Майор запаса

Глава 3

Когда Баника заехала за Яной, чтобы подбросить ее к Клодах, Яна решила прихватить с собой и кошку — надо же было вернуть животное домой, хозяйке. Однако кошка наотрез отказалась уходить. Яна попробовала подманить пушистую зверушку, чтобы взять на руки и вынести на улицу, где уже поджидала Баника со своей собачьей упряжкой. Но кошка вырвалась, удрала и спряталась, мимоходом царапнув острыми когтями по пальцам Яны — очевидно, в качестве предупреждения и знака недовольства.

Яна изложила эту историю Клодах, пока необъятная женщина помешивала доходящее варево в горшке на печке. Из горшка и из духовки поднимались весьма соблазнительные, будоражащие аппетит ароматы.

— А ты оставь кошку себе, — посоветовала Клодах и, оглядев комнату, где в самых разных местах развалились в привольных позах еще штуки четыре точно таких же кошек, добавила:

— Мне хватит и этих. А вообще-то они обычно гуляют, где захотят, и делают, что им нравится. И, как мне кажется, ты ей понравилась. Можешь считать, она тебя выбрала.

— Ну ладно, только что мне с ней делать? — спросила Яна.

— Корми ее, — ответила Баника. — Это очень важное дело. Выпускай на улицу и впускай обратно, когда ей захочется справить нужду — если ты, конечно, не собираешься завести специальный ящичек для кошки прямо в комнате.

Эти кошки подолгу могут находиться на улице, — стала рассказывать Клодах. — Их специально выводили с таким расчетом, поэтому наши кошки не отмораживают себе хвосты и уши на холоде, как это случалось с их земными предками. Но, скажу я вам, эти киски гораздо больше любят сидеть у огня или на чьих-нибудь коленях. С ними тепло и уютно.

Яна пробормотала что-то невнятное, потом сказала немного неуверенно:

— Мне еще надо узнать, откуда тут все берется — еда, одежда, дрова... Сегодня кто-то принес немного дров и оставил прямо у меня под дверью. Вы случайно не знаете, кто это сделал, чтобы я могла поблагодарить этого доброго человека?

Клодах пожала плечами.

— Ну, это мог быть кто угодно. Может, кто-нибудь из Баникиных родичей. Кто-нибудь из тех, кто знает, что ты нуждаешься в большем, чем то, что тебе предоставили. Кстати говоря, не забудь вечером забрать свой сверток с вещами — когда пойдешь домой. Хотя вряд ли от этого бумажного одеяла тебе будет много толку. Тебе нужно настоящее, нормальное теплое одеяло.

— А где можно купить такое одеяло, как ты говоришь? — спросила Яна.

— Ну уж не в магазинчике Компании, это точно! — сказала Баника. — У них там вообще ничего нет, кроме ненужного старья, не годного для космических команд. — Девочка прошла через комнату к кровати Клодах и откинула обыкновенное одеяло, приоткрыв то, что лежало под ним — разноцветное, все составленное из веселых, ярких лоскутков — желтых, голубых, розовых. — Вот, смотри какое! Потрогай его.

Яна протянула руку и потрогала чудесное разноцветное одеяло. Плотное на ощупь, оно было соткано или сплетено — Яна понятия не имела, каким образом, — из какого-то тяжелого, длинноволокнистого материала. Сразу было понятно, что это одеяло должно быть просто невероятно теплым.

— Чудесное одеяло! — сказала Яна.

— Кстати говоря, сюда как раз идут Шинид и моя сестра Эйслинг, — заметила Клодах. — Шинид собирает шерсть лошадей и собак, а иногда и диких овец, когда ей удается их поймать. Она отдает шерсть Эйслинг, а та прядет, окрашивает нитки и вплетает их в одеяла. Может, это у них скоро превратится в настоящее ремесло.

Тут в комнату вошла еще одна женщина. Она была почти такой же объемистой и округлой, как Клодах, и цветом волос и глаз тоже походила на хозяйку дома. Зато взгляд у новоприбывшей женщины был гораздо более задумчивый и мечтательный. Сразу за ней вошла маленькая, крепенькая и жилистая женщина, которая тотчас же принялась помогать ей освободиться от теплой верхней одежды.

