Мамаев омут. Повести и рассказы

Мамаев омут

Трудно живётся на свете Вовке Пахомову. Посудите сами. Ростом он от горшка два вершка, мускулы на руках еле прощупываются, голосок тихий, неприметный, волосы на голове лёгкие, белые, словно у старичка. Может, поэтому и зовут Вовку в деревне «Седой Пахом».

Но кличка — это ещё ничего, если бы не другое. Всегда и во всём Вовка отстаёт от мальчишек, особенно от соседа Петьки Мигачёва.

Побегут они с Петькой наперегонки — Вовка, конечно, остаётся в хвосте; схватятся бороться — и через минуту Вовка уже лежит на обеих лопатках. Придумает Вовка что-нибудь интересное и не успеет рассказать, как Мигачёв уже увёл ребят в лес или на речку.

Про Вовку так и говорят: «Пока Пахомов думает, можно два раза пообедать, три раза выспаться».

Вот и сегодня утром получилось точно так же. Ещё лёжа в постели, Вовка подумал, что хорошо бы повести ребят ловить в бочагах щурят. Рыбачить они, конечно, будут все вместе, дружной артелью, а потом поделят рыбу поровну между всеми. И чтоб девчонкам досталось и малышам.

Не успел Вовка додумать всё до конца — кого из ребят позвать на рыбалку, где достать вёдра, корзины, — как с улицы его позвали ребята:

— Седой, пошли к Мамаеву омуту. Нырять будем… камешки доставать.

— Какие камешки? — удивился Вовка, выбегая на улицу.

— Красивые, самоцветные, — шепнула ему Нюшка Горохова. — Вон смотри, Петька показывает…

Вовка подошёл ближе. У колодца, в кругу мальчишек и девчонок, стоял Петька Мигачёв в модной пёстрой рубахе, подбрасывал на ладони цветные камешки и рассказывал, что на дне омута их полным-полно, только надо до них донырнуть.

— Зря проходим! — сказал Вовка и стал объяснять, что река у них большая, а Мамаев омут очень глубокий, до дна доныривают одни лишь парни да взрослые мальчишки, и камешков им, ребятам, конечно, не достать.

— Вольному воля, — усмехнулся Петька. — Кто нырять не умеет, может в тенёчке посидеть.

— Пошли, пошли, — затормошил всех непоседливый Колька Силкин.

Ещё Вовка хотел сказать, что лучше бы им пойти ловить щурят, но было уже поздно: все мальчишки вслед за Петькой направились к Мамаеву омуту. Пожав плечами, поплелся за ними и Вовка.

Омут находился километрах в двух от деревни, где река делала крутой поворот. По берегам он был оторочен густым кустарником, за ним стеной стоял хвойный лес, и омут почти всё время лежал в тени. Вода в нём казалась густой, чёрной и немного страшноватой.

Мальчишки разделись до трусов и, поглядывая друг на друга, столпились на песчаной отмели. Девчонки присели в сторонке.

Петька неторопливо снял рубаху с изображением обезьян и пальм и бережно повесил её на ветку дерева. Своей рубахой Петька очень гордился.

Предупредив мальчишек, чтобы они не трогали его рубаху, Петька разбежался и первым прыгнул в омут. Он долго пропадал под водой, а когда вынырнул и вылез на берег, то все увидели в его ладонях белый речной песок.

— Видали, до самого дна достал! — с довольным видом сообщил Петька. — А ну, кто следующий!

Переглянувшись, прыгнули в воду Вовка и Колька Силкин. Но вода быстро вытолкнула их обратно — нырять оказалось не так просто.

— Эх вы, тюти сухопутные! — засмеялся Петька. — Разве так ныряют…

И он опять скрылся в глубине омута. На этот раз Петька достал со дна не только песок, но и разноцветные камешки.

— Кто говорил, что камешки не достану? — торжествуя, спросил он. — Смотри сюда.

Ребята не сводили с камешков глаз. И правда, они были очень красивые: розовые и голубые, зеленоватые и палевые, в тёмных прожилках и прозрачные, как капли росы.

— А бусы из них можно делать? — нетерпеливо спросила Нюшка Горохова.

— А чего ж… Любое украшение можно, — снисходительно ответил Петька и высыпал камешки девочке в подол. — Возьми… Это тебе.

Голенастая, курносая Нюшка порозовела.

— Спасибо, Петя!.. Только ты и другим девочкам достань… А мы тебе тетрадок принесём, карандашей…

— Это можно… Хоть целый пуд натаскаю, — хохотнул Петька, бросаясь в воду.

Вовка тяжело вздохнул.

Так вот зачем Мигачёв уговорил ребят пойти к Мамаеву омуту: натаскает сейчас камешков, развернёт торговлю, начнет задаваться и бахвалиться. Эх, если бы он умел так же, как Петька, нырять до самого дна!

И Вовка с Колькой вновь и вновь бросались в омут. Они ныряли с разбегу, ныряли с ветки ивы, что наклонилась над омутом, но каждый раз очень быстро выскакивали обратно.

В ушах у них звенело, перед глазами поплыли зелёные круги, а один раз Вовка так наглотался воды, что его даже стошнило.

Зато Петька бахвалился вовсю: оделил всех девчонок камешками, передразнивал неудачных ныряльщиков, потешался над Вовкой: «Откачивайте Седого… он пол-омута выпил».

Смеялись над Вовкой с Колькой и девчонки.

