из ящика стола пистолет, — С месяц назад сюда явился Линк Еггт. Орал, что заберёт у меня Марину, пьяная скотина, угрожал оружием. Ступени считал зубами с моей помощью. И пистолет потерял. Его потом Дина нашла. Я так испугалась. Потом Деренкорт приезжал и очень извинялся за поведение братца, только я им отродясь не верю.

— У Линка одна извилина, и та от скальпеля… Сам бы до этого визита в жизни бы не додумался… Кто, и что именно ему напели? Надо было сказать раньше… С этой семейкой держи ухо востро, но меня они боятся. Даже сейчас. Однако, вернёмся ко всем известной личности. Где енто чудо зеленоглазое было всё это время? Или не доложилось?

— Почему, доложила. В пятом лагере.

Бестия только присвистнула, а вслух сказала:

— Бардак у дерьмократов ещё хуже, чем я думала. За столько месяцев не провести банальной селекции пленных!

— Её бы не выдали.

На лице Бестии появилось редкостно неприятное выражение.

— Дорогая, ты плохо знакома со спецификой этого мероприятия. А, равно как и с подлостью человеческой натуры. Выдают, кого или не выдают — в данном случае роли не играет. Но к концу процедуры имена и воинские звания нам известны почти со 100 % точностью. При селекции имя и звание вычисляется очень легко. Если её не вычислили, то это значит только то, что не было селекции. И кстати, откуда она узнала, что Марина у тебя?

— А она и не знала.

— Так. Уже интересней. Что же ей здесь понадобилось?

— Не знаю. Правда она переоделась и загримировалась.

— Где?

— Да в малом зале.

Бестия направилась туда, и через некоторое время позвала Софи.

— Этой твой камуфляж в шкафу валяется.

— Нет. А что?

— Подойди и взгляни.

Когда Софи подошла Бестия растягивает куртку и показывает на две дырки от пуль на спине Одежда вся в крови.

— Может, это не её. — испуганно сказала Софи.

— Да нет, её. — Кэрдин распахивает дверцу шкафа.

Там лежит мешок, полный окровавленных бинтов и комков ваты, присутствует и несколько пустых шприцов.

— Я не заметила, что она ранена. На ней был бронежилет.

— Ага, а в твоей аптечке кто-то основательно покопался. И если она сюда приходила не за Мариной, то за чем? Есть версии?

— Отсутствуют. И знаешь, это конечно ничем не подкреплённые ощущения, но и до того, как пришла Марина у неё был такой вид, словно она уже нашла всё, что искала.

— Идея увезти Марину, конечно, её?

— Да. И ещё она увезла Эрию.

— Она-то ей зачем понадобилась? Хотя… понятно, даже если они узнают, кто ''похитил'' Марину, то всяко разыскивать будут женщину с одним ребёнком, а никак не с двумя. Кстати, заявления на неё нет до сих пор.

— Ты думаешь, что она увезла её именно за этим?

— А как думаешь ты?

Софи промолчала. Они обе знают Марину слишком хорошо.

''Знаешь, сестра, я навоевалась. Что твои Чёрные, что эти столичные- стоите вы друг друга, кровью умытые. У всех на знаменах одно и тоже- кто не с нами- тот против нас. И ты, и они могут сказать — ''Мы за светлое будущее!''. Только…

— Бредни интеллигента. Старя сказка о слезе ребенка. Не забывай, что сказавший так персонаж очень уж напоминал параноика.

— Только ты всегда обожала ставить диагнозы. Я только хотела сказать, что слишком много уже было смертей, и я слишком устала от них. Ты сможешь убить или прогнать далеко- далеко всех своих противников. Только тебе не под силу вытравить всю мерзость, скопившуюся в людских душах. Я больше не хочу увеличивать количество зла в мире. За каждым устремившимся к земле дымным хвостом судьбы. Мне иногда приносили документы сбитых. И мне не так давно стали сниться эти обгорелые семейные фотографии. Я немало их повидала. Помню все. Я стала задумываться: скольких детей я оставила сиротами, сколько ненависти породила. Молчишь… Не знаешь, что ответить… Я знаю, что не посещают тебя подобные мысли.

— Мне слишком о многом приходится думать одновременно. И ещё больше решать с лету.

На подобные мысли просто нет времени.

— Они у тебя появится. Марина ещё не спрашивала: ''Мама, почему тебя ненавидят люди? Почему эта ненависть перешла на меня? Я в чем виновата?'' Мне уже приходилось отвечать ей на подобный вопрос. Не хочу, что бы Дина или Линк в недалеком будущем спросили меня об этом. Просто хочу оградить их от ненависти, переполняющей наш мир.

— Ты ещё передумаешь.

— Не знаю. Слишком уж редко ты ошибаешься.

Домой Бестия вернулась в третьем часу ночи. Угнанная машина не завелась, и Кэрдин спихнула её в реку. В этом месте глубоко.

Автобусы при демократии ходят более чем отвратительно. С улицы она заметила свет в окне своей кухни. ''Ясно, кто там околачивается ''- подумала она. Домой особо спешить не зачем. Прошлась до лотка, где торгуют прессой. Даже ночью. Несмотря ни на что. И лоток стоит тут лет пятнадцать, минимум. Естественно, почти во всех вечерних газетах на первой полосе портрет Марины. Торговец не сменился с прежних времён. Только вот раньше он никогда не смотрел на Кэрдин с таким страхом. В этом районе, равно как и в любом другом её знает каждая собака. Парочка знакомых псов, газет, к счастью читать не умеют, и мнения о Кэрдин ни капельки не изменили. В отличии от хозяина одного. Другой пес бездомный. Всесильный министр как-то раз приказала подобрать сбитого машиной пса, и отвезти в одну из ветлечебниц безопасности. Здоровущий лохматый кобель с тех пор искренне к Кэрдин привязался. И пару раз обнаруживался даже у дверей министерства.

Раньше он частенько обретался возле этого ларька. Но людям пес не доверял, и кроме Кэрдин безбоязненно к страхолюдному зверю могли подходить только маленькие дети. А к ней же он подходил сам. Вот и сегодня влажный нос привычно ткнулся в ладонь. Изящная рука с маникюром и кольцами с бриллиантами нежно коснулась грязной шерсти. Обрубок хвоста скупо вильнул в ответ. Кэрдин перебирает косматые пряди. В кармане плаща лежит несколько любимых псом песочных печений. Достает и протягивает псу на ладони. Он их словно слизывает шершавым языком. Привязанность, которой не купишь ни за какие угощения. Глаз из под косм не видно. Но есть, есть искренняя благодарность во взгляде. Псы иногда человечнее людей.

А продавцу вроде бы бледнеть и некуда, однако он умудрятся переплюнуть по белизне лучшие белила.

Ну- ну, если газеты, которые продаёшь начнёшь читать, то вообще крыша съедет. С гарантией. Или же решил, что дама напару с собачкой тобой пообедать решили? Ошибаешься, дама за фигурой тщательно следит, а у ''собачки'' от такой ''диеты'' несварение желудка может произойти.

Покупать Бестия ничего не стала, однако простояла довольно долго, прежде чем направиться домой. Пес проводил её до подъезда, и как и раньше, растворился в ночи.

Открывая дверь, нарочно гремела ключами, а, войдя сначала направилась прятать автомат, и только затем пошла на кухню. Право же, иное расставание с псом куда приятнее встречи с человеком.

Накурено там — хоть топор вешай.

— Давно окопался?

— Хоть бы поздоровалась.

— Не могу сказать, что желаю видеть тебя здоровым.

Сын невесело усмехнулся.

— Опять за старое взялась?

— Я и не прекращала.

— Ты ведь вроде как под домашним арестом. Хорошо, что я здесь сижу. А если твой следователь… Явилась среди ночи, аксессуары — камуфляж, бронежилет. Наверняка и оружие есть. Кой-какие выводы сделать можно.

Кэрдин рывком отодвигает стул.

— Не пугай, сопли вытри. Нос у тебя еще не дорос, чтобы Бестию пугать. Да и не дорастет никогда, раз уж на то пошло.

— Я не пугаю.

— А что еще делаешь? Предупреждаешь? Так я не нуждаюсь. И вообще, за каким хреном ты ко мне явился?

— С тобой видимо, только по делу говорить можно. Слыхала, кого сегодня похитили?

— Делать мне нечего, как вашу ''Криминальную хронику '' слушать.

— Значит, слыхала. И что скажешь?

— А что ты хочешь услышать?

Сын облокотился на стол. Выражением своего лица он сейчас в точности напоминает отца или единокровную сестру. Почти шепотом он спросил.

— Твоя работа?

В голове вертится: Сам пришёл, или послали? И если да, то кто? И главное, зачем?

— Была бы моя, пропала бы еще и Софи со своими детьми, да и я заодно. Да и ты бы вряд ли всплыл. Разве что по весне…

Ярн криво ухмыльнулся. Нелегко быть сыном Бестии. Единокровным братом М. С… И смертельным врагом и той, и другой.

— А раз так, то ты, конечно, ничего не знаешь.

— Естественно, нет.

— Как мило!

— Слушай сюда. Явился допрашивать — изволь сначала прислать повестку. Явился за чем другим- выкладывай и уматывай. Я устала, и спать хочу.

— Я хотел просто поговорить с тобой.

— Не вижу смысла.

— Ты ведь всё-таки моя мать!

— Я не психотерапевт. И разговаривать с тобой не желаю, хотя ты, к сожалению и мой сын.

— Тебе в последнее время не угрожали?

— Если бы каждую угрозу в мой адрес превратить в кирпич, то я бы построила здание посолидней всех Тимовски небоскрёбов.

— Ты ведь уже не молода. И живёшь в полупустом доме.

— И дальше жить собираюсь, а ты лучше скажи, гадёныш, где сам сейчас обитаешь.

— Могу и сказать. Северный район, улица 18, дом 36…-начал было он и осёкся, заметив ухмылку на лице матери.

— Я разве сказал что-нибудь смешное?

— Да нет, только вот скажи мне, гадёныш, куда вы подевали тех стариков из старой гвардии, для которых строились эти дома?

