10

Моргон вздрогнул и проснулся, чувствуя, как сильно бьется его сердце, прислушиваясь к эху голоса, разбудившего его; он, казалось, еще звучал, этот голос, – не мужской и не женский, затерянный среди камней. Кто-то тряс его, повторяя его имя; кто-то до того знакомый, что Моргон, ничуть не удивившись, спросил:

– Ты звал меня? – И руки его протянулись вперед, встретившись с руками арфиста. – Дет.

– Ты видел сон.

– Да.

Моргона снова окружали тишина, стены башни, огонь. Руки князя Хеда разжались. Арфист, с запорошенными снегом плечами и волосами, снял с плеча свой инструмент и поставил у стены.

– Я решил: лучше подождать тебя в Кирте, чем идти в Харте; Данан не был уверен, что я все еще там, поэтому он ничего тебе не сказал. – Ровный, бесстрастный голос Дета звучал успокаивающе. – Ты задержался куда больше, чем я рассчитывал.

– Я попал в метель. – Моргон выпрямился. Протер руками лицо. – Потом я встретил Хара... – Он резко поднял голову и воззрился на арфиста: – Так ты ждал меня? Ты надеялся... Дет, как давно ты здесь?

– Два месяца. – Дет снял плащ, снежная пыль посыпалась в огонь. – Я вышел из Херуна через день после тебя, прошел вверх по Осе до Кирта – не останавливаясь. Я предупредил Данана, что ты должен скоро явиться сюда, объяснил ему, где меня найти, и ждал.

Дет на мгновение умолк.

– Я беспокоился, – добавил он, взглянув на Моргона. Моргон внимательно разглядывал его лицо.

– Я действительно хотел возвратиться на Хед, – произнес он. – Ты это знал. Но не мог же ты знать, что я появлюсь здесь, тем более – спустя два месяца, в разгар зимы.

– Я верил, что ты придешь.

– Почему?

– Потому что, если бы ты отвернулся от своего имени, от загадок, которые должен разгадать, если бы ты поехал на Хед, одинокий, беззащитный, чтобы принять смерть, а она, как ты знаешь, должна была прийти к тебе, – тогда не имело бы никакого значения, куда мне идти: к горе Эрленстар или на дно морское. Я прожил тысячу лет – и я распознаю запах судьбы.

Моргон закрыл глаза. Слово, повисшее в воздухе между ними, как нота сыгранной на арфе мелодии, кажется, принесло ему какое-то облегчение, что-то высвободило в нем, и плечи его опустились.

– Судьба. Так ты тоже ее видишь. Дет, я коснулся самой ее сути в Остерланде. Я убил Сута.

Он впервые увидел замешательство арфиста.

– Ты сделал – что? Моргон открыл глаза:

– Мне очень жаль. Я хочу сказать, что он умер из-за меня. Хар спас меня в метель, и я дал ему обещание выполнить любую его просьбу, при всем том что понимал: неумно и безрассудно обещать такое королю-волку. – Он поднял руку ладонью вверх, шрам, как убывающая луна, мелькнул в свете огня. – Я научился оборачиваться туром. Я бегал в стадах туров два месяца вместе с сыном Сута Хугином – у него белые волосы и фиолетовые глаза. Я нашел Сута за Хмурой Горой, он был очень старым туром, он потерял свой глаз, отгадывая загадки. Там он и умер.

– Как?

Пальцы Моргона впились в подлокотники кресла.

– Я спросил его, почему он убежал из Лунголда, – я просто процитировал ему третий закон Основателя, требуя помощи, в то время как он знал... Он знал, что умрет... Он сделал выбор – попытался ответить мне, но при этой попытке умер, умер на краю света, где нет ничего, кроме снега, ветров и туров. Он был убит, единственный волшебник, которого люди видели в течение семисот лет. Он был убит, а я остался при нем, ловя последнее слово, которое он, уже умирая, смог произнести. Оно звучало как загадка, слишком жуткая для того, чтобы ее разгадать.

– Что это было за слово?

– Ом. Гистеслухлом. Основатель Лунголда убил Сута.

Моргон услышал приглушенное быстрое дыхание арфиста. Тот спрятал глаза, лицо его оставалось странно невозмутимым. Он сказал:

– Я знал Сута.

– Ты знал Мастера Ома. Ты знал Гистеслухлома. – Моргон еще крепче ухватился за подлокотники. – Дет, действительно Мастер Ом – Основатель Лунголда?

– Я отведу тебя на гору Эрленстар. Тогда с разрешения Высшего, если он не ответит тебе на этот вопрос, отвечу я. Моргон кивнул и сказал очень спокойно:

– Интересно, сколько еще волшебников до сих пор живы и находятся под властью Гистеслухлома? И еще меня интересует, почему Высший ничего не предпринимает?

– Возможно, потому, что его дело – земля, а не школа волшебников в Лунголде. Возможно, он уже начал действовать, но таким образом, что ты этого не замечаешь.

– Надеюсь, что это так. – Моргон поднял чашу, в которую Дет налил ему вина, выпил и через несколько мгновений добавил: – Дет, Хар загадал мне пять загадок, которые он знает от Сута. Он хочет, чтобы я ответил на них, поскольку ничего лучшего с моей жизнью я сделать не смогу. Вот одна из них: кто придет в конце времен и что он принесет? Полагаю, что Звездоносец – тот, кто придет. Я пришел. Я не знаю, что такое я принесу, но что меня больше всего беспокоит, так это не кто и не что, но – когда? Время подходит к концу. Когда я шел с Дананом в Харте, я вспомнил разрушенный город на Равнине Ветров, на Равнине Королевских Уст, и что никто на самом деле не знает, что же погубило Властелинов Земли. Это случилось задолго до Заселения. Каменные стены обрушились, и сорняки проросли сквозь них. Мы считаем, что великая и ужасная война пришла и ушла и ничего больше не осталось, кроме мертвых камней. Еще мы считаем, что волшебники умерли. Мне кажется, что единственное, что может уничтожить нас всех, – это смерть Высшего. Боюсь, что неизвестная сила, погубившая Властелинов Земли раньше, чем образовался наш мир, с тех пор все еще ждет, чтобы бросить вызов последнему из Властелинов Земли.

