Ростовская область. Восемьдесят километров к северу от Ростова-на-Дону

16 июля

Они сидели в электричке, которая уже подъезжала к пригородам, приближаясь к пункту их назначения — центру Ростова-на-Дону. Водитель грузовика не выдал их. Он провез их через несколько контрольно-пропускных пунктов и высадил в городке Шахты, где они переночевали у его тещи, женщины по имени Сара Карловна, и ее семьи. Сара, которой уже перевалило за пятьдесят, жила со своими детьми, включая замужнюю дочь, а у той было трое своих детей. В квартире обитали и родители Сары, так что на три комнаты приходилось одиннадцать человек — по одному поколению жильцов на каждую спальню. Льву уже в третий раз пришлось пересказывать эпопею своего расследования. В отличие от жителей северных городов, здесь уже слышали о преступлениях — об убийствах детей. По словам Сары, людей, которые не знали бы об этом, во всей области можно было пересчитать по пальцам. Тем не менее никакими фактами они не располагали. Узнав о примерном количестве жертв, ошеломленная аудитория погрузилась в молчание.

Вопрос о том, согласятся они помочь или нет, даже не возникал: вся большая семья принялась немедленно строить планы. Лев и Раиса решили дождаться сумерек, прежде чем выходить в город, поскольку ночью людей на заводе будет совсем мало. К тому же возрастала и вероятность того, что убийца окажется дома. Было также решено, что им не следует передвигаться по городу одним. Сопровождать их назначили двух энергичных представителей старшего поколения — бабушку и дедушку, а также трех маленьких детей. Льву и Раисе предстояло сыграть роль родителей, в то время как настоящие отец и мать малышей оставались в Шахтах. Подобный маскарад был вынужденной мерой предосторожности. Если охота на них велась уже и в Ростове, если государство догадалось о том, что они не собираются бежать из страны, оно будет искать мужчину и женщину, путешествующих вдвоем. А изменить внешность до неузнаваемости у них возможности не было. Да, оба постриглись и переоделись в новую одежду. Но все равно их одних, без сопровождения большой семьи, узнать было бы чрезвычайно легко. Раиса, правда, забеспокоилась, выяснив, что с ними поедут дети, поскольку не хотела подвергать их опасности. На семейном совете было решено: если что-либо пойдет не так и их схватят, дедушка с бабушкой заявят, что Лев угрожал им и они согласились помочь только из страха за внуков.

Поезд остановился. Лев выглянул в окно. На вокзале было многолюдно: в толпе он заметил нескольких оперативников в форме. Они всемером вышли из вагона. Раиса несла на руках самого маленького из братьев. Всем троим детям наказали вести себя шумно. Двое старших мальчиков поняли свою роль и охотно согласились, а вот третий был еще слишком мал, поэтому лишь растерянно смотрел на Раису, обиженно надув губки, интуитивно ощущая опасность и явно жалея о том, что его не оставили дома. Впрочем, только самый наблюдательный оперативник мог заподозрить, что с этой семьей что-то неладно.

На платформе и в главном зале тут и там виднелись чекисты: для обычного дня их было слишком много. Они явно кого-то искали. Хотя Лев и пытался внушить себе, что в розыск наверняка объявлено множество людей, инстинкт подсказывал ему, что облава устроена только на них одних. До выхода оставалось каких-нибудь пятьдесят шагов. «Сосредоточься на этом и не думай больше ни о чем», — сказал он себе. Они были почти у цели.

И тут путь им преградили двое вооруженных сотрудников госбезопасности.

— Откуда вы приехали и куда направляетесь?

На мгновение Раиса лишилась дара речи. Все заранее заготовленные фразы куда-то подевались. Чтобы не казаться насмерть перепуганной, она пересадила малыша с одной руки на другую и рассмеялась:

— Когда дети подрастают, они становятся такими тяжелыми!

В разговор вклинился Лев:

— Мы были в гостях у ее сестры. Она живет в Шахтах. Собирается выйти замуж.

Бабушка добавила:

— За мужчину, который без конца пьет. Я сказала ей, чтобы она не спешила совершать такую глупость.

Лев улыбнулся, обращаясь к ней:

— Ты хочешь, чтобы она вышла за человека, который пьет одну только воду?

— И то лучше. — Старушка согласно кивнула, прежде чем добавить: — Ладно, пусть пьет, но почему он родился таким уродом?

И дедушка, и бабушка дружно рассмеялись. Но офицеры не поддержали их веселья. Один из них повернулся к маленькому мальчику.

— Как его зовут?

Вопрос был обращен к Раисе. И вновь все мысли вылетели у нее из головы. Она не могла вспомнить имя мальчика. Как назло, на ум ничего не приходило, и она брякнула первое, что пришло ей в голову:

— Александр.

Мальчик отрицательно покачал головой:

— Меня зовут Иван.

Раиса рассмеялась:

— Мне нравится поддразнивать его. Я нарочно путаю имена братьев, а они так смешно злятся на меня из-за этого. Молодого человека, которого я держу на руках, зовут Иваном. А вот это Михаил.

Так звали среднего брата. Сейчас Раиса вспомнила, что старшего из мальчиков зовут Алексеем. Но для того, чтобы ее ложь не вскрылась, он должен сделать вид, что его и впрямь зовут Александром.

— А моего старшего сына зовут Александр.

Мальчик уже открыл рот, чтобы возразить, но тут вмешалась бабушка и ласково потрепала его по голове. Тот сердито отмахнулся.

— Никогда больше так не делай. Я уже взрослый.

Раиса едва удержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением. Офицеры шагнули в стороны, давая им пройти, и она первая направилась к выходу из вокзала.

Как только станционные постройки остались позади, они распрощались со своими спутниками. Лев и Раиса сели в такси. Они сообщили Саре и ее родным все данные, собранные ими в ходе расследования. Если по какой-либо причине они потерпят неудачу, если убийства будут продолжаться, тогда другая семья продолжит их дело. Они попробуют организовать людей, чтобы найти убийцу, постаравшись сделать так, чтобы в случае провала одной группы ее место заняла бы другая. Нельзя допустить, чтобы детоубийца остался жив. Лев понимал, что вынужден прибегнуть к правосудию толпы без суда и следствия, без каких-либо веских доказательств — то есть приговорить человека к смерти на основании одних лишь косвенных улик, — что в попытке вершить справедливость они вынуждены подражать системе, против которой выступают.