— Ты же знаешь, что я здесь совершенно не причём.

— Однако, сейчас ты там живёшь. И если всё переменится в нашу пользу, то мы с вас, в том числе и с тебя, спросим ещё и за это, — сказала она сквозь зубы.

Сын обхватил руками голову и тоже сквозь зубы выдавил:

— Иногда мне кажется, что ты не только моя мать, но ещё и её.

— Будь у меня такая дочь, как она, я бы ей гордилась. И если подтвердятся слухи о её смерти, то я надену по ней траур. Впервые в жизни. Но у меня есть только ты, сын мой — враг мой.

— Ты ведь тоже мне не друг, мама.

— А этот выбор уже мы сделали сами.

Некоторое время они молчат. Вечный спор отцов и детей? Кто знает… Или что-то на порядок более значительное? Почти одинаково смотрят на мир ещё достаточно молодая М. С. и уже почти старая Бестия. Но сын Бестии смотрит по-иному. Но уже слишком много крови пролито ради этих взглядов. А все они из непримиримых: сын, мать, и тем более, это чудовище — единокровная сестра. И ещё он знает, что в новом мире, в который он ещё верит, ему никогда не достичь высот, которых достигли мать и неродная сестра в том своём страшном, но родном для них мире. Не потому что не возможностей. Просто слишком мощная фигура, слишком сильная личность его мать.

И на несколько порядков сильнее М. С.

Но всё-таки непонятно, зачем это он к ней явился. Поболтать что ли просто? Или проследить за ней? Не о Марине же на самом деле он припёрся интересоваться. Сын очень давно уже в другом лагере. Он просто враг всему тому, во что верит мать. Кэрдин это знает. Тёплых чувств к сыну никогда не испытывала. И уверена, что её тоже не слишком жалуют. Она куда больше к дочери М. С. привязана, чем к собственному сыну.

— Ты всё-таки так и не сказал, зачем явился.

Сын молчит. Кэрдин смотрит ему в глаза. Как ни крути, а Ярн один из немногих, кто выдерживает вошедший в поговорку взгляд Бестии. И всегда был таким. Но и спокойного зверя можно раздразнить. Только знать надо, как. А она знает.

— Упрекать меня вздумал? Видите ли не пожелала мать замуж выйти. И сыночек не смог ненаследным принцем стать. А то, как бы звучало! Его высочество ненаследный принц Ярн Саргон! Мечта идиота! Краса и гордость нового мира!

— Ты никогда меня не понимала, — отчеканил сын.

— Возможно, — огрызается она. — Давай закончим с этим. Прямо говори, что привело. Или кто послал. И убирайся.

Повисла томительная пауза.

— Я жду, — нервно бросает она.

— Ты в курсе, что я собирался жениться?

— Мне это весьма малоинтересно.

''Собирался, а с чего это вдруг рассобирался? Такому павлину ни одна дура не откажет, только мигни, и ножки врозь. Изо всех законных и незаконных детей больше всего получился на отца похожим. Красив. Благодаря отцу далеко не беден… Меня убьют — состояние ему отойдёт. Майорат, чтоб ему… Это же такой кусище! Странно, что до сих пор не женат. С такими-то данными. Что же сынуля привередничает? Или дур светских перепробовал, да не на дуру нарвался? Интересно тогда, где отыскал''.

— Слушай, не забывай, пусть я не Ягр, а всего лишь Ягрон, но я всё равно отношусь к этому дому. И Пантера в том числе и мой герб. Так что хоть из этих соображений ты меня выслушаешь.

Бестия промолчала. Сынуля прав. Скотина, но не дурак… Далеко не дурак. Дерьмократы, чтоб им пусто было не тронули никаких старых титулов. Более того, сами за ними начали гоняться. А титула главы великого дома у неё может отнять только одна личность. Та, что с косой. И больше — никто! Да уж, как ни крути, а любого принадлежащего к дому Ягров с лестницы спускать она не может. Раз уж глава дома… Хотя многих спустить стоит. С этого начиная. Ибо она ещё и Бестия.

— Говори. Но учти, перед тобой сейчас не мать, а просто глава дома Ягров, обязанная выслушать принадлежащего к дому.

Ждал чего-то не такого. Ну-ну, сентиментализм — пройденный этап культуры.

— Хорошо. Пусть так. Она… — он замолчал странно взглянул на Кэрдин, и изменившимся голосом заговорил. — Ну, да ты уже сказала, что тебе всё равно. Так что, перейду к тому, что касается тебя, как главы дома. Она тоже принадлежит к одному из великих домов. Захочешь, сама узнаешь, к какому.

Помешанному на старых традициях. Глава дома — её родственница. И у них все под её дудку пляшут. И никто не смеет ослушаться её воли. К заключению браков это тоже относится…

Какие-то представления о неравных браках имеются и у Кэрдин. Правда, родню она терпит с превеликим трудом. Но разрешения на брак давала. Главным образом, потому, что прочие Ягры, Ягроны и Ягернеры женились да замуж выходили в своем кругу. И разрешение главы дома являлось простой формальностью.

— Всё бы ничего, но она принадлежит к главной линии. Тем более, единственная в младшем поколении. Старшие представители линии знают, что мы любим друг друга. Но ты не хуже меня знаешь старые законы- брак между главной линией великого дома и бастардом другого… Они помешаны на старине… Я не получил согласия… Но они всё-таки намекнули мне… Только намекнули. Глава дома может обратится к императору. И он может даровать права полноправного. Но надо, чтобы было прошение от главы дома…

— Слушай, законник доморощенный, а с чего ты взял, что он дарует тебе право полноправного?

— Дарует.

— Уверен?

— Да.

Всё ясно, у Саргона уже побывал. Шустрый какой! Или тот его сам вызвал, не особо надеясь на практичность Ярна? Ибо сынуля хотя и не дурак, но всё-таки преизрядный тугодум. Или идеалист, что в такое время просто вредно для здоровья.

— И ты просто жаждешь, что я обращусь к нему с подобным прошением?

— Да мама.

— Мама. Надо же, в кои-то веки дождалась! Родной, сентиментальность я утратила задолго до твоего рождения. Если вообще когда-либо ею страдала. Ты не политик, а хочешь им казаться. Просчитывать сперва научись хоть на пару ходов, и прикинь сперва кому и зачем нужно твое полноправие и твой брак. А если не можешь — то в такое время это плохо кончится. Для тебя.

Странно смотрит сын. Грусть, надежда и отчаяние во взгляде. И старательно скрытая ненависть. Как бы там ни было, что бы ни произошло, а они враги. И навеки останутся ими. Нет, и не может быть примирения между ними.

— Ну так вот — мой ответ НЕТ! Сын! Бренчишь о старине. О чести. А сам-то! Я последняя в старшей линии Ягров. И пусть она на мне и закончится. Среди Ягров никогда не было изменников. Кроме тебя. Никто из Ягров никогда не поднимал оружия против Еггтов. Опять же, кроме тебя. Высочайшее бесчестие и несмываемый позор для Ягра, гордиться соучастием в смерти младшего Еггта. Их бывало убивали… Но никогда не был причастен к этому ни один Ягр, Ягрон или Ягернер. Опять же, за единственным исключением. Нечего сказать, достойный будет новый член дома! Клятвопреступник, изменник и убийца. НЕТ и ещё раз НЕТ. Будь моя воля, я бы и тебя титула лишила. И больше не советую появляться у главы дома Ягров. Следующая встреча для одного из нас непременно станет последней.

Она истерически хохочет.

— Я ещё на что-то надеялся… Мне было очень тяжело вот так прийти и просить… Ты ведь…

— Я Бестия! Запомни. Для тебя я только Бестия и ничего больше. И если бы ты был хоть немного Ягром, ты бы вообще не пришёл сюда.

— Если бы ты хоть немного была человеком…

— Я Бестия! А не Кэрдин Ягр.

Он ушёл.

Несколькими минутами позже зазвонил телефон в кабинете. Тот самый, молчавший уже который месяц, с гербом на диске. Надо же, думала, что от этой линии отключена. Взяла трубку. Знакомый голос секретаря Саргона. ''С вами желает говорить их величество''.

Никогда в жизни Кэрдин так не хотелось разбить телефон.

Щелчок. Вот и Сам. Говорит, тем же тоном, что и раньше. И как и раньше — с места в карьер.

— Тебе что-либо известно?

— Ничего.

— Я и не сомневался, что это не твоя работа. Не похоже. Слишком уж всё топорно… — секундная пауза. Прощупывает. Вспышку хочет спровоцировать… Мечтать не вредно. — А не догадываешься, чья?

— Нет.

Молчание несколько секунд. Она знает, а он подозревает одно и тоже. Но не за этим император сюда звонит. Нутром Кэрдин чует. Вовсе не за этим.

— Я о другом с тобой хочу поговорить.

— О чём же? У нас вроде больше нет точек соприкосновения.

— Ошибаешься. Кое-что общее у нас есть. Он был у меня.

— У меня тоже.

— Давно?

— Только что ушёл.

Притих. Не ждал подобного поворота. Это точно.

— Я думал, он завтра к тебе пойдёт… Значит, ты в курсе. И каков твой ответ?

— НЕТ.

— Подумай. Хорошо подумай. Это же твой сын!

— НЕТ.

— Ты и вправду Бестия. Но забудь об этом хоть не надолго. Вспомни, что ещё и мать. Хватит политики. Я просто хочу видеть нашего сына по-человечески счастливым.

Это у этого-то циника сентиментальные чувства пробудились! Да я скорее в размножающуюся популяцию попугаев на Северном полюсе поверю. Только не забудь, плакатик — то ''Будьте бдительны!'' считай с меня нарисован. Меня не обманешь.

— Такое понятие, как счастье, ещё надо заслужить. Твоя старшая дочь вполне его заслуживает, но ведь сейчас она просто по-человечески несчастна именно из политики. В том числе, и твоей. И она тоже мать. И тоже хочет видеть детей счастливыми. Или ты забыл? У тебя что-то с памятью. Я только Бестия. Не больше. Но и не меньше. Ярн же заслуживает смерти! И кстати, как раз по любимым им древним законам.