А Петька после каждого ныряния делал пробежку по берегу, разогревался и снова нырял в омут.

Последний раз он так долго находился в воде, что девчонки стали даже беспокоиться — не утонул ли.

Наконец Петька всплыл на поверхность и, тяжело отдуваясь, вылез на берег.

— Хватит, — хмуро сказал он. — Там на дне коряги лежат…

И тут все увидели на лбу у Петьки большую ссадину, из которой сочилась кровь.

— Больше не ныряю… Опасно, — предупредил он ребят, прикладывая ко лбу лист подорожника. — И вам не советую.

Девочки перепугались и стали уговаривать Петьку пойти на медпункт.

— Ничего… До свадьбы заживёт, — отмахнулся Петька и, натянув рубаху и штаны, направился домой.

Разошлись от омута и остальные ребята. Но не прошло и часа, как на берегу вновь появился Вовка Пахомов.

В руках он держал тонкую верёвку и несколько кирпичей, связанных проволокой. Следом за Вовкой нехотя плёлся его дружок Колька Силкин.

— Ну, чего ты задумал? — заныл Колька. — Зачем тебе омут?

— Видал, как Петька задаётся?.. — заговорил Вовка. — Смеются все над нами… А чем мы хуже его!

— Так он же, как рыба, ныряет…

— Вот давай и поучимся.

— Сам знаешь… опасно нырять, коряги на дне.

— А мы осторожно. Один ныряет, другой на берегу сидит… Если что, за верёвку меня тяни.

— А что, если что?..

— Ну… если я долго не вынырну.

Вовка обвязался верёвкой, взял в руки связку кирпичей и плюхнулся в чёрную воду омута.

Прошла какая-нибудь минута, а Кольке она показалась целой вечностью. Он не выдержал и с силой потянул за веревку.

Из воды показалась мокрая Вовкина голова. Он отфыркнулся, перевёл дыхание и сказал:

— А знаешь, чего-то получается. Я почти до песка достал. Ты только не тяни так быстро.

В другой раз Вовка уже вытащил несколько цветных камешков, в третий — целую пригоршню.

Потом, обвязавшись верёвкой, стал нырять Колька, затем снова Вовка, но уже без верёвки и связки кирпичей.

Вода на дне омута была холодная, мальчишек прохватывала дрожь, голые тела покрылись гусиной кожей, но они не сдавались. Кучка цветных камешков на берегу всё росла и росла.

Вовка уже мечтал о том, как они принесут в деревню полную кепку камешков и оделят всех девчонок. При этом без всякого обмана и потребуют только одного: вернуть Мигачёву все его камешки обратно.

— Хватит, Седой… Куда нам столько! — стуча зубами, взмолился Колька, ссыпав камешки в кепку.

— Давай уж до полного наберём… Пусть знают нас, — заявил Вовка.

Но не успел он ещё раз нырнуть в омут, как к берегу подошли Петька Мигачёв и его отец дядя Ефим, небритый, густоусый мужчина лет за сорок.

Дядя Ефим подозрительно огляделся, приметил кепку с камешками и набросился на мальчишек:

— Вы чего разнырялись?! Сказано вам — коряги на дне. Хотите, как и Петька, голову поцарапать? — И он показал на Петькин лоб, заклеенный нашлёпкой из чёрного пластыря.

— Никаких там коряг нет, — возразил Вовка. — Я глубоко нырял, знаю…

— Может, вам камешков достать? — подобрев, предложил Петька. — Мне не жалко.

— Не надо… мы сами, — отказался Вовка.

— Скажи на милость, какие ныряльщики нашлись! — рассердился Ефим. — Посинели, замёрзли. А ну, марш по домам. Не то я матерей покличу — они вам покажут омут.

Забрав кепку с камешками, недовольные Вовка с Колькой натянули штаны и рубахи и направились в деревню.

— Тоже мне распоряжается! — С досадой бормотал Вовка. — Как будто это его омут… домашний. А мы захотим и опять нырять будем…

— Знамо дело, — согласился Колька, — только вот пообедаем.

Дождавшись, пока мальчишки скрылись за кустами, Ефим быстро разделся, вошёл в воду, доплыл до середины омута и нырнул ко дну.

После трёх погружений он вылез на берег и, отфыркиваясь, с довольным видом похвалил сына:

— Ты у меня молодец! Башковит, приметлив. А никто про этот омут ничего не знает?

— Никто… Я как увидел, так сразу к тебе…

— Дельце, видать, доходное наклёвывается, — подумав, сказал Ефим. — Надо только обстряпать его умеючи. И ты, сынок, главное, мальчишек в омут не пускай. Наплети им с три короба, постращай: мол, коряги на дне, всякие там завалы.

— Это я могу, — кивнул Петька.

После обеда Вовка с Колькой показали девчонкам и мальчишкам цветные камешки и сказали, что они теперь умеют нырять в омут не хуже Петьки Мигачёва.

— Так уж и не хуже, — не поверила Нюшка.

— А вот пошли! — разошёлся Вовка. — Можем и вас научить.

Ребятишки направились к омуту, и первое, что они увидели, был осиновый кол, вбитый в песчаную отмель. На колу висела фанерка с надписью: «Нырять в омут опасно! На дне коряги и завалы!»

Но Вовка только махнул рукой: он-то знает, кто это написал. Петька, конечно. Не хочет, чтобы камешки со дна доставал кто-нибудь другой, вот и пугает ребят.