Сидя на заднем сиденье таксомотора, «Волги», без сомнения, выпущенной на заводе в Вольске, Лев и Раиса молчали. Им не нужны были слова. План был составлен заранее. Лев должен проникнуть на завод «Ростсельмаш», найти там отдел кадров и просмотреть записи в трудовых книжках. Он не знал, как это сделать, и полагался на свою интуицию. Действовать ему предстоит по обстоятельствам. Раиса должна была ждать его в такси и убедить водителя, что все нормально, если тот заподозрит, что дело нечисто. Ему щедро заплатили авансом, так что не должно было возникнуть никаких проблем. Как только Лев установит фамилию и адрес убийцы, водитель отвезет их туда. Если преступника не окажется дома, если, например, он уехал в командировку, они попробуют разузнать, когда он должен вернуться. Затем они поедут в Шахты, чтобы дождаться его возвращения в квартире Сары и ее семейства.

Такси остановилось. Раиса коснулась руки Льва. Тот нервничал, и голос его прозвучал едва слышным шепотом:

— Если я не вернусь через час…

— Я знаю.

Лев вылез из машины и захлопнул за собой дверцу.

У главного входа на завод стояли охранники, не проявлявшие, впрочем, особой бдительности. Глядя на них, Лев понял: в МГБ еще не подозревают о том, что именно «Ростсельмаш» был его конечной целью. Нельзя, конечно, полностью исключить возможность того, что численность охранников у главной проходной сократили специально, чтобы заманить его внутрь, но Лев сомневался в этом. Чекисты могли вычислить, что они направляются в Ростов, но куда именно — не знали до сих пор. Пройдя немного вдоль забора, он нашел то место, которое искал, — вид от проходной здесь загораживало кирпичное здание. Он влез на забор, осторожно перебрался через витки колючей проволоки и спрыгнул на землю. Итак, он проник внутрь.

Конвейер на заводе работал двадцать четыре часа в сутки. Сейчас, очевидно, началась третья смена, и народу вокруг было немного. «Ростсельмаш» занимал огромную территорию, и, по прикидкам Льва, здесь должно было работать никак не меньше десяти тысяч человек — бухгалтера, уборщики, грузчики и собственно сборщики на конвейере. Учитывая, что вторая смена еще не разошлась по домам, он был уверен, что никто не заподозрит в нем чужака. Он шагал спокойно и целеустремленно, словно проработал здесь всю жизнь, направляясь к самому большому из зданий. Оттуда вышли двое мужчин, закурили и двинулись к главной проходной. Наверное, сегодня рабочий день у них уже закончился. Но, заметив его, они приостановились. У Льва не осталось иного выхода, кроме как помахать им рукой и подойти.

— Я — толкач, работаю на автозаводе в Вольске. Я рассчитывал приехать намного раньше, но мой поезд опоздал. Не подскажете, где здесь здание заводоуправления?

— У них нет отдельного здания. Главная контора находится здесь, на верхних этажах. Давайте я провожу вас.

— Ничего, я и сам как-нибудь справлюсь.

— Я не спешу домой. Идемте со мной.

Лев улыбнулся. Он не мог отказаться. Мужчины попрощались друг с другом, и Лев последовал за своим непрошеным провожатым в главный сборочный цех завода.

Перешагнув через порог, Лев на мгновение забыл обо всем. Его поразили размеры здания, высоченный потолок, шум машин и механизмов — все это создавало впечатление чуда, присущего только культовым учреждениям. Это и впрямь была церковь нового типа, народный храм, и внушаемое чувство священного трепета было почти столь же важным, как и производимые им машины. Лев и его спутник шагали рядом, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Лев вдруг обрадовался тому, что он не один; это означало, что никто не посмотрит на него дважды.

Они начали подниматься по лестнице, ведущей из цеха на административный этаж. Мужчина заметил:

— Не знаю, остался ли там кто-нибудь. Обычно в ночную смену они не работают.

Лев по-прежнему не представлял себе, что именно следует предпринять. Сможет ли он получить обманным путем то, что ему нужно? Вряд ли, учитывая конфиденциальный характер необходимых сведений. Ему не дадут их просто так, какую бы причину он ни назвал. А вот если бы у него осталось удостоверение сотрудника госбезопасности, все было бы намного проще.

Они повернули за угол. Из коридора, ведущего в главную контору, открывался вид на сборочный конвейер внизу. Что бы Лев ни решил предпринять, рабочие внизу непременно его увидят. Его провожатый постучал в дверь. Все зависело теперь от того, сколько людей окажется внутри. Дверь открыл пожилой мужчина, по виду — типичный бухгалтер, в костюме, с землистым цветом кожи и кислым выражением лица.

— Что вам нужно?

Лев заглянул внутрь поверх плеча бухгалтера. Больше в конторе никого не было.

Лев резко развернулся и ударил своего спутника в живот, отчего тот согнулся пополам. Прежде чем бухгалтер успел опомниться, Лев обхватил пожилого мужчину рукой за шею.

— Делай, как я скажу, и останешься жив, понятно?

Тот кивнул. Лев ослабил зажим.

— Задерни шторы. И сними галстук.

Лев втащил внутрь своего провожатого, молодого мужчину, который еще не пришел в себя и хрипел, стараясь протолкнуть в легкие глоток воздуха. Бухгалтер развязал галстук и швырнул его Льву, а потом пошел к окнам, чтобы задернуть шторы и отгородить их от остального мира. А Лев галстуком связал молодому мужчине руки за спиной, краем глаза поглядывая на бухгалтера. Он сомневался, что у того есть оружие или тревожная кнопка, ведь здесь нечего красть. Задернув шторы, старик повернулся ко Льву.

— Что вам нужно?

— Трудовые книжки или записи о трудоустройстве.

Явно озадаченный, тот повиновался и отпер картотечный шкаф. Лев подошел к нему и остановился рядом.

