Лорд Свет

Хирург остался в Доме Сердца. Лорд Свет, положив Мерле руку на плечо, подтолкнул ее — почти по-дружески — к выходу на платформу. Она в последний раз оглянулась на старичка в кресле-каталке. Он смотрел им вслед — ей и Лорду Свету, — и в его маленьких прищуренных глазках светились ненависть и злоба.

— Тебе теперь не надо его бояться, — сказал Мерле ее спутник, когда они сходили с платформы на решетчатые мостки над бездной.

«Лорд Свет, — стучало у нее в мозгу. — Он — Лорд Свет…»

Всего лишь человек.

— Хирург уже не сможет тебе сделать ничего дурного, — сказал он.

Она невольно схватилась за сердце и прислушалась к его биению.

Лорд Свет заметил:

— Да, это твое, прежнее, не волнуйся. Каменные сердца не пульсируют.

Она искоса оглядела его и нашла, что он похож на ученого, каким ему и следовало быть, если Хирург не соврал.

На нем был черный узкий сюртук с красным стеклянным цветком в петлице, черные брюки и узконосые лакированные туфли. Золотая цепочка карманных часов полукружьем лежала на жилете. Под глазами у него были черные круги. Мерле ни у кого не видела таких темных, будто нарисованных кругов. Но он вовсе не выглядел усталым или больным. Напротив, в нем ощущалась большая жизненная сила, отнюдь не по возрасту.

Мерле не могла отвести от него взор. Трудно себе представить, что этот щеголь может спасти Венецию! Этот старик в наглухо застегнутом сюртуке, шествующий рядом с ней, будто на воскресной прогулке! Невероятно!

— Спроси, как его имя, — сказала Королева, — как его настоящее имя.

Мерле и слушать ее не захотела.

— Где мои друзья? — спросила она Лорда Света.

— С их голов не упал ни единый волосок. Лев продолжает буйствовать с тех самых пор, как его захватили лилимы, но жив и вполне здоров. При падении на пол в пещере каменных голов он даже не ушибся.

Они шли рядом по решетчатым мосткам, затем спустились по длинной лестнице на другие, более широкие мостки, ведшие к центру бездны.

— Я хочу его повидать.

— Непременно увидишь.

— Когда же?

— Скоро.

— А где Зимний Холод?

Лорд Свет только вздохнул.

— Его так зовут? Холод? Удивительный тип. Честно говоря, я не могу тебе сообщить, где он находится.

— Почему?

— Он сбежал.

— Что?

Мерле остановилась, ухватившись за перила решетчатых мостков. В некотором отдалении от них из светлой дымки вынырнуло несколько фигурок размером со спичечный коробок, со множеством рук и ног. На ближайшем перекрестке фигурки свернули в сторону и снова растворились в дымчатом свете купола.

— Он ушел, — сказал Лорд Свет, взглянув на нее. В его голосе чувствовалось легкое раздражение, но сам он был невозмутим. — У нас был долгий разговор. А потом он ушел.

— Долгий разговор? — недоверчиво переспросила Королева.

— Он же казался таким слабым, — удивилась Мерле. — Даже больным. Когда мы его встретили, он еле на ногах держался.

— Ну, во всяком случае, ушел он на своих двоих.

Мерле смотрела мимо него, в ярко-розовую глубь. Как странно, что она не чувствует ни капли страха перед Лордом Светом.

— Это невозможно. Вы меня обманываете.

— Зачем мне это делать?

— Вы, наверное, его укокошили.

— Без всякого повода?

Она не знала, что ответить и как обосновать свои подозрения. Ей так и хотелось выпалить то, что вертелось на языке: «Но вы же — Властитель Ада! Каждый ребенок знает, что вы — чудовище. И можете любого прихлопнуть без всякого повода!»

Но она сдержалась, помолчала и прошептала:

— Такого просто быть не может. Он еле-еле передвигался.

Лорд Свет молча пошел дальше и попросил ее не отставать, мол, он хочет ей кое-что показать, а путь еще далек. Мерле недоумевала, — почему бы ему не свистнуть какой-нибудь твари, чтобы она в миг доставила их куда надо. Нет, этот господин не свистнет. До чего же он не похож на того Лорда Света, каким она его себе представляла.

«Может, сейчас его спросить? — думала она. — Спросить, будет он помогать Венеции или нет?»

Но вдруг желание задать этот вопрос показалось ей просто диким. Стоит только сравнить подземный мир с верхним миром, и все земные беды и тревоги становятся до смешного мелкими и ничтожными.

Тем не менее их привела сюда тревога за Венецию, и надо решать вопрос, верно?

