Глава 7. Без носа очень даже неплохо, честно

ВЫ, НАВЕРНОЕ, ОПЕШИЛИ. Ого, Магнус, сказали вы, ну, ты это… дал маху!

Спасибо. Бывают и у меня минуты славы.

Обычно я не хожу сквозь огненные стены. Но откуда-то появилась уверенность, что пламя не причинит мне вреда. Да, я знаю, звучит это диковато, но я ведь до сих пор не отключился. Жар не так уж сильно на меня действовал – даром что асфальт растекался под ногами.

На меня экстремальные температуры вообще не особо влияют. Не знаю, почему. Бывают, например, гуттаперчевые люди. Или люди, умеющие двигать ушами. А я вот могу спать зимой на улице и не замёрзнуть до смерти или держать ладонь над горящей спичкой и не обжечься. Я иногда выигрывал пари в ночлежках, но никогда не считал, что это что-то… магическое. И мне не приходило в голову проверять границы своих возможностей.

Короче, я прошёл через огненную завесу и с размаху втемяшил Сурту по кумполу своим ржавым мечом. Потому что я, знаете ли, человек слова.

Сурт, правда, остался целёхонек. Зато пламенный вихрь утихомирился. Сурт пялился на меня долю секунды – было видно, что чувак обалдел. А потом он врезал мне в живот.

Драться мне доводилось. Но не с огненным боксёром-тяжеловесом по прозвищу Чёрный.

Я сложился пополам, как складной стульчик. Перед глазами всё поплыло и начало троиться. Когда мне удалось сфокусировать взгляд, выяснилось, что я стою на четвереньках. А передо мной на асфальте дымится рвотная лужа из молока, индейки и крекеров.

Сурт мог бы оттяпать мне голову своей огненной саблей, но, по всей видимости, счёл, что для меня это много чести. Он шагнул ко мне и произнёс:

– Слабак. – Сурт поцокал языком. – Изнеженный мальчуган. Отдай мне меч подобру-поздорову, ты, ванское отродье. И умри лёгкой смертью.

Ванское отродье?

Крепких обзывательств я в жизни наслушался немало, но это было что-то новенькое.

Я всё ещё сжимал в руке ржавый меч и ощущал, что металл пульсирует в моей ладони. Точно у меча бьётся сердце. От клинка прямо мне в уши передавалось какое-то гудение – так гудит заведённый двигатель.

«В твоей власти пробудить его», – так сказал Рэндольф.

Я уже почти верил, что всё это гудение и биение и есть пробуждение древнего оружия. Только лучше бы оно пробуждалось поскорее. А пока Сурт саданул мне по рёбрам, и я шмякнулся навзничь на асфальт.

Я лежал на спине, разглядывая дым в зимнем небе. Видимо, от Суртова удара у меня начались предсмертные глюки. В сотне футов надо мной, как стервятник над полем боя, кружилась девушка, облачённая в доспехи. Она восседала на туманном скакуне, держа в руках копьё из чистого света. Её кольчуга сверкала, как серебряное зеркало. Голову поверх зелёного платка покрывал остроконечный стальной шлем – как у средневековых рыцарей. Лицо у всадницы было красивое, но суровое. На короткое мгновение наши глаза встретились.

«Если ты настоящая, – мысленно взмолился я, – помоги».

Девушка растаяла в дыму.

– Меч, – потребовал Сурт. Обсидиановое лицо нависло надо мной. – В мече, полученном с твоего согласия, ценности больше, но, если придётся, я вырву его из твоих мёртвых пальцев.

Где-то вдалеке выли сирены. Интересно, а почему спасательные службы не мчатся сюда сломя голову? Я вспомнил о двух мощных взрывах в Бостоне. Значит, их тоже устроил Сурт? Или подрядил своих таких же знойных дружков?

Хэрт у края моста кое-как поднимался на ноги. Некоторые пешеходы, прежде лежавшие без движения, зашевелились. Рэндольфа и Блитца не было видно. Надеюсь, они уже далеко отсюда.

Если подольше отвлекать Горячего Парня, возможно, у случайных прохожих будет время удрать.

Каким-то образом я встал.

И посмотрел на меч… Да, вне всяких сомнений, это глюки.

Вместо ржавого куска трубы у меня в руке было самое что ни на есть оружие. Рукоять в кожаной обмотке тепло и удобно легла в ладонь. Навершие – простой отполированный овал из стали – отлично уравновешивало тридцатидюймовый клинок с двумя лезвиями и с округлым кончиком. Такое оружие скорее рубящее, а не колющее. На широком желобке посреди клинка блестели скандинавские руны – похожие на те, что я видел в кабинете Рэндольфа. Руны были более светлого оттенка серебра – как будто их инкрустировали, когда ковали меч.

И сейчас меч гудел уже отчётливо – совсем как человеческий голос, пытающийся взять верную ноту.

Сурт отступил. Багровые лавовые глаза беспокойно замерцали:

– Ты не знаешь, что держишь в руке, мальчик. И не узнаешь, потому что не доживёшь.

И Сурт вскинул саблю.