– Думаю, это вполне вероятно, – сдержанно произнес Дет.

Арфист наклонился вперед, лицо его было освещено пламенем. Он перевернул в очаге наполовину сгоревшее полено, и в воздух, словно сверкающий снег, взлетел сноп искр.

– А Высший когда-нибудь объяснял, отчего разрушились города?

– Насколько я знаю – нет. Когда я был в Кэйтнарде, один из Мастеров рассказывал, что он предпринял специальное путешествие, чтобы расспросить об этом Высшего, поскольку это была загадка из списка тех, что не имеют ответа. Высший сказал только, что города состарились и опустели задолго до того, как он учредил землезакон своего мира.

– Что ж, значит, он или сам не знает, или не хочет говорить.

– Непохоже, чтобы он не знал.

– Тогда почему... – Моргон осекся. – Только Высший может объяснить Высшего. Так что придется мне спросить у него самого.

Дет внимательно посмотрел на него:

– У меня есть свой вопрос, – медленно проговорил он. – Я задал его тебе в Херуне, ты не захотел ответить. Но теперь у тебя на руках появились шрамы от рогов тура, ты произнес собственное имя, и ты занялся нераскрытой тайной, как и подобает Мастеру. Я снова хотел бы спросить тебя.

Моргон вспомнил:

– Ах это...

– Что заставило тебя покинуть Херун и отправиться домой?

– Кое-что, во что обратился Корриг. И смех в его глазах, когда я убил его.

Моргон беспокойно встал, подошел к окну, вгляделся в беспросветную черноту, окутывающую Исиг.

Арфист, стоя у него за спиной, спросил:

– И какой же облик он принял тогда?

– Он был в облике меча. С тремя звездами на рукоятке. Моргон резко обернулся – арфист молчал.

– Я думал, – продолжил Моргон, – я думал об этом и пришел к заключению, что никто, даже сам Высший, не может заставить меня принять этот меч.

– Это верно. – Голос Дета оставался ровным, но между бровями появилась небольшая складка. – А тебе не приходило в голову спросить у себя, где Корриг мог видеть этот меч со звездами?

– Нет. Мне это неинтересно.

– Моргон... Меняющие Обличья знают, что меч принадлежит тебе, что ты неизбежно его обнаружишь, так же как и арфу, которую ты уже нашел. И когда это случится, они будут на месте – и они будут ждать тебя.

Полено, брошенное в очаг Детом, загудело в тишине, отдавшись набирающему силу пламени. Моргон вздохнул и сказал:

– Я уже близко от горы Эрленстар – этот меч может оказаться везде...

– Возможно, но Данан однажды поведал мне, что Ирт сделал меч, который никому не показывал, за столетия до того, как он изготовил арфу. Куда он его спрятал – никто не знает; точно известно лишь одно – он сказал, что спрятал его под тем самым местом, где и отковал.

– Так где же...

Моргон остановился на полуслове. Он снова увидел перед собой этот меч, узнал прикосновение мастера в безупречном узоре на клинке, уверенные, наполненные глубоким смыслом очертания звезд. Он снова приложил ладонь к глазам и спросил, хотя заранее знал ответ:

– Так где же ковался этот меч?

– Здесь. В горе Исиг.

Моргон спустился вместе с Детом в зал, чтобы потолковать с Дананом. Арфа, как и просил Данан, висела на его плече. Когда они вошли, король горы, который сидел в тишине большого зала у огня со своими детьми и внуками, с улыбкой поднял голову:

– Входите, садитесь. Дет, когда я послал сегодня за тобой, я не был уверен, в Кирте ли ты еще или уже потерял всякую надежду и отправился к перевалу. Ты был таким молчаливым. Моргон, это моя дочь Верт, мой сын Эш, а это... – Он умолк, чтобы посадить на колени цеплявшуюся за него маленькую девочку. – Это их дети. Все они хотят послушать твою музыку.

Моргон, поклонившись, сел. Высокий светловолосый мужчина с глазами Данана, стройная женщина с волосами цвета сосновой коры и около десятка детишек разного возраста с любопытством разглядывали нового гостя, и Моргон чувствовал себя не очень уверенно.

Женщина, которую звали Верт, извиняющимся тоном обратилась к нему:

– Прости, но Бере так хотел прийти сюда, поэтому все ребятишки тоже пришли, а уж куда придут мои, там непременно должны быть и дети Эша – я надеюсь, ты ничего не имеешь против этой оравы... – Она положила руку на плечо черноволосого мальчика с серыми, как и у нее, глазами: – Это Бере.

Рядом с Моргоном внезапно появилась маленькая девочка. Она едва умела ходить. Девочка пытливо посмотрела на него снизу, потом, изо всех сил цепляясь за его штанину, неуверенно встала на ноги. Когда Моргон протянул руку, чтобы поддержать ее, она улыбнулась, показывая беззубые десны, и губы князя Хеда расплылись в ответной улыбке.