— Что, же ты всегда поступала, как считала нужным. Но Ярн ещё и мой сын.

— И что?

— Ничего. Я не могу сделать его полноправным Ягром, ибо этого не хочешь ты. Что же, ты в своем древнем праве, над которым никто не властен. Но я могу, и воспользуюсь своим древним правом, и дарую ему титул главы великого дома. И плевать, что этот дом на первых порах будет состоять из него одного. Но он станет равнородным своей невесте. И даже грозная бабка ничего сделать не сможет. Я воспользуюсь своим древним правом. И всё будет по тем старым законам. Указ мной подписан. Но я не хочу тебя выставлять в невыгодном свете. Уступи хоть раз. Прошу. Как человек. Не дело, обрывать род Ягров. Прошу. Как император. Ради памяти о прошлом. Ради того, что было. Прошу.

— НЕТ.

— Завтра указ пойдёт в печать.

— НЕТ.

— У тебя есть время до шести утра.

— НЕТ.

Короткие гудки.

Спектакль окончен. Блестящие актёры сыграли. Разыгрывали любовь и человеческие чувства там, где их уже давным-давно нет. Что же, актерское мастерство никогда не называли лишним для политических деятелей.

А Кэрдин до утра так и сидит, не гася света. Она никогда не меняет решений. Никогда. Никогда.

Кэрдин сидит. Мыслей о собственной неправоте у неё не возникает.

Изо всех незаконных детей Саргон выделяет именно Ярна. Может, ради него самого, а может, ради матери. Об остальных он только заботился в финансовом плане. Некоторых из них уже не было на свете. А Ярн… Что Ярн. Внешне — молодой Саргон. Вылитый. Блестящий офицер с неплохой головой. Любая другая гордилась бы таким сыном. Но не Кэрдин.

Чем и зачем хвастаться? По-бабьи перед подругами? Никогда их у неё не было. Почти всю жизнь провела среди мужчин. И прекрасно знает — большинство женщин её именно по-женски ненавидит. Ибо она превосходит их во всём. Даже нелюбимый сын более дельная личность, чем у иной — любимый.

Она никогда не интересовалась карьерными успехами сына. Зачем? Его карьера- это его карьера. Он никогда ей был особо не нужен. Да и рожать она не хотела. Но не до конца ещё тогда угасли чувства по отношению к Саргону как к человеку. Пусть и решила — брак не состоится. Но послушала просьбу императора. И родила сына. А отец сразу пожаловал ему какой-то титул с гербом, и банковский капитал, за счёт которого Ярн мог бы жить безбедно. Конечно, Ягрон мог бы пользоваться какой-то частью от доходов Ягров. Но слишком уж хорошо знал Саргон характер той, которую любил. Решил подстраховаться. Звал ''Моя пантера''. И только потом назвал Бестией. Люди её стали так называть много позже. И император был тут не причём. Но первым сказал Бестия именно он.

А она уже и не помнит, что привлекло её в человеке. И почему произошёл разрыв. А император вот ничего не забыл. Саргон циничный политик. И неоднократно уже предавал и продавал многих. И в сложившейся ситуации самым оптимальным было бы сдать Кэрдин демократам. Но он этого не сделал. Именно из-за старых чувств. А их и не осталось уже у Кэрдин.

Император как ни крути, а в глазах многих выглядит не очень. В столице, да и не только там, хватает лояльных к нему деятелей. Но нечасто бывает, что бы императорская семья стала зеркалом гражданской войны. Сам Саргон — и вашим, и нашим, моя хата с краю. Старшего сына — в столице ни видно, ни слышно. А вот в нижнем течении реки да по побережью Длинного озера — очень даже. Панических радиограмм от войск из того региона хватает. Иные даже в прессу попадают. Ничего-то народная армия с мониторами поделать не может. А Мониторы с этой самой народной армией что хотят, то и делают. В самой извращённой форме. Богатая фантазия у Сордара. Листовки с его подписью на побережье появились. Грозится вице-адмирал гусеницы к мониторам приделать, и на столицу рвануть. А то на озерах масштаб не тот.

Эффект от хвастовства превзошёл все ожидания — в столице поверили в эту околесицу!

Журналист Херенокт просто удрал за границу. Местечко выбрал отменное — довольно крупное островное формально независимое и нейтральное государство. До недавнего времени почти на 100 % зависимое от грэдов. Несмотря на все декларации. Ну а сейчас — никто не разберёт, что там творится. Гарнизоны грэдских баз распродают по дешёвке казенное имущество. Гарнизон одной, наименее разложившейся вообще военный переворот в стране устроить хотел. Не вышло, но пятая часть острова ими захвачена, и вялотекущая война имеет место быть. Точнее, нет ни войны, ни мира. Поди разбери, против какого именно грэдского правительства они взбунтовались, и кому подчиняются. Местные власти это тоже понимают, и заявления о боях с бунтовщиками делают в основном для мирренов. Постоянно порывающимися оказать военную помощь, о которой никто не просит. Местные политики мучительно соображают — начинать лизать мирренский зад, или поломаться немного, а то вдруг Грэды у себя порядок всё-таки наведут. И нам тогда достанется. Ибо в одном из портов док имеется, способный ''Владыку морей'' принимать. Да и сам он не слишком далеко плавает. А столица государства — приморский город. И там многие помнят, что пушки ''Владыки'' бьют почти на шестьдесят километров…

Ну, а пока местная пресса чуть ли не единственная в мире, осмеливающаяся ругать Тима, Кроттета, Саргона, М. С., Бестию и демократов всех вместе и каждого по отдельности. Власть пока никого не одёргивает. Дождёмся конца битвы титанов, тогда и посмотрим, какие газеты закрывать.

Для Херенокта — раздолье. К тому же, для более приятного времяпрепровождения и очередную любовницу с собой прихватил.

Удрать-то удрал. Но злющие статьи про демократов писать не перестал. Впрочем, и Чёрным на орехи доставалось, да и отца вниманием не обошёл. Ругать ненаследного ругают многие, а читать — читают все.

Про законных дочерей императора и говорить нечего. Как кто-то из нынешних властьпридержащих сострил, в период кратковременного пробуждения умственной деятельности, ''даже не знаешь, какую расстрелять, а какую к стенке поставить''. Так император и даст старшую расстреливать. А младшую ещё поймать надо.

Из четверых законных в политике замешены все. И трое — принципиальные противники той власти, с которой так хочет поладить император.

Позиция же четвертого — да все вы мудаки, а моя хата с краю. Гавкает на всех и вся, ухитряясь казаться то матерым Чёрным, то столь же убежденным демократом.

Зато самый известный из незаконных сыновей — герой новой власти. Вся пресса всенародноизбранных ему славословит. А родная мать и большая часть дома Ягров ненавидят.

Из незаконных — кое, на что годен только Ярн. Остальные — мелкота. Не политики. Не воины. Мещане типичнейшие. Проблем меньше. Если, конечно, под горячую руку какой-нибудь вооруженной группировке не попадутся. Хотя и там варианты возможны…

И с новой властью прекрасно ладит только Ярн. Ну, просто герой…

Какими только словами его не описывали! Победитель непобедимых (непобедимые тоже были придуманы- мифическая личная гвардия М. С., прославленная пьянством, грабежами и жестокостью), Истинный народный герой, Лев столицы, Орел (того же места). Количество разгромленных им саргоновских дивизий в три раз превосходило их общее количество. Скольких врагов рода человеческого Ярн лично зарубил в рукопашной схватке, Кэрдин просто не знала, ибо статей в придворных газетах с детства не читала.

Не эвакуируй Чёрные несколькими днями ранее последнюю из своих танковых дивизий — хрен бы что у него с прорывом вышло. В крови бы захлебнулся. Впрочем, демократы с мирренами и так нахлебались. Подвиг зачастую можно и не совершать, важнее насколько хорошо подвешен язык будет у того, кому о подвиге прикажут написать. Даже если подвига и не было. Любой власти нужны герои. Вот, де поглядите какие смелые, умные, мужественные, добрые… список положительных качеств можно до бесконечности продолжать, защищают нас от врагов внутренних и внешних. А если таких героев нет, их создают. Для того СМИ и держат.

Ярн в прессе уже выглядит человеком, чуть ли не единолично подавившим путч Чёрных. Как могла бы сострить единокровная сестренка — грамотно братца раскручивают.

Только вот при наличии таких героев как-то не укладываются в голове мирренские гарнизоны во многих городах на юге, ни их гвардейский полк, охраняющий посольство в столице.

Однако, физиономия Ярна в прессе мелькает постоянно.

Право же, ещё совсем недавно фотографии матери, да и отца, пожалуй, печатали гораздо реже.

А новой власти так охота показать свою преемственность с периодом, называемым ими, Золотым веком империи, приходившимся как раз на последние годы предыдущего царствования и самое начало правления Саргона. Правда, из тех кто помнит, что в те годы творилось, только из императора песок ещё не сыпется. Нынешняя интеллигенция идеализирует не тогдашнюю империю, а свои представления о тогдашней империи, ни имеющие ничего общего с реальным положением вещей в тот период. Паразитические сословия или социальные группы всегда склонны идеализировать периоды, когда они могли пользоваться максимально возможным количеством благ при минимальных усилиях для их получения. А вопросом, каким путем эти блага достигаются выше их понимания по определению. Мы, де элита, аристократия, интеллигенция, честь и совесть нации, культурное сообщество… список можно продолжать очень долго, и нам всё положено, а вы де, холопы и быдло, и все блага не для вас. Ваши свиные рыла не так тонко устроены. Культура это нечто недоступное вашему пониманию. Ваша задача — пахать, и обеспечивать нам комфортное существование.

Сообщество умеющих красиво говорить паразитов, органически не способных замечать реальных проблем.