— Верно я говорю?

Вместо ответа Королева повторила:

— Спроси, как его имя?

Мерле решила ей подчиниться, прежде чем Королева сама начнет говорить ее собственным голосом.

— Как вас зовут? — спросила она. — Ведь Лорд Свет не настоящее ваше имя, если вы и вправду человек.

Его глаза лукаво блеснули, когда он взглянул на нее.

— Ты, значит, сомневаешься, что я настоящий человек?

— Не знаю, — ответила она искренне. — Я вот только что видела, как оборотни…

— Да, ты видела, как неумело они копируют людей.

— Все эти фокусы — волшебство?

— Я не волшебник, а ученый.

— Как Хирург?

Он пожал плечами.

— Если хочешь.

— Тогда скажите, как вас зовут.

Он, засмеявшись, поднял обе руки в знак того, что ему больше ничего не остается, как капитулировать перед ее настойчивостью. Затем полушутя, полуторжественно выпятил грудь и назвал свое имя.

Мерле застыла как вкопанная и несколько секунд смотрела на него, открыв рот.

— Вы не врете?

Наверное, плотная атмосфера Ада приглушила эхо его громкого смеха.

— Я провел здесь немало времени, но имя свое еще помню. Можешь мне верить.

— Барбридж? — повторила она. — Профессор Барбридж?

— Сэр Чарлз Барбридж, Почетный председатель Национального географического общества, Главный эрудит ее величества, Первооткрыватель Ада и его первый и пока единственный картограф. Профессор географии, астрономии и биологии. И к тому же, увы, довольно старый человек.

Мерле часто-часто дышала, стиснув зубы, и потому вместо вдоха и выдоха слышался лишь тонкий свист.

— Вы — профессор Барбридж!

Он улыбнулся почти смущенно.

— И еще кое-кто, — заметил он загадочно и пошел дальше, не понуждая ее идти вслед за ним. И так было понятно, что она не отстанет.

Мерле молча семенила с ним рядом. Он на ходу смахнул пыль с левого рукава и, покачав головой, сказал:

— Видишь ли, всех этих существ можно заставить возводить города, строить машины и фабрики, но можно потерпеть полный провал при попытке научить их чему-нибудь существенному или, скажем, привить вкус к моде. Вот, погляди-ка! — Он снова дотронулся до своего рукава, и Мерле пришлось посмотреть на указанное место. — Видишь? — спросил он. — Шов — крестиком! Они сшивают крестиком предмет верхней одежды! Никудышная работа.

Мерле подумала о тварях в Доме Сердца. «Хм, крестиком!» И содрогнулась.

— Куда вы меня ведете?

— К Каменному Свету.

— Что это такое?

— Скоро увидишь.

— А Фермитракс там?

Барбридж снова засмеялся.

— Во всяком случае — должен там быть. Надо полагать, ему не удалось так же провести вокруг пальца этих болванов стражей, как твоему приятелю Холоду. — Он ухмыльнулся. — Думаю — не удалось.

Молча спустились они по лестницам и шли по бесконечным мосткам над пропастью. Мерле казалось, что они вот-вот должны добраться до противоположной стены купола. Но куда ни посмотришь, нигде не видно каменной стены — ни впереди, ни сзади. Они, вероятно, находились посередине этого Вместилища Света. Страшный Дом Сердца потерялся в розовом тумане где-то высоко и далеко позади.

Каменный Свет.

Почему-то по спине у Мерле пробежали мурашки. Ей, несмотря ни на что, хотелось попросить у Лорда помощи, той подмоги, какую его посланец обещал венецианцам, и тем самым завершить наконец свою миссию. Но с некоторых пор ей стало казаться, что теперь уже не это самое главное — не Венеция и не она сама. Дело в чем-то другом.

«Для чего же мы все-таки сюда влезли?» — мысленно спрашивала она себя и не находила ясного ответа. Королева, с тех пор как лилимы схватили Мерле, тоже молчала как убитая — наверное, боялась привлечь к себе внимание. Но только ли поэтому?

После долгого молчания Мерле спросила:

— Хирург вправду может такое сделать? Вложить человеку каменное сердце?

— Да, может.

— Зачем ему это нужно?

— Он выполняет мой приказ.

Мерле похолодела от ужаса, но виду не подала. Да, она попалась ему на удочку, поддалась его приятному обхождению. Пора бы вспомнить, кто он таков и над чем он властвует…

— У моего посланца, которого я направил к вам на площадь Сан-Марко, тоже было каменное сердце, — продолжал он как ни в чем не бывало. — Одно из первых вставленных сердец из камня. И у других моих доверенных подчиненных такие же сердца. Камень дает возможность легче ими управлять.