Но Вовку больше не обманешь. Он разделся и нырнул в омут, стараясь достать до самого глубокого места. Дважды вытаскивал со дна цветные камешки, а на третий раз вынырнул с пустыми руками и, переведя дыхание, растерянно сказал:

— И впрямь там что-то есть…

— Коряги? — спросил Колька.

— Да нет… Что-то другое.

Но тут к омуту подошёл старший брат Вовки, шофёр Сергей. Вид у него был недовольный и сердитый. Он только что вернулся с работы и сел обедать, как к ним в дом прибежал Петька Мигачёв и сообщил, что Вовка с ребятами затеял глупую забаву — ныряет в омут. Вовка уже зелёный, наглотался воды, и, не ровен час, с ним может случиться беда — утонет или ударится о корягу, как случилось с ним, с Петькой.

Вовкина мать расстроилась и погнала Сергея к омуту за Вовкой.

— Ты что, огарок? — Сергей ухватил братишку за плечо и оттащил от омута. — Игру затеял. А там мать чуть с ума не сошла. Айда домой! — И он для устрашения даже потрогал свой ремень.

— Серёжа, а там на дне что-то есть, — сказал Вовка.

— Знаю, знаю… коряги. Петька уже говорил. Хочешь и ты голову пробить?

— И совсем не коряги… Там камни какие-то.

— Камешки — ты хочешь сказать, — поправил Сергей.

— Да нет. Самые настоящие камни. Большие, тяжёлые… И много-много их.

Сергей не поверил.

— А ты нырни поглубже, — посоветовал Вовка. — И глаза открой. Сразу увидишь.

Как Сергей ни спешил домой, но он всё же решил проверить Вовку. Нырнул в омут раз, другой и достал со дна увесистый кусок камня — тот был скользкий, зелёный, но твердый.

— И в самом деле строительный камень, — не без удивления подтвердил Сергей. — Должно быть, в этом месте баржа затонула.

— Какая баржа?

— Да люди рассказывают, по реке когда-то камень из карьера возили. Для постройки ферм. Вот одна баржа и затонула. Так про неё и забыли.

— А вытащить этот камень можно? — осторожно спросил Вовка.

— А чего же, — подумав, согласился Сергей. — Если, конечно, взяться дружно.

— Ты сам говорил, что клуб нечем достраивать, — напомнил Вовка. — А если камень вытащить да в колхоз перевезти…

Сергей с любопытством посмотрел на мальчишек.

— А вы, малявки, не зря, пожалуй, в омут ныряли. Целый клад нашли. И камень что надо. Колхозу он вот как пригодится. А ну, пошли к Степану Ивановичу!

Ребята вслед за Сергеем направились к председателю колхоза.

На крыльце правления сидел Петька Мигачёв. Заметив Сергея с ребятами, он вскочил и загородил им дверь.

— Нельзя!.. Там заседают.

— А ты что, — удивился Сергей, — колхозным рассыльным заделался или сторожем? — И он заглянул в окно правления.

Никакого заседания там не было. Просто за столом разговаривали председатель колхоза Степан Иванович, бригадир строительной бригады и Ефим Мигачёв.

Прислушавшись, Сергей понял, что речь шла о колхозном клубе. Бригадир докладывал, что камень в карьере кончился, фундамент больше класть не из чего и стройку придётся пока приостановить. Правда, делу берётся помочь Ефим Мигачев. Он разыскал строительный камень и может по недорогой цене продать его колхозу.

— Да, да, — подтвердил Ефим. — Машин пятнадцать — двадцать хоть через неделю доставлю.

— Опять ты, Мигачёв, торговлишкой занялся? — недовольно покачал головой Степан Иванович. — Люди в поле работают, а ты ловчишь. И откуда у тебя камень? Слева где-нибудь перехватил?

— Нет, нет… Родственники просили продать… Из соседней деревни, — поспешил успокоить Ефим. — Цена сносная, без запроса… — И, достав из сумки кусок камня, он положил его перед Степаном Ивановичем на стол. — И камень отменный…

Председатель и бригадир осмотрели камень и согласились, что он вполне пригоден для фундамента.

— Серёжа! — Вовка подтолкнул брата под руку. — А наш камень разве хуже?..

Сергей быстро вошёл в правление. Ефим торговался со Степаном Ивановичем о цене. Получалось, что колхоз должён был заплатить Мигачёву кругленькую сумму.

— Дорого, Ефим, дорого! — перебил его Сергей. — Как липку колхоз обдираешь. А у нас, между прочим, и свой камень нашёлся. И близко, и не хуже твоего… — Он выложил на стол камень из кепки. — Посмотрите, Степан Иваныч.

Председатель и бригадир сравнили куски камня и переглянулись.

— Никак не хуже! Как будто они рядом лежали, — подтвердил Степан Иванович и спросил Сергея, откуда он достал такой камень.

Сергей кивнул за окно на Вовку и Кольку.

— Вон их спросите… ныряльщиков наших.

— Мы с Колькой в Мамаевом омуте нашли, — признался Вовка. — Там на дне целая баржа с камнем…

— Кто это «мы»? — бросаясь к Вовке, закричал Петька. — Вы чего чужое перехватываете?.. Это я камень нашёл… Я первый до него донырнул… Даже вот шишку набил… Значит, и камень наш с тять… — Петька вдруг осёкся — из окна, грозно хмуря брови, на него в упор смотрел отец.