Не то чтобы при прежнем императоре не было никаких свершений. Были, и немалые. Но чем-то не тем были заняты мозги общества. И вовсе не на то тратились средства. Когда больше внимания общества уделялось не внешней политике или войне за колонии, не постройке трансконтинентальной дороги или спуску броненосца, а концерту известного певца, или сплетням о том, с главой какого великого дома спит известная балерина (и не с ним одним). Такое общество, с точки зрения Кэрдин тяжело больно. Да, для тонюсенького социального слоя это и вправду Золотой век. Для всех же остальных — не жизнь, а борьба за элементарное выживание. Разница в доходах высших и низших слоев общества в ту эпоху исчислялась астрономическими суммами. При такой нищете многих, немногим легко было быть покровителями искусств и строителями шедевров архитектуры (а также извращенцами, алкоголиками, наркоманами, в основном просто паразитами, и прочая, прочая….)

Повезло стране, что надел трёхрогий венец молодой главный маршал авиации. Можно только предполагать, какой чудовищный катаклизм предотвратил. За первые годы правления даже не разрешил, а разрубил наиболее острые противоречия. Одними из первых его указов были об отмене частной собственности на землю, и национализации недр. Затем была национализирована почти вся тяжелая промышленность и многие отрасли лёгкой.

Почти все великие дома потеряли до 70 % принадлежавших им сельскохозяйственных земель. Богатейшие — то есть Ягры и Еггты — даже до 90 %. Но зато удалось разрешить земельный вопрос. У иных великих домов от всех их владений остались только родовые замки да особняки, да и те наполовину, а то и целиком переоборудованные в музеи.

После национализации тяжелой промышленности значительно обеднела ''культурная'' жизнь, ибо некому стало платить миллионы за антиквариат (в значительной степени поддельный), устраивать различные театральные фестивали и дорогостоящие постановки, покупать бриллианты для дорогих шлюх, прекратилась и постройка ''шедевров'' архитектуры, размеры которых говорили только о толщине кошельков владельцев, и больше ни о чем. Всё это прекратилось.

Но зато, значительно выросли зарплаты рабочих на шахтах и заводах.

Золотой век старой аристократии, серебряный век культуры, как его называла интеллигенция, кончился безвозвратно. Написанное и построенное в те годы — осталось. А философия паразитизма оказалась очень живучей.

Несколько лет назад занялись, естественно, и идеализацией отдельных сановников того периода. Даже успели роскошно издать биографии некоторых. Ну, до того слащавые! Аж слезу прошибает. Ну ни одного просто не было без приставки гениальный, замечательный или талантливый. Попалась тут ей одна — издательство в подарок прислало. Незадолго до путча. Биография министра МПС генерала Ягра, деда Кэрдин по матери то есть. А Ягры — как Еггты, и у них тоже родство по материнской линии важнее. Прочла по диагонали. Ругалась долго и витиевато.

Ребятки, врите, да не завирайтесь. Дороги он и вправду строил. В том числе, и первую трансконтинентальную. Сколько при этом потырил казенных средств — три дворца на двух побережьях да коллекция картин старых мастеров, притом все до одной подлинные, дают только слабое представление. Это притом, что и без того немалое состояние Ягров не разбазарил. А в остальном — типичный аристократ Золотого века. Любовниц имел чуть ли не гарем (под старость на малолеток переключился). Меценат (по крайней мере, все модные в ту пору писатели и художники в одной из его усадеб околачивались, а вот что они написали и нарисовали, сейчас никто вспомнить и не мог). Сам немного поэт и скульптор. (Хорошо хоть авторы не стали ''украшать'' опус цитатами из его произведений, да снимками скульптур, вот смеху бы было!) В нагрузку — пил как лошадь. Нашли героя, блин. Отставку описали как несправедливую и незаслуженную. Кристально честный человек пал жертвой интриг. Смотрела Кэрдин уже заслужив прозвище, финансовые отчеты. Даже с учётом инфляции за прошедшие годы просто обалдела от масштабов казнокрадства предка. Ну, куда столько! И так чуть ли не богаче императора (того, старого) был. С мирренским что ли хотел посоревноваться?

И сколько же украли те высокопоставленные вельможи, кого Саргон всё-таки засудил?

А может, Старого Ягра всё-таки построенная им трансконтинентальная магистраль спасла от какой-либо благородной казни, вроде пресловутого приказа вскрыть вены или выпить яд?

Правда, не был лишен ума старый Ягр. В книгу не вставили самую известную фразу генерала, сказанную в последние годы предыдущего царствования. В одном из столичных дворцов императора состоялся костюмированный бал. Все приглашенные должны были прийти в костюмах времён Великих Еггтов. Каждый костюм стоил колоссальную сумму, а гостей собралось несколько сот. На балу работало несколько известных фотографов, и после планировали издать шикарный альбом с портретами участников бала. А средства, вырученные за продажу альбома, планировали пустить на благотворительность. Альбом издали. Тираж не распродали за пятнадцать лет, хотя трижды снижали цены. Да и распродай даже по первоначальной цене — собранные средства равнялись бы стоимости двух любых, притом не самых роскошных костюмов.

А старый Ягр сказал после бала стоя у выходящего на набережную дворцового окна. Дряхлый, огромный, обрюзгший, в костюме Фьюкроста последних лет жизни. Уже после Дины. Тяжелые расшитые золотом бархатные одежды. Золотая чешуя панциря. Вызов всем и вся. Аристократы ''победнее'' немного экономили, и заказывали костюмы не из дорогих тканей, да и украшали вовсе не золотом, серебром и камушками. На Ягре всё было подлинным. Как на старинных портретах. Он даже внешне походил на соратника и мужа Чёрной Дины… Хотя поменьше косматый, и без шрамов на лице и бороды. Только вот маленькое золотое пенсне весь облик портило.

''Вы что-нибудь там видите?'' — спросил он показывая в окно.

''Рассвет'', - сказали одни.

''Ничего'', - сказали другие.

Император промолчал, молодой главный маршал авиации, уже имевший в ту пору титул наследника, странно взглянул, а старый Ягр сказал.

''А я там вижу страну, которая нас всех ненавидит!''

И вряд ли кто не испытал ужаса от этой фразы.

Много сейчас написали слащавых биографий подобных вельмож. Вот, мол, какие люди страной правили, не то, что ныне. Только знает Кэрдин одно — не скончайся в то время старый император, да не займи трон молодой и энергичный в ту пору Саргон — пожёг бы народ дворцы. Не исключено, что с Ягров бы и начал. И было за что. А одно из первого, что Саргон сделал — всех этих ''блестящих'' вельмож прошлого царствования прогнал в три шеи. Кого-то даже судил. А остальные пусть в глубинке бесятся. Они и бесились. Кто на южных курортах, кто в своих имениях. Тех, что император не конфисковал для снижения остроты земельного вопроса.

А дед после отставки ещё почти тридцать лет прожил. Типичная биография в новом стиле — почти ничего о том, что делал — зато масса подробностей, на чём спал, что жрал, как срал, и кого ****. И как это всё красиво делал! И опять же ни слова, за счёт чего вся эта, зачастую довольно сомнительная красота, достигалась.

А о семье — тоже почти сплошь восклицательные знаки. Как мол, всё прекрасно-расчудесно было. Дочка — красавица, зять блестящий офицер, а уж что за чудо внучка! И к этой главе фотографии — благообразный старец. Красивая молодая женщина. Мужчина на породистом скакуне. И не фотография, акварель — Кэрдин в возрасте семи лет. Не было бы подписи — ни за что не узнала. Просто ангелочек! (Правда, в этом возрасте почти все такие).

А кончину описали — как мучился, бедный, чуть сама не заплакала.

И опять же не фотография, рисунок. Пышные похороны. Весь Дом Ягров в сборе И три фигуры, лиц которых не видно, у гроба. По логике, мол это старшие Ягры, то есть дочка покойного, зять и внучка.

Только проблема маленькая. Помнит это время ещё Кэрдин. И нечто иное о своей семье может рассказать.

Отец, Ягр по браку, деда ненавидел. С женой тоже фактически не жил. Публично говаривал, сомневается, его ли это дочь.

А едва Кэрдин стала подрастать, да что там подрастать, ей восемь лет тогда было, как мать вместе с ней уехала из своего крыла дворца на побережье другого океана. В книге это объяснили слабым здоровьем. А парой страниц раньше — фото на одной из высочайших горных вершин. До замужества альпинизмом увлекалась. В горах с мужем и познакомилась. И вдруг такой больной стала!

На море уехала, в городской дворец, принадлежавший ей как материнское приданое и не относящееся к майорату Ягров. И отказывалась принимать своего отца у себя. Мать боялась деда. Смертельно боялась. Это очень рано поняла маленькая Кэрдин. И гораздо больше боялась за неё. Стандартный страх одинокой женщины за единственного, да ещё и довольно позднего ребёнка? Да нет, что-то другое в этом страхе было. Почему-то, в те дни, когда дед появлялся в городе где они жили, мама ни на шаг не отпускала от себя Кэрдин. Да и в прочие дни старалась не выпускать её из дворца. А выезжали куда — то не иначе как в сопровождении нескольких морпехов. Кэрдин до сих пор помнила, какие они были огромные. То ли она слишком маленькой тогда была, то ли народ за прошедшие годы измельчал, но таких крупных мужчин за всю жизнь она видала раз два и обчёлся. А там бывало до нескольких десятков. В саду для них оборудовали прекрасный тир, а во дворце — спортзал. У них Кэрдин научилась стрелять и драться. Один из них обучил её виртуозно владеть ножами. И даже подарил один с наборной рукоятью, мечта уличной шпаны. Такого точно ни у одной аристократки её круга не было. Нож и сейчас цел. И лежит вместе с прочим оружием Ягров. Ибо ни зла, ни добра не забывает людям Кэрдин. Многому ещё её научили зверообразные морпехи. Многому из того, что вовсе не пристало знать юной леди. Но большинство этих умений пригодились впоследствии Бестии. Мама почему-то не препятствовала столь странным увлечениям дочки. И даже наняла ей учителей благородного фехтования, ибо владеть ножом не владея мечом Ягру как-то не пристало. Да и умение владеть мечом и так не считалось лишним для благородной девушки.

Однако, не пропало, и то чему Кэрдин учили нанятые матерью учителя, да и она сама. Хорошие манеры, танцы, языки и тому подобное. И очень причудливым существом вырастала юная Ягр.

И почему-то морпехи всегда держали оружие наизготовку. При любом выходе в город. У иных были даже двадцатикилограммовые образцы первых ручных пулемётов.