– Это Суни, дочка Верт, – проговорил Эш. – Моя жена в Кэйтнарде, а муж Верт, торговец, собирается провести зиму в Ануйне, вот мы всех их и объединили на время. Не знаю уж, как мы их снова заставим расстаться.

Моргон, погладив Суни по головке, в то время как она продолжала цепляться за него, спросил:

– Так вы все пришли сюда послушать, как я играю?

Эш кивнул:

– Сыграй, пожалуйста, если не возражаешь. Эта арфа и то, как ее сделали, – легенда Исига. Когда я услышал, что ты здесь и что арфа с тобой, я поверить этому не мог. Я хотел привести сюда всех ремесленников Кирта, чтобы они только увидели ее, но мой отец воспротивился.

Моргон снял с арфы чехол. Суни осторожно провела пальчиками по струнам. Бере шепнул:

– Суни!

Она не обратила на него внимания, тогда мальчик подошел к Моргону и взял сестренку на руки. Моргон, видя вокруг ожидающие, любопытные лица, предупредил:

– Я два месяца не играл.

Никто не ответил ему. В тот момент, когда он вытащил арфу из чехла, звезды сверкнули в свете огня; белые луны засияли, когда пламя отразилось на инкрустации. Моргон дотронулся до струны, и тишину разорвала нота, чистая, звучащая как вопрос; Моргон услышал, как у кого-то из слушателей непроизвольно вырвался вздох.

Рука Эша потянулась к звездам, потом опустилась, так и не дотронувшись до них. Он выдохнул:

– Кто делал эту инкрустацию?

– Зак из Хикона, в Херуне, – не могу припомнить его полного имени, – откликнулся Данан, – он был учеником Сола. Ирт делал рисунки.

– А Сол вырезал эти звезды. Можно мне на них взглянуть поближе?

Эш смотрел так умоляюще, что Моргон передал ему арфу. При словах Эша что-то неуловимое проскользнуло в его памяти, но он не смог понять, что именно. Бере не сводил с арфы глаз, пристроившись рядом с Эшем, рот его раскрылся, Суни попыталась дотянуться до блестящей струны, и ее резкое движение привело князя Хеда в себя, он вздрогнул и выпрямился.

Верт попросила:

– Эш, будет тебе разглядывать огранку, я хочу послушать.

Эш неохотно вернул арфу Моргону. Князь Хеда взял ее с той же неохотой, а Верт, в чьих глазах промелькнуло понимание, обратилась к нему:

– Сыграй что-нибудь такое, что ты сам любишь. Какую-нибудь хедскую мелодию.

Моргон пристроил арфу на колене. На секунду его пальцы застыли над струнами, потом начали подбирать нежные, печальные аккорды баллады. Прекрасные, глубокие звуки, которые мог пробудить только он, принесли облегчение его душе, и он начал играть незатейливую старинную любовную балладу. Во время исполнения он ощущал запах дубовых листьев, горящих перед ним в очаге, видел, как свет вспыхивает на стенах Акрена. А еще песня принесла ему покой, который, как он чувствовал, царил этим вечером на Хеде: тишь земли, дремлющей под снегом, посапывание животных, мирно спящих в тепле. И тут, неожиданно для самого себя, он без малейшего усилия со своей стороны понял, как умер Сол. Моргон перестал играть, пальцы его неподвижно застыли над струнами.

Невысказанный протест словно повис в воздухе. Затем из тени, в которой сидел и сам Моргон, поднялись двое детей и послышался голос Дета:

– Что с тобой?

– Вашего сына Сола убили не торговцы, и не потому, что он был слишком напуган, чтобы прятаться от них в пещере Потерянных. Его убили – так же как и моих родителей, так же как и Моргола Дайррувита – Меняющие Обличья. Он ушел в пещеру – и снова оттуда выбрался, чтобы умереть у входа в нее, а все из-за того, что он там увидел. А увидел он там звездный меч Ирта.

Все притихли, даже дети – их широко раскрытые глаза повернулись к Моргону. Потом Верт задрожала, как будто на нее подул холодный ветер, а Эш, с лица которого ушла вся радость музыки, спросил:

– Какой меч?

Моргон посмотрел на Данана. Король шевельнул губами и после некоторого раздумья произнес:

– Значит, тот самый меч... Я вспомнил. Ирт выковал его тайком – он сказал, что спрятал его. Я ни разу его не видел, никто вообще не видел его. Это было так давно – еще до того, как у меня родился Сол, когда мы еще только открывали верхние рудники. Я о нем и не вспоминал никогда. Но откуда ты-то можешь знать, где он? Или как он выглядит? Или о том, что Сол был из-за него убит?

Пальцы Моргона оторвались от струн, чтобы тронуть дерево арфы. Он не отводил от нее взгляда, как будто читал по ней, как по книге.

– Я знаю, что меч существует. Я знаю, что на нем есть три звезды, точно такие же как на арфе. Я знаю, что Меняющие Обличья тоже его видели. Мои родители утонули, когда плыли из Кэйтнарда к Хеду – они везли мне эту арфу. Моргол Дайррувит был убит на Исигском перевале, когда шел, чтобы разрешить загадку о трех звездах. Чародей Сут был убит в Остерланде неделю назад, потому что он пытался ответить мне...

Эш протянул руку, прерывая Моргона:

– Сут был убит? Сут?

– Да.

– Но как? Кто его убил? Я считал, что он давно уже умер.

Руки Моргона задрожали. Он встретился взглядом с Детом.