Практического опыта обращения с мечами у меня нет. Правда, в детстве я двадцать шесть раз посмотрел фильм «Принцесса-невеста», но это вряд ли считается[18]. Поэтому Сурт мог играючи меня располовинить. Но у моего оружия на этот счёт имелись другие планы.

Держали когда-нибудь на пальце крутящийся волчок? Он вертится, а вы чувствуете, как он двигается сам по себе, наклоняясь в разные стороны. С мечом было почти так же. Он махал сам по себе, отражая удары Суртова пламенного клинка. А потом взметнулся вверх и, потащив меня за собой, прочертил в воздухе дугу. И рубанул Сурта по правой ноге.

Чёрный заорал. Рана на его бедре горела и дымилась, брюки полыхали. Кровь шипела и блестела, она текла, словно лава из вулкана. Огненная сабля растворилась.

Не успел Сурт очухаться, как мой меч подскочил вверх и шарахнул его по лицу. Сурт взвыл и попятился, прикрывая лицо сложенными ковшиком ладонями.

Слева от меня раздался вопль – это кричала женщина с малышами. Хэрт пытался помочь ей и вытащить детишек из коляски. Коляска дымилась и грозила вот-вот вспыхнуть.

– Хэрт! – гаркнул я, в очередной раз забыв, что кричать бесполезно.

Пока Сурт был занят своей физиономией, я проковылял к Хэрту и показал ему на мост:

– Уходи! Забери отсюда детей!

Он прекрасно читает по губам, но суть прочитанного ему не понравилась, и он решительно затряс головой, пристраивая одного из карапузов себе на руки.

Женщина тем временем укачивала второго.

– Уходите, – сказал я ей. – Мой друг вам поможет.

Женщину уговаривать не пришлось. Хэрт, бросив на меня выразительный взгляд «а вот это ты зря», двинулся за ней. Малыш скакал у него на руках вверх-вниз, выкрикивая: «Ай! Ай! Ай!»

Все остальные невинные свидетели происходящего по-прежнему торчали на мосту: водители не могли двинуться ни туда ни сюда в своих машинах, пешеходы шатались вокруг с ошалелыми глазами, в дымящейся одежде и с красной, как у кальмаров, кожей. Сирены раздавались уже ближе, но, положа руку на сердце, я не представлял, какой толк от полиции или «Скорой», если Сурт и дальше будет жечь направо и налево.

– Мальчик! – Чёрный говорил так, будто полоскал горло сиропом.

Когда он отнял руки от лица, я понял, откуда этот полоскательный звук. Мой самоуправляющийся меч напрочь отрубил Сурту нос. Раскалённая кровь стекала по его щекам, усеивая асфальт шипящими каплями. Суртовы штаны совсем сгорели, и теперь миру явились красные трусы-боксёры с узором в виде пламени. Между трусами и новообретённым пятачком он смотрелся как адская версия поросёнка Порки[19].

– Довольно я терпел тебя, – пробулькал Сурт.

– Я, кстати, то же самое про тебя подумал, – сообщил я, поднимая меч. – Ты его хотел? Так иди и возьми.

Сейчас-то я понимаю, что сморозил глупость.

Краем глаза я опять заметил видение – юная всадница, как хищная птица, кружилась надо мной и выжидала.

Сурт, вместо того чтобы наброситься на меня, нагнулся и голыми руками вырвал из тротуара кусок асфальта, который тут же превратился в раскалённое докрасна дымящееся ядро, консистенцией напоминающее ту пакость, что выгребают из раковины при засорах. И этим мерзким ядром Сурт сделал прямую подачу в мой живот. В бейсболе это называется фастбол.

Два слова о бейсболе: одна из многих игр, в которых я не силён. Я махнул мечом в надежде отбить подачу – и не отбил. Асфальтовое ядро впечаталось в мой живот и осталось там – жгучее, терзающее, смертоносное.

У меня перехватило дыхание. От невыносимой боли в теле пошла цепная реакция: клетки точно взрывались одна за другой.

Несмотря на это на меня внезапно снизошёл странный покой: я умирал. Я уже не вернусь отсюда. Но что-то во мне упрямо твердило: «Ну что ж. Умирать – так с музыкой».

Перед глазами туманилось. Меч гудел и подёргивался в руке, но рук я уже почти не чувствовал.

Сурт разглядывал меня с ухмылкой на обезображенном лице.

«Ему нужен меч, – подумал я. – Он его не получит. Если я умру, то пускай уж не один».

Я с трудом поднял свободную руку. И сделал жест, который легко поймёт даже тот, кто не знает языка глухих.

Сурт взревел и бросился на меня.

И только он приблизился – как мой меч кинулся вверх и пронзил его. А я из последних сил вцепился в Сурта, увлекая его вниз через перила моста.

– Нет! – Сурт вырывался, изрыгая пламя, пинался и пытался выковырять из себя меч.

Но я держал крепко. Так мы и канули в реку Чарльз все вместе – Сурт, мой меч, всё ещё воткнутый в него, и я с пылающим комком асфальта в животе. Небо сверкнуло и пропало. Меня в третий раз посетило видение – юная всадница скакала ко мне навстречу, протягивая руку.

Бултых! Я ударился о воду.

И тут я умер. Конец.

Загрузка...