— Добро пожаловать, сестра! Здравствуй, Шинид! — сказала Клодах, улыбаясь гостьям. — Мы тут как раз о вас разговаривали. Вы уже кушали?

— Не-а! — отозвалась та женщина, что была поменьше и постройнее, с поразительной быстротой стягивая с себя теплые вещи. — Мы услышали, что у тебя сегодня вечеринка, и тоже пришли поболтать. — Маленькая женщина решительно протянула Яне руку и представилась:

— Я — Шинид Шонгили. Рада познакомиться. Ты нормально тогда дошла до дома, не падала больше?

— Так это вы показали мне, как надо ходить вперевалочку?! — воскликнула Яна.

— Я, и никто иной. А вот эта милая дама — Эйслинг Сенунгатук, — представила Шинид свою подругу и помогла той устроить поудобнее свои обширные телеса в кресле-качалке, которое Клодах переставила из угла на середину комнаты. Эйслинг улыбкой поблагодарила подругу за помощь, всем видом показывая, что ей очень удобно.

— Яна как раз только что восхищалась одеялом, которое вы, дамы, для меня сделали, — сказала Клодах, обращаясь в основном к своей сестре.

— Значит, я заношу тебя в список заказчиков, Яна, — сказала Эйслинг чрезвычайно приятным голосом. Яне подумалось, что, наверное, никто из ее прежних знакомых не говорил так мило и нежно.

— Да, те одеяла, которые вам выдают в Компании, — сущее дерьмо, — заметила Шинид. — Мне надо будет насобирать побольше шерсти, но зато потом наша Эйслинг сотворит для тебя самое распрекрасное одеяло из всех, какие только бывают на свете. Правда, Эйслинг, солнышко мое?

Эйслинг кивнула и посмотрела на подругу лукавыми, смеющимися глазами.

— Смотри, ты пообещала!

— Боюсь, у меня немного найдется такого, чем я могла бы вам отплатить или отдать в обмен, — призналась Яна. — Разве что несколько старых медалей, нашивок и знаков различия. Я не могла прихватить сюда практически никаких сувениров — пришлось брать только то, без чего совсем нельзя обойтись. Понимаете, здесь слишком строгие ограничения по весу багажа. Между прочим, вы не подскажете, где тут можно раздобыть небольшой компьютер?

Шинид весело рассмеялась и спросила:

— Ты, наверное, шутишь?

Клодах пояснила более спокойно и доступно:

— Ах, нет, дорогая, это все не для таких людей, как мы, ты уж поверь. Тут у нас ни у кого во всем Килкуле не найдешь таких штук. Понимаешь, мы ведь простые, бедные, невежественные “ненужные” люди. Но для Сурса это как раз то, что нужно.

— Почему это вы “ненужные”?

— “Ненужные” люди — это те, кого они заставили заселять здешние места, — пояснила Эйслинг. — Видишь ли, им понадобились наши земли на Земле, и они пообещали дать нам взамен другие. Ясное дело, что нам не дали даже высказать свое мнение о таком “обмене”! Нас обокрали и изгнали из родного края. Ни у кого из нас не хватало денег на то, чтобы выкупить свою землю обратно. Вот так мы здесь и оказались — как они того и хотели. — Закончив эту пылкую речь, Эйслинг опустила глаза, потом взглянула на Клодах, как будто извиняясь. — Простите, пожалуйста. Не стоило мне так заводиться. Да и нам пора уже идти. Мы, собственно, и не собирались оставаться на ужин. Просто зашли узнать, не можем ли мы чем-нибудь помочь, — и Эйслинг кивнула в сторону Яны.

— Спасибо вам, — сказала Яна, и Клодах проводила подруг до двери. Чтобы подстроиться под величавую поступь Эйслинг, Шинид на каждые три шага вперед приходилось делать еще два шага назад.