— Та-ак… ясна картина, — усмехнулся Степан Иванович и посмотрел на Ефима. — Где же он, твой дорогой камень, Мигачёв, — в воде или на суше?

— Какая вода? При чём здесь вода? — растерянно забормотал Ефим и с досадой махнул на сына рукой. — Да ну его, путаника! Болтает невесть что. Я про камень в омуте и знать ничего не знаю…

«Вот выкручивается!» — подумал Вовка, догадавшись, что никакого другого камня у дяди Ефима нет. Ведь недаром он пришёл сегодня к омуту и прогнал их с Колькой домой.

Вовка посмотрел на Петьку — почему же тот молчит? А Петька, тяжело дыша, стоял весь пунцовый и не сводил глаз с отца. Потом он ринулся к окну, хотел что-то сказать, но вновь встретил отцовский взгляд. Петька повернулся и, опустив голову, медленно побрёл к дому.

А Ефим, поднявшись из-за стола и пятясь к двери, для видимости опять завёл разговор о строительном камне, который якобы лежит у него в другом месте.

— Ты уж, Мигачёв, ври, да не завирайся, — оборвал его Степан Иванович. — От колхозной жизни совсем ты отбился и совесть потерял: наше добро нам же и продаёшь, как распоследний торгаш. И Петьку в это грязное дело втягиваешь. Иди лучше да подумай, как дальше жить будешь. И о сыне подумай.

И, высунувшись из окна, председатель долго смотрел вслед уходящему Петьке.

По грибы

По грибы мальчишки вышли большой компанией. Ещё по дороге в лес они договорились, что никто из них не станет кричать: «Чур, мои грибы, чур, мой курень!» — а будут собирать грибы все вместе, и каждый вернётся домой с полным кузовком.

В лесу грибники ходили кучно, далеко не разбредались, часто аукались и на каждый радостный возглас: «Нашёл, нашёл!» — сбегались друг к другу.

Правда, находка оказывалась не такой уж богатой: всего лишь несколько источенных улитками сыроежек или скользких, точно намыленных, маслят.

Мальчишки набрасывались на грибы и быстро разбирали их по кузовкам.

В одну из таких встреч у грибной находки из чащи леса вылез Петька Мигачёв.

Он был снаряжён, как заправский грибник: одет в тёплый ватный пиджак, подпоясан верёвкой, на ногах — высокие резиновые сапоги.

— И ты за грибами? — удивился Вовка. — А почему с нами не пошёл… мы же тебя звали.

— Шумите вы очень, — отмахнулся Петька. — А я люблю один за грибами ходить.

Вовка с недоверием покосился на Петькину корзину: она была раза в два больше любого ребячьего кузовка.

— И ты такую махину до полного наберёшь?

— Будь спокоен, — усмехнулся Петька. — Я такие грибные места знаю — закачаешься. А как ваши дела? Нашли что-нибудь?

— Идут помаленьку, — сказал Колька Силкин. — Мы уже донышки закрыли.

— Тоже мне, — фыркнул Петька, заглядывая мальчишкам в кузовки. — Маслята да опята… мусор один, а не грибы. С такой добычей лучше в деревню не показываться — засмеют. Вот какие грибы надо собирать. — И он показал на дно своей корзинки, где уже лежали смуглые подберёзовики, красноголовые подосиновики и крепкие, как камешки, белые грибы.

— А нам не попадаются… — вздохнув, признался Вовка. — Видать, мало их ещё народилось.

— Искать не умеете, вот и мало, — наставительно сказал Петька. — Чего вы на одном месте толпитесь? На пятки наступаете друг другу? Врассыпную надо ходить, в лес поглубже забираться. — И, махнув ребятам рукой, он полез в частый осинник.

Мальчишки растерянно переглянулись. И впрямь этот Петька знает грибные места и, конечно, наберёт грибов больше всех. А потом пойдёт через всю деревню, будет хвалиться своей добычей и посмеиваться над неудачливыми ребятами.

— А давайте следом за Петькой пойдём, — предложил Колька. — И все его места вызнаем…

— Ещё чего, — с досадой сказал Вовка. — Сами должны грибы найти. Пошли вот подальше… И не будем друг другу на пятки наступать.

Договорившись, что встретятся часа через два в Толченовском бору, у сторожки лесника, мальчишки углубились в лес.

И правда, чем дальше в лес, тем грибов становилось всё больше.

Сначала Вовка хватал всё подряд — и старые грибы, и молодые, и сыроежки, и опята с маслятами, и свинушки.

Кузовок стал заметно пополняться. Потом в изобилии пошли подберёзовики и подосиновики, стали попадаться белые грибы.

Они росли большими семьями-куренями: вокруг стариков с бурыми шляпами набекрень толпились молодые грибки в белёсых, точно облитых сметаной, колпачках. Вовка еле успевал срезать их ножом.

Вскоре кузовок наполнился до самого верха. А глаза находили всё новые и новые грибы.

Тогда Вовка высыпал грибы на землю и принялся их разбирать. Он отрезал корни, отбрасывал в сторону старые грибы, опята, сыроежки, маслята, свинушки и аккуратно укладывал в кузовок только молодые крепкие шляпки подосиновиков, подберёзовиков и белых грибов.

«Надо ребят позвать, — подумал Вовка. — Здесь грибов на всех хватит». И он принялся скликать мальчишек.

Но ему никто не ответил. Только ветер шумел в верхушках деревьев да поскрипывали стволы старых осин и елей.