– Именно об этом я и хочу спросить у Высшего. Я думаю, что Ирт спрятал этот меч в пещере Потерянных, потому что знал: это такое укромное место, куда уж точно никто не придет. И я думаю, Сола убили не торговцы, а или Меняющие Обличья, или... кто бы ни убил Сута, он это сделал потому, что чародей слишком много знал об этих трех звездах. Я не видел еще твою гору, Данан, но думаю, что человек, который пытается спастись от смерти, вряд ли побежит туда прятаться.

В полной тишине были слышны только гудение пламени в очаге да дыхание детей. Неожиданно молчание нарушила Верт:

– Вот что всегда приводило меня в недоумение. Почему Сол побежал именно этим путем, когда он так хорошо знал горы, он ведь мог исчезнуть, как сон, уйди он по одной из тех троп, которые были известны только ему. Ты же помнишь, Эш, когда мы были маленькими...

– Есть только один способ это выяснить, – перебил сестру Эш.

Он вскочил, но Данан и Моргон одновременно воскликнули: “Нет!”

Король горы добавил строго:

– Я запрещаю. Не хочу терять еще одного земленаследника.

С мгновение Эш смотрел ему в лицо и не двигался, губы его решительно сжались, потом выражение упрямства покинуло его лицо, и он сел на свое место, а Данан проговорил устало:

– Кроме того, что хорошего мы от этого получим?

– Меч, если он там, принадлежит Моргону. Он может ему понадобиться...

– Он мне не нужен, – возразил Моргон.

– Но он твой, – настаивал Эш. – Если Ирт выковал его специально для тебя...

– Не помню, чтобы меня кто-то спрашивал, нужен ли мне меч. Или предназначение. Все, что я хочу, – это попасть на гору Эрленстар так, чтобы меня по дороге не убили, хотя бы по одному этому я не хочу спускаться в пещеру Потерянных. И поскольку я случайно князь Хеда, мне не пристало являться к Высшему вооруженным.

Эш раскрыл было рот, но тут же закрыл его. Данан прошептал:

– Сут...

В этот момент ребенок, уснувший на полу на толстой мохнатой шкуре, заплакал, издавая тоненькие печальные звуки. Верт вздрогнула.

– Давай уложим детей спать, – обратился Эш к сестре. – Видишь, Кес плачет.

Он взял на руки моргающего спросонья ребенка и обнял его, успокаивая.

Едва только сын поднялся, Данан позвал его:

– Эш.

Глаза их встретились, и Эш мягко сказал:

– Даю тебе слово. Но, я думаю, пора открыть эту пещеру. Я не знал, что в центре Исига имеется смертельная ловушка. – И, обращаясь к Моргону, он добавил: – Спасибо тебе за музыку.

Моргон смотрел на уходящего Эша, который, прихватив еще одного ребенка, шел к двери. Выйдя из круга света, он с детьми растаял в темноте. Моргон взглянул на свою арфу и начал машинально укладывать ее в чехол.

Негромкий разговор между Детом и Дананом прекратился, когда Моргон встал, и король горы обратился к нему:

– Моргон, Сол – не имеет значения, кто его убил, – мертв уже сотни лет. Могу я тебе как-то помочь? Если тебе все-таки нужен меч, то у меня есть целая армия рудокопов...

– Нет. – Лицо Моргона в свете очага выглядело изможденным. – Предоставь мне еще немного поспорить с собственной судьбой. Я боролся с ней от Кэйтнарда до Исига, хотя ничего хорошего пока из этого не получилось.

– Я бы выплавил все золото из жил Исига, чтобы помочь тебе.

– Знаю.

– Когда мы шли сегодня с тобой, я не знал, что у тебя на руках есть шрамы от рогов тура. Такое редко можно увидеть на человеке, и уж совсем невозможно – на жителе Хеда. Должно быть, это потрясающе – бегать вместе со стадом туров...

– Что верно, то верно.

В голосе его послышалась легкая печаль – он вспомнил о спокойных, бесконечных снегах, о тишине, лежащей повсюду за пределами ветров. Потом он мысленно увидел лицо Сута, почувствовал, как руки чародея тянутся к нему, – он будто бы снова стоял на коленях в снегу...

– Ты собираешься пройти через перевал в облике тура? – мягко спросил Данан.

– Собирался, когда считал, что буду один. Теперь... – Он вопросительно посмотрел на Дета.

– Для меня этот путь будет трудным, но не невозможным, – ответил арфист.

– Мы сможем выйти завтра же?

– Если хочешь. Но, Моргон, лучше бы тебе отдохнуть здесь денек-другой. Пройти через Исигский перевал зимой – утомительно даже для тура, а я подозреваю, что ты исчерпал свои силы в Остерланде.

– Нет, я не могу больше ждать. Не могу.

– Тогда пойдем. Но ты поспи хоть немного. Моргон кивнул, потом, не поднимая глаз, обратился к Данану:

– Мне очень жаль. Простите меня.

– За что, Моргон? За то, что ты потревожил мои стариковские горести?

– И за это тоже. Но я прошу извинения за то, что не смог сыграть для вас на этой арфе так, как она об этом просит.

– Ты еще сыграешь.

Моргон медленно поднялся по каменным ступеням в свою башню, чувствуя, как арфа, веса которой он никогда прежде не замечал, оттягивает ему плечо. “Интересно, – подумал он, огибая последний поворот винтовой лестницы, – Ирт тоже взбирался по этим ступеням на вершину башни каждый вечер или всем на зависть он умел переноситься из одной точки пространства в другую в мгновение ока?”

Моргон добрался до площадки, отодвинул закрывающие вход шкуры и обнаружил, что у очага, все еще тлеющего в комнате, кто-то стоит.

Это был Бере, сын Верт.

– Я провожу тебя в пещеру Потерянных, – сказал он без всякого предисловия, когда Моргон, увидев его, онемел от удивления.