— Значит, ваши подчиненные действуют не по своей воле?

— Да, они действуют не так, как ты и я. Тут механизм посложнее.

— Зачем это нужно? Лилимы вроде бы и так вам повинуются. Или у всех у них тоже каменные сердца?

— Нет, не у всех. Если держать в подчинении вожака, это значит подчинять себе всю свору. Видишь ли, здесь внизу — гигантские, непостижимые масштабы. Но все нити сходятся в конкретных маленьких центрах, как в узелках. Или в своего рода сердцах. Овладей ими, а остальное — детская игра.

Он теперь шел медленнее, едва ноги тащил, — эдакий приятный пожилой господин, который и мухи не обидит.

«Вот ведь хитрюга, — подумалось ей, — черт бы его побрал!» И осеклась: ведь он-то дьявол и есть.

— Все-таки — зачем? — переспросила она.

Он глубоко вздохнул, посмотрел на свои сверкающие лаковые туфли и устремил взгляд в светло-розовую бездну.

— Зачем я сюда явился и все это воздвиг? Зачем я опубликовал насквозь лживые книги об Аде, дабы никому в голову не пришло сюда сунуться? Конечно, ради науки! Зачем же еще?

— Вы стали Владыкой Ада, чтобы обо всем узнать?

Ей вдруг вспомнилось, что однажды Королева Флюирия высказала подобное предположение, — а может, она это уже знала?

Но Королева помалкивала.

— Мы здесь многого достигли, — сказал Барбридж. — Я и мои коллеги самых разных специальностей. У нас есть медики, такие как Хирург; есть также искусствоведы, геологи и биологи, как я, и даже философ… Он, правда, допустил промах, затеяв с одним из лилимов дебаты по поводу притчи Платона об Аде. И ничего путного не добился. Впрочем, лилим тоже был не на высоте. — Он ухмыльнулся, но выглядел озабоченным и даже смущенным. — Нам надо еще очень многое познать и многому научиться. Мы должны на многое посмотреть по-новому и многое изменить в корне. Надо изменить не только свои цели и идеи, но и самих себя. Наши сознание, например. Нашу мораль.

Мерле согласно кивала, будто очень внимательно слушала его рассуждения. Но по большому счету она прекрасно понимала, куда он клонит: мол, неважно, кто и что скажет, главное, что сам он совершил великое и благое дело, а себя самого принес в жертву всей этой безумной затее.

И тут вдруг он стал ей казаться просто лицемером и вруном, сделался еще больше ненавистен, чем Хирург. Старик в кресле-каталке был, по крайней мере, честен по отношению к ней, да и к самому себе тоже. Барбридж же настоящий притворщик.

Она невзлюбила таких ханжей еще в сиротском приюте, где повидала многих людей этого сорта: надзирателей, каноников, учителей. Бывали такие и среди тех, кто брал детей из приюта.

У нее закружилась голова. Не от высоты и даже не от страха. Ей просто стало тошно оттого, что он идет с ней рядом.

— Скажите, вы ведь ни с кем не делитесь своими открытиями. Вы ведь всему миру, там, наверху, нагородили разных небылиц, а все, чего тут достигли, придерживаете для себя. Какой тогда во всем этом смысл?

— Вижу, Мерле, ты весьма любознательна. Верно я говорю?

— Точно.

— Тогда представь себе свою любознательность в виде стакана воды. А ты, скажем, очень хочешь пить. И сделай большой глоток. Ты узнаешь, какое при этом чувство испытывает ученый. Подлинный ученый, ученый-фанатик.

«Ерунда, — подумала она. — Чушь какую-то несет. Наверно, они там — он и его ученые-приятели — вот так же друг другу очки втирают».

— Нам еще долго идти? — спросила она, чтобы сменить тему.

— Смотри вниз. Ты скоро кое-что увидишь.

— Каменный Свет?

Он кивнул.

— Разве бывает свет каменным? — спросила она.

Он нежно улыбнулся, как добрый, любящий дядюшка.

— Свет всегда таков. Ты этого раньше просто не замечала.

Она стала смотреть через перильца вниз. Он прав. Дымка постепенно рассеивалась. В глубине стало смутно вырисовываться нечто вроде темной звезды, из светлого центра которой расходятся серые плотные лучи. Когда они спустились еще ниже, она поняла, что это не лучи, а все те же мостки-дорожки, которые теперь сходятся на круглой решетчатой платформе. Поперек большого — метров сто пятьдесят — круга пролегает одна-единственная дорожка, рассекающая его наподобие шрама.