Когда они ушли, Клодах достала из стенного шкафа, полки которого были завешаны матерчатой шторкой, бутылку и несколько стаканчиков и спросила:

— Может, выпьешь немного перед ужином, дорогая?

— Прошу прощения, о чем вы?

— Клодах сама делает это питье, — вмешалась Баника. — Хорошая штука! После него снятся хорошие сны.

— Даже не знаю... После всех тех лекарств, которые я получала совсем недавно...

— Моя наливка тебе не повредит, — уверила ее Клодах. — Она, кроме всего, еще и лечебная. От нее не опьянеешь — только согреешься немного, и на душе сделается легко и радостно. А то ты, дорогая, выглядишь так, как будто тебе не помешало бы немного развеселиться.

— Клодах у нас целительница, — добавила Баника. — Так что в этих вопросах ей можно доверять.

— Ну тогда, может, я и вправду немного выпью, — согласилась Яна. От вкусных запахов, поднимавшихся из горшка с варевом, Яне уже давно хотелось положить что-нибудь в рот. И если не еду, то хоть напиток — тоже не такой уж плохой выбор.

Но к напитку прилагалась и миска, с горкой наполненная какой-то разновидностью вермишели с красным мясным соусом, и теплый, хрустящий хлеб. Яна так набросилась на еду, что первой ложкой горячего варева даже обожгла себе губы — когда она питалась корабельными полуфабрикатами, с ней ни разу такого не случалось.

— Какая вкуснотища! — похвалила она угощение, когда распробовала, отправив в рот несколько предварительно остуженных кусков. — Из чего это сделано? Что это такое?

— Спагетти с лосятиной, — сказала Клодах. Тут в дверь снова постучали. Баника быстренько запихнула в рот очередную порцию спагетти, подскочила , с места и бросилась открывать. Как только дверь распахнулась, в комнате одновременно появились облако морозного воздуха и фигура, с ног до головы закутанная в меха.

Это оказалась еще одна женщина, и она решительно не собиралась даже смотреть в сторону Яны, пока не расстегнет все пуговицы и не поснимает одежду.

— А, Седна! Как дела? — поинтересовалась Клодах.

— У нас все в порядке. Я только хотела спросить, не найдется ли у тебя немножко кобыльего молока? Я бы у тебя заняла, а то мой запас на исходе.

— Да бери, конечно. Бери, сколько нужно. К слову сказать, Седна, ты уже встречалась с майором Мэддок? — спросила Клодах.

Седна тряхнула белокурыми локонами и только потом снизошла до того, чтобы посмотреть непосредственно на Яну. И по ее взгляду Яна сразу поняла, что Седна пришла сюда в основном для того, чтобы увидеться с ней, а молоко было только удобным поводом. Яне смутно показалось, что она уже видела эту женщину — сегодня утром, на проводах Чарли Дементьева.

— Майор Мэддок, — представила Яну Клодах.

— Лучше — Янаба, Клодах, или — просто Яна, хорошо? — попросила Яна.

— Знакомься, Яна, это — Седна Куинн. Как ушко у твоего мальчика, Седна, все еще побаливает?

— Спасибо, Клодах, ему уже получше — после того, как ты посоветовала делать эти припарки.

— Может, поужинаешь с нами?

— Да нет, мне надо вернуться поскорее и помочь Иму выскоблить ту лосиную шкуру. Я принесу тебе потом...

— Ну послушай, Седна, если ты так сильно занята, то почему бы тебе не взять немного лосиного спагетти с собой, домой на ужин? И тебе не придется так спешить и возиться еще и с ужином.

Седна согласилась и присела на краешек стула в наполовину застегнутой одежде, а Клодах тем временем насыпала ей полный котелок вкусного горячего варева.

— Что, Банни, жаль, что Чарли уехал, правда? — спросила Седна.

— Да, жаль, конечно. Надеюсь, с ним там будет все в порядке. Только, по-моему, нашему Чарли там, наверху, будет жутко одиноко и тоскливо. Хотела бы я, чтоб они хотя бы дали нам время как следует с ним попрощаться, сочинить для него песню. А так он остался и без праздника на его совершеннолетие, и без всего остального...