Моргон молча смотрел на нежданного гостя. Это был совсем еще мальчик, вероятно лет десяти или одиннадцати, с широкими плечами для его возраста и серьезным, спокойным лицом. Его ничуть не смутил изучающий взгляд Моргона. Наконец князь Хеда вступил в комнату, предоставив шкурам сомкнуться за его спиной, снял арфу с натруженного плеча и поставил ее к стене.

– Не говори мне, что ты бывал там.

– Я знаю, где она. Однажды я заблудился, исследуя дальние тоннели. Я заходил все глубже и глубже в гору и потому, что потерял дорогу, и еще потому, что сам решил – раз уж я заблудился, то заодно могу посмотреть, что же там, внизу.

– И ты не боялся?

– Нет, я есть хотел. Я же знал, что Данан или Эш обязательно найдут меня. Я умею видеть в темноте – это у меня от мамы. Так что мы могли бы спокойно обойтись без огня – но только не в пещере, там-то свет вам понадобится.

– Почему ты хочешь попасть туда? Мальчик шагнул к Моргону, брови его слегка сдвинулись.

– Я мечтаю увидеть меч, выкованный Иртом, ибо я никогда не видел ничего похожего на сделанную им арфу. Элийу из Хела, брат Райта, владетеля Хела, два года назад приходил сюда и делал всевозможные инкрустации, орнаменты, но ничто не может сравниться с отделкой твоей арфы. Я хочу посмотреть, какая работа Ирта украшает этот меч. Данан делает мечи для владетелей и королей Ана и Имриса, они очень красивые. Я сам учился у Эша и Элийу, и Эш говорит, что когда-нибудь я тоже буду умельцем. Поэтому мне нужно как можно больше знать.

Моргон сел и улыбнулся простодушному мальчугану, озабоченному лишь совершенствованием своего мастерства.

– Звучит вполне резонно. Но ты же слышал, что я рассказал Данану о гибели Сола?

– Да. Но я знаю всех в этом доме: ни один никогда не захочет меня убить. А если мы уйдем потихоньку, никто об этом даже и не узнает. Тебе и не надо брать этот меч – ты мог бы просто подождать меня у входа. То есть подождать внутри, потому что... Потому что я немного боюсь идти туда один. А ты единственный, кто, я знаю, со мной пойдет.

Улыбка покинула глаза Моргона, ее место заняла тревога.

– Нет. Ты ошибаешься. Я не пойду с тобой. Я ведь при тебе объяснял все Данану, ты же слышал. Бере помолчал, вглядываясь в лицо Моргона.

– Я слышал. Но, Моргон, это... Это важно. Пожалуйста. Мы только быстренько туда сбегаем, а потом так же быстро вернемся...

– Так же, как вернулся Сол?

Бере пожал плечами:

– Это было так давно...

– Нет, – отрезал Моргон и увидел, как расстроился мальчик. – Пожалуйста, выслушай меня, – попросил он. – Я несколько раз побывал на волосок от смерти после того, как уехал с Хеда. Убить меня пытались Меняющие Обличья; они могут прикинуться рудокопами или торговцами, которые сегодня ужинали вместе с тобой за столом Данана. Может быть, они здесь, и они ждут, считая, что именно так я и поступлю: потребую Иртов меч, и если они застигнут нас с тобой в пещере, то убьют обоих. Я слишком высоко ценю свой ум и свою жизнь, чтобы позволить таким образом поймать себя в ловушку.

Бере затряс головой, словно желал стряхнуть с себя слова Моргона. Он сделал еще один шаг вперед, выходя из света очага, лицо его покрыла тень, и продолжил уговаривать князя Хеда:

– Это же несправедливо – просто оставить его там, будто его и нет вовсе. Он принадлежит тебе, он по праву твой, и, если он такой же красивый, как арфа, ни один человек в мире не будет обладать таким изумительным мечом.

– Терпеть не могу мечей.

– Это не меч, – терпеливо разъяснил Бере. – Это работа великого мастера. Это искусство. Если ты не захочешь его взять, я оставлю его себе.

– Бере...

– Это так несправедливо, что я даже не могу на него посмотреть... – Бере помолчал. – Тогда мне придется идти одному.

Быстрым прыжком Моргон настиг мальчика, который уже шагнул было к дверям, крепко сжал его плечи.

– Я не в силах тебя остановить, – тихо сказал он. – Но я прошу тебя подождать, пока я не покину Исиг, потому что я не хочу видеть лицо Данана, когда тебя найдут мертвым в этой пещере.

Голова Бере опустилась, и мальчик отвернулся.

– А я думал, ты поймешь, – сказал он, стоя к Моргону спиной. – Я думал, тебе понятно, что это значит, когда ты должен что-то выполнить. Когда ты обязательно должен...

Мальчик вышел. Моргон повернулся к огню, подкинул в очаг дров и лег в постель. Долгое время он смотрел на огонь, ощущая, как смертельная усталость снова проникает в него, затопляя его тело до самых костей, и не мог уснуть. В конце концов он погрузился во тьму, где начали расти и разрушаться странные образы, точно большие пузыри, медленно поднимающиеся со дна кипящего котелка.