Этот решетчатый круг парил высоко над блестящим основанием купола, которое при ближайшем рассмотрении оказалось не ровной плоскостью, а огромной выемкой, будто углублением в верхней части гигантского шара, вросшего в каменный грунт. Об истинных размерах этого шара можно было только догадываться, принимая во внимание гигантский объем купола. Круглая решетчатая платформа помещалась как раз над серединой выемки, висела над самым ее центром и держалась в воздухе не на колоннах или иных опорах, а на сходящихся в ней мостках-дорожках.

— Там внизу, — сказал Барбридж, — и находится Каменный Свет.

— Похож на ломоть луны.

Ей представилось, что кто-то разломил луну пополам, как каравай, и бросил одну половину наземь, а над ней воздвиг купол.

Барбридж продолжал:

— Вообрази, что однажды с неба скатился огромный светящийся шар, пробил земную кору и здесь внизу вошел в каменную почву Ада. То, что ты видишь, — это только верхняя, малая часть шара, легшая в основание купола. Это — Утренняя Звезда. Люцифер, Падший Ангел. Или — Каменный Свет.

— Вы сами построили над ним этот купол?

— Да, конечно.

— Зачем? Что еще может свет, кроме как светить?

Тут впервые подала голос Королева:

— Ты все еще разыгрываешь дурочку или в самом деле ничего не соображаешь?

«Помолчи», — мысленно произнесла Мерле, и голос внутри нее, как ни странно, послушался.

Пока они спускались все ниже и ниже к источнику света и к круглой решетчатой платформе, Барбридж, то и дело тыча пальцем в пространство, говорил:

— Когда я впервые сюда попал, лилимы считали это место своим святилищем и боялись его. Никто из них не отваживался к нему приблизиться, они вообще старались его обходить. Я первый их научил использовать силу Каменного Света.

— Но ведь город Ось Земли, — сказала Мерле, — наверное, гораздо старше! И существовал до того, как вы лет шестьдесят или семьдесят назад нашли вход в Ад.

Произнося эти слова, она успела задаться вопросом: сколько же на самом деле лет Барбриджу и не омолодился ли он тут благодаря этому свету на дне купола?

Профессор на ходу рассеянно погладил рукой перила.

— В этом месте уже стоял город, когда люди еще в пещерах жили. У лилимов была когда-то высокоразвитая цивилизация — не техническая, а духовная, примерно как у нас в Средние века. У них была своя общественная структура и своя культура, жили они в городах большими сообществами. Но когда я спустился в Ад, там этого уже давным-давно не было. Те, кто выжил в ходе многовековой деградации, существовали сами по себе, в одиночку. Образовывались группы или роды на скалистой равнине. Ни о какой цивилизации в те времена говорить не приходится. Все исчезло и было забыто. И этот город — тоже.

У Мерле пробудилось любопытство.

— Значит, когда Утренняя Звезда — или Каменный Свет — сюда грохнулся, город тут уже был?

Барбридж кивнул.

— Здесь был центр древней цивилизации лилимов. Каменный Свет разрушил значительную часть города и в руинах тысячи лет никто не селился. Когда я сюда прибыл, лилимы рассказывали множество невероятных историй об этом месте. Некоторые утверждали, что Свет многих из них преобразил, видоизменил, сделал их искаженные копии — то есть людей.

— Это правда?

Барбридж пожал плечами.

— Кто знает? Шестьдесят лет назад, во времена моего первого посещения Ада, об этом феномене уже не было никаких точных сведений. Я открыл Каменный Свет и понял, что его энергия может быть использована в ряде областей. Я также понял и то, что мне будут нужны помощники, множество помощников, но о людях не могло быть и речи.

— Почему же?

— Как ты думаешь, что бы произошло, если бы я, вернувшись на поверхность Земли, сообщил бы обо всем том, что я здесь обнаружил? Меня бы, вероятно, наградили разными орденами и отправили бы на покой. А другие страны получили бы возможность эксплуатировать волшебное место. Прежде всего — Великобритания, а затем, наверное, — Царево государство. Они отрядили бы сюда свои экспедиции и исследователей. А я, простой ученый, — да, блестящий, но очень молодой ученый, — оказался бы не у дел! — Барбридж горестно покачал головой. — Нет, Мерле, мне самому было нужно королевство со своими подданными и своими работниками. Мне и нескольким моим коллегам, которым я особенно доверял, удалось объединить большую часть лилимов с помощью пары технических трюков и стародавних фокусов, известных детям. Нам лилимы кажутся зверями, но по сути дела они такие же аборигены, каких испанцы и португальцы нашли в Южной Америке, а французы — в Индонезии. Стоит их умело взять в оборот, и ими можно управлять и командовать.

