Маяк во тьме

— Спасибо за честность. Но, думаешь, после твоих слов мы можем тебе доверять?

— У вас нет выбора. И я ничего от вас не скрыл, — спокойно сказал он. — Хоть мы видим в людях своих врагов, мы не хотим подавлять их. Мы хотим процветания нашим колониям. Но сейчас колония Ктыря угрожает существованию нашей колонии, удерживая в плену нашу королеву.

Глаз Киромару блестел ненавистью.

— Этот мерзавец потерял основной инстинкт жить и умирать ради колонии и стал жадным до власти монстром. Под прикрытием демократии он распространяет идеи измены и пытается забрать всю власть себе, — прорычал он, понизил голос и продолжил. — Хоть наш вид создан для службы людям, мы всегда сохраняли свои традиции и культуру. Но если Якомару станет диктатором, это нас погубит. Мы не можем допустить, чтобы он создал общество, в котором королевы после лоботомии становятся рабами.

Я вспомнила ужасы в сарае в колонии Ктыря. Я впервые стала сочувствовать Киромару.

— И я должен убить беса любым способом и остановить планы Якомару. Думаю, в этом у нас совпадают интересы.

— Да, — кивнула я.

— И я согласен, но… — Сатору замолчал, но смысл был понятен. Мы могли доверять Киромару, но это нам не помогало.

Мы ничего не могли поделать. Мы верили, что Якомару тоже так думал. Но дело было не в этом. Если бы мы поняли это, могли бы победить без кровопролития.

Но мы не представляли, что у нас было огромное преимущество.

«Странно…» — снова тот голос в моей голове.

«Шун? Что странно?», — чтобы не привлекать внимание Сатору и Киромару, я задала вопрос в голове.

«Киромару. Он — джокер… или козырная карта».

«Я не понимаю. Объясни».

«Я же говорил. Он не бес. Подумай…» — голос Шуна растворился.

«Шун. Шун! Почему? Скажи».

«Ты знаешь… я показывал… над землей… мой…».

И тишина.

Я ничего не понимала.

— Саки, что такое? — спросил Сатору, заметив выражение моего лица.

Я хотела рассказать, что раскрыл Шун, но Киромару сказал:

— Он идет… бес.

Мы посмотрели на вход, затаив дыхание. Тупик, в котором мы были, находился за поворотом, и мы не видели главный туннель.

— Он идет медленно, чтобы не шуметь. Но еще два-три метра…

Бес нашел нас? Если он дойдет до тупика, мы не сможем сбежать. Я стала готовиться к обвалу в туннеле. Но это было самоубийство и нападение на другого человека. В последний миг мне помечает инстинкт.

Было лучше сделать это сейчас, пока я не увидела беса?

Я посмотрела на потолок… и не смогла это сделать. Я ощутила волну отчаяния.

Если я обрушу туннель, это убьет и Сатору. Я не могла использовать силу.

Я закрыла глаза и ждала конец.

Киромару спокойно прошептал:

— Прошел мимо. Наверное, идет к Якомару.

Мое сердце забилось снова, пот выступил на теле.

— Почему он идет к нему? — спросил Сатору, выдохнув с облегчением.

— Якомару, наверное, боится, что мы рискнем все и нападем на него и его солдат. Ружья бесполезны против проклятой силы, и один из вас может убить всю их армию, — Киромару склонил голову. — Но теперь они не могут напасть с двух сторон, оставили нам путь к побегу. Словно приглашают сбежать…

— Нужно идти, даже если это ловушка. Нас могут ждать отряды, но другого шанса на побег может и не быть, — Сатору пошел к главному туннелю.

— Стой! — закричала я.

Я поняла, что пытался передать мне Шун.

Он не был бесом. Если бы у него был синдром Рамана-Клогиуса, было бы как в рассказе Томико, и мы ничего не могли бы с ним сделать.

Но он не был бесом. Тогда…

— Саки? — Сатору потрясенно смотрел на меня.

— Мы слепы. У нас было много идеальных шансов все это время, но мы их не замечали.

— О чем ты? — спросил Киромару.

— Еще может быть шанс. Будет сложнее… но, может, есть другой путь? Если только использовать это против него…

— Саки, объясни уже! — выпалил Сатору. Он не мог больше ждать.

— Есть способ убить беса!

5

— Мне не давало покоя: почему ребенок Марии стал бесом? — я облизнула губы, собираясь с мыслями. — Шанс родить беса ужасно низкий. И чтобы бакэ-недзуми первым поймали именно ребенка-беса? Почти невозможно.

— Но разве они не могли сделать что-то с ребенком? Дать ему какое-то вещество?

— Так все и подумали бы. Но Якомару впервые растил ребенка человека. Думаете, вещество, которое не проверяли на людях, дало бы Якомару так легко им управлять?

— У нас много препаратов, — вмешался Киромару. — Наши предки, голые землекопы, поглощали вещество, добываемое из мочи их королев, чтобы управлять их рабочими. Хоть наша королева может вырабатывать это вещество, наш разум выше, чем у землекопов, так что полностью управлять солдатами не выйдет, но другие вещества, как марихуана, могут стереть их страх… но вы правы, мы — разные виды, так что сложно представить, что за вещество могло создать беса.

— И если он не бес, то кто он? — Сатору звучал ошеломленно.

Рана на его голове все еще кровоточила, и ему явно было больно.

— Как ни крути, он должен быть бесом. Ты видела, что он сделал!

— Это нас и запутывало все время.

Логика ситуации встала на место.

— При виде ребенка, убивающего людей без колебаний, эмоции затмили нам разум, и мы стали делать поспешные выводы. Мы решили, что он бес, чтобы ощущать себя спокойнее.

— Спокойнее? О чем ты? Как осознание, что он — бес, делает тебя спокойнее?

— Синдром Рамана-Клогиуса хотя бы известен. Неизвестного люди боятся куда больше.

Сатору скрестил руки и задумался.

— Есть причины полагать, что он — не бес. Бесы теряют способность думать, они просто убивают все вокруг них. Если ребенок — бес, то почему не навредил Якомару?

— Они не могут управлять им с помощью веществ?

— Это невозможно. Беса не приручить. Если бы это было возможно, мы бы давно так сделали, и нападения в прошлом не произошли бы, или жертв было бы меньше. И с веществами он мог бы и не отыскать силы для нападения на людей.

— Тогда почему не действует отдача от смерти и паралич при атаке? — спросил Сатору.

— Действуют.

— О чем ты?

— Что проще всего? Ребенка растили бакэ-недзуми почти с рождения. Он считает себя бакэ-недзуми, а не человеком.

— Может, это и так, но как…

Его осенило.

— Может, бес… ребенок не может нападать на бакэ-недзуми, а не на людей?

— Именно.

Я ощущала уверенность. Ребенок считал себя бакэ-недзуми, так что не мог убивать «свой вид». Для него люди были другим видом.