Он видел высокие темные стены тоннелей Исига, освещенные светом факелов; серебряные, золотые, железные жилы; видел потайные места горы, где было невероятное количество необработанных самоцветов, которые казались кристаллами огня и льда, синими, как полночь, и дымно-желтыми в трещинах камня. Причудливо изгибающиеся ходы, высокие коридоры выходили из паутины теней. Камни обрушивались со сводчатых потолков и терялись во тьме, образованной скульптором ушедших веков. Он стоял в тишине, имеющей собственный голос. Точно дыхание ветра, он следовал за медленными непостижимыми движениями темных потоков, тонких, как стекло, ручьев, которые уходили в гробницу, а потом снова пробивались в крытые ущелья и разливались широкими озерами, где в бесцветном мире жили крошечные безымянные существа. В конце одной из рек он обнаружил себя самого – в комнате из молочно-белого камня с голубыми прожилками. Три ступеньки вели из пруда вверх на какую-то площадку, где под факелом стояли два длинных ларца из чеканного золота, усыпанные белыми самоцветами, сияющими в отсветах огня. Моргона охватила печаль по мертвым Исига – Солу и Грании, жене Данана. Он ступил в пруд, наклонился и достал из-под воды шкатулку, которая неожиданно раскрылась у него вруках. Оттуда на Моргона посмотрело чье-то неузнаваемое лицо, расплывающееся, не мужское и не женское, и произнесло его имя: Звездоносец.

Внезапно он оказался опять в своей спальне, и чей-то голос настойчиво взывал к нему из подземных переходов Исига. Он повернулся, чтобы идти на этот голос, потом спохватился и повесил на плечо свою арфу. Спускаясь по башенным ступеням, Моргон двигался бесшумно, он прошел через опустевший зал мимо угасающего очага и очутился по другую сторону зала перед тоннелем, ведущим прямо в самую гору, в рудники. Интуитивно он нашел дорогу через главные переходы вниз по коридорам и лестницам в рудник, расположенный ниже. Там он взял со стены горящий факел и увидел в его свете, что прямо перед ним в скале находится проход – широкая расселина. Оттуда и слышался чей-то зов; Моргон по-прежнему уверенно вошел в нее и двинулся вперед, с каждым шагом осознавая, что зов становится все громче и яснее.

Полуразрушенный за века проход не был освещен – в свете факела Моргон едва различал обломки камней, скользкие от натекающей в подземелье воды. Потолок неожиданно опустился над ним, заставив Моргона продолжать свой путь согнувшись в три погибели, затем так же неожиданно поднялся до невероятной высоты, но стены сблизились, проход в скале стал таким узким, что Моргону пришлось поднять факел над головой, чтобы протискиваться вперед. Зов прекратился, и в подземелье повисло тяжелое молчание.

Исчезло ощущение времени, усталости, холода; только смутное колебание теней, бесконечно сложный лабиринт коридоров, через которые он проходил, ощущая непонятную уверенность. Он проникал в гору все глубже и глубже, факел его горел ровно, не колеблемый ветром; иногда Моргон видел отражение пламени факела в подземном озере, находящемся много ниже той обрывистой тропы, по которой он уже шел довольно долго. Потом обрыв кончился, тропа повернула и оборвалась перед закрытой дверью.

Моргон стоял разглядывая ее, тень его раскачивалась на стене за его спиной. Кто-то окликнул его по имени; Моргон протянул руку, чтобы открыть дверь, вздрогнул и проснулся. Он стоял перед дверью в пещеру Потерянных.

Он в недоумении замигал глазами, узнавая отполированный зеленый камень с черными прожилками. Холод, которого он совсем не ощущал во сне, начал проникать сквозь его одежду, и он осознал, какая громадная масса камней, тишины и черноты скопилась над его головой. Он машинально отступил на шаг, резко повернулся кругом и обнаружил лишь темноту, стараясь справиться с которой его факел очертил круг света, но не смог рассеять вечный мрак подземелья. Моргон, слыша лишь свое свистящее дыхание, бросился вперед и, пробежав несколько шагов, споткнулся о неровный скользкий камень, упал, быстро поднялся, опираясь о сырую стену, и вспомнил всю ту бесконечную петляющую тропу, по которой шел во сне. И тут он услышал голос из своего сна, тот голос, который заставил его покинуть свою комнату и повел по горному лабиринту:

– Звездоносец!

Голос звучал из-за двери – голос незнакомый, чистый, ясный. Звук его успокоил Моргона – теперь он отчетливо видел, словно у него открылся третий глаз, видел опасность, скрывающуюся за дверью, и видел знание, которое тоже было там. Долгое время он стоял дрожа от холода, не сводя глаз с двери, взвешивая шансы вероятного против возможного. Наконец Моргон положил ладонь на гладкий камень. Дверь распахнулась в ответ на его легкое прикосновение, открыв путь в непроглядную тьму. Моргон сделал шаг вперед, свет факела заблистал на стенах, усыпанных не виданными никем самоцветами. Кто-то шагнул в круг света, и Моргон остановился.

Чья-то рука дотронулась до него так, как дотрагивался Сут, проверяя, реален ли Моргон. Князь Хеда взглянул и прошептал изменившемся голосом:

– Ты ребенок.

Глаза на бледном личике, белые, как звезды, смотрели прямо в глаза Моргона.

– Мы дети.

Голос был тот же самый, по-детски чистый и свежий.

– Какие дети?

– Мы дети. Дети Властелинов Земли.

Губы Моргона зашевелились, но он не смог вымолвить ни слова. Как ни странно, страха он не испытывал. Смутно мерцающее мальчишеское лицо маячило у него перед глазами, Моргон протянул к нему руку и почувствовал, что оно не отзывается на его прикосновение.

– Мы стали камнем в камне. Нас сотворила Земля.

Моргон поднял факел. Вокруг из теней выступали легкие, плохо различимые силуэты детей, они смотрели на него с любопытством, без страха, как будто он был кем-то, о ком они давно уже грезили. Лица, освещенные огнем факела, напоминали ему тонко обработанный камень.