— Вы хотите сказать — властвовать над ними.

— Да, можно и власть применить, но не только власть и не в первую очередь. Как я уже говорил, немного технических новинок и пара простейших хитростей могут здесь сотворить чудо. А когда они научились нам прислуживать и когда нам удалось поставить себе на службу энергию Каменного Света, тогда мы смогли приступить к созданию действительно диковинных вещей. Таких, например, как летающие каменные головы. Или как силовые механизмы, кажущиеся на первый взгляд невероятным чудом и служащие для дробления и бурения скал и гор. И конечно, каменные сердца, которые поддерживают жизнедеятельность организма и его контролируют.

— Разве это наука, а не волшебство?

— Зависит от точки зрения. Конечно, здесь в какой-то мере присутствует и волшебство. Честно говоря, я сомневаюсь, что Хирург до конца понимает, кто выходит из-под его скальпеля. Ибо главную роль тут играет сердце-камень.

Мерле смахнула пот со лба, хотя здесь, внизу, несмотря на близость к Каменному Свету, было вовсе не жарко.

— Он такой же. Точно такой.

— Что ты хочешь сказать? — не понял он.

— Каменный Свет. Утренняя Звезда. Шар в Земле. Он как огромное сердце, которое бьется в центре, на Оси Земли.

Барбридж с воодушевлением поддержал ее.

— Я рад, что ты сама пришла к этой мысли. Ты попала в самую точку. Согласно моей теории, Утренняя Звезда — откуда бы она ни явилась — функционирует как сердце, давным-давно искавшее организм, который оно могло бы оживить. И вот сердце запульсировало здесь. Мир лилимов, как и всякое иное сообщество, можно сравнить с большим живым организмом. Здесь был город, на развалинах которого мы воздвигли Ось Земли. Когда старый город был разрушен, погибла и культура лилимов, потому что лилимы не сумели использовать всю мощь Каменного Света. Ныне же с моей помощью лилимы возродились. Я дал их народу новое сердце — Каменный Свет, — и этот общественный организм успешно растет и готов перейти в своем развитии к чему-то еще более Великому и Совершенному.

— И каждый отдельный лилим тоже к этому готов?

Экзальтация Барбриджа поуменьшилась.

— Они подобны муравьям. Отдельные особи в счет не идут, значение имеет только сообщество в целом. Каждый из них может страдать, болеть или уставать, но сообщество потому-то и живо, что все это ему идет лишь на пользу.

Мерле хмыкнула.

— Это вам идет на пользу, а не лилимам.

Он остановил на ней взгляд, и в его глазах мелькнуло разочарование.

— Ты действительно так думаешь?

Не дождавшись ответа, он выпрямился и зашагал быстрее. Было видно, что ее слова пришлись ему не по нутру. Не глядя по сторонам, он продолжал:

— Какая мне от этого польза или выгода? Может быть, богатство? Ба, да у меня была сотня возможностей его обрести. Что еще? Роскошь? Ерунда. Свобода? Едва ли. Ибо моя жизнь давно уже принадлежит не мне, а этому миру. Власть? Возможно, но и это не для меня. Я не какой-нибудь диктатор, страдающий манией величия.

— Все-таки вы сами уже ответили на вопрос.

— Каким образом?

— Вам это нужно для науки. И не для лилимов, и даже не для себя. Только для одной науки. Но ведь это тоже форма власти. Или мания величия. Ведь ваши изобретения никому не будут нужны, если люди о них не узнают.

— Может быть, и узнают. Когда-нибудь.

Спорить не имело смысла. Он не хотел ее понять. Впрочем, это уже не имело значения.

— Вы мне только одно скажите.

— Спрашивай.

— Зачем вы мне все это расписываете? Я хочу сказать: какой-то девчонке…

— Какой-то девчонке? — Его левая бровь поползла наверх, но к Мерле он не обернулся. — Возможно, скоро ты обо всем узнаешь, Мерле.

Она опять вспомнила о своей миссии, о помощи Венеции. Но Венеция уже представлялась ей далеким городом на острове, который уплывает куда-то в море, все дальше и дальше, к горизонту, навстречу забвению.

Сам Барбридж не проявлял к Венеции ни малейшего интереса. Такому его умонастроению могло быть лишь одно объяснение: он уже давно получил то, что хотел заполучить.

«Какой-то девчонке». Она перестала его понимать и злилась на себя, на свою растерянность. «Почему он удивился?»

