15

Неаполь, ноябрь 1947 года


Глаза профессора д'Астрелли за стеклами круглых очков бегали по стеллажам книжного шкафа. Внезапно его взгляд остановился. Он поднял руку к книге, вынул ее и медленно приблизил к лицу, чтобы вдохнуть запах старой бумаги, не читая, перевернул несколько страниц, затем поставил ее на прежнее место. Каждое утро еще до восхода солнца он приходил в свою библиотеку, чтобы таким образом поприветствовать драгоценные книги, которые собирал больше пятидесяти лет. В некоторые дни ему доставляло наслаждение просто прикасаться к почти пятивековым экземплярам. Однако чаще всего он брал лишь одно произведение и изучал его целыми часами, не поднимая головы и не произнося ни единого слова.

Однако в это утро все расходилось с привычками Томмазо д'Астрелли. Нервный шаг, и жесты не такие точные, как обычно. За несколько минут он взял в руки и тут же поставил на место не менее семи книг. Затем вытащил часы, пристегнутые цепочкой к карману жилета, посмотрел на маленький посеребренный циферблат и пробормотал:

— Скоро он будет здесь. Теперь это уже вопрос минут, самое большее часа!

Дверь библиотеки приоткрылась. Все мускулы профессора д'Астрелли напряглись, а затем резко расслабились. Он увидел приближавшегося к нему сгорбленного дворецкого.

— А, это ты, Франческо… Да, оставь кофейник и чашки здесь, на этом столе… Очень хорошо. Сегодня все должно быть в порядке, слышишь? Я тебе говорил, что один человек должен привезти мне самый значимый экземпляр для этой библиотеки? Это уникальный документ. Достижение одной жизни. Это великий день, ты слышишь, великий для меня день!

Но Франческо, глухонемой от рождения, не слышал. За двадцать пять лет, которые он состоял на службе у Томмазо д'Астрелли, он привык видеть, как тот обращается к нему, при этом никогда не улавливая слов, слетавших с его губ. «Старому профессору иногда нужно выразить свои мысли, — думал он. — Ни жены, ни детей, ни друзей — кроме меня ему не с кем поговорить. И потом, это не жизнь — проводить все свое время в стенах библиотеки. Книги никогда не отвечают, когда им задаешь вопрос». Он, Франческо, даже если и не понимает, что ему говорят, умеет время от времени кивнуть в знак согласия. И таким образом производит впечатление хорошего собеседника.

Рано утром дворецкий заметил возбуждение, овладевшее его хозяином. Он не знал причину, но, поразмыслив, сказал себе, что тут, несомненно, замешана какая-нибудь ценная книга. Поставив поднос на стол, он снова увидел, как зашевелились губы профессора.

— Ты понимаешь, Франческо, ключ к шифру, доверенный Жану Парижскому самим Роджером Бэконом… Уникальный пергамент… Вещь, которой недоставало моей коллекции. Этим утром она будет здесь… Да, конечно, цена, которую за нее попросили, сильно завышена… Мне пришлось пойти на жертвы, которые стоят мне больше, чем ты можешь себе представить. Что ты на это скажешь, Франческо?

Последний, едва заметно улыбаясь, кивком дал понять, что согласен со своим хозяином.

— Да, я знаю, что ты думаешь: задаром никто ничего не делает, не правда ли… Но не стой здесь, — продолжил Томмазо д'Астрелли, объясняясь жестами, — беги открывать ворота, автомобиль моего гостя может приехать с минуты на минуту.


«Бугатти Стельвио» на большой скорости приближалась к Неаполю. Сидевший за рулем мужчина в темно-сером костюме на несколько сантиметров опустил стекло, чтобы проветрить салон. Соленый и влажный ветер коснулся лица. Это принесло облегчение путешественнику. Всю ночь он ехал по узким дорогам, змеившимся над морем. Иногда ниже уровня дороги он замечал деревни, громоздившиеся друг над другом на горных склонах, освещенные отблесками луны. С первыми лучами солнца перед ним возник город. Машина ехала вдоль прибрежной полосы, поднимая за собой облако пыли. Рыбаки на берегу снимали сети, развешенные для просушки вокруг убогих деревянных хижин. Чуть подальше серебристые чайки сопровождали отплытие первых лодок. Неаполь медленно просыпался.