– Как долго... Как давно вы тут?

– Со времени войны.

– Какой войны?

– Еще до Заселения. Мы ждали тебя. Ты пробудил нас.

– Это вы меня разбудили. Я не знал... Не знал...

– Ты пробудил нас – и мы позвали. У тебя звезды. Тонкая ручонка протянулась из темноты и дотронулась до звезд на лице Моргона.

– Три для жизни, три для ветров, а еще три... – мальчик поднял меч, который был у него в руках, протянул рукояткой вперед к Моргону, – для смерти. Так было нам обещано.

Пальцы Моргона сомкнулись на рукоятке.

– Кто вам это обещал?

– Земля. Ветер. Великая война нас погубила. Так что нам был обещан человек мира.

– Понятно. – Голос Моргона дрогнул. – Понятно. Он наклонился, чтобы лучше видеть лицо мальчика.

– Как тебя зовут?

Мальчик секунду помолчал, как будто не в силах был ответить. Неподвижные черты его лица опять дрогнули, он, запинаясь, произнес:

– Я был... Я был Тирнон. Моим отцом был Тир, Властелин Земли и Ветра.

– А я была Илона, – объявила маленькая девочка. Она доверчиво подошла к Моргону, волосы ее разметались по плечам, словно ледяной водопад. – Моя мама была, мама была...

– Трист, – произнес мальчик, стоящий за ее спиной. Глаза его впились в лицо Моргона, словно именно на нем он и прочитал свое собственное имя. – Я был Трист. Я мог принять облик любого земного существа – птицы, дерева, цветка, – я их знал. И я мог превращаться в тура.

– Я была Элора, – сказала худенькая девочка. – Моя мама была Рена – она могла разговаривать на всех земных языках. Она научила меня языку сверчков...

– Я был Кара...

Они столпились вокруг Моргона, их голоса звучали мечтательно, они не испытывали страданий. Моргон слушал детей, всматриваясь в их тонкие безжизненные лица, потом прервал, не в силах больше сдерживать свое нетерпение:

– Что же произошло? Почему вы здесь? Наступила тишина. Потом Тирнон ответил ему:

– Нас извели.

– Кто?

– Те, с моря. Эдолен. Сек. Они нас погубили, и теперь мы не могли больше жить на земле, мы не могли управлять ею. Мой отец укрыл нас здесь, так мы спрятались от войны. Мы нашли убежище смерти.

Моргон молчал. Его факел медленно опустился, тени снова сгустились над кругом ребятишек. Он прошептал:

– Вот оно что. Чем я могу помочь вам?

– Освободи ветры.

– Хорошо. Но как?

– Одна звезда вызовет из тишины Властелина Темноты; и еще одна – вызовет из смерти детей Властелинов. Ты позвал – мы ответили.

– А кто...

– Война же не закончена, она просто затихла на время для перегруппировки сил. Ты понесешь звезды огня и льда к Концу Века Высшего...

– Но мы не можем жить без Высшего...

– Так нам обещано. Так оно и будет. – Мальчик, кажется, не слышал его больше, он прислушивался к голосу веков из своей памяти. – Ты Звездоносец, и ты освободишь от их власти...

Внезапно он умолк на полуслове. Моргон нарушил молчание:

– Продолжай.

Голова Тирнона опустилась. Он неожиданно схватил Моргона за руку, в голосе его прозвучало страдание:

– Нет.

Моргон поднял факел. За пределами слабых очертаний детских лиц, за изгибами стройных тел свет упал на какую-то тень, которая не отступила перед ним. В сгустках тьмы появилась еще более темная голова – красивое, спокойное и застенчивое лицо женщины смотрело на Моргона и улыбалось.

Он выпрямился, огненные звезды запрыгали кругом. Моргон увидел, как контуры тела Тирнона начали расплываться и таять, и, поспешно повернувшись, устремился к каменной двери. Она выпустила его, и он увидел, как к нему по идущей вниз тропе, словно морские волны, движутся люди цвета моря. На раскрытых ладонях они несли огни.

Ужас на секунду овладел Моргоном, но тут же он заметил краешком глаза узкий ход в стене, по всей видимости какой-то боковой коридор. Моргон поднял факел и изо всех сил бросил его вперед, в сторону своих преследователей. Огонь осветил их, словно пылающая звезда. Затем, ощупью найдя в стене то спасительное отверстие, Моргон, не глядя, скользнул в боковой коридор, расширявшийся перед ним с каждым шагом. Он искал путь ощупью, руки его скользили по влажной гладкой поверхности камня, он стукался головой о коварные выступы, спотыкался, налетал на стены на поворотах. Темнота окутывала тропу, окутывала камни, за спиной его тоже мгновенно смыкался ничем не нарушаемый мрак.

Один раз Моргон остановился, напуганный своей слепотой, и услышал собственное хриплое дыхание и неумолимую тишину Исига. Он вновь ощупью двинулся вперед, обдирая ладони о невидимую скалу, пока каменный пол не разверзся у него под ногами и он не полетел в глубину черноты, а крик его не утонул в воде.

С усилием он вылез из воды на сырой берег, все еще не выпуская из рук меч и не сознавая этого. Он лежал, не слыша ничего, кроме своего дыхания, теперь уже больше напоминающего всхлипывания. Нежданно-негаданно он услышал возле себя звуки шагов и чье-то дыхание. Он сам почти перестал дышать, стараясь не выдать себя, но тщетно. Кто-то дотронулся до него.

Моргон живо вскочил на ноги, попятился, и чей-то голос прошептал в темноте:

– Моргон, осторожно. Вода...