Чудила спятившая аристократка? Кэрдин тоже сначала думала, что мама немного глупенькая. Она уже начинала понимать, что на оплату подобной охраны уходит довольно значительная часть их не слишком высоких (для лиц их круга) доходов. А уже после смерти матери пришло чувство вины. Кэрдин тогда становилась Бестией. И впервые добралась до дел под грифами. И кое-что прочла.

От чего помер дед, в книге не написали.

Старого Ягра застрелил отец одной из совращенных им малолеток. Она покончила с собой. А родне скольких он рот заткнул! Кому угрозами, а кому деньгами! Этому не сумел. В каком-то смысле стрелял очень метко. Как раз в то место, которым четырёхногий кобель от суки отличается. Так что помучился. А тогдашний министр безопасности (не иначе как по высочайшему повелению) дело замял. Благо, узнав о смерти отца, дочка старого Ягра три дня от счастья плакала. И на похороны не приехала, и Кэрдин, естественно, не пустила. Да та и не рвалась. Был ли там отец Кэрдин — точно никто не знал. Из Ягров на похороны прибыли только те, кому приказал явиться император. Прибыл и сам. Политика!

Ну, а искренне переживали о старом Ягре только его собаки.

После смерти тестя, отец Кэрдин вернулся к жене. Отношения быстро наладились. Только у неё уже были крепко подорваны нервы постоянными страхами. Через три года она умерла. Отец вскоре женился вторично, взяв от всего наследства Ягров только фамилию. Корыстолюбив он не был, а вот честолюбив — да. Хотя мог бы предъявить претензии на весь майорат Ягров. Так что восемнадцатилетняя Кэрдин оказалась предоставленной самой себе. Одна из богатейших невест и первых красавиц. Только никто тогда и предположить не мог, какой дьявольский ум скрывается в хорошенькой головке. И какие стремления её терзают.

Молодой Саргон был деятелен, кипел энергией, закатил такое, что по сегодняшний день называют Великим Грэдским экспериментом… Тогда он воистину был ИМПЕРАТОРОМ. А не тем, что сейчас. Родилась в результате Новая Империя. Та, что рушится сейчас. А тогда кипела жизнь. Возрождалось всё лучшее. И людям хотелось быть лучше. Казалось, что встает заря нового мира. Веяли ветры. Свежие ветры. На горизонте вставали большие перемены. Впереди были большие дела.

И закружили эти ветры юную Кэрдин Ягр. Она не успела к началу. Но она стала первой из второго поколения тех, кто преобразил Империю.

Молоды они были. Молод был и их кумир — ИМПЕРАТОР. Кумир. Потом он для неё стал чем-то большим. И она для него тоже.

А нынешним деятелям кто-то вроде Ярна очень даже нужен. Как какой- никакой, а символ. Только лучше бы его прадеда побольше возвеличивали! Достойная личность! Весь в вас!

Корчил он из себя несчастного влюблённого или на самом деле был таким? А может, по примеру прадеда, несовершеннолетнюю совратил, да и бегает сейчас, огласки опасаясь? Хе-хе. Сколько в человеке скрывается всякой грязи — не понаслышке знает Бестия. А исключение ли сын?

Нет, и ещё раз нет. Слишком любит красивые фразы. Слишком много рассуждает о преступном режиме. А успехи… Какие успехи? Ну, да появляется частенько в компании важных лиц нового строя. В газетах и на телеэкранах мелькает. Раскручивают его, и Ярна такая роль, похоже устраивает. И размеры портретиков настораживают… Каким бы замечательным ''конституционным'' монархом он был. То есть, красивой куклой в руках кучки подонков, гробящих страну. Не за этим ли полноправие и нужно? Саргон-то при всех его недостатках, куклой никогда не был и сейчас не является. Иногда даже острят, что Саргон и интрига вместе родились. Считаться с ним приходится всем. Хитер и изворотлив как змея. Он мешает многим. Одновременно, столь же многим нужен. Ведёт какую-то собственную игру, весьма ловко используя противоречия между демократами и Чёрными, и при этом не являясь ни врагом ни союзником ни тем, ни другим.

Играет. Мастерски играет. В курсе всех событий. Прекрасно знает о стремительно снижающейся популярности демократов, равно как и о том, что ровно половина Чёрных — это М. С… А без неё они уже не те. Поэтому-то он столь тщательно выискивал доказательства её смерти.

Не рассчитывает ли он, пользуясь сложившимся кризисом, на свой, и возможно, триумфальный возврат к власти. Ведь у него в столице немало войск, и Саргон в принципе в пять минут может разогнать демократические части (тем более, что его гвардейцы сделают это с радостью). Только поддержат ли его регионы? Не говоря уж о засевших на севере Чёрных.

До сегодняшнего дня шансы были… Ещё несколько месяцев правления демократов, да вялотекущая гражданская война, да мёртвая М. С. - и можно смело разгонять всенародноизбранных. Они к тому времени гарантированно достанут уже абсолютно всех. А народ сам попросит вновь принять власть. Поломается, и примет. А о его грехах недавних лет все попросту забудут. Саргона многие, в основном лица среднего и старшего возраста связывают со временами стабильности, порядка и относительного благосостояния. Он для многих символ добрых старых времён.

Основные участники кризиса к тому времени перебьют друг друга, и начнётся новый этап блестящего правления Саргона. Неплохой план. Вполне реализуемый. Но нужны несколько составляющих: первая — неизменность внутренней и внешней политики демократов — это считай у Саргона в кармане, изменится они не могут по определению, равно как и отделаться от пресмыкательства перед мирренами. Вторая — неизменность линии фронта на севере — с этим хуже. Чёрные копят силы для крупномасштабного наступления с целью полного восстановления контроля над страной. И тут интересы Саргона полностью совпадают с демократами. Им нужен провал наступления. Скрыть подготовку крупномасштабной наступательной операции сложно. Но вполне возможно замаскировать направление главного удара. С этим у Чёрных, по данным Кэрдин проблем нет. Хуже с обеспечением. Приходится бороться с саботажем на заводах. Так же было несколько крупных диверсий на складах боеприпасов. Правда, у демократов те же проблемы в удвоенном, если не утроенном объеме. И третье — появление среди Чёрных фигуры, способной сплотить всех сторонников имперской идеи. Пока через пень-колоду эту идею олицетворяет Саргон. Но именно, через пень-колоду. Именно олицетворяет, а вовсе не является. Есть ещё М. С…

Считавшаяся до сегодняшнего дня мёртвой. Бестия знает, а он догадывается… А дорога на север длинная… Но то, что она в настоящий момент жива вносит существенные коррективы в любые планы. Искать её будут. Ловить тоже. Всех, кого можно и нельзя на уши поднимут.

Кэрдин усмехается своим мыслям. Она тоже к поискам руку приложит. Слыхала она как-то от М. С. ''Только пуля казака во степи догонит…'' Чем это так её прельстили довольно посредственные иррегулярные кавалеристы? Ну, так то её дело. Не поймать её людям. И уверена Кэрдин, не догонит М. С. и пуля.

Абсолютно всем нужен сам символ грэдского императора. Не за этим ли идёт возня вокруг имени Ярна? Устранить Саргона. И поставить его. Тысячной доли влияния отца у него нет. Реальной власти вовсе не будет. Зато, какая великолепная кукла получится.

Дурак Ярн, нашел время — амуры разводить. Интересно, знает ли, что когда он был ребенком Кэрдин и Саргон обсуждали возможность дарования полноправия. И решили вернуться к данному вопросу только при возникновении соответствующих обстоятельств. Вот они и возникли. Для Ярна — неблагоприятные.

Признание Ярна полноправным Ягром — политический акт. Только одна из сторон — капитуляция Кэрдин — удар по Чёрным. Смиренная просьба о прощении и покаянии. Которого нет и быть не может. Кто не с нами — то против нас.

Да и выходка с дарованием титула — тоже политический акт. Подоплёка известна немногим. А внешне — император чествует героя новой власти и примиряется с этой властью. Кэрдин просто не верит в искренность слов Саргона. Опытнейший политик, принцип которого — цель оправдывает средства. Ярн для неё — просто враг и ничего больше. Тоже самое она сказала бы и любому другому члену дома, приди он к ней с подобной просьбой.

Только Ярн с пожалованным титулом — совсем не то что Ярн Ягр. Хе-хе. Опять Саргон хитрит. Титул пожалован за личные заслуги. То есть, неважно кто там отец и кто мать. В теории любой глава великого дома имеет право на престол. Да ещё у Младшего Еггта есть такое право. Только очень спорные права на престол у того главы дома, титул которого пожалован ныне правящим императором. Хитрит Саргон. Опять умудрился оставить целых овец и сытых волков. Ярн получит желаемое, дальше своего *** он сейчас смотреть попросту не способен. Те кто его раскручивали… Внешне всё пристойно. Даже обидится на императора повода нет, наоборот, красивый жест в сторону новой власти. А на деле — подпортил Саргон кому-то далеко идущие планы. Причём подпортил так, что и Чёрные в случае победы не окажутся недовольными.

Красота!

Вот только тошно почему-то!

Сомнительная привилегия бессмертного — помнить величественное начало. И видеть чем всё заканчивается.

Тогда император был символом. С ним связывали большие надежды на обновление империи. Что же, те надежды во многом оправдались. Но потом… Как обычно, над стремлением к лучшему взяло верх обыкновенное человеческое скотство. И развился новый системный кризис. Вступивший несколько месяцев назад в последнюю стадию. Из которой — либо выход и создание иного государственного образования. Либо коллапс.

Вышел указ.

Ярн получил согласие. Но не воспользовался им. Титул главы дома не дают просто так. Доказать надо, что достоин. Сказал, что счастливую жизнь начнёт строить только после полной победы. Обещал вернуться. И уехал на фронт.

Если и были материнские проклятия, то он их не слышал.

На вокзал Ярна провожала счастливая невеста. На привокзальной площади у здания ''Императорского Орла'' небывало большое скопление полиции. На верхних этажах здания ночью кто-то вывесил огромный транспарант.