— Стойте здесь, не двигайтесь и положите руки на шкаф.

В шкафу стояли тысячи папок, в которых хранились сведения не только о нынешних работниках завода, но и о тех, кто уже уволился. Официально толкачей не существовало, поскольку само их наличие означало неполадки в системе производства и распределения. Так что вряд ли они числятся здесь под этим наименованием.

— Где у вас личные дела толкачей?

Бухгалтер открыл шкаф и снял с полки толстую папку. На обложке крупными буквами было написано: «Исследовательский отдел». Насколько мог судить Лев, толкачей было пятеро. Подстегиваемый нервным напряжением — успех всего расследования зависел от того, что он обнаружит в этих документах, — он принялся просматривать послужной список этих людей. Куда они ездили и когда? Если даты командировок совпадут с датами совершения преступлений, значит, он нашел убийцу. Если же совпадений окажется достаточно много, он отправится к нему домой и обвинит в убийствах детей — почему-то Лев не сомневался, что тот не выдержит и во всем сознается. Он провел пальцем по списку сверху вниз, сравнивая его с датами, отпечатавшимися у него в памяти. Сведения о работе первого по списку толкача не соответствовали им. Лев приостановился на мгновение, спрашивая себя, а не подводит ли его память. Но три даты он не мог забыть — двух убийств в Вольске и одного в Москве. Этот толкач никогда не бывал там и вообще не ездил по Транссибирской железной дороге. Лев открыл вторую папку, пропустив личные данные и сразу же перейдя к сведениям о работе. Этот человек устроился на завод только в прошлом месяце. Лев отодвинул первые два дела в сторону и взялся за третью папку. И вновь никаких совпадений. Осталось два человека. Он взялся за дело четвертого толкача.

Вольск, Молотов, Вятка, Горький — перечень городов, соединенных железной дорогой на Москву. Далее, к югу от Москвы, значились Тула и Орел. На Украине — Харьков и Горловка, Запорожье и Краматорск. Во всех этих городах произошли убийства. Он закрыл папку. Прежде чем просмотреть личные данные, он взглянет на пятую папку. С трудом заставляя себя сосредоточиться, он пробежался по списку городов. Кое-какие совпадения были, но мало. Лев вернулся к четвертому личному делу. Он открыл его на первой странице, глядя на маленькую черно-белую фотографию. Мужчина носил очки. Его звали Андрей.

Тот же день

Василий сидел на кровати в своем гостиничном номере, курил, стряхивая пепел на ковер, и пил водку прямо из горлышка. Он не заблуждался на свой счет: если он не вручит своему начальству плененных Льва и Раису, ему незамедлительно припомнят убийство Федора Андреева. Таковы были условия сделки, которую они заключили перед тем, как он уехал из Москвы. Они поверят в то, что Федор работал на Льва, поверят, что Федор, когда он предъявил ему неопровержимые улики, набросился на Василия, но только если он отдаст им Льва. МГБ пребывало в замешательстве из-за своей неспособности поймать эту парочку, у которой не было ни оружия, ни гроша в кармане, но которая словно растворилась в воздухе. И если Василий схватит их, ему простят любые грехи. Чиновники уже готовились к тому, что Лев перешел границу и оказался в лапах западных дипломатов. Фотографии Льва и его жены разослали по всем зарубежным посольствам. Составлялись планы их убийства. А вот если Василий поможет им избежать хлопот при организации дорогостоящей и чреватой международными осложнениями охоты на людей, то вновь окажется в фаворе.

Он уронил сигарету на ковер, несколько мгновений глядел на тлеющий окурок и только потом раздавил ее каблуком. Василий уже связался с ростовским отделением МГБ, этой разношерстной компанией бездельников. Передав им фотографии, он сообщил оперативникам, что Лев мог отрастить бороду или коротко остричь волосы. Они с женой могут путешествовать порознь. Они могли поехать разными путями. Один из них может быть мертв. Или же они могут передвигаться целой компанией, в обществе других людей. Офицеры не должны обращать слишком большое внимание на документы, которые Лев знал, как подделать. Следует задерживать любого, кто покажется им мало-мальски подозрительным. Окончательное решение о том, отпускать подозреваемых или нет, примет Василий. Имея в своем распоряжении больше тридцати человек, он расставил несколько контрольно-пропускных пунктов и провел череду облав. Он приказал каждому сотруднику докладывать о любом происшествии, сколь бы незначительным оно ни казалось, чтобы он мог расследовать его лично. Эти рапорты поступали к нему днем и ночью.

Но пока ничего не происходило. Неужели Лев получит еще одну возможность унизить его? Не исключено, что этот идиот Федор ошибался. Может быть, Лев направился в совершенно другую сторону. Если так, тогда он, Василий, может считать себя покойником.

В дверь постучали.

— Войдите.

На пороге вытянулся по стойке «смирно» румяный и запыхавшийся молодой офицер, протягивая ему листок бумаги. Василий жестом показал, что он может войти.

«…Завод “Ростсельмаш”. Отдел кадров. Двое сотрудников подверглись нападению, личные дела украдены».

Василий рывком поднялся на ноги.

— Он здесь.

Тот же день

Они стояли бок о бок, в пятидесяти шагах от входной двери. Лев искоса посмотрел на жену. Она не подозревала о том душевном расстройстве, в котором он пребывал. От возбуждения у него кружилась голова, как будто он принял наркотик. Какая-то часть его надеялась, что наваждение рассеется, что к нему вернется здравый смысл, что всему происходящему найдется другое объяснение и что он не будет стоять перед домом, принадлежащим его младшему брату.

Андрей Трофимович Сидоров.

Именно так звали его младшего брата.

Павел Трофимович Сидоров.