Он выпрямился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но и это не удалось ему – тьма скрывала и фигуру, и черты лица подошедшего к нему. И тут он узнал этот голос.

– Моргон... Это я, Бере. Я иду к тебе. Не двигайся, а то опять упадешь в воду. Я иду...

Моргону потребовалось все его мужество, для того чтобы стоять спокойно и дать темноте подойти вплотную. До него снова дотронулась чья-то рука. Он ощутил, как меч в его ладони шевелится, и застонал.

– Он был там. Я это знал. Я знал, что на клинке выгравировано... Это... Я не могу как следует разглядеть, мне нужно... – Голос оборвался, затем продолжил: – Что ты там делал? Ты порезал руку, когда нес его за клинок...

– Бере, я тебя не вижу. Я ничего не вижу. Меня пытаются найти Меняющие Обличья...

– Так вот кто это был! Я их видел. Я прятался в камнях, а ты пробежал мимо. Ты хочешь, чтобы я оставил тебя здесь и привел...

– Нет. Ты сможешь найти обратный путь?

– Наверное. Если мы пойдем по течению подземного ручья, он приведет нас к одному из нижних рудников. Моргон, я рад, что ты пошел за мечом, но что заставило тебя пойти, ничего не сказав Данану? И как ты отыскал дорогу? Все тебя ищут. Я вернулся в твою комнату позже, хотел узнать, не передумал ли ты, но тебя уже не было. Поэтому я пошел в комнату Дета, думая, что ты можешь быть у него, но и там тебя не оказалось, а он услышал меня и проснулся. Я сказал ему, что ты исчез, он оделся и разбудил Данана, а Данан разбудил рудокопов. Теперь все они ищут тебя. Я пошел вперед. Я не понимаю...

– Если мы вернемся живыми, я тебе все объясню.

– Хорошо. Давай я понесу твой меч. – Рука обхватила его запястье и потянула вперед. – Осторожней, слева от тебя нависает глыба. Наклони голову...

Они быстро двигались сквозь темноту в полном молчании, если не считать предостережений Бере, которые он произносил шепотом. Тело Моргона было напряжено, он все время боялся налететь на невидимые скалы, тщетно пытался разглядеть силуэты камней, вырастающих на их пути, но глаза его не находили за что зацепиться – перед ними была все та же непроницаемая мгла. В конце концов он закрыл глаза и предоставил своему телу послушно передвигаться вслед за Бере. Они начали подниматься вверх – подъем казался Моргону бесконечным, он давно уже потерял счет времени и карабкался вслед за своим юным проводником, стараясь ни о чем не думать. Стены под его руками двигались, точно живые, то сужаясь, то, напротив, расходясь далеко в стороны так, что он не мог до них дотянуться, потом снова почти соединялись. Наконец Бере остановился на каком-то одному ему известном участке тьмы.

– Здесь ступеньки, – сказал он. – Они ведут к руднику. Хочешь отдохнуть?

– Нет, пойдем дальше.

Ступеньки были крутыми и такими же бесконечными, как до того тропа. Моргон, дрожа от холода и усталости, плелся за своим проводником. Наконец, еле переводя дыхание, Бере произнес:

– Мы наверху. Считай, пришли.

Мальчик остановился так неожиданно, что Моргон налетел на него, едва не сбив с ног.

– Вон там свет, в руднике. Это, наверное, Данан! Идем...

Моргон открыл глаза. Впереди он увидел сводчатый коридор, чьи стены неожиданно запестрели от колеблющегося где-то за поворотом огня. Бере сделал несколько шагов и тихонько позвал:

– Данан! – и тотчас же отпрянул назад, наткнулся на Моргона, а серо-зеленый клинок, словно молния, ударил его по голове. Мальчик упал, и меч зазвенел о камни рядом с ним.

Моргон взглянул на обмягшее, неподвижное тело – оно выглядело до странности маленьким. Неукротимая ярость сотрясала тело Моргона. Он увернулся от меча, кинувшегося на него, словно серебряная змея, сорвал с плеча ремень арфы и, отшвырнув ее в сторону, схватил меч, который лежал рядом с телом Бере.

Он нырнул в сводчатый проход, пройдя всего на волосок от двух клинков, которые просвистели в воздухе позади него, поймал третий на его пути вниз, отбросил его от себя и ударил своим мечом, не глядя. Брызнула кровь, заливая чье-то лицо цвета морской раковины. Вспышка огня привлекла внимание Моргона, и, резко обернувшись, он увидел, как к нему тянется еще одно лезвие, и мгновенным, сильнейшим ударом отбил его. Затем он начал крутить мечом, выписывая восьмерки, и Меняющий Обличья, скорчившись и кашляя, появился над струей крови, вытекавшей из его плеча и бедра. И все же еще один клинок ранил Моргона, опустившись на него серебряной нитью. Тут и настал бы последний час князя Хеда, если бы он не успел отпрянуть в сторону. Ответным ударом, не обращая внимания на боль в руке, он опустил меч, как топор на полено, и Меняющий Обличья, падая, вырвал его из рук Моргона.

Тяжелая тишина снова обрушилась на него. Он воззрился на звезды на рукоятке, последний вздох Меняющего Обличья заставил его вздрогнуть. Один из странных огоньков, что светили по стенам и потолку, упал и, не переставая гореть, лег как раз рядом с вытянутой неподвижной рукой Меняющего Обличья. Моргон, глядя на него, почувствовал, что начинает дрожать. Он быстро шагнул вперед, затоптал огонек и побрел по коридору – шел он до тех пор, пока у него хватало сил двигаться, а когда они иссякли, прижался лицом к твердой черной каменной стене и замер.

Загрузка...