Огромная пятиконечная красная саргоновская звезда. Гигантские, пусть и кривовато написанные буквы. ''Победа будет за нами!'' Повешен на самой верхотуре. Мастерски. Видно всем, а без альпинистов не снимешь. Пол суток, если не больше провисел.

Транспарант уже снимали, но Ярн успел прочитать. Невеста не успела. Ничего не замечала, кроме него. Счастлива от того, что они вместе. И печальна, что надо ждать. Но его ведь не убьют. Она ведь так его будет ждать.

Счастлив и Ярн. Но отпечаталось в мозгу.

''Победа будет за нами!''

И их звезда. Словно вбитая, так что не вырвать.

Победа будет за нами! За Чёрными!

Они в это верят. И умирать за это готовы.

За идею.

А не как ты, отрабатывая титул.

''Победа будет за нами…'' — подумал Ярн. — ''За нами ли?''

И словно услышал демонический хохот Кэрдин.

— Машина сдохнет вот-вот, — говорит М. С. сидящим на заднем сидении Марине и Эрии.

— Так что же ты такую брала? У тети же полно…

— Сама знаю чего у неё полно. По провинции на нашей "Пантере" или их "Иноходце" ехать- почти то же самое, что плакат над машиной поднять- "Вот она Я, ловите меня". Кто же знал, что под капот этого "Фольксвагена" никто столько лет не заглядывал!

— Это не "Фольксваген".

— В рамках той же концепции "народного автомобиля" создавалась. Разницы-то — у нас эта "мыльница"- гражданский вариант армейского автомобиля, а там наоборот было.

— А если станем, то что?

— Ножками, ножками, машину в провинции просто так не купишь, с запчастями напряг ещё больший. Правда, есть и плюс- сильно столичных не любят, и вряд ли чинам из столицы что-либо про неизвестных расскажут. Неважно, про каких. Хотя и сами того. Неизвестного не прочь. И концов не найдешь…

— Не все же такие.

— Статистикой не располагаю.

Грохот в стекло. А дом-то — последний в городке. И через поле-лес. И те, кто в лесу. А там всякие. Мужчина медленно встал с кровати, достав из-под подушки пистолет. Он живёт один, его не дождались ни с первой, ни со второй войны, и он разочаровался в женщинах.

Крадучись подошёл к окну. Давно ждал пришедшего в ночи. Своего, чужого. Бардак крепко начинал раздражать, и он почти был готов уйти в лес. Осторожно выглянул. Чёрный силуэт у окна кажется смутно знакомым. Постучали снова. Не может быть! Она!

Он резко дёрнул выключатель и распахнул створки.

— Здорово, башнёр.

Тот чуть из окна не вывалился.

Он никогда не думал, что вновь увидит своего бывшего командира.

Однако вот. Стоит она. Пусть и в гражданской одежде. Но на плече автомат.

— Игрушку-то убери. Или забыл старых друзей?

Он только сейчас сообразил, что пистолет по-прежнему в руке. Торопливо положил на подоконник. Ох и давно же не видал он этого взгляда ядовито-зелёных с искоркой глаз.

Та самая бешеная девчонка. Он помнит немыслимый сплав ума, храбрости, гордости и злости, бешено клокотавший в ней.

Видел в ней только командира, и не в коей мере не женщину. За глаза звал принцессой и миледи. Слухи бродили. Особо языкастых башнер бил двоих. Совместно с экипажем- значительно больше.

Потом появился этот… Сначала башнеру не понравился ходячий портрет принца. Башнер лет на десять старше командира, и сразу понял — командир влюбилась впервые в жизни. Даже почти разозлился на неё: тут такое затевается! А она… Нашла время. Затишье между разрядами грозы, подготовка наступления на Ан д" Ар. Затевалось такое… Многим казалось- падет этот город- и всё! Рухнет фронт. Катись хоть до южного океана. Весь мир свалится к твоим ногам. Вон какую силищу собрали!

Только не знали- по ту сторону о том же думали. И до океана бежать не желали. Города сдавать не собирались. Тоже силы копили. Что бы лоб в лоб. И там посмотрим, чья возьмёт.

А этим двоим было наплевать. Шумела весна. Они любили друг друга. Весь мир для них не значил ничего. Весь мир был в них двоих. И весь мир был для них.

Чуть позже башнер разглядел — милорд столь же храбр, умен и горд, как и принцесса. Они стоят друг друга. И на самом деле друг друга любят. Тогда была весна. Ранняя и теплая. Хотелось башнеру увидеть их свадьбу. Но последней для многих, так и не до любивших стала эта весна.

Уже в госпитале он узнал — милорд убит, принцесса тяжело, возможно, смертельно ранена.

Вернувшись в часть, стал узнавать, что с ней. Вызвали к особистам. Те были неожиданно вежливыми. И взяв подписку о неразглашении, объяснили кто она. Выходил от них в перемешанных чувствах. Счастливый, от того, что принцесса жива. И ошарашенный. Та, которую звали принцессой и миледи, и была принцессой и миледи. Самой настоящей. Младшей дочерью Императора. Когда наконец, смог соображать, вспомнил- бешенную девчонку звали Марина. И был у неё старинный и очень ценный меч.

Теперь снова оказалась перед ним. Прошедшие годы оставили свой отпечаток. Сильный. Выглядит старше своих лет. Но, судя по виду, ни капельки не переменился далеко не ангельский, но всё-таки весьма и весьма притягательный характер. А бывший башнёр уже тогда был уверен — если эту железную девку не убьют, то она очень далеко пойдёт. И не называя имени, всегда с гордостью рассказывал о своем командире.

А она оказывается, ни о чем не забывала.

Последний раз видел её несколько лет назад. На свадьбе старшей дочери императора.

Полгорода наверное обалдело увидев у ворот его дома императорского курьера в парадной форме. Несказанно и он сам удивился подобному приглашению. На свадьбе встретил всех сослуживцев, кто к тому времени был жив. Ни о ком железная девка не забыла. Каждого посетил императорский курьер.

Ему не удалось тогда поговорить с ней. Но он видел, как она держалась с другими. Словно не изменилось ничего, и не в парке Загородного дворца они, а в том измочаленном артиллерией лесу в окрестностях Ан д' Ара. Так же гремит её голос. Те же черные волосы в живописном беспорядке. Вот только непривычно видеть её в прекрасном розовом платье… А в нем принцесса ослепительно красива, и почти не уступает невесте.

Непривычным и непонятном казалось, что эта железная девка своя среди аристократок в дорогих платьях и с пышными причёсками. И хотя чувствовалось — здесь её крепко не любят, но она всё равно своя.

Но среди аристократов тут и там мелькали чёрные парадные мундиры танкистов, тёмно-зелёные пехотинцев, и чёрно-синие лётчиков. Их было немало.

Бывший танкист видел, с каким искреннем почтением относятся лётчики к красавице-невесте. Успел разглядеть не только точёную фигурку, но и ордена с нашивками. Выходит, подстать сёстры одна другой.

Над чем-то смеялась невеста вместе с каким-то высоченным лётчиком, казавшимся откровенно больным. Но он был здесь, как и многие другие. Почти о каждом вспомнили сестры. Каждому перепало хоть немного их внимания.

И с ним поздоровалась Марина, и улыбнулась ему. Хотела что-то сказать. Но тут рядом появился стройный молодой генерал-чужак. Заговорил с ней. Танкисту показалось, что генерал принцессе не совсем чужой, и он тихо отошел в сторону.

''Не перевелись ещё благородные по духу'' — подумал он тогда.

Словно на миг воскресло видение. Так раскатисто хохочет железная девка в кожаной куртке, и дымит в руке крепкая сигара. Снова на ней прежняя форма. Как тогда. И подумалось почему-то — не рань её — непременно бы Ан дЄ Ар взяли.

Он никогда не считал себя Саргоновцем, тем более Чёрным. Но и в поклонники Новой Демократии бывшего башнера тоже не запишешь. Однако и принцип ''куда ветер подует'' тоже не про него.

Он знает, кто некогда в бою сидел у него за спиной. Но она никогда не отсиживалась за спинами. Это не забывается. Он не очень любит рассуждать о политике. Но Чёрного Саргоновца спрячет всегда. Пусть болтают о них что угодно. Но он-то слишком хорошо знает каковы на деле они. Ибо не забыл, чего стоил на фронте их командир.

Жизнь бывшего танкиста от смены власти не сильно изменилась. Но он чувствовал, что всё ещё может повернуться и по иному. И без его бывшего командира это точно не обойдётся. А сейчас она явно просто нуждается в помощи.

— Вы всё такая же, лейтенант Херктерент.

— Может, впустишь, или как?

— Сейчас открою.

Бывший лейтенант не одна. Когда отпер ворота, то увидел, что рядом с ней стоят две девочки лет десяти. Вернее, стоит одна, а вторая еле держится на ногах, опираясь на первую. Она явно больна. А первая, судя по всему, дочь бывшего командира. Такая же маленькая, черноволосая и крепенькая. Властный взгляд не ребёнка, а взрослого человека. И что в ней есть и от милорда.

— Кто-нибудь ещё есть дома?

— Только я.

— Бери её на руки, и неси в дом.

Что же, всё как тогда, она командует, а он выполняет. Ибо сейчас тоже бой. Он занял определённую позицию в этом бою. Теперь прознай новая власть, кто у него в гостях — и больше ему не жить.

Но человек сознательно сделал выбор.

Устроив Эрию и Марину, М. С. и башнёр отправились воздать должное знаменитой копченой рыбине из широко известного далеко за пределами Империи кристально чистой водой, причудливой живностью и великолепными лесами по берегам, озера. Жирная рыбина славится вкусом, и слывет чуть ли не главной местной достопримечательностью. Продается тоже не килограммами или штуками, а по-местному счету- хвостами.

Запивались хвосты вовсе не кристально чистой водицей. Хотя водица и придавала напитку довольно своеобразный вкус.

