Медикус и пропавшие танцовщицы

ГЛАВА 18

Небо за окнами стало сереть, первые проблески рассвета просачивались через щели в ставнях в доме, где находилось три человека. Двое из них спали. Третьего мучила проблема женского белья. Где мужчина может достать его? Причём так, чтобы никто не знал? Только этих хлопот ему не хватало.

Уже не впервые Рус пожалел о том, что боги не дали ему доброй и умелой сестры. По словам Клавдии, единственная роль мужчины в женской гигиене сводится к тому, чтобы подобрать жене хорошую служанку — и больше не вмешиваться в эти дела. Хотя теоретическими знаниями Рус, в отличие от других мужей, обладал, за три года супружеской жизни как-то удавалось избегать применения их на практике. Валенс, конечно, должен знать. Но Рус не собирается спрашивать об этом Валенса.

Рус рассеянно смотрел на паутину, слабо подрагивающую от сквозняка в уголке окна его спальни. И вдруг подумал: девушка не может оставаться здесь дальше. Вот решение этой проблемы: надо найти комнату в доме симпатичной пожилой дамы, у которой всегда найдётся и сытный обед, и добрый женский совет и которая будет брать не слишком дорого. Да, это то, что надо. Он прямо с утра отправится на поиски и обязательно найдёт. А пока что — заглянуть на кухню и проверить, как там поживает его новое приобретение.

Он ухватил верхнюю тунику за подол и уже собрался как следует встряхнуть, но тут в очередной раз вспомнил, что здесь — Британия, что никаких скорпионов, так и норовящих заползти в тёмный укромный уголок, не водится. И вот Рус застегнул пряжку на поясе и, задаваясь вопросом, удастся ли ему когда-нибудь избавиться от дурацких привычек, появившихся в Африке, прошёл на кухню. Койка в соседней комнате, единственное место, где могла бы спать девушка, была занята каким-то дружком Валенса. И собакой.

Он тихонько приотворил дверь в кухню. Что-то пробежало по его ступне и метнулось в угол. Глаза постепенно привыкли к темноте, и он увидел, что углей в жаровне нет, а на столе лежит скорчившаяся фигурка.

— Доброе утро!

Девушка зашевелилась. На лицо свисала спутанная прядь волос. Она сонно заморгала, затем приподняла здоровую руку над головой. Русом вдруг овладело дикое искушение — схватить её и потащить в спальню, в постель, пока она ещё такая сонная, тёплая. И — поскольку он её хозяин — покорная. Он сглотнул и гневно отмёл эту мысль, не желая даже размышлять о том, насколько изголодался по женщине.

— Ты почему на столе? — спросил он.

Она смотрела на него секунду-другую, словно пыталась вспомнить, кто он такой. Затем, видимо, узнав, тяжко вздохнула. Ухватилась здоровой рукой за край стола и уставилась в пол.

Рус проследил за направлением её взгляда.

— Ты что, мышей боишься?

Он заметил, как напряглась рука, сжимающая угол стола. Она подняла на него глаза:

— Мышь никогда не обидит.

— Нет, — согласился он. — А вот если свалишься со стола, будет больно.

Это вопрос простой экономии. Чем меньше времени займёт её выздоровление, тем скорее увидит он свои деньги.

— Спать здесь ты больше не будешь, — сказал Рус. — Я найду подходящую комнату.

Утром того же дня он пожалел об этом своём обещании.

Хозяева съёмных квартир и меблированных комнат вывешивали свои объявления на стенах амфитеатра.

Едва отворилась дверь, как в ноздри Руса ударили запахи мочи и тушёной капусты. Они немного заглушали вонь, исходящую изо рта беззубой старухи.

— Его тут нет. Не знаю, где он. И ещё — он ничего такого не делал.

— Ладно, поищу в другом месте, — поспешно ответил Рус.

— Да, была, — сказали ему в другом месте. — Сдавалась одна комната. Но потом её сняли, а объявление просто не успели сорвать.

В третьей комнате штукатурка на стенах ещё не просохла, но жена владельца обещала, что к вечеру всё будет готово.

— Сколько?

Она сказала. Рус громко расхохотался и ушёл. Она его не задерживала.

Время шло, подошвы сандалий снашивались, и Русу становилось понятно, что проблема перед ним стоит нешуточная. Он здесь, поскольку Рим решил: Британию стоит сохранить в числе своих владений. И прислал сюда достаточно войск, чтобы проломить черепа любым британцам, отказывающимся сотрудничать. Но рядом с кнутом всегда был пряник. Цивилизация. Причём касалось это не только форта, но и самого города Дева, где развернулись масштабные работы по перестройке и модернизации. А местные не должны были глаз спускать с горных племён. И у каждого мужчины был здесь или мастерок в руке, или корыто для извести. Похоже, по приказу римлян в округе были обтёсаны все камни, спилены все крупные деревья, проведён водопровод чуть ли не к каждой конуре. И Двадцатый победоносный Валериев легион был намерен продолжать строительство до тех пор, пока не приедет новый император с каким-то новым планом.

Впрочем, трудности Руса вовсе не были связаны с наличием солдат, призванных разбивать черепа непокорным или перестраивать лачуги, в которых они жили.

Трудности были связаны с женщинами и детьми, овдовевшими матерями семейства и старыми девами — тётушками, которыми окружают себя мужчины. Женщины и дети, матери и тётушки, не говоря уж о ветеранах, которым просто негде жить после выхода на пенсию, у которых тоже есть свои женщины и дети, и каждому нужна постель. Ну и прочие приживалы, которыми умеют обрастать солдаты. А приживалам тоже надо где-то есть и спать.