— А я все равно сочиню для Чарли песню, пусть даже ему и не придется ее услышать, — сказала Клодах.

— Но, может, тебе удастся сделать запись этой песни, а Баника отвезет ее, когда в следующий раз поедет на космобазу, и перешлет Чарли, — предположила Яна.

Седна распрямила спину и одарила Яну взглядом, в котором явственно читалось сожаление, потом веско сказала:

— Песня для того и песня, чтобы один человек мог спеть ее другому.

— Простите, — стала извиняться Яна. — Я пока не очень хорошо разбираюсь в ваших обычаях. Но только я знаю, как все вы любите лейтенанта Дементьева и как для любого солдата важно получить весточку от друзей и родных, из дому — будь то какая-нибудь планета или просто другая космическая станция.

— Ничего страшного, Яна, все нормально, — успокоила ее Клодах. — Седна, Яна собирается остаться здесь, с нами, так что скоро она сама все увидит и поймет. А пока она просто этого не знает. Понимаешь, Яна, у нас тут почти что никто не умеет даже просто писать, а не то что как-то записывать песни, чтобы они звучали.

Яна на мгновение потеряла дар речи от удивления. Потом спросила:

— Но как же так? Неужели никто из вас не умеет читать и писать? И ты, Клодах? Но как же такое может быть? Кстати, все новобранцы с Сурса, которые мне встречались, были грамотными. И Баника непременно должна уметь читать и писать — ведь как-то же она сдавала экзамены на водительскую лицензию!

Баника покачала головой.

— Все экзамены были устные, и еще по комму показывали картинки с заданиями, но отвечать все равно надо было вслух. Ну, конечно, на военной службе солдат учат грамоте, по крайней мере настолько, чтобы они могли пройти обучение в корпусе, в школе молодого бойца или в офицерской академии Чугияк-Фергус — но не больше... — и Баника пожала плечами.

— Но ведь те колонисты, которые прибыли сюда первыми, конечно же, умели и читать, и писать... — не сдавалась Яна.

Клодах покачала головой.

— На самом деле грамотными были только те, кто занимал высокие посты в Компании. Нет, конечно, может, кое-кто из наших прапрадедушек и разбирал немного буквы, но не больше, чем учат сейчас солдат... Но тогда у каждого из них были такие чудесные машины, которые разговаривали с людьми и показывали им в картинках, что и как надо делать, — так рассказывается о давних днях в наших песнях. Но когда наших предков отправляли сюда, в Компании, как видно, решили, что такие машины не настолько сильно нам нужны, как все остальное. А после того, как первые колонисты оказались здесь, они уже не могли позволить себе выписать такие машины из других мест — они слишком дорогие для таких небогатых людей, как мы. Вот поэтому на всей планете всего несколько таких машин, и то только те, которые нужны Компании для каких-то ее надобностей. А что касается написанных книжек — ну... Я даже не знаю, и вряд ли кто-нибудь еще здесь знает, где тут можно раздобыть такие книжки. Их у нас просто нет, кроме, разве что, специальных научных книг, которые попривозили с собой ученые. Так что мы здесь только разговариваем и поем песни и так рассказываем друг другу о том, что произошло, — точно так же, как это делали наши далекие предки много веков назад.

— И мы прекрасно обходимся без всего такого, — добавила Баника с нотками вызова в голосе, которые были приглушены тоской по Чарли. — Кроме, разве что, таких случаев, как сейчас. И все равно у нас ведь есть люди, которые... — Девочка замолчала на полуслове и повернулась к Клодах.

— В том числе и твой собственный дядя Шон, правда, Банни, или я не так тебя поняла? — вмешалась Седна. — Так ведь, Клодах?