— Но почему он так жестоко убивает людей?

— Мы убиваем их так же, правда?

— А? — Сатору был потрясен. — Но они же бакэ-недзуми, — и тут он понял, что Киромару все слышал. — Ты права. Я и не осознавал, что мы это делаем.

Глаз Киромару расширился.

— Я должен был раньше понять, что что-то не так. Когда мои элитные отряды погибли, он не убил их проклятой силой, он только забрал их оружие. Мы были беспомощны, а он мог думать, что играет с нами… и потом, когда я столкнулся с бесом и побежал прочь, он не напал, хоть между нами было двадцать метров. Он точно меня заметил, — он раздраженно застонал. — И недавно. Когда вы были перед ним, я смог вмешаться, просто бросив камень. Им важно убить вас, и я не думал, что он вас отпустит. Даже расправа с одним из вас — маленькая победа, но бес отпустил вас. Он не выбирал не атаковать, но не мог, пока я был там!

— Так если он один, Киромару может напасть? — голос Сатору дрожал.

— Да. Он ничего не сможет сделать Киромару. Будет просто убить его или поймать живым.

— Проклятье! — трещина появилась в стене возле Сатору. — Все это время победа была у нас в руках. А мы ее упустили. Почему мы не подумали до этого?

— Успокойся, еще не поздно, — сказала я как можно спокойнее. — Мы все-таки поняли истину, хоть и в последний момент.

— Мы должны были понять еще до того, как бес… как он прошел по главному туннелю. Теперь он с Якомару. Даже если Киромару придет, его убьют, — Сатору вздохнул.

Но был другой выход. Шанс был небольшим, но возможным. И был только он.

Но я не мешкала, ведь вариант был жестоким. Якомару на моем месте точно не сдерживался бы. Но часть меня была против плана. Люди или бакэ-недзуми, но все мы были живыми существами с бьющимися сердцами и теплой кровью в наших телах. Умные создания, способные на счастье, печаль, гнев, сострадание… Мы не были пешками, которые отбрасывали ради большой игры. Проведя столько времени с Киромару, я ощущала это только сильнее.

Ребенок так сильно напоминал о Марии и Мамору, что мое сердце рвалось на клочки.

Но он напал на деревню, разрушил наши дома, убил тысячи невинных людей. Волна ненависти и желания отомстить хлынула на меня.

Но он не был бесом.

Он был невиновен. Его родителей убили бакэ-недзуми, а потом крысы вырастили его и приказали убивать. Он считал себя бакэ-недзуми, так что не удивлялся, не испытывал угрызений совести. Для него люди были дьяволами, поработившими их, и он мог убить их по своей прихоти.

И не только это. Он не мог пойти против бакэ-недзуми из-за запрета на атаку и отдачи от смерти. Но бакэ-недзуми могли наказывать его, сколько хотели.

Он был их рабом.

Что за жизнь у него была? Сердце болело от мысли, как с ним обходились после смерти Марии и Мамору.

И что произойдет, если мы умрем тут?

Выжившие в городах убегут, чтобы их не убили. С ребенком Якомару сможет отбивать атаки других районов. За десять лет все похищенные им младенцы смогут использовать проклятую силу. И тогда бакэ-недзуми завоюют Японию.

Не было времени думать о другом плане. Я должна была сделать это.

Томико пришла бы к такому же заключению.

— Саки, — Сатору поднял голову. — Ты сказала, что то, что ты сделала с бесом, сработает лишь раз, да?

— Да, — я кивнула. — Нужно знать, где находится враг.

Мы тихо прошли к главному туннелю, замерли в четырех метрах от места, где недавно прошел он.

В туннеле было тихо.

От моего жеста Сатору создал зеркальце из пара в воздухе, медленно двигал его, пока мы не увидели врага.

Вот. Мы увидели их, и Сатору убрал зеркальце, а мы отступили в узкий туннель.

Хотя я видела его лишь миг, я поняла, где именно были все. В мелком туннеле в двадцати метрах от нас была в засаде группа солдат. А в пяти метрах за ними был ребенок.

— Бес… он шел не только к Якомару. Они устроили ловушку, — шепнул Сатору. — Если попытаемся бежать туда, нам конец.

— Поставить солдат перед бесом — хорошая идея, — добавил Киромару. — Я не смогу пробить их группу: солдаты окружат меня. А, стоит вам появиться за мной, бес сможет напасть.

— Ты видел Якомару?

— Нет… он прячется за ними, скорее всего.

Я ожидала, что бес… ребенок будет защищен бакэ-недзуми. Хорошо, что Якомару не было спереди. Победу мог определить лишь миг. Будь там Якомару, он понял бы наш план и вмешался бы. Но он был сзади. Он не успеет.

Якомару редко так ошибался. Его уверенность в «бесе» сделала его беспечным.

Нам нужно было воспользоваться этим, пока он не заметил.

И Киромару будет нашим козырем.

— Я должна тебя кое о чем попросить, — сказала я.

— Я сделаю все, что в моих силах… это стратегия, как их одолеть?

Я объяснила план.

Киромару был потрясен, на время лишился дара речи.

— Это возможно…? Как ты до этого додумалась? — потрясенно спросил Сатору.

— Шун сказал мне.

— Шун? Кто… ох! — похоже, его воспоминания вернулись.

Киромару вдруг улыбнулся.

— Чудесно. Ты — первоклассный стратег… я думал, у нас нет шансов. А решение такое простое.

— Ты сделаешь это?

— Конечно. Проблема — как спрятать мой запах. Ветер дует так, что солдаты учуют меня за версту.

— Точно…

Я огляделась и увидела ручей воды на стене туннеля. Дождь падал сильнее, чем до этого, так что мы не лишимся воды.

Киромару тщательно смыл с себя грязь. Сатору разделся.

— Лучше бы у нас было гуано, но и это должно сработать, — Киромару обнюхивал себя.

— Этого мало. Сатору, ты можешь изменить направление ветра? Хоть на пару секунд.

Он скривился.

— Мне нужно при этом сделать зеркало, но если на пару секунд, то я справлюсь, — он слабо улыбнулся. — Шун легко использовал бы две техники одновременно… если выберемся, я хочу послушать, что ты помнишь о нем.

— Хорошо.

Сатору хотел что-то сказать, но не стал.

Киромару было сложно с одеждой Сатору, и мы помогли ему. Их тела были разными, так что одежда не села хорошо, но мы смогли все надеть. Оставалось прикрыть его лицо.

— О, можно использовать это, — Сатору снял с руки кровавый бинт.

Без бинта рана снова кровоточила, но не выглядела серьезно.

— Это поможет обмануть их. Бес подумает, что твое лицо пострадало при взрыве психобастера.

Киромару обмотал бинтом голову.

— Теперь мы готовы. Но, пока мы не ушли, я могу у вас кое-что попросить? — вежливо спросил Киромару, выглядя как живая мумия.

