Месть за обман

Встреча. Первые опыты. Открытие. Деньги

Глава первая

Иван предположил, что Николай Николаевич Пшёнкин всё же даст ему денег на покупку фотоматериалов. Давно обещает завуч Светланка Аркадьевна Мышлова снабдить его фотоматериалами, чтобы начал снимать портреты отличников. Дорабатывает старушка последний учебный год. Но на пенсию, как говорят, её и лопатой не столкнёшь. Она смотрит директору в рот и верно гнёт его кривую линию.

Тогда почему вызвал с урока? Мог в любое иное время пригласить в кабинет. Секретаря не было на рабочем месте, так как был обеденный перерыв. Бабкин постучал, услышал голос директора. В кабинете у стола смотрел на него какой-то незнакомый мужчина в распахнутом тёмно-сером пальто.

– Иван Бабкин, – сказал директор как-то небрежно, обращаясь к незнакомцу, который добыл из кармана пиджака удостоверение и показал в сторону стоящего у порога высокого подростка, который вежливо поздоровался, но ему мужчины не ответили. Иван внутренне испуганно сжался. В желудке стало холодно и тоскливо. На раскрытом удостоверении была фотография, но прочитать фамилию хозяина не было возможности. Мужчина устало провёл белой ладошкой по редким коротким волосам и улыбнулся, дёрнув губами. Может быть, это была и не улыбка.

Директор с виноватым и беспокойным лицом начал что-то бессвязное говорить. Иван вспомнил, что накануне оборвали вешалки у пальто нескольких классов. Милиция разбирается. Но у мужчины брюки без кантов. Он старался успокоиться; понял, что и на этот раз директор не даст ему денег на фотоматериалы. Суетливые слова и бегающие глаза Николая Николаевича Пшёнкина выглядели трусовато и подло.

– Ты стоял с Крохиным у раздевалки?

– Каждый день стоит вся школа у раздевалки, смотрит расписание. Мы стояли сегодня, вчера и позавчера. Одевались и раздевались.

– Отвечай, как нужно. Вы не знали, где висит пальто Стрельчук? Разговаривали… о пальто.

«Что он плетёт? – удивлялся Иван. – Валя Стрельчук – полная девушка, излишне полная, но очень симпатичная и жизнерадостная пришла в класс в начале нового года, после каникул. Она-то тут причём?»

– А зачем нам это знать? Её пальто мы не собирались надевать. – Иван вспомнил, как они проверяли – висит ли на крючке пальто суровой и злой девушки, которая не желает фотографироваться. Но в холле тогда никого не было. Двери закрыты. Кто-то их мог видеть. Это когда было? Давно. Не из-за оборванных вешалок прибыл к директору этот симпатичный мужчина. …Он не из милиции. Ведёт себя странно тихо и внимательно слушает бредятину директора. Тот не знает, как себя вести при этом человеке, делает вид, что владеет ситуацией, будто бы его тут боятся и уважают.

– Николай Николаевич, скажите конкретно, что от меня нужно? Скоро начнётся урок. Не хотел бы опаздывать. Думал вы пригласили меня, чтобы выдать деньги на фотоматериалы. Нужно срочно, как вы говорили, сделать Доску почёта. Без денег я не смогу сфотографировать сорок человек. У мамы получка маленькая, она не может постоянно мне покупать фотоматериалы. Была бы зарплата рублей триста, разговора о деньгах не было, а то ведь сто десять рублей. На них не разгонишься. Поэтому у меня нет костюма для торжественных линеек, поэтому ношу самодельные шаровары из сатина, но не из бархата.

– У нас тоже нет денег, – зло выдавил директор. – Вот приехали к тебе. Чтобы ты рассказал…

Иван понял, что директор поставил в известность органы госбезопасности, теперь будет арестован, как революционер, как диссидент…

– Что рассказать? Как я работаю вожатым? Как организовал фотокружок и теперь обязан на материны деньги покупать материалы и оформлять фотогазету? Или о том, как меня весь декабрь, снимали с уроков, оформлять к новогоднему празднику актовый зал? Или о том, как мы показываем в детских садах кукольные спектакли? Скажите о чём?