— Ну конечно. Он ведь Шонгили, — и специально для Яны Клодах пояснила:

— Шонгили происходят из рода инуитов, однако в то время, когда открыли Сурс, они уже сделали завидную карьеру и считались в Компании важными учеными. Прадедушка Шона и Шинид до самой своей смерти был самым уважаемым человеком во всем нашем полушарии, — и Клодах выразительно кивнула, всем своим видом показывая, как она гордится этими необыкновенными Шонгили. — Все Шонгили обязательно должны знать грамоту, и они могут читать книги, если им того хочется. Даже Шинид умеет читать — Эйслинг видела, как она это делает. Но Эйслинг рассказывала, что сама Шинид не раз говорила ей, что вместо книжек лучше будет читать звериные следы на снегу и полагаться на свои острые уши и крепкую память, на истории и песни, как это делают все остальные.

Банни вдруг вскочила на ноги и закричала:

— Ой, и как же я забыла?! Точно! Дядя Шон не просто умеет читать и писать, у него ведь есть и специальная штука для того, чтобы записывать голос. Он сможет записать песню для Чарли!

— Банни, твой дядя — очень важный и занятой человек, — испуганно сказала Седна. — Ему приходится решать проблемы целой планеты! Мы не можем отнимать его время и беспокоить его по пустякам.

— Вообще-то говоря, то, что Чарли отправили на космический корабль — это не такой уж и пустяк, ты не находишь, Седна? — сказала свое веское слово Клодах. — Нет, по-моему, это прекрасная мысль. А раз уж Яна тоже умеет читать и знает, как обращаться с записывающей машиной, и если ты, Яна, согласишься помочь нам в этом важном деле — тогда нам не нужно будет отрывать Шона Шонгили от его забот, еще более важных. Он ведь может просто дать Яне эту машину на время. Как ты думаешь, Баника, он согласится?

— Согласится, если я попрошу его и скажу, что это ты придумала, — сказала Баника. — Я собираюсь ехать к нему в гости через пару дней, когда у меня снова не будет никаких рейсов до космобазы и обратно.

— Может, Яна захочет поехать с тобой? Мне кажется, Шон очень обрадуется, встретив еще кого-нибудь, кто тоже умеет читать и писать.

— Что ты на это скажешь, Яна? Ты ведь не боишься собак, нет?

Яна покачала головой и улыбнулась.

— Нет, мне даже понравилось ездить на этой штуковине. — Как и было обещано, от домашней наливки Яна повеселела, хотя в голове у нее немного помутилось.

Седна, подхватив полный котелок со спагетти с лосиным мясом, распрощалась и отправилась восвояси. Выходя из дома, она встретилась в дверях с очередными гостями, заглянувшими на вечеринку к Клодах. С одним из этих гостей Яна уже встречалась. Это был Баникин дядя Шимус, только теперь на нем было меньше инея и сосулек, и еще с ним пришла маленькая, худенькая женщина с короткими вьющимися серебристыми волосами.

— Привет тебе, Клодах! Банни сказала, что майор будет сегодня у тебя ужинать, и мы с Мойрой решили занести ей немного рыбки. Вот, держите, угощайтесь, майор, — сказал Шимус и передал Яне сетку с твердой, как камень, замороженной рыбой — с таким видом, словно вручал назначение на должность исполнительного вице-президента Интергала.

— О... Спасибо, Шимус, — сказала Яна, надеясь, что он будет доволен ее благодарностью. Правда, Яна не имела ни малейшего понятия о том, что же делать с этой рыбой дальше, а потому она просто повесила сетку на спинку стула. Но там рыба мгновенно попала в сферу живого интереса хозяйских кошек.

— А ну, брысь отсюда, лакомки! — прикрикнула Клодах на пушистых оранжевых зверушек и, погнала их прочь, чтобы спасти рыбу. Она взяла сетку и подняла ее повыше, но нахальные кошки вставали на задние лапы и цеплялись за сетку когтями, не желая упускать заманчивую добычу. — Шимус, повесь лучше это снаружи, на холоде. Пусть повисит, пока Яна сидит у меня. Там рыба будет сохраннее.