— Мы постараемся помочь.

— Когда все кончится, все в деревне будут просить полного уничтожения бакэ-недзуми. Но, прошу, пощадите королеву колонии Шершня. Она — жизнь и надежда каждого члена нашей колонии… она — наша мама.

— Хорошо. Это я могу пообещать.

— Я обещаю. Что бы ни случилось, я не позволю убить вашу королеву. И вашу колонию восстановят.

Хоть его лицо скрывали бинты, я ощущала, что Киромару улыбался.

— Теперь у меня есть ваше слово, и я уже не должен сдерживаться. Я хочу разорвать этого ублюдка с дикими заблуждениями на клочки.

Мы добрались до главного туннеля.

— Как и решили до этого, я буду считать до десяти. Начнем с нуля. Я буду считать по секундам. На один Сатору остановит ветер. На два, три, четыре он изменит направление ветра и создаст зеркала. На пять, шесть, семь я нападу. И мы побежим на восемь…

— Хорошо.

— Понятно.

Я глубоко вдохнула.

Все решится за минуту. От этой мысли ноги ослабели. Я уже так долго прожила, что думала, что буду храбрее в этот миг, но я все равно была в ужасе.

Я могу умереть.

Я так много хотела сделать. Я не могла вынести мысль, что пропаду, и тело сгниет в земле.

Я не этого боялась.

Я боялась, что умру напрасно. Что не смогу остановить беса и погибну без результата. Что на грани смерти я услышу фанфары в честь победы Якомару, и смогу лишь извиниться перед людьми за свое поражение.

Моя голова кружилась, во рту пересохло от нервов.

Успокойся. Думай о том, что нужно сделать.

Я пыталась успокоиться.

— Готовы? Десять, девять, восемь, семь…

Мое сердце забилось быстрее, пока я считала, тело напряглось, готовясь к бою.

— Три, два, один, ноль.

Ветер вдруг ослабел. Сатору создал стену на дальней стороне туннеля, остановив ветер. Он создал перед стеной вакуум.

— Раз.

Зеркало появилось в воздухе.

— Два, три, четыре.

Сатору занялся воздухом. Направление ветра изменилось, когда он отправил ветер в вакуум. Я его едва ощущала, но пылинки стали двигаться в другую сторону. Зеркало медленно крутилось, показало солдат справа от нас.

Я выбрала одного из солдат. Его смерть должна быть зрелищной. Я не могла тихо сломать ему шею. Я тихо произнесла мантру.

— Пять.

Голова солдата взорвалась с брызгами крови.

— Шесть.

Остальные солдаты стали испуганно стрелять из ружей. Они не слышали, как Якомару приказывал им прекратить. Как только аркебузы выстреливали, их нужно было перезарядить.

— Семь.

Стрельба прекратилась. Я выбрала двух бакэ-недзуми и ударила их об потолок. Камни, кровь и плоть посыпались на них. Осталось три солдата. Один повернулся и побежал, другие — следом.

— Восемь!

Киромару вылетел из туннеля, а я — за ним.

Он выглядел неуклюже, но был высоким бакэ-недзуми, и было сложно отличить его от человека, пока он бежал на задних лапах по темному туннелю.

Я смотрела поверх плеча Киромару, заметила фигурку впереди. Она была с рыжими волосами. Ребенок смотрел на нас с открытой ненавистью.

Киромару хорошо изображал человека. Он мог превзойти Инуи, играющего бакэ-недзуми. Он бежал, делал вид, что использовал проклятую силу, направляя руки на убегающих солдат.

Я тут же ударила по голове одного из солдат. Запах крови в узком туннеле мешал дышать.

Бес… вой ребенка был скорее звериным, чем человеческим.

Киромару вдруг застыл, словно врезался в стену.

Дыра, что вдруг появилась в его теле, была такой большой, что я могла видеть сквозь нее. Кровь окатила меня с головы до ног, кишки Киромару вылетели в воздух и шлепнулись с громким хлюпаньем.

Ребенок понял, что что-то не так, прекратил колдовать и смотрел на Киромару.

Человек сразу умер бы. Но Киромару еще стоял. Он должен был сделать еще кое-что. Дрожащей лапой он стал разматывать бинты на голове.

В туннеле стало тихо.

Бинты упали, открыв, что он — бакэ-недзуми, и ребенок застыл на месте.

Киромару произнес последние слова на своем языке и упал на землю. Я подбежала к нему, но было ясно, что он уже умер. Он удовлетворенно улыбался.

Раздался жуткий крик, я подняла голову.

Ребенок выглядел ошеломленно. Он задрожал, капли пота выступили на его лбу.

Я хотела отвернуться, но прикусила губу и заставляла себя смотреть.

Сын Марии и Мамору упал на колени, схватился за левую сторону груди.

Отдача смерти активировалась в тот миг, когда он понял, что убил одного своего вида.

Я прикусила губу до крови. Он не мог сбежать. Он…

Резкая боль пронзила мою грудь. Холодок пробежал по телу, волоски встали дыбом.

Как гром среди ясного неба. Меня тоже накажут?

Я не думала, что активируется моя отдача, но, пока я хотела убить человека, возможность была.

Сатору бросился ко мне.

— Саки, что такое?

Мне было плохо. Когда я осознала, что ребенок умрет, грудь заболела. Я отчаянно думала, что не убью его. Я не убивала его. Не убивала.

И вдруг я задумалась, почему хотела выжить. Все, кого я любила, умирали один за другим. Почему я хотела жить с таким бременем?

Боль пропала. Я была еще жива? Я подняла голову, Сатору мне улыбался.

— Не переживай… все в порядке.

Он обнял меня до боли.

Я устроила смерть ребенка, но не напала напрямую. Потому отдача за смерть не активировалась полностью, а боль была предупреждением.

Я снова посмотрела на ребенка. Он лежал неподвижно. Все было кончено.

Якомару стоял, склонившись в сторону.

Я заметила цвет волос ребенка. Такие, как у Марии.

Доказательство, что она жила… Я не хотела его убивать. Но выбора не было.

Слезы покатились по моему лицу.

Если бы он родился в городе, он был бы добрым и умным мальчиком.

Ребенок не был виноват…

Даже сейчас я порой сожалела о содеянном. И хоть я знала, что это не сбудется, я все равно желала. Я хотела, чтобы он умер как человек.

Война быстро подошла к концу.

Потеряв козырь, Якомару понял исход боя. Он уже не боролся, и мы поймали его и его отряды, захватили корабли и вернулись в город.

Многие люди решили убежать из города, были в процессе отбытия. Но, как только мы сообщили, что «бес» был мертв, все изменилось.

Томико и многие члены Комитета этики были мертвы. Временную организацию, принимающую решения, назвали Комитетом восстановления закона и порядка. Они собирались напасть на бакэ-недзуми.