А так звали его самого, пока он не отбросил свое детское имя подобно тому, как рептилия сбрасывает кожу. Маленькая фотография на анкете подтвердила, что это действительно был Андрей. Черты лица остались прежними, и казалось, что на лице у брата навеки застыло обиженное и потерянное выражение. Очки, правда, были новыми. Но именно поэтому он был таким неуклюжим — из-за своей близорукости. Его застенчивый и неловкий младший братишка — убийца по меньшей мере 44 детей. Это казалось полнейшей бессмыслицей и одновременно имело некий сакральный смысл: петля, пережеванная кора, охота. Вынужденный вновь перенестись в прошлое, о котором он постарался забыть навсегда, Лев вспоминал, как учил младшего брата ставить силки и как советовал ему грызть кору деревьев, чтобы притупить чувство голода. Неужели эти уроки стали чем-то вроде шаблона для совершения жестоких безумств? Почему Лев не замечал этого ужасающего сходства раньше? Впрочем, было бы нелепо ожидать от него подобной проницательности. Наверняка многим детям преподавали аналогичные уроки и учили их охотиться. И при виде жертвы Лев не подмечал столь существенных деталей. Или все-таки подмечал? Сам ли он выбрал этот путь или это путь выбрал его? Не потому ли он оказался втянутым в расследование, когда у него были все основания сделать вид, что это его не касается?

Впервые увидев фамилию брата, напечатанную черным по белому на листе бумаги, он даже сел от неожиданности, чтобы прийти в себя, а потом стал проверять и перепроверять места и даты. Он пребывал в глубоком шоке, совершенно забыв о грозящей ему опасности. И только заметив, как бухгалтер бочком подбирается к телефону, он заставил себя встряхнуться. Привязав бухгалтера к стулу, он оборвал шнур телефона и запер обоих мужчин в кабинете, предварительно всунув каждому в рот кляп. Ему надо как можно скорее убираться отсюда. Ему надо взять себя в руки. Но, шагая по коридору, Лев вдруг понял, что даже не может идти прямо и что его шатает из стороны в сторону. Выбравшись наружу в полном смятении, еще не осознав до конца, что мир вокруг встал с ног на голову, он автоматически повернул к главной проходной, слишком поздно сообразив, что намного безопаснее было бы вернуться тем же путем, каким он пришел сюда. Но он уже не мог повернуть назад; охрана заметила его. Он должен пройти мимо них. По спине у него потекли струйки холодного пота. Однако караульные беспрепятственно пропустили его. Сев в такси, он назвал водителю адрес и попросил того поспешить. Его била дрожь, и он никак не мог унять ее. Он смотрел, как Раиса читает личное дело. Она уже знала историю его брата, знала, как его зовут, но до сих пор не видела полного имени. Он наблюдал за ее реакцией, пока она внимательно изучала бумаги. Она ни о чем не догадывалась и не смогла сложить вместе два и два. Откуда? Он ведь так и не нашел в себе сил рассказать ей все.

Узнать, сколько людей находится в доме брата, не было никакой возможности. Остальные его обитатели представляли собой большую проблему. Они почти наверняка не подозревали о второй, скрытой натуре этого человека, нет — убийцы; не подозревали о совершенных им преступлениях — отчасти поэтому он не убивал вблизи своего дома. Его брат жил двойной жизнью, жизнью примерного семьянина и жизнью кровавого убийцы — точно так же, как и в душе Льва уживались два разных человека: мальчик, каким он был, и тот, кем он стал. Лев тряхнул головой — он должен сосредоточиться. Он пришел сюда, чтобы убить этого человека. И вопрос теперь звучал следующим образом: как пробраться незамеченным мимо остальных обитателей дома? Ни у него, ни у Раисы не было пистолета. Раиса ощутила его колебания и спросила:

— Что тебя беспокоит?

— Другие жильцы этого дома.

— Ты видел лицо этого человека. Мы оба видели его фотографию. Ты можешь проникнуть внутрь и убить его во сне.

— Я не могу этого сделать.

— Лев, он не заслуживает большего.

— Я должен быть уверен. Мне надо поговорить с ним.

— Он будет все отрицать. Чем дольше ты станешь с ним разговаривать, тем труднее тебе будет убить его.

— Может быть, ты и права. Но я не стану убивать его во сне.

Сара подарила им нож. Лев протянул его Раисе.

— Он мне не понадобится.

Раиса спрятала руки за спину.

— Лев, этот человек убил больше сорока детей.

— И я убью за это его самого.

— А что, если он вздумает защищаться? У него наверняка есть нож. Может, даже пистолет. Он может оказаться очень сильным.

— Он не боец. Он застенчивый и неуклюжий.

— Лев, откуда тебе это знать? Возьми с собой нож. Как ты собираешься убить его голыми руками?

Но Лев силой вложил рукоятку ножа Раисе в ладонь.

— Ты забываешь, что меня учили именно этому. Доверься мне.

Он впервые попросил ее довериться ему.

— Я верю тебе.

Они оба знали, что у них нет будущего, нет надежды скрыться, нет надежды остаться вдвоем после того, как закончится сегодняшняя ночь. Раиса вдруг поняла, что какая-то часть ее хочет, чтобы убийцы не оказалось дома, чтобы он уехал в командировку, и тогда у них появится причина побыть вместе еще немного, еще пару дней избегать ловушек, прежде чем вернуться сюда, чтобы закончить начатое. Устыдившись подобных мыслей, она постаралась отогнать их. Сколько людей рисковали своими жизнями, чтобы они оказались в конце пути? Она поцеловала Льва и пожелала ему удачи, пожелала убить того человека.

Оставив Раису в укрытии, Лев двинулся к дому. Они действовали по заранее обдуманному плану. Раиса должна была оставаться на некотором удалении от дома, смотреть и наблюдать. Если тот мужчина попытается бежать, ей предстояло перехватить его. Если случится что-либо непредвиденное и Льву не удастся осуществить задуманное, она попробует сама убить этого человека.

Он подкрался к двери. Изнутри сочился тусклый свет. Означает ли это, что кто-то еще не спит? Он осторожно взялся за ручку двери, и она отворилась. Перед ним оказалась небольшая кухня со столом и плитой. Свет давала керосиновая лампа: за потемневшим от копоти стеклом трепетал крошечный огонек. Лев перешагнул порог и прошел через кухню в соседнее помещение. К его удивлению, здесь стояли всего две кровати. В одной сладко посапывали две маленькие девочки. Во второй спала их мать. Она была одна: Андрея нигде не было видно. Это что, семья брата? Выходит, и его тоже? А это — его невестка? А вот там спят его племянницы? Нет, не может быть — внизу наверняка живет еще одна семья. Лев повернулся. Черный кот с белым пятнышком на груди уставился на него холодными зелеными глазами. Хотя он выглядел явно упитаннее того, на которого они в детстве охотились в лесу, они были очень похожи, и шерстка была того же самого окраса. Льву вдруг показалось, что все это ему снится, а вокруг собираются кусочки далекого прошлого. Кот протиснулся в щелку приоткрытой двери, ведущей в подвал. Лев последовал за ним.