— Ну, ладно, — согласился Шимус и посмотрел на Яну долгим взглядом, чуть искоса. Яна кивнула и еще раз поблагодарила за подарок, твердо решив как-нибудь расспросить Банику о местных традициях и правилах хорошего тона, связанных с такими подарками.

Шимус и Мойра посидели у Клодах совсем немного. Они еще не ушли, когда на вечеринку пожаловали двое новых гостей — нарядно, даже щегольски одетая девушка, которую представили как Арни О'Молли, и с ней маленький мальчик по имени Финнбар. Мальчик сразу же принялся играть с кошками. Последние гости тоже не задержались надолго, и, перед тем как уйти, нарядная девушка сказала:

— Вот погоди, Клодах, ты еще увидишь мое новое праздничное платье! Я надену его на лэтчки. И еще много лет парни будут сочинять обо мне песни!

— Эта Арни такая задавака! Всегда рисуется, — возмутилась Баника, когда Арни уже вышла.

— А что это за песни, про которые вы все время говорите? — спросила Яна. Ее переполняло приятное ощущение сытости, и после третьего стакана домашней наливки Яна расслабилась на славу, так что теперь ее даже немного клонило в сон. — В этом городке что, много музыкантов?

— Не-а! Только старый Унгар и его приятели, — ответила Банни. — Но песни складывают все.

— То есть как это — все?! — Яна никогда не была лично знакома с людьми, которые сочиняли песни.

— Это так и есть, — сказала Клодах. — Мы складываем песни обо всем, что видим, обо всем, что происходит вокруг. Есть даже песня о том, по какой причине мы сочиняем песни — эту песню сложил Мик Оомили-алик. Может, он споет ее для тебя на лэтчки.

— А что это такое?

— Это большой праздник с угощением и музыкой, на котором мы собираемся все вместе потолковать о том, что творится вокруг, обсудить новости. Мои пред-ки-инуиты называли такие праздники “потлэтч”, а мои предки-ирландцы называли их “кили”, так что, когда первые переселенцы обеих народностей стали собираться на праздники, они придумали среднее название, взяв по части от обоих слов, и получилось — “лэтчки”. В общем, к этому празднику каждый сочиняет песню о том, что случилось за последние полгода, и потом поет ее. Иногда даже разные поселения собираются вместе, чтобы поделиться угощением и новостями.

— Значит, эти лэтчки бывают у вас раз в полгода?

— Да, и еще когда у нас случаются свадьбы, похороны и прочие важные события.

— Ну и о чем таком вот ты, к примеру, могла бы сложить песню?

— Чарли пришлось покинуть родной дом, почти не попрощавшись, — о чем же еще петь? Я сложила бы песню об этом, представляя, что я — Чарли.

— И что же, ты можешь сочинить и музыку к песне, и все остальное?

— Да нет, что ты! Обычно мы этого не делаем. Чаще всего мы сочиняем новые песни на старинные, хорошо известные мотивы. Ну и, конечно, можно еще петь под бубен, — рассказала Банни. Яна только сейчас заметила, что на стене у Клодах висит небольшой круглый барабан. Девочка сняла его, взяла в одну руку, а второй достала с тыльной стороны барабана специальную палочку.

— Наши барабаны можно использовать, как инуитские бубны, и отбивать на них ритм палочками, но они сойдут и за ирландские барабаны, тогда по ним надо стучать вот этой маленькой палочкой, — пояснила Клодах. — А если у тебя есть кое-какие навыки — можно вообще отбивать ритм пальцами, но это не у всех получается. Когда песню исполняют в первый раз, мы обычно подыгрываем только на барабане, чтобы все могли как следует расслышать слова. А потом, если автор песни не против, слушатели начинают ему подпевать и подыгрывают на своих инструментах.

— Я могу спеть для Яны одну из моих песен, — предложила Баника.

Клодах даже немного удивилась, но сказала:

— Ну, хорошо, давай, а я подыграю на барабане. Что ты споешь?

— Спою о том, как я получила водительскую лицензию. “Ирландская прачка”.

— Что? — не поняла Яна.