Несмотря на юный наш возраст, мы с Сатору оказались членами комитета.

Многие лидеры в районе были мертвы, и у них не было возможности выбирать из старших. Многие были двадцати-тридцати лет, проявившие себя в боях с бакэ-недзуми.

Мои родители были среди мертвых. Сатору потерял всю семью.

Я расплакалась, когда узнала. Я думала, что слезы кончились, но плакала днями.

Позже я поговорила с людьми, которые видели моих родителей перед смертью. Они вернулись в район перед критической фазой войны.

По приказу Якомару труп Шисея Кабураги повесили на Священном барьере. Тех, кто это видел, охватывал ужасный страх. Они теряли волю к сражению, убегали в панике. Благодаря «бесу», бакэ-недзуми быстро поймали почти сотню людей.

На этом этапе Якомару стал брать заложников, а не просто убивать их. Их глаза были завязаны, это мешало им использовать проклятую силу. Их запирали в сараях.

Те, кто еще не сдался и боролся с бакэ-недзуми, избегали демона и вредили врагу.

Мои родители прибыли посреди этого и отправились к школам, чтобы выпустить нечистых котов.

Коты были умнее, чем я думала. Отслеживать людей по запаху было просто, но они запоминали лица с рисунков и правильно узнавали мишени недели спустя.

Мои родители отпустили всех двенадцать котов, и они скрылись в развалинах города и ждали шанса убить «беса». Они почти преуспели в один момент.

По словам людей, смотревших с крыш, нечистые коты действовали слажено, пока не обнаружили «беса».

«Бес» и его стража шли на юг, когда коричневый кот пришел с запада, а серый — с востока. Запах коричневого кота бакэ-недзуми уловили, стали выстраивать защиту с запада. И серый кот смог напасть.

А потом появились третий и четвертый коты и напали с севера. Один из котов, пятнистый, зашел с юга. Коты, казалось, должны были победить, ведь, каким бы сильным и талантливым ни был «бес», он не мог биться с несколькими нечистыми котами сразу.

Но стражи смогли избежать атаки. Стражи были мутантами с острыми иглами на спинах, которые были опасными даже для котов. Пока коты сбивали стражей и распарывали их мягкие животы, «бес» успел разобраться с котами.

Нечистые коты не смогли одолеть «беса», но замедлили его, и больше жителей города успели сбежать.

Нечистые коты боролись с «бесом», а мои родители отправились в библиотеку и уничтожили все книги, что могли стать опасными в лапах врага. Но дым привлек внимание врага, и когда мои родители покидали библиотеку, они столкнулись с «бесом»…

Как и все, кто пожертвовал собой, мои родители не умерли напрасно. Но стало ясно, у кого было преимущество. Наши шансы одолеть «беса» были почти нулевыми.

И тут «бес» стал вести себя странно, словно отвлекся. И многих успели спасти, но причина перемены была не ясна. Может, молитвы, изгоняющие «беса», все же работали.

Якомару узнал об этом от пленников с помощью пыток и отправил элитные отряды разбираться с ситуацией. Многие его отряды покинули город, отправились сжечь Храм чистоты. Мушин, Гёша и почти все монахи погибли. Никто не мог остановить беса.

А потом Якомару пошел за нами, используя информацию из храма.

Вернемся к настоящему. Новость о смерти «беса» разошлась как огонь, сжигая страх в сердцах людей, заменяя его ненавистью и желанием мстить.

В это время прибыло подкрепление из Таинаи-84 и Коуми-95.

Исход боя переменился.

Бакэ-недзуми лишились сил, «беса» и разума в виде Якомару одним махом. Все мутанты, которых они могли использовать, как монстры с порошком, тоже были потеряны. Им было негде прятаться, а отряд защиты дикой природы из других районов быстро окружил их и уничтожил.

Заместитель Якомару, Сквикер, вернул всех украденных младенцев и послал гонца для переговоров о мире. Но комитет отправил гонца обратно с вежливым письмом об отказе во рту. Он прислал еще гонца, заявляя, что сдается в обмен на жизни своих солдат, но в этот раз комитет вернул гонца в облике скопления мутировавших клеток рака.

Видя, что выхода нет, Сквикер повел оставшиеся отряды в бой, как самоубийц.

Но люди, желающие отомстить, не собирались давать бакэ-недзуми легкую смерть, и они медленно пытали каждого солдата до смерти.

Мы с Сатору участвовали в истреблении бакэ-недзуми, но я не хочу описывать это. Я не забуду две вещи. Первое: поле, выкрашенное в красный, полное запаха крови. Второе: крики тысячи бакэ-недзуми, очень похожие на людские.

Неделю спустя я увидела Якомару. Он осунулся, казалось, его лишили духа.

Он сидел в цепях на каменном полу и смотрел на нас.

— Якомару, помнишь нас?

Ответ был непонятным.

— Я — Саки Ватанабэ из отряда экзовидов Отдела здоровья. Это Сатору Асахина с ферм Лотоса.

— Помню… — донесся хриплый ответ после паузы. — Вы убили нашего мессию и поймали меня в туннелях под Токио.

— О чем ты? Мы его не убивали! — рявкнул Сатору. — Ты придумал тот жуткий план убить Марию и Мамору, да? Их осиротевший ребенок убил сотни людей из-за тебя! Все это из-за тебя.

Якомару не ответил.

— Скоро тебя будут судить. Но до этого я хочу спросить, — тихо сказала я.

Обычно экзовидов не судили, но комитет решил заняться этим особым делом. Они проверили случаи судов над зверями в Европе тысячу лет назад, чтобы провести первый суд, где обвиняли не-человека. Но Якомару не сможет толком говорить, да и вряд ли он рассказал бы правду.

— Зачем ты все это сделал?

— Все это? — Якомару слабо улыбнулся.

— Твои преступления не счесть. Я хочу знать, зачем ты безжалостно убил всех тех людей.

Якомару неудобно повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

— Это было частью стратегии. Как только началась война, нам нужно было сделать все, чтобы победить. Если бы мы проиграли… я был бы в том же положении, чем и сейчас.

— Так зачем ты пошел против людей?

— Потому что мы не ваши рабы.

— О чем ты? Мы просили вас платить налог и работать на нас, но мы всегда признавали вашу полную автономию, так ведь? — резко сказал Сатору.

— Только когда господа в хорошем настроении. Но стоит нам вызвать гнев по малейшей причине, как колонию стирали. Может, мы были даже ниже рабов.

Я вспомнила, как Киромару сказал почти такое же.

— Истребление колонии — высшее наказание. Оно только для худших случаев. Если бы вы не убивали людей и не выступали против нас…

Я вспомнила о наказаниях, которые выполнял отряд экзовидов.