По ступенькам узкой лесницы кот спустился в тускло освещенный подвал и пропал из виду. С верхней площадки комната внизу почти не просматривалась. Со своего места Лев видел лишь край постели. Она была пуста. Может, Андрея просто нет дома? Лев стал спускаться по лестнице, стараясь не производить ни малейшего шума.

Дойдя до низа, он осторожно выглянул из-за угла. За столом сидел какой-то человек. На нем была чистая белая рубашка, а на носу красовались квадратные очки с толстыми стеклами. Он играл в карты сам с собой. И вдруг мужчина поднял голову. Кажется, Андрей ничуть не удивился. Он встал. На стене за плечом брата Лев увидел коллаж из газетных вырезок, на которых повторялась одна и та же фотография — его самого, торжествующего, рядом с горящим танком, Героя Советского Союза, парня с победного плаката.

— Павел, почему ты не приходил так долго?

И младший брат жестом указал ему на стул напротив.

Лев вдруг понял, что ему не остается ничего другого, кроме как повиноваться. Ситуация выходила из-под контроля. Андрей ничуть не выглядел встревоженным или захваченным врасплох, он не заикался от волнения и даже не пытался убежать. Похоже, он давно готовился к этой встрече. Лев же растерялся и чувствовал себя не в своей тарелке: ему было трудно противостоять брату.

Лев сел. Андрей тоже опустился на свой стул. Брат напротив брата: воссоединение спустя двадцать с лишним лет. Андрей спросил:

— Ты с самого начала знал, что это я?

— С самого начала?

— С самого первого обнаруженного тобою трупа.

— Нет.

— Чье тело ты обнаружил первым?

— Ларисы Петровой, в Вольске.

— А-а, молодая девушка. Я помню ее.

— А ты помнишь Аркадия из Москвы?

— В Москве их было несколько.

«Несколько» — он так спокойно произнес это слово. Если убийств действительно было несколько, значит, их все благополучно замяли.

— Аркадий был убит в феврале нынешнего года, на железнодорожном полотне.

— Маленький мальчик?

— Ему было четыре года.

— Да, я помню его. Это было совсем недавно. К тому времени я уже усовершенствовал свой метод. Но ты по-прежнему не догадывался, что это я? Признаю, в ранних убийствах картина не была столь явной. Я сильно нервничал. Видишь ли, я не мог сделать все слишком уж очевидным. Это должно было быть нечто такое, что распознал бы ты один. Не мог же я просто взять и написать свое имя? Хотя разговор я вел с тобой и только с тобой.

— О чем ты говоришь?

— Брат, я никогда не верил, что ты погиб. Я всегда знал, что ты жив. У меня оставалось только одно желание: вернуть тебя.

Что сейчас звучало в голосе Андрея — гнев или любовь? Или эти чувства слились в нем воедино? И в чем на самом деле заключалось его желание — вернуть Льва или отомстить ему? Андрей улыбнулся, и улыбка у него вышла широкой и искренней, как если бы он только что выиграл в карты.

— Твой неуклюжий, неловкий, глупый брат оказался прав в одном. Он был прав насчет тебя. Я пытался убедить мать в том, что ты жив. Но она не хотела меня слушать. Она была уверена, что кто-то поймал тебя и убил. Я говорил ей, что это неправда, что ты убежал с нашей добычей. Я пообещал ей, что найду тебя, а потом, когда сделаю это, не буду сердиться на тебя и прощу. Но она и слышать ничего не желала. Она сошла с ума. Она забывала, кто я такой, и тогда я притворялся, что я — это ты. Она называла меня Павлом и просила помочь, как ты всегда помогал ей. А я делал вид, что я — это ты, потому что так было проще и она была счастлива. Но стоило мне сделать ошибку, как она понимала, что я — это не ты. Она приходила в ярость и била меня до тех пор, пока гнев ее не иссякал. А потом она вновь начинала оплакивать тебя. Она так и не оправилась после твоего исчезновения. У каждого есть, ради кого стоит жить. И она жила ради тебя. И я тоже. Единственная разница между нами состояла в том, что я знал: ты жив.

Лев слушал так, как ребенок восторженно внимает взрослому, который объясняет ему, как устроен мир. Он не мог поднять руку, не мог встать, не мог сделать вообще ничего — и не мог перебить брата. Андрей продолжал:

— Пока наша мать медленно сходила с ума, я научился заботиться о себе. К счастью, зима уже заканчивалась, и жизнь начинала понемногу налаживаться. Из всей нашей деревни выжили десять человек, одиннадцать, если считать тебя. А другие деревни вымерли полностью. Когда пришла весна и растаял снег, трупы начали вонять и разлагаться, так что к ним и близко нельзя было подойти. Но зимой они лежали тихие и мирные, совершенно неподвижные. И все это время каждый вечер я отправлялся в лес, один, и искал тебя. Я находил следы, и шел по ним, и звал тебя. Но ты так и не вернулся.

Мозг его медленно переваривал знакомые слова, слагая их в предложения, и Лев неуверенно спросил:

— Ты убивал этих детей, потому что думал, что я бросил тебя?