В разговоре М. С. очень интересовалась тем, что происходит в городе. И есть ли надёжный врач. Ситуация в данном районе, в общем, обрисовалась такая. Демсоюзники в городе поставили новую полицию. Старая в полном составе отправилась в лес партизанить. Так что на дорогах, особенно по ночам, очень неспокойно. Полностью Демсоюзники контролируют только город и станции по федеральной железной дороге. А так власти, можно сказать, и нет вовсе. В лесах имелись партизаны, постоянно нападавшие на сторонников новой власти. Из сторонников новой власти собирались отряды, разъезжавшие по деревням и собиравшие контрибуции в пользу этой самой власти. Населению это не нравится. Отряды время от времени пропадали. Деревни тоже случалось вырезали до последнего человека. В общем, страшненько. Типичная гражданская война в глубинке. Войны со скучными и всем привычными жестокостями и зверствами. В городах вроде этого поспокойнее.

— Партизаны тут есть. Впрочем, бандитов тоже хватает. Вчера на имперской дороге пятерых полицейских положили.

— То не партизаны с бандитами. — зевнув ответила М. С…

— А кто? — спросил бывший танкист, уже поняв чья работа.

Ещё в части многие поражались с чего эта железная девка в танкисты, а не в снайпера подалась. Ибо стреляла с нечеловеческой меткостью. И вряд ли за прошедшие годы утратила этот навык.

— Полный дурдом: завелись тут умники от лесорубства: перед дождем лес подожгут. Погорит немного, дождь пройдет и все потухнет. Лесники этим умникам справку выдадут, что столько-то леса погорело. Они потом приезжают и рубят. И никакая инспекция не придерется: бумага есть, что леса-то тут нет.

Да и рубят не абы как: лучшую часть ствола заберут, а остальное пущай гниет. Ладно хоть среди местных есть полу паразиты: обрубки эти собирают, и как дрова продают. Так что даже лес, и тот сводим потихоньку.

Вот так и живем. Народ, особенно не грэды обнищали жутко. Уж насколько наши пить горазды, но против этих… Сам как-то бутылку водки нес — так баба местная вслед крикнула ''Вот шикует, гад!''

— Не поняла, что здесь такого? Или то полная алкоголичка была?

— Да нет, по местным меркам почти нормальная, по крайней мере её дети побираться не ходят, да и муж пьет не больше прочих. Чуть в другом дело: водка — уже признак определенной роскоши, обычно хлещут самогон, или спирт ворованный.

Но вообще жутко теперь пьют. Особенно молодежь. Делать ни хрена, режут друг друга, пьют да ширяются. Жизнь ни на грош ни ценят: десятку назад одна дура местная лет восемнадцати домой среди ночи из кабака возвращалась. Там по дороге только в одном месте темно и было…

— И что?

— И ничего, позавчера из болота выудили. Подружка потом говорила, что минут за двадцать до неё этой же улицей шла. Приезжих в тот день не было. Даже полицаи носа из казармы не показывали. Озверел народ!

— Вряд ли сильно будут искать того, кто полицейских положил.

— Может и будут, да не с того края, пока будут с пяток городских бандитов положат. Или те их.

М. С., как обычно, занесло из огня да в полымя. Да ещё с двумя детьми в придачу. Ладно, всё как всегда. Бывало и хуже. Но выпутывались же. Выпутаемся и в этот раз. М. С. в какой-то степени философ, и считает, что мир устроен так, что некоторых людей всевозможные бури и ураганы находят всегда. Хотят они их или не хотят — всё равно. Штормы с ураганами их всегда найдут сами. А раз так — надо быть готовым, что выбравшись из одной передряги сразу же угодишь в другую. И может, похуже первой. И она как раз из таких людей. Что же, в бурях тоже есть покой. По крайней мере, бури для неё давно стали привычны. Да и сама она катаклизмы устраивать умеет.

Именно её-то вовсе не ищут. Виновников стрельбы на дороге ищут, конечно, да не там. А в лес можно войти. Сложнее выйти обратно. А Эрии надо только дать отлежаться.

А у башнёра можно отсидеться, правда, сначала надо всё-таки до конца выяснить, насколько он надёжен. Время ведь здорово меняет в людей. И только изредка в лучшую сторону.

Но башнёр не изменился М. С. поняла очень быстро. Он вскоре привёл врача. И Эрия стала поправляться. Вот только как двигаться дальше? Ибо машину взять неоткуда. Правда, почти до ''границы'' изредка ходят пассажирские поезда, на них возвращается из столицы более или менее трезвое новое офицерство. Компания для молодой женщины в любом случае не самая приятная. К тому же на поезд фактически не сесть. Билетами на этой станции не торгуют.

А начальник станции — тот ещё тип. За деньги что хочешь сделает. Насколько он поверил в историю о муже-офицере, лежащим в одном из приграничных госпиталей, так и осталось никому неизвестным. Но историю подкрепили некоторым количеством золотых монет. А в них верят все. К тому же пришла женщина с типом, про которого давно слухи ходят, что он скрытый Чёрный. А Чёрных не скрытых- полный лес. Начальник станции не молод, семья у него большая. А Черный не из лесу ещё и здоровьем жены и деток поинтересовался. Вроде как: помоги нам — и тебе это зачтется, не поможешь — из под земли достанем. Деньги плюс страх — работает всегда.

На поезде тоже кое-кому пришлось дать, но в результате получили даже отдельное купе. Почти с комфортом добрались до приграничного городка.

В нем, с точки зрения М. С., полнейший бардак. В прифронтовом городе ни малейшего контроля за прибывающими- убывающими. Спрятаться не представляло ни малейших проблем. Войск в городе не особенно много, и достаточно быстро удалось найти довольно неплохую квартиру. Старые деньги легально не ходили, но подпольно они весьма и весьма котировались. Но задерживаться в городе М. С. в любом случае не собиралась, и велев девочкам запереть дверь и никому не открывать, отправилась на разведку.

Вернулась поздно вечером. Весьма довольная. Пробраться через КПП невозможно. Хотя берег охраняется кое-как. Будь М. С. одна она бы уже была на той стороне. Но возле города базируется батальон амфибий (зачем он понадобился на этой не бог весть какой речке) и пьяная или не очень солдатня на машинах частенько наведывается в город. И значит, скоро одной из машин суждено переменить хозяина. С утра этим и займёмся. Благо в городке преизрядное количество питейных заведений. А в соседнем городе один из немногих заводов, которые при этой власти работают на полную мощность — ликероводочный. Так что в городе нет ни малейших проблем со спиртным. Оно по нынешним временам даже дёшево. Да и качество приличное. Зато прочих проблем масса. Большой завод стоит, мужики от тоски неуклонно спиваются. Да торгуют всем, что можно стащить. А деньги — на выпивку. На базаре властвуют перекупщики. Мусора везде груды, а у административных зданий стоят дорогущие машины. Кое-где уже заметны строящиеся особняки этих же деятелей. А здания вроде школы, почты и больницы явно уже давно не ремонтировались. Ну, демократия блин, во всей красе. Однажды она уже видала нечто подобное. И здесь было то же самое. Уроды везде одинаковые.

— Сидите здесь, и ждите меня — сказала М. С. Марине и Эрии.

— Куда ты пойдёшь? — испуганно спросила Марина

М. С. хитро прищурилась.

— В кабак.

Вид у неё соответствующий. Сейчас её вряд ли бы узнает даже Бестия, а уж она-то по части грима ас. Рыжие волосы, бесцветные из-за контактных линз глаза, почти рабочий костюм женщины работающей где-нибудь на стройке. По должности — что-то вроде прораба. Лицо — как у алкоголички, но ещё относительно симпатичное. В общем, если мужик не сильно пьян, с такой он посидеть не откажется, тем более, если она ещё и наливать будет. А народ в этих краях частенько такой живет, что за водку, как говориться, мать родную продадут. А новые хозяева жизни из местных отстраивали особняки и дачи. Так что подобный субъект вполне мог у кого-нибудь из них быть прорабом. К тому же, в этом городе кроме как на стройке работать было и негде. Не в самооборону же идти, да и мест там мало. А в лес податься не у каждого духа хватит. А единственный крупный завод после прихода новой власти закрылся.

— А вы двое. Вон там скамейку видите? Крутитесь где-нибудь вокруг неё и не теряйте меня из виду. Внутрь я не пойду. Те, кто мне нужны — на улице.

Ещё довольно рано, и никто из клиентов заведения не находится под столом. М. С. не слишком твёрдым шагом направляется к столику, где сидит нужная ей кампания.

Как показалось Марине, взаимопонимание было достигнуто довольно быстро. Для М. С. притащили ещё один стул, служитель принёс ещё пару бутылок и закуски. И вскоре кампания уже ржала над какими-то шуточками М. С…

А потом она ржет вместе с ними над шуточкой одного из собутыльников. Потом служитель притащил ещё одну бутылку. Потом ещё. И кто-то из этой кампании уткнулся лицом в тарелку. Вскоре ещё один встал, и шатаясь почти с амплитудой градусов в сорок пять, направился к выходу. Дойти — дошёл, но почти сразу и свалился. Вслед за ним поднялась и М. С… Её шатало так, что она сразу же повалилась на одного из сидевших за столом. Её оттолкнули, она с трудом, но смогла принять вертикальное положение. И почти сразу повалилась на второго. Тот был вовсе не против, чтобы она висела у него на шее, только желательно, в какой-нибудь другой позе. Но против этого возражала уже сама М. С., и раскатисто хохотнув, шатаясь тоже отправилась к выходу. Очевидно, все ждали, что повалится. Однако, дошла до покосившегося забора и оперлась на него.

Сидевшие неподалеку на скамейке две какие-то девчонки едва взглянули на пьянющую бабу- только их и видели. Это-то видать пострашнее уличных сорванцов будет.

От матери страшно несёт перегаром, но Марина замечает абсолютно осмысленный взгляд.

Сквозь зубы она прошипела.

— К машине. Ключи у меня.

Марина и Эрия заторопились к амфибии.

М. С. же буквально поползла вдоль забора. Она совершенно не пьяна. Но любой другой человек от такого количества дешёвой водки уже давно бы отправился пересчитывать окрестные столбы. Амфибия стоит на другой стороне улицы. Марина и Эрия уже за ней прячутся. М. С. шатаясь с показным трудом добралась до неё и опёрлась о борт.

От кабака кто-то крикнул:

— Эй, пьянь, отойди от машины.