— Что было раньше: курица или яйцо? Так или иначе, наши жизни похожи на пузыри на поверхности пруда. Разве не естественно желать избежать такой судьбы? — сказал Якомару, скаля зубы, высоко подняв голову. — Мы очень умные создания. Мы не уступаем вам ни в чем. Разница лишь в том, что у вас есть эта мерзкая сила, а у нас — нет.

— Твоих слов уже хватает для смертного приговора, — сказал Сатору, холодно глядя на Якомару свысока.

— Моя судьба все равно не изменится, — Якомару пожал плечами.

— Ты говоришь, что действовал так на благо колонии. Киромару думал по-другому. Даже если ты хотел объединить колонии, как ты оправдаешь то, что сверг королев, и как с ними обошелся после этого?

— Киромару — знаменитый генерал, но держался старого образа мышления и не видел суть проблемы. Пока власть у королевы, реформы невозможны. Я не пытался начать революцию ради своей колонии.

— Тогда зачем? Чтобы утолить жажду власти?

— Мы зовем колонией не просто собрание личностей. Это было ради моего вида.

— Вида? Это громко. Ты послал своих солдат умирать, не моргнув глазом.

— Как я и говорил, это все было частью стратегии. Все бесполезно без нашей победы. Как только мы победили бы, все жертвы были бы не напрасными.

Сатору цокнул языком.

— Ты громко говоришь. Но ты проиграл. Ты сказал, что без победы все бесполезно, но ты все равно проиграл.

— Да, потому я заслужил умереть уже сто раз. У меня был сильный козырь, мессия, но я все потерял из-за простой уловки, — Якомару опустил голову. — Мы могли изменить историю… мы могли достичь большой мечты, свободы своего вида. Такого шанса может больше никогда не быть.

— Идем, Саки. Разговор с ним — трата времени.

— Постой, — я задержала Сатору. — Якомару.

— Меня зовут Сквилер.

— Сквилер. Я хочу тебя кое о чем попросить. Извинись от всего сердца за всех людей, которых ты убил.

— Хорошо, — с сарказмом сказал Якомару… Сквилер. — Только если сначала вы извинитесь перед моим видом, который топчете ногами, как червей.

Суд был фарсом.

Преступления Якомару перечисляли, и зрители (все в районе, кто не был больным или раненым) гневно повысили голоса.

Когда прокурор Кимото, которая была помощницей Томико, увидела, что толпа взволнована, она повернулась к Якомару, прикованному к стулу.

— Якомару, это твой шанс объясниться.

— Меня зовут Сквилер! — громко закричал он. Зрители громко загудели.

— Ты нагло отрекаешься от имени, милосердно подаренного тебе городами, зверь?

— Мы не звери или рабы!

Гнев толпы был на пике. Утечка проклятой силы была такой большой, что давление в комнате вызывало головную боль. Хоть он знал, что смерть неминуема, Якомару был подготовлен и не дрогнул.

— Если вы не звери, то кто вы?

Сквилер медленно оглядел всех. Мое сердце дрогнуло, когда я поймала его взгляд.

— Мы — люди!

Зрители затихли. А потом рассмеялись. Смех продолжался, даже Кимото улыбалась. Толпа утихла, и Сквилер заговорил, не дав Кимото открыть рот:

— Смейтесь, сколько хотите. Зло не будет безнаказанным! Даже если я умру, найдется тот, кто продолжит мое дело. И тот день станет концом вашей тирании!

Комнату охватил хаос. Многие кричали, чтобы Сквилера разорвали на части, кричали так, что вены выступили на лбах.

— Постойте. Все, тише… — Кимото пыталась перекричать толпу. — Послушайте! Просто убить его — слишком мягкое решение, верно? Подумайте о его преступлениях. Мы только подарим ему спокойствие. Я предлагаю для него вечные муки!

Толпа одобрительно заревела.

Я тихо вышла из комнаты, Сатору — следом.

— Что такое? Не думаешь, что он получил по заслугам?

— А ты так думаешь?

— О чем ты? Твои родители, моя семья, многие люди района погибли из-за него.

— Да, но разве есть смысл в такой жестокой мести? Просто убейте его, и делу конец.

— Они не смогут принять это. Послушай их.

Их крики было слышно на мили вокруг. Крики стали воплями «Вечный!» и «Ад!».

— Я уже не знаю, что правильно, — прошептала я.

После суда, что длился полдня, Сквилера приговорили к вечному аду, включающему сигналы боли во всех нервных клетках его тела при постоянном восстановлении ущерба с помощью проклятой силы, лишая его спасения в смерти или безумии. Это было наивысшее наказание.

В таком состоянии Сквилер сможет жить сто лет.

Я вспомнила слова Томико об агонии, какой не испытывало ни одно живое существо, при медленной смерти.

Эти слова стали реальностью.

И в моем сердце осталась только безграничная пустота.

6

Я собирала овощи и листья, бросала их в миску. Этого не хватало для прожорливых землекопов, но еды было мало даже для людей, так что я ничего не могла поделать.

Я прошла по Отделу здоровья, где еще не убрали ущерб, и попала в разбитую лабораторию. Крыша здания пропала, открыв все стихиям, но почти все стены были целыми. Часть сети стеклянных трубок, что была их домом, была разбита, и их было опасно использовать, так что 35 голых землекопов теперь жили под землей, как в дикой природе. Стены тянулись под землю, так что они не сбежали бы.

Я высыпала еду в зоне кормления. Рабочие крысы, уловив вибрацию, стали собираться. Последней прибыла королева, Салями, и ее самцы. Рабочие крысы расступились, пропуская ее большое тело, и она забрала свою часть еды.

Когда я узнала, что землекопы выжили, я ощутила странное разочарование. Конечно, крысы были невинны. Мы не могли убить их, а если их выпустить — мы навредили бы окружающей среде. Так что мы решили дальше заботиться о них.

Но они были неприятными. Они были некрасивыми, занимались кровосмешением. Было сложно развить к ним симпатию. Даже до этого я задавалась вопросом, почему мы выбрали такое жуткое создание и прекратили проклятой силой в нечто с разумом, равным людскому.

Покормив их, я вернулась в Отдел здоровья. Хоть здание было повреждено, оно не сгорело, почти все книги были на месте. Мне нужно было выбрать самые важные, которые через пару дней перенесут в новое здание.

При новом совете отряд экзовидов работал не при Отделе здоровья, а отчитывался Комитету этики. Я стала членом Комитета этики и первым главой отряда экзовидов. Мне нужно было убедить Комитет этики, что не стоит истреблять всех бакэ-недзуми в Канто. Как ни крути, не было смысла наказывать верные колонии из-за одной, что предала нас. И мне нужно было сдержать обещание, данное Киромару, и спасти его королеву.

Было непросто рассортировать 50 коробок документов, но я решила сделать это сама. Я рылась в библиотеке отряда экзовидов, листала бумаги, которые не успевала прочесть до этого, и с ними возникла волна вопросов.