— Я убивал их, чтобы ты мог найти меня. Я убивал их, чтобы ты вернулся домой. Я убивал их, чтобы поговорить с тобой. Кто еще догадался бы, что они связаны с нашим детством? Я знал, что твое расследование приведет тебя ко мне. Ты ведь всегда умел читать следы. Ты — охотник, Павел, лучший охотник в мире. Я не знал, где ты служишь — в милиции или где-нибудь еще. Когда я увидел вот эту твою фотографию, я попробовал поговорить с журналистами «Правды». Я спросил у них, как тебя зовут. Я объяснил, что нас разлучили и что, по-моему, тебя зовут Павел. Но они ответили мне, что я ошибаюсь и что подробности твоей личной жизни засекречены. Я умолял их сказать мне, в какой дивизии ты служишь. Но они отказались отвечать и на этот вопрос. А я ведь тоже был солдатом. Не таким, как ты, не героем, не элитой армии. Но я знал достаточно, чтобы понять: ты служишь в войсках особого назначения. Судя по той секретности, что окружала твое имя, я догадался, что после войны ты или останешься в армии, или попадешь в госбезопасность или правительство. Я знал, что ты станешь большим человеком, ты не мог стать никем другим. У тебя будет доступ к информации об этих убийствах. Разумеется, все могло получиться совсем не так. Я знал, что, если убью достаточно много детей, ты рано или поздно наткнешься на следы моей работы, чем бы ты ни занимался. И я был уверен, что ты поймешь — это моих рук дело.

Лев подался вперед. Брат говорил с нежностью, его логика была безупречной. Лев спросил:

— Братишка, что с тобой случилось?

— Ты имеешь в виду — после деревни? То же самое, что случалось со всеми: меня призвали в армию. В бою я потерял очки и угодил в плен к немцам. Сдался. Когда я вернулся в Россию, меня арестовали, допрашивали, били. Мне угрожали тюрьмой. Я отвечал им: как я могу быть предателем, если я почти ничего не вижу? Полгода я ходил без очков. Я ничего не видел дальше собственного носа. И в каждом ребенке я видел тебя. Меня должны были расстрелять. Но охранники только смеялись, когда я сослепу натыкался на углы и мебель. Я все время падал, как в детстве. И я выжил. Я был слишком глуп и неуклюж, чтобы оказаться германским шпионом. Они обозвали меня, избили напоследок и отпустили. Я вернулся сюда. Но даже здесь меня ненавидели и считали предателем. Однако это меня не волновало. У меня был ты. И главной целью моей жизни стало вернуть тебя.

— И ты начал убивать?

— Сначала я убивал в этой области. Но по прошествии шести месяцев я вынужден был признать, что ты можешь жить где-нибудь в другом месте. Вот почему я нанялся на работу толкачом, чтобы иметь возможность ездить по стране. Мне нужна была возможность оставлять знаки везде, следы, по которым ты мог бы прийти ко мне.

— Знаки? Следы? Это были дети.

— Сперва я убивал животных, как мы с тобой убили того кота. Но это не сработало. Никто не обращал на них внимания. Всем было наплевать. Никто ничего не замечал. И однажды в лесу на меня наткнулся ребенок. Он спросил меня, что это я делаю. Я объяснил ему, что оставляю приманку. Мальчику было столько же, сколько тебе, когда ты бросил меня. И тогда я понял, что этот ребенок может послужить гораздо лучшей приманкой. Уж мертвого-то ребенка люди бы заметили. И ты бы понял всю значимость моего поступка. Как, по-твоему, почему я так часто убивал зимой? Чтобы ты мог обнаружить мои следы на снегу. Разве ты не шел по отпечаткам моих ботинок, как шел в лес по следам того кота?

Лев вслушивался в звуки мягкого и негромкого голоса брата, словно тот говорил на иностранном языке.

— Андрей, у тебя есть семья. Я видел наверху твоих детей, таких же, как и те, кого ты убил. У тебя две замечательные дочери. Разве ты не понимаешь: то, что ты делал — неправильно?

— Это было необходимо.

— Нет.

Андрей вдруг вспылил и с силой ударил обоими кулаками по столу.

— Не смей разговаривать со мной таким тоном! Ты не имеешь права выходить из себя! Ты даже не собирался искать меня! Ты так и не вернулся! Ты знал, что я жив, но тебе было все равно! Забудь о глупом неуклюжем Андрее! Он для тебя — ничто! Ты бросил меня с чокнутой матерью, в деревне, полной гниющих трупов! Ты не имеешь права осуждать меня!

Лев смотрел в исказившееся от гнева лицо брата, мгновенно утратившее знакомые черты. Неужели это тот самый человек, которого он в последний раз видел еще ребенком? Через что пришлось пройти его брату? Через какие невыносимые ужасы? Но время для понимания и сочувствия давно миновало. Андрей вытер пот со лба.

— Это был единственный способ заставить тебя искать меня и найти, единственный способ, с помощью которого я был в состоянии привлечь твое внимание. Ты мог хотя бы начать искать меня. Но ты не сделал этого. Ты выбросил меня из своей жизни. Ты постарался забыть обо мне. А я пережил самые счастливые мгновения своей жизни в тот день, когда мы с тобой поймали кота в лесу. Мы были тогда вдвоем, были одной командой. Когда мы с тобой были вместе, я никогда не считал мир несправедливым, даже когда нам нечего было есть и когда мы замерзали от холода. Но потом ты ушел от меня.

— Андрей, я не бросал тебя. Меня увели силой. Человек в лесу ударил меня по голове. Он сунул меня в мешок и унес с собой. Иначе я бы никогда не оставил тебя одного.

Андрей упрямо покачал головой.

— Так говорила и мать. Но это ложь. Ты предал меня.

— Я чуть не умер. Тот человек, что забрал меня, — он собирался меня убить. Они намеревались скормить меня своему сыну. Но, когда мы пришли к нему домой, их сын уже умер. А у меня было сотрясение мозга. Я даже не мог вспомнить, как меня зовут. Прошло много недель, прежде чем я начал приходить в себя. К тому времени мы уже жили в Москве. Мы уехали из деревни. Они хотели найти пропитание. Я вспомнил тебя. Я вспомнил нашу маму. Я вспомнил, как мы жили вместе. Разумеется, я вспомнил все это. Но что я мог сделать? У меня не было выбора. Нужно было жить дальше. Мне очень жаль.

Лев просил прощения.

Андрей взял со стола колоду и принялся тасовать карты.

— Ты мог разыскать меня, когда стал старше. Ты мог хотя бы попытаться. Я ведь не менял фамилию. Найти меня было совсем нетрудно, особенно для человека, облеченного властью.