Пение трубы, разнёсшееся от одного края форта до другого, возвестило о том, что утро подходит к концу. Через час Русу уже пора заступать на дежурство, а обещание, данное девушке, он так и не сдержал. Может, плюнуть на всё это и последовать совету Валенса?

Чуть раньше тем же утром Рус заявил, что не намерен отсылать девушку обратно в заведение Мерулы — по сути, бордель.

— Да ничего подобного, — возразил ему Валенс. — Во всяком случае, официально. У нас тут на днях побывал сборщик налогов. Сломал запястье, свалившись с лошади. Так вот, он рассказывал, что большинство такого рода заведений просто не регистрируют своих девушек, чтобы не платить налоги с их заработка. А когда приходит кто-то из сборщиков и спрашивает, почему это у вас тут так много спален, они отвечают: просто мы берём постояльцев. Стоит попробовать. Только не разрешай ей есть устриц.

— Мало того что бордель, так ещё налоги не желают платить. Замечательно!

— Тогда потолкуй по душам с Приском. Я слышал, у него прекрасный новый дом, просторный. Может, он сдаст тебе одну комнатку.

— Может, и поговорю, — ответил Рус. Сказал он это специально, чтобы увидеть, как вытянется физиономия у Валенса.

Мерула, облачённая в новый сногсшибательный шёлковый наряд, слегка вразвалочку прошла по пустому залу для посетителей, и Рус подумал: не такой он представлял себе свою домовладелицу.

Элегантно выщипанные бровки приподнялись дугой. Очевидно, он не принадлежал к типу постояльцев, о которых ей приходилось врать сборщику налогов.

— Это не для меня, — пояснил Рус.

— Для друга?

— Не совсем. — Он поймал себя на том, что чешет за ухом. Нет, от этой дурной привычки пора избавляться. Клавдия утверждала, что он чешет за ухом, когда лжёт, а это означало лишь одно: они плохо понимали друг друга. Он сжал руку в кулак и опустил на столик, где были выцарапаны инициалы одного из легионеров. Причём автор этой художественной резьбы по дереву счёл: двух букв будет мало — и изобразил рядом количественный фаллос. — У меня есть женщина-рабыня, которую я не могу использовать в работах по дому и которой надо где-то жить. Ну, и один из моих коллег подсказал, что вы, возможно, сумеете помочь.

— Ага. Так это тот офицер из госпиталя?

— Да, — ответил Рус и вдруг понял, как надо действовать дальше. — Уверен, вы его знаете. Он недавно побывал в вашем заведении и после этого не мог несколько дней приступить к работе.

Мерула искусно изобразила удивление. Неужели она искренне надеялась сохранить в тайне, что здесь подают несвежую, опасную для здоровья еду?

— Так вам известно о...

— Ни слова больше об этом.

Рус увидел, как на лице женщины промелькнуло облегчение. Он оказался прав: они до смерти боялись, что Валенс может подать на них в суд. Помолчав секунду-другую, хозяйка заведения выдавила:

— Что ж, думаю, мы сможем подыскать ей комнатушку.

Проблема была успешно решена.

Так, во всяком случае, казалось Русу до тех пор, пока Мерула не спросила:

— А девушка имеет опыт в этом виде работы?

Рус покачал головой.

— Она не может работать. Она больна.

— Не может работать? — Она изумлённо уставилась на него подведёнными глазами. — Так почему тогда ваш друг посоветовал направить её ко мне?

— Просто мы не можем больше держать её дома. Ей надо восстановиться. Ну а отослать жить в барак просто рука не поднимается.

Мерула поджала губки.

— Больна, говорите? Что у неё, лихорадка?

— Нет. Была сделана операция на сломанной руке.

— И вы решили, что со временем она поправится и станет пригодна для работы?

— Не вижу, почему бы нет. А пока что ей всего-то и нужно, что тихая комната и регулярное питание. Вы ведь сдаёте комнаты?

— О да! — Тут вдруг Мерула спохватилась: слишком уж категорично прозвучал ответ. — Правда, в данный момент у нас нет свободной комнаты, которая походила бы для больной и...

— Но отдельные свободные комнаты у вас имеются?

— Да, но...

Он поднялся следом за ней по лестнице, затем прошёл по скрипучим полам деревянной галереи, что огибала помещение. Вдоль неё тянулись двери, некоторые были распахнуты, и Рус увидел крохотные комнатушки с кроватями, покрытыми цветастыми одеялами и подушками. Вроде бы чисто. Относительно, конечно. Гай мог утешаться одной лишь мыслью, что он поселит девушку в борделе достаточно высокого для этих мест класса. Им даже сборщики налогов интересуются.

В темноте, в самом конце коридора, виднелась закрытая дверь. Мерула вставила ключ в замочную скважину.

Комната была пуста, если не считать скамьи у одной стены и матраса на полу. Мерула подплыла к окну, распахнула ставни.

Не успел Рус прокомментировать наличие железной решётки на окне, как она объяснила:

— Иногда мы храним в этой комнате разные припасы.

В дневном свете стали видны круги в тех местах, где на полу ставили сосуды с вином, капли свечного воска на скамье. Одна из ножек у неё была сломана, её заменяла подпорка — полено жёлтого дерева. Для пущей надёжности конструкция была прибита гвоздями к полу. Рус нагнулся, перевернул грязный, в пятнах, матрас. Солома, которой он был набит, отсырела и дурно пахла. Ещё хуже, чем у Валенса.

Мерула пустилась в объяснения, по какой причине эту комнату уже давно не использовали. Он перебил её:

— А мыши у вас есть?

Она нахмурилась.

— Девушка на особой диете?

— Я не имел в виду еду. Хотел узнать, бегают ли тут мыши. Едва успела она ответить, что не бегают, как Гай заявил:

— Поставьте сюда удобную чистую кровать — и я снимаю эту комнату.