Направив «Бугатти» на улицу Рафаэлло, мужчина заметил, что притягивает к себе взгляды горожан. На выезде из поворота трое семинаристов в платьях и шляпах, привлеченные визгом шин, в спешке переходили дорогу. Чистильщик обуви и продавец газет замерли на тротуаре, чтобы поглазеть на автомобиль. Машина теперь направлялась по Монте ди Дио. Она, почти коснувшись, обогнала телегу, запряженную двумя лошадьми, чуть было не опрокинула развозчиков угля, сидевших на коленях перед подвальным окном, и повернула на улицу Партенопе.

По обеим сторонам дороги мужчина видел проносившиеся одна за другой узкие улочки, черные мостовые которых утопали в беловатой мыльной пене. Проехав вдоль моря между пляжем и парком Вилла Коммунале, машина, наконец, достигла холма Позилиппо. Немного погодя водитель остановился рядом с официантом кафе в белом фартуке, который заканчивал выставлять на террасу круглые столики.

— Вы знаете дом профессора д'Астрелли?

— Это в двухстах метрах отсюда, в конце улицы.


Часы еще не пробили восемь утра, когда Франческо, поставленный дежурить перед окном гостиной, увидел «Бугатти Стельвио», которая проехала ворота и остановилась перед мраморным фонтаном. Жестами предупредив профессора д'Астрелли, он тотчас же вышел навстречу гостю. Пытаясь выпрямить кривую от природы спину, он открыл дверцу автомобиля и увидел высокую фигуру молодого человека лет двадцати, очень элегантно одетого, в тонких перчатках из черной кожи.

Последний надвинул на лоб шляпу, на мгновение замер на подножке автомобиля, чтобы рассмотреть дворецкого. Потом наконец ступил на землю, молча направился к багажнику и вытащил из него портфель. Франческо проводил его в дом и открыл перед ним двери библиотеки.

— Хорошо доехали? — спросил профессор, приближаясь к нему.

— Великолепно, спасибо.

— Выпьете чашечку кофе?

— С удовольствием.

Не дожидаясь, пока гость допьет свой кофе, Томмазо д'Астрелли указал на портфель, который тот положил на стол, и нетвердым голосом спросил:

— Итак, он внутри, не правда ли?

— Да.

— Мне все еще не удается в это поверить… Чего вы ждете, чтобы открыть его?! Я умираю от нетерпения!

— Мы заключили сделку, я полагаю.

— О да, простите меня… Я так взволнован… Вот, посмотрите туда, на столе лежат две сумки. Можете проверить! Все на месте.

В то время как мужчина встал и направился в указанное место, профессор д'Астрелли робко ласкал мягкую кожу портфеля, затем решился расстегнуть два узких ремешка. Внутри он обнаружил листок пергамента, полностью исписанный каллиграфическим почерком на латинском языке. На нем присутствовал каждый из символов, использованных в манускрипте Роджера Бэкона. Профессор едва заметно отступил назад, затем, сложив руки, долго молчал, прежде чем пробормотать:

— О мой Бог… Боже мой… Это не сон, наконец-то он здесь… Перед моими глазами!

В это мгновение он совершенно забыл о присутствии гостя, который находился в паре шагов, у него за спиной. Д'Астрелли снова приблизился к столу и трепетно взял пергамент.

— Мне пришлось терпеливо ждать всю жизнь, но отныне он мой… мой… Время не терпит, я должен как можно скорее прочесть его!

Несколько минут спустя Томмазо д'Астрелли отложил листок, промокнул платком капельки пота, блестевшие у него на лбу, и, обращаясь больше к самому себе, чем к мужчине, который находился рядом с ним, пробормотал:

— Как я не подумал об этом раньше? Есть три разные системы кодирования, а ключевые слова, которые регулярно повторяются через каждые две-три строчки, здесь лишь для того, чтобы обозначить переход от одной системы к другой! Теперь, когда я знаю шифр, я непременно должен прочесть манускрипт!

Тут профессор д'Астрелли почувствовал стук своего сердца, которое молотом ударяло по грудной клетке. Он поднялся, направился к одной из полок библиотеки, взял с нее копию зашифрованного произведения Роджера Бэкона и положил ее на стол рядом с пергаментом, содержащим ключ.