Некоторые документы были скрыты от тех, кто не работал в отряде. Я понимала это.

И сегодня меня увлекли книги, которые я принесла проверить. У меня была гора документов для сортировки, но я не могла удержаться и заглядывала в каждый.

Но у меня еще были планы на сегодня, так что на чтение не было времени.

— Саки, — Сатору прошел в комнату через разбитую дверь.

— Эй, я нашла еще больше странных документов. Хочешь послушать о них?

Сатору хотел что-то сказать, но просто ответил:

— Давай.

— Похоже, это перевод с английского, документ связан с научным термином для бакэ-недзуми. Их предки, голые землекопы, назывались Heterocephalus glaber. Heterocephalus с греческого «странная голова», а glaber значит «лысый»…

— И? — Сатору вскинул бровь.

— Людей зовут Homo sapiens, да? Разве homo и hetero не имеют противоположное значение?

— Разве это не совпадение? Названия придумала древняя цивилизация.

— Да, но этот документ предлагает другое название, которое звучит как объединение двух — Homocephalus glaber. Разве это не странно?

Я думала, он фыркнет, но Сатору серьезно глядел на меня.

— Они использовали этот термин?

— Не знаю. Нужно проверить документы. И тут документ, что предлагает научный термин для бакэ-недзуми. Дату не удается разглядеть, но бумаге не меньше пары сотен лет.

— Видимо, это было, когда появились бакэ-недзуми.

Сатору оглядел мусор в комнате, нашел целый стул и опустился.

— Он ссылается на древний словарь кандзи насчет этимологии слова «бакэ». Кандзи напоминает «человека» и перевернутого «человека», и место это означает «перемену»… Я проверила один из наших словарей кандзи, но там этого нет. Оно было определено как «зловещее».

Он встал и стал расхаживать по комнате.

— Сатору… что такое?

— Ничего. Я не хотел тебе говорить, но…

— Что?

— Я посмотрел их гены. Бакэ-недзуми.

Я тоже встала.

— И что там?

— Я не мог перестать думать о словах Якомару… Сквилера на суде.

— И я…

Сквилер ответил Кимото, что бакэ-недзуми были людьми. Эти слова застряли в моей голове. Он ведь ненавидел людей? Почему звал себя человеком?

— Я тайно заморозил часть трупа бакэ-недзуми у фермы. Ты можешь не знать, но Кодекс этики запрещает изучать ДНК бакэ-недзуми. Хоть я до этого не знал, почему.

— И что там? — я затаила дыхание.

— Мне даже не пришлось восстанавливать ДНК, чтобы узнать. У бакэ-недзуми 23 пары хромосом, включая хромосомы пола, — сказал Сатору, тряхнув головой.

— И? Я не понимаю, что это значит, так что объясни.

— У голых землекопов, якобы их предков, 30 пар хромосом. Это другие организмы.

— То есть… бакэ-недзуми не связаны с землекопами, которых мы выращиваем?

— Не совсем. Думаю, возможное объяснение, что физические характеристики бакэ-недзуми получили от генов землекопов, внедренных в их геном. Но основной организм — что-то другое.

— Не может быть…

— У людей тоже 23 пары хромосом. Столько же, насколько я знаю, только у оливкового дерева. Но их же не могли создать из деревьев?

Когда я стала подозревать, что бакэ-недзуми могут быть людьми?

Я вдруг вспомнила вопрос Шуна ложному миноширо в летнем лагере.

— У простолюдинов империй-рабов и охотников не было проклятой силы… психокинеза, да? Куда они делись?

— За последнее время сохранилось мало надежных источников. К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос, — уклончиво сказал ложный миноширо.

Холодок пробежал по моей спине. Наши предки с проклятой силой превратили тех, у кого не было силы, в бакэ-недзуми?

— Но почему? Зачем они это сделали?

— Их цель легко понять, — мрачно сказал Сатору. — Люди с проклятой силой сделали историю еще более кровавой. Когда воцарился мир, они перепрограммировали свои гены, чтобы включить отдачу за смерть и реакцию на атаку. Но тогда проблемой стали люди без проклятой силой.

— Как это?

— До этого люди с проклятой силой были высшим классом. Элита с силой правила людьми без силы, делала все, чтобы оставаться у власти. Но с реакцией на атаку и отдачей за смерть положение могло измениться. Люди с проклятой силой не могли атаковать тех, кто был без силы, а наоборот это не работало. Их отношения были как у беса… ребенка Марии и бакэ-недзуми.

— Они не могли дать отдачу за смерть и реакцию на атаку людям без силы?

— Они не сделали это по двум причинам. Во-первых, пользователи проклятой силы не хотели лишаться абсолютной власти над теми, кто не мог использовать силу. Во-вторых, встроить такой механизм в людей без проклятой силы не удалось бы. Помнишь, как работает отдача? Сначала нужно понять, что ты атакуешь другого человека. Когда это происходит, психокинез подсознательно активируется и посылает большое выделение гормонов, от которых останавливается сердце.

Отдача за смерть была самоубийством с помощью проклятой силы. У кого ее не было, не было и отдачи.

— Они изменили людей, которые им мешали… сделав их зверьми?

Я поежилась, поняв, что общество, в котором я жила, было окутано грехом.

— Да. Системы каст не хватало. Они внедрили столько генов землекопов в ДНК людей без проклятой силы, что они уже не вызывали отдачу и реакцию на атаку… они сделали их рабами и заставили платить тем, кто с силой. И все это, чтобы удержать место на вершине.

А потом «люди» с проклятой силой превратили других людей в зверей и продолжили безжалостно убивать их.

— Но зачем превращать их в таких уродливых существ?

— Наверное, в том и причина. В уродливости.

Ответ Сатору не утешал.

— Их уродство помогало нам думать о них, как о другом виде, и подавляло сочувствие, чтобы мы могли убивать их… конечно, другой причиной может быть организация землекопов, необычная среди млекопитающих, которая делала их проще в управлении.

Я не знала, как не поняла этого раньше. Все было логично, если подумать. Бакэ-недзуми были в сотни раз больше землекопов. Даже с проклятой силой, ускоряющей эволюцию, они не могли так вырасти за короткий промежуток времени.

Было проще понять с собаками как аналогией. Хоть пород было очень много, по их зубам легко понять, что они одного вида. Те же зубы есть в челюсти крохи как чихуахуа и великана как сенбернар.

У бакэ-недзуми не было особых отличительных черт.

Нет, было кое-что основательнее.

Почему королева могла менять облик потомства? Способность управлять развитием зародыша была ограниченной формой проклятой силы? Проклятая сила сделала их зверями, так что следы могли остаться.

— Мы убивали их так просто. Конечно, не без повода, но все равно убивали.

Меня снова потрясли слова Сатору.

— Тогда мы должны были умереть от отдачи за смерть… Мы убивали людей, хоть они так не выглядели.