Он говорил правду. Лев мог разыскать младшего брата, но он предпочел похоронить прошлое. А теперь его брат убийствами проложил себе обратную дорогу в его жизнь.

— Андрей, я всю жизнь только и делал, что старался забыть прошлое. Я вырос, боясь сделать больно своим новым родителям. Я боялся напомнить им о прошлом, потому что боялся напомнить им о том времени, когда они хотели убить меня. Я просыпался по ночам — каждую ночь — в поту, потому что мне снилось, будто они передумали и опять хотят убить меня. Я старался изо всех сил, чтобы они полюбили меня. Для меня это был вопрос жизни или смерти.

— Ты всегда хотел обойтись без меня, Павел. Ты всегда хотел бросить меня.

— Ты знаешь, зачем я пришел сюда?

— Ты пришел убить меня. Зачем еще может прийти охотник? После того как ты убьешь меня, меня станут ненавидеть, а тебя — любить и обожать. Так было всегда.

— Братишка, меня считают предателем из-за того, что я хочу остановить тебя.

Андрей, похоже, искренне удивился.

— Почему?

— Потому что в совершенных тобою убийствах обвинили других людей — прямо или косвенно. Но из-за твоих преступлений умерло много невинных людей. Ты понимаешь? Твоя вина — досадная помеха для государства.

По лицу Андрея нельзя было угадать, о чем он думает. Наконец он произнес:

— Я напишу признание.

— Очередное признание… И о чем в нем пойдет речь?

— Я, Андрей Сидоров, — убийца.

Его брат так ничего и не понял. Его признание было никому не нужно, никто не хотел, чтобы он признал свою вину.

— Андрей, я пришел не для того, чтобы забрать твое признание. Я пришел, чтобы убедиться в том, что ты больше никого не убьешь.

— Я не собираюсь мешать тебе. Я добился всего, чего хотел. И оказался прав. Я заставил тебя пожалеть о том, что ты не разыскал меня раньше. Если бы ты это сделал, подумай, сколько жизней ты мог бы спасти.

— Ты сошел с ума.

— Прежде чем ты убьешь меня, давай сыграем в карты. Пожалуйста, брат, это — самое меньшее, что ты можешь для меня сделать.

Андрей сдал карты. Лев сидел и смотрел на них.

— Пожалуйста, брат. Всего одну партию. Если ты сыграешь со мной, я позволю тебе убить меня.

Лев взял свои карты. Не потому, что поверил в обещание брата, а потому, что ему надо было собраться с мыслями и успокоиться. Он должен представить, что Андрей — всего лишь незнакомец. Они начали игру. Андрей увлекся и выглядел совершенно спокойным. Сбоку послышался какой-то шум. Лев встревоженно обернулся. У подножия лестницы стояла славная маленькая девочка с растрепанными волосами. Она остановилась на нижней ступеньке, робко выглядывая из-за угла. Наверное, ее научили, что подсматривать — нехорошо. Андрей встал из-за стола.

— Надя, это мой брат, Павел.

— Тот самый, о котором ты мне говорил? Тот самый брат, что должен был прийти к нам в гости?

— Да.

Надя повернулась ко Льву.

— Вы, наверное, хотите кушать? Вы приехали издалека?

Лев не знал, что ей сказать. На помощь ему пришел Андрей.

— Возвращайся в постель.

— Но ведь я уже проснулась. И заснуть снова не смогу. Я буду лежать наверху с открытыми глазами и прислушиваться к вашему разговору. Можно мне посидеть с вами? Мне очень хочется познакомиться с твоим братом. Я ведь никогда не встречала никого из твоих родственников. Пожалуйста, папочка!

— Павел проделал долгий путь, чтобы найти меня. Нам с ним нужно о многом поговорить.

Лев понимал, что должен отделаться от маленькой девочки. Ему грозила опасность оказаться втянутым в праздник семейного воссоединения: водка стаканами, холодное мясо на закуску и вопросы о прошлом. А он пришел сюда, чтобы убить.

— Быть может, мы выпьем чаю, если он у вас есть?

— Есть. Я уже умею его готовить. Мне разбудить маму?

Андрей коротко ответил:

— Не надо. Пусть спит.

— Тогда я приготовлю его сама.

— Хорошо, приготовь чай сама.

Девочка улыбнулась и побежала наверх.

Охваченная радостным возбуждением, Надя поднималась по лестнице. Папин брат оказался очень симпатичным мужчиной, и он наверняка знает много интересных историй. Он был солдатом, героем войны. Может, он расскажет ей, как стать летчиком-истребителем. Может, он сам женат на летчице. Она открыла дверь в гостиную и испуганно ахнула. Посреди кухни обнаружилась очень красивая тетенька. Она стояла совершенно неподвижно, держа одну руку за спиной. Женщина появилась словно из ниоткуда — как будто чья-то гигантская рука пролезла через окно и поставила ее здесь, как куклу в кукольный домик.

Раиса спрятала за спину руку с зажатым в ней ножом. Она ждала снаружи невыносимо долго, пока у нее не сдали нервы. Случилось что-то непредвиденное. Ей придется закончить начатое самой. Перешагнув порог, она с облегчением поняла, что в доме очень мало посторонних. Она увидела две кровати, на которых спали мать и дочь. А кто эта девочка, что стоит сейчас перед ней? Откуда она взялась? Малышка выглядела довольной и счастливой. Так что паниковать и пугаться было рано. Кажется, пока еще никто не умер.

— Меня зовут Раиса. Мой муж здесь?

— Вы имеете в виду Павла?

Павел — почему он называет себя Павлом? Почему он вдруг стал называть себя прежним именем?

— Да…

— Меня зовут Надя. Я очень рада знакомству с вами. Я еще никогда не встречала никого из папиных родственников.

Раиса по-прежнему старательно прятала за спиной руку с ножом. Какие родственники — о чем толкует эта девочка?

— Где мой муж?

— Внизу.

— Я просто хотела передать ему, что я уже здесь.

Раиса направилась к лестнице, переложив нож в другую руку и держа ее перед собой, чтобы Надя не разглядела лезвия. Она толкнула дверь, и та открылась.

Очень медленно, прислушиваясь к звукам неторопливой беседы внизу, Раиса стала спускаться по лестнице. Она вытянула руку с ножом перед собой. Женщина дрожала всем телом. Она напомнила себе, что, чем дольше она будет раздумывать, как убить этого мужчину, тем труднее ей будет это сделать. Дойдя до подножия лестницы, Раиса увидела, что ее муж мирно играет в карты.

* * *

Василий приказал оперативникам скрытно окружить дом — так, чтобы и мышь не проскочила. Всего в его распоряжении оказалось пятнадцать человек. Многие из них были местными, и он совсем их не знал. Боясь, что они начнут действовать по закону, то есть арестуют Льва и его жену, он понимал, что должен опередить их. Он спрячет все концы в воду, позаботившись уничтожить все улики, которые могут свидетельствовать в их пользу. Василий двинулся вперед, держа пистолет наизготовку. За ним последовали двое оперативников. Он жестом приказал им оставаться на месте.

— Дайте мне пять минут. Не входите в дом, если только я не позову вас сам. Понятно? Если я не появлюсь через пять минут, убейте всех до единого.

* * *

Рука Раисы, сжимавшая выставленный перед собой нож, дрожала мелкой дрожью. Она не могла заставить себя сделать это. Она не могла убить этого человека. Он играл в карты с ее мужем. Лев шагнул к ней.

— Я сам все сделаю.

— Почему ты играешь с ним в карты?

— Потому что он — мой брат.

Наверху раздались крики. Это визжала от испуга маленькая девочка. На нее грубо прикрикнул какой-то мужчина. Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, на нижней ступеньке лестницы появился Василий с пистолетом в руке. Он тоже растерялся на мгновение, заметив игральные карты на столе.

— Вы проделали чересчур долгий путь, чтобы перекинуться в картишки. А я-то думал, что вы охотитесь за так называемым детоубийцей. Или теперь это стало частью нового подхода к процессам дознания?

Лев понял, что тянул непозволительно долго. Теперь он уже не мог убить Андрея при всем желании. Если он сделает хоть одно резкое движение, Василий застрелит его, а Андрей останется на свободе. Даже теперь, после состоявшегося воссоединения, что, по словам Андрея, изначально и подвигло его на убийства, Лев не верил, что брат сумеет остановиться. А он, Лев, потерпел очередную неудачу. Он болтал языком там, где следовало действовать. Он совершенно упустил из виду, что слишком много людей заинтересованы в его смерти, а не в гибели брата.

— Василий, ты должен выслушать меня.

— На колени.

— Прошу тебя…

Василий поднял пистолет. Лев упал на колени. Ему оставалось лишь повиноваться, умолять и просить, вот только стоявший перед ним человек не склонен был слушать. Его не интересовало ничего, кроме личной вендетты.

— Василий, это очень важно…

Василий приставил дуло пистолета к его голове.

— Раиса, стань на колени рядом с мужем. Быстро!

Она присоединилась к мужу, и теперь они стояли рядом, совсем как семья Михаила на расстреле у сарая. Пистолет уперся ей в затылок. Раиса взяла мужа за руку и закрыла глаза. Лев крикнул:

— Нет!

В ответ Василий, словно в насмешку, ударил его рукоятью пистолета по голове.

— Лев…

Голос у Василия сорвался. Раиса крепче сжала руку Льва. Медленно тянулись секунды; в комнате царила тишина. Ничего не происходило. Очень медленно Лев повернул голову.

Клинок с зазубренным лезвием вошел Василию в спину, и кончик его торчал из груди. Рукоять ножа покоилась в руке Андрея. Он спас жизнь своему брату. Спокойно взяв нож — и при этом не споткнувшись и не упав, — он быстро и ловко вонзил его в незнакомца. Андрей был счастлив, совсем как тогда, когда они вдвоем убили кота, так счастлив, как еще никогда в жизни.

Лев встал и взял пистолет из руки Василия. Из уголка рта у того показалась струйка крови. Он был еще жив, но в глазах у него уже гас огонек ненависти. Он уже не строил никаких планов. Василий с трудом поднял руку и положил ее Льву на плечо, словно прощаясь с лучшим другом, а потом повалился лицом вперед. Человек, посвятивший всю жизнь тому, чтобы уничтожить Льва, был мертв. Но Лев не чувствовал ни облегчения, ни удовлетворения. Он мог думать лишь о том, что ему предстоит выполнить последнее, самое трудное, задание.

Раиса поднялась на ноги и встала рядом со Львом. Андрей остался на месте. Лев медленно поднял пистолет и прицелился брату в переносицу, чуть повыше дужки очков. В маленькой комнате расстояние от дульного среза до головы брата не превышало полуметра.

И вдруг детский голос прокричал:

— Что вы делаете?

Лев обернулся. На нижней ступеньке лестницы стояла Надя. Раиса прошептала:

— Лев, у нас мало времени.

Но Лев не мог заставить себя выстрелить. Андрей сказал:

— Брат, я хочу, чтобы ты сделал это.

Раиса накрыла своей ладонью руку Льва. И они вместе нажали на спусковой крючок. Пистолет выстрелил, и отдача увела ствол в сторону. Голова Андрея откинулась назад, и он упал на пол.

На звук выстрела в дом ворвались вооруженные оперативники и устремились вниз по лестнице. Раиса и Лев выпустили из рук оружие. Первый офицер уставился на труп Василия. Лев заговорил дрогнувшим голосом. Он показал на Андрея, своего младшего братишку.

— Этот человек — убийца. Ваш непосредственный начальник погиб, пытаясь арестовать его.

Лев поднял с пола черный портфель. Уже зная, что увидит внутри, он открыл его. В портфеле обнаружилась стеклянная банка, внутри которой лежало что-то, завернутое в газету. Он отвернул крышку и вытряхнул содержимое на стол, прямо поверх игральных карт. Это оказался желудок последней жертвы брата, завернутый в газету «Правда». Едва слышным голосом Лев добавил:

— Василий погиб, как герой.

Когда оперативники столпились вокруг стола, рассматривая жуткую находку, Лев шагнул назад. Надя смотрела на него, и в глазах у девочки кипела отцовская ярость.

Загрузка...