Вовка решил, что сейчас он доберётся до сторожки лесника, дождётся ребят и потом приведёт их в эти счастливые грибные места.

«Теперь-то уж мы наберём не меньше Петьки, — торжествуя, подумал он. — И без всякого мусора. И пусть Петька больше не задаётся…»

Вовка огляделся. Солнце затянуло густыми облаками — в лесу стало сумрачно, и не разберёшься, куда же теперь идти, в какой стороне находится лесная сторожка.

Продолжая аукаться, Вовка пошёл наугад.

Неожиданно он услышал, что кто-то отвечает на его зов Вовка принялся кричать сильнее и прибавил шагу. Вскоре среди деревьев он заметил Петьку.

Мальчишки подошли друг к другу и ревниво оглядели собранные грибы: у Вовки их было полкузовка, у Петьки — почти две трети корзины.

— Ты что, Пахом, по следам за мной ходишь? — подозрительно осведомился Петька. — Мои грибные места выглядываешь?

Вовка покраснел:

— Ничего я не выглядываю… Я сам по себе шёл…

— Ну и как? Хорошо моё заповедное местечко?

— Богато грибов, — согласился Вовка. — Я вот сейчас ребят позову.

— Зачем это? — нахмурился Петька. — Не надо никого звать. Пусть это наше место будет… на двоих. Мы всегда с тобой по полной корзине грибов собирать будем.

Вздохнув, Вовка покачал головой:

— Нет, я позову…

Но не успел он углубиться в лес, как мальчишки услыхали за деревьями протяжный не то стон, не то вздох.

— Что это? — оторопев, спросил Вовка.

— Не… не знаю, — шёпотом ответил Петька. — Может, зверь какой…

Он приподнял корзину и потянул Вовку за собой:

— Давай лучше отойдём подальше.

— А может, беда с кем-нибудь? — Вовка шагнул вперёд.

Петька потоптался на месте и поплёлся за ним следом.

Лес вскоре поредел, показалось болото, заросшее чахлым кустарником, осокой и камышом. Под ногами зачавкала вода.

Вовка прислушался: за кустами действительно кто-то тяжело вздыхал. Поставив кузовок с грибами на землю, он продрался сквозь кусты и увидел на зелёной травянистой поверхности болота рыжую корову.

Ног её не было видно. Казалось, что корова лежала на траве, мирно отдыхая после сытной еды. На её широком лбу Вовка приметил крупную белую лысину, похожую на кусок заячьей шкурки.

— Петька! — закричал Вовка. — Это же наша Лыска! Колхозная! Первая удойница! Её тётя Степанида доит… Наверное, от стада отбилась.

— Ну и что? — подойдя к Вовке, без особого интереса отозвался Петька. — Лыска так Лыска. Она любит из стада убегать. Ишь, шкода, наелась да на боковую!

Вовка принялся звать Лыску.

Корова повернула к мальчишкам голову и жалобно замычала. Потом она вскинула передние ноги и, храпя, попыталась выбраться из болота. Но, сделав несколько судорожных движений, корова обессилела и вновь по самое брюхо погрузилась в топь. Бока коровы раздувались, словно кузнечный мех, лиловые её глаза тоскливо смотрели на мальчишек.

— Ты что, не видишь? Лыска же в трясину попала… — всполошился Вовка, стараясь поближе подойти к корове, но ноги его сразу же выше колен провалились в болото. Вовка с трудом выбрался на сухое место и озадаченно посмотрел на Петьку. — А знаешь, Лыске одной ни за что отсюда не выбраться.

— А может, это и не наша корова, — заметил Петька, вглядываясь в коровью морду. — У нашей и лысина вроде не такая.

— Как это не наша! Видишь, как она смотрит на нас. Надо её вытаскивать скорее…

— Разве нам вдвоём такую тушу одолеть? — хмыкнул Петька. — Придут мужики с верёвками и вытянут.

— А пока они Лыску найдут, её же совсем засосать может.

— Ну, а мы-то при чём? — Петька с досадой пожал плечами. — Корову кто упустил из стада? Пастух. Пусть он и отвечает. А мне ещё грибы добирать нужно… до полного… — Он покосился на Вовкин кузовок. — Да и тебе ещё ходить да ходить…

— Шут с ними, с грибами-то! — торопливо заговорил Вовка. — Можешь хоть мои забрать. Ты побудь здесь, а я сейчас…

— Куда ты?

— За ребятами… Мы договорились у сторожки лесника встретиться… Я сейчас всех приведу… чего-нибудь придумаем.

— Чудило! — махнул рукой Петька. — До сторожки отсюда три километра. А мы с тобой к лесному болоту вышли.

Тоскливо оглядываясь по сторонам, Вовка молчал.

— Слушай, Пахом! — Петька потянул его за руку. — И без нас корову выручат. Пошли грибы добирать.

— Ну и беги! Хватай свои грибы! — Вовка зло вырвал руку. — Жлоб ты!.. Сквалыга!

Он бросился в лес, принялся собирать сухие ветки деревьев и забрасывать ими трясину — так делал его отец, когда однажды колхозная лошадь завязла в болоте.

Вовка притащил одну охапку веток, вторую, третью, а на ходу всё ещё продолжал выкрикивать всякие обидные для Петьки слова.

В другое время Мигачёв недолго думая стукнул бы Вовку раза два по шее, чтоб тот не очень-то разорялся, но сейчас у него не поднималась рука. Этот Вовка, видимо, рассердился не на шутку и готов был таскать ветки и заваливать ими трясину хоть до самого вечера.