От одной мысли сердце забилось быстрее, холодный пот выступил на теле.

— Нет. Они не люди. У нас общие предки, но теперь они стали другим видом.

— Но ты сказал, что у них тоже 23 хромосомы…

Даже у шимпанзе было другое количество хромосом.

— Это не все. Нам нужно признать бакэ-недзуми как схожий вид. Лесные воины колонии Паука, взрывопсы, монстры с порошком… разве ты считаешь их нашим видом?

Вопрос Сатору долго звенел эхом в моей голове. Буду честной. Хоть во всем этом была логина, я не считала бакэ-недзуми или их мутантов-отпрысков людьми.

И я старалась не думать так о них.

Мои ладони были в крови. По большей части из-за самозащиты, когда я спасала себя и людей вокруг себя. Но в войне с ними я убила тысячи бакэ-недзуми. Теперь они зовут это убийством, и я не знаю, что должна делать. Отдача так и не активировалась, но я переживала, что она начнется, если думать об этом.

И еще одно. Я никогда не думала о них так из-за того, что должна была сделать сегодня.

Посреди Хейринга был новый парк. Он был посвящен всем, кого убили в войне с бакэ-недзуми.

В парке была клумба с памятником в честь душ павших. Прошел лишь месяц после войны, многие здания еще были разрушены, но парк построили в первую очередь.

Чтобы мы не забывали ужасы войны, в дальней части парка был мемориальный зал.

Когда зал доделали, там каждый день были очереди. Люди могли там усилить свои ненависть и желание отомстить каждый день. Среди тех, кто приходил каждый день, был старик, потерявший сыновей и дочерей, их жен и мужей, своих внуков — всю семью — из-за бакэ-недзуми.

Я была внутри мемориального зала. Посетителей не было. Все были на мемориальной службе в Аутлуке.

На стенах были следы преступлений бакэ-недзуми. Их оружие, картины солдат и трусливых тактик, которыми они убивали невинных людей. Их анатомия была искажена, но остальное было правдивым.

Рядом с чучелами солдат была модель ненастоящего человека. Издалека он выглядел как настоящий, но вблизи было жутко.

Напротив была голова монстра, что выпускал порошок, которая чудом осталась целой, рядом была модель его тела в масштабе 1:10. Текст объяснял, как происходили взрывы порошка.

И в конце зала был большой стеклянный куб.

Перед ним сидел рабочий. За выставкой следили круглые сутки сменами по 6 часов. Сегодня на посту был мужчина средних лет по имени Оносэ.

— О, Ватанабэ-сан. Разве вы не должны быть на службе? — спросил он удивленно.

— Только что оттуда. А вы?

— Конечно, я хотел пойти, но кто-то должен быть тут… — он посмотрел на существо за стеклом с отвращением.

— Почему вам не пойти? Я пригляжу за местом.

— Нет, я не могу. Член Комитета этики не должен так работать… — сказал Оносэ, но не мог скрыть желание уйти.

— Все хорошо. Если пойдете сейчас, успеете к возложению цветов. Отдайте цветок дочери, которую потеряли.

— Хорошо… если вы не против. Я сделаю возложение и за вас.

Оносэ обрадовался, но хмуро глядел на стеклянный куб, пока уходил.

— Все из-за этой гадости. Из-за этого злого и гнилого урода… прошу, причините ему как можно больше страданий.

— Да. Я потеряла родителей и многих друзей… Вам нужно поспешить на церемонию.

— Точно, простите. Я пойду, — Оносэ поспешил из зала.

Я выждала миг, убеждаясь, что он не вернется, и медленно подошла к стеклу.

Мне хотелось отвести взгляд, пока я смотрела на усиленное стекло. Но я должна была смотреть. Я глубоко вдохнула, досчитала до десяти и посмотрела снова.

Внутри было уже не живое существо, а комок плоти, который только страдал.

— Сквилер… — тихо позвала я. Ответа, конечно, не было. — Я должна была прийти раньше, но шанс выпал только сегодня. Я должна была дождаться, пока рядом никого не будет.

Чтобы постоянно вызывать боль и страдания, в нервную систему Сквилера добавили злокачественные клетки. Когда я убрала сигналы боли, его конвульсии прекратились. Наверное, впервые за месяц он получил передышку.

— Ты страдал достаточно… закончим на этом.

Лучше бы Сатору не рассказывал мне всего. Новая волна сожалений охватила меня. Смогу ли я сделать это, зная, что существо, лежащее там, произошло от людей?

В голову пришла фраза «совершать зло ради добра».

Я закрыла глаза и спокойно произнесла свою мантру. Обычно я быстро вспоминала слова, но в этот раз произносила их медленно.

Я обездвижила дыхательную систему Сквилера.

— Эй, Сквилер, помнишь нашу первую встречу? — пылко сказала я.

Мой голос вряд ли проникал сквозь стекло, но я подозревала, что он поймет.

— Нас поймали Пауки, но мы смогли сбежать. А потом наткнулись на бакэ-недзуми и думали, что это конец. Но это была колония Ктыря с тобой. Ты нас спас.

Конечно, комок плоти за стеклом не отвечал. Но мне казалось, что он слушает меня.

— Ты был в чудесной броне и хорошо говорил. Ты не знаешь, как рады мы были тому, что ты говорил.

Слабый вздох. Наверное, естественная реакция на остановленное дыхание, но звучало как ответ от Сквилера.

— И потом произошло многое. Побег от Киромару в ночи. Но ты продал нас ему, да? Ты всегда был лжецом… — я замолчала, поняв, что Сквилер умер.

Я проверила его и сказала себе, что так лучше.

Тот месяц казался вечностью. Но боль кончилась. Я сожгла труп Сквилера, чтобы его не оживили, и покинула мемориальный зал.

Я сделала это в порыве ярости. Так я собиралась защищаться при допросе. Так меня не накажут серьезно. Разве не возмутительно, что член Комитета этики может так нарушать правила? Но я знала к тому времени, что были вещи важнее правил.

Я вышла из парка, ветер доносил тихую мелодию. В отстроенной ратуше играла «Путь домой».

Солнце садится за горами вдали,

Звезды усеяли небо.

Сегодня все сделано,

И сердце поет.

Прохладным вечером

Давайте соберемся,

Соберемся.

Костер ярко горит во тьме,

А теперь угасает.

Спать так просто,

Во сне можно пропасть,

Так давайте поспим,

Поспим.

- Почему? — прошептала я под нос. Почему слезы не прекращали литься?

Эти хроники проходят к концу.

Я хочу вкратце описать, что произошло между теми событиями и настоящим.

За то, что я помогла Сквилеру умереть, меня отстранили на месяц. Никто не винил меня за поступок. Может, дело было в уважении ко мне за участие в окончании войны, или многие люди устали от существования бакэ-недзуми, приговоренного к вечным страданиям из-за их ненависти. Может, им было не по себе от его постоянной боли. И люди понимали, что участие в причинении страданий навлекало на них беду.

Предложение истребить всех бакэ-недзуми пылко обсуждалось, но в последний миг его отменили. Шершни и пять верных им колоний остались целыми, и я смогла сдержать обещание, данное Киромару.

Но остальные колонии были уничтожены, и только я была против этого.

Через два года после этого мы с Сатору сыграли свадьбу.

Три года спустя меня выбрали самой молодой главой Комитета этики, это место я занимаю по сей день.

Десять лет прошло с того дня, когда все утихло.

Десять лет были мелочью в общей картине времени. Но, как я написала в начале, хоть многие проблемы были решены, и устанавливался новый порядок, сомнения о будущем не переставали возникать.

Хуже всего было то, что произошедшее влияло на бесов и демонов кармы. Судя по отчету, в это время шансы появления бесов и демонов кармы были выше всего в истории.

До этого рождение бесов и демонов кармы считали случайной мутацией. Но, судя по отчету, их появление было связано с состоянием общества, как было у нас десять лет назад.

Теория была в это время лишь догадкой, что, когда многие в обществе подвержены большому напряжению и другим эмоциональным беспокойствам, утечка проклятой силы устраивает генетические мутации, повышая шанс рождения детей с неполной отдачей за смерть.

И в отчете говорилось, что дети, которых растили эмоционально нестабильные родители, могли вероятнее стать демонами кармы.

Если так появлялись бесы и демоны кармы, то стоило переживать, ведь сейчас время было опаснее, чем раньше. Десять лет назад наш район охватила невероятная трагедия. Многие жители остались травмированными от жутких смертей. И травма от войны с бакэ-недзуми оставила у всех ненависть и желание жестокости.

Дети, родившиеся в то время, были почти в возрасте, когда пробуждается проклятая сила. Если среди них был хоть один с синдромом Рамана-Клогиуса или Хашимото-Аппельбаума, то наш район был в опасности полного уничтожения.

Комитету этики пришлось принять тяжелое решение. За первые десять лет они вернули программу разведения нечистых котов. План тайно выполняли на фермах Лотоса, возглавлял его Сатору. Мне недавно дали увидеть 22 милых котенка. Пока они выглядели как обычные коты, но скоро из них вырастут жуткие звери с зубами как сабли. Мы могли лишь молиться, чтобы этим котятам не пришлось выполнять работу, для которой их разводили.

Новый Комитет этики занимался не только этим.

До этого девять районов на Японском архипелаге почти не общались, и я сразу предложила изменить это.

Война с бакэ-недзуми десять лет назад дала шанс сделать это. Я устроила соглашение между нами, Таинаи-84 в Хокурику, Коуми-95 в Чуубу и Широши-71 в Тохоку насчет создания новых районов.

После этого мы стали готовиться расширить сеть, включить Юбари-Шинсей из Хоккайдо, Сейка-59 из Кансай, Ивами-Гинзан из Чугоку, Шиманто из Шикоку и Сайкаи-77 из Кюшу, эти города были связаны с теми, что уже были в соглашении.

И это было не все. Наладив контакт с Сайкаи-77, мы отправили послание в район Кайя на юге Корейского полуострова (перевод сделал новый пойманный ложный миноширо). Это была первая попытка международных связей за века.

Но нам нужно было сделать еще кое-что.

Я говорила с Сатору об этом.

— Зови это осторожностью или робостью, но мне не нравится, что мы довели все до крайностей. Я вижу это в членах Комитета этики, что младше меня.

Сатору улыбнулся.

— Не переживай. Просто они не такие храбрые, как ты.

Я не знала, почему все так говорили. Вряд ли кто-то был осторожнее меня.

— Порой я задаюсь вопросом, дала ли проклятая сила людям преимущество? Может, как и говорилось в письме с психобастером, это был дар дьявола?

— Не думай так, — Сатору покачал головой. — Это божественная сила из вселенной. Люди достигали этого уровня веками эволюции. Сначала мы плохо подходили для нее, но смогли с ней сосуществовать.

Его мнение всегда было научным.

— Скажи, ты думаешь, что мы можем измениться?

— Мы изменимся. Должны. Все живые существа постоянно меняются, подстраиваются под окружающую среду, чтобы выжить.

Но должны ли мы желать этих перемен?

Я никому не говорила о своих взглядах, ведь вряд ли это хорошо приняли бы.

Так что я упомяну только тут.

Да, реакция на атаку и отдача за смерть принесли мир и порядок. Но это были неестественные решения, они не убирали реальную проблему.

Как черепаха с трещиной в панцире, как только наша защита слабела, враг мог проникнуть и все разрушить.

Судя по появлению последнего беса и катастрофы десять лет назад, эти ужасы появлялись, когда не справлялись реакция на атаку отдача за смерть.

Нам нужно было со временем убрать эти оковы.

И это могло стоить всего, что у нас было.

Я не хотела верить в это, но мне казалось, что если новый порядок заключен без большого кровопролития, он не продержится долго.

— Саки, о чем думаешь? — спросил Сатору с интересом на лице.

— Ни о чем…надеюсь, общество будет лучше, когда наш ребенок подрастет.

— Не переживай. Так и будет, — он прижал ладонь к моему животу.

Во мне была новая жизнь. Наш первый ребенок.

До этого мысль о детях пугала меня, но не теперь. Дети — надежда, что бы ни случилось дальше. Я верила, что мой ребенок справится.

Мы договорились, что назовем ребенка Шуном, если это будет мальчик, и Марией, если это будет девочка.

Шун больше не появлялся. Наверное, спал где-то на глубине моего океана подсознания. Но я была уверена, что он всегда следит за нами.

Позже ночью, когда все вокруг меня затихло, я села в кресло и закрыла глаза.

Перед глазами всегда возникала одна сцена из глубин разума, выжженная в голове.

Во тьме храма над алтарем горел огонь. Искры вырывались из огня оранжевыми снежинками, прерывая голоса, доносящиеся из-под земли.

Я каждый раз задавалась вопросом, почему эта сцена.

И всегда думала, что дело было в гипнозе с церемонии инициации, ведь он был сильным.

Но теперь я заканчиваю эту запись и думаю, что причина была другой.

Огонь мог символизировать нечто вечное, ведущее без конца в будущее.

Как я писала в начале, я сделаю две копии книги, помещу в капсулы времени и закопаю глубоко в земле. И дам ложному миноширо отсканировать книгу, чтобы ее нашли тысячу лет спустя.

Сможем ли мы измениться? Может, вы читаете это тысячу лет спустя и знаете ответ.

Надеюсь, ответ «да».

1 декабря 245 года, Саки Ватанабэ

Может, это слишком, но я хочу добавить сюда цитату, написанную на стенах Академии Мудрости: «Сила воображения меняет все».