Решетчатые дорожки-мостки, по которым они шли, находились теперь в каких-нибудь ста метрах над Каменным Светом. Мостки становились все шире, дорожки часто пролегали в трубах и тоннелях, где слышался шум мощных машин. Оттуда валил дым, который, смешиваясь с висевшим под куполом светлым туманом, затруднял дыхание. По обеим сторонам мостков крутились стальные шестерни с дом величиной, сцепливались зубцами и приводили в движение ремни и цепи, которые тянулись к другим колесам или механизмам. Чем ниже спускалась дорожка ко дну купола, тем больше все эти сооружения вдоль нее походили на машинные отделения паровых фабрик на одном из островов Венецианской лагуны. Мерле однажды побывала на двух из таких фабрик, когда приютские надзиратели посылали ее туда работать.

Мерле заинтересовалась: где же тут лилимы, которые обслуживают все эти механизмы? Нигде не было видно ни одного работника — ни мастера, ни подмастерья. Как будто бы все двигалось само собой. А ведь некоторые машины работали под таким давлением, что колеса иной раз визжали так, что хоть уши затыкай.

Но скоро она убедилась, что машинные отделения не пустовали. Порой то тенью что-то промелькнет между машинами, то молнией блеснет на поверхности. Иногда зашевелятся вдруг шланги и рукава, которые она принимала за части машин, и оттуда вынырнут и опять туда юркнут лилимы, подогнув свои длинные конечности.

— Они там прячутся, — сказала Королева, но когда Мерле вслух повторила ее слова, Барбридж ограничился лишь кивком, коротким «да» и снова замолчал.

«Они его боятся», — подумалось ей.

— Или тебя, — сказала Королева.

— Меня? Почему же?

— Ты ведь его гостья.

— Или пленница.

— Нет, Мерле. Пленников бросают в тюрьмы или заковывают в кандалы. Пленникам не читают доклады. Он обходится с тобой как с сообщником.

Наконец все тоннели и дымящие трубы остались позади, и они вышли на простор. Вдоль решетчатых мостков, со всех сторон сбегавшихся к решетчатому кругу, больше не было никаких сооружений. Снова лишь одни железные перильца отделяли их от манящего притяжения бездны.

Еще издали Мерле заметила, что на круглой платформе их кто-то ожидает. Эта решетчатая платформа короной венчала самый центр Каменного Света, повиснув над сверкающей выемкой на высоте тридцати-сорока метров. По ее краям возле перил стояли какие-то фигуры, похожие на людей. Они были совершенно неподвижны, как статуи. Приблизившись, Мерле обнаружила, что они и в самом деле — каменные.

— Они чего-то ждут, — сказала Королева.

— Это — каменные болваны.

— Нет. Совершенно ясно, что не болваны.

Мерле уже заметила, что с одной стороны решетчатого круга до другой, как раз по центру, пролегает дорожка, а на самой ее середине находится совсем небольшая платформа, на которой могут, однако, поместиться несколько человек. Сейчас она была пуста. Но над ней болтался на веревке труп египтянина.

На египтянине были шитые золотом, но в клочья разорванные одежды, череп у него был гладко выбрит и прикрыт золотой сетчатой накидкой.

Мерле видела этого человека всего лишь однажды, да и то издалека. Все же она его сразу узнала.

«Сет. Визирь Фараона. Верховный жрец Хоруса».

Его тело слегка покачивалось, обращаясь к Мерле то спиной, то лицом. Он висел на грубой пеньковой веревке, которая выглядела здесь чем-то чужеродным. Мерле подумала, что Барбридж еще не обзавелся хорошим техническим приспособлением для вздергивания людей на виселицу.

Сет. Второе лицо в Египетской Империи. Барбридж повесил его, словно какого-то уличного воришку.

Увидев, что он мертв, Мерле и обрадовалась, и испугалась.

Всякий раз, как труп, качаясь, поворачивался к ней лицом, на нее смотрели его провалившиеся глаза. Точно такой же мертвенный взгляд был обращен на нее, когда он наблюдал за ней с трупосборника. Она невольно содрогнулась.

— Фараон послал его убить меня, — сказал Барбридж безучастно и даже немного удивленно. — Можно подумать, что Аменофис хотел от него отделаться. У Сета здесь не было шанса на успех.

— Где вы его поймали?

— Над городом. Он далеко забрался. Но все же недостаточно далеко.

— Над городом? — спросила она с удивлением.

Барбридж кивнул.

— Он сюда прилетел. Разумеется, не сам. — И Барбридж поднял руку. — Вон, смотри!

Мерле взглянула в указанном направлении и увидела, что над решетчатым кругом довольно высоко на стальной балке подвешены на цепях две клетки. Первая висела над одной половиной круга, вторая над другой. Казалось, клетки вот-вот сорвутся с цепей и полетят куда-то вниз, хотя лететь им было бы недалеко. Под ними пылала вмятина гигантского шара: Каменный Свет.

В одной из клеток метался, как зверь, впервые попавший в неволю, могучий сфинкс. У него на спине были сложены два больших крыла. Мерле даже не слышала, что бывают крылатые сфинксы.

В другой клетке очень спокойно, ни на кого не глядя, сидел…

— Фермитракс!

Обсидиановый лев словно очнулся и прижал морду к прутьям клетки. На таком расстоянии Мерле не могла его как следует разглядеть, но ей показалось, что глаза у него очень грустные.

Сфинкс заметил, что Фермитракс шевельнулся, и рыкнул на него через пылающую бездну.

— Не упрекай себя ни в чем, — сказала Королева Флюирия, но не смогла скрыть дрожи в голосе.

«Мы его сюда заманили, — подумала Мерле. — После стольких лет заточения в Кампанелле он наконец вырвался на свободу, а теперь опять попал в ловушку».

— Ты в этом не виновата.

Королева старалась ее утешить, но Мерле не успокаивалась. Они обе виноваты в горестной судьбе Фермитракса.

Когда Мерле обернулась к Барбриджу, у нее дрожали губы, подергивались щеки и ей страшно хотелось разреветься. Но она все-таки сдержалась, не накричала на него и не обложила последними словами. Собралась с духом и постаралась найти выражения, подходящие к месту.

— Почему вы со мной такой добрый и хороший, а моего друга заперли в клетке?

— Он нам нужен. Даже больше, чем сфинкс.

Мерле взглянула на сфинкса, на этого получеловека-полузверя, который бушевал в клетке. Стальная махина раскачивалась взад-вперед, но толстая цепь выдерживала нагрузку. Мерле снова перевела взгляд на Фермитракса. Лев просунул свой длинный обсидиановый хвост меж прутьев клетки и тихо им пошевеливал.

«Нам надо его освободить», — решила она.

— Да. — На сей раз у Королевы не было возражений. Но не было и дельных советов.

— Мы произведем эксперимент, — сказал Барбридж, — которого ждем уже долгие годы.

— Что… что вы с ними хотите сделать? — спросила Мерле.

— Мы окунем их обоих в Каменный Свет.

— А? — Мерле остолбенела.

— Я долго думал, прежде чем решил продемонстрировать тебе такой опыт, Мерле. Но думаю, это очень важно для того, чтобы ты все поняла и разобралась в том, что здесь происходит. Осознала бы, что Ад — самый лучший и совершенный мир.

Мерле молча кивала. Она совсем растерялась и уже вообще ничего не соображала. Почему именно ей все это свалилось на голову?

— Что с ним будет? — спросила она.

— Если бы я это знал, не надо было бы ставить опыт, — заметил Барбридж. — Мы не первый день экспериментируем в данной области, можешь мне поверить. Однако первые наши попытки окончились неудачей.

— Вы сжигаете живых, только чтобы…

— Разве ты сама не чувствуешь, — прервал он ее, — что Каменный Свет не дает тепла. Он никого не может сжечь. Не сожжет и твоего друга.

— Зачем же вы хотите окунуть туда Фермитракса?

Он улыбнулся самодовольно, даже торжествующе.

— Хочу посмотреть, что из этого получится. Свет изменяет всякое живое существо, проникает в него и сотворяет нечто совсем новое. Каменные сердца — это частицы Света, маленькие осколки, которые навязывают особям свою волю. И мы можем делать с ними что захотим. Особенно полезна такая трансформация некоторым своенравным лилимам.

«Ага, значит, не все лилимы подчинились его власти по собственному желанию. Есть и бунтовщики. Возможно, даже противники».

Мерле и Барбридж стояли теперь у перил на круглой решетчатой платформе, совсем недалеко от неподвижных каменных фигур, часто расставленных по окружности.

— Мы начали опыты с големов, — продолжал Барбридж. — Со статуй и идолов, высеченных из камня. Мы опустили их на цепях в свет, и, когда вытащили обратно, они ожили.

Взгляд Мерле скользнул по веренице каменных изваяний. В целом у них был человеческий облик, но они были слишком громоздки, их плечи слишком широки, а лица гладкие, как шар.

Профессор поджал губы, помолчал, а потом выкрикнул какое-то слово на незнакомом языке.

Все каменные фигуры одновременно сделали шаг вперед и снова застыли на месте.

Он, улыбаясь, повернулся к Мерле.

— Оживший камень. Можно сказать — замечательный успех. Во всяком случае — впечатляющий и реальный результат.

«Это что — угроза? Нет, — думала она. — Чего ради ему надо пугать меня своей каменной армией».

— А теперь, — сказал он, — мы поставим новый опыт. Так сказать — следующий эксперимент. Твой друг создан из камня, который уже живет, еще не соприкоснувшись с Каменным Светом. Как ты полагаешь, что произойдет, если мы опустим обсидианового льва в этот Свет? Что из него получится?

Глаза Барбриджа сверкали, и Мерле предположила, что, наверное, именно так проявляется страсть ученых к познанию, о чем он говорил ранее. Его глаза пылали и горели, но странным образом оставались холодными и жесткими. Мерле нашла, что они похожи, устрашающе похожи на осколки Каменного Света, и впервые усомнилась в том, что беседует с настоящим Барбриджем. Может быть, этот человек тоже находится под воздействием здешней магии?

Адское Сердце ищет свое вместилище, сказал он. Может быть, он сам — вместилище нового сердца? А Каменный Свет именно таким образом подчинит себе все народы и станет ими управлять? Но прежде все, кто ему служит и с ним возится, должны, значит, получить новые сердца?

— Нам надо уходить, — сказала Королева Флюирия.

— Ты серьезно?

— Я что-то предчувствую.

К решетчатому кругу по одной из дорожек приближались две фигуры. Одна из них выглядела очень странно: вроде бы человек, бегущий на четвереньках, но с выпяченной грудью и приподнятой головой. Лоб, глаза и рот обвивали терновые ветки со стальными шипами. Рядом шла девочка с длинными светлыми волосами.

Не может быть! Невозможно!

И тем не менее…

— Юнипа!

Мерле повернулась к Барбриджу спиной и бросилась ей навстречу.

Странное существо отступило на шаг назад, и обе девочки упали друг другу в объятия.

Мерле бормотала что-то невразумительное — позже не могла припомнить, что тогда говорила, а потом залилась слезами, которых уже не могла сдержать.

Когда они оторвались друг от друга, Юнипа улыбнулась. Ее зеркальные глаза искрились и блестели. Мерле, заглянув в них, даже испугалась, но лишь на секунду. Она тут же сообразила, что осколки стекла всего лишь отражают Каменный Свет.

— Что ты здесь делаешь? — пролепетала Мерле, спрашивала снова и снова, трясла головой, смеялась и плакала одновременно.

Юнипа сделала глубокий вздох, словно собираясь с силами для разговора. Она вцепилась пальцами в руки Мерле, будто ни за что на свете больше не желала расставаться со своей старой подружкой, с которой когда-то вместе они попали в стекольную мастерскую чудодея Арчимбольдо.

— Они… — запнувшись, она продолжала: — Таламар меня похитил. — Кивнув на безобразное существо рядом с собой, уныло добавила: — Он убил Арчимбольдо.

— Нам надо уходить, — сказала Королева Флюирия. — Сейчас же!

Мерле посмотрела на Таламара, на стальной терновый венец, уродовавший ему лоб и лицо.

— Арчимбольдо? — прошептала она, не веря своим ушам.

Юнипа кивнула.

Мерле только хотела сказать: «Это невозможно! Не может быть! Ты врешь!», как сзади нее раздался громкий вопль.

Вопль яростный и злобный.

— Нам надо уходить! — снова сказала Королева Флюирия.

Мерле обернулась и взглянула на стоящего неподалеку Барбриджа, на край решетчатой платформы.

На первый взгляд, ничего не изменилось. Профессор спокойно стоял к ней спиной и смотрел в центр круга. Каменные фигуры не двинулись с места. Сфинкс неистовствовал в своей клетке, а Фермитракс неподвижно на что-то глядел. Не на Мерле, не на Юнипу и не на Лорда Света.

Лев смотрел вниз на дорожку среди решетчатого круга. На платформу в центре этого круга. На ту платформу, над которой только что болтался повешенный жрец Хоруса.

Кусок веревки теперь тихо покачивался над бездной. Веревка была не то оборвана, не то перерезана.

На платформе стоял Сет — живой и невредимый! — и, воздев руки, издавал дикие вопли.

— Искандер! — кричал он в пронизанную светом розовую пустоту.

Стальные прутья клетки, где сидел сфинкс, разлетелись на куски, как стеклянные, и оттуда выпрыгнул Искандер.

Загрузка...