— О, “Ирландская прачка” — это мотив. Мелодия, — объяснила Клодах. — Обе ветви наших предков хорошо относились друг к другу, только вот инуитам оказалось гораздо проще перенять ирландскую музыку, чем ирландцам — инуитскую. Да, конечно, у некоторых из нас просто не хватает голоса для ирландских мелодий — ну, тогда мы поем на инуитский манер.

— А это похоже на речитатив, — добавила Баника. — Вот, наши песни такие же, как мы сами, — все в них перемешалось. Ну, слушайте, вот моя песня:

Вот и вся песня, — сказала Банни, закончив петь. — Но я совершенно искренне счастлива из-за того, что я ее сочинила, хотя это всего лишь маленькая, коротенькая песенка в один куплет. Мне и не хотелось хвастаться слишком сильно.

Клодах сказала:

— А сейчас я спою песню в другом стиле.

Клодах нараспев проговаривала стихи — медленно, не спеша, и впечатление от этого было ничуть не худшим, чем от песенки на ирландский мотив, похожей на некоторые мелодии, которые Яна слышала по корабельному головидео и в барах, принадлежащих Компании, по всей галактике. Последняя нота строфы была пропета очень низко, звук был необычный, какой-то горловой.

Яна с чувством кивнула, высоко оценив искусство исполнительницы. А перед глазами у нее крутились, как в калейдоскопе, картины с ледяными пещерами и заснеженными равнинами, и самыми разнообразными животными и их частями, которые все вместе каким-то образом соединялись в цельный образ поверхности этой необыкновенной планеты. На Яну явно подействовала целебная наливка. Когда Клодах закончила песню, Яна улыбнулась ей и еще раз поблагодарила за песню и за угощение, и несколько раз повторила, что ребята из Инженерного Корпуса Терраформирования непременно сделали бы эту песню своим гимном, если бы хоть раз ее услышали. Клодах принялась убирать со стола, а Банни надела свою теплую парку.

Баника предлагала Яне подбросить ее до дому на нартах, но та решительно отказалась, велев девочке отвести собак домой, а сама пошла пешком. Веселая, немного опьяневшая от наливки и сытного ужина, Яна шагала домой, неся в одной руке сверток с вещами, в другой — сетку с подаренной рыбой. Она с удовольствием вдыхала вкусный свежий воздух и думала, что, наверное, у того мира, о котором пела Клодах, есть и легкие — здоровые легкие.

Яна повесила сетку с мороженой рыбой снаружи, за дверью, точно так же, как рыба висела у Клодах. Но вешать пришлось очень высоко, и от этого усилия Яну буквально свалил очередной приступ кашля. Она упала в снег. Кашель был очень сильный и долго не отпускал — Яна успела испугаться, что замерзнет до смерти. Кое-как она сумела вползти в дом и начала раскладывать одеяло на кровати. Но тут, в бледном лунном свете, пробивавшемся сквозь окно, Яна увидела, что на кровати уже лежит ворох мягкого коричневого меха и на самой середине шкуры уютно устроилась свернувшаяся клубком кошка. Яна с удовольствием улеглась рядом с маленькой пушистой зверушкой, благодарная кошке за верность, за ее ровное спокойное дыхание и живое тепло.

Тепло... Диего вздрогнул и вернулся к жизни, посмотрел сквозь смерзшиеся вместе ресницы и почувствовал, что его куда-то тащат. Он перекатился на другую сторону. Все тело жутко болело. Отец держал его под руки и рывками тянул куда-то, дюйм за дюймом протаскивая все дальше по засыпанному рыхлым снегом склону.

— Па, я в порядке. Я сам могу, — сказал мальчик и перекатился дальше, оставив отца позади. Отец выглядел так, словно нуждался в том, чтобы теперь Диего тащил его. Губы его растрескались и так побелели, будто в них не было ни кровинки. Зато в других местах крови было предостаточно, крови из раны на лбу у отца — она замерзла на лице и на капюшоне его парки.

— Пещера! — крикнул отец, стараясь перекричать ветер. — Она... Под уступом. Известняк...

— Расскажешь, когда мы заберемся внутрь! — закричал Диего в ответ.

Где-то очень далеко отсюда жалобно подвывали собаки, потом Диего показалось, что он слышит какие-то голоса, но он не мог бы сказать это наверняка — голоса звучали как будто очень издалека. Нет, но эта Дина — в самом деле нечто особенное! Может, Лавилла догадается отпустить ее из упряжки, и тогда Дина пойдет по следу и отыщет их...

— Все будет хорошо, па, — сказал Диего, стараясь убедить в этом не только отца, но и себя самого. Но по сравнению с бешеным свистом ветра голос Диего даже для него самого прозвучал не громче комариного писка.

Они ползли к клочку тени, резко выделявшемуся темным пятном на равномерно-белом склоне холма. Снег не оседал перед этим местом — его сносило, сдувало ветром куда-то в сторону.

Отец вытащил из кармана лазерный пистолет и хрипло проговорил:

— Дикие.., звери, — и они вползли в отверстие. Пробравшись внутрь, они прижались друг к другу, слушая, как метель ревет и воет снаружи. Диего показалось, что отец за несколько минут стал в два раза старше — так плохо он выглядел. Густые черные волосы отца покрылись белой ледяной коркой. Широкие черные брови, благодаря которым взгляд темных отцовских глаз обычно казался таким проницательным, тоже сделались мертвенно-белыми из-за намерзшего на них снега и льда. Выражение лица у него было не то чтобы испуганным, а скорее удивленным, а из ссадины на лбу снова полила кровь, причем довольно обильно. У самого Диего лицо тоже было мокрым, как и капюшон его парки. Он сообразил, что это, наверное, оттого, что здесь, в устье пещеры, воздух теплее, чем снаружи.

— Папа, давай пойдем туда, поглубже внутрь. Там тепло. Пойдем, пересидим в тепле, пока не уляжется метель.

Сейчас Диего чувствовал себя скорее отцом собственного отца, а не его сыном, и от этого ему было очень страшно. Это было так же страшно, как попасть в снежную бурю. Но отец кивнул немного скованно и пошел за сыном.

Какое-то время проход, по которому они шли, был очень узким и круто спускался вниз. Отцу иногда приходилось ползти на коленях и протискиваться боком, чтобы не застрять. Зато вскоре стало так тепло, что Диего даже снял шапку, шарф и рукавицы и засунул все это в карман, а парку расстегнул. И еще — к этому времени Диего услышал странное гудение, которое доносилось изнутри пещеры. Это было похоже на звук, издаваемый при работе какой-то огромной машиной. Судя потому, что Диего знал об этой планете, вполне могло быть и так. Ведь Компания сотворила эту планету, разве нет? По крайней мере, они так утверждали, хотя сам Диего считал это чертовски странной причудой — создавать планету с таким неприветливым климатом.

Проход резко повернул направо, потом налево и, похоже, закончился тупиком. Диего ощупал стену, перегородившую проход. Поверхность стены под его пальцами оказалась покрытой какими-то странными канавками и зубчиками. Похоже было на то, что эти непонятные желобки извивались в определенном причудливом узоре.

От его прикосновения стена подалась вперед, и внутри ее возник необычайный, сверхъестественный свет, лучи которого потянулись навстречу Диего. Диего прошел сквозь податливую стену и оказался в комнате, по центру которой располагалось озеро с бурлящей жидкостью огненно-алого цвета. Стены комнаты светились загадочным фосфорическим светом. Здесь корни деревьев и камни сливались воедино и переплетались удивительными, ни на что не похожими узорами, в которых угадывались непропорционально вытянутые, грубо упрощенные фигуры людей и животных. А звук, который Диего услышал еще в проходе, здесь звучал так громко, так безупречно и прекрасно, что юноша даже подумал, что слышит голоса ангелов, о которых читал однажды в книжке... И эти ангелы разговаривали с ним... Диего вслушивался так внимательно, что не услышал, как вскрикнул его отец.