— Хорошо… — сказал он громко, приложив указательный палец к первой фразе. — Мы здесь находимся во второй системе кодирования, в которой один символ соответствует нескольким буквам нашего алфавита и которую нужно читать на латинском языке. Таким образом, начало манускрипта



переводится как: «Qui hunc librum lecturus est…». Что в переводе означает: «Тот, кто научится читать эту книгу…». Но посмотрим продолжение. Следующее слово не должно быть переведено, оно означает, что мы меняем шифр, равно как и язык…

— Такими темпами, — перебил его гость, который склонился над его плечом, — вам понадобится несколько дней, чтобы полностью расшифровать манускрипт.

— Да, боюсь, что так, — ответил профессор, в первый раз подняв голову.

— Вот почему, чтобы избавить вас от этих трудов, я также привез вам книгу, напечатанную в 1791 году в единственном экземпляре. Речь идет о полном переводе зашифрованного манускрипта.

Говоря это, мужчина положил книгу перед глазами Томмазо д'Астрелли. Профессор тут же схватил ее и спросил:

— Какие тайны открывает это произведение? Скажите мне, быстрее!

— Я этого не знаю. Я его никогда не читал.

— Но… почему? Ваша семья, однако же, давно им владеет…

— Скажем, существует что-то, что интересует меня гораздо больше, чем знания.

Не медля больше ни минуты, профессор принялся просматривать первые строчки произведения. Совсем скоро он полностью сосредоточился на чтении. Он больше ничего не слышал и не видел вокруг себя. Дыхание незаметно ускорилось, что вынудило его делать большие вдохи. Время от времени с губ против его воли срывалось:

— Это невероятно… Как люди могут не знать всего этого?

Внезапно профессор выпустил книгу из рук, резко поднялся со стула и начал озираться в поисках незнакомца:

— Но… это невозможно… Я не могу поверить, что… Однако… доказательство здесь… в этих строках… Значит, это действительно так… в манускрипте содержится великое откровение… Теперь я понимаю, почему автор захотел сохранить все в полнейшей тайне!

Дрожащей рукой Томмазо д'Астрелли схватил свою чашку с кофе, одним глотком опустошил ее и продолжил чтение. Несколько секунд спустя он поднес кончики пальцев к вискам, несколько раз поморгал и попытался возобновить ход мыслей. Дыхание становилось прерывистым. Он почувствовал, как горячая испарина покрыла все его тело. С губ сорвался стон. Читать становилось все труднее и труднее. Для этого он теперь собирал остатки сил, живших в его теле. Он с трудом контролировал голос и вопреки своей воле издавал слабые крики. Внезапно, закрыв лицо руками, он попытался подняться, споткнулся и упал на колени. Весь покрытый потом, он поднял глаза на человека, который безучастно смотрел на него.

— Что со мной происходит? Это ведь вы?.. Вы меня отравили… Что вы со мной сделали?.. Скажите же мне… Так оно и есть, я начинаю понимать… Вы хотите остаться единственным хранителем тайны, это очевидно! Я сейчас сойду с ума, и никто, кроме вас, не будет знать содержания этих строк… Вы преступник… Франческо! На помощь!.. Франческ… Фран…

В это время мужчина медленно поднялся со стула. Он забрал пергамент и книгу, разложенные на столе, аккуратно сложил все в свой портфель и забрал обе сумки, заботливо приготовленные для него хозяином. Затем он направился к двери и тщательно прикрыл ее с обратной стороны.

В холле он встретился с дворецким и простым жестом руки дал понять, что провожать его не нужно.

Открывая дверцу машины, он единственный слышал вопли, доносившиеся из дома.


Настенные часы только что пробили десять. Дворецкий толкнул дверь библиотеки, чтобы забрать поднос. Зайдя в комнату, он увидел профессора д'Астрелли, стоящего на коленях перед огромной грудой книг, упавших со стеллажей. Его члены были абсолютно неподвижны, взгляд остановился. Только грудь равномерно вздымалась. На одежде хозяина и вокруг него Франческо заметил множество мелких бумажных обрывков, которые еще несколько минут назад были бесценными произведениями…

Загрузка...