Петька посмотрел на темнеющее небо и, поставив около куста корзину с грибами, подошёл к Вовке:

— Ладно… Давай уж вместе. А только всё равно корове не выбраться.

Работали мальчишки долго.

Наконец перед Лыской образовался толстый настил из веток. Затем Вовка попросил, чтобы Петька снял с себя веревку.

— Зачем?

— Давай, давай! Сейчас увидишь.

Вовка подсунул верёвку под задние ноги Лыски. Ухватившись за концы верёвки и понукая корову, мальчишки помогли ей выбраться на настил и выйти по нему на сухое место.

— Ну вот, а ты не верил, — устало сказал Вовка. — Теперь можно и домой. — Он привязал верёвку корове за рога и потянул её за собой.

Лыска покорно поплелась за мальчишками. Но шла она медленно, еле передвигая ноги и зябко вздрагивая всей кожей. Потом начала останавливаться и жалобно мычать.

— Наверное, ноги застудила, — сказал Вовка. — Вода-то в болоте ледяная.

— Да нет, тут другое, — догадался Петька, оглядывая тяжёлое, набухшее вымя коровы. — Она, видать, не доилась давно… ей молоко мешает.

— Вот беда, а мы доить не умеем, — расстроился Вовка.

— Мне мамка показывала, — признался Петька. — Могу попробовать.

Он присел около коровы на корточки, погладил тугое горячее вымя и осторожно нажал на соски. Острые струйки молока брызнули на землю.

Вовка подставил под струйки ладони, сложенные черпачком, и, наполнив их до краёв молоком, с удовольствием выпил его.

— Вкуснота! — похвалил он.

— Тогда зачем добру пропадать, — сказал Петька. — Готовь посуду.

Достав нож, Вовка снял с берёзы колечко бересты, свернул его фунтиком и подставил под струйки молока. Потом Петька достал из кармана пиджака ломоть хлеба и разделил его пополам. Запивая хлеб парным молоком, мальчишки отлично подзаправились и двинулись дальше.

Выдоенная Лыска взбодрилась и шагала быстро.

Уже совсем стемнело, когда Вовка с Петькой добрались до молочной фермы.

Доярки заканчивали доить коров. Певуче звенели от струек молока железные подойники.

Мальчишки подвели корову к тётке Степаниде.

— Вот… принимайте вашу Лыску, — сказал Вовка. — Мы её в болоте нашли.

Рослая моложавая Степанида, закончив доить очередную корову, поднялась со скамеечки и с удивлением посмотрела на ребят:

— Да нет… вы чего-то путаете. Мои коровы все на месте. И Лыска на месте. — Доярка с нежностью погладила по шее крупную рыжую корову с белой лысиной на лбу, потом покосилась на «Лыску», приведённую ребятами.

— И впрямь, вылитая Лыска… как сестра родная.

— Не иначе, из первомайского колхоза корова, — сказал заведующий фермой. — Её там второй день ищут.

— Я же угадал, — шепнул Вовке Петька. — Не наша это корова… лысина не та.

— Ну и что? — встрепенулся Вовка. — Ну и пусть соседская. А всё равно выручать надо было.

— Я разве говорю что, — буркнул Петька.

— Ну, а как грибные дела? — спросил ребят заведующий фермой, заглянув в кузовок и корзину.

— Недобрали мы до полного… не успели, — признался Вовка. — Завтра опять пойдём.

— Ага, пойдём! — кивнул Петька, поймав на себе вопрошающий Вовкин взгляд. — Грибов в лесу много, на всех ребят хватит.

Сердитый Кузька

Если верить слухам, то самым смелым и отчаянным мальчишкой в Озерках был Петька Мигачёв.

Ему ничего не стоило нырнуть в глубокий омут у запруды, забраться на самое высокое дерево, прокатиться верхом на необъезженном жеребце и даже пройти тёмной ночью через кладбище.

Про Петьку говорили, что он не боится ни бога, ни чёрта, ни даже дедушки Евсея, старого колхозного сторожа, который умеет без промаха стрелять из берданки, заряжённой солью.

И верно. Петька частенько забирался в колхозный сад и всегда благополучно возвращался с богатой добычей: кепка полна ягод, а карманы набиты отборными сладкими яблоками. А как-то раз он даже притащил мальчишкам дробовик — ружьё оказалось древним и ржавым и ничем не было заряжено: ни дробью, ни солью.

Мальчишки целый день щёлкали курком, целясь по воронам и галкам, а потом Петька вновь пробрался в колхозный сад и незаметно подсунул дробовик в шалаш спящему сторожу.

Правда, Петькиной добычей лакомились только его любимчики, а остальные ребята должны были выменивать ягоды и яблоки на пёрышки, карандаши и тетрадки.

Таков уж был Петька Мигачёв — без выгоды шага не мог ступить.

И всё же он считался самым смелым мальчишкой в деревне.

Петька не боялся даже сердитого, бодливого барана из колхозного стада.

Кличка у барана была совсем мирная — Кузька, но вёл он себя очень воинственно.

Здоровый, сильный, ростом с доброго телёнка, с густой курчавой шерстью, с тяжёлыми витыми рогами, Кузька был страшный забияка и озорник. В драке он забивал всех остальных баранов, любил наподдавать рогами телят, не слушался пастуха и часто убегал из стада. Его то и дело встречали на клеверном поле или на огороде.

Зато для Петьки не было большего удовольствия, как помериться с Кузькой силами. Собрав компанию мальчишек, он встречал барана где-нибудь на улице и начинал дразнить. Кузька, выведенный из себя, бросался на мальчишек.

И тут начиналось самое интересное. Каждый из ребят должен был показать свою изворотливость и смелость: кто быстрее убежит от барана, кто ловчее увернётся от его чугунных рогов, кто вовремя успеет прыгнуть в яму, скрыться за углом дома, забраться на дерево.

Особенно хорошо это удавалось Петьке Мигачёву. Юркий, сильный, весь пропечённый солнцем, он кружился около барана, как бес, дразнил его, увёртывался от рогов, падал на землю, притворялся мёртвым.

Но не всем это так легко сходило с рук. Нерасторопных и зазевавшихся Кузька наподдавал рогами и сбивал с ног. Чаще всего доставалось от барана Вовке Пахомову.

Петька действовал хитро и расчётливо. На открытом месте он с бараном не связывался, а начинал дразнить его поближе к избам или деревьям, чтобы, на худой конец, было куда спрятаться. Когда же укрытия рядом не находилось, Петька хватался за увесистую палку или длинную жердь и отбивался от разъярённого Кузьки.

Девчонки обычно барана не дразнили, а стояли поодаль или забирались на высокую кучу брёвен и наблюдали за мальчишками.

И, когда Петька, обратив Кузьку в бегство, возвращался к брёвнам, девчонки встречали его, как победителя.

— Эх вы, слабаки! — презрительно бросал он мальчишкам, выходящим из укрытий. — Подумаешь, барана испугались…

Когда же Петьке надоедало купаться на речке или играть в лапту, он обычно звал ребят:

— Айда Кузьку дразнить! Посмотрим, кто из нас ловкий да смелый.

И мальчишки волей-неволей шли за Петькой дразнить барана. Дело обычно кончалось тем, что Кузька убегал куда-нибудь в лес и несколько дней не появлялся в стаде.

Пастух выходил из себя, звал Кузьку Змеем Горынычем и упрашивал колхозного животновода забить озорного барана на мясо или убрать его из стада и держать на привязи.

Но животновод Иван Егорович Горохов не соглашался: баран дорогой, породистый и его надо беречь пуще глаза. И как-то раз, встретив ребят на улице, он попросил их помочь пастуху:

— Есть вам задание, ребята. На всё лето. Следите-ка вы за Кузькой… Как он от стада отобьётся, гоните его обратно к овцам.

— А как же его погонишь? — растерянно спросил Вовка. — Он бодается.

— А вы его не дразните, — посоветовал Иван Егорович. — Постарайтесь приучить к себе… На траву, на кусочек хлеба. Кузька всё же не дикий зверь, а домашнее животное.

— Всё равно его не приучишь, — заявил Петька.

— А я думал, вы помощники мне… — вздохнул Иван Егорович. Ну что ж, придётся, видно, Кузьку на привязи держать…

Вовка переглянулся с ребятами.

— Ладно, попробуем… — сказал он.

С этого дня ребята стали носить в карманах куски хлеба.

Но поладить с сердитым Кузькой было не так просто. Хлебом баран не соблазнялся, близко к себе никого не подпускал, начинал бодаться или мчался очертя голову куда-нибудь в сторону.

Однажды в полдень ребята заметили Кузьку на огороде у Гороховых — баран по-хозяйски расхаживал по грядкам и лакомился молодыми кочанами капусты.

— Это же не Кузька, а и впрямь Змей Горыныч! — чуть не плача, закричала Нюшка Горохова. — Всю капусту у нас пожрал.

Она схватила хворостину и выгнала барана из огорода.

— Ребята, окружай Кузьку! — распорядился Вовка. — В стадо его погоним.

Он достал из кармана верёвочку, кусок хлеба и принялся приманивать барана.

Неожиданно появился Петька Мигачёв.

— Ага! Кузя здесь! — обрадовался он. — Давненько мы с ним не встречались… А ну, кто смелый, выходи вперёд…

— Не надо его дразнить, — попросил Вовка.

— Эх ты, барана испугался! — фыркнул Петька. — А ты бегай, увёртывайся…

— А я говорю — не надо. Опять Кузька убежит куда-нибудь. Дядя Иван просил его в стадо пригнать…

Но Петька уже ничего не слышал. Он кружился около барана, тыкал ему в морду прутиком, дёргал за хвост, хватал за рога, приплясывал, что-то кричал. Потом, встав на четвереньки, даже заблеял по-овечьи и запрыгал перед Кузькой, словно предлагал ему пободаться.

Баран сначала жевал траву, лениво отмахивался хвостом, потом, выпучив глаза и опустив голову, двинулся на Петьку. Но тот увернулся и, изловчившись, схватил барана за рога и прыгнул ему на спину. Мальчишки ахнули — такого номера Петька ещё никогда не показывал.

А Кузька мчался по кругу, метался из стороны в сторону, потом запрыгал, как горный козёл, сбросил Петьку со спины и, выставив вперёд рога, кинулся на мальчишек. Те бросились врассыпную: кто забрался на брёвна, кто полез на дерево. Нюшка с подружками скрылась на крыльце.

Вовка тоже было побежал к крыльцу, но не успел юркнуть в калитку, как Кузька с силой ударил его рогами в поясницу. Вскрикнув, мальчишка плашмя растянулся на траве и ползком забрался под крыльцо. Там уже сидел Петька Мигачёв.

— Совсем Кузька осатанел! — буркнул он. — Разве такого приручишь.

Разъярённый баран продолжал метаться по переулку — теперь берегись мальчишки-обидчики!

Неожиданно из-за угла дома показался шестилетний белоголовый Минька, Нюшкин братишка.

Он возвращался с речки и, счастливо улыбаясь, держал в руках стеклянную банку с водой. В воде плавали крошечные пескари и уклейки — первый небывалый Минькин улов.

Девчонки, сбившиеся на крыльце гороховского дома, ахнули: баран мчался прямо на Нюшкиного братишку.

— Минька, беги… прячься! — приоткрыв калитку, испуганно закричала Нюшка.

Минька оторвал взгляд от пескарей и уклеек, поднял голову и только тогда заметил сердитого барана.

— Кузька!.. — удивился он. — Опять ты из стада убежал.

Видимо не понимая, почему его никто больше не дразнит, баран на мгновение остановился, покрутил головой, потом неторопливо подался вперёд и толкнул Миньку крутыми рогами в грудь.

Мальчишка плюхнулся на землю. Банка выпала у него из рук, вода пролилась, и серебристые пескари и уклейки запрыгали по траве.

— Дурак… Это же рыба, — обиделся Минька, думая, что Кузька затеял с ним весёлую игру.

Он попытался подняться, чтобы собрать пескарей и уклеек, но баран снова боднул его в грудь и сбил на землю.

— Петька, ребята! — позвала Нюшка. — Гоните Кузьку!

Затаившись, мальчишки сидели кто на деревьях, кто на куче брёвен, и никто из них не решался спуститься вниз.

Все они посматривали на Петьку, который выглядывал из-под крыльца. Ведь это он самый смелый и отчаянный.

Но Петька и не думал выползать из надёжного укрытия.

— Что ж, Мигач? — с досадой сказал Вовка. — Ты же ничего не боишься… Хоть палкой гони Кузьку…

— Да ну его, — отмахнулся Петька. — Ещё шарахнет рогами, как тебя… А с Минькой он просто играет. Сейчас сам отойдёт.

Вовка поморщился. Потерев ушибленную поясницу, он вылез из-под крыльца и закричал на барана страшным голосом. Он обзывал Кузьку проклятым и окаянным и требовал, чтобы тот немедля отошёл прочь от Миньки. Потом Вовка оглушительно засвистел и принялся швырять в барана палки и комья земли. Засвистели с деревьев и мальчишки.

Но Кузька не обращал на это никакого внимания.

Отступив немного назад, он пережидал, когда Минька поднимется, разбегался и вновь опрокидывал его на землю, словно барану и в самом деле понравилась забавная игра в ваньку-встаньку.

— Ой, мамочка! — всполошённо закричала Нюшка. — Забодает он Миньку! Помогите!

Но ни матери, ни отца дома не было. Нюшка метнулась в сени и схватила обшарпанный берёзовый веник. Растолкав девчонок, она сбежала с крыльца и бросилась к барану. Но её опередил Вовка. Он вытащил из изгороди длинную жердь и огрел Кузьку по спине.

Баран обернулся и, угрожающе мотнув рогами, ринулся на дерзкого мальчишку. Вовка второй раз полетел на землю. Швырнув в барана веником, отступила назад и Нюшка.

Но Кузька и не думал их преследовать. Убедившись, что сзади ему ничто не угрожает, он вернулся к Миньке и вновь боднул его в грудь. Мальчишка понял, что это уже не игра, и заревел во весь голос. Что было делать?

Нюшка метнулась вдоль переулка:

— Я сейчас взрослых позову!.. Я мигом…

С деревьев и брёвен начали спускаться мальчишки — была не была, а Миньку надо выручать.

И тут Вовка заметил около крыльца корзину с мокрым бельём. Должно быть, Нюшкина мать постирала его утром, а выполоскать на речке не успела.

Недолго думая Вовка выкинул бельё из корзины на землю. Затем, подхватив пустую корзину, вновь побежал к барану. Зашёл спереди, и, когда Кузька, в какой уже раз, собрался боднуть Миньку, мальчишка с размаху накинул корзину барану на рога.

Кузька как будто внезапно ослеп.

Отчаянно тряся головой, он ринулся вперёд, но Вовка, дёрнув Миньку за руку, прижал его к толстому стволу березы, и Кузька с корзиной на голове пролетел мимо. Мальчишки окружили Вовку с Минькой.

А Кузька, стараясь сбросить с рогов корзину, всё ещё кружился по улице, делал резкие повороты то вправо, то влево и пытался нанести удар кому-нибудь из мальчишек. Но он уже был не страшен.

Из-под крыльца выбрался Петька Мигачёв. Стряхнул с рубахи налипшую паутину, неловко переступил с ноги на ногу и презрительно хмыкнул:

— Подумаешь — корзину схватил. Так бы и я мог…

Но его никто не слушал.

Мальчишки поймали разъярённого, очумевшего Кузьку и, сняв с его рогов корзину, дали ему хлеба.

— А знаешь, — сказал Вовке его дружок Колька Силкин, — ты это здорово с корзиной придумал. Мы теперь Кузьку всегда обуздать можем.

Когда баран успокоился, мальчишки привязали к рогам верёвку и повели его в стадо.