М. С. отпрянула. Попыталась помахать рукой. Потом её снова качнуло. И вдруг, схватившись рукой за борт, она резко перемахивает на место водителя.

— В машину. Быстро! — крикнула она.

Мотор завёлся сразу. У распивочной ещё ничего не поняли. Марина залезла в машину первой, Эрию пришлось втаскивать. Машина рванулась с места.

— Банзай! — орёт М. С.- всё-таки при всём нашем бардаке на качество местного самогона грех жаловаться.

Что творится в этот момент у кабака, совершенно наплевать.

Столб пыли, только амфибию и видели. Водитель, у которого М. С. стащила ключи, за то время, пока она добиралась до машины, успел уже свалиться под стол. А владелец заведения решил, что ''солдатики'' сами дали ключи, чтобы покататься. И вообще, не его дело, с какими бабами самоборонщики набираются. Его дело — лишь бы платили, а со своим начальством они пусть сами за разбитую машину разбираются. Небось, не маленькие.

— У них каски на сиденье валяются, наденьте себе и мне, — кричит М. С. Марине. Машина мчится по городку, поднимая столб пыли и распугивая бродячих собак. Каску она застегнула сама.

— Ложитесь и не вздумайте высовываться. На реке, возможно будут стрелять.

Они обе уже привыкли сразу же выполнять любое подобное требование. От этого иногда зависела их жизнь, они знают.

Машина проскочила почти весь городок, тревога поднялась только на окраине. Выезд из города преграждал шлагбаум, а амфибия своим почти корабельным носом, его попросту снесла. Часовой выстрелил вдогонку, из отделения выскочило несколько самоборонщиков. Что они там предпримут — да как-то времени нет разбираться.

Кажется, в погоню увязался мотоцикл и грузовик. А дорога-то не мощеная. И пыль столбом. Приятной погони!

Машина резко свернула к реке. У берега возились ребятишки. Кажется, М. С. никого из них не задавила. Она сбросила давление в шинах, и машина легко вошла в воду. За кормой поднялся бурун.

А мотоцикл не справился с управлением и влетел в речку. Грузовик чуть не опрокинулся, из него выскочили несколько человек. Далеко не все из них догадались прихватить с собой винтовки. Захлопали выстрелы. Ну-ну. Стрельба по движущейся мишени с пьяных глаз — экстремальный вид спорта.

М. С. куда больше интересовало, что творится на другом берегу. Ибо кустарник в одном месте растет так удачно, что она обязательно бы поставила там пулемёт. А то и два. А ну как там тоже нажравшиеся и врежут по пьяни. А судьба Чапаева вовсе не прельщает.

Не врезали.

Машина легко выходит на берег. Далее события развиваются, как в скверной оперетте. Не проехали и десятка метров, как кустов выскакивают двое солдат с офицером и у всех троих автоматы наизготовку. Пулемётик в кустах всё-таки есть. Отрадно.

Они направили оружие на М. С…

— Выходи из машины.

— Здорово, десятая дивизия, давненько не виделись.

Офицер как- то странно смотрит на неё. Какая-то алкоголичка, а читает нашивки на рукавах, а в них даже офицеры иногда путаются. И амфибию водит. А на границе неспокойно. Тут что-то не всё так просто, как кажется. Он спросил.

— Что, перебежчик.

— Угу. Скучно вот стало в демократическом раю, решила посмотреть, что тут у вас твориться. Офицер я. Чёрный.

У амфибии довольно высокие борта, и лежащих на заднем сиденье не видно. Но один из солдат услышал какой-тот шум.

— Эй, сколько вас там, вылазьте.

М. С. и бровью не повела, а солдаты несколько удивились.

— Ваши?

— Мои. В машине, в сумке оружие, у меня пистолет, у них у обоих тоже.

Солдат полез в машину. Пистолет М. С. сама отдает лейтенанту.

— Давайте меня к вашему командиру. Я птица важная. Ждать не люблю.

— Имя и звание.

М. С. вынула из глаз контактные линзы и сказала.

— Глазами нежными в глаза мне посмотри. Может и сам догадаешься.

Лейтенант присмотрелся. Побледнел. И крикнул одному из солдат.

— Заводи машину! Её в город! Быстро! К генералу! Поступаешь в её распоряжение!

— Но…

— Вы-пал-нять!!!

— Поехали, — с усмешкой сказала М. С., забираясь на место рядом с водительским.

Машина скрылась из виду. У лейтенанта вид- словно приведение увидел.

— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться.

Тот кивнул.

— Кто это была? Я что-то не разобрал.

— Сама…

— Хозяйка?

— Да…

Лицо солдата несколько вытянулось.

— Слухи о моей смерти оказались сильно преувеличенными, — так начала М. С. своё первое после ''воскрешения'' телеобращение. Говорить она в принципе могла о чём угодно. Важен был сам факт, что выступает именно она. Живая, здоровая и нахальная. Сенсация само её появление в эфире. Сенсация, да ещё и какая! Вещание каналов, подконтрольных Чёрным Саргоновцам не охватывало всей страны. И в приграничных районах демократы усиленно глушили сигналы.

Свобода слова по демократически — свобода обливать грязью недавнее прошлое, и естественно, лучшее время в эфире и первые полосы в газетах — людям с правильными убеждениями.

Но демократам не могло прийти в голову глушить зарубежные каналы. Как же, голоса свободного мира! За рубежом М. С. не очень-то любили, но есть сенсация — есть тираж. А тут сенсация, да ещё какая! Злодей номер один в прямом эфире. Так что полстраны увидело и услышало М. С. за счёт СМИ Мирренской империи. А другая половина всё-таки увидела и услышала её по каналам Чёрных Саргоновцев. Их пытались глушить, но действие, как известно, рождает противодействие. А специалисты по радиоэлектронной борьбе у саргоновцев неплохие. И аппаратуры хватает.

Впрочем, для тех, кто не слышал, выступление напечатали во всех подпольных газетах. А их немало.

Адекватнее всех отреагировали на выступление М. С. в новой безопасности, сразу же начав аресты легальных Чёрных. Начать оно конечно, легко. Закончить оказалось значительно сложнее. Почти все Чёрные куда-то делись. Взяли и делись, и контактного телефона не оставили.

Бестия, естественно, в очередной раз испарилась, и никто не сомневался — больше не объявится. По крайней мере в пределах досягаемости новой безопасности. Дома у неё вновь учинили обыск. Нашли только несколько демонстративно насыпанных кучек пепла. И один листок бумаги с текстом: '' Мой герб пантера — тоже кошка, и любит гулять сама по себе. Мяу!'', а снизу, дабы никто в авторстве не сомневался, перстень главы дома Ягров приложен.

Сколько шифровальщиков искало смысл в этой бессмыслице — истории осталось неизвестно.

Задержать приказали и Софи. И пусть император матерится сколько угодно. Хватит с нас издевательских шуточек на суде в исполнении этой полупьяной красотки.

Загородный дворец оказался пустым. К дверям одного из залов приколот листок. На нём — изображение кисти руки, большой палец просунут между средним и указательным. Внизу — подпись непонятным шрифтом. Определили — кириллица. Даже смогли прочесть, однако смысл фразы из двух слов остался непонятым. Надпись гласит ''Накося выкуси''.

Дней десять спустя в эфире вновь зазвучало: ''Я Катти Сарк''. А вскоре и направился к земле вспоротый очередями бомбардировщик. Бесшабашная ведьмочка вновь на помеле. И вряд ли кому удастся прервать её полёт.

Мирренскую армию ещё никто не называл слабой. Однако, сокрушить военную машину грэдов она оказалась не в силах. А вот деятельность Грэдского Института — ведущего подразделения министерства пропаганды оказалась куда эффективнее. Последние события тому подтверждения. Радио и телевиденье страшное оружие. Не слишком много видов вооружение с такой эффективностью разрушающих мозги потенциальных противников! Массивную пропагандистскую атаку куда сложнее отбить, чем атаку всех мирренских ''Драконов''. Тут одной силой не справишься. А грэдское министерство пропаганды отбивалось довольно вяло. И бездарно. За время войны народы подустали от выкрутасов своей пропаганды, но с интересом слушали чужую.

Слушать-то слушали, а вот мирренские солдаты на улицах грэдских городов чувствовали себя весьма неуютно. Приемы-то в честь спасителей организовывала в основном интеллигенция.

В южных городах где надо и не надо принялись вывешивать мирренские гербы, а также портреты Тима и Кроттета (последнего — в траурном крепе). Энтузиазма не вызвало. Уничтожение мирренской символики на юге стало чуть ли не новым видом спорта. По этому поводу состоялся даже официальный запрос по дипломатическим каналам.

Ответ последовал в виде спешно принятого Закона об оскорблении представителей дружественных держав, а так же их символов. Виновные должны были подвергаться тюремному заключению на срок до пяти лет, а так же крупному денежному штрафу.

Но с реализацией закона возникли серьёзные проблемы по причине слишком большого (чуть ли не сто миллионов человек) числа потенциальных обвиняемых.

Миррены и всё мирренское в последние несколько лет стали вызывать куда большее раздражение среди большей части населения, чем даже во время войны с ними.

И раньше на заборах не появлялись в изобилии надписи ''Индроки — козлы!''. И не кричали в спину, а то и в лицо любому, похожему или одетому как миррен ''Индрок — домой''. Вообще, раньше крайне редко употребляли слово ''Индроки'' — презрительное прозвище мирренов. А сейчас же это словечко в адрес мирренов стало одним из самых употребительных. Особенно на заборах.

Никто не может объяснить, откуда взялось это слово, но все знают — оно очень оскорбительное.

К своему закону демократы даже пункт приписали о запрете на слово ''Индрок'', и большом штрафе за использование в общественных местах. Результат возымело — прямо обратный.

Туповатый генерал МВД даже фразой про индроков прославился: Что бы я арестовывал за индроков? Да они что все сами индроки? А штрафы пусть только индроки собрать попробуют — мы их тоже оштрафуем — как индроков.

Так никто и не узнал, куда потом генерал пропал: то ли случай несчастный с ним произошёл, то ли на север сбежал.