– Расскажи, какой ты нёс бред на уроке, говоря, что партия и правительство обманывают народ в каждой газете.

Иван понял, что директор его просто оболгал. Нужно защищаться. Хватит стесняться подлеца и хама. Могут сфабриковать дело.

– Это ваше мнение. Я этого не говорил. – Иван уверенно смотрел на сидящего незнакомца. – Весь класс подтвердит. Вы опять что-то перепутали, как с наконечником. Мы сказали, что сами сделали. Вы нас обвиняете в обмане. …Я сказал, что коммунизма не будет, так как наше сознание ещё не на нужном уровне. То, что вы произнесли сейчас – это лишь ваше мнение, а не моё. Если вы вводите людей в заблуждение своими странными высказываниями, то это не значит, что и я с ними согласен. Вы не запомнили мои слова, но сообщили в органы КГБ о мнимой крамоле…

– Хватит! Разговорился! Там тебе мозги вправят в нужное место! – Кричал директор. – Ивану сделалось смешно. Он удивлялся, как быстро смог подобрать нужные слова, чтобы отбрить этого холёного мерзавца. Он не мог понять и представить, что тот жаловался на него в органы, занимающиеся государственной безопасностью. Мужчина встал и, качнув головой, сказал озабоченно:

– Мы поехали, – было видно, что он удивлён и собирается с мыслями. – Идите, одевайтесь, – приказал Ивану, намереваясь что-то сказать директору школы, но в присутствии Бабкина не решается.

Глава вторая.

В тот же день.

На большой перемене Иван решил поговорить с классной. Нона Павловна проверяла, как дежурит класс. Она преподавала литературу и русский язык. Нравилась Ивану аккуратностью и небольшой чуткостью, которая у других учителей была в зачаточном состоянии. И в железнодорожной школе встретилась чудесная бабулька, которая отлично знала свой предмет, любила его и умела завораживать учеников рассказами о писателях, которые когда-то жили в провинциальном городке. Иван начал читать книги Шишкова, Бажова, Пермитина, Анова.

Однажды он сделает первую попытку, захочет изложить мысли в ритмических строках. Неуклюжие стихотворения почему-то будут опубликованы в нашей многотиражной газете. Грустная радость вонзится в него. Яд честолюбия окажется в артериях. Гордыня пустит первые ростки. Несколько раз Иван будет перечитывать строки, поражаясь той волнующей магией, которая присуща напечатанному слову. А если этот текст написан тобой?

На первый гонорар не сделает подарок маме. Просто послушает её, и она купит ватное одеяло. И за опубликованные фотокарточки станут присылать вполне солидные деньги. Еще недавно десять рублей были сотней. Реформа денег отрезала нолик, купюры стали меньше размерами, но весомее. Мой приятель хотел помогать маме. У него появилась возможность зарабатывать на мороженое.

Одноклассники с какой-то странной радостью поздравляли, а он открещивался от глупых строк, говоря, что фамилия его, но писал не он. Ему не поверят. Будут тормошить, а Овечкина и Колесникова хором потребуют сделать им «подпись». Что он тогда мог? Детский лепет. Надеялся, что сможет шагнуть дальше и написать правильные строки.

Опубликовали – хорошо, но написано – плохо. Отвратительно. Нужно учиться, нужно работать. С кем посоветоваться? Нона подскажет, поможет. Конкретных советов преподаватель не даст, но и не скажет, чтобы не писал. Он напишет сочинение в стихотворной форме, получит высокий бал, несмотря на обилие синтаксических ошибок. Добрая Нона Александровна заставит его заняться общественной работой, чтобы уберечь от нападок директора и завуча по внеклассной работе. Он поймёт это позже.

Теперь математичка хочет получить деньги или задолбить его на уроках, не аттестовать, оставить на второй год или вообще исключить. А возможно, то, что она получила приказ от директора? Он беззащитен. Его оружие – отличная учёба, но и при отличных знаниях можно получать плохие отметки.

Преподаватель его выслушала, поняла возникшую ситуацию. Иван смотрел в глаза милой женщины и думал, что дома её ждут дети, муж, куча тетрадей, планы, уборка квартиры, готовка ужина, проверка уроков у детей. И тут ещё он со своими двойками. Нужно взрослеть, – сказал он себе и бодро проговорил:

– Я справлюсь. Постараюсь хорошо отвечать…

– …Репетиторство. Это тоже выход, – сказала Нона, поправляя на рукаве серого пиджака красную повязку.

– Но нет гарантии, что мои знания будут нормально оцениваться.

– Почему? – удивилась классная руководительница.

Они стояли на лестничной площадке у входа в актовый зал. Дети, завидев дежурных, останавливались, спрыгивали с перил.

– Недавно я простыл. Бегал в школу раздетым. Была высокая температура. На уроки не пошёл. Сергей принёс мне книгу. Фантастика. Толстый том. Рассказал о новом материале. Я всё усвоил. Сергея понимаю, а когда она объясняет, доходит с трудом. Прогрессии меня увлекли. Я читал, что изобретатель шахмат попросил одну рисинку за одну клетку. Знаете эту легенду. …Начал я разбирать прогрессии. Что и почему. Будто кто-то меня подтолкнул. Я так увлёкся, что увидел, как можно устно считать прогрессии. Записал и несколько раз проверил. Получилось, что я открыл математическую формулу. Изобрёл. Утром пришёл на занятия, предложил Сергею дать мне условия прогрессии. Я мгновенно сосчитал. Сергей удивился. Тут ещё ребята подошли. Я считал эти прогрессии, а они удивлялись.

– Вы показали формулу преподавателю?

– Да. Дуднев заинтересовался. Рудин обещал разобраться. Сергей попросил Нину Наумовну на перемене задать мне задачу. Она открыла учебник, продиктовала условие. Я пример её быстро решил устно. Наумовна удивилась. Потом ещё было задание, ещё… Она проверяла мои ответы. Не могла понять, как мне удаётся сосчитать то, что считать нужно на бумаге. Рудин на доске писал, проверяя мои ответы.

– Но ведь тебя не было на уроке, – сказала нехотя Нина Наумовна.

– Это новая формула. Это открытие в математике, – радовался Крохин и другие соклассники.

– Она не могла поверить. Стояла в недоумении. Заторопилась. Я рассказал, как выводил эту формулу, показал, как пришёл к результату. Она проверила мои выводы формулы. Скривила губы.

– Это нужно опубликовать, – сказал Рудин. – Может быть, потянет на кандидатскую степень.

– Какая степень, – усмехнулась она, – У Бабкина двойки.

– Двойки – это не показатель ума, – сказал Дуднев. – Вы видите формулу, которой нет в учебнике высшей математике. Я смотрел, у отца консультировался. Он физмат окончил в Томске. В университете.

– Ему за эту формулу нужно за год поставить отлично, – сказала Инна Овечкина.

– Я – лучше знаю, кому и что ставить, – процедила сквозь зубы Нина Наумовна. – Списал где-то. Вполне вероятно. Теперь козыряет.

Класс зашумел. Громче всех надрывался Лёвка Брусилов. Он вопил тонким голосом, чтобы его не узнали – «Позор! Позор!» Никто не понимал кому относятся его вопли. Дуднев и ещё несколько школьников всю большую перемену доказывали друг другу положительное значение формулы Бабкина. С её помощью считать прогрессии оказалось пустячным занятием. Тем более, устно.

– Через неделю Нина Наумовна, заканчивая урок, сказала, что такой формулы нет.

– Я консультировалась у себя на кафедре пединститута…

Дуднев вскочил и сказал:

– Формулы нет? Нет. А Иван её вывел. Теперь она есть. Если бы она была, это значит, он ничего не открыл. А он открыл.

– Глупости, – сказала преподаватель. – Как бы он мог сделать открытие формулы, если я его не аттестую по алгебре. Что он может открыть? С двойками не делают открытий.

– Ребята советуют, чтобы я написал письмо в журнал математический, чтобы получил консультацию у настоящих математиков. Стас обещал помочь, а мне что-то не хочется писать, доказывать…

– Нужно бороться. – Сказала Нона Александровна – Бери себя в руки. Садись за книги.

Глава третья.

Иван плотно и давно засел за учебники. Даже Стасик несколько раз оставался у Бабкиных ночевать, проверяя знания Ивана по алгебре с первых простых примеров.

– Ты твёрдо знаешь на «трояк». Чего она тебя мурыжит? Борька дубоват, но у него положение лучше.

– Борькины родители платят, – сказал Иван.

– За что? …Тогда понятно, – вздохнул Дуднев. – Выбрось ты её из головы. Заплати за репетиторство.

– Заплатить можно. Маме срезали зарплату, получает очень мало. Мы хотели копить деньги, чтобы купить домик, но не получается. Экономия небольшая. В месяц нужно будет отдавать ей восемьдесят рублей. Жить не на что. У нас зарплата – сто десять. За комнату стали требовать деньги. Мама сторожит без выходных, каждую ночь.

– Обдираловка, – рассматривал рыбок в большой стеклянной банке Крохин. – Должны тут работать три человека. Работали раньше. Я знаю.

– Мама стала требовать надбавку, а начальник отдела капитального строительства предложил выселяться из этой раздевалки.

– Ты, не падай духом. Я поговорю с отцом. Он этого не допустит…

– Если будет нас защищать, то вообще выселят отсюда. Придётся опять мотаться по квартирам. Срок дали до конца апреля.

– Не бойся. Отец знает на комбинате всех руководителей. Этому начальнику строительного цеха дадут по хоботу.

– Дадут, но тогда его матери уже здесь не работать, – сказал Сергей. – Стас, они не любят, когда жалуются.

– Отец поможет найти работу.

– У мамы нет диплома об окончании педучилища. Добровольно ушла на фронт с третьего курса. Работала учительницей, работала библиотекарем, работала в архиве. Она пыталась устроиться, но требуют диплом.

– Попрошу у отца денег. Даст, – неуверенно проговорил Стасик, прикатывая валиком мокрые фотоотпечатки на кусок стекла.

– Отдавать нечем. Я буду работать только летом. Пока незнаю кем и где. Но буду. Выкручусь.

– Тебе прислали гонорар за два стихотворения. Вот и пиши чаще. Посылай пейзажи, – рассматривал фотокарточки Сергей.

– Пошлю, конечно. Нужно только понять, что посылать.

– Интересные моменты, – начал перебирать фотокарточки Дуднев. – Вот капли на ветке, а это здорово – мороз, – всё в инее.

– У нас на улице есть горка. Малыши катаются, падают. Пойдём завтра, пофотоем. Надо только ждать, чтобы потешный кадр подловить. Слушай, Ив, тут соревнования проходят на коробке. Фотографируй интересные игровые моменты.

– Нужно плёнку высокой чувствительности, – взял кассету Иван.

– Найду плёнку. Знаю, где водится. 5оо единиц хватит? – обрадовано потёр ладони Дуднев.

– Без вспышки можно на такую плёнку снимать, – согласился Иван, вынимая из-за книг бутылку вина. – но нужно проверить… Проверим? Сергей, выше нос. Будем ужинать… Слабенькое.

Стасик открыл бутылку, налил в стаканы рубиновую жидкость. Иван поставил на стол сковородку жареной картошки, принёс из соседней комнаты миску с холодцом… Друзья пили вино и громко разговаривали.

– Часто выпиваешь? – спросил Стас.

– Завтра в школу не идти. Выходной, – улыбнулся виновато Иван